Текст книги "Весна Византии"

Автор книги: Дороти Даннет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц)

– Но ведь в Трапезунде может разразиться война, ― заявил стряпчий. ― Ей не следует туда ехать. И Дориа недолго останется таким хорошим мужем. Ему нужны лишь ее деньги. Считаю, что мы все равно обязаны ее похитить.

– Это можно, ― с серьезным видом подтвердил Тоби. ― Мы все равно должны забрать пассажиров в Пере.

– Вот как? ― удивился Годскалк.

– Они плывут в Трапезунд, ― пояснил Николас. ― Тоби узнал об этом от брата нашего грека, Зорзи. Они поднимутся на борт в темноте, со стороны Босфора, поскольку официально считается, что у нас на борту чума. Юлиус, мы никак не сможем увезти ее силой: она все равно сбежит обратно к мужу. Кроме того, зачем нам ее похищать? Мы же все равно плывем в Трапезунд. ― Помолчав, он добавил. ― Впрочем, если бы я мог помочь Катерине, вернувшись с ней в Брюгге, я сделал бы это незамедлительно.

– Ты ей ничем не поможешь, ― возразил Годскалк. ― Юлиус, если бы ты был с нами, то понял бы это.

Нотариус несколько мгновений молча смотрел на него, а затем снотворное внезапно подействовало, и он заснул. Глядя на приятеля, Тоби спросил негромко:

– А что, Трапезунду и впрямь грозит война? Что говорят францисканцы?

– Ты видел флот в Галлиполи, ― отозвался Годскалк. ― Говорят, там не меньше трехсот турецких кораблей. Султана в Адрианополе нет, но он отправил туда своего второго визиря. Что касается великого визиря Махмуда-паши, то он здесь, в Стамбуле, со всеми своими присными. Это отличный полководец: три года назад он подчинил Сербию, откуда родом его отец. Если султан развяжет войну, то, скорее всего, именно Махмуд поведет в бой войска.

Тоби заметил, что Николас внимательно наблюдает за ними, но не слушает: все это было ему хорошо известно. Тем временем капеллан продолжил:

– В большинстве своем слухи подтверждают то, о чем говорил бальи в Модоне. Султан зарится на все порты Черного моря, включая Трапезунд. Но больше всего он зол на Узум-бека, который оскорбил его. И, скорее всего, он намерен действовать быстро, опасаясь, что Запад может послушать фра Людовико да Болонья и летом послать флот на выручку.

– Сперва Узум-Хасан, а затем Трапезунд? ― уточнил Тоби.

Впервые за все это время Николас подал голос:

– Все так думают. Но вспомни: империя Трапезунд представляет собой полосу в две сотни миль вдоль побережья Черного моря и всего сорок миль в ширину. Дальше до самой Малой Азии идут горы. Вот почему Трапезунд столько времени оставался в безопасности. Военный сезон короток. Едва ли после долгого похода против Узум-Хасана султан решится еще на какие-то завоевания.

– А если он справится с ним очень быстро? ― поинтересовался лекарь.

– Тогда Трапезунду угрожает короткая осада, но Асторре говорит, что с этим справится. С другой стороны, султан может и потерпеть поражение. У Узума-Хасана немало друзей. Иначе с чего бы он вообще затеял эту свару из-за лошадей.

– Думаешь, папа римский и герцог Бургундии пошлют войска в крестовый поход? ― удивился Тоби.

– Нет, я хочу сказать, что Узум-Хасан и император Трапезунда надеются убедить султана, что Запад пришлет свой флот против него, ― пояснил Николас.

– На самом деле, нам необходим астролог, ― промолвил лекарь. ― Что случилось с твоим вещим греком? Я думал, он предскажет тебе будущее по внутренностям животных.

– Сомневаюсь, что поверил бы ему, даже если бы он это сделал. По правде сказать, никто не может знать, что случится через месяц, когда наступит время военной кампании. К этому моменту мы будем уже в Трапезунде. Я готов рискнуть и двинуться дальше, но если кто-то из вас передумал ― это ваш последний шанс. Мы не можем остаться в Пере. Нам остается лишь повернуть назад или пройти до конца и принять все, что должно случиться.

