Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

– Бьет по своим воротам, – изрек мистер Кэмпбелл, покопавшись в глубинах собственного опыта. До самой Крымской дороги, где у обоих были съемные комнаты, они молчали, а потом мистер Окройд, одолеваемый смутной тревогой, вернулся к вопросу об Элси и ее браке.

– Так просто это не пройдет, – сказал он, словно «Добрые друзья» были вместе шесть лет, а не шесть месяцев. – Это только начало, помяни мое слово. Элси не последняя, дальше будет еще хуже, или провалиться мне на этом месте! Ты не замечал, Джок? Если долго-долго все спокойно – раз! – оглянуться не успеешь, как все разбегутся.

– Пожалуй, – пошел на риск мистер Кэмпбелл.

– Ей-богу, так оно и будет, – продолжал мистер Окройд. – Надо узнать, что остальные думают. Последнее время все какие-то странные ходят.

– Шибко ветер разгулялся, – мрачно заметил мистер Кэмпбелл. И пусть за ним хоть раз в жизни останется последнее слово.

Глава 2
Глава неожиданных встреч

I

Элси ушла из труппы в последнюю субботу их пребывания в Мандли. Для нее устроили чрезвычайно успешный бенефис, закончившийся искренними слезами и вручением букетов. Джимми уже отправился в Бирмингем – взять на работу ее преемницу, мисс Мейми Поттер. Первая неделя их возвращения на Гатфордский ипподром обещала быть весьма волнующей. Новая субретка приезжала в понедельник утром, днем должна была состояться репетиция, а вечером – концерт. На среду наметили свадьбу Элси – в отеле Далвера на Лондон-роуд, и автобус для всей труппы был уже заказан. В следующую субботу был намечен очередной большой бенефис (афишами оклеили весь город): на сей раз для мисс Сюзи Дин, нашей знаменитой комедиантки. В субботу Сюзи отмечала свой двадцать первый день рождения. Сперва она хотела устроить праздничное чаепитие, а после концерта – какое-то веселье. Кроме того, город обещал труппе ежевечерние аншлаги, и все артисты это знали. Даже для трудолюбивых мастеров своего дела событий и треволнений на одну неделю было многовато.

Ах, что за неделя!

Однако артисты были не в настроении. Старшие члены труппы, Джимми, Митчем и Брандиты, все еще отчаянно ждали, когда мисс Трант примет предложение Борнмаута. Мисс Трант в последние дни выглядела такой мечтательной и отстраненной, что к ней боялись подходить. Странно, конечно, но так оно и было. Дела шли прекрасно, как никогда, а с другой стороны, разъездные труппы уже много лет не отваживались на столь рискованное предприятие, на какое отважилась мисс Трант, арендовав театр на весьма невыгодных и подозрительных условиях. Вместе с тем казалось, что она совершенно выбросила это из головы – слабый пол загадочен и непостижим, сошлись во мнении Джимми и мистер Митчем. Молодежь тоже вела себя удивительно. Джерри Джернингем совершенно ушел в себя, и все думали, будто он что-то замыслил, но вот что именно, никто не знал. Несмотря на день рождения и бенефис – или как раз по их причине, – Сюзи по-прежнему ходила как неприкаянная, порой дерзила и завела привычку пожимать плечами в ответ на самые дружелюбные и простые вопросы. Она так часто подкалывала и высмеивала Иниго, что он старался не попадаться ей под руку, расхаживал повсюду с решительным видом и, видимо, полностью посвятил себя переработке восьми номеров, которые он написал для труппы и назвал «Требуха a la mode de Jazz» [57]57
  A la mode de Jazz —на джазовый манер (фр.).


