Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

Кэлхун никогда не ставил свои резолюции на голосование, да у него и не было причин для этого, поскольку они наверняка были провалены. Он не мог знать, что десять лет спустя, уже после того, как все надежды на их принятие в Конгрессе были потеряны, они будут приняты, в несколько измененной форме, Верховным судом в решении по делу Дреда Скотта.[79]79
  См. ниже, стр. 276–277.


[Закрыть] В первую очередь он стремился изложить позицию южан, которая могла бы служить противовесом, объединяющим Юг, как позиция свободной почвы уже объединяла Север. Историки недостаточно учитывают тот факт, что в этой попытке Кэлхун добился одного из немногих явных успехов в своей карьере. Большая часть его жизни прошла в попытках создать политическую солидарность среди южан, и большинство этих попыток провалились. Но доктрина о том, что Конгресс не может ни сам исключить рабство из территории, ни предоставить территориальному правительству полномочия сделать это, стала одним из кардинальных догматов южной ортодоксии и послужила одним из ключевых элементов единства южан в последующих кризисах.

Четыре доктрины, отстаиваемые Уилмотом, Бьюкененом, Кассом и Кэлхуном, вскоре превратились в многочисленные конвертеры, которыми пользовались люди, которым нужно было обсудить вопрос о рабстве в терминах чего-то иного, чем рабство. В своих юридических тонкостях и конституционных изысках эти доктрины сегодня выглядят как политические иносказания, упражнения в своего рода конституционной схоластике, призванной сконцентрировать внимание на рабстве там, где его не было, и избежать контакта с реальным вопросом о рабстве в штатах. Но Томас Харт Бентон охарактеризовал две доктрины, используя фигуру речи, которая осветила их функциональную реальность и историческое значение: Доктрина Уилмота и доктрина Кэлхуна, сказал он, были подобны двум лезвиям ножниц: ни одно из них само по себе не могло резать очень эффективно, но оба вместе могли разорвать узы Союза.[80]80
  Thomas Hart Benton, Thirty Years’ View… 1820–1850 (2 vols.; New York, 1854–56), II, 695–696.


[Закрыть]

Предложение Бьюкенена и концепция Касса были призваны предотвратить режущее действие двух лезвий, и в течение нескольких лет им это удавалось. Но во всех затяжных и напряженных законодательных баталиях, которые ожесточили годы между 1846 и 1861, устройства для сдерживания секционализма никогда не удавались надолго. Раз за разом силы, пытавшиеся противостоять секционной поляризации, временно объединяли своих сторонников под знаменем Миссурийского компромисса или народного суверенитета. Но неизменно через некоторое время раскол возвращался к полярности свободной земли и доктрине Кэлхуна. Ножницы продолжали резать, все глубже и глубже. Таким образом, хотя спор велся со многими вариациями и множеством отвлекающих маневров, он всегда возвращался к одной из этих четырех доктринальных основ. Диалектика кризиса 1860 года была сформулирована к декабрю 1847 года.

4. Тупик 1846–1850 годов

Во второй половине 1846 года американские интересы на Дальнем Западе быстро продвигались вперёд. Ратификация Орегонского договора в июне открыла путь для эксклюзивного заселения американцами территории к югу от 49°, и первопроходцы быстро организовали временное правительство для будущей территории. В Альта Калифорнии, где восстание Медвежьего флага ознаменовало конец мексиканского правления, Джон К. Фремонт, Стивен В. Керни и коммодоры Джон Д. Слоут и Роберт Ф. Стоктон поставили весь регион под американский контроль.

В этих обстоятельствах президент Полк больше, чем когда-либо, хотел завершить формальные процессы приобретения и организации. Когда Конгресс собрался в декабре, он рекомендовал организовать Орегон как территорию и снова попросил ассигнования (3 миллиона долларов вместо 2 миллионов, которые ему не удалось получить в августе), чтобы приобрести право собственности на землю у Мексики. Ещё через год он сможет просить законопроекты об организации территориальных правительств в Калифорнии и Нью-Мексико.[81]81
  James D. Richardson (ed.), A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents (11 vols.; New York, 1907), IV, 457–458, 587–593, 638–639; Eugene Irving McCormac, James K. Polk (Berkeley, 1922), p. 61.