– Кажется, ты запоздал со своим предложением, ― заметил Тоби. ― Юлиус уже спит, а Легрант готовит корабль к отплытию.

– Шкипер в курсе происходящего, как и все мы, ― ответил Николас. ― Что касается Юлиуса, он не бросит Катерину в беде. И он тоже знает, что может начаться война. Мы никогда в этом и не сомневались.

– Верно, ― подтвердил лекарь. ― Просто раньше все это было не так конкретно, а сейчас мы слышим даты, числа и длинные турецкие титулы…

– А чем мы хуже Язона? ― пожал плечами Николас. ― Он справился с таким же путешествием, и Пагано Дориа готов последовать его примеру. Не понимаю, почему лучше быть напуганными и бедными, нежели напуганными и богатыми. Как вы думаете?

– О чем вообще речь? ― удивился капеллан. ― Или ты полагаешь, мы отправимся в Брюгге вплавь?

– Просто Тоби любит поговорить… ― улыбнулся Николас ― Ладно, будем считать, что все решено. Так что ― за Трапезунд, и чума на голову Пагано! И кстати…

– Да, ― ровным тоном подтвердил отец Годскалк. ― Я тоже об этом подумал. И ты сам, разумеется, едва лишь вошел в этот дом… Парусник скоро должен будет покинуть Перу.

После исчезновения янычар вскоре появились лодки, везущие воду и провизию. Как и было обещано, никто не поднялся на борт, и матросы подтянули ящики и бочонки на веревках, ― таким образом, никто из незваных гостей не обнаружил спрятанных в трюме наемников.

Стороннему наблюдателю после заката солнца флорентийская галера могла бы показаться мрачной, как человек, приговоренный к смерти…

На самом деле за плотно задернутыми занавесками там втихую праздновали свое освобождение.

Николас развлекал команду и веселил всех вокруг. Годскалк не пытался сдерживать его и не мешал пить вволю. Ночью они улеглись на соседних тюфяках, и внезапно проснувшись через пару часов, капеллан обнаружил, что его спутник до сих пор не спит.

– Как тебе это удается? ― поинтересовался священник и услышал в ответ негромкий смешок.

– Учитывая, сколько я выпил, да?

В каюте было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Отовсюду доносилось похрапывание спящих. Годскалк приподнялся, опираясь на локоть, и бросил в темноту:

– Тебе незачем терзаться. Девочка здорова, счастлива и, возможно, ей никогда не понадобится наша помощь. А если понадобится ― у нее не будет лучшего защитника, чем ты. Не твоя вина, что все так обернулось. Ты ничем не мог ей помочь.

– Откуда ты знаешь? Это моя вина, ― возразил фламандец.

Тоби, которому также не спалось, услышал этот разговор, и ему хотелось вмешаться, но он все же сдержался. Сейчас ни он сам, ни Годскалк не в силах были утешить Николаса. Впрочем, для себя он уже давно сделал вывод, что такого человека, который мог бы его утешить, вообще не существует на свете.

* * *

За несколько часов до этого Пагано Дориа вернулся к своей возлюбленной супруге после очень важного и вполне удачного разговора с великим визирем Махмудом, а также короткого визита к главе православной греческой церкви в Оттоманской империи.

Несомненно, Оттоманская империя нуждалась в греках, и потому Мехмет Завоеватель пощадил несколько стамбульских церквей и назначил патриархом некоего Георгия Схолария, который, из всех греческих теологов, был наименее склонен поддержать союз с Западной Церковью. Некогда, на знаменитом папском соборе во Флоренции, Схоларий, подобно Бессариону и Амируцесу, голосовал за объединение. Но нет человека более крепкого в своих убеждениях, чем тот, кто однажды их изменил. Султан даровал патриарху новое, украшенное самоцветами распятие, и позволил тому наставлять его в христианской вере. Познай своего врага…

Пересекая бухту Золотого Рога, Дориа обнаружил, что галеру «Чиаретти» уже не окружают патрульные суда, и решил, что, должно быть, Легранта и этого беднягу Юлиуса уже увели оттуда в цепях, а мастер Никколо бросился следом, заламывая руки. Скорее всего, Махмуд не станет трогать корабль, учитывая связи владельца с Флоренцией.

