Текст книги "Сокровища"
Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)
Глава 3
Приехав утром на работу, Марсель Ивер нашел на своем столе телеграмму из Парижа из своего магазина на Вандомской площади. В телеграмме сообщалось, что менеджер парижского магазина, имея дело напрямую с агентом по продаже недвижимости недавно умершего коллекционера, сумел приобрести десять редких украшений, созданных Рене Лаликом, известным ювелиром, чьи творения в стиле «ар нуво» на рубеже веков были предметом повального увлечения.
Марселю предварительно рекомендовалось продать эти украшения и поручить менеджеру заняться этим. Однако сейчас он ужаснулся цене, которая была за них заплачена. Слишком поздно он понял, что не следует давать своему представителю карт-бланш, что он должен был установить предельную сумму затрат на покупку. Так поступил бы его отец. Нет, поразмыслив еще, он пришел к выводу, что отец никогда бы не поручил такую важную сделку кому-то еще. Он сам бы вел все дела.
Марсель размышлял, как бы отец ответил на вопросы, поставленные менеджером в этой телеграмме? Хочет ли месье Ивер продать драгоценности в парижском магазине, или он считает, что их нужно переправить в Нью-Йорк, где выручка от продажи может быть значительно выше? Или лучше положить драгоценности в хранилище на некоторое время и посмотреть, насколько ценятся произведения в стиле «ар нуво»?
Марсель размышлял. Магазин на Вандомской площади давно считается главным, а парижане особыми ценителями Лалика. Но сейчас торговля лучше шла в Нью-Йорке.
Что сделал бы отец?
Прошедшие три года были мучением для Марселя. Сначала был шок, когда он узнал, что отец угасает, кошмарная гонка в стремлении перенять как можно больше, пока еще было время, а после смерти отца он силился взять на себя многочисленные функции, с которыми умудрялся справляться один Клод Ивер. Отец лично следил за делами в Париже, Лондоне и Нью-Йорке, совершая дальние поездки, чтобы приобрести у поставщиков самые лучшие камни, – посещая в Таиланде рубиновые шахты, ведя переговоры с алмазным картелем в Йоханнесбурге, покупая камни у индийских махарадж, которые лишились части своей огромной собственности, когда страна избрала демократический путь развития, и поэтому продавали драгоценные камни, которым было сотни лет. Марсель вряд ли мог выдержать темп, заданный отцом. Пытаясь работать как отец, Марсель обнаружил, что Клод Ивер «носил свой кабинет в шляпе». Его личные контакты в мире добычи драгоценных камней, торговли и ювелирных аукционов были такой засекреченной обширной сетью, что у него просто не хватило времени передать все сыну. Не мог он передать ему и свое желание, и готовность заниматься этим бизнесом, тонкую хитрость, которая все больше нужна в теперешней ситуации. Поставка высококачественных камней сократилась. Лучшие старые выработки – рубинов в Индии, изумрудов в Колумбии, сапфиров в Бирме – давным-давно истощились. Новые шахты чаще всего были расположены на территориях, где действовали партизаны и шли войны, особенно в Юго-Восточной Азии.
Спрос был тоже невысок. Недавно закончившийся конфликт во Вьетнаме ослабил американскую экономику, сократив тем самым приобретение предметов роскоши. Марсель сомневался, что фермер из Джорджии, занимавшийся выращиванием арахиса, который только что был избран американским президентом, быстро повернет ситуацию к лучшему. Конечно, ничто не остановит богатых от трат, однако даже они легче расставались с деньгами, когда кругом царило беззаботное, бесшабашное настроение. Бухгалтерские книги «Дюфор и Ивер» по-прежнему свидетельствовали о доходе, но это было не благодаря здоровой, постоянно растущей прибыли, которая преобладала во времена Клода.
Марсель не раз пожалел, что отец отказался продать дело Антонио Скаппе, хотя по-прежнему считал своим долгом оставаться верным этому решению. В любом случае Марсель был уверен, что возможность упущена. Скаппа написал дочери одно-единственное письмо вскоре после ее приезда в Америку, которое Андреа со смехом перевела Марселю. Антонио писал, что никогда не простит дочери «ее переход к врагу, подобно проститутке, следующей за войском». С тех пор связь между ними прекратилась. Тем временем цепь магазинов «Тесори» росла скачками, новые филиалы открылись в Рио, Гонконге, Каракасе, Западном Берлине, словно Скаппа хотел продемонстрировать дочери, какую ошибку она совершила. Ему еще предстояло открыть конкурирующий магазин в Нью-Йорке, и Марсель предполагал, что так и произойдет в конце концов. «Тесори» больше не нужно поглощать «Дюфор и Ивер».
