Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Это разделение не было окончательным, да и не должно было стать фатальным. Советы северных штатов не собирались выходить из ордена, а возобновили борьбу на очередном заседании Национального совета незадолго до национального съезда в феврале 1856 года. На этом втором заседании Совета Двенадцатый раздел был отменен, но восстановленная таким образом гармония не продержалась и недели.[440]440
  «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йорк Геральд», 19, 20, 21, 22 февраля 1855 года. Антирабовладельцы хотели, чтобы ссора на июньском заседании Совета 1855 года привела к определенному расколу, и поэтому описали её как таковую. Но на самом деле советы штатов Севера не порвали с национальным Советом; они, однако, поддержали требования о проведении второго заседания Совета для пересмотра Двенадцатого раздела. Делегации из девяти северных штатов, собравшиеся в Цинциннати в ноябре 1855 года, приняли резолюции, ведущие к этому второму заседанию. Нью-Йорк Таймс, 24 ноября 1855 года.


[Закрыть] Национальная конвенция превратилась в сцену раздора, где «члены бегали по залу, как сумасшедшие, и ревели, как быки». На третий день южные делегаты, при поддержке Нью-Йорка, проголосовали за резолюцию в пользу восстановления Миссурийского компромисса (то есть отмены Канзас-Небраски). Это голосование спровоцировало действия пятидесяти делегатов Севера из восьми штатов. Они покинули съезд, собрались на отдельное заседание вечером и выступили с призывом провести отдельный съезд северных «Незнаек» в июне. Оставшиеся делегаты выдвинули Милларда Филлмора в президенты, а Эндрю Дж. Донелсона в качестве его помощника.[441]441
  «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йорк Геральд», 23, 24, 25, 26, 27 февраля 1856 г.


[Закрыть] С этого момента северные и южные «Незнайки» полностью разделились, а номенклатура политических партий обогатилась двумя новыми терминами – «североамериканцы» и «южноамериканцы».

Этот раскол по секциям означал неудачу «Незнайки» в попытках создать национальную партию, но он оставил североамериканцев в сильной конкуренции с республиканцами за роль главной оппозиционной партии в свободных штатах. Конкуренция осложнялась тем, что нативистские и антинебраскские настроения так часто объединялись в одном и том же человеке. Кроме того, в рядах антинебраскистов ещё не было единства на национальном уровне; рождение Республиканской партии все ещё находилось в процессе. Неразбериха в партийной политике стала очевидной, когда в декабре 1855 года собрался Тридцать четвертый Конгресс. Глядя на этот орган, состоящий из разных и зачастую многочисленных приверженцев, редактор «Глобуса Конгресса» отменил практику обозначения партийной принадлежности членов. Демократы в результате реакции против закона Канзаса-Небраски потеряли контроль над Палатой представителей, но оппозиция не могла объединиться в большинство под лозунгом «Незнайка», «Против Небраски» или любым другим. Результатом стало ожесточенное двухмесячное соревнование за пост спикера, закончившееся избранием Натаниэля П. Бэнкса из Массачусетса.[442]442
  Фред Харви Харрингтон, «Первая победа Севера», JSH, V (1939), 186–205; Харрингтон, Боевой политик: Генерал-майор X. П. Бэнкс (Филадельфия, 1948), стр. 28–31. Длительная борьба закончилась только тогда, когда Палата представителей проголосовала (как и в 1849–50 гг.) за избрание большинством голосов. Бэнкс победил на 133-м голосовании, получив 103 голоса против 100 у Уильяма Эйкена из Южной Каролины и 11 разрозненных. Комментарии участников см. в Congressional Globe, 34 Cong., 1 sess., pp. 86, 174, 231, 242–245, 306, 308, 313, 315, 326, 1043; Temple R. Hollcroft (ed.), «A Congressman’s [Edwin B. Morgan] Letters on the Speaker Election in the Thirty-Fourth Congress», MVIIR, XLIII (1956), 444–458.