Дориа также подозревал, что венецианцы заинтересованы в благополучии компании Шаретти. Что касается судьбы двоих осужденных на смерть, то она мало его волновала. Весь смысл был в том, чтобы задержать галеру как можно дольше. Его интересовало только это, да еще возможность в очередной раз щелкнуть по носу дерзкого юнца, который пытался переиграть самого Дориа. Впрочем, мессер Пагано рассчитывал, что этот щелчок не убьет Николаса: в таких играх следует действовать очень ловко и осторожно.

Вместе со свитой он въехал во двор особняка, спешился, и тут к нему устремился капитан Кракбен, а также лакей, приставленный к Катерине. Наверху жена уже поджидала его, взволнованная и с распущенными волосами.

– Быстро, ― велел Пагано Кракбену.

Опытный капитан повиновался:

– Галера была окружена, но пленников не взяли. Говорят, на борту чума.

– Не может быть, ― заявил Дориа.

Кракбен пожал плечами.

– Может. Сейчас на Патросе эпидемия.

Слуга Катерины подбежал ближе.

– Мой господин! Он был здесь. Как вы и говорили… Мессер Никколо из компании Шаретти пришел навестить госпожу, и я позволил ему…

– Помолчи, глупец, ― велел Дориа и вновь обратился к Кракбену. ― Вот видишь, никакой чумы нет.

– Они показали тела погибших.

– Так корабль обыскали? И что нашли?

– Только два трупа, ― ответил Кракбен. ― Половины команды не хватало… То ли померли, то ли дезертировали. Им даже пришлось нанять рыбаков, чтобы на веслах пройти проливы. Остальные ― матросы и офицеры.

– Значит, они сдались, ― решил Дориа. ― Отпустили наемников, пока еще были на землях Венеции. Или он мог спрятать их на борту?

– Вряд ли такое возможно, ― покачал головой Кракбен. ― Кроме того, я посмотрел на ватерлинию. Они не разгружались после выхода из Модона, но теперь корабль сидит в воде куда выше.

Генуэзец задумчиво уставился вдаль.

– Стало быть, нам удалось его напугать. Он бросил наемников и отправляется в Трапезунд с пустыми руками.

Негромко выругавшись, Дориа взглянул на Катерину.

– Хотя, может быть, он вообще никуда не поплывет. Погоди…

– Разумеется, монсеньор, ― любезно отозвался капитан. ― Но мне следует заранее позаботиться обо всем. Поскольку хозяин зачумленного корабля навещал вашу супругу, то нас также попросили убраться из Перы. Нам дали срок до завтрашнего дня.

Прежде Пагано Дориа надеялся как можно скорее покинуть гавань, но теперь это не давало ему шанса продолжить новые знакомства, которые он успел завязать в Стамбуле. Не мог он также узнать, что сталось с исчезнувшими наемниками Шаретти… Возможно, он сумел бы даже убедить великого визиря и его чиновников, что никакой чумы на борту галеры нет…

Однако, поразмыслив, Дориа осознал, что никто, опасаясь чумы, не доверился бы слову генуэзца, ― даже такого генуэзца, чьи подарки пришлись визирю очень по вкусу. Да, подарки оказались бесполезны… Похоже, в этой игре мессер Пагано потерпел поражение. Поднимаясь по лестнице, он пытался угадать, что скажет ему Катерина.

Вся дрожа от холода, страха и нетерпения, молодая супруга взирала на Дориа с лестницы, злясь, что тот медлит подняться к ней и тратит время на то, чтобы выслушать лакея. Однако, при виде того, как он напуган, Катерина сменила гнев на милость.

Обняв жену, Пагано взглянул ей в глаза.

– Давай поговорим в комнате. С тобой все в порядке? Он ничего не сделал? И как эти глупцы могли впустить его?!

Вернувшись в опочивальню, Катерина рассказала ему обо всем, и муж ласково погладил ее по волосам.

– Как ужасно, что тебе пришлось это вытерпеть! ― воскликнул генуэзец. ― Что, если бы он попытался похитить тебя? ― И он еще крепче сжал ее в объятиях.

– Этого не произойдет, ― заверила Катерина. ― Я пристыдила его, рассказав, как счастлива в браке. Он сразу ушел.

