Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

6. Пожиратели огня, беглецы и окончательность

В послании Милларда Филлмора к Конгрессу в декабре 1850 года была озвучена доктрина, которая вскоре была принята защитниками компромисса в качестве статьи веры. По словам президента, меры, принятые на предыдущей сессии, урегулировали некоторые чрезвычайно опасные и волнующие вопросы. Законодательство было «по своему характеру окончательным и бесповоротным», и он рекомендовал Конгрессу придерживаться его как «окончательного решения».[192]192
  Послание Конгрессу, 2 декабря 1850 г., в James D. Richardson (ed.), A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents, 1789–1902 (11 vols.; New York, 1907), V, 93.


[Закрыть] Слово «окончательный» быстро стало нарицательным и звучало в залах Конгресса на протяжении двух следующих сессий. Стивен А. Дуглас также озвучил его, когда назвал компромисс «окончательным решением» и призвал своих коллег считать вопрос о рабстве решенным. «Давайте прекратим агитацию», – сказал он, – «остановим дебаты и закроем тему». Вскоре сторонники окончательного решения не ограничились простым обещанием поддержать соглашение, а призвали запретить всех, кто не согласится с ним. В Конгрессе десять членов от свободных штатов и тридцать четыре от рабовладельческих поставили свои подписи под обещанием, что они никогда не окажут политической поддержки тому, кто не будет положительно настроен на соблюдение компромисса. Тем временем сенатор Генри С. Фут представил резолюции, подтверждающие одобрение конгрессом окончательного решения. Он не смог провести их на короткой сессии, но аналогичные резолюции прошли в Палате представителей на следующей сессии 103 голосами против 74, причём 54 северянина и 20 южан высказались против.[193]193
  Congressional Globe, 32 Cong., 1 sess., pp. 976–983, and appendix, pp. 65–68; National Intelligencer, Jan. 29, 1851. Аллан Невинс, «Ордалия Союза» (2 тома; Нью-Йорк, 1947 г.), I, 346–352, 396–404, хорошо описывает общее принятие компромисса.


[Закрыть] На той же сессии приверженность окончательному решению возникла и в обеих партийных фракциях, но демократы по тактическим соображениям уклонились от принятия обязательства, а виги приняли резолюцию на фракции, в которой участвовало так мало людей, что её принятие мало что значило.[194]194
  Washington Republic, Dec. 3, 1851; National Intelligencer, Dec. 2, 1851; Congressional Globe, 32 Cong., 1 sess., pp. 6–11. В апреле 1852 года фракция вигов уклонилась от подтверждения своего предыдущего голосования. National Intelligencer, May 8, 1852; Arthur Charles Cole, The Whig Party in the South (Washington, 1913), pp. 234–237.


[Закрыть]

Но пока сторонники союза делали «окончательность» частью своего кредо, возникали серьёзные сомнения в том, что компромиссные меры действительно будут приняты Севером или Югом. Реакция северян была неопределенной, потому что борцы с рабством, которые с пламенем обсуждали законность рабства на отдалённых территориях, теперь столкнулись с Законом о беглых рабах, который был для них гораздо более оскорбительным, чем любая территориальная ситуация. С другой стороны, на Юге радикальные лидеры в течение многих месяцев призывали народ готовиться к воссоединению, и были сомнения, что движение за отделение можно будет остановить довольно ограниченными уступками, которые предлагал компромисс.

Фактическая опасность воссоединения в 1850 году до сих пор вызывает споры среди историков. Одни считают, что несколько штатов стояли на грани отделения, другие – что в сецессионном волнении было больше шума, чем сути.[195]195
  Джеймс Форд Родс рассмотрел этот вопрос в своей книге «История Соединенных Штатов» (7 томов; Нью-Йорк, 1892–1906), I, 130–138, и заявил: «Я думаю, что опасность открытого акта сецессии была невелика», хотя многие доказательства противоречили его заключению. Несколько авторов, изучавших ситуацию на Юге, приводили доказательства, противоречащие Родсу, но, вероятно, самым важным пунктом, изменившим вердикт Родса, стало эссе Герберта Дарлинга Фостера, написанное в 1922 году (выше, гл. 5, прим. 12) и содержащее весьма обширные доказательства. После Фостера серьезность кризиса почти не подвергалась сомнению, пока Холман Гамильтон (см. выше, там же) вновь не выдвинул аргумент, что опасность для Союза была преувеличена. Литературу о ситуации в 1850 году см. в гл. 4, прим. 61; о ситуации в 1851–52 гг. см. Nevins, Ordeal, I, 354–379; Avery O. Craven, The Growth of Southern Nationalism, 18–18–1861 (Baton Rouge, 1953), pp. 83–115; Cole, IF/itg Party m the South, pp. 174–244.


[Закрыть] Споры по этому важному вопросу в некоторой степени отвлекли внимание от не менее важного факта, что идея отделения как возможного выхода впервые получила широкое признание на Юге во время затянувшегося тупика 1846–1850. К моменту принятия Провизо Уилмота доктрина, согласно которой каждый штат сохраняет свой полный суверенитет, уже была широко распространена, основываясь на резолюциях Вирджинии и Кентукки 1798–1799 годов и гораздо более сложных теориях Кэлхуна. Кроме того, несколько одиноких духов, таких как Роберт Дж. Тернбулл и Томас Купер в Южной Каролине, а позже Беверли Такер и Эдмунд Раффин в Вирджинии, Роберт Барнуэлл Ретт в Южной Каролине и Уильям Л. Янси в Алабаме, действительно выступали за отделение как направление действий.[196]196
  Об интеллектуальных истоках доктрины сецессии и её постепенном принятии в качестве теории см. в книге Ульриха Боннелла Филлипса «Литературное движение за сецессию» в «Исследованиях по истории и политике Юга, приуроченных к Уильяму Арчибальду Даннингу» (Нью-Йорк, 1914), стр. 33–60; Dumas Malone, The Public Life of Thomas Cooper, 1783–1839 (New Haven, 1926), pp. 281–336; Arthur C. Cole, «The South and the Right of Secession in the Early Fifties», MVHR, I (1914–15), 376–399; Jesse T. Carpenter, The South as a Conscious Minority, 1789–1861 (New York, 1930), pp. 171–220.