[Закрыть]

Несмотря на ворчание вигов, у Полка были основания для оптимизма. Орегонская проблема была решена, война шла хорошо, а серьёзный характер вспышки в конце предыдущей сессии ещё не был осознан. Полк, который по своему темпераменту не доверял мотивам любого, кто выступал против него, и рассматривал Дэвида Уилмота и его сторонников просто как недовольных искателей покровительства, пытающихся использовать их неприятное значение. В это время территориальный вопрос не казался зловещим. Географические разногласия в Конгрессе ещё не выкристаллизовались; секционные разногласия не приобрели хронический характер; секционные догмы не оказали своего ожесточающего воздействия. Более того, Полк считал, что соперничество секций не имеет отношения к экспансии на Дальнем Западе. Никто не сомневался, что регион Орегон будет свободным. Что касается Калифорнии, то общественность приветствовала это перспективное приобретение и после обнаружения золота в январе 1848 года думала о нём в терминах закваски, а не рабов, старателей, а не плантаторов.

Полк вряд ли мог предвидеть, что он стоит в начале тупиковой ситуации по территориальному вопросу. Но на самом деле Орегон не был организован, а требование поселенцев о создании правительства не было удовлетворено до конца ожесточенной борьбы, длившейся на протяжении двух сессий Конгресса. Что касается Нью-Мексико с населением в 60 000 человек и Калифорнии, в которую хлынул поток мигрантов после «золотой лихорадки», то их насущные политические потребности оставались без внимания до конца 1850 года. Только когда Полк и его преемник уже лежали в могиле, Конгресс вышел из затянувшегося на четыре года тупика, который блокировал все действия по организации Калифорнии и Нью-Мексико.

В декабре 1847 года, через несколько дней после начала новой сессии, Полк немного поговорил с Дэвидом Уилмотом, и пенсильванец пообещал своему партийному вождю больше не вносить Провизо, хотя и сказал, что будет вынужден проголосовать за него, если его внесет кто-то другой.[82]82
  Полк записал своё мнение об этой «озорной и глупой поправке» и о своих беседах с Уилмотом в дневнике за 10 августа, 23 и 31 декабря 1846 года. Milo Milton Quaifc (ed.). The Diary of James K. Polk (4 vols.; Chicago, 1910), II, 75, 288–290, 299. Уилмот изложил свою версию беседы 17 февраля 1849 г. в Congressional Globe, 30 Cong., 2 sess., appendix, p. 139.


[Закрыть] Однако все перспективы перемирия были вскоре разрушены. 4 января Престон Кинг из Нью-Йорка внес в Палату представителей законопроект, который возрождал Провизо и пытался присоединить его к разработанному администрацией Трехмиллионному законопроекту. Тот факт, что Кинг был одним из главных лейтенантов Мартина Ван Бюрена, означал, что демократы Севера теперь приступили к преднамеренному и постоянному восстанию. Проблема заключалась не только в том, чтобы заставить одного непокорного конгрессмена-первокурсника вернуться в строй.[83]83
  Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., p. 105; Chaplain W. Morrison, Democratic Politics and Sectionalism: The Wilmot Proviso Controversy (Chapel Hill, 1967), pp. 31–32, 187. Моррисон предлагает доказательства того, что некоторые из старших барнбернеров пытались остановить предложение Кинга. Несмотря на обещание Уилмота Полку не возобновлять действие Провизо, он все же возобновил его в Палате представителей 1 февраля 1847 г.; см. Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., p. 303; Charles Buxton Going, David Wilmot, Free-Soiler (New York, 1924), pp. 159–181.


[Закрыть] Десять дней спустя Комитет Палаты представителей по территориям представил законопроект об Орегоне, который исключал рабство на предлагаемой территории, применяя Ордонанс 1787 года. Эта мера вызвала противодействие южных конгрессменов, но не потому, что они думали о вывозе рабов в Орегон,[84]84
  Роберт Барнуэлл Ретт сказал об Орегоне: «Маловероятно, что хоть один плантатор когда-либо пожелает ступить в его пределы» (Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., appendix, p. 246). Джон Дж. Криттенден – Джону М. Клейтону, 19 декабря 1848 года: «Ни один здравомыслящий человек не повез бы своих рабов туда [в Калифорнию], если бы мог», цитируется в George Rawlings Poage, Henry Clay and the Whig Party (Chapel Hill, 1936), p. 193.


[Закрыть] а потому, что в ней воплощался принцип исключения конгресса, который, если его распространить, не допустит рабов и в другие районы. Кроме того, лидеры южан не хотели уступать свободный статус Орегона, если не могли получить взамен рабский статус Юго-Запада. В результате вопрос о рабстве в Орегоне, не имевший практического значения, тем не менее приобрел важное стратегическое значение как предмет торга в законодательной борьбе между секциями. В противовес предложению комитета Армистед Берт из Южной Каролины, действуя по предложению Кэлхуна, предложил внести поправку в Орегонский билль, оговорив, что регион должен быть свободным, «поскольку вся указанная территория лежит к северу от 36°30′… линии Миссурийского компромисса».[85]85
  Об Орегонском билле и поправке Берта – Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., pp. 178–180 и appendix, pp. 116–119. О том, как Кэлхун поддержал эту поправку, см. его выступление в Сенате 19 февраля 1847 г. в ibid., 29 Cong., 2 sess., p. 454. О причинах, побудивших южан поставить вопрос о свободной земле в Орегоне, см. в выступлении Джеймса М. Мейсона в Сенате, там же, 30 Cong., 1 sess., p. 903.