– Какая дерзость! ― продолжал возмущаться Пагано. ― Какое ему вообще до нас дело! И как он мог вломиться к тебе в спальню в мое отсутствие?! Наверняка, слишком страшился встречи со мной.

Катерина задумалась.

– Он сказал, что не может оставаться надолго, потому что его корабль как раз на подходе. Он сказал, что хотел бы увидеться с тобой, но после этого кто-то доставил ему послание, и они оба ушли. Пагано?

– Да, милая, ― отозвался он. Ощутив запах, которым муж всегда душился перед важными встречами, Катерина осознала, что забыла спросить, как прошла встреча у великого визиря.

– Ведь это неправда, что мастера Юлиуса казнят? Они сказали: ты во всем виноват, но я, конечно, возразила, что это неправда.

Пагано ласково улыбнулся.

– Ты говоришь о стряпчем? Разве такое может случиться, милая? Конечно, на борту «Чиаретти» никого не казнят. Это просто шутка. Он забавный юноша, ― муж твоей матери… Но только не тогда, когда он пытается напугать мою Катеринетту. Хотя теперь он наконец тебе поверит… Он увидел, что ты довольна и счастлива, и теперь может вернуться в Брюгге.

Пока сам Николас не заверил ее в обратном, Катерина очень опасалась, что такое случиться. Ей бы это очень не понравилось. Она не боялась Николаса и хотела бы послушать, что скажет фламандцу ее супруг, когда они встретятся в следующий раз.

– Нет, он все равно плывет в Трапезунд, ― заверила она мужа. ― Он ведь ни о чем, кроме денег и торговли, не думает. ― Обеими руками девочка сжала ладонь Дориа. ― Я принесла тебе одни неприятности, Пагано. Николас последовал за мной… А теперь он нас нагнал, и мы не сможем опередить его в Черном море…

– Погоди, и ты сама все увидишь, ― возразил Пагано, наградив жену поцелуем. ― Когда чуть позже он извинился и покинул ее, Катерина не возражала, ибо понимала, что им вскоре предстоит отправиться в плавание, и служанкам нужно еще запаковать вещи.

Пагано вернулся в спальню поздно, но все же, несмотря на усталость, смог доставить жене удовольствие. Катерина бодрствовала еще какое-то время после того, как муж заснул, размышляя над тем, что принес этот день.

Наконец, сон сморил и ее тоже, а пробудилась она на рассвете, заслышав, как негромко ругается Пагано. Обнаженный, он стоял у открытого окна, и Катерина, залюбовавшись мужем, спросила негромко:

– Что такое?

В слабом свете трудно было разглядеть его лицо.

– Ничего. Галера отчалила, но мы их все равно догоним. Спи.

Однако Катерина уже вполне проснулась и теперь смотрела, как муж одевается. Одежда была сложена не так, как обычно, и это напомнило ей о чем-то важном.

– Пагано… Вчера мне пришлось самой выгуливать Виллекина под дождем.

Судя по резким движениям, муж был раздражен, но ответил он ей привычно ласковым голосом:

– Милая, ты должна была попросить слуг, чтобы они погуляли с твоей собачкой.

– Ной всегда гулял с ней, ― пояснила Катерина. ― Но вчера его здесь не было.

Накинув плащ, муж поцеловал ее.

– Это правда. Он нашел родичей в Константинополе и решил остаться здесь. А теперь я пойду на причал и распоряжусь насчет повозок для багажа.

– Ной встретил родственников? ― переспросила Катерина. ― В Константинополе?

Уже в дверях он обернулся к ней.

– Ты же знаешь, что на Черном море процветает торговля рабами. Так что Ной даже не удивился, встретив своего любимого брата, и решил остаться с ним. Ты ведь не будешь скучать?

Катерина восхитилась таким бескорыстием своего любимого супруга. Конечно, она и не думала скучать по Ною, ― вот только кто-то должен был выгуливать ее собачку.

* * *

В темноте, перед рассветом, галера Николаса на веслах вышла из гавани. До Тофаны их довела штурманская шлюпка, а путь по проливам они неплохо знали и сами, благодаря Джону Легранту.

После Тофаны к галере подплыла рыбачья лодка, с которой на борт перенесли несколько тюков и ящиков, а затем туда поднялись и пассажиры.