[Закрыть] Но даже самые ярые защитники прав штатов обычно признавали, что понятие «дезунионизм» несет на себе клеймо, и избегали его. Кэлхун, например, защищал нуллификацию, утверждая, что она предотвратит воссоединение. Жители Южной Каролины с горечью вспоминали, что их штат стоял в одиночестве во время кризиса нуллификации, и они знали, что остальной Юг продолжает не доверять их усилиям по руководству секциями.[197]197
  Во время Блаффтонского движения в Южной Каролине (1844 г.) Кэлхун активно выступал против Ретта, Хаммонда и других сторонников воссоединения. Чарльз М. Уилтс, Джон К. Кэлхун, секционист (Индианаполис, 1951 г.), с. 187–198. То, как люди могли выступать за отделение, если их требования не были удовлетворены, и в то же время настаивать на том, что они сторонники союза, хорошо иллюстрирует речь Альберта Г. Брауна из Миссисипи, 2 ноября 1850 г. Цитируется в Cleo Hearon, «Mississippi and the Compromise of 1850», Mississippi Historical Society Publications, XIV (1914), 168.


[Закрыть] Уже в 1846 году южане обычно ассоциировали воссоединение с изменой. Какой бы привлекательной ни была эта абстракция, они с патриотическим отвращением относились к сецессии. Только под воздействием сильных эмоций они упоминали о нём как о возможном варианте – обычно с каким-нибудь отказом от ответственности, которым они, так сказать, перекрещивали себя, чтобы искупить возможный грех. Часто они использовали такой эвфемизм, как «сопротивление до последней крайности», или сопровождали слово «воссоединение» спасительной фразой, например, «Пусть Бог навсегда избавит нас от необходимости», или предполагали, что допускают эту ужасную возможность только потому, что альтернативой было нечто ещё худшее, например, «деградация» или «бесчестье». Тот факт, что подобный язык стал общепринятым, сам по себе свидетельствует о том, что прорабовладельческий Юг в 1846 году все ещё оставался просоюзным.[198]198
  Цитаты, демонстрирующие использование этих и подобных им выражений, см. там же, стр. 89, 123, 155; Henry T. Shanks, The Secession Movement in Virginia, 1847–1861 (Richmond, 1934), pp. 23–24; Joseph Carlyle Sitterson, The Secession Movement in North Carolina (Chapel Hill, 1939), pp. 42, 48, 93; Avery O. Craven, The Coming of the Civil War (New York, 1942), p. 262; Craven, Growth, p. 47.


[Закрыть]

Но за четыре года, предшествовавшие 1850 году, произошли огромные перемены. К декабрю 1849 года Александр Х. Стивенс сообщал своему брату: «Я вижу, что среди членов Южного союза чувство, что Союз может распасться – если антирабовладельческие [меры] будут доведены до крайности, – становится гораздо более общим, чем вначале. Сейчас об этом начинают всерьез говорить люди, которые двенадцать месяцев назад едва ли позволяли себе думать об этом». Почти в то же время Джеймс Дж. Петтигрю из Северной Каролины согласился: «Я поражаюсь, когда вижу, каких стремительных успехов добился дух воссоединения во всех кругах в течение года. Никого не удивляет, что этот вопрос обсуждается в спокойном тоне, тогда как несколько лет назад, прежде чем произнести слово, нужно было разгореться до бешеной страсти».[199]199
  Стивенс – Линтону Стивенсу, 5 декабря 1849 г., в Richard Malcolm Johnston and William Hand Browne, Life of Alexander II. Stephens (Philadelphia, 1883), p. 239; Pettigrew, Jan. 8, 1850, in Pettigrew Papers, quoted in Sitterson, Secession Movement in Xorth Carolina, p. 55. В мае 1851 года Джеймс Л. Орр заявил аудитории Южной Каролины: «Пять лет назад в Южной Каролине не потерпели бы воссоединения, но сейчас в этом огромном собрании нет ни одного человека, поддерживающего союз» (Nevins, Ordeal, I, 372, цит. по Columbia Transcript, May 31, 1851).


[Закрыть] Эти замечания, действительно, казались оправданными такими выражениями, как у сенатора Джеремайи Клеменса из Алабамы, когда он осуждал «жалких шелковых червей, которые в мирные времена зарабатывают дешевую репутацию патриота, исповедуя безграничную любовь к Союзу», или такими, какие использовал Роберт Тумбс, когда утверждал, что политическое равенство Юга «стоит тысячи таких союзов, как у нас», и говорил о клятве своих детей «на вечную вражду с вашим подлым господством».[200]200
  Congressional Globe, 31 Cong., 1 sess., p. 1216 (Toombs); appendix, pp. 52–54 (Clemens).


[Закрыть]

Как оказалось, и Клеменс, и Тумбс решили поддержать компромисс, но многие другие южане согласились с Кэлхуном в том, что меры Клея были поверхностными. Они считали, что Юг в конечном итоге должен сделать выбор между Федеративным союзом и институтом рабства.[201]201
  Джеймс М. Мейсон сказал: «Этот псевдокомпромисс… будет… фатальным либо для Союза… либо для института рабства». Virginia Mason, The Public Life and Diplomatic Correspondence of James M. Mason (New York, 1906), pp. 84–85. Александр Х. Стивенс писал своему брату 21 января 1850 г.: «Нынешний кризис может пройти, нынешнее урегулирование может быть произведено, но великий вопрос о постоянстве рабства в южных штатах будет далеко не решен таким образом. И, на мой взгляд, кризис этого вопроса не за горами». Johnston and Browne, Life of Stephens, p. 244. В редакционной статье газеты «Колумбус, Джорджия, Сентинел» говорилось: «Кратковременное затишье утихомирило голос волнения, но мира нет. И не может быть, пока рабовладельцы и аболиционисты живут под единым правительством». Цитируется по книге Ульриха Боннелла Филлипса «Жизнь Роберта Тумбса» (Нью-Йорк, 1913), с. 102.


[Закрыть] Поэтому некоторые были готовы отвергнуть компромисс и давление на сецессию. В штатах Джорджия, Миссисипи и Южная Каролина эти сепаратистские группы были грозными, и первое время после компромисса шла ожесточенная борьба между ними и юнионистами.