[Закрыть]

Бэнкс, в прошлом демократ, в недавнем прошлом «Незнайка», а теперь явный республиканец, лишь постепенно накапливал достаточную поддержку противников Небраски, чтобы одержать победу. Это была секционная, антирабовладельческая победа, причём значительная в нескольких отношениях. Бэнкс олицетворял связь между нативизмом и антирабовладельческим движением, а также большую привлекательность антирабовладельческого движения. Его избрание означало, что большой блок конгрессменов с нативистскими и антинебрасскими взглядами, за редким исключением, отдал свою основную верность антирабовладельческой партии, а значит, и формирующейся Республиканской партии.[443]443
  Очевидно, что многие номинальные «Знающие» вступили в Орден как средство продвижения антирабовладельческого дела, а на самом деле были диверсантами внутри организации. Генри Уилсон – яркий тому пример. См. его «Взлет и падение рабовладельческой власти», II, 417–419; также Эрнест А. Маккей, «Генри Уилсон: беспринципный Незнайка», Mid-America, XLVI (1964), 29–37; и Isely, Greeley and Republican Party, p. 165, цитируя Грили о «фальшивых» Незнайках.


[Закрыть] По словам одного из редакторов, «некоторые, кто приехал сюда более „американцем“, чем республиканцем, теперь больше республиканцы, чем американцы».[444]444
  Гамалиэль Бейли – Чарльзу Фрэнсису Адамсу, 20 января 1856 г., цитируется в Foner, Free Soil, p. 247.


[Закрыть] Альянс нативистов и антирабовладельцев был создан для того, чтобы работать с минимумом нативизма и максимумом антирабовладельчества. В то же время конкурс на пост спикера заставил рыхлую антинебрасскую коалицию в Конгрессе сделать долгий шаг к единству и постоянной организации.[445]445
  Harrington, «First Northern Victory», pp. 204–205, цитируя Джошуа Р. Гид-дингса: «Мы сформировали, консолидировали и создали нашу партию»; и Турлоу Уида: «Республиканская партия теперь торжественно открыта». Двадцать дней спустя, 22 февраля, Республиканская партия провела своё первое национальное собрание в Питтсбурге.


[Закрыть]

Четыре месяца спустя республиканцы завершили процесс нейтрализации нативизма и захвата контроля над движением «Незнайки» на Севере. На этот раз они заставили североамериканцев согласиться с кандидатом в президенты, который даже не был нативистом. Это было сделано с большой ловкостью и в сложнейших обстоятельствах, поскольку североамериканцы во время своего разрыва с южными нативистами в феврале проявили большую изобретательность, созвав съезд для выдвижения кандидата в президенты и назначив его на пять дней раньше республиканского съезда по выдвижению кандидатов.[446]446
  Harrington, Fighting Politician, p. 36.


[Закрыть] Проведение съезда в такое время поставило республиканцев перед дилеммой: если североамериканцы выдвинут иного кандидата, чем республиканцы, это расколет голоса противников рабства; если они выдвинут того же кандидата, то тот факт, что их кандидатура будет выдвинута первой, создаст впечатление, что кандидат – это прежде всего североамериканец, которого республиканцы поддерживают во вторую очередь.[447]447
  Хорас Грили заявил: «Наша настоящая беда – это съезд К.Н. 12-го числа». Цитируется в Nevins, Fremont, Pathmarker, p. 430.


[Закрыть] Единственным выходом из этой дилеммы было убедить североамериканцев отложить выдвижение своей кандидатуры, что было невозможно, или маневрировать, чтобы они выдвинули «лошадку для преследования», которая в стратегический момент откажется в пользу республиканского кандидата. Они уговорили Натаниэля П. Бэнкса согласиться на эту сомнительную роль,[448]448
  Harrington, Fighting Politician, pp. 36–38; New York Times and New York Herald, June 13, 14, 15, 16, 17, 1856.


[Закрыть] и после этого дела пошли как по маслу. 16 июня «Незнайки» выдвинули Бэнкса в президенты, а Уильяма П. Джонстона – в вице-президенты; 18 июня республиканцы выдвинули Джона К. Фремонта, не запятнанного предварительным одобрением «Незнаек». Незнайки предпринимали отчаянные попытки убедить республиканцев принять совместный билет Фремонта и Джонстона, чтобы нативисты могли сохранить лицо. Но республиканцы, поняв, что они наконец-то в седле, отказались от всех уговоров;[449]449
  Нью-Йорк Таймс, 17, 19, 20 июня 1856 г.; Нью-Йорк Геральд, 17, 19 июня 1856 г.; Уильям Х. Сьюард своей семье, 7 июля 1856 г., в книге Фредерика В. Сьюарда, Сьюард в Вашингтоне как сенатор и государственный секретарь, 1846–1861 (Нью-Йорк, 1891), стр. 283.