На «Чиаретти» как раз вызволяли из трюма наемников, поэтому Николас находился внизу, так что именно Юлиусу пришлось встречать гостей и размещать их вместе с багажом в нижней каюте. Затем Николас, Тоби и Годскалк поднялись поприветствовать вновь прибывших.

Все четверо оказались торговцами шелком, причем четверо из них занимались еще и квасцами. Юлиус церемонно представил гостей: мессер Бартоломео Джорджо, он же Зорзи, брат одноногого грека; Джулиано Михель из Венеции, деловой партнер мессера Бартоломео; также, разумеется, мессер Дитифецци из Флоренции, местный агент в Пере, а с ним ― его партнер-флорентиец мессер Бастиано да Фолиньи. Все эти имена Юлиус перечислил с великолепным болонским акцентом, чувствуя себя уверенно, как никогда, несмотря на боль в сломанных ребрах, ― ведь теперь кардинал Бессарион оправдал его в глазах Медичи, и он мог на равных общаться со всеми этими людьми.

Николас тут же принялся задавать вопросы. Все деловые соглашения, ради которых они встретились в Пере, были возобновлены и одно за другим подверглись обсуждению.

Под конец Бартоломео заявил:

– А вы не теряете время даром, друг Никколо. Подобно Николасу Джордже де Аччайоли, его брат был смуглокожим и бородатым, но ниже ростом и более коренастым, похожим скорее на крестьянина, чем на вельможу.

– Такие вещи и нужно делать быстро, ― ответил ему Николас. ― Рынок достаточно велик для всех. Не понимаю, почему мы должны отдавать Бурсе лишнее. В любом случае, я был рад повидаться с вами, пусть даже и ненадолго.

Зорзи улыбнулся.

– Да, сам я должен буду вас покинуть, но вместо себя оставлю пассажира Плата за проезд, надеюсь, вас удовлетворит с лихвой. Кроме того, еще двое слуг и священник, ― за них будет заплачено отдельно. Разумеется, мы заверили их, что никакой чумы на борту нет. Мне остается лишь восхититься вашим хитроумием.

– В Модоне нам помогли, ― сказал Николас, ― как вам, впрочем, прекрасно известно… В свою очередь я также должен поблагодарить вас за все, что вы нам привезли. Но мы больше не хотим вас задерживать. Скоро начнет светать.

Гости поднялись, и Бартоломео спросил:

– Есть ли у вас письма для Брюгге? Венецианские галеры уходят через две недели, и если вы направите послание мессеру Мартелли в Венецию, он проследит, чтобы их доставили как можно скорее. Дитифецци?

Флорентийский агент кивнул.

– Да, я и сам направляю несколько депеш Медичи. Да Кастро сможет их передать.

– Да Кастро? ― уточнил Николас, покосившись на Тоби.

– Да, крестник самого папы. У него прежде была красильня в Константинополе. Теперь он служит в Риме, но все свое свободное время занимается поиском минералов. А что, вы с ним знакомы?

– Да, разумеется, ― подтвердил фламандец. ― Я встречал его в Милане вместе с мессером Тобиасом. Так он возвращается домой? Жаль, что мы с ним разминулись.

– А мне ничуть не жаль, ― заметил лекарь, когда они уже стояли на палубе, проводив четверых гостей. ― Ты ведь помнишь, какой именно минерал ищет этот Джованни да Кастро.

Николас ухмыльнулся.

– Он ничего не найдет. К тому же мы все равно не сможем защитить Тольфу отсюда. Боже правый, Тоби… Стоит лишь упомянуть о квасцах, и такое впечатление, что тебя пытаются изнасиловать! А разве монополия ― это так свято?

Лекарь нахмурился, но ответить не успел, потому что на палубу поднялся Юлиус.

– Не желаете ли поприветствовать своих пассажиров? ― поинтересовался стряпчий. ― Вы же берете с них деньги за проезд, так хотя бы проявите любезность.

Тон Юлиуса показался им странным, ― но, впрочем, тот еще не пришел в себя после столкновения с янычарами.

– Если хочешь, я пойду с тобой, ― предложил Тоби.

– Нет, пусть Николас идет один, ― сварливо возразил нотариус. ― Когда-нибудь этому болвану все же придется учиться на своих ошибках!..