Сепаратисты готовились к удару без промедления. 23 сентября 1850 года губернатор Джордж У. Таунс из Джорджии, действуя в соответствии с инструкциями, принятыми ранее законодательным собранием штата, призвал избрать в ноябре специальный съезд штата, который должен был собраться в декабре. В конце сентября губернатор Миссисипи Джон А. Куитман созвал законодательное собрание своего штата на специальную сессию в ноябре. Тем временем губернатор Южной Каролины Уайтмарш Б. Сибрук воздержался от созыва специальной законодательной сессии только потому, что Таунс предупредил его, что излишняя поспешность с его стороны может вызвать традиционный страх Джорджии перед экстремизмом Южной Каролины, но в любом случае легислатура провела очередную сессию в ноябре, и мало кто сомневался, что Южная Каролина готова идти до самого конца. Более того, все три губернатора ясно дали понять, что ожидают отделения своих штатов.[202]202
  О борьбе между партией «Правые Юга» и юнионистами в Джорджии см. Richard Harrison Shryock, Georgia and the Union in 1850 (Durham, N.C., 1926), pp. 295–363; Phillips, Life of Toombs, pp. 89–115; Percy Scott Flippin, Herschel G. Johnson of Georgia, State Rights Unionist (Richmond, 1931), pp. 33–53; Horace Montgomery, «The Crisis of 1850 and Its Effect on Political Parties in Georgia», Georgia Historical Quarterly, XXIV (1940), 293–322; Montgomery, Cracker Parties (Baton Rouge, 1950), pp. 19–71; James Z. Rabun, «Alexander H. Stephens, 1812–1861» (Ph.D. Диссертация, Чикагский университет, 1948); Хелен И. Грин, «Политика в Джорджии, 1830–1854» (докторская диссертация, Чикагский университет, 1946); Джон Т. Хаббелл, «Три юниониста Джорджии и компромисс 1850 года», Georgia Historical Quarterly, LI (1967), 307–323; Уильям Й. Томпсон, Роберт Тумбс из Джорджии (Батон-Руж, 1966), с. 71–76. Для Миссисипи: Hearon, «Mississippi and the Compromise of 1850», pp. 148–227; J. F. H. Claiborne, Life and Correspondence of John A. Quitman (2 vols.; New York, 1860), II, 114–185; James Byrne Ranck, Albert Gallatin Brown, Radical Southern Nationalist (New York, 1937), pp. 74–100. Для Южной Каролины: Чонси С. Баучер, «The Secession and Cooperation Movement in South Carolina, 1848 to 1852», Washington University Studies, V (1918), 92–138; Филипп Мэй Хамер, The Secession Movement in South Carolina, 1847–1852 (Allentown, Pa., 1918), pp. 62–143; N[athaniel] W. Stephenson, «Southern Nationalism in South Carolina in 1851», AHR, XXXVI (1931), 314–335; Laura A. White, Robert Barnwell Rhett, Father of Secession (New York, 1931), pp. 103–134; Lillian Adele Kibler, Benjamin F. Perry, South Carolina Unionist (Durham, N.C., 1946), стр. 239–277; Harold S. Schultz, Nationalism and Sectionalism in South Carolina, 1852–1860 (Durham, N.C., 1950), стр. 19–51. См. также более общие статьи в Craven, Growth, pp. 83–141; Nevins, Ordeal, I, 354–379; Cole, Whig Party in the South, pp. 174–244; Melvin J. White, The Secession Movement in the United Stales, 1847–1852 (New Orleans, 1916).


[Закрыть]

Если бы Миссисипи и Южная Каролина выступили первыми, вероятно, сецессия была бы принята в обоих штатах,[203]203
  Сибрук – Квитману, 20 сентября и 23 октября 1850 г., цитируется в Nevins, Ordeal, I, 363.


[Закрыть] но последовательность событий полностью расстроила сторонников сецессии. Прежде всего, 11 ноября собралась вторая сессия Нэшвиллского конвента, который заранее договорился собраться после закрытия Конгресса. Сразу же стало очевидно, что юнионисты бойкотируют съезд, поскольку на него явились только 59 нерегулярно выбранных делегатов из семи штатов, тогда как изначально присутствовало более ста делегатов из девяти штатов. Это оставило сецессионистов под контролем, но их чувство бесполезности было настолько велико, что, хотя они и приняли резолюции, осуждающие Компромисс и утверждающие право на отделение, они не рекомендовали никаких действий, кроме воздержания южан от участия в съездах национальных партий и назначения другого съезда южан.[204]204
  О втором заседании Нэшвильского конвента см. цитаты в гл. 5, прим. 25, выше. Также: Hearon, «Mississippi and the Compromise of 1850», p. 175; National Intelligencer, Nov. 28, 1850; Journal of the Proceedings of the Southern Convention, at Its Adjourned Session, Held at Nashville, Term., Nov. II, 1850 and Subsequent Days (Nashville, 1850).


[Закрыть]

Менее чем через неделю после перерыва Джорджия избрала делегатов на съезд штата. Тумбс и Стивенс, два ключевых лидера этого стратегически важного штата, флиртовали с дезунионизмом, пока Тейлор находился в Белом доме, но после принятия Компромисса вернулись к поддержке Союза. Вместе с Хауэллом Коббом они поспешно организовали коалицию вигов-демократов «конституционных юнионистов», чтобы противостоять демократам-южанам, возглавляемым губернатором Таунсом и Хершелом В. Джонсоном. Могущественная комбинация Тумбса-Стивенса-Кобба пользовалась преимуществом высоких цен на хлопок и всеобщего процветания. В стране было слишком много довольства, чтобы движение за отделение могло укорениться. На выборах они победили сепаратистов с разгромным большинством голосов – 46 000 против 24 000, что означало доминирование юнионистов в конвенте.

