Текст книги "Весна Византии"

Автор книги: Дороти Даннет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

– А у вас ― с моим. В чем же ошибка? ― удивился Николас.

На сей раз молчание продлилось дольше. Сталь отбрасывала алые отблески на их лица. Самоцветы, украшавшие шляпу Пагано, вспыхнули еще ярче.

И лишь теперь Юлиус осознал, что кузнечные огни тут ни при чем. Лезвия кинжалов отражали свет из гавани. Возможно, откуда-то с причала… Но на причале не было никаких огней. Свет отражала сама вода, и он исходил от корабля. От большой галеры, стоящей на якоре. От «Чиаретти», окутанной алым дымом.

Их корабль пожирал огонь.

Глава десятая

Юлиус с шумом выдохнул, а вокруг уже вовсю кричали люди и в тревоге оборачивались взглянуть на гавань. Сперва никто не шевелился, и стряпчий кулаками забарабанил кому-то по плечу, после чего также внезапно все пришли в движение. Весь город пробудился, узнав об опасности. Пожары были грозой Модона. Горны тут же завыли на крепостных стенах, мужчины и женщины выскакивали из домов и бежали к гавани. Один лишь Николас не двинулся с места. Он стоял, непоколебимый, точно скала, среди давки и толчеи и смотрел куда-то вдаль, поверх моря голов, на крохотную фигурку, державшуюся поодаль от столпотворения.

Юлиус заметил, что фламандец смотрел на пажа Дориа. На чернокожего пажа Ноя или, возможно, на белого, который ухмылялся во весь рот. Мгновение спустя оба мальчишки развернулись и бросились прочь. Тогда и Николас побежал, ― но только не к гавани. Нагнув голову, подобно тарану, он метнулся в ту сторону, где исчезли оба пажа. Разумеется, это было бессмысленно: ему не под силу оказалось продвинуться сквозь давку. Юлиус с трудом добрался до него и схватил за локоть.

– Посмотри! «Чиаретти» горит!

Фламандец не обратил на его слова никакого внимания. Он по-прежнему смотрел куда-то вдаль, взглядом обшаривая толпу. Юлиус ударил его, и Николас развернулся рывком, а затем без единого слова вновь отвернулся и продолжил бессмысленный бег в прежнем направлении. Нотариус тупо смотрел ему вслед, покачиваясь, когда кто-то толкал его. Тоби налетел на стряпчего.

– Я видел!

– Видел, как он меня чуть не убил?

Тоби растерянно стянул свою лекарскую шапочку. Лысая голова его блестела от пота.

– Беги к кораблю, ― велел он. ― Я займусь Николасом.

Поколебавшись мгновение, Юлиус согласился.

– Хорошо. ― И бросился бежать.

Обернувшись через плечо, он заметил, что лекарь пытается нагнать Николаса, который явно обезумел от горя. Вообще, у него было лицо человека, которому вдруг заявили, что ад существует на самом деле, и именно ему предстоит доказать это на собственном опыте… Юлиус не отличался слишком богатой фантазией, но именно так он определил бы взгляд бывшего подмастерья.

Когда Тоби, наконец, сумел его догнать, Николас растерянно озирался на перекрестке. В полумраке ничего нельзя было разглядеть. Мелькали какие-то тени, но это могли быть не дети, а козы или даже кошки… Мужчины и женщины неприязненно взирали на этого рослого чужеземца, который, расталкивая всех вокруг, несся прочь от гавани… Теперь же, когда фламандец наконец замедлил шаг, Тоби решил, что порыв безумия прошел. И все же Николас по-прежнему ни разу не взглянул на залитую огненным светом гавань и на столп алого дыма, поднимавшийся к небесам.

Тяжело дыша, лекарь подошел к нему.

– Что ты видел?

Николас весь дрожал и дышал с трудом, словно узрел нечто ужасное. Тоби пристально взглянул ему в лицо.

– Неужели это важнее, чем наш корабль? ― Теперь он видел, что так встревожило Юлиуса.

