Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Возобновление торговли не только озлобило бы весь верхний Юг, но и создало бы серьёзную экономическую угрозу как для рабовладельцев, несмотря на заявления о том, что им нужно больше рабочей силы, так и для нерабовладельцев, несмотря на заявления о том, что снижение цен позволит им иметь рабов. Для рабовладельцев возобновление торговли означало снижение цен на рабов, что, в свою очередь, означало ошеломляющую потерю стоимости уже имеющейся у них собственности на рабов. Для нерабовладельцев рабы из Африки означали бы конкуренцию с дешевой рабочей силой на их собственном рынке труда, и вместо возможности владеть рабами это могло означать обнищание. Один нерабовладелец, написавший в газету Edgefield Advertiser в Южной Каролине, спрашивал: «Если у нас будет в изобилии негритянский труд, откуда возьмется моя поддержка? Если мой труд будет вытеснен трудом негров, как я смогу жить?»[754]754
  Edgefield Advertiser, Feb. 2, 1859, цитируется по Takaki, «Movement to Reopen Slave Trade», pp. 48–49. Бенджамин Ф. Перри сказал: «Глупо говорить о том, что бедняк сможет покупать рабов, если они будут дешевле, когда его труд тоже дешевеет в результате той же операции, и только благодаря своему труду он может покупать». Что касается последствий для рабовладельцев, то Перри сказал: «Это немедленно снизит стоимость всех рабов в южных штатах с половины до двух третей от их нынешней цены». Лилиан Адель Киблер, Бенджамин Ф. Перри: юнионист Южной Каролины (Durham, N.C., 1946), стр. 282–283, полностью цитирует Greenville Southern Patriot, Oct. 12, 1854.


[Закрыть]

Но самое главное, пожалуй, заключалось в том, что значительная часть южной общественности имела реальные моральные возражения против торговли. Сейчас может показаться сложным поверить, что люди на Юге могли осуждать торговлю как морально неправильную и в то же время считать само рабство морально правильным; но это, пожалуй, не более аномально, чем тот факт, что люди на Севере осуждали рабство как морально неправильное и считали расовую дискриминацию морально правильной. Дело в том, что Юг думал о рабстве и работорговле не логически, а в виде наборов образов. Его образ рабства был несколько идеализирован, и он был готов защищать этот идеал. Образ работорговли был одиозным, и логика Леонида Спратта его не трогала. Мысли южан о рабстве имели свои тёмные стороны, но в целом их можно было выразить такими словами Бенджамина Ф. Перри: «В настоящее время у нас в Южной Каролине двести пятьдесят тысяч мирных и цивилизованных рабов, счастливых и довольных своим рабством».[755]755
  Киблер, Перри, стр. 282–283.


[Закрыть] Это была слишком привлекательная и идиллическая картина, чтобы омрачать её введением тех, кого Роджер А. Прайор называл «каннибалами», «похищенными из Африки». Идея привезти таких дикарей с тёмного континента, по словам Прайора, была «противна инстинктам южного рыцарства».[756]756
  Речь Роджера А. Прайора в Монтгомери, Алабама, Коммерческий съезд, май, 1858, в De Bow’s Review, XXIV (1858), 579–583.


[Закрыть] Вот вам и Леонидас Спратт со своими мучительными рассуждениями. По всей видимости, Прайор правильно оценил мнение южан, поскольку, по оценкам Джеймса Х. Хэммонда, девять десятых жителей Юга выступали против возобновления торговли. Александр Х. Стивенс, который лично выступал за возобновление торговли, тем не менее советовал не делать из этого проблему, потому что, по его словам, «люди здесь [в Джорджии] в настоящее время, я полагаю, так же настроены против этого, как и на Севере».[757]757
  Хэммонд в Edgefield Advertiser, 2 марта 1859 г., цитируется в Takaki, «Movement to Reopen Slave Trade», p. 52; Стивенс – Дж. Henly Smith, April 14, 1860, in Ulrich Bonnell Phillips, (ed.), The Correspondence of Robert Toombs, Alexander H. Stephens, and Howell Cobb, in AHA Annual Report, 1911, II, 467. Такаки предлагает аккуратное резюме: «Юнионисты вроде Перри видели, что это [вопрос о работорговле] разделит Союз, экстремисты вроде Ретта – что это разделит Юг, а умеренные вроде Хэммонда – что это сделает и то, и другое».


[Закрыть]

Через некоторое время южные правые поняли, что ухватились не за тот вопрос. Роберт Барнуэлл Ретт, который ранее поддержал Спратта с помощью газеты Charleston Mercury, к 1858 году увидел, что вопрос о работорговле серьёзно расколол демократов в Южной Каролине и что он мешает делу прав Юга даже внутри страны. В итоге он стал очень враждебно относиться к тому, за что недавно выступал. Уильям Л. Янси, который ещё в 1858 году красноречиво выступал за возобновление торговли, в 1860 году был готов признать, что общественное мнение Юга никогда не было за это.[758]758
  White, Rhett, 139–144, 152–154; John Witherspoon Du Bose, The Life and Times of William Lowndes Yancey (2 vols.; Birmingham, Ala., 1892), II, 570.