[Закрыть] 19 июня североамериканцы вновь собрались и, зная, что Бэнкс не примет их кандидатуру, полностью капитулировали, хотя и с горькими протестами. Бэнкса сняли, выдвинули Фремонта и позволили себе лишь жест – выдвинуть Джонстона в вице-президенты.[450]450
  Нью-Йорк Таймс и Нью-Йорк Геральд, 20, 21 июня 1856 г.


[Закрыть] Эта шарада закончилась в августе, когда Джонстон имел беседу с Фримонтом, который, возможно, пообещал ему покровительство, после чего тоже снял свою кандидатуру.[451]451
  Сначала Фремонт заручился согласием североамериканцев на свою собственную номинацию, пообещав добиться снятия кандидатуры республиканского вице-президента и принять Джонстона в качестве своего товарища по выборам, но это обещание не было выполнено. См. письмо З. К. Пэнгборна Бэнксу от 25 июня 1856 г. в Fred Harvey Harrington, «Fremont and the North Americans», AHR, XLIV (1939), 847. Также письма Фрэнсиса Рагглса и Люциуса Пека из Североамериканского национального комитета в штаб-квартиру республиканцев, 30 июня и 4 августа 1856 г., цитируются Роем Франклином Николсом, «Некоторые проблемы первой президентской кампании республиканцев», AHR, XXVIII (1923), 493–494.


[Закрыть]

В 1855 году казалось, что «Незнайки» могут выиграть президентское кресло в следующем году. Но когда в 1856 году нативисты пришли на избирательные участки, их выбор остановился на Филлморе, которого выдвинули южноамериканцы, но чья принадлежность к ордену «Незнайки» была сомнительной,[452]452
  Роберт Дж. Рэйбек, Миллард Филлмор (Буффало, 1959 г.), стр. 386–414, рассказывает об отношениях Филлмора со «Знающими». В 1855 году Филлмор в частном порядке был посвящен в Орден, но, по-видимому, никогда не посещал собрания. Главные лейтенанты Филлмора тщательно подошли к получению политического контроля над организацией «Незнайки» в Нью-Йорке и использовали её для продвижения своего состояния. Но Филлмор не был антикатоликом; его дочь получила образование у монахинь, и он почти не касался нативистской темы во время кампании. Во время кампании членство Филлмора в то подтверждалось (New York Times, 3 марта 1856 г.), то опровергалось (New York Herald, 27 февраля 1856 г.).


[Закрыть] и Фремонте, выдвинутом республиканцами, поддержанном североамериканцами, которого многие, хотя и ошибочно, считали католиком и уж точно не «Незнайкой». Таков был антиклимакс великого волнения «Незнайки».

Теперь антирабовладельческая партия явно и несколько неожиданно стала доминирующей на Севере. Таким образом, как представляется в ретроспективе, фаза «Незнайки» в американской политике послужила своего рода промежуточным этапом в переходе от вигизма к республиканизму. Историкам ушедшего поколения с их телеологическим взглядом на историю все это казалось предопределенным: как писал один из них, партия «Незнайки» «выполнила свою историческую миссию», «подготовив путь для республиканцев», и «единственная задача партии теперь – умереть».[453]453
  Х. Э. фон Хольст, Конституционная и политическая история Соединенных Штатов (8 томов; Чикаго, 1876–92), V, 198; Schuckers, Chase, p. 161, говорит о партии «Незнайки» как о «ступеньке» для избирателей, которые собирались стать республиканцами. В Nevins, Ordeal, II, 331, говорится, что «избиратели непременно отпадут от „Незнайки“», потому что «национальная и религиозная терпимость – это абсолютно базовые элементы американской жизни». Но на самом деле дискриминационное отношение к иммигрантам и меньшинствам не исчезло вовсе; оно просто перестало выражаться в открытой политической форме.