Николас взглянул на лекаря. Люди, стоявшие в дверях домов, с любопытством наблюдали за ними. В основном, там были только женщины и старики, ― все дееспособные мужчины давно собрались на берегу. Все… кроме владельца ста тридцати восьми футов плавучего кредита, ныне обращающегося в пепел…

– Ты ее наверняка не помнишь, ― промолвил Николас наконец.

– Кого?

– Катерину, ― пояснил бывший подмастерье. ― Младшая дочь Марианы… Она у него на борту. Лодка! Мне нужна лодка…

– Катерина? Катерина де Шаретти? ― Тоби постарался не выказать своего недоверия. ― Откуда? Где?

– Она с Дориа, ― сказал Николас. ― Белый паж, который был с чернокожим. ― Шрам на его лице в алых отблесках выделялся еще сильнее. ― Разве не помнишь? Он женился на Сицилии. Она была на борту, под вуалью. Лет двенадцать-тринадцать, так нам сказали. Она уже была с ним во Флоренции. Она была во Флоренции, а я ничего не сделал! ― Нахмурившись, словно толком не узнавал лекаря, Николас взглянул на Тоби. ― Возвращайся на «Чиаретти» и сделай все, что можешь, а я отправлюсь на борт парусника «Дориа».

– Зачем? ― спросил его Тоби. Он уже успел обдумать ситуацию. ― Убьешь его и заберешь ее обратно? Она стала его женой еще на Сицилии. Сейчас у него полсотни человек на борту, и он посмеется над тобой. Твоя галера горит, и над этим он посмеется тоже. Сперва тебе нужно заняться кораблем, иначе в семье станет одной катастрофой больше. Что такого с этой девочкой может случиться за пару часов?

Тоби понятия не имел, правду ли говорит Николас, или ему просто привиделся кошмар, но сейчас это не имело значения. Главное было вернуть того на корабль. Хотя сомнительно, что от фламандца сейчас будет прок… Однако он все равно должен был попытаться.

– Ты не можешь бросить свою команду, ― заявил лекарь. ― Завтра мы попробуем что-нибудь предпринять.

Откуда-то издалека доносились голоса и топот множества ног.

– Хорошо, ― выдавил Николас через силу.

По пути к гавани Тоби все ускорял шаг и наконец побежал. Чуть помедлив, фламандец последовал его примеру. На берегу черные волны, увенчанные алым, разбивались о причал. Люди беспомощно толпились вокруг, и Юлиус с остальными также оказался среди них. На тех местах, где днем стояли ялики и шлюпки, теперь зияла пустота. Пробежавшись по всему берегу, кто-то сумел найти одну-единственную лодку, но и у той оказалось дырявое дно. К тому времени, как отомкнули ангар и сумели вывести на воду большие шлюпки, дым уже валил вовсю, а вода превратилась в лаву.

Годскалк, Юлиус и Легрант как раз забирались в лодку, когда Тоби подбежал к ним вместе с Николасом. Первым делом лекарь ухватил стряпчего за плечо, и тот, уже открывший рот для какого-то вопроса, послушно поспешил замолкнуть. Вместе с остальными Николас уселся на весла и принялся грести, не видя ничего вокруг себя. Они уже почти вышли на середину гавани, когда Тоби заметил внезапно, что взгляд фламандца наконец сконцентрировался на происходящем, и он вздохнул так глубоко, словно пытался втянуть в себя весь воздух Мореи. После этого Николас обернулся через плечо и стал пристально смотреть на галеру, пожираемую огнем.