[Закрыть]

Когда южные демократы в своём оплоте в Конгрессе искали вопрос, на котором они могли бы основывать свою защиту прав южан, они снова обратились к защите абстрактного принципа, а не к принятию программы. Теперь, наконец, они почувствовали, что, опираясь на решение по делу Дреда Скотта, они могут очистить демократическую партию от ереси, раз и навсегда уничтожив двусмысленность, которая так долго окружала вопрос о статусе рабства на территориях. В партии давно существовало общее согласие с тем, что, когда территория становится штатом, она должна сама решать вопрос о рабстве (это согласие не оспаривалось в Лекомптонском споре; там вопрос заключался в том, должен ли он решаться народным голосованием или выборным конвентом), но никогда не было согласия по поводу власти территориального правительства на территориальном этапе. Сам Льюис Касс никогда однозначно не утверждал, что законодательный орган территории может исключить рабство на территории. Однако на протяжении более десяти лет другие демократы-северяне делали такое утверждение, а южане отрицали его. Затем, когда Тейни в своём решении по делу Дреда Скотта заявил, что Конгресс не может ни исключить рабство на территории, ни уполномочить на это законодательный орган территории, Дуглас, выступая в качестве представителя северных демократов, попытался спасти то, что мог, утверждая в «Доктрине Фрипорта», что территории могут фактически исключить рабство просто путем отказа от законов, которые необходимы рабству для существования. Позже Дуглас подтвердил свою веру в то, что народный суверенитет все ещё может быть применен к территориям, несмотря на решение Дреда Скотта. В июне 1859 года он заявил, что не примет президентскую номинацию на платформе, поддерживающей «доктрину о том, что Конституция… либо устанавливает, либо запрещает рабство на территориях, не зависящих от законной власти народа контролировать его как другую собственность».[759]759
  Роберт В. Йохансен (ред.), Письма Стивена А. Дугласа (Урбана, 111., 1961), с. 446–447.


[Закрыть] В сентябре в амбициозной, но плохо аргументированной статье в журнале Harper’s он попытался спасти народный суверенитет, доказывая, что отношение территорий к Союзу параллельно отношению американских колоний к британской короне; он также попытался примирить свою доктрину с решением по делу Дреда Скотта, проведя сложные конституционные различия между полномочиями, которые Конгресс может осуществлять, но не может предоставлять, и теми, которые он может предоставлять, но не может осуществлять. Слабость этих аргументов показала, в какое несостоятельное положение Верховный суд поставил демократов-северян, но также показала, что они все ещё отчаянно цеплялись за идею, что жители территории могут исключить рабство.[760]760
  Роберт В. Йохансен, «Стивен Л. Douglas, ‘Harpers Magazine’, and Popular Sovereignty», MVIIR, XLV (1959), 606–631; также Harry V. Jaffa and Robert W. Johannsen (eds.), In the Name of the People: Speeches and Wntings of Lincoln and Douglas in the Ohio Campaign of 1859 (Columbus, 1959), pp. 58–125, 173–199, содержащие эссе Harper’s и ответ на него Джеремайи С. Блэка, генерального прокурора США.


[Закрыть] Администрация и большинство южных демократов были полны решимости заставить их отказаться от этой доктрины.

На открытии Конгресса в 1859 году, когда президент Бьюкенен направил своё ежегодное послание Сенату (Палата представителей ещё не была сформирована), он прокомментировал решение по делу Дреда Скотта как «окончательное решение… вопроса о рабстве на территориях», устанавливающее «право… каждого гражданина» не только «вывозить свою собственность любого рода, включая рабов, на общие территории», но и «защищать её там в соответствии с Федеральной конституцией».[761]761
  Ричардсон, Послания и документы, V, 554.


[Закрыть] Что имел в виду Бьюкенен, когда говорил «чтобы она была там защищена»? Джефферсон Дэвис дал ответ Юга в резолюции, внесенной в Сенат 2 февраля, на следующий день после того, как Палата избрала своего спикера: «Федеральное правительство обязано обеспечить… необходимую защиту, и если опыт докажет, что судебная власть не обладает достаточной силой для обеспечения надлежащей защиты, то обязанностью Конгресса станет восполнение этого недостатка».[762]762
  Congressional Globe, 36 Cong., 1 sess., p. 658; Nevins, Emergence, II, 179; Nichols, Disruption, pp. 281–284.


[Закрыть] Дэвис требовал ввести федеральный рабский кодекс для территорий.