Выборы в Джорджии состоялись в тот же день, когда собралось законодательное собрание Южной Каролины, и ровно через неделю после открытия сессии законодательного собрания Миссисипи. Таким образом, в обоих штатах сецессионисты обнаружили, что действовали недостаточно быстро. События в Нэшвилле и Джорджии показали, что не было единого Юга, готового к отделению, а вопрос, стоявший перед ними, уже претерпел тонкую, но решающую трансформацию. Двумя месяцами ранее выбор казался выбором между Севером и Югом, между альтернативами подчинения и сопротивления. Но теперь сепаратистам пришлось выбирать: либо отложить свои действия в надежде на последующее «сотрудничество» с другими южными штатами, либо действовать немедленно и в одиночку в одном или двух штатах, которые они могли контролировать. Оба пути таили в себе опасность: «сотрудничество» могло обездвижить их и лишить инициативы; самостоятельные действия штатов могли расколоть Юг и оттолкнуть их друг от друга. Из-за этой дилеммы их единство исчезло, а ряды разделились на две враждебные фракции: одна – «сторонников сепаратного действия», которых их противники называли революционерами, готовыми разрушить единство Юга; другая – «сторонников сотрудничества», которых, в свою очередь, клеймили «покорными», боящимися сопротивляться северному порабощению Юга. Вместо того чтобы сецессионисты противостояли юнионистам, непосредственные сецессионисты теперь выступали против кооперативных сецессионистов, в то время как последние получали поддержку от союзников-юнионистов.[205]205
  Помимо работ, приведенных в примечании 11, см. «Дебаты и протоколы конвента Джорджии 1850 года» (Милледжвилл, 1850); «Журналы конвентов народа Южной Каролины 1832, 1833 и 1852 годов» (Колумбия, 1860); «Журнал конвента штата Миссисипи и акт о созыве оного 1851 года» (Джексон, 1851).


[Закрыть]

В результате программа отделения потерпела неудачу. В декабре сторонники действия штата в законодательном собрании Южной Каролины попытались санкционировать съезд штата, но сторонники сотрудничества отклонили это предложение. Последовавший за этим тупик удалось преодолеть только благодаря компромиссу, призвав к проведению как южного «конгресса», так и конвенции штата. Делегаты конвента должны были быть избраны в феврале 1851 года, но губернатор не мог созвать его до тех пор, пока не будет обеспечено проведение южного конгресса, а делегаты на конгресс должны были быть избраны только в октябре следующего года! В законодательном собрании Миссисипи сторонники действия штата оказались сильнее, и они провели закон, предусматривающий проведение съезда штата в ноябре. Оппозиция в Миссисипи состояла в большей степени из сторонников союза и в меньшей – из сторонников сецессии, чем в Южной Каролине. Несмотря на то, что эта группа переигрывала почти по всем пунктам, ей все же удалось победить законопроект, дававший губернатору право созвать съезд в более ранние сроки.

В феврале в Южной Каролине выбирали делегатов на съезд штата, и сторонники раздельного правления победили с большим отрывом, но голосование было настолько легким, что свидетельствовало о явной апатии среди избирателей. Уже в мае губернатор Южной Каролины заявил: «Теперь нет ни малейших сомнений в том, что…штат отделится». Но на самом деле сторонники отделения уступили инициативу и потеряли свою возможность. Назначение даты акции почти на двенадцать месяцев вперёд дало время остыть и организоваться противникам.

Ещё раньше наступила реакция. 14 декабря съезд Джорджии утвердил резолюции, которые, как «Платформа Джорджии», стали краеугольным камнем политики Юга на несколько лет. Эти резолюции начинались с заявления о том, что Джорджия «не полностью одобряет» Компромисс, но будет «придерживаться его как постоянного решения этого секционного спора». Затем в них категорически указывалось, на каком основании Джорджия останется в Союзе:

Штат Джорджия будет и должен сопротивляться, даже (в крайнем случае) до разрыва всех уз, связывающих её с Союзом, любому действию Конгресса по вопросу о рабстве в округе Колумбия или в местах, подпадающих под юрисдикцию Конгресса, несовместимому с безопасностью и внутренним спокойствием, правами и честью рабовладельческих штатов, или любой отказ принять в качестве штата любую территорию, которая впоследствии будет заявлена, из-за существования на ней рабства, или любой акт, запрещающий ввоз рабов на территории Юты и Нью-Мексико, или любой акт, отменяющий или существенно изменяющий действующие законы о возвращении беглых рабов.

По обдуманному мнению Конвента, от добросовестного исполнения Закона о беглых рабах зависит сохранение нашего любимого Союза… зависит сохранение нашего столь любимого Союза.[206]206
  Дебаты и протоколы съезда Джорджии, 1850, с. 7–9.


[Закрыть]

Платформа Джорджии олицетворяла отношение подавляющего большинства южан в 1850 году. Они по-прежнему дорожили своим «любимым Союзом» и не желали легкомысленно расставаться с ним. Им не совсем нравился Компромисс, особенно присоединение Калифорнии, но они ценили тот факт, что Компромисс похоронил Провизо Уилмота, и поэтому они будут его соблюдать. Однако их согласие было категорически условным, а не абсолютным; они будут сопротивляться любому будущему шагу, который поставит под угрозу то, что они считают безопасностью, правами или честью рабовладельческих штатов. И, отнюдь не отказываясь от права на отделение, они прямо заявили, что если выдвинутые ими условия будут нарушены, они будут сопротивляться «вплоть до разрыва всех уз, связывающих Джорджию с Союзом».