Асторре и вся команда на борту пытались справиться с пожаром. По крайней мере, это можно было разглядеть сквозь клубы дыма. Также обнаружилось, что соседние суда, стоявшие на якоре, пытаются помочь изо всех сил, посылая шлюпки с людьми к галере. Там же виднелись и две лодки с «Дориа». Когда, отчаянно кашляя, гребцы Шаретти пробились сквозь дым к кораблю, то с другой стороны галеры они услышали какие-то крики, плеск и шипение воды. Галеру не кинули на произвол судьбы!.. Они подняли весла и перестали грести, лишь когда жар сделался совсем невыносимым. Теперь стало видно, что часть корпуса по-прежнему невредима, хотя высоко над головой на палубе бушевало пламя. Крюки, на которых должна была висеть шлюпка, оказались пустыми, но не разогнутыми: стало быть, лодка либо сгорела, либо была спущена на воду. Внезапно Тоби вспомнил, что на борту «Чиаретти» находился порох. Если у Асторре хватило времени, он должен был постараться убрать его как можно дальше в море.

Судя по всему, огонь бушевал в основном на противоположной стороне, поскольку с этой не виднелось ни одной лодки. Передней мачты уже не было, остались лишь следы ее падения. Наверняка, она плавала где-то поблизости, запутавшись в снастях. Хорошо хоть паруса пока были не повреждены… Дым между тем сгустился. Крупные хлопья золы с шипением падали в волны. Вода вокруг была усеяна обломками.

– Направо, на ту сторону, ― послышался внезапно чей-то хриплый голос, и Тоби понял, что это Николас. Вдвоем с Легрантом они принялись грести, попутно оглядывая повреждения на галере. Корма оказалась нетронутой, передняя палубная настройка слегка обгорела, но также держалась. Вскоре их весла ударили по дереву: в клубах дыма они вслепую наткнулись на лодки людей, помогавших тушить пожар, и теперь были вынуждены с осторожностью пробивать себе дорогу. Отовсюду доносились крики, но их заглушал треск дерева и рев пламени, а также шипение воды. Изнутри корабля также доносились человеческие голоса. На борту соседних шлюпок Тоби заметил мешки с песком, и вспомнил, что на «Чиаретти» тоже имелся такой балласт. Если удастся до него добраться, ― это поможет…

Вот, наконец, они взобрались на нос и смогли увидеть все своими глазами. По счастью, корабль еще не превратился в дымящиеся развалины, как они того опасались. Капитанский мостик не сгорел, и палуба была цела, а люди, выстроившись цепочкой, передавали ведра с водой. Откуда-то сбоку, сквозь дым, внезапно показалась бородатая физиономия Асторре, который держал в руках топор.

– Недотепы! Опять вы все проспали!

Николас обратился к нему:

– Насколько все плохо?

– В трюме беда. Дым не дает нам подобраться ближе. Но галера держится на плаву, и, думаю, нам удастся победить огонь.

Затем наемник доложил:

– Двое пропали, и двое были ранены, когда мы свалили мачту. Этот чертов лекарь хотя бы трезв?

Тоби обнаружил, что заботами Асторре его лекарский мешок уже вытащили наружу. Человек, командовавший отрядом наемников, умел справляться с любыми неожиданными ситуациями, однако, разумеется, он был рад, когда появился человек, способный взять командование на себя, ― то есть Николас. И тот с готовностью принял на себя это бремя. Сперва нужно спасти корабль, затем ― разобраться со всем остальным…

Тоби, привыкший работать прямо на поле боя или в военном госпитале, прекрасно знал, каково приходится во время кризиса. Таким же опытом обладали и многие другие на борту «Чиаретти», вот почему всего за час, энергично и действенно, они сумели остановить огонь. По истечении еще одного часа пожар почти удалось потушить. Одна за другой лодки, пришедшие им на помощь, отплывали восвояси, и каждая уносила в благодарность бочонок крепкого вина.

Пагано Дориа с борта своего парусника высказал положенные слова сожаления и спросил, не может ли он помочь чем-то еще. Такое же послание пришло и от бальи, который обещал пособить с корабелами и деревом для починки. Как раз в этот момент натиск огня был особенно силен, и потому ответ им обоим давал Джон Легрант. Николас в трюме принимал весь удар на себя. Кожа у него была вся в ожогах, и он подпалил себе волосы. Годскалк попытался что-то сказать по этому поводу, но Юлиус успокоил его:

– Николас считает себя опытным в этом деле. В прошлом году ведь у нас сгорела красильня.