Важно, что Дэвис энергично добивался одобрения своей резолюции демократической фракцией Сената, но не настаивал на скорейшем принятии её самим Сенатом.[763]763
  Мильтон, Канун конфликта, стр. 409–411. Nichols, Disruption, p. 284.


[Закрыть] На самом деле ему нужен был доктринальный тест, чтобы навязать его демократам Дугласа на национальном съезде, до которого оставалось менее трех месяцев. Эта стратегия уже проявилась. Назначая делегатов на национальный съезд, алабамские демократы поручили им настаивать на декларации об обязательстве федерального правительства держать территории открытыми «для всех граждан Соединенных Штатов, вместе с их собственностью любого вида [то есть рабами], и что они должны оставаться под защитой Соединенных Штатов, пока территории находятся под их властью». Если съезд откажется принять такую декларацию, делегатам Алабамы «положительно предписывалось» выйти из состава съезда.[764]764
  Clarence Phillips Denman, The Secession Movement in Alabama (Montgomery, Ala., 1933), pp. 80–81; текст резолюций в Official Proceedings of the Democratic National Convention Held in 1860 at Charleston and Baltimore (Cleveland, 1860), pp. 56–57.


[Закрыть]

Демократическая фракция Сената приняла резолюции Дэвиса в несколько измененном виде. Но демократы, которые хотели сохранить остатки сил своей партии на Севере и даже надеялись на возможную победу на выборах 1860 года, осуждали такие резолюции. Не было никакой вероятности, что Конгресс примет рабские кодексы для территорий, и резолюции не могли иметь никакого эффекта, кроме вреда для партии на Севере. Дуглас с горечью жаловался, что «целостность демократической партии [оказалась] под угрозой из-за абстрактных резолюций». Вигфолл из Техаса протестовал против того, чтобы калечить демократию накануне её великого поединка с республиканцами. А Тумбс из Джорджии писал: «Враждебность к Дугласу – единственный мотив тех, кто затевает это зло. Я желаю Дугласу поражения в Чарльстоне, но я не хочу, чтобы он и его друзья были искалечены или изгнаны. Где мы возьмем столько же или столько же хороших людей на Севере, чтобы занять их места?»[765]765
  Douglas, in Congressional Globe, 36 Cong., 1 sess., p. 2156; Wigfall, ibid., p. 1490; Toombs to Alexander H. Stephens, Feb. 10, 1860, in Phillips (ed.), Toombs, Stephens, Cobb Correspondence, p. 461.


[Закрыть]

Резолюции Дэвиса предлагали превратить позицию южных прав в обязательную партийную доктрину. Лидеры «Права Юга» максимально использовали своё преимущество в Демократической партии Конгресса. Но в своеобразном дуализме демократической организации южные права доминировали только в партии конгресса. В общенациональном комплексе организаций штатов демократы Дугласа по-прежнему сохраняли огромную власть, и на национальном съезде, который проходит раз в четыре года, они встречались с южными демократами на равных. К этому времени партия стала настолько шизоидной, что южные члены склонны были отвергать претензии дугласовцев на право голоса, мотивируя это тем, что они прибыли из штатов, которые наверняка проголосуют за республиканцев. Но сторонники Дугласа отвечали, что именно неуступчивость южан ослабила их в штатах, где партия так недавно доминировала.

Менее чем через десять недель после того, как демократическая фракция Сената приняла резолюции Дэвиса, и пока Конгресс ещё заседал, другая демократическая партия – партия организаций штатов – собралась в Чарльстоне 23 апреля 1860 года. В четвертый раз с тех пор, как Джеймс К. Полк привел разделенную на две части демократическую партию к победе на программе территориальной экспансии – без вопросов о рабстве – стране предстояли президентские выборы.

16. Выборы 1860 года

К 1860 году Соединенные Штаты завершили разработку ряда формальных и неформальных механизмов, с помощью которых президент выбирается каждые четыре года. Некоторые из этих механизмов, хотя и воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, в высшей степени необычны и делают американские президентские выборы уникальным способом выбора главы государства.

Согласно Конституции, президент выбирался не избирателями, а выборщиками, причём каждый штат имел число выборщиков, равное общему числу его сенаторов и представителей. Способ выбора выборщиков Конституция полностью оставляла на усмотрение законодательных органов штатов, которые могли действовать одним из нескольких способов: Они могли сами выбирать выборщиков, что в то или иное время делали все тринадцать первоначальных штатов, кроме Вирджинии, и что восемь штатов продолжали делать до 1820 года. Или же они могли предусмотреть выбор путем всенародных выборов, что и сделали все штаты, кроме Южной Каролины, к 1832 году. В процессе всенародных выборов штат мог отдать каждому кандидату голоса выборщиков пропорционально количеству голосов, полученных в штате, но ни один штат так никогда не поступал. Они могли выбирать выборщиков по округам, и на самом деле десять штатов в разное время между 1788 и 1832 годами использовали этот метод. Но в целом штаты ревниво относились к политической власти, которую они могли получить, голосуя единым блоком, и к 1836 году каждый штат (кроме Южной Каролины) проводил всенародные выборы по «общему билету», на которых отдавал свой общий избирательный голос за того, кто получил большинство или даже большинство голосов на выборах в штате. Хотя ноябрьские выборы проводились одновременно по всей стране, они не были общенациональными, а состояли из множества выборов по штатам, в которых народные голоса не имели никакого значения для электорального итога, если кандидат, получивший их, не побеждал в штате, в котором они были поданы. Короче говоря, избрание зависело не от победы в народных выборах, а от победы в комбинации штатов, в которых было большинство голосов выборщиков. В 1860 году, как выяснилось, 39 процентов голосов избирателей было достаточно, чтобы обеспечить такую комбинацию.