[Закрыть] – к вящему недоумению мистера Окройда. К «Добрым друзьям» наконец пришел успех, но молодые артисты восприняли его как-то неправильно, из-за чего мистер Митчем утвердился во мнении, будто молодежь теперь не та, что прежде. Мистер Окройд последнее время постоянно чем-нибудь озадачивался. Ближайшее будущее труппы интересовало его не меньше, чем остальных, и он в полной мере, хоть и несколько по-своему, разделял общее радостное волнение. Однако же он все чаще предавался безрадостным раздумьям о Канаде, Огден-стрит, 51 и судьбе «Добрых друзей». Мистер Окройд не питал к Элси особенно теплых чувств, но она была «одной из нашенских», и то, что ей на смену должна была прийти другая артистка, беспокоило его даже больше, чем всех остальных. Вероятно, лишь мистер Окройд, руководствовавшийся собственной философской теорией Внезапных Перемен, сознавал всю знаменательность грядущей недели; каких бы чудесных и волнующих планов они ни настроили, все это были сущие пустяки в сравнении с тем, что задумали для них древние силы – вступившие в тайный сговор ветер и звезды. Веревочка, болтавшаяся перед мистером Окройдом на Манчестер-роуд в Браддерсфорде – о, как это было давно! – когда он шагал домой с футбольного матча, эта веревочка меняла цвет и теперь убегала от него все быстрей; возможно, он даже слышал – во сне или грезах, навеянных «Старым моряцким», – дребезг и скрип ее катушки.

Первым важным событием, конечно же, был приезд мисс Мейми Поттер. Джимми говорил, что она молода, но опытна, голоса у нее нет и не будет, а вот танцует она неплохо и для труппы вполне сгодится. В ответ на более настойчивые расспросы он подчеркивал, что в такой спешке особо выбирать не приходится и что со своей стороны он не станет делать вид, будто умеет творить чудеса. Всех одолевали неясные подозрения. Однако приезд, репетиция и последующий выход на сцену мисс Поттер вскоре решили дело. У Джимми не нашлось повода отказать девушке в работе, и он принял ее в труппу, но какой-то инстинкт подсказывал ему, что дело неладно. На сцене она проявила себя достойно – признаться, она танцевала даже лучше, чем Элси. Однако в жизни мисс Поттер была невыносима. Уже в день своего приезда она успела вывести из себя всех артистов труппы, и стало ясно, что она – прирожденная задира.

У мисс Поттер была гладкая, словно бы гальванизированная головка, очень круглые голубые глаза, нос кнопкой – такой маленький и перепудренный, что смахивал на мелованный кончик бильярдного кия, – и алые губы, всегда округленные в притворном изумлении. Верхняя ее половина – шея, плечи и тонкие руки с короткими толстенькими кистями – красотой не отличалась, зато ножки были очаровательные – она словно передвигалась на двух прелестных сонетах. Изящные мерцающие икры в шелковых чулках как будто без умолку отпускали очаровательно дерзкие и остроумные замечания об окружающем мире. Если б мисс Поттер только и делала, что красовалась перед толпами удрученных мужчин, она могла бы стать известной благотворительницей – такое жизнелюбие она излучала. Увы, она еще и говорила, причем каким-то праздным жеманным голоском, повергавшим все вокруг в хаос. Ее неизменное вступительное «послушайте» вскоре стало служить остальным артистам штормовым предупреждением.

– Послушайте, – заявила она мистеру Окройду через пятнадцать минут после знакомства, – вы что-то слишком много о себе возомнили. Вы же всего лишь реквизитор, правильно я понимаю?

Мистер Окройд ошеломленно потер подбородок.

– Ну да, прально, – наконец ответил он. – Жалкий пес, больше никто. В следующий раз скажите мне, ежели я глупость ляпну, – авось мозги-то вправите. Наше дело маленькое.

Некоторых людей эта речь могла бы озадачить и даже пристыдить, но мисс Поттер лишь снисходительно кивнула и удалилась.

– Послушайте, – обратилась она к мистеру Митчему, который пришел от нее в ужас, – какие-то заезженные у вас фокусы.

Такими же заезженными, по ее мнению, были анекдоты Джимми и баллады миссис Джо.

– Послушай, – заявила она Сюзи, – поешь и танцуешь ты вроде неплохо, но уж шибко жирный кусок от программы ты отхватила.

Этот разговор состоялся в понедельник вечером, сразу после выступления. Концерт вышел довольно странный. Зал был битком набит теми же благосклонными зрителями, но время от времени с задних рядов (там располагались самые дешевые места, поскольку балкона в театре не было) долетал насмешливый свист и улюлюканье – у зрителей они чаще вызывали неодобрение, но порой и смех. Раньше такого не случалось, и после концерта все артисты, конечно, только об этом и говорили. Взбешенная Сюзи заявила миссис Джо, что виновата во всем Мейми Поттер, иначе и быть не может, однако ни миссис Джо, ни самой Сюзи, ни остальным в это не верилось.