– И он также бросился в огонь? ― поинтересовался священник.

Тоби услышал их разговор.

– Красильня была проплачена до конца.

– Вот оно что, ― промолвил капеллан. ― Ну, может я и ошибаюсь, но похоже, что сейчас дело не только в деньгах. Он словно сражается с каким-то личным врагом… Может, тебе бы стоило удержать его?

– Во второй раз? ― возмутился Тоби, но тут же сообразил, что Годскалк ничего не знает о происшедшем на берегу. Он не стал объяснять. Этим можно заняться и позже.

Прошел еще час.

Понемногу в гавани опять воцарилась тьма, если не считать серых клубов дыма, по-прежнему валивших от галеры. На борту люди теперь трудились при свете масляных ламп, пробираясь между горами мусора и золы. Они разгребали обломки, вырубали самые опасные участки и пытались оценить нанесенный ущерб. Один из пропавших членов команды был наконец обнаружен: обгоревшая плоть и кости среди тюков лучшей шерсти Шаретти… И остатки лампы рядом с ним… Шерсть превратилась в гору опаленных блестящих черных чешуек; сладковатый дым висел, подобно туману.

Вскоре после этого Николас дал приказ о передышке. На фоне серого дыма люди, перепачканные сажей, казались подобны фигуркам, вырезанным из черной бумаги; глаза у них покраснели, а в горле першило от запаха горелого дерева. Кок торопливо разогрел похлебку и налил ее в миски. Лекарь занялся ожогами, после чего выставили караул и самых уставших отправили спать. По счастью, еще осталось достаточно одеял, чтобы укрыть людей от ночного холода.

В капитанской каюте было дымно, но огонь здесь ничего не повредил, если не считать стола, ковра и занавесок. Обгорелая ткань по-прежнему усеивала все вокруг. Доспехи и оружие, висевшие на крюках, вбитых в стену, были теплыми на ощупь и перепачканными в саже. Здесь Николас со своими спутниками постарался устроиться с относительным удобством, а Лоппе принес им похлебку, лепешки и вино.

Последним в каюту вошел Тоби, в испачканной рубахе, но с чистыми руками, оглядел этих перемазанных паяцев и что-то проворчал себе под нос. По счастью, кроме ожогов, ни у кого не было иных ранений. Из людей больше они не потеряли никого. Для двоих солдат, попавших под мачту, Тоби ничего не смог сделать. Одного матроса, видимо, сшибло за борт, и его так и не нашли. Ну и, наконец, среди погибших оказался моряк, который, судя по всему, взял зажженную лампу и забрался в самый теплый уголок трюма, а там напился допьяна и заснул, ― отчего и произошел пожар.

Дела, разумеется, обстояли скверно, но могло быть и хуже. Благодаря тому, что в качестве балласта использовался песок, тому, что шерсть горит довольно медленно, а также благодаря некоторым другим причинам, корабль пострадал не так уж сильно. Он по-прежнему держался на плаву и не пропускал воду. Правда, пока невозможно было судить, что уцелело из груза и что нуждалось в починке. До рассвета им предстояло еще немало работы. Все знали это и потому предпочитали помалкивать. Огонек единственной лампы слабо моргал, бросая отблески на лица. Николас, сидевший в тени с миской похлебки в одной руке и с пером в другой, делал какие-то записи. Заметив это, Тоби тут же задался вопросом, сохранились ли учетные книги компании? Юлиус также пристально следил за Николасом, но говорить со стряпчим лекарю сейчас не хотелось. А затем Легрант потянулся и вслух произнес то, что было у всех на уме:

– Ну, могло быть и хуже. Через неделю мы опять выйдем в море.

Асторре заворчал. Лицо его с обгоревшими бровями казалось непривычно голым.