Фламандец широко улыбнулся, что всегда выводило стряпчего из себя, и двинулся прочь.

Он был уверен, что знает, кого именно привез на его корабль Бартоломео Зорзи, брат грека с деревянной ногой, вместе со священником и двумя дворцовыми слугами. Духовная мешанина… Любопытно, как воспримет все это Годскалк? В конце концов, он ведь хотел заполучить оракула вместо Николаи де Аччайоли…

Так размышлял Николас все то время, пока спускался по ступеням и подходил к занавесу, заменявшему дверь, и еще когда стучался, и когда занавес отдернул человек в греческом одеянии с раздвоенной белой бородой и черной шапке священнослужителя…

А затем он ощутил аромат духов ― резкий, густой, тревожный… и понял, что ждет его впереди. И ради чего все это было устроено.

Глава пятнадцатая

«Принцессы Трапезунда славятся своей красотой», ― так говорил ему одноногий грек прошлой осенью в Брюгге, когда представлял эту женщину. «Нам не хватает только Медеи», ― совсем недавно заявлял Юлиус. Ну что ж, теперь они ее получили…

Виоланта Наксосская, принцесса Трапезунда, в ту пору и еще долго после этого, оставалась в зените своей красоты. В Брюгге на ней было роскошное платье в венецианском стиле, как и полагается даме, чей муж заплатил компании Шаретти за молчание насчет месторождения в Тольфе. В Брюгге муж ее говорил о квасцах, а сама она не проронила ни слова… Но Николас помнил, как смотрела на эту женщину Мариана де Шаретти.

В этом взгляде не было зависти ни к широко расставленным византийским глазам, ни к гордому носу с горбинкой, ни к устам, цветом подобным темному винограду, ни к гибкому, словно бескостному телу… Николас, слишком хорошо понимавший свою жену, видел ее боль и догадывался, что речь не идет об обычной ревности. Боль была порождена страхом.

Об этом он думал сейчас, стоя в дверях гостевой каюты, стены которой уже наполовину завесили тканью. Двое слуг ― гладко выбритый мужчина и пожилая женщина, ― накрывали постель. Греческий архимандрит стоял неподвижно, весь в черном, с медным распятием на груди, украшенным какой-то надписью.

– Моя госпожа, пришел фламандец, ― объявил он по-гречески.

Стул, на котором она сидела, тяжелый и позолоченный, был похож на трон. Над головой висела небольшая лампа с зеленоватыми стеклышками, вправленными в серебро. Масло, горевшее в ней, издавало тонкий аромат. Сегодня на Виоланте было платье с высоким воротом, ― то ли венецианское, то ли трапезундское, отороченные мехом манжеты наполовину прикрывали скрещенные на груди руки, унизанные кольцами.

На волосах лежало тончайшее покрывало, скрепленное обручем, украшенным драгоценными камнями. На висках были выпущены тончайшие пряди золотистых вьющихся волос, а в ушах красовались тяжелые золотые серьги с рубинами. Великолепный цвет волос… Николасу невольно вспомнился орден, созданный герцогом Филиппом.

На мгновение он даже утратил дар речи.

– Мы уже встречались. Вы знаете, кто я такая? ― спросила его по-итальянски.

– Да, мадонна, ― кивнул фламандец.

– Ваше высочество, ― поправил его монах.

Снаружи доносились громкие голоса и топот множества ног. Когда поставили парус, корабль качнулся, но Николас, изготовившись заранее, удержался на ногах. Тяжелый стул также не шелохнулся, зато монах едва не упал. Пусть это послужит ему предупреждением…

– Ваше высочество, ваше имя ― госпожа Виоланта. Ваш отец правит Наксосом, ваша мать ― племянница императора Давида Трапезундского, а сами вы, подобно вашим сестрам, замужем за венецианским вельможей. Приветствую вас на борту «Чиаретти», а также вашего камерария.

– Это Диадохос, ― представила она, и монах поклонился. ― Спасибо за ваш любезный прием. С Диадохосом вы сможете обсудить все практические вопросы, касающиеся нашего путешествия. Но сперва я бы хотела побеседовать с вами, если это возможно.