[Закрыть] Это, по-видимому, подразумевало, что приобретения Мексики, лежащие к югу от 36°30′, на том же основании будут открыты для рабства. Другими словами, это изменило бы обоснование свободы Орегона с принципа свободных земель на принцип компромисса. Будучи последователем Кэлхуна, Берт постарался объяснить, что он не признает конституционность Миссурийского компромисса, но считает его приемлемым соглашением, которое приняли и Север, и Юг, и которое станет эффективным средством прекращения споров (каролинцы, которые также считали тариф неконституционным, вполне привыкли к мирному сосуществованию с тем, что они считали неконституционным законодательством). Палата представителей незамедлительно отклонила предложение Берта сугубо секционным голосованием 82 против 113.[86]86
  Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., pp. 187–188. За – 6 от свободных штатов, 76 от рабовладельческих; против – 113 от свободных штатов. Milo Milton Quaife, The Doctrine of Non-Intervention with Slavery in the Territories (Chicago, 1910), p. 24. 15 февраля Стивен А. Дуглас в Палате представителей внес предложение применить линию Миссурийского компромисса к территории, которая должна быть приобретена у Мексики. Предложение было отклонено 82 голосами против 109. Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., p. 424.


[Закрыть] Это действие послужило почти сигналом для сторонников Кэлхуна перейти на более продвинутую позицию, и 15 января Роберт Барнуэлл Ретт выступил с сильной речью, отрицая, что у Конгресса есть какие-либо полномочия регулировать рабство на территориях.[87]87
  Там же, приложение, стр. 244–247.


[Закрыть] Сам Кэлхун продолжал держать удар, но 15 февраля Палата представителей вновь проголосовала за применение Провизии Уилмота к Трехмиллионному биллю, а четыре дня спустя Кэлхун в ответ представил резолюции, в которых он окончательно сформулировал свою доктрину невмешательства в рабство на территориях – второе лезвие ножниц.[88]88
  Принятие провизо палатой представителей 115 голосами (114 свободных штатов, 1 рабский штат) против 106 (18 свободных штатов, 88 рабовладельческих штатов), там же, 29 Cong., 2 sess., p. 425; Резолюции Кэлхуна, там же, p. 455. –.


[Закрыть]

Возможность достижения какого-либо соглашения к этому времени была окончательно разрушена. Перед тем как 4 марта автоматически истек срок полномочий Конгресса, Сенат, где Юг имел больше сил, отказался включить Провизо Уилмота в Трехмиллионный билль, а комитет Сената исключил ограничение на рабство из Орегонского билля. На заседании Конгресса сенаторы-северяне собрали большинство голосов, чтобы не принимать Орегонский билль в таком виде. В последний момент, после больших волнений, горстка северян вместе с солидной группой представителей Юга все же проголосовала за принятие Трехмиллионного билля без Провизии Уилмота, и таким образом президент Полк получил хотя бы один законодательный акт по итогам сессии.[89]89
  Сенат отклонил Провизо в Трехмиллионном билле, 1 марта 1847 г., там же, с. 555. Голосование было 21 (1 рабовладельческий штат, 20 свободных штатов) против 31 (26 рабовладельческих штатов, 5 свободных штатов). Рассмотрение сенатом Орегонского билля, 26 против 18, там же, p. 571. 3 марта Палата представителей в комитете полного состава включила Провизо в Трехмиллионный билль, проголосовав 90 против 80, но снова убрала его, когда билль был представлен Палате, проголосовав 102 (79 рабовладельческих штатов, 23 свободных штата) против 96 (1 рабовладельческий штат, 95 свободных штатов). Затем Палата приняла холм со счетом 115 против 81. Ibid., p. 573.


[Закрыть] Но на самом деле ничего не было решено. Принятие Трехмиллионного билля означало лишь то, что некоторые противники рабства согласились подождать, пока территория не будет приобретена, прежде чем ставить вопрос об исключении рабства из неё;[90]90
  Некоторые северные члены решили пропустить законопроект без поправки, поскольку он не предусматривал приобретение территории, а лишь предполагал будущее приобретение. Если бы речь шла о фактическом приобретении, они бы настояли на провизо. Дэниел Дикинсон, в Сенате, там же, стр. 553–554.