Во вторник утром ветер сменился легким бризом, и все центральные графства залил водянистый солнечный свет. Мисс Трант, все еще не оправившаяся после поездки в Хизертон, все еще преследуемая образами цветущих нарциссов и крокусов в приусадебном саду, решила подышать воздухом и погреться на солнышке. Она позвала с собой Сюзи: взяв чай и бутерброды, они сели в машину и отправились на прогулку.

– Как же чудесно вновь побыть на природе! – воскликнула мисс Трант, когда автомобильные фабрики и трамваи Треугольника остались далеко позади. – Ах, если б ты могла пожить со мной в Хизертоне, Сюзи! Как считаешь, тебе бы понравилось в деревне?

– О да, я обожаю деревню! – воскликнула Сюзи. В своих фантазиях она нередко представляла, как произносит эту фразу в интервью. «Больше всего на свете, – говорила она журналисту – чрезвычайно милому и обходительному молодому человеку, – я бы хотела на старости лет жить в уютном деревенском домике, где можно заботиться только о себе (см. фотографию)». В то утро Сюзи еще не знала, что очень скоро – раньше, чем она ожидала – ей действительно предстоит давать такие интервью. – Никак не могу вдоволь налюбоваться природой, – продолжала она, – потому что все свое время провожу в городах – в жутких дырах, как правило. Жалко, что в деревнях не бывает театров, магазинов и публики, правда?

Мисс Трант рассмеялась, потом свернула на проселочную дорогу и остановила машину.

– Хочешь, перекусим прямо здесь?

Сюзи оценивающе принюхалась.

– Какой крепкий, не правда ли? Я про воздух. Странно дышать им первой, пока никто не успел им попользоваться. Я сама выросла на таком воздухе и теперь немножко от него хмелею. Честное слово, так и тянет хихикать. – Она выскочила из машины и немного покружилась на траве, после чего печально глянула вниз. – Жутко мокрая. Вот чем плохо на природе, правда? Мокро и грязно. А когда подсыхает, сразу становится пыльно, и если пойти гулять, уже через минуту не сможешь говорить от жажды и обязательно сотрешь ноги.

Они принялись за бутерброды.

– Интересно, что сегодня утром думает о нас непревзойденная мисс Поттер, – сказала мисс Трант. – Она ведь тебе не понравилась?

– Понравилась?! Да я готова ее придушить! – воскликнула Сюзи. – Все остальные тоже. А думать она еще даже не начинала. Вы уж мне поверьте, она только проснулась и стирает с лица кольдкрем. Страшная язва! Через неделю мы все из-за нее перессоримся. С нее станется, скоро сами увидите. Джимми мог бы и догадаться: спешка тут не помеха, и хорошие номера тоже. Любая женщина такую за милю бы разглядела.

– Может, через денек-другой она исправится, – без особого интереса проговорила мисс Трант. – Должна признать, вчера она вела себя ужасно.

– А вам она что-нибудь сказала? – осведомилась Сюзи. – Ручаюсь, что да.

– Конечно, она и меня не обделила вниманием. Вчера подошла ко мне и заявила: «Послушайте, я что-то не соображу, зачем вам все это надо. Театры разве по вашей части?»

– Ничего себе! Вот нахалка! Ума не приложу, как она до сих пор жива. – Выпустив пар, Сюзи задумалась, бросила на свою спутницу взгляд-другой и наконец молвила: – Но ведь это действительно не по вашей части, так?

– Я никогда этого не скрывала, – ответила мисс Трант.

– Разумеется! – продолжала Сюзи. – Надеюсь, вы не думаете, будто я тоже обнаглела. А если думаете, то так и скажите. Обещаю, я ни слова не скажу о Борнмауте, не стану даже намекать…

– Спасибо, милая, – сдержанно проговорила мисс Трант. – Впрочем, остальные тоже помалкивают.