Умело соединив два принципа – юнионизм и права южан, которые все ещё дороги жителям Юга, – «Платформа Джорджии» поставила сторонников немедленного отделения в почти неприемлемое положение. События 1851 года показали, насколько оно было несостоятельным, поскольку в четырех ключевых штатах – Миссисипи, Алабаме, Джорджии и даже Южной Каролине – сепаратисты потерпели ошеломляющие поражения. Осенью 1851 года жители Джорджии ратифицировали «Платформу Джорджии», предоставив кандидату-юнионисту на пост губернатора большинство в 18 000 голосов над кандидатом от «Права Юга». Алабама избрала конгрессменов-юнионистов после острой кампании, в которой Уильям Л. Янси бросил все свои ораторские таланты на борьбу за «права южан». Миссисипи избрала губернатором юниониста Генри С. Фута, а не кандидата от «Права Юга» Джефферсона Дэвиса. Миссисипский съезд, собравшийся в январе 1852 года, проголосовал за принятие компромисса. В нём были перечислены определенные действия, которым следует противостоять, как представляющим собой «невыносимое угнетение», но также было заявлено, что отделение «совершенно не санкционировано федеральной конституцией». В это же время в Южной Каролине сторонники сотрудничества победили сторонников отделения штата 25 000 против 17 000. Это были выборы делегатов на Южный конгресс, который, как теперь стало ясно, никогда не соберется, но обе фракции в Южной Каролине договорились рассматривать выборы как плебисцит и подчиниться его результатам. Акционисты штата добросовестно выполнили это соглашение, когда съезд штата, в котором они имели большинство, наконец собрался в апреле 1852 года. Они просто заявили, что нарушение федеральным правительством прав Южной Каролины оправдывает отделение и что штат воздерживается от соответствующих действий «только из соображений целесообразности». После этого Роберт Барнуэлл Ретт, который был столь же фанатичен в своей личной честности, как и в преданности правам штатов, оставил место в Сенате, на которое он был избран после смерти Кэлхуна. Ничто не могло бы более драматично символизировать тот факт, что первая согласованная попытка вывести Юг из состава Союза провалилась. Это не означало, что Юг смирился с окончательностью компромисса или неизменностью Союза. Скорее, он принял Союз, если компромисс действительно был окончательным.[207]207
  См. работы, приведенные в примечании 11, а также, что касается Алабамы, Льюи Дорман, «Партийная политика в Алабаме с 1850 по 1860 год» (Wetumpka, Ala., 1935), стр. 65–76; Джон Уизерспун Ду Боуз, «Жизнь и времена Уильяма Лоунда Янси» (Birmingham, Ala… 1892); G. F. Mellen, «Henry W. Hilliard and William L. Yancey», Sewanee Review, XVII (1909), 32–50; Clarence P. Denman, The Secession Movement in Alabama (Montgomery, Ala., 1933), pp. 45–64.


[Закрыть]

Но для многих людей, находящихся на расстоянии, единственным очевидным фактом было то, что весь шум, поднятый на Юге в связи с движением за отделение, привел к ещё меньшим действиям, чем в 1832 году обеспечила одна только Южная Каролина. Соответственно, многие северяне пришли к стереотипному выводу: разговоры о сецессии – это «гасконада»; никто на самом деле не собирался отделяться; единственной реальной целью было запугать северных «любителей Союза», чтобы они пошли на уступки. Это убеждение стало устойчивой идеей, особенно среди республиканцев, и должно было сыграть важную роль в питании иллюзий северян о несерьезности ситуации, когда один за другим южные штаты начали отделяться десятилетие спустя.

Возможно, ничто так не покажет бесполезность Компромисса 1850 года, как простое осознание того, каким странным способом он должен был достичь своей цели. Цель компромисса заключалась в том, чтобы положить конец агитации по вопросу о рабстве. Но чтобы добиться этого, компромиссники приняли закон, активизирующий возвращение беглых рабов. Этот закон был гораздо более зажигательным, чем Провизо Уилмота. Провизо имело дело с гипотетическим рабом, который мог никогда не воплотиться в жизнь; Закон о беглых рабах, напротив, имел дело с сотнями людей из плоти и крови, которые рисковали жизнью, чтобы обрести свободу, и которых теперь могли выследить охотники за рабами. Провизо касалось отдалённого, незаселенного региона за широкой Миссури; Закон о беглых рабах касался мужчин и женщин на задних улицах Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и многих других городов и деревушек. Провизо касалось заумного конституционного вопроса, а Закон о беглых рабах – проблемы с огромным эмоциональным воздействием. Ни один драматический образ не оживлял Провизо так, как бегство Элизы по льду реки Огайо оживило бедственное положение людей, бежавших из рабства. И все же, стремясь предотвратить опасность Провизо и восстановить межнациональное согласие, мудрые люди 1850 года приняли закон о выдаче беглых рабов.[208]208
  Хотя Закон о беглых рабах был принят после удивительно небольшого количества дебатов, характер голосования давал некоторое представление о том, какая буря последует за ним. Среди северных членов Конгресса за принятие закона проголосовал лишь каждый пятый (34 из 154). Тридцать два человека отсутствовали, включая поборников компромисса на севере, Стивена А. Дугласа и Льюиса Касса.


[Закрыть]

Любая мера, требующая отправки людей из свободы в рабство, в лучшем случае вызвала бы резкое отвращение, но Закон о беглых рабах, как он был принят, содержал ряд неоправданно неприятных положений. Во-первых, он лишал предполагаемого беглеца права на суд присяжных, не гарантируя его даже в той юрисдикции, из которой он сбежал. Во-вторых, он позволял вывести его дело из обычных судебных инстанций и рассматривать его перед комиссаром, назначенным судом. В-третьих, комиссар получал 10 долларов в тех случаях, когда предполагаемый беглец был доставлен истцу, но только 5 долларов в тех случаях, когда он был освобожден. Наконец, он наделял федеральных маршалов правом вызывать всех граждан для помощи в исполнении закона.[209]209
  U.S. Statutes at Large, IX, 462–465. Разница в оплате объяснялась тем, что возвращение предполагаемого беглеца требовало больше бумажной работы, чем его освобождение. Крупным опубликованным исследованием Закона о беглых рабах является Стэнли В. Кэмпбелл, «Ловцы рабов: Исполнение Закона о беглых рабах, 1850–1860 гг.» (Chapel Hill, 1968), в котором есть главы, посвященные истории законодательства и вопросу конституционности. Защиту конституционности закона (критикуемую Кэмпбеллом, стр. 41) см. в Allen Johnson, «The Constitutionality of the Fugitive Slave Acts», Yale Law Journal, XXXI (1921), 161–182.


[Закрыть] В глазах многих северян это означало, что федеральное правительство не только само занялось охотой на людей, но и потребовало, чтобы каждый свободный американец иногда становился охотником на людей.