[Закрыть] но лишь немногие уступят даже в этом; и спор наверняка возобновится, как только приобретения будут в руках. Между тем, зловещим было то, что даже когда люди согласились с тем, что Орегон должен быть свободным, они не могли отделить это соглашение от своих разногласий по поводу территорий в целом, а значит, не могли воплотить его в жизнь. Конгресс начал терять свой характер места встречи для решения проблем и превращаться в кабину, в которой соперничающие группы могли выставить друг против друга своих лучших бойцов. Эта тенденция проявилась в ужесточении противоположных позиций, согласно которым рабство должно быть разрешено на всех территориях или запрещено на всех. Она проявилась и в том, что одиннадцать законодательных собраний северных штатов направили в Конгресс резолюции с требованием принять Уилмотское провизо, а шесть законодательных собраний южных штатов или партийных съездов приняли резолюции с требованием предоставить рабству открытое поле; эти действия поставили представителей штатов в положение войск, посланных для разгрома врага, а не переговорщиков, отправленных для урегулирования разногласий.[91]91
  Краткое изложение резолюций законодательных собраний и конвенций штатов с цитатами см. в Herman V. Ames (ed.), State Documents on Federal Relations, No. VI, Slavery and the Union, 1845–1861 (Philadelphia, 1906), p. 3.


[Закрыть] Но самым серьёзным симптомом было то, что решения не находились, а законодательство не принималось. Орегон по-прежнему оставался неорганизованным.

Эта затянувшаяся борьба неизбежно вызвала ожесточенные споры по общему вопросу о рабстве, который, по словам Полка, «день за днём и неделя за неделей» вытеснял все остальные. Он «встречает вас, – заявил сенатор Томас Корвин из Огайо, – на каждом вашем шагу, он угрожает вам, в какую бы сторону вы ни пошли». По его словам, Корвин с трепетом ожидал возможных последствий приобретения Юго-Запада, поскольку предполагал, что возникла проблема, по которой ни одна из сторон не уступит, и это явно предвещало опасность для Союза.[92]92
  Quaife (ed.), Polk Diary, II, 334 (Jan. 16, 1847); Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., appendix, p. 218 (Feb. 11, 1847).


[Закрыть]

Дебаты зимы 46–47 годов во многом оправдали эти опасения. С северной стороны Колумб Делано из Огайо дышал огнём на южан, предупреждая их: «Мы создадим кордон свободных штатов, который окружит вас; и тогда мы зажжем огонь свободы со всех сторон, пока он не растопит ваши нынешние цепи и не сделает весь ваш народ свободным». Южане, в свою очередь, открыто заявили, что предпочитают воссоединение союзу, который клеймит их позором и угрожает институту рабства. Генри Хиллиард из Алабамы, Джеймс А. Седдон из Вирджинии, Генри Бедингер из Вирджинии, Роберт Робертс из Миссисипи, Барнуэлл Ретт и Эндрю П. Батлер из Южной Каролины с разной степенью страсти и торжественности заявляли, что разорвут Союз, если им будет отказано в его защите.[93]93
  Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess., pp. 119–120 (Hilliard), appendix, pp. 76–80 (Seddon), 86 (Bedinger), 134–136 (Roberts), 246 (Rhett, Butler), 281 (Delano); Avery O. Craven, The Growth of Southern Nationalism, 1848–1861 (Baton Rouge, 1953), имеет хорошее обсуждение, включая несколько из этих цитат.


[Закрыть]