[Закрыть] Сегодня более скептически настроенный критик может согласиться с тем, что нативизм по своей сути был преходящим явлением и что проблема рабства была более долгосрочной. Но он поставит под сомнение провидческую роль «Незнайки» и будет с тревогой размышлять о том, какими могли бы быть отношения нативизма и антирабовладельческой партии, если бы «Незнайки» были более умны, а республиканцы менее хитры в своей политической тактике, и если бы Натаниэль П. Бэнкс, «мальчик-шпулька» из Массачусетса, не решил обратить свои удивительно гибкие таланты на политику.

После 1856 года партия «Незнайка» умерла, и было легко предположить, что нативизм тоже умер. Но политический эквивалент закона сохранения материи должен напомнить нам, что нативизм не просто испарился. Лишённый собственной формальной организации, он остался мощной силой и, по сути, вошёл в Республиканскую партию, как и вышел из партии вигов. Ни одно событие в истории республиканской партии не было более важным или более удачным, чем этот союз sub rosa. Благодаря ему Республиканская партия получила постоянную поддержку нативистов, которая, вероятно, избрала Линкольна в 1860 году и которая укрепляла партию на каждых выборах в течение более чем столетия. Но эта поддержка была получена без каких-либо формальных уступок, которые привели бы к потере поддержки иммигрантов, также жизненно важной для политического успеха. Республиканцы смогли съесть пирог нативистской поддержки и получить ещё и пирог религиозной и этнической терпимости.

Процесс перестройки партий достиг завершения на президентских выборах 1856 года. В ходе кампании того года первым и последним кандидатом был выдвинут Миллард Филлмор – сначала южноамериканцами в феврале, после второго отделения североамериканцев от партии «Ничего не знаю», а последним – остатками партии вигов в сентябре, на собрании, отличавшемся высокой долей пожилых мужчин.[454]454
  Нью-Йорк Таймс и Нью-Йорк Геральд, 22–27 февраля 1856 г., за выдвижение Незнайки; Филлмор, который был за границей, принял выдвижение только 21 мая – письмо о принятии в Нью-Йорк Таймс, 16 июня 1856 г.; там же, 18 сентября 1856 г., на съезде в Балтиморе 150 делегатов, представлявших 21 штат, выдвинули Филлмора в качестве кандидата от партии вигов; Cole, Whig Party in the South, pp. 322–326; Overdyke, Know-Nothing Party in the South, pp. 73–155; Llerena Friend, Sam Houston, the Great Designer (Austin, 1954), p. 294; Kirwan, Crittenden, pp. 302–304, о попытках вигов убедить «Незнающих» отложить выдвижение своей кандидатуры; Rayback, Fillmore, pp. 403–405.


[Закрыть] Следующее выдвижение было произведено демократами, собравшимися в Цинциннати в начале июня. Делегации южан отдали предпочтение сначала Пирсу, а затем Дугласу, в обоих случаях из-за той важной роли, которую они сыграли в продвижении закона Канзас-Небраска, но делегации северян выступили против них по той же причине. Однако на семнадцатом голосовании обе стороны остановились на кандидате, который, как известно, симпатизировал взглядам южан, но, к счастью, был американским министром в Великобритании и поэтому во время принятия Канзас-Небраски находился за пределами страны.[455]455
  О съезде демократов: Рой Ф. Николс, «Разрушение американской демократии» (Нью-Йорк, 1948), стр. 2–18; Филип Шрайвер Клейн, «Президент Джеймс Бьюкенен» (Университетский парк, Па., 1962), стр. 245–260; Рой Ф. Николс, «Франклин Пирс, молодой Хикори Гранитных холмов» (rev. ed.; Philadelphia, 1958), pp. 450–469; George Fort Milton, The Eve of Conflict: Stephen A. Douglas and the Heedless liar (Boston, 1934), pp. 21 1–229; Official Proceedings of the Democratic National Convention Held in Cincinnati m 1856 (Cincinnati, 1856). О кампании в целом см. Рой Ф. Николс и Филип С. Клейн, «Выборы 1856 года», в Schlesinger, et al. (eds.), Presidential Elections, II, 1007–1033.