Разумеется, Марсель понимал, что вражда служила движущей силой и для Андреа. Разве она пошла на связь с ним не ради того, чтобы избежать пренебрежительного отношения к ее способностям со стороны отца? Нет, он не имел ничего против. Она, как и раньше, оставалась самой волнующей женщиной, которую он брал в свою постель, абсолютно необузданным животным. Он никогда не утруждал себя вопросом, любит ли он ее – пока что это казалось несущественным.
Кроме того, без Андреа дела «Дюфор и Ивер» пострадали бы еще больше. Она была неутомимым работником в магазине и в общественной сфере. Ее рекламные идеи были великолепны. Ей было свойственно драматическое чутье, которое его отец явно не одобрил бы, но Марсель справедливо полагал, что это качество как раз ко времени. Продажа драгоценностей должна быть тщательно обставлена, как пьеса в театре, сказала она, когда уговаривала Марселя оборудовать несколько небольших салонов для самых лучших клиентов.
Другим ярким пятном для «Дюфор и Ивер» был список проданных драгоценностей, составленный за полгода одной продавщицей – Пьетрой Д’Анджели. Среди семерых служащих отдела только у нее одной около трети всего объема продажи.
Марсель откинулся в кресле, воспоминания вытеснили все из его головы: тот единственный вечер… то, как она выглядела, ее прекрасное лицо, сосредоточенное на решении загадки бриллианта. Он вспомнил атмосферу, царившую между ними, как он лежал в ту ночь без сна, думая о ней, размышляя, слишком ли она молода, воображая, что бы сказал отец, если б он привез ее в шато во Францию… Шанс пришел и ушел, подумал Марсель. Сейчас он в рабстве у Андреа; он не сомневается, что резко прерванные отношения с Пит рассердили и даже обидели ее.
К счастью, она была не так разгневана, чтобы отказаться от работы в «Дюфор и Ивер». Она доказала свою ценность для фирмы. Несколько кратких разговоров за прошедшие три года были прохладны, но доброжелательны. Она явно умела отделять бизнес от личных дел.
Марсель поднялся из-за стола и направился к угловому столику в своем большом кабинете, где был разложен плакат самой последней рекламной кампании Андреа. Красивая натурщица в плаще, застегнутая на все пуговицы, чтобы показать, что на ней больше ничего нет, – сфотографирована на фоне знакомого фасада «Дюфор и Ивер» на Пятой авеню. Ее улыбающееся лицо поднято навстречу каскаду блестящих бриллиантовых капель. Надпись в одну строку гласила: «Девушке нужно что-то на дождливый день».
Как объяснила Андреа, смысл рекламного плаката заключался в необходимости прорваться сквозь пуританский образ магазина и привлечь клиентов помоложе. На традиционной рекламе бриллиантов обычно изображались вместе мужчина и женщина с драгоценным кольцом, символом вечных уз. Но все чаще и чаще стали появляться привлекательные преуспевающие молодые женщины, не дожидающиеся обручальных колец. Реклама призывала их потратить свои собственные деньги на бриллиант – или воспользоваться сексом, чтобы получить его.
Марсель не сомневался, что реклама привлечет много внимания к магазину. Но он не мог решить, пришло ли время полностью расстаться с образом степенности, на котором «Дюфор и Ивер» построил свою репутацию.
По мнению Марселя, Андреа была слишком импульсивна, как в небольшом бурном инциденте с его лучшей секретаршей, пытаясь уволить ее. Марсель отказался, а потом смог пригладить взъерошенные перья Андреа. Но было много более важных вещей, в которых он ей уступал. Вероятно, ему стоит послушаться совета относительно рекламы…
Что бы сделал отец?
Дверь в кабинет распахнулась, и ворвалась радостная Андреа в вихре кораллового шелка от Валентино. Она так часто появлялась в тот момент, когда он думал о ней, что Марсель подозревал, не читает ли она его мысли. Или он слишком часто думал о ней?
Она подошла к нему, когда он смотрел на образец рекламы.
– Ну и каково твое решение? Или тебя все еще терзает, что бы сделал твой покойный отец?