– Точно, теперь за них говорят глаза! – воскликнула Сюзи. – Я недавно заметила. Они прямо выписывают взглядом «Борнмаут», честное слово! Вчера Джо – бедняжка! – глазел на вас, как больная корова, и я было испугалась, что он захворал, но потом меня осенило: он же пытается вытянуть из вас что-нибудь насчет Борнмаута! Но я хотела спросить о другом: вы от нас не устали?

– Бог мой, нет!

– Честно-честно?

– Честно-честно. Про мисс Мейми Поттер я молчу…

– Ах, понимаю!

– А от всех остальных я ни капельки не устала. Я как ты, Сюзи. Не могу найти себе места, не знаю, что делать, но точно знаю, чего делать не хочу. Мысль о том, чтобы провести все лето на южном побережье, меня совсем не привлекает.

– Знаю. А что привлекает?

– Понятия не имею, – ответила мисс Трант как можно беззаботней, но стало ясно, что говорит она серьезно.

– Вот и я так же, точь-в-точь! – заметила Сюзи. – Правда, я знаю, чего хочу – и у меня есть все шансы это получить! Кстати, меня ужасно раздражает Иниго. А вас?

– Нет, а почему? – удивилась мисс Трант.

– Не смейтесь, я серьезно. Ну, он давно мог бы что-нибудь предпринять, а ничего не делает. Такой беспомощный —самый настоящий любич-чель, определенно. – Тут она злобно спародировала беззаботную манеру речи Иниго. – Он всюду за мной таскается с видом умирающей утки, а сам ничего, ну ничегошеньки не делает! И вечно задается насчет этих газетных статеек – впрочем, ни одной газете они даром не нужны, – а на песни ему плевать, хотя они могут принести ему все, о чем он мечтает… ох, поколотила бы его, честное слово! А когда я говорю ему гадости, он не огрызается, не показывает язык, не пытается меня проучить…

– Хотя ты, несомненно, это заслужила, – вставила мисс Трант.

– …а просто смотрит на меня большими грустными глазами, как сиротка, и уходит прочь – дуться. У-у, как же я злюсь! Разумеется, это все пустяки – что он делает, а чего нет. Просто сейчас, когда я сама сижу в ожидании хорошего шанса, ужасно противно смотреть на человека, у которого все шансы уже в руках, а он сидит без дела. Вот так-то. Теперь можете смеяться. Может, поедем?

На обратном пути случилось нечто удивительное. Проселочная дорога, по которой они ехали, милях в десяти от Гатфорда пересекалась с магистралью, и вышло так, что на повороте движение оказалось куда оживленней, чем обычно: на минуту или две им пришлось остановиться. Мисс Трант безразлично наблюдала за потоком машин, но вдруг подскочила на месте и охнула, а в следующий миг привстала, пытаясь еще разок взглянуть на автомобиль, проехавший по магистрали в противоположную от Гатфорда сторону. Потрясенная и чуть побледневшая, она наконец села на место.

– Что случилось? – воскликнула Сюзи.

– Мне показалось, в той машине был мой знакомый… очень давний знакомый, – дрожащим голосом выдавила мисс Трант.

Сюзи посмотрела на нее и торжественно выпалила:

– Тот самый врач, о котором вы рассказывали! Доктор Макинтайр или как бишь его? С корабля!

– Доктор Макфарлан. Да, мне показалось, это он. Но я не успела толком разглядеть. Да и вообще… ах, глупости!

– Почему же глупости? Не понимаю. Вполне возможно, что он живет где-то рядом. Вы когда-нибудь пытались его найти?

– Нет, не пыталась, – не слишком уверенно протянула мисс Трант. – Зачем?

– Зачем?! – В голосе Сюзи слышались сочувствие и насмешка одновременно. – На вашем месте я бы все о нем разузнала. Врачей ведь нетрудно найти. Представьте: вы плохо себя почувствуете, вызовете врача, а явится он! И воскликнет: «Ах, это вы!» Как знать, вдруг все это время он жил в окрестностях Гатфорда, Мандли или Сторта. Давайте вернемся и все разведаем. Если вы этого не сделаете, сделаю я!