– Когда солдату говорят оставаться на борту, он подчиняется, но стоит сказать так моряку, и он спешит залить печаль вином, а затем опрокидывает лампу. Дешевле было бы отпустить их на берег.

Никто не ответил. Тоби взглянул на Николаса, а тот, словно только что расслышав слова Легранта, вскинул голову.

– Неделю? Нет. Мы должны отплыть уже через день.

Остальные переглянулись.

– Невозможно, ― безучастно возразил шкипер.

Николас не сводил с него взгляда.

– Почему же? Мы получим всю необходимую помощь. Мы сможем купить все, что требуется, в местном арсенале, а затем заменим, что нужно. Купим готовое, если сможем. К концу дня мы соберем все материалы для починки, погрузим их на борт вместе с рабочими и отплывем. Мы же не парусник, а галера. Нам нужен только мореходный корпус, достаточное количество лавок для гребцов и целые весла. Если ты не способен раздобыть это за день, то я справлюсь сам.

Джон Легрант поморщился.

– Да, а для плота нужно еще меньше. Что ты об этом скажешь?

Они с Николасом взирали друг на друга напряженно, но без особой враждебности.

– Ладно, я слегка преувеличил, ― признал наконец фламандец. ― Но не намного.

– Это ты так думаешь, ― возразил рыжеволосый шкипер. ― Позволь объяснить тебе кое-что. Я могу сделать так, что этот корабль на веслах выйдет из гавани через двадцать четыре часа и не зачерпнет ни капли воды. Но пересекать Эгейское море в марте? Это безумие!

– Я спешу, ― заявил Николас. Сдвинув лампу на край стола, он швырнул рядом свои записи. ― Двадцать четыре часа.

– Почему? ― поинтересовался шотландец. Он взял пергамент, но даже не взглянул на него.

Тобиас Бевентини также не стал смотреть записи Николаса, потому что все прочел у того на лице. Он сомневался, что другие в состоянии это заметить, ― под слоем сажи и ожогами.

Сам он ошибся даже дважды, ― а вот Годскалк оказался прав. Несмотря на то, что на берегу он поначалу растерялся, Николас сумел собраться с силами и справился с огнем. Как правило, тяжелый труд помогает отвлечься от иных забот, но сейчас, глядя на бывшего подмастерья, Тобиас Бевентини понял, что ни на единое мгновение тот не забывал о главном. Лишь одна мысль по-прежнему занимала его. И теперь, в ответ на вопрос шотландца он сказал:

– Почему я так тороплюсь? Мне нужно о чем-то поговорить с Пагано Дориа, и ему это не понравится. Не понравится настолько, что он, вероятно, снимется с якоря. А если он попытается уйти, то я должен его обогнать.

Я. Не «мы», как прежде… И голос был совсем другой, чем тот, к которому они привыкли. Судя по лицу Легранта, он пока еще ничего не понял. Тоби, уже готовый по первому слову Николаса выступить в его защиту, внезапно осознал, что тот вполне мог и вовсе забыть о его существовании. Внезапно послышался голос Лоппе:

– Мессер Никколо? ― Единственный из всех он называл Николаса этим итальянским именем. ― Дым расчистился. Парусник покинул гавань.

Ночной холод ворвался в распахнутые двери, когда Николас выбежал наружу. Остальные также последовали за ним. Юлиус толкнул Тоби под локоть.

– Что там на берегу?

– Потом, ― коротко бросил лекарь и подошел к борту.

И правда, на месте, где недавно находился корабль, сейчас плескалась чистая вода, отражавшая огни на причале. Моряки с «Дориа» помогли им потушить пожар, а затем потихоньку исчезли под прикрытием дыма и темноты.

– Должно быть, они заранее закончили погрузку, ― предположил Годскалк. ― Он собирался уйти как можно раньше.

– И как я сразу не догадался! Ну, конечно… ― заметил Николас. ― Это он устроил пожар.

Наступило молчание.

– Чепуха, ― объявил Асторре.