Марсель укоризненно посмотрел на нее. Она слишком хорошо меня знает, подумал он, слишком многое контролирует. Однако он был взволнован от встречи с ней. Прошлой ночью они не были вместе. С самого начала Андреа настояла, что у нее будет собственная квартира, заявляя таким образом о своей независимости. Она так же сказала, что это сохранит новизну секса, если ночи они будут проводить отдельно, разрушит их рутину. Время убедило, что она оказалась права.
– Это весьма интересно, дорогая, – сказал Марсель. – Но я не хочу поступать импульсивно.
– В январские номера «Вог» и «Базар» мы уже опоздали. Отложи еще на неделю, тогда они заполнят страницы февральских номеров. Сколько ты собираешься ждать, Марсель?
– Пока не смогу убедиться, что образ магазина не…
– К черту этот идиотский образ! – оборвала его Андреа. – Я могу так же, как ты, читать наши финансовые отчеты, моя любовь. Мы все время снижаем объем продаж, в то время как Тиффани и Картье не гнушаются товарами низшего качества и расширяют клиентуру. Ты в последнее время наведывался через улицу к Тиффани? Они продают горы всякой ерунды, вроде тех маленьких серебряных цепочек или золотых брошек с подвесками. Они осознали – чего ты еще не понял, – что дети, покупая дешевую чепуху сегодня, могут завтра выйти замуж за миллионера… или сколотят собственное состояние и вернутся в магазин за крупной вещью. Мир движется все быстрее и быстрее, пока мы продолжаем продавать горстке богатых старух, которые замешкались по пути на кладбище.
– Я не против привлечения новых покупателей. Но надо это сделать таким образом, чтобы не выглядеть… дешево. – Он подошел к своему столу и взял телеграмму из Парижа. – Вот, взгляни на это.
Андреа взяла телеграмму и прочитала.
– Ну и что? Разве это что-то новое? Ты уже купил таким образом несколько милых вещиц. Рано или поздно ты найдешь на них богатых покупателей, которые принесут тебе доход. Но это вряд ли повлияет на дела в магазине.
– Ты ведь умная, неужели ты не можешь придумать, как из этого сделать рекламу? Эти произведения Лалика редки, уникальны. Почему бы нам не сфотографировать их для рекламы – показать, что мы обладатели необычных украшений?
Андреа задумчиво подошла к окну. Если дело касалось способа повысить объем продажи, она была не против сохранения прежнего образа магазина, магазина высшего класса и качества. Это была та сфера, в которой ее отец не мог конкурировать. Через Пятую авеню Андреа могла видеть магазин Картье. Как сделали бы они?
Внезапно она резко повернулась к Марселю.
– А что ты скажешь, если мы станем делать копии?
– Копии? – повторил озадаченный Марсель. Слово предполагало совершенно противоположное тому, что было у него на уме.
Андреа заговорила быстро, возбужденно:
– Мы создадим серию, основанную на произведениях Лалика, доступную для людей, которые могут потратить тысячу-другую. Взгляни на то, что сделал Картье с теми вещицами, которые они называют Les Mustes. Мы можем сделать подобное, назвав наши… – Она заходила по комнате, нервно перебирая пальцы, словно намереваясь вырвать идеи из воздуха. – Les Objets! – торжествующе вырвалось у нее. – Превосходно, правда? Слово, которое у культурных людей будет ассоциироваться с «objets d’art» – и даже те, кто не знает французского, смогут догадаться, что это означает предметы, вещи…
Андреа остановилась и посмотрела на него, упершись руками в бедра.
– Ты просил идею – вот она!
Марсель слегка улыбнулся. Он вспомнил, как его отец высмеивал Картье за чрезмерное стремление извлечь побольше выгоды.
– Знаешь, следующее, что они сделают, – это станут продавать свою дрянь в коробках из-под овсяных хлопьев!
Андреа подошла ближе.
– Ну, что ты думаешь? – потребовала она.
Марсель видел ее в таком состоянии и раньше, возбужденной идеей, как хищник запахом крови. Отказать ей было трудно, возможно, не резонно. Может быть, именно сейчас пришло время выбрать новое направление.
– Я не уверен. Дай мне подумать.
– Думать, думать, думать! – Андреа усмехнулась, встав прямо перед ним. – Мог бы ты трахнуть меня при случае, если б сказал: «Дай мне подумать над этим»? Ты, моя любовь, в бизнесе слишком много пользуешься своими драгоценными мозгами. Почему ты не действуешь, черт побери? Работай яйцами, а не головой! – Для усиления своей мысли она протянула руку и схватила его за гениталии.
Он смутил ее взглядом.
– В одних ситуациях хорошо работают они, в других – мои мозги.