[Закрыть] Это был Джеймс Бьюкенен из Пенсильвании, шестидесятичетырехлетний человек, ветеран политических войн, десять лет в Палате представителей, ещё десять лет в Сенате, дипломатическая служба в Санкт-Петербурге и Лондоне и четыре года на посту государственного секретаря при Полке. «Старый государственный функционер», как он себя называл, был опытным политиком – человеком со способностями и большим опытом, но организатором, вряд ли способным на неортодоксальные поступки. Третьим кандидатом, как уже говорилось, был Джон К. Фремонт, выдвинутый в первую очередь республиканцами, а во вторую – североамериканцами. Этот выбор был чем-то вроде аномалии, поскольку Фремонт, хотя и был знаменитым исследователем, не имел никаких заслуг ни как республиканец, ни как политический лидер, и руководители республиканцев, включая, в частности, Турлоу Уида, не стали бы его выдвигать, если бы думали, что у них есть реальные шансы выиграть выборы. Но они рассчитывали проиграть, а Уид хотел сохранить своего кандидата, Уильяма Х. Сьюарда, для 1860 года. Поэтому республиканцы выдвинули «Следопыта», человека молодого, энергичного, красивого и привлекательного. Его жена Джесси, дочь Томаса Харта Бентона, на которой он женился после романтического побега, была, как позже с горечью говорил Авраам Линкольн, «вполне себе женщиной-политиком», и она принимала гораздо большее участие в планировании кампании, чем её муж, который был политически некомпетентен.[456]456
  Nevins, Fremont, Patlirnarker, pp. 421–458; Nevins, Ordeal, II, 462–464; Ruhl Jacob Bartlett, John C. Fremont and the Republican Party (Columbus, Ohio, 1930); Glyndon G. Van Densen, Thurlow Weed, Wizard of the Lobby (Boston, 1947), pp. 208–21 1; Van Deusen, Seward, pp. 174–178; Crandall, Republican Party, pp. 154–288; William Ernest Smith, The Francis Preston Blair Family in Politics (2 vols.; New York, 1933), I, 299–379; Beveridge, Lincoln, IV, 29–81; Isely, Greeley and Republican Party, pp. 151–195; George W. Julian, «The First Republican National Convention», AHR, IV (1899), 313–322; Francis P. Вайзенбургер, «Жизнь Джона Маклина: политик в Верховном суде США» (Колумбус, Огайо, 1937), с. 146–152; Уильям Б. Хесселтайн и Рекс Г. Фишер (ред.), «Триммеры, траки и темпорализаторы: Записки Мурата Халстеда с политических съездов 1856 года» (Мэдисон, 1961).


[Закрыть]

Последовавшая за этим кампания между тремя кандидатами, которые занимали пять разных номинаций, была в нескольких отношениях парадоксальной. Фремонт, выдвинутый республиканцами и североамериканцами, едва ли был республиканцем и уж точно не был Незнайкой. Филлмор, выдвинутый южноамериканцами и вигами, имел настолько непрочные отношения с «Незнающими», что возникли споры о том, вступал ли он когда-либо в Орден, и согласие с тем, что он никогда не посещал собрания. Однако на выборах Филлмор испытал на себе часть неприязни, которая начала распространяться на нативизм, в то время как Фремонту удалось избежать её полностью. Это различие частично объясняется тем, что Фремонт действительно не заигрывал с нативизмом так сильно, как Филлмор, но в ещё большей степени оно объясняется тем, что выдвижение Фремонта от партии «Незнайка» последовало за его выдвижением от республиканцев, так что в общественном сознании он изначально идентифицировался как кандидат от республиканцев, в то время как Филлмор имел несчастье получить свою кандидатуру от партии «Незнайка» первым, так что его одобрение вигами семь месяцев спустя не изменило существенно его образ как кандидата от нативистов.

Трехугольные состязания, в тех редких случаях, когда они происходят в американской президентской политике, имеют тенденцию создавать любопытные электоральные модели, и состязание 1856 года не стало исключением. Основная особенность этих выборов заключалась в том, что, хотя внешне они выглядели как треугольное соперничество, на самом деле в одно и то же время проходили два отдельных состязания – одно между Бьюкененом и Фремонтом в свободных штатах, другое между Бьюкененом и Филлмором в рабовладельческих штатах. Филлмор не выиграл ни одного свободного штата, а единственным штатом, в котором он занял второе место, была Калифорния. В Нью-Джерси он получил 24% голосов, в своём штате Нью-Йорк – 21%, в Пенсильвании – 13%, в шести других свободных штатах – от 5% до 15%, а в остальных шести – менее 5%. В общей сложности Фремонт и Бьюкенен разделили между собой 86 процентов голосов в свободных штатах. В рабовладельческих штатах, напротив, Фремонту не досталось ни одного голоса, кроме как в Делавэре, Мэриленде, Вирджинии и Кентукки, и только в первом из этих четырех штатов он получил не более 1 процента голосов.