Сопротивляться было бесполезно, да не очень-то и хотелось. В Гатфорде Сюзи первым делом нашла телефонный справочник – к тому времени она так разволновалась, что с трудом листала страницы. Она всегда была невероятно романтична по отношению к другим людям – эта черта свойственна ей по сей день. Увы, ни одного доктора Макфарлана в справочнике не нашлось, хотя он охватывал все города Треугольника и их окрестности. Это потрясло Сюзи, но не сломило. Она расспрашивала и донимала мисс Трант, пока смущенная леди не призналась ей в существовании медицинского реестра, по которому можно найти любого врача. Мисс Трант также пришлось признать, что сама она никогда в него не заглядывала.

– Понять не могу, как же так?! – воскликнула Сюзи. – Не притворяйтесь, будто вам все равно, – вам очень даже любопытно!

– Но это все глупости, – возразила мисс Трант. – Я не видела его сто лет. Он наверняка забыл о моем существовании.

– А вдруг нет? Мужчина, который пришелся вам по душе, мог и не забыть. Впрочем, большинства из них и на полгода не хватит. А вообще, – метко и храбро заметила она, – вы попросту боитесь. Знаю, я вконец обнаглела, но я бы не стала так говорить, если бы не любила вас! Мне очень грустно при мысли, что вы весь день печетесь о нашей труппе, а вечером сидите одна с книжкой о трех мушкетерах или Робине Гуде, когда за углом, возможно, живет неотразимый шотландец, который… – Сюзи окончательно вжилась в роль, – приходит домой поздно вечером, после тяжелого, полного испытаний дня – «Благослови вас Бог!» – говорят ему пациенты, – я видела такое в кино, – садится в кресло, выкуривает трубку и думает о вас. Его виски уже посеребрила седина…

– Ох, да успокойся же, Сюзи! – вскричала покрасневшая мисс Трант, смеясь и сердясь одновременно. – Не то я разозлюсь по-настоящему.

– Ну ладно, ладно, – сдалась Сюзи и шагнула к двери – они сидели в номере мисс Трант. – Схожу в бесплатную библиотеку и спрошу, нет ли у них журнала с адресами всех врачей. И вы меня не остановите! До свидания.

Примерно через сорок пять минут мисс Трант позвали к телефону. Звонила Сюзи.

– Я не посмела к вам зайти, но ждать больше не могла, – сказала она. – Я пролистала ту книгу. В ней полно Макфарланов, и все врачи. Честное слово, их десятки! Уж не знаю, того ли я нашла.

– Он 1885 года рождения, ехал в Эдинбург, – сообщила мисс Трант в трубку, и оттуда донеслось хихиканье.

– Ну, если верить реестру, здесь его точно нет. По возрасту более-менее подходят трое Макфарланов, но все живут далеко отсюда. Один в Индии, другой в Абердине, а третий, кажется, в Лондоне. Я спросила, не устарела ли книга, и библиотекарь признался, что многие врачи могли с тех пор переехать. Кстати, он видел наш концерт, – почти сразу меня узнал и был очень мил. Словом, тот лондонский – наверняка доктор Макфарлан, как считаете?

– Вовсе не обязательно, – ответила мисс Трант. – Это точно не он. Извини, что причинила тебе столько беспокойства. Это все… ерунда.

Вернувшись в спальню, она еще раз напомнила себе, что это ерунда. Нельзя принимать ерунду так близко к сердцу. Подобные волнения могут даже испортить тебе удовольствие от хорошего исторического романа. Жалкие попытки Людовика XI и герцога Бургундского привлечь внимание мисс Трант не увенчались успехом. Один ухмылялся, второй бушевал, но все было напрасно – бледные тени, да и только!