Чтобы оценить все последствия этой меры, необходимо осознать, что это был не просто закон о преследовании рабов, совершивших побег. Это был ещё и способ вернуть рабов, сбежавших в прошлом. Так, на основании этого закона возникло множество дел, связанных с неграми, которые в течение многих лет мирно проживали в общинах свободных штатов. Например, в феврале 1851 года в Мэдисоне, штат Индиана, негр по имени Митчум был оторван от жены и детей и доставлен человеку, от которого, как утверждалось, он сбежал девятнадцать лет назад.[210]210
  Сэмюэл Дж. Мэй, Закон о беглых рабах и его жертвах (пересмотренное издание; Нью-Йорк, 1861 г.), стр. 15. Примерно в то же время в Филадельфии некая Эуфемия Уильямс была заявлена как рабыня, сбежавшая двадцать два года назад. Её шестеро детей, родившихся на свободе, также были заявлены, но трибунал признал её не той беглянкой, о которой шла речь. Там же, с. 14, но в книге Campbell, Slave Catchers, p. 199, говорится, что Митчум был задержан в Верноне, штат Индиана, 7 марта 1851 года, и что женщину звали Тамар Уильямс.


[Закрыть] Более того, закон оставлял всем свободным неграм недостаточные гарантии против утверждений, что они беглецы, и подвергал их опасности похищения. В течение многих лет эта опасность быть уведенным в рабство делала жизнь свободного негра небезопасной, и новый закон, несомненно, усугубил её. Многие негры были схвачены и увезены насильно, без всякого судебного разбирательства, а в одном случае, власти выдали свободного негра за беглеца, и его спасло только то, что истец, получив этого человека, честно признался, что это не тот раб, который сбежал.[211]211
  В книге «Закон о беглых рабах» (May, Fugitive Slave Law) описано около шестидесяти случаев похищения свободных негров.


[Закрыть]

Случаи ошибочного опознания и другие несправедливости, добавленные к основной реальности, что даже несомненный раб, совершивший явный акт бегства, был жалкой фигурой, вызвали на Севере сильное возмущение против закона. Аболиционисты мгновенно осознали его пропагандистскую ценность и сосредоточили все силы антирабовладельческой организации на вопросе о беглецах. Из прессы, с кафедр и трибун полилась буря обличений. Аболиционисты с их пуританским происхождением из Новой Англии были наследниками давней традиции богатой инвективы против зла с кафедры. Поколения, потраченные на обличение «Вавилонской блудницы», придали этому стилю выступлений глубокий иеговистский тон, который теперь с полной силой обрушился не только на Закон о беглых рабах, но и на всех, кто его поддерживал. Вебстера называли «чудовищем», «неописуемо низменным и злобным», «олицетворением всего мерзкого», «падшим ангелом», который получит проклятия потомков на своей могиле, «позорным ренегатом из Нью-Гэмпшира». Газета Гаррисона «Liberator», отступив от этого возвышенного гнева, обвинила его в содержании гарема из «больших чёрных шлюх, таких же уродливых и вульгарных, как сам Вебстер». Что касается Филлмора, то «лучше бы он никогда не родился». Джордж Т. Кертис, принявший назначение на пост комиссара, был «Нероном, Торквемадой». Сам закон был для Теодора Паркера «ненавистным уставом похитителей», для Эмерсона – «грязным законом», для вига из Куинси, штат Иллинойс, – «возмущением человечности». Любой, кто подчинился ему, был «лишён человечности» и должен был быть «отмечен и рассматриваться как моральный прокаженный»; любой, кто «даже мечтал подчиниться ему», должен был «покаяться перед Богом и попросить у него прощения». Долг каждого гражданина – «растоптать закон в пыль» и следить за тем, чтобы ему «сопротивлялись и не подчинялись при любой опасности».[212]212
  Обличение Закона о беглых рабах см. в Campbell, Slave Catchers, pp. 49–54; Craven, Growth, pp. 146–149; Nevins, Ordeal, I, 380–387; Ralph Volney Harlow, Gemt Smith, Philanthropist and Reformer (New York, 1939), pp. 289–305; Claude M. Fuess, «Daniel Webster and The Aholitionists», Massachusetts Historical Society Proceedings, LXIV (1930–32), 28–42. Уэнделл Филлипс, который уже возвел диффамацию в ранг искусства, теперь превзошел самого себя: Irving H. Bartlett, «Wendell Phillips and the Eloquence of Abuse», American Quarterly, XI (1959), 509–520. Но даже Филлипс не сравнился с Теодором Паркером в грандиозности своей язвительности: Генри Стил Комаджер, Theodore Parker (Boston, 1936), pp. 197–247; Octavius Brooks Frothingham, Theodore Parker (Boston, 1874), pp. 399–434.


[Закрыть] В то время как аболиционисты стремились превзойти друг друга в этом, возможно, ещё более зловещим было то, что умеренные лидеры, такие как Эдвард Эверетт и Роберт Рантул, выразили решительное несогласие с законом, а также убежденность в том, что его невозможно исполнить.[213]213
  Эверетт – Роберту К. Уинтропу, 21 марта 1850 г., цитируется в Nevins, Ordeal, I, 380–381; Luther Hamilton (ed.), Memoirs, Speeches and Writings of Robert Rantoul, Jr. (Boston, 1854), p. 744.


[Закрыть]

Неудивительно, что когда южные рабовладельцы отправили своих агентов на север, чтобы вернуть беглецов, начались проблемы. Уже через месяц после принятия закона негров стали требовать в качестве рабов в Нью-Йорке, Филадельфии, Гаррисбурге, Детройте и других местах. Это вызвало панику среди чернокожих во многих северных общинах. Беглецы, опасавшиеся поимки, и законно свободные негры, боявшиеся похищения, отчаянно хотели оказаться вне зоны действия нового закона, и в результате несколько тысяч человек бежали через северную границу в Канаду. Многие из этих беженцев позже вернулись в Соединенные Штаты, но и по сей день в Онтарио проживает небольшое негритянское население, происходящее от эмигрантов 1850 года.[214]214
  Фред Лэндон, «Миграция негров в Канаду после принятия Закона о беглых рабах», JNH, V (1920), 22–36; восемь других статей Лэндона на эту тему цитируются в Robin W. Winks, Canada and the United Slates: The Civil War Years (Baltimore, 1960), pp. 8–10, сноски; Benjamin Drew, The Refugee, or The Narratives of Fugitive Slaves in Canada, sometimes titled A Northside View of Slavery (Boston, 1856); Samuel Gridley Howe, The Refugees from Slavery m Canada West (Boston, 1864).


[Закрыть]

Тем временем аболиционисты решили, что исполнение закона не должно быть допущено. В Бостоне – городе, где хвастались, что ни один беглец никогда не был возвращен,[215]215
  Джон Вайс, Жизнь и переписка Теодора Паркера (2 тома; Нью-Йорк, 1864), II, 107.