Эти избирательные механизмы хорошо известны, но они имели глубокие последствия, которые не всегда признавались. Поскольку на уровне штата голос за кандидата «пропадал зря», если у него не было реальных шансов набрать больше голосов, чем у любого другого кандидата, второстепенные кандидаты вытеснялись, и выборы сводились к состязанию двух лидирующих кандидатов. Это было верно как внутри штата, так и между штатами, поскольку кандидату не было смысла набирать народные голоса, если они не могли быть преобразованы в голоса выборщиков, а штату не было смысла отдавать кандидату голоса выборщиков, если у него не было хороших шансов набрать достаточное количество голосов выборщиков в других штатах, чтобы составить большинство.

Железная логика этих обстоятельств с самого начала привела к тому, что американская политическая система стала двухпартийной, а партийная структура – федеративной. В ситуации, когда голоса меньшинства «тратились впустую», третьи партии имели короткую жизнь и сторонников, которые часто хотели просто выразить протест или помочь победить одному из основных кандидатов, оттянув на себя часть его голосов. Таким образом, даже когда в гонке участвовали три или более партий, выборы в любом штате, как правило, становились двусторонним соревнованием, как в 1856 году, когда эффективное соперничество шло между Бьюкененом и Фримонтом в северных штатах и между Бьюкененом и Филлмором в южных штатах. В то же время политическая организация каждого штата, ревностно относясь к собственной автономии, была заинтересована в том, чтобы её партийные коллеги в других штатах были достаточно сильны, чтобы обеспечить благоприятные перспективы для победы на «общенациональных» выборах. В 1830-х годах были учреждены национальные съезды, сначала демократов, а затем вигов, что дало возможность каждой партии штата выразить свой голос в национальных партийных советах, а ещё больше – увидеть зримые доказательства энергичности и совместимости партийных организаций в других штатах.

После того как система съездов и выборов была создана, необходимо было разработать средства для обучения и возбуждения электората. Кандидаты от партии не должны были участвовать в этом процессе, поскольку предполагалось, что должность должна искать человека, а не человек должность. Но были целые стаи редакторов, должностных лиц и партийных лидеров, готовых освещать проблемы, организовывать сторонников и активизировать электорат с помощью хоров, марширующих клубов и других подобных мероприятий для избирателей, которые реагировали на волнение больше, чем на разум. К 1860 году цвета были заданы. Выбор президента, проводимый раз в четыре года, осуществлялся в контексте ритуальной «кампании», которая начиналась летом с национальных съездов и заканчивалась в ноябре выборами.

Согласно ритуалу, демократы должны были выдвигать свои кандидатуры первыми, и в 1860 году они готовились сделать это в Чарльстоне, Южная Каролина. Именно тогда, когда партия как никогда нуждалась в гармонии между избирателями, она собралась в городе, который меньше всего был способен поддержать дело гармонии между избирателями. Атмосфера Чарльстона – физически неподходящего места для такого большого съезда – усилила напряженность внутри партии. Менее чем через год в этом же городе, где в апреле 1860 года некоторые лидеры партии пытались предотвратить политическую войну, начнутся военные действия между Севером и Югом.