II

На следующий день Элси стала миссис Далвер. Все Далверы съехались на торжество, чтобы принять ее в семью – господа как один дородные, блестящие, розовые, с сиплыми голосами, бесстыдно жизнерадостные, дамы тоже дородные, светловолосые, нарядные и с замысловатыми прическами. Трудно представить, какой праздник Далверы закатили бы по случаю крестин или похорон, поскольку трудно представить, как Далвер рождается на свет или покидает его; зато не подлежало сомнению, что природа создала это семейство для празднования свадеб. Все Далверы подвергли Элси тщательнейшему осмотру: казалось, они вот-вот разденут ее, взвесят и станут щипать за разные места, чтобы убедиться в ее доброкачественности. Затем выбор Герберта Далвера одобрили: по общему мнению, фигура, окрас и нрав его невесты свидетельствовали о том, что потребуется лишь немного времени, хороший парикмахер, портной и добрый портвейн, чтобы она стала достойной представительницей Далверов и чудесной хозяйкой любой гостиницы. Берт ею гордился. Его родители – два типичных представителя Далверов – гордились Бертом. Все остальные родственники тоже чем-нибудь да гордились, пусть хоть собственным аппетитом…

– Мне уже за шестьдесят, – сообщил гостям один громадный багровый Далвер, – но я могу пить и есть, сколько угодно.

Словом, все были очень рады и довольны.

У мистера Далвера-старшего, тоже делового человека, заправлявшего бесчисленным множеством профессионально жизнерадостных людей, не было другого выбора (и не нашлось бы, реши он поискать альтернативу), чем устроить сыну шикарную и стильную свадьбу. Стиль определили как «последний писк», но с тем же успехом можно было назвать его «позднеримским»: столько гостей собралось на торжество и таким богатым был стол. Обильный праздничный завтрак, накрытый в длинной комнате наверху, сделал бы честь даже самым старым мастерам – багровым Далверам. Мистер Окройд, пришедший на свадьбу с остальными артистами труппы, сообщил мистеру Джоку Кэмпбеллу, что ни один коммивояжер Браддерсфорда – а эта братия славится своими грандиозными пирами – не устраивал ничего подобного.

– В тех бутылках небось шампанское? – прошептал он.

Мистер Кэмпбелл равнодушно ответил, что да и что шампанское он в грош не ставит.

– Взгляни лучше на виски, дружище, – добавил он. – Если парочка гостей ограничится винами и соками, выйдет по бутылке виски на человека. А мне дай только губы смочить – так разойдусь, что в субботу и половины поля не пробегу.

Мистер Кэмпбелл не вздохнул – за ним не водилось этой привычки, – но головой покачал настолько печально, насколько может покачать тринадцатистоуновый защитник. Затем он предался грустным думам о том, как можно было бы распорядиться всем этим виски, не жди его назавтра футбольное поле. Однако общество стольких крупных дельцов и владельцев собственных заведений доставляло ему скорбное удовольствие, и многие Далверы, имевшие отношение к спорту, приветствовали его как давнего приятеля.

Мисс Трант тоже встретила нескольких давних знакомых. Поначалу ее ошарашила эта ревущая свалка людей, объятий, рукопожатий и гогота: поздравив Элси и Берта, она спряталась в укромном уголке и стала ждать завтрака, мечтая, чтобы все поскорей закончилось. Далверы, на ее вкус, были чересчур большими и громкими, однако не дивиться им она не могла: они были очень похожи друг на друга и совершенно не похожи на прочих ее знакомых.

– Вы ведь мисс Трант, правильно? Точно, точно.

Эти слова произнес сиплым басом тучный престарелый джентльмен, который стоял перед мисс Трант, склонив голову набок.

– Смотрю, вы меня не признали! А я вас издалека углядел. Сперва не мог вспомнить имя – на лица-то у меня память хорошая, а вот на имена нет – но потом сообразил. Ну-ка, посмотрите хорошенько, подумайте. Не спешите. Вспомнили?

Мисс Трант где-то видела этот большой красноватый нос, влажный лоб и смешливые глазки. Только их обладатель теперь выглядел куда опрятней. Шеффилд! Странный маленький домик… Ну конечно! Перед ней был дядя Элси, тромбонист, которого все звали Дядяртуром. Так она ему и сказала.

– Ну, вот и вспомнили! – воскликнул Дядяртур, горячо пожимая ей руку. – Я все про вас знаю, от Элси. Мне она не пишет, а вот Эффи частенько получает от нее весточки и всё передает мне – ну, или не всё, а только самое главное. Мы очень признательны вам за Элси, мисс Трант. Она славная, правда? Надо отдать ей должное, в общем и целом она славная девочка, правда? И, – добавил он тихим доверительным тоном, – неплохо устроилась, как считаете? Славного мужа отхватила.