В рабовладельческих штатах борьба шла исключительно между Филлмором и Бьюкененом. Филлмор выиграл только один штат Мэриленд, но продемонстрировал значительную силу и фактически набрал больше голосов избирателей, чем Скотт в Миссури и Мэриленде, а также в каждом штате нижнего Юга от Джорджии до Техаса. Филлмор получил более 40 процентов голосов в десяти рабовладельческих штатах. В Миссури и Техасе он победил сильнее, чем когда-либо побеждал любой виг.[457]457
  См. данные в Petersen, Statistical History o/Amencan Presidential Elections, pp. 33–35.


[Закрыть]

В каком-то смысле характер соревнования ставил Бьюкенена в невыгодное положение, поскольку заставлял его занимать позицию, которая могла бы завоевать благосклонность и Севера, и Юга, в то время как Фремонт мог рассчитывать исключительно на голоса северян, а Филлмор – на поддержку южан. Но в долгосрочной перспективе эта ситуация помогла Бьюкенену, поскольку она определила его как единственного по-настоящему национального кандидата в гонке – единственного, чья победа не была бы однозначной победой секций. Это также обозначило его как единственного кандидата, который мог бы победить Фримонта, и это соображение, хотя и было чисто тактическим, оказалось губительным для Филлмора. Роль Бьюкенена как национального кандидата становилась все более и более важной. Впервые со времен Компромисса 1850 года широко распространился страх за безопасность Союза, что, несомненно, повлияло на многих избирателей.

Казалось бы, основное различие между кандидатами было в вопросе о рабстве на территориях. В этом вопросе демократы выступали за «невмешательство Конгресса в рабство в штате или территории, или в округе Колумбия». Это однозначно исключало вмешательство Конгресса и в то же время сохраняло удобную двусмысленность в вопросе о том, могут ли сами территориальные правительства (как настаивал Дуглас) или не могут (как настаивали южане) исключить рабство в пределах своей юрисдикции. Американская платформа осуждала отмену Миссурийского компромисса, но не обещала восстановить его, и, как и демократическая, предлагала избирателям двусмысленную форму народного суверенитета. Республиканцы же осуждали рабство и многоженство как «близнецы-реликты варварства» и подтверждали право и обязанность Конгресса исключить и то, и другое из всех территорий.