Демократический съезд 1860 года заседал десять дней в Чарльстоне, а затем прервался на шесть недель, чтобы вновь собраться в Балтиморе 18 июня на ещё одну шестидневную сессию. Ни один съезд американской партии не превзошел его по продолжительности, за исключением съезда демократов 1924 года, и ни один из них не был ареной такого ожесточенного и сложного противостояния. В общей сложности съезд принял пятьдесят девять бюллетеней по выдвижению кандидата в президенты, помимо множества голосований по парламентским вопросам, и стал свидетелем двух крупных срывов, вызванных отзывом делегатов с Юга. Съезд закончился расколом, который не только уничтожил последнюю оставшуюся партию с общенациональным электоратом, но и с удивительной точностью предвосхитил раскол, возникший в самом Союзе менее чем через год.[766]766
  Вероятно, лучший рассказ о демократических съездах 1860 года содержится в книге Roy F. Nichols, The Disruption of American Democracy (New York, 1948), pp. 288–322. Но Аллан Невинс, «Становление Линкольна» (2 vols.; New York, 1950), II, 203–228, 266–272, также превосходен. Также см. Robert W. Johannsen, «Douglas at Charleston», in Norman A. Graebner (ed.), Politics and the Crisis of 1860 (Urbana, 111., 1961), pp. 61–90; Avery O. Craven, The Growth of Southern Nationalism, 1848–1861 (Baton Rouge, 1953), pp. 323–334; George Fort Milton, The Eve of Conflict: Stephen A. Douglas and the Needless War (Boston, 1934), pp. 409–449, 458–479; Dwight L. Dumond, The Secession Movement, 1860–1861 (New York, 1931), pp. 35–91; Emerson David Fite, The Presidential Campaign of 1860 (New York, 191 1), pp. 106–1 16. Основными источниками по съезду являются «Официальные материалы Демократической национальной конвенции, состоявшейся в 1860 году в Чарльстоне и Балтиморе» (Кливленд, 1860); Мурат Халстед, «Фракции 1860 года» (Колумбус, 1860; перепечатано с незначительными сокращениями в издании под редакцией Уильяма Б. Хесселтайна под названием «Трое против Линкольна»: Murat Halstead Reports the Caucuses of 1860 [Baton Rouge, 1960]).


[Закрыть]

Несмотря на все изощренные маневры в борьбе за преимущество на съезде и все голосования на волоске, которые в то время казались такими решающими, основная ситуация была довольно простой: Дуглас пользовался поддержкой едва ли не большинства делегатов. С таким большинством он мог предотвратить принятие платформы, призывающей к введению рабского кодекса в конгрессе, как того требовали резолюции Дэвиса; но из-за правила двух третей (которое заблокировало выдвижение другого кандидата от северян, Мартина Ван Бюрена, в 1844 году) он не мог получить номинацию. Кроме того, ни одна из сторон не была готова к уступкам, которые так часто выходят из тупика на партийных съездах. Как считали сторонники прав Юга, Верховный суд решением по делу Дреда Скотта подтвердил их требования, и они не собирались отказываться от них в двусмысленной платформе. Но Дуглас мог ответить, что он не настаивает на доктринальном испытании, вызывающем раскол, – это Юг занял жесткую позицию. А что касается правила двух третей, то он считал, что его большинство налагает на оппозицию моральное обязательство согласиться на его выдвижение; он дважды отступал, сначала за Пирса в 1852 году, а затем за Бьюкенена в 1856 году, хотя он определенно мог заблокировать Бьюкенена; теперь он не позволит меньшинству лишить его номинации, создав тупик.

Съезд проходил в атмосфере острого напряжения и волнения, поскольку все его участники чувствовали, что срыв съезда неизбежен. Делегаты от Северо-Запада были полны решимости противостоять требованиям южан принять платформу с планом, призывающим к введению рабского кодекса, и Генри Б. Пейн из Огайо за месяц до съезда написал Дугласу, что в случае принятия такой платформы делегация Огайо «будет готова выйти из состава съезда. У меня нет причин сомневаться, что так поступят и семь северо-западных штатов».[767]767
  Пейн – Дугласу, 17 марта 1860 г., цит. по: Percy Lee Rainwater, Mississippi: Storm Center of Secession (Baton Rouge, 1938), p. 121.


[Закрыть] Но Юг был настроен не менее решительно. Демократический съезд в Алабаме дал четкое указание своим делегатам выйти из состава съезда, если не будет принята платформа о рабовладельческом кодексе, а съезды других штатов нижнего Юга поручили своим делегациям настаивать на принятии такой платформы. За три дня до официального открытия съезда делегаты Джорджии, Арканзаса и пяти штатов побережья Мексиканского залива провели собрание и договорились выйти из состава съезда, если Дуглас будет выдвинут.[768]768
  См. выше, с. 404; Halstead, Caucuses of 1860, p. 11; Austin L. Venable, «The Conflict Between the Douglas and Yancey Forces in the Charleston Convention», JSH, VIII (1942), 237.


[Закрыть]

В условиях столь неизбежного разрыва умеренные элементы конвента предпринимали отчаянные попытки найти формулу, по которой противоборствующие стороны могли бы договориться, а также прибегали к тактике затягивания, пытаясь избежать страшной схватки. Но задержки давали больше возможностей для пылких речей, произносимых в театральных обстоятельствах перед переполненными галереями ярых южан. Некоторые из этих ораторских выступлений даже выходили за пределы съезда и произносились с балконов отелей или в общественных парках. По мере того как задержки продолжались, напряжение нарастало, и в атмосфере нарастало ощущение драматизма.