Она говорила почти как Мариана во время деловой встречи. Хотя, нет… Эта женщина не привыкла к отказам. Прежде, чем Николас успел дать согласие, слуга уже выставил стул для него и для монаха.

Стул был явно не с корабля, и фламандец невольно задумался, сколько багажа они захватили с собой, и как это скажется на ватерлинии.

– Итак, ― обратилась к нему Виоланта. ― Вы привезли солдат?

Пауза перед ответом все равно выдала его, и потому Николас покосился на свиту принцессы.

– Они никому ничего не скажут, ― заверила та. ― Так значит, вы не передумали и останетесь в Трапезунде вместе с наемниками?

– Император получит своих солдат, ― заверил фламандец. ― Как вам известно, я не смог бы оплатить расходы на это путешествие, если бы не остался на весь торговый сезон.

– Стало быть, вы не попросили Зорзи рассчитаться с вами? ― сказала она. ― Ну, конечно, вы ожидаете получить в Трапезунде куда большую прибыль.

– Именно Трапезунд является конечным пунктом моего назначения. Это ничуть не мешает нашим делам с мессером Зорзи. Однако многое зависит от того, начнется ли война между султаном и Узум-Хасаном. Я был бы рад узнать о намерениях владыки Персии.

Женщина обернулась к монаху.

– Об этом лучше спросить у Диадохоса. Он состоит при жене Узума-Хасана и при его матери.

– При его матери? ― удивился Николас.

– Госпожа родом из Сирии, ― ответил монах. ― Она живет вместе с супругой Хасан-бея и ее детьми. Все они христиане.

Молодая женщина, сидевшая на троне, невозмутимо взирала на фламандца.

– Моя тетушка ― первая жена Хасан-бея. Это необычное положение для христианки в гареме… Разумеется, у него есть и другие жены.

– Понятно, ― ответил на это Николас. ― И он готовится к войне? ― спросил он у монаха.

Бородатое лицо не отражало никаких чувств.

– Узум-Хасан сражался во многих битвах. Я уверен, что он предпочел бы окончить дело миром, но если султан будет угрожать его землям, ― у него найдутся сильные союзники. Грузия, Синоп… Их посланцев встречали в Европе.

– Так вот почему он бросил вызов султану? ― заметил Николас. ― И император тоже…

– Вызов? ― переспросила женщина, чуть заметно усмехнувшись. ― А, вы о той истории с неуплаченной данью? Не знаю, и Диадохосу это тоже неведомо. Но, полагаю, что речь идет всего лишь о красивом жесте. Хасан-бей чувствует за собой силу. Император Давид ― тоже. Оба в прошлом нередко чувствовали себя оскорбленными и теперь хотели бы поквитаться. Народ и подданные в восторге, а султан, у которого и без того хватает забот, лишь погрозит пальцем, но ничего не сможет предпринять.

– По крайней мере, они на это надеются.

– Мы все надеемся, ― поправила его Виоланта Наксосская, ― так что давайте полагать, что Трапезунду война не угрожает. Вы прибудете туда с вашим грузом и предложите императору величайший дар, о котором он только мог мечтать: присутствие сотни вооруженных солдат, которые смогут обеспечить его безопасность.

– Их девяносто восемь, ― поправил Николас. ― Двух человек мы потеряли. Но в остальном вы правы.

Виоланта помолчала, затем вновь подала голос:

– Многое говорит в пользу вашей компании, однако у вас имеются и недостатки. И первейший из них ― вы сами.

В игре, которую они вели, фламандец давно предугадывал подобную линию атаки.

– Досадно, ― заметил он, ― но боюсь, что эту неприятность обойти никак не удастся. Владеет компанией моя супруга.

– Но почему же именно вы должны стоять во главе?

– А почему нет?

– Таково желание вашей жены? Вижу, что у вас счастливый брак, и она блюдет ваши интересы. Но иные могли бы счесть, что на роль посланника лучше подошел бы поверенный или чиновник, а то и священник…

– И у мастера Бевентини также немало достоинств, ― добавил фламандец. ― Но они сами выбрали меня на главную роль. Так они заработают больше денег.

Виоланта вопросительно взглянула на него, и Николас внезапно улыбнулся.