Позиция республиканцев заключалась в принятии Уилмотского провизо и, таким образом, в отказе от условий Компромисса 1850 года. После принятия компромисса несколько южных штатов торжественно заявили, что выйдут из Союза, если соглашение будет нарушено, и по мере того как приближалась возможность избрания Фремонта, на Юге вновь встал вопрос о воссоединении. На протяжении лета и ранней осени 1856 года ряд южных лидеров заявляли, что в случае избрания Фримонта они будут выступать за воссоединение. Газета De Bow’s Review заняла эту позицию в июне, почти перед самым выдвижением Фремонта. В июле Роберт Тумбс написал: «Избрание Фремонта станет концом Союза, и так и должно быть». Джеймс М. Мейсон заявил, что ответом Юга на победу республиканцев должно стать «немедленное, абсолютное, вечное отделение». Джон Слайделл, Джефферсон Дэвис, Эндрю П. Батлер и многие другие высказывались в том же духе. В сентябре Генри А. Уайз, губернатор Вирджинии, пригласил губернаторов других южных штатов собраться в Роли, Северная Каролина, чтобы посоветоваться о том, каким курсом должен следовать Юг. Он получил неоднозначную реакцию: отрицательные ответы от Мэриленда, Джорджии и Луизианы и согласие от Северной Каролины, Южной Каролины, Флориды и Алабамы. В конечном итоге с Уайзом встретились только два других губернатора, но он, вероятно, достиг своей цели, драматизировав желание многих южан отделиться, если Фремонт будет избран.[458]458
  О намерениях южан отделиться в случае избрания Фремонта см. Avery O. Craven, The Growth of Southern Nationalism, 1848–1861 (Baton Rouge, 1953), pp. 243–244; Nevins, Ordeal, II, 497–500; Milton, Eve of Conflict, p. 240; Barton H. Wise, The Life of Henry A. Wise of Virginia, 1806–1876 (New York, 1899), pp. 209–210; Wilson, Rise and Fall of Slave Power, II, 521 (о Генри А. Уайзе); Percy Scott Flippin, Herschel V Johnson of Georgia, State Rights Unionist (Richmond, 1931), pp. 75–79; Laura A. White, Robert Barnwell Rhett, Father of Secession (New York, 1931), pp. 137–138; Parks, John Bell, pp. 310–311; Henry T. Shanks, The Secession Movement in Virginia, 1847–1861 (Richmond, 1934), pp. 52–54; Joseph Carlyle Sitterson, The Secession Movement in North Carolina (Chapel Hill, 1939), pp. 132–135; Harold S. Schultz, Nationalism and Sectionalism in South Carolina, 1852–1860 (Durham, N.C., 1950), p. 123; Percy Lee Rainwater, Mississippi: Storm Center of Secession, 1856–1861 (Baton Rouge, 1938), pp. 37–38; Clement Eaton, «Henry A. Wise and the Virginia Fire Eaters of 1856», MVHR, XXI (1934–35), 495–512.


[Закрыть] Некоторые представители Юга, такие как губернатор Джорджии Хершель В. Джонсон, могли бы отрицать, что большинство южан придерживаются дезунионистских идей, а некоторые северяне могли бы насмехаться, как Генри Уилсон, что Юг нельзя выкинуть из Союза,[459]459
  Вильсон, выступая в Сенате 14 апреля 1856 года, Congressional Globe, 34 Cong., 1 sess., appendix, p. 394; Эдвин Трокселл Фридли, The Issue and Its Consequences (n.p., n.d. – предвыборный памфлет, 1856), представлял южан так: «О, кровь и гром, разве вы не знаете, что все мы – кооперативные дезунионисты? Разве вы не знаете, что мы все полковники? Если вы это сделаете [изберете Фремонта], то четвертого марта следующего года целый батальон полковников подойдет к Вашингтону и захватит федеральные архивы, а также федеральное казначейство – в особенности казначейство».


[Закрыть] но очень многие жители Севера были убеждены, что избрание Фремонта означает дезунионизм, и что голосовать нужно за того кандидата, который может победить Фремонта. Поскольку у Бьюкенена было больше шансов, этот тактический фактор, как никакой другой, привел к его победе и гибели Филмора. В той мере, в какой старые виги опасались победы Фримонта, они начали перетекать от Филлмора к Бьюкенену. Люди, которые всю жизнь были врагами демократической партии – Руфус Чоут, Джеймс А. Пирс из Мэриленда, сыновья Генри Клея и Дэниела Уэбстера – теперь объявили о своей поддержке Бьюкенена, и каждый из них усиливал притяжение кандидатуры Бьюкенена и ослаблял кандидатуру Филлмора.[460]460
  О важности движения «Остановить Фремона» и стратегической ценности для демократов убеждения общественности в том, что Бьюкенен может остановить его, а Филлмор – нет, см. Kirwan, Crittenden, p. 306; Parks, John Bell, pp. 310–311; Montgomery, Cracker Parties, pp. 169–171; Rayback, Fillmore, pp. 409–413; Nevins, Ordeal, II, 491–492; Overdyke, Know-Nothing Party in South, pp. 146–151; Cole, Whig Party in the South, pp. 324–325; David M. Potter, «The Know-Nothing Party in the Presidential Election of 1856» (M.A. thesis, Yale University, 1933), pp. 98–103.


[Закрыть]

Бьюкенен сам четко и ясно обозначил главную проблему. В частном письме он писал: «Я считаю, что все побочные вопросы имеют сравнительно небольшое значение… по сравнению с великим и ужасающим вопросом Союза или Разъединения… В этом регионе битва ведется в основном по этому вопросу».[461]461
  Бьюкенен – Нахуму Капену, 27 августа 1856 г., в George Ticknor Curtis, Life of James Buchanan (2 vols.; New York, 1883), II, 180–181.