Ораторская кульминация наступила вечером пятого дня, когда в центре внимания оказался Уильям Л. Янси из Алабамы. Уже хорошо известный на Юге как самый одаренный оратор и самый горячий защитник прав южан, Янси был встречен продолжительной овацией, после чего начал энергичную и безоговорочную защиту крайней южной позиции. Отбросив все второстепенные вопросы о правах на территориях, он заявил северным делегатам, что их первоначальной ошибкой было принятие мнения о том, что рабство – это зло, а затем попустительство его сдерживанию. Вместо этого они должны были защищать рабство по его достоинствам. Юг, утверждал он, теперь, наконец, будет настаивать на своих правах, включая планку для территориального рабского кодекса.[769]769
  John Witherspoon Du Bose, The Life and Times of William Lowndes Yancey (2 vols.; Birmingham, Ala., 1892), II, 457–460; Halstead, Caucuses of 1860, pp. 42–43, 52–54; Nevins, Emergence, II, 216–217.


[Закрыть]

Ответ Севера исходил от сенатора Джорджа Э. Пью из Огайо. Более резкий, чем Янси, но не менее решительный, Пью упрекнул Юг в том, что сначала он привел к разорению северных демократов, а затем насмехался над их слабостью. Теперь, по его словам, им говорят, что они должны закрыть рот рукой, а рот положить в пыль. «Господа южане, – сказал он, – вы заблуждаетесь. Мы этого не сделаем».[770]770
  Halstead, Caucuses of 1860, pp. 54–55; Milton, Eve of Conflict, pp. 435–436.


[Закрыть]

Линии сражения были очерчены, и на следующий день съезд приступил к рассмотрению вопроса о платформе. После долгих предварительных препирательств и одного возвращения в комитет по платформе вопрос в конце концов решился в пользу выбора между докладом большинства от южной группы (которая контролировала большинство делегаций штатов и, следовательно, большинство в комитете по платформе, в котором каждый штат имел один голос) и докладом меньшинства от сил Дугласа. Южное крыло предложило платформу, которая утверждала «обязанность федерального правительства во всех его департаментах [имеется в виду также Конгресс] защищать, когда это необходимо, права людей и собственности [имеются в виду рабы]… на территориях». Северное крыло предлагало оставить на усмотрение Верховного суда вопрос «о характере и объеме полномочий территориального законодательного органа, а также о полномочиях и обязанностях Конгресса… в отношении института рабства на территориях». Для сил Дугласа это означало, что они готовы оставить вопрос открытым, вместо того чтобы навязывать категоричную доктрину; для Юга это был ещё один отказ признать четко установленные права южан.[771]771
  Official Proceedings, pp. 47, 48; Nichols, Disruption, pp. 298–302.


[Закрыть]

Когда вопрос был поставлен на голосование, доклад меньшинства был принят 165 голосами против 138 (свободные штаты – 154 против 30; рабовладельческие штаты – 11 против 108). Как только этот результат был объявлен, начался процесс срыва. Алабама официально вышла из конвенции, за ней последовали Миссисипи, Луизиана, Южная Каролина, Флорида, Техас, треть делегации Делавэра, часть делегации Арканзаса, а на следующий день – Джорджия и большинство оставшихся делегатов от Арканзаса.[772]772
  Official Proceedings, pp. 55–66; Halstead, Caucuses of 1860, pp. 74–88.


[Закрыть] Двенадцатью годами ранее Уильям Л. Янси, имея всего одного сторонника, покинул съезд демократов по этому же вопросу. Но теперь он вел за собой весь нижний Юг.

Раскол ожидался давно и был срежиссирован с большим драматизмом. Но как только он произошел, наступил своего рода антиклимакс. Если бы оставшиеся делегаты продолжили выдвигать кандидатуру Дугласа, сбежавшие делегаты, несомненно, сразу же приступили бы к созданию собственного конкурирующего билета. Но вместо этого съезд остался в тупике. Тем временем болтеры организовали конкурирующий съезд и приняли отвергнутую платформу большинства, но не стали выдвигать кандидатов, а просто слонялись без дела, слушая речи, как будто втайне жаждали вернуться на обычный съезд.

Демократы Дугласа не пожалели, что делегаты с нижнего Юга сняли свои кандидатуры, поскольку теперь у них было больше шансов получить большинство в две трети голосов, необходимое для выдвижения.[773]773
  25 апреля Мюрат Халстед сообщил, что сторонники Дугласа «хотят, чтобы около сорока делегатов от Юга вышли на выборы, что обеспечит выдвижение Дугласа и поможет ему на Севере. Они опасаются, что отсоединение будет неудобно большим. Небольшое отделение лишь „кусочка штатов Персидского залива“ было бы подспорьем». 30 апреля Халстед описал резкую антиюжную речь сторонника Дугласа, Стюарта из Мичигана, произнесенную незадолго до отхода южан: «Если его целью было вызвать раздражение, то он прекрасно преуспел. Но в этом взрыве было больше пороха, чем Стюарт рассчитывал. Вместо того чтобы просто отколоть пару осколков и вызвать долгожданную реакцию на Севере, половина Юга – сама цитадель и сердце демократии – была уничтожена». Caucuses of 1860, pp. 40, 74. Также Venable, «Conflict Between Douglas and Yancey Forces», p. 239.