Не разжимая руки, она прижалась к нему, а голос перешел на хриплый шепот:
– А какая у нас сейчас ситуация?
Он был возбужден ею. Глаза метнулись в сторону двери, желая запереть ее.
Она перехватила взгляд.
– Нет. Перестань думать, дорогой. Покажи мне, что ты можешь действовать. – Она горячо шептала ему в ухо: – Покажи мне. Забудь о последствиях, забудь обо всем. Забудь о своем чертовом образе. Покажи мне. – Она расстегнула «молнию», стала поглаживать его.
Вызов вместе с обвинением, что он слишком робок в бизнесе, одновременно разозлил и возбудил его. Неожиданным грубым движением он схватил ее за ягодицы, задрал подол платья и рванул вниз трусики. Она рассмеялась, обхватив ногами его бедра, давая ему возможность войти в нее. Он прислонился к краю стола для поддержки.
– Да, мой храбрый, да. Покажи мне… покажи мне…
Когда он погрузился в ее теплую влагу, руки схватили ее за коротко подстриженные волосы, притянув ее губы к своим в страстном поцелуе.
Вися на нем, она двигалась вместе с ним все сильнее и быстрее.
– Я тебе тоже покажу, – прошипела она прерывисто. Она откинула голову назад, когда в ней начала нарастать сила. – Я… покажу… тебе… – шептала она, когда из ее глубин прорвалась энергия и разлилась, чтобы соединиться с его.
Когда они спустились с вершины блаженства, биение сердец стало успокаиваться, они посмотрели друг на друга и медленно улыбнулись. В быстром, яростном совокуплении они, казалось, оба поняли, что та первоначальная сила, которая соединила их, не потеряла ни капли своей мощи.
Андреа освободилась от него. Они приводили себя в порядок, не оставляя ни малейшего следа от недавнего общения.
Продолжая цепляться за свою гордость, Марсель спросил:
– Итак, что это доказывает? Когда надо трахнуть тебя, я могу действовать быстро. Что ты мне показала?
– Что никто другой никогда не сделает для тебя того, что могу сделать я, – сказала она вызывающе. – Ты не хочешь терять меня.
Марсель бросил на нее косой взгляд.
– В этом есть неприятный привкус угрозы.
– Неужели? – небрежно ответила она.
Он знал, что беспокоило ее – та же самая искра, что воспламенила их взрыв.
– В бизнесе я должен по-прежнему делать то, что считаю нужным. А не то, что говоришь мне ты.
Андреа демонстративно пожала плечами и направилась к двери. Взявшись за ручку двери, она сказала:
– Но разве рискнуть не более волнительно? В конце концов, я сказала тебе не запирать нас.
Она потянула на себя дверь и ушла, оставив ее широко распахнутой.
* * *
В сорок три минуты шестого Пит вошла в «Сант Регис Отель», в двух кварталах по Пятой авеню от магазина.
Она решила опоздать. Если кому-то суждено сидеть и ждать в этот раз, то пусть это будет Марсель. Если ему надоест и он уйдет, что ж, тем лучше. Она все еще не была уверена, не совершила ли она ошибку, согласившись встретиться вне магазина. Она, может быть, и отказалась, если б у нее было время подумать. Но ее вызвали к внутреннему телефону во время завершения продажи сапфирового комплекта пожилому магнату – подарок ко дню рождения его ненасытной жены.
Времени хватило лишь на один вопрос: «Почему мне просто не зайти в ваш кабинет?»
– Здесь слишком неспокойно, – ответил он. – Но не волнуйтесь, Пит. Это строго деловое свидание, как и прежде.
Как и прежде? Его способ попытаться смягчить оскорбленные чувства, подумала Пит, делая вид, что никакого романтического оттенка никогда не существовало. Но это было не более чем оправдание за свидание вне магазина. Пит была совершенно уверена, что ей не хочется, чтобы Андреа узнала об этом.
Она остановилась у двери бара в отеле, и тотчас к ней подошел метрдотель.
– У меня встреча с мистером Ивером.
Метрдотель кивнул и проводил ее к столику, где уже дожидался Марсель, уткнувшись в «Уолл-стрит джорнэл», пока движение вокруг не привлекло его внимание. Он встал, когда она садилась, потом сел сам. Официант ждал поблизости.
– Я бы не отказался от шампанского, – сказал Марсель и посмотрел на Пит, ожидая ее реакции.