Мисс Трант с этим согласилась и заметила, что вид у молодых очень счастливый.

Дядяртур приблизился и заговорил так доверительно, что его рот съехал на правую сторону лица и там остался.

– Утром они мне сказали, – заговорщицки пробубнил он, – что ежели мне захочется отдохнуть, так я могу в любое время приехать к ним в… как там его… Истбич! Я-то, конечно, не поеду. Знаем мы, как оно бывает: вытащат тебя из дома, а потом выясняется, что от тебя одни хлопоты. «И зачем только приехал?» – думают они. Но приглашение получить приятно, согласны? Конечно, по особым поводам, вроде этого, можно и прокатиться. Кстати, я только сегодня утром прибыл. Вчера выступал, а сегодня пришлось встать в пять утра, чтобы поспеть к празднику. Назавтра договорился, чтоб меня подменили, – храни их Бог, когда этот неумеха вступит! Вы бы слышали его игру – как будто линолеум рвут. Эффи тоже приехала, видели ее?

Мисс Трант едва успела ответить «нет», прежде чем Дядяртур нырнул в толпу и вынырнул минуты через две, таща за собой Эффи – более увесистую и аляповатую редакцию младшей сестры. Та сразу бросилась ее обнимать, а к мисс Трант стали стремительно возвращаться отрывочные воспоминания о гостинице по дороге из Дерби, Типстедах и удивительном вечере в Шеффилде.

– Ну, я прямо не знаю! – завопила Эффи, пребывая в самом что ни на есть приподнятом расположении духа. – Какая встреча! Хотя я, разумеется, знала, что вы будете. Как вы замечательно выглядите, прямо чудо! Лет на десять помолодели, не меньше. С трудом вас узнала. А я как выгляжу?

Мисс Трант ответила, что очень хорошо, хотя в действительности Эффи можно было сравнить с тропическим закатом под отдаленный рокот землетрясения.

– Вы как будто похудели.

– Да-да! – заверещала Эффи. – Сбросила чуть ли не пятнадцать фунтов, нашей Элси такое и не снилось. А вот вы чуточку набрали, но вас это ничуть не портит, правда же? Театр вам только на пользу, мисс Трант, ей-богу, вы так похорошели за зиму! Помните, как я просила вас передать Элси корзинку с вещами? Тогда-то все и началось, правда? Подумать только, если бы не тот случай, вас бы здесь не было, и Элси тоже, и меня – ну надо же! – Эффи тараторила без умолку еще минут пять, после чего умчалась в толпу знакомиться с мистерами Далверами.

– Послушать нашу Эффи, – язвительно проговорил Дядяртур, – так это не ее сестра замуж выходит, а она сама – причем за трех мужей сразу. Я-то всегда знал, что Элси будет первой, – хоть об заклад мог побиться. Беда Эффи в том, что она слишком старается. Они ж должны думать, будто сами захотели жениться, вер-рно? Молодчики то есть. А приятели Эффи сразу слышат звон свадебных колоколов – и им это не по душе. Торопиться в таких делах нельзя, помаленьку надо, потихоньку. Ну ничего, скоро до Эффи дойдет, еще как дойдет. Вот и сегодня, глядишь, кого подцепит. Она ж не успокоится, пока не заполучит какого-нибудь бедолагу.

– Мисс Трант! – раздался знакомый голос.

Мисс Трант не сразу разглядела, кому он принадлежит, но через несколько секунд в углу зала поднялся переполох, и громадных Далверов словно бы раскидала какая-то невидимая сила, а из расступившейся толпы возникла крошечная, дрожащая, задыхающаяся, но ликующая мисс Тонг.

– Какой сюрприз! – вскричала она, от волнения едва выговаривая слова.

– Успокойтесь, – строго осадил ее Дядяртур.

– В самом деле, сюрприз, – улыбнулась мисс Трант. – И чрезвычайно приятный. Безумно рада вас видеть!