[Закрыть] В результате отзыва из конвента ушло 50 делегатских голосов, осталось 253. Сторонники Дугласа ожидали, что это сократит необходимое большинство в две трети голосов с 202 (из 303) до 169 (из 253). Но они получили грубый шок, когда председатель конвента Калеб Кушинг постановил, что для выдвижения по-прежнему требуется две трети голосов от первоначального числа делегатов, и ещё более грубый шок, когда делегация Нью-Йорка, которая в остальном поддерживала Дугласа, подала 35 решающих голосов, чтобы поддержать решение председателя, 144 против 108. С трудом преодолевая это препятствие, силы Дугласа наконец довели съезд до стадии выдвижения кандидатур. На восьмой и девятый день съезда было проведено пятьдесят семь голосований, в ходе которых сила Дугласа ни разу не упала ниже 145½ и ни разу не поднялась выше 152½ (что было на один голос больше, чем большинство всего съезда). Голоса оппозиции были сильно разбросаны между Р. М. Т. Хантером из Вирджинии, Джеймсом Гатри из Кентукки и другими, ни одному из которых не удалось сосредоточить более 66½ голосов.[774]774
  Official Proceedings, pp. 73–89. Делегация Нью-Йорка, очевидно, следовала несколько изворотливому курсу, голосуя за Дугласа, но против конструкции правила двух третей, которая могла бы способствовать его выдвижению. Очевидно, ньюйоркцы надеялись, что тупик может привести к компромиссу между силами Дугласа и Югом, который они хотели продвигать.


[Закрыть] Историки часто приписывают поражение Дугласа отказу разрешить выдвижение двумя третями действующих делегатов, но факт в том, что Дуглас никогда не приближался к двум третям действующих делегатов ближе, чем на 16½ голоса. Конечно, остановить его, когда он подошел так близко, было бы невозможно, но в данном случае оппозиция была особенно решительной, и трудно представить, где бы он мог получить дополнительные голоса. Хотя восемь штатов вышли из гонки, у него осталось достаточно противников, чтобы победить его при любом применении правила двух третей. Его сторонники признали этот факт, и на десятый день съезда они объявили перерыв, чтобы собраться снова в Балтиморе 18 июня. Пока они это делали, болтеры, несколько обескураженные тем, что им не удалось добиться выдвижения компромиссного кандидата, перенесли свой съезд в Ричмонд, чтобы собраться там 11 июня.

В это время силы Дугласа предпринимали активные усилия на нижнем Юге по созданию новых организаций штатов, которые могли бы направить новые делегации сторонников Дугласа в Балтимор. Эти усилия не увенчались полным успехом – ни в одном случае силы Дугласа не захватили очередные съезды штатов, которые были созваны вновь. Но в Луизиане, Алабаме и Джорджии им удалось организовать впечатляющие собрания, на которых были назначены новые делегации взамен делегаций, сбежавших из Чарльстона.[775]775
  Об этой деятельности в период между съездами в Чарльстоне и Балтиморе см. Dumond, The Secession Movement, pp. G2–75; Milton, Eve of Conflict, pp. 464–468; Nichols, Disruption, pp. 306–314.


[Закрыть] Когда собрался съезд в Ричмонде, он ничего не сделал, а когда собрался съезд в Балтиморе, силы Янси из Алабамы и пожиратели огня из Луизианы и Джорджии требовали возвращения, в то время как силы Дугласа поддерживали конкурирующие делегации. Таким образом, в Балтиморе возник спорный вопрос о делегациях. Продугласовское большинство представило отчет о присуждении всех мест от Алабамы и Луизианы новым делегациям Дугласа, а также половины голосов от Джорджии и двух голосов от Арканзаса.[776]776
  Offlcinl Proceedings, pp. 113–116.


[Закрыть]

Силы, выступавшие против Дугласа, считали, что если этот отчет будет принят, то это приведет к выдвижению Дугласа, который также забрал большинство из тех немногих голосов северян, которые ранее были против него. Делегации южан вели мрачную борьбу, но они были в меньшинстве.[777]777
  Там же, стр. 116–144.


[Закрыть]

Доклад большинства был принят, и это стало началом второго срыва съезда. Первой о своём выходе из партии объявила Вирджиния, за ней последовали Северная Каролина, Теннесси, более половины Мэриленда, Калифорния и Орегон, а за ними – большая часть Кентукки, Миссури и Арканзаса.[778]778
  Там же, с. 144–160.