[Закрыть] – нарушения были открытыми и организованными, во главе с Теодором Паркером и другими членами городской элиты. Уже в октябре 1850 года постоянный комитет бдительности Паркера тайно вывез двух несомненных рабов – Уильяма и Эллен Крафт, – которых пришёл требовать тюремщик из Мейкона, штат Джорджия. Кроме того, они так запугали самого тюремщика, что он сбежал из города. Четыре месяца спустя толпа негров выхватила у заместителя маршала ещё одного беглеца, Шадраха, и увезла его в Канаду. Наконец, в апреле 1851 года федеральным властям удалось добиться исполнения закона в Бостоне, когда они добились возвращения раба Томаса Симса его хозяину. Но этот результат был достигнут лишь ценой 5000 долларов и энергичной демонстрацией силы и высылкой Симса из города в четыре часа утра. После этого закон никогда не применялся, но ещё раз был применен в Бостоне, когда Энтони Бернс был отправлен обратно в Джорджию в 1854 году.[216]216
  Campbell, Slave Catchers, pp. 117–121, 124–132, 148–151; Commager, Theodore Parker, pp. 214–247; Leonard W. Levy, «The ‘Abolition Riot’; Boston’s First Slave Rescue», NEQ, XXV (1952), 85–92 (дело 1836 года); Levy, «Sims’ Case: The Fugitive Slave Case in Boston, 1851», JNH, XXXV (1950), 39–74; Levy, The Law of the Commonwealth and Chief Justice Shaw (Cambridge, Mass., 1957), стр. 72–108; Гарольд Шварц, «Дни беглых рабов в Бостоне», NEQ XXVII (1954), 191–212; Шварц, Сэмюэл Гндли Хау, социальный реформатор, 1801–1876 (Кембридж, Массачусетс, 1956), pp. 177–194; Samuel Shapiro, «The Rendition of Anthony Burns», JNH, XLIV (1959), 34–51; Shapiro, Richard Henry Dana, Jr. (East Lansing, Mich., 1961), pp. 58–66, 84–93. Эти авторитеты отсылают читателя ко многим значительным публикациям, особенно мемуарного характера, написанным Паркером, Хау, Даной, Бронсоном Алькоттом, Остином Бирсом, Генри Ингерсоллом Боудичем, Лидией Марией Чайлд, Джеймсом Фрименом Кларком, Монкуром Д. Конвей, Эзра Стайлз Ганнетт, Уильям Ллойд Гаррисон, Томас Вентворт Хиггинсон, Джулия Уорд Хоу, Джеймс Рассел Лоуэлл, Генри У. Лонгфелло, Хорас Манн, Сэмюэл Дж. Мэй, Уэнделл Филлипс, Франклин Б. Сэнборн, Джон Гринлиф Уиттиер, Элизир Райт и другие. Яркий и несколько популярный рассказ об этом содержится в книге Лоуренса Лэйдера «Смелые брамины: Война Новой Англии против рабства, 1830–1863» (Нью-Йорк, 1961), с. 155–185. Ларри Кара, Линия Свободы: The Legend of the Underground Railroad (Lexington, Ky., 1961), pp. 106–109, и Луис Филлер, The Crusade Against Slavery, 1830–1860 (New York, 1960), предлагают интересные идеи.


[Закрыть] Тем временем в других городах происходили подобные акты самосуда и нарушения. В Детройте потребовалась военная сила, чтобы предотвратить спасение предполагаемого беглеца толпой в октябре 1850 года. В сентябре 1851 года в Кристиане, штат Пенсильвания, рабовладелец был убит в перестрелке с толпой негров, решивших помешать ему поймать беглеца. В октябре в Сиракузах, штат Нью-Йорк, толпа из более чем двух тысяч человек ворвалась в здание суда и силой отобрала беглеца Джерри МакГенри у офицеров, которые держали его под стражей. В 1854 году сочувствующие сломали дверь тюрьмы в Милуоки и спасли Джошуа Гловера, предполагаемого беглеца.[217]217
  Campbell, Slave Catchers, pp. 151–161; William Uhler Hensel, The Christiana Riot and the Treason Trials of 1851 (Lancaster, Pa., 1911); W. Freeman Galpin, «The Jerry Rescue», NYU, XIII (1945), 19–34; Joseph Schafer, «Stormy Days in Court– The Booth Case», Wisconsin Magazine of History, XX (1936), 89–1 10; Vroman Mason, «The Fugitive Slave Law in Wisconsin, with Reference to Nullification Sentiment», State Historical Society of Wisconsin Proceedings, 1895, pp. 117–144. Особые трудности с исполнением закона в Огайо показаны в книге Уильяма К. Кохрана «Западный резерв и закон о беглых рабах» (Кливленд, 1920).


[Закрыть]

Наряду с этими драматическими эпизодами общественного сопротивления закону, судя по всему, росла и организованная деятельность частных лиц, помогавших беглецам скрыться. Нет сомнений, что уже в конце XVIII в, квакеры в Пенсильвании защищали беглецов, и после принятия Закона о беглых рабах 1793 года беженцам всегда оказывалась определенная помощь. Насколько масштабной была эта помощь и насколько систематически она организовывалась, сказать сложно. Несомненно, существовали семьи, готовые помочь беглецам, приютив их, накормив, спрятав, если возникнет необходимость, и направив или даже сопроводив их в пути к другим семьям, готовым сделать то же самое. Такие семьи иногда становились известны неграм в основном через систему разведки «виноградная лоза». В результате некоторые беглецы спасались, спланировав путешествие из одного пункта помощи в другой, по стратегическим маршрутам, ведущим к безопасности на Севере или в Канаде.