– Ваше высочество, у меня не так много талантов, но то, чем я владею, я стараюсь использовать как можно лучше. Я намерен сделать компанию Шаретти одной из самых богатых в Леванте.

Подняв руку, она не оборачиваясь, щелкнула пальцами.

– Если его уже распаковали, то мы можем предложить вам новый сорт вина. Вы не обижаетесь?

– Частенько, ― ответил Николас. ― Но стараюсь это не показывать. В нашей компании мы работаем одной командой, и люди мне доверяют. Вы это хотели узнать?

– И вы честолюбивы, и готовы сражаться, чтобы защитить свое дело. Однако, сколь бы ни были велики эти природные достоинства, они вам не помогут, если только вы не найдете способ удержать интерес императора.

Она говорила по-итальянски с сильным греческим акцентом, но совсем не так, как тот же Аччайоли. Возможно, в Трапезунде был собственный диалект. Николас забыл осведомиться об этом, но если так ― он должен его изучить… И поскольку Виоланта вела именно к этому, он спросил ее:

– Ваше высочество, как мне этого добиться? Если только вы сами не пожелаете потратить время, обучая меня.

Он припомнил, что забыл сказать Легранту три вещи, и теперь гадал, справятся ли они без него.

– Я? ― переспросила принцесса, сдвинув тонкие, как паутинки, брови. ― Впрочем, кому же еще этим заниматься? Пейте вино. Разумеется, вы многому сможете научиться, просто наблюдая за нами, но мы сейчас говорим не об одежде и не об этикете, хотя это тоже весьма важно. При дворе императора ценят утонченные удовольствия ума и духа… Я сказала что-то смешное?

«Что может невежа знать о Платоне и Аристотеле?..» Николас прекратил улыбаться.

– Прошу меня простить, но похоже, за последнее время слишком многие недовольны моим образованием.

– А читать вы хотя бы умеете? ― спросила она. ― Когда вы видите книгу, вы наверняка способны догадаться о ее содержании. Что касается остального, то я не стану утверждать, что нам с Диадохосом под силу за три недели путешествия превратить вас во второго Фичино. Но мы научим вас узнавать имена и темы сочинений, способные удержать интерес императора. Несомненно, хотя истинного знания достичь непросто, зато в определенных кругах очень легко его изобразить. В Трапезунде, возможно, мы предложим вам пару манускриптов для чтения. Их немало в дворцовой библиотеке.

– Нет, ― отказался Николас.

Тонкие губы скривились.

– Боитесь? Не нужно сомневаться в своих способностях, мессер Никколо. Если вы умеете зарабатывать деньги, то наделены всеми необходимыми талантами. Скорее, вам следует опасаться выглядеть глупцом.

– В этом у меня большой опыт и пока что он меня не подводил. Но я не хочу делать вид, будто обладаю мудростью, которой на самом деле лишен. А вот хорошим манерам и этикету я бы с удовольствием стал обучаться.

Накрашенные глаза с любопытством воззрились на него.

– Так вам не хочется узнать больше? Войти в мир отвлеченных идей, вкусить плодов чужой учености, развить собственный ум? Что же вы сможете предложить императору?

– Торговлю, деньги, наемников, ― сказал Николас.

– И, должно быть, кое-что еще, ― задумчиво добавила она. ― Вы довольно хороши собой и, как мне говорили, можете быть забавным. Так что же вы сумеете предложить императору такого, чего до сих пор не дали ему мудрецы, философы и проповедники?

Фламандец задумался.

– Я мог бы сделать для него часы, ― сказал он наконец.

Судя по ее смеху, принцесса знала о нем куда больше, чем хотела показать. Что же касается архимандрита, то его враждебность ощущалась почти физически.

Более Виоланта не пыталась навязать ему никакого мудреного обучения, однако они договорились о нескольких уроках по придворным манерам Трапезунда. По ее словам, она желала, чтобы он не уронил при дворе достоинства Венеции и Флоренции, а также чтобы император не был разочарован в новом консуле.

Николас сперва удивился, что женщина ни разу не упомянула о Лувенском университете, и лишь затем догадался, что для нее это ровным счетом ничего не значило. Точно так же это было безразлично и Юлиусу, который вечно ворчал из-за того, что Феликс, сын красильщика и ростовщика, был вынужден отправиться туда на учебу.