[Закрыть] Демократы знали, что на Севере у них нет шансов получить большинство, но они надеялись получить достаточно голосов выборщиков, чтобы составить большинство в сочетании с голосами выборщиков Юга. Если бы им удалось провести Бьюкенена в его собственный штат Пенсильвания, а также в Нью-Джерси, Калифорнию и практически все южные штаты, они бы выиграли выборы. Если бы Филлмору удалось провести несколько южных штатов, он мог бы перенести выборы в Палату представителей, где были бы хорошие шансы на его избрание.

Многое зависело от Пенсильвании, и, соответственно, на этот штат были потрачены деньги и энергия. Борьба там была ожесточенной и отчаянной и вызывала большие сомнения до тех пор, пока демократы не выиграли выборы в штате в октябре. После этого избрание Бьюкенена казалось гарантированным.[462]462
  Nichols, Disruption, pp. 41–50; Klein, Buchanan, pp. 257–260; Nevins, Ordeal, II, 505–507.


[Закрыть]

В ноябре Бьюкенен был избран пятнадцатым президентом Соединенных Штатов. Он одержал победу над Филлмором в рабовладельческих штатах, проиграв только Мэриленду. Но в свободных штатах он проиграл Фримонту, получив лишь пять штатов – Пенсильванию, Нью-Джерси, Иллинойс, Индиану и Калифорнию, в то время как «Следопыт» получил ещё одиннадцать.[463]463
  Хотя Бьюкенен получил 178 голосов выборщиков против 114 у Фремонта и 8 у Филлмора, он набрал лишь 45% голосов избирателей против 33% у Фремонта и 21% у Филлмора. В свободных штатах Фремонт получил 45,2%, Бьюкенен – 41,4%, Филлмор – 13,4%; в рабовладельческих штатах Бьюкенен – 56,1%, Филлмор – 43,9%, Фремон –.0005%. В Rayback, Fillmore, pp. 413–414, показано, что, хотя Филлмор, казалось бы, одерживает верх, в Кентукки процентное изменение составило менее 3 процентов от общего числа голосов (или 8016 голосов), Теннесси и Луизиана дали бы Филлмору достаточно голосов выборщиков, чтобы перебросить конкурс в Палату представителей.


[Закрыть] О полноте секционирования говорит тот факт, что, за исключением Огайо, все одиннадцать штатов Фремонта находились дальше на север, чем любой из двадцати штатов Бьюкенена. Бьюкенен победил в целом, потому что его перевес на Юге был больше, чем перевес Фремонта на Севере. Но республиканцы правильно назвали своё поражение «победоносным поражением», поскольку знали, что в 1860 году, если они смогут добавить Пенсильванию и Индиану или Иллинойс к уже захваченному блоку штатов, они выиграют выборы. Демократы осуждали республиканцев за их «секционность», но их собственное равновесие было сильно нарушено, поскольку Бьюкенен стал первым президентом с 1828 года, который выиграл выборы, не получив большинства как в свободных, так и в рабовладельческих штатах. Тот факт, что демократы из рабовладельческих штатов значительно преобладали над демократами из свободных штатов в Конгрессе, подчеркивал этот дисбаланс.

Если бы Кэлхун был жив, чтобы наблюдать за результатом, он мог бы заметить, как ещё больше ослабли путы Союза. Пуповина вигов порвалась между 1852 и 1856 годами, а пуповина демократов была сильно натянута из-за секционного нарушения географического равновесия партии. Он не мог выдержать ещё большего натяжения, чтобы не порваться. Что касается Республиканской партии, то она претендовала на то, чтобы быть единственной партией, отстаивающей националистические принципы, но она была полностью секционной в своём избирательном округе, не претендуя на биссектрису, и её вообще нельзя было рассматривать как пуповину Союза.

Бюро переписи населения США. Историческая статистика США: от колониальных времен до 1957 года (Washington. D.C.. 1960).

* в тысячах.

† Общее количество голосов превышает сумму голосов демократов и вигов из-за голосов, отданных за второстепенных кандидатов.