Где-то до 1842 года этот аппарат стал известен как «подпольная железная дорога», и под этим названием он занял своё место в том, что один из недавних авторов назвал «мифом против рабства». По мере развития «мифа» о подпольной железной дороге стали вспоминать как об огромной и четко организованной сети с «президентом» Леви Коффином, который якобы сам помог спасти две тысячи рабов; иерархией менеджеров, проводников, станционных смотрителей и агентов; комплексом четко определенных маршрутов и «коммутационных соединений»; а также сложной системой таинственных маскировок, уловок и укрытий. Утверждалось, что с помощью этого аппарата около трех тысяч операторов помогли бежать более чем пятидесяти тысячам рабов в период с 1830 по 1860 год.[218]218
  Уилбур Х. Сиберт в книге «Подземная железная дорога от рабства к свободе» (Нью-Йорк, 1898) излагает традиционную историю. Среди многочисленных трудов, развивающих эту традицию, выделяются «Воспоминания Леви Коффина, предполагаемого президента Подземной железной дороги» (Цинциннати, 1876) и «Подземная железная дорога» (Филадельфия, 1886) Уильяма Стилла, негритянского секретаря Филадельфийского комитета бдительности. Две недавние работы, которые некритично следуют традиционной версии, – это Уильям Брейфогл, Make Free: The Story of the Underground Railroad (Philadelphia, 1958) и Генриетта Бакмастер, Let My People Go: The Story of the Underground Railroad and the Growth of the Abolition Movement (New York, 1941). Зиберт, стр. 346, 351, 403–439, оценивает 3000 операторов, и хотя он не дает общей оценки количества беглецов, получивших помощь, он оценивает 40 000 только для Огайо и 9000 только для Филадельфии. Альберт Бушнелл Харт, «Рабство и отмена рабства, 1831–18–41» (Нью-Йорк, 1906), стр. 230, утверждает, что в течение тридцати лет ежегодно сбегало около 2000 рабов, из которых, возможно, 10% оставались на Юге, а 10% отправлялись в Канаду.


[Закрыть]

Точной информации, способной обуздать романтические фантазии, не существовало, и партизаны с обеих сторон были вынуждены преувеличивать масштабы подпольной операции – рабовладельцы, чтобы преувеличить потери своей собственности, аболиционисты, чтобы преувеличить свою эффективность в борьбе с рабством. В результате с обеих сторон появились экстравагантные оценки количества беглецов. Губернатор Миссисипи Квитман утверждал, что за сорок лет было похищено 100 000 рабов Юга. На другом конце оси Джосайя Хенсон, сам беглый раб и перегонщик беглецов, в 1852 году сообщил, что в свободных штатах насчитывается 50 000 беглецов, а Антирабовладельческое общество Канады в том же году оценило число беглецов к северу от границы в 30 000 человек.[219]219
  Claiborne, Life of Quitman, II, 28; The Life of Josiah Henson, Formerly a Slave, as Xarmted by Himself (Boston, 1849), p. 97; Anti-Slavery Bugle, April 10, 1852.


[Закрыть]

Однако сравнение этих оценок с данными переписи приводит к некоторым озадачивающим аномалиям. Одна из них вытекает непосредственно из данных переписи о количестве ежегодно убегающих рабов, которые, например, составили 1011 человек за 1850 год и 803 человека за 1860 год. В эти цифры вошли многие беглецы, которые не добрались до Севера и не получили помощи от подпольщиков. Но более сложный вопрос возникает в связи с данными переписи негров в свободных штатах. Вместо того чтобы быстро расти, как это должно было бы происходить, если бы их ряды пополнялись за счет огромного количества беглецов, свободные негры в свободных штатах росли более низкими темпами, чем белое население или негры-рабы в целом по стране, и едва ли быстрее, чем свободное негритянское население в рабовладельческих штатах. Любопытно также, что, хотя беглые рабы в подавляющем большинстве были мужчинами и большой приток беглецов должен был привести к преобладанию мужчин в населении, данные переписи в Нью-Йорке, например, показали больше женщин, чем мужчин-негров. В Канаде также наблюдаются вопиющие расхождения между утверждениями аболиционистов и данными переписи. Антирабовладельцы утверждали, что с 1850 по 1860 год в Канаду, и почти полностью в Онтарио, бежало от 15 000 до 20 000 негров. Но по данным канадской переписи, в 1848 году в Верхней Канаде насчитывалось 5469 негров, в 1852 году их число увеличилось до 8000, а в 1860 году – до 1223. Даже если бы естественного прироста не было, это говорит либо о том, что беглецы вскоре вернулись, либо о том, что миграция была меньше 6000.[220]220
  С 1820 по 1850 год число белых в США увеличилось на 148%; рабов – на 108%; свободных негров – на 86% (98% в свободных штатах и 78% в рабовладельческих). Рост числа свободных негров в Новой Англии и средних штатах составил 10% и 70% соответственно. Данные переписи взяты из сборника Седьмая перепись (Вашингтон, 1854), с. 65; U.S. Census Office, Preliminary Report of the Eighth Census, 1860 (Washington, 1862), pp. 11, 12, 131; A Century of Population Growth (Washington, 1909), pp. 222–223, где показано свободное негритянское население по штатам, 1820–1850; Первый отчет секретаря [Канадского] совета по регистрации и статистике о переписи населения Канады за 1851–52 годы (Квебек, 1853), с. 36–37, 317; Перепись Канады, 1860–1861, (Квебек, 1863), I, 79; Перепись [Канады] 1871 года (Квебек, 1873), I, 332; IV, 169; V, 18. Канадская статистика дает некоторые явно противоречивые цифры, но ни одна из них не указывает на большой приток негров, о котором утверждают авторы, занимающиеся вопросом беглых рабов. Также см. Winks, Canada and the United States, pp. 7–11. О соотношении мужчин и женщин среди северного негритянского населения и его последствиях см. в Gara, Liberty Line, pp. 38–39, а также дополнительное обсуждение данных переписи населения, pp. 37–40.


[Закрыть]

Эти данные поднимают фундаментальный вопрос. Была ли подземная железная дорога действительно масштабной организацией, реально действовавшей для облегчения массового побега беглых рабов, или же это был скорее гигантский пропагандистский инструмент, более значимый психологически, чем как институт? Безусловно, она возникла в пропагандистском контексте. Изначально созданная для драматизации проблемы беглых рабов и эмоциональной компенсации отсутствия каналов действия, через которые аболиционисты могли бы реализовать свои сильные чувства против рабства, впоследствии она стала легендой, прославляющей не только нескольких людей, которые подвергали себя опасности, чтобы противостоять рабству, но и многих других, которые впоследствии жалели, что не сделали этого, и воплотили свои желания в эпопею героических приключений.