– Мне нравится шампанское в особых случаях, – прохладно ответила она. – Насколько я понимаю, это обычное деловое свидание. – Она посмотрела на официанта. – Кампари и содовую, пожалуйста.
Марсель пожал плечами и неуверенно заказал себе простой «Гленливет»[17]17
«Гленливет» – фирменное название шотландского виски.
[Закрыть].
– Мне почему-то кажется, что это все-таки несколько особенное событие, – произнес он, когда официант ушел. – Первый раз мы сидим в неофициальной обстановке с…
Пит, опустив глаза, оборвала его:
– Марсель, если вы собираетесь продолжать разговор о том вечере, когда мы обедали вместе, я сразу же поднимаюсь и ухожу отсюда. – Она подняла голову, глаза ее метали молнии. – Я не шучу. Вы сказали мне, что встреча будет деловая, и я пришла только на этом условии, потому что у меня есть свой вопрос, который мне надо обсудить с вами. Вы поняли?
С трудом ей удалось сохранить спокойный голос. Видя через стол его тонкое, красивое лицо, сидя с ним в интимном полумраке бара, все это всколыхнуло мечты, которые, как она полагала, давно были мертвы и забыты.
– Понимаю, – тихо ответил он. – Простите меня за мою бесчувственность.
Она приняла извинение, быстро кивнув головой, когда официант ставил их напитки на стол. Оба сделали по маленькому глотку.
Потом Марсель спросил:
– Вам знакома работа Рене Лалика?
– Конечно, он, возможно, мой самый любимый дизайнер в «ар нуво». – Пит видела только несколько работ Лалика на предварительном показе драгоценностей, выставленных на аукцион в галерее «Парк-Бернет». Этих нескольких примеров, однако, хватило, чтобы иметь представление об особом видении этого ювелира, который творил на рубеже веков. Его оправы были не только из драгоценных металлов. Он также использовал стекло и сталь, горный хрусталь и был непревзойденным мастером в прозрачной эмали, через которую мог проходить свет.
– Почему он ваш любимый ювелир?
– Каждый крошечный фрагмент его произведения – это неотъемлемая часть целого. – Когда Пит отвечала, она представила несколько виденных ею украшений. – Слишком много ювелиров концентрируют свое внимание только на камнях, а все остальное считают просто рамой. Одну оправу можно смело заменить другой. Но только не у Лалика. Он умышленно противопоставляет мягкий свет, сочащийся сквозь нежно окрашенную прозрачную эмаль, яркому свету, проходящему через насыщенную окраску камня. Никто, кроме него, не сделал так, что камень и оправа дополняли друг друга.
Она заметила, что Марсель пристально смотрит на нее. Не был ли это остекленевший взгляд мужчины, переставшего слушать женскую болтовню? Она взяла свой бокал.
– Лалик тоже был любимым ювелиром моего отца. Он восхищался именно этим сочетанием различных видов света. Отец знал его лично. Он ведь жил до 1945 года, вы знаете. Он понимал, что игра светом выходит за рамки простого дизайна и приближается к философскому утверждению.
– Каким образом? – спросила Пит. Она поняла, что вовсе не наскучила ему.
– Противоречие света, – ответил Марсель, – твердое против мягкого – сверкающий блеск контрастирует с мягким полупрозрачным свечением – представляет главный парадокс красоты. – Он помедлил и наклонился над столом, поясняя: – Самое прекрасное обычно недолговечно, не более мгновенной вспышки.
Их глаза встретились. Трудно было не связать смысл его слов о красоте с лучшим воспоминанием, которое они разделили – краткой, мгновенной вспышкой.
Она выпрямилась в своем кресле, нарушая очарование.
– Какое отношение это имеет к бизнесу?
Он вернулся к деловому тону.
– Я только что приобрел десять настоящих украшений, созданных Лаликом.
– Замечательно! – воскликнула Пит.
– Они сейчас в Париже, но я думаю доставить их сюда. Когда они прибудут, я хочу отдать их в ваши руки.
– Продать… – проговорила Пит. Ее восторг стал уже утихать. Они говорили о важности дизайна, и неожиданно ее низводят опять до уровня продавщицы.
– Из того, как вы говорили о Лалике, ясно, что, кроме вас, никто лучше не справится с этой работой. Здесь надо не просто найти покупателя. Вы установите цену, подготовите специальный рекламный материал для ее мотивировки, сообщите о нашей связи с Лаликом, чтобы увеличить продажу остальных вещей, сделаете упор на нашей приверженности качеству.
Пит отвела взгляд, чтобы справиться с раздражением. Начало разговора всколыхнуло ее страсть к дизайну.