– Ты так думаешь? ― переспросил Николас. Он обернулся к нему, и капитану наемников пришлось задрать голову, чтобы взглянуть фламандцу в лицо. Заслышав их разговор, члены команды также стали подходить ближе, с интересом прислушиваясь. Николас на них не смотрел, но голос его звучал громче обычного.

– Это был не несчастный случай, ― объявил он. ― Я осмотрел сгоревшего матроса. У него был проломлен череп. Если Тоби взглянет, он подтвердит мои слова. Этот человек лежал на тюках с тканями Шаретти ― это была единственная не застрахованная часть груза. Шелк не пострадал. Сам корабль почти не пострадал… И люди с «Дориа» помогли нам. Он не хотел, чтобы мы потеряли корабль. Он лишь желал нас задержать. Кроме того, он надеялся, что его люди окажутся у нас на борту и смогут точно выяснить, какой груз мы везем. Полагаю, теперь нет сомнений: Пагано Дориа знает, что у нас на борту солдаты. Капитан Асторре?

Нахмурившись, тот рявкнул:

– Думаешь, мы им сказали хоть слово?

– Нет, но они могли видеть, как вы работаете, слышали вашу речь и, разумеется, узнали тебя, их командира. Впрочем, это могли видеть не только люди Дориа, но и все остальные, кто оказался у нас на борту. Мы никак не могли этому помешать. Главной задачей было спасти корабль. Но кроме Дориа никто больше не заинтересован в том, чтобы донести на нас туркам.

Юлиус недоверчиво уставился на бывшего подмастерья.

– Каким образом Дориа мог устроить пожар? Он же был с нами. ― Помолчав, он с изменившимся лицом воскликнул: ― Кинжалы? Он намеренно свернул к кузнечным лавкам, чтобы нас задержать?

– Думаю, что да, ― подтвердил фламандец. ― Он хотел дать своим людям время поджечь галеру. Кроме того, ему хотелось лично бросить мне вызов. ― Он замолчал, и Тоби заметил, как часто дышит Николас… словно после быстрого бега. Однако говорил он все тем же громким чистым голосом:

– Что же касается того, кто устроил пожар… Одного матроса по-прежнему недостает. Возможно, мы найдем его тело, но я уверен, что сейчас он в безопасности, на борту «Дориа».

Вся команда теперь внимательно слушала его, и на это предположение многие ответили недовольным ворчанием. Как ни странно, первым возразил Юлиус.

– Не могу поверить. Думаешь, он предаст Асторре и всех нас туркам, чтобы заполучить галеру? Ты же слышал его слова. Вы можете соперничать в торговле, но наши солдаты будут охранять всех торговце в Трапезунде. Так что он тоже заинтересован в том, чтобы мы безопасно миновали Константинополь.

– Звучит логично, ― задумчиво согласился Николас. ― И в это легко поверить. Но ведь мы не знаем, каковы его интересы на самом деле. Вот почему мне так хотелось с ним поговорить. И вот почему для нас сейчас особенно важно прекратить стенать и плакаться и как можно быстрей вывести корабль в море. Я не могу стерпеть, чтобы Пагано Дориа убивал моих людей, жег мой груз… и после этого еще и пришел первым в Константинополь.

Он обернулся, ― юнец, с перепачканным сажей лицом, ― и оглядел всю команду, столпившуюся вокруг.

– Мы нагоним его?

– Да! ― донеслось в ответ.

Джон Легрант не обратил на это никакого внимания.

– Ты хочешь, чтобы мы погнались наперегонки с парусником? И что потом? Твоя шерсть сгорела. Нам предстоит платить за починку. И даже если мы первыми окажемся в Константинополе… возможно, там уже будут знать об Асторре и его людях. Не лучше ли сберечь хотя бы то, что осталось, и повернуть обратно?

– Чтобы победил мессер Пагано? ― возмутился Николас Матросы и наемники вокруг одобрительно закричали. ― Они этого не желают. Я думаю, что и ты сам этого не хочешь. А я… У меня еще остался кинжал с его именем.