– Вы слышали?! – воскликнула мисс Тонг, будто бы обращаясь к невидимой публике, ждавшей этого момента. – Но я сразу сказала Элси – в письме разумеется, – она сообщила мне чудесную новость и написала: «Постарайтесьприехать» – я сказала, что если все получится с работой и с Па – в основном с Па, конечно, – так вот, если все получится, не говори ничего мисс Трант, пусть это будет сюрприз! А потом я подумала: «Да она тебя даже не вспомнит, глупая, она же ездит из города в город, и всюду у нее новые знакомства!» Но вы вспомнили!

– Я вас по голосу узнала, еще до того как увидела, – сообщила ей мисс Трант.

– Неужели? А я заметила вас из того угла, окликнула и не смогла подойти – пришлось потолкаться.

– Лихо вы их раскидали, – серьезно заметил Дядяртур.

– Это дядя Элси… – хотела познакомить их мисс Трант.

Дядяртур поднял руку:

– Нас с мисс Тонг уже познакомили, правда?

– Да, утром! – воскликнула мисс Тонг. – Вы так интересно рассказывали про театр! А потолкаться пришлось, потому что здесь все очень крупные, правда? Оглянуться не успеете, как меня задавят! А потом повесят объявление: «Пропала мисс Тонг. Нашедшему вознаграждение». – Она рассмеялась, закашляла и опять рассмеялась. – Нет, вы когда-нибудь видели столько великанов разом? Лично я – нет.

– Это потому, что у них все дела по общественной части, – объяснил Дядяртур. – Может, им самим не шибко много перепадает – а кому и вовсе чуть, – но там и на одном запахе разжиреешь. И потом, некоторые из них букмекеры, а этому брату без жира нельзя – кто ж доверит деньги худышке?

– Поразительно! – воскликнула мисс Тонг. – Но они все очень милые, правда? Некоторые так любезно со мной разговаривали, хотя понятия не имели, кто я такая и чем занимаюсь, да и вообще с трудом меня разглядели. «Я просто хочу увидеть твою свадьбу», – написала я Элси. Похоже, нам теперь придется съесть все это угощение, но как мы сможем проглотить хоть четверть, я не представляю!

– Уж я приложусь как следует, – решительно заметил Дядяртур. – Что-то я оголодал.

– А у меня кусок нейдет в горло, – задыхаясь, выговорила мисс Тонг, – так я разволновалась, глупая! Вы-то меня давно знаете, мисс Трант. Со мной всегда так бывает. Сижу себе целыми днями в своей комнатушке – вы ее помните, мисс Трант? – на месте курятника теперь стройка, но вида она не портит, – так вот, сижу и работаю, вижусь только с клиентами – ну и с Па, конечно, – в церковь иногда хожу. А потом, – переведя дух, продолжила она, – что-нибудь происходит, и я сразу делаюсь такая глупая, так волнуюсь! «Ох, да успокойся же, глупышка», – говорю я себе, прямо поколотить себя хочется, честное слово, хотя вряд ли от этого станет лучше, правда?

– Хуже, – ответил Дядяртур. – Станет только хуже. Я бы советовал вам держать себя в руках. Ваша беда в темпераменте, вот в чем. У меня вся семья такая, кроме меня. Да и знакомые музыканты есть такие же – я с ними играл, могу по именам перечислить. На репетициях все спокойно, играют без сучка без задоринки. А как выступать – сами не свои. И в чем же дело? Скажем, перепутали ноты – всего-то не тот листок поставили, подумаешь. – Он строго взглянул на мисс Тонг.

– Бывает же! – воскликнула она, видимо, почувствовав, что от нее ждут какого-нибудь ответа.

– Да, бывает, – по-прежнему очень строго сказал Дядяртур, – и очень часто. А что с ними происходит? С этими нервными музыкантами то есть. Что происходит? Они теряются, забываются, нужные ноты найти не могут, вступить не могут – и прощай партия! А все потому, что не умеют держать себя в руках.

– Вот видите, мисс Тонг, – улыбаясь, сказала мисс Трант.

Однако упреки не смутили мисс Тонг.

– Вы себе не представляете, – сказала она обоим, – как мне приятно слушать все эти истории про театр! И снова быть рядом с вами!

– Рассаживаются, – заметил Дядяртур и незамедлительно приготовился сесть сам.

– Садитесь рядом со мной, – обратилась мисс Трант к мисс Тонг, – если вы ни с кем не договорились.