– Марсель, я не хочу больше продавать. В этом нет ничего плохого, это почетное занятие. Но я не к этому стремлюсь. Вы с самого начала знали, как я хочу посвятить себя дизайну, и вы не дали мне такой возможности.
– Но если я дам вам сейчас шанс, вы потеряете деньги. Это благоприятный случай.
– Не тот, которого я хочу. Дайте мне то, что я заслуживаю, что заработала. – Даже когда слова срывались с ее губ, она ругала себя. Безумие отвергать его предложение. Продажа произведений Лалика принесет большие комиссионные – деньги, в которых она нуждалась.
Марсель покачал головой, явно озадаченный. Потом он наклонился над столом в ее сторону.
– Пит, – умоляющим голосом тихо позвал он.
Она сложила руки и воздвигла невидимую стену между собой и его попытками очаровать ее.
Марсель откинулся в кресле и стал изучать ее. Потом он хитро улыбнулся.
– Я поражен вашей симпатией к Лалику. Не могу придумать никого лучше вас. Но у меня появилась идея, и мне хотелось бы знать ваше мнение. Вы могли бы выполнить несколько украшений.
Стена рухнула. Пит вновь посмотрела ему в глаза.
– Мы используем Лалика для создания серии менее дорогих украшений.
– Копий? – спросила Пит.
– Не обязательно. Можно использовать ту же технику, но с небольшими вариациями. Мы можем сделать ограниченную партию каждого украшения, но все же достаточную, и продать их по меньшей цене, чем оригиналы. Я могу платить также процент с каждого проданного экземпляра.
– Нет, – ответила Пит без колебаний. – Не буду иметь ничего общего с этим. Вы знаете, почему Лалик перестал создавать ювелирные украшения в 1908 году?
Он был в замешательстве.
– Понятия не имею.
– Потому что он заболел, физически заболел от того, как его необыкновенные и изысканные произведения копировались, опошлялись так называемыми ювелирами, которым хотелось заработать на его гении и на рынке, который он смог создать. Я не отношусь к подобным ювелирам, Марсель. Я не стану это делать для него и для себя. Я собираюсь создавать, а не копировать, дерзать, а не клепать низкопробные подделки шедевров. – Она отодвинула кресло, готовясь уйти. – Это было ошибкой, Марсель, для нас обоих. Вероятно, это моя ошибка – продолжать работать на вас, но, честно говоря, мне очень нужны деньги, которые я зарабатываю. Поэтому я не ухожу и надеюсь, что меня не уволят, но буду абсолютно откровенна: я буду продолжать искать способ делать то, что люблю.
Как только она вышла из-за стола и направилась к двери, Пит пожалела о своем поступке. Он предложил ей две прекрасные возможности, и она обе отвергла. Одну из-за каприза, вторую из принципа.
Только спустившись по лестнице гостиницы в холодный ноябрьский вечер, Пит осознала, что в действительности руководило ее поступками. Она просто не в состоянии была сидеть с ним и сохранять хладнокровие. Она боялась быть вовлеченной, боялась, что может стать пешкой в игре сердец между Марселем и Андреа.
В вызывающем взрыве экстравагантности она позволила швейцару проводить ее до такси.
Когда оно мчалось мимо сверкающих витрин Пятой авеню, Пит была в панике. Уволят ли ее сейчас? Нет, она по-прежнему была слишком ценным работником. Но, возможно, ей следует уйти.
Только бы ее матери стало лучше, она могла бы рискнуть. Может быть, даже скоро. Приближался День Благодарения, и он мог стать поворотным пунктом.
В полумраке бара Марсель допивал виски. Консультируясь с лучшей продавщицей, что делать с украшениями Лалика, он действовал в соответствии с идеей – понимая всю иронию ситуации, поскольку Андреа, несомненно, не понравилось бы, что он сделал. Намеки, что она не любила Пит – или, по крайней мере, ей не нравилось его общение с ней, – не ускользнули от Марселя – маленькие шпильки, замечания, преуменьшающие ее значительные успехи в торговле. Но Андреа нельзя разрешать контролировать принятие решений в магазине и вне его.
Он улыбнулся, вполне удовлетворенный. Шанс по-прежнему оставался, подумал он. Пит может передумать и взяться за продажу Лалика. Но она никогда не станет делать копии. Не подозревая об этом, она прошла еще один тест. Она помогла ему также принять решение.
Именно так бы поступил его отец, подумал Марсель.