[Закрыть] На этот раз партия действительно раскололась на две части. Но силы Дугласа продолжали выдвигать кандидатов. В первом туре голосования Дуглас получил 173½ голосов против 17, при этом 113 голосов не были поданы. Он все ещё не набрал двух третей голосов, как того требовало правило, принятое в Чарльстоне, но съезд после второго голосования принял резолюцию, объявив Дугласа единогласно выдвинутым. На пост вице-президента был выдвинут Бенджамин Фитцпатрик из Алабамы, но впоследствии он отказался от участия в выборах, и его заменил в билете Хершель В. Джонсон из Джорджии.[779]779
  Ibid., pp. 156–174; Percy S. Flippen, Herschel V. Johnson of Georgia: State-Rights Unionist (Richmond, 1931), pp. 121–160.


[Закрыть]

На следующий день после срыва в Балтиморе собрание делегатов, претендующих на статус делегата, с 23½ голосами от свободных штатов и 81½ от рабовладельческих, собралось в другом зале в Балтиморе, приняло платформу большинства, как сообщалось в Чарльстоне, и выдвинуло вице-президента Джона К. Брекинриджа на пост президента и сенатора Джозефа Лейна из Орегона на пост вице-президента, оба с первого голосования и с подавляющим большинством голосов.[780]780
  Halstead, Caucuses of 1860, pp. 265–278.


[Закрыть]

Таким образом, междоусобная рознь наконец-то раздробила единственную оставшуюся национальную политическую партию, и с тех пор историки гадают, какие мотивы побудили южан принять курс, который, казалось, гарантировал победу республиканцев, и почему сторонники Дугласа не пошли на уступки, чтобы удержать партию. Вероятно, у южан были разные мотивы. Некоторые, несомненно, надеялись вырвать победу у поражения, создав электоральный тупик и тем самым перебросив выборы в Палату представителей, а возможно, и в Сенат.[781]781
  Там же, с. 36, 25 апреля (до срыва): «Сецессия Юга дала бы Дугласу силу в некоторых северных штатах. Однако его избрание было бы невозможно, поскольку он, несомненно, потерял бы несколько южных штатов. Он мог бы, и шансы на это велики, получить достаточно голосов в северных штатах, чтобы победить на выборах Сьюарда. Таким образом, выборы будут перенесены в Конгресс и, в конечном счете, в Сенат. Это, вне всякого сомнения, игра южан».


[Закрыть] Вероятно, большинство южан не рассчитывали на столь замысловатый процесс, но продолжали надеяться, что их тактика приведет в ярость сторонников Дугласа и заставит их пойти на уступки. К тому времени, когда тщетность такой стратегии была продемонстрирована, у южан не осталось никакой приемлемой альтернативы. У неопределенного числа ультрарадикальных южан была другая причина. Они хотели расколоть демократическую партию, чтобы обеспечить победу республиканцев, которая, по их мнению, подтолкнет Юг к отделению. Важность этого фактора «заговора» с целью добиться воссоединения трудно оценить, отчасти потому, что он почти наверняка был преувеличен политическими противниками пожирателей огня в то время и историками-северянами позже. Но это, несомненно, был один из элементов ситуации. В Чарльстоне южные радикалы без колебаний заявили о своей готовности покинуть партию или федеральный союз, лишивший их прав по Конституции. В день беспорядков в Чарльстоне делегат от Миссисипи произнёс «впечатляющую и захватывающую» речь, в которой «с пронзительным акцентом заявил, что менее чем через шестьдесят дней будет создан Объединенный Юг; и в ответ на это заявление раздались самые восторженные крики, которые когда-либо звучали на конвенте». Вечером того же дня южане устроили грандиозное массовое собрание, на котором царило «четвертое радостное чувство – юбилей». Ни одно такое мероприятие не было бы полным без красноречия Уильяма Л. Янси, и алабамский оратор сказал собравшимся, что «возможно, уже сейчас перо историка занесено, чтобы написать историю новой революции».[782]782
  Halstead, Caucuses of 1860, pp. 84, 87, 86.


[Закрыть]

Споры о том, хотели ли болтеры сорвать выборы в Конгресс, или вырвать уступки у сил Дугласа, или развалить Союз, страдают одним общим недостатком: Они слишком рациональны. Делегаты в Чарльстоне и Балтиморе работали в атмосфере крайнего возбуждения, когда порывы эмоций постоянно бушевали как в зале, так и на галереях. В разгар этой суматохи люди занимали позиции, которые приводили к последствиям, которых они не представляли. Мужчины, одержимые идеей во что бы то ни стало остановить Дугласа, с готовностью покидали съезд с надеждой, что каким-то неопределенным образом они смогут вернуться обратно с более сильной позицией. Другие люди, столь же единодушно решившие выдвинуть Дугласа, были рады, что некоторые из его оппонентов уйдут, если это облегчит выдвижение. Многие с обеих сторон цеплялись за оппортунистическую идею о том, что позже некие неизвестные лица каким-то неизвестным образом уладят раскол.