Эти постоянные разногласия беспокоили многих вдумчивых людей, и не в последнюю очередь президента. Встревоженный и одновременно отвращенный таким поворотом событий, Полк рассматривал вопрос о рабстве на территориях как абстракцию. Рабовладельцы могут провозглашать своё право вывозить рабов на территории, но на самом деле никто не будет настолько глуп, чтобы растрачивать ценность рабского труда, вывозя его туда, где климатические и географические факторы неблагоприятны для его использования. «В этих провинциях рабство, вероятно, никогда не сможет существовать».[94]94
  По-видимому, Полк был первой значительной фигурой, развившей идею, позднее ставшую знаменитой в речи Уэбстера «Седьмое марта» (см. ниже, с. 101), о том, что юридическое исключение рабства на территориях излишне, поскольку физические условия исключают его. Quaife (ed.), Polk Diary, II, 289 (Dec. 23, 1846), 308 (Jan. 5, 1847); IV, 345 (Feb. 20, 1849). Послание Конгрессу, 5 декабря 1848 г., в Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 640.
  Обоснованность этой точки зрения продолжает оставаться предметом споров среди историков. Чарльз В. Рамсделл, «Естественные пределы расширения рабства», MVHR, XVI (1929), 151–171, утверждал, что рабство может процветать только в плантационной экономике; что плантационные культуры не могут распространиться на Западе из-за их требований к почве и влажности; и что рабство почти достигло границ своего потенциального расширения в пределах Соединенных Штатов. По косвенным признакам это означало, что юридические ограничения на его расширение не имеют значения, о чём Полк и заявил в 1846 году. В последнее время ряд авторов, в том числе Кеннет Стэмпп, убедительно указывают на то, что ни труд негров, ни труд рабов не обязательно ограничивался выращиванием хлопка или других основных культур и что несвободный труд негров мог использоваться, как сейчас используется свободный труд негров, для различных видов экономической деятельности в различных климатических условиях по всей территории Соединенных Штатов. Хороший обзор вопроса и изложение этого аргумента см. в Harry V. Jaffa, Crisis of the House Divided: An Interpretation of the Issues in the Lincoln-Douglas Debates (New York, 1959), pp. 387–404. Хотя с экономической точки зрения Яффы, похоже, прав в том, для чего можно использовать несвободный негритянский труд, возникает вопрос, не были ли Полк и Уэбстер правы с гуманитарной точки зрения в том, для чего белые рабовладельцы будут и не будут пытаться использовать своих рабов. Плантаторы приравнивали рабство к хлопку и не могли представить себе рабство в отрыве от основных культур, как не могли представить себе основные культуры в отрыве от рабства.


[Закрыть] Поскольку он не мог рассматривать этот вопрос как реальный, Полк считал, что люди, которые на нём настаивают, непатриотичны и безответственны. Из-за их «озорного и нечестивого» поведения вопрос о рабстве «приобрел страшный и самый важный аспект», который будет иметь «ужасные последствия для страны». Он «не мог не разрушить Демократическую партию» и мог «в конечном итоге поставить под угрозу сам Союз».[95]95
  Quaife (ed.), Polk Diary, II, 305 (Jan. 4, 1847); 111, 501–503 (June 24, 1848); IV, 33–34 (July 28, 1848); 67 (Aug. 12, 1848); 250–251 (Dec. 22, 1848). Полк – Кассу, 24 августа 1848 г., в бумагах Полка, цитируется Чарльзом А. Маккоем, Полк и президентство (Остин, Техас, 1960), с. 159; Послание Конгрессу, 5 декабря 1848 г., в Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 563–564, 639–642.


[Закрыть]

Опасаясь за Союз, Полк начал искать формулу, которая восстановила бы гармонию между сектами, и нашел, как ему казалось, возможное решение в возрождении Миссурийского компромисса. На следующий день после того, как Престон Кинг вновь представил Провизо, Полк проконсультировался со своим кабинетом. Государственный секретарь Бьюкенен «выразил готовность распространить Миссурийский компромисс на запад до Тихого океана. Все члены кабинета согласились с ним». Поначалу Полк не хотел брать на себя обязательства по проведению такой политики, но менее чем через две недели он вновь вынес этот вопрос на всестороннее и взвешенное обсуждение, после чего узнал мнение каждого члена кабинета в отдельности. «Кабинет был единодушен… во мнении, что… линия Миссурийского компромисса должна простираться на запад до Тихого океана и распространяться на… территорию [приобретенную у Мексики]».[96]96
  Quaife (ed.), Polk Diary, II, 309 (Jan. 5, 1847), 335 (Jan. 16).


[Закрыть]

Однако в течение долгого времени после этого Полк воздерживался от принятия формулы Миссури. В феврале, когда представители Берт и Дуглас предложили резолюции о применении линии Миссури в качестве основы для урегулирования, он не выступил в их поддержку, и они были отклонены.[97]97
  См. выше, с. 65–66.


[Закрыть] В марте Конгресс объявил перерыв, и вопрос был оставлен в подвешенном состоянии.

В августе стало казаться, что администрация намерена полностью поддержать продление Миссурийского компромисса, поскольку Джеймс Бьюкенен заявил о его поддержке как о своём главном вопросе в борьбе за президентское кресло. Ранее Полк объявил, что не будет баллотироваться на переизбрание, и Бьюкенен, будучи государственным секретарем, считался кандидатом от администрации. В ту эпоху было принято вступать в гонку, написав публичное письмо в ответ на вопросы какого-нибудь «корреспондента», который на самом деле являлся сторонником кандидата. Так, письмо Бьюкенена было первым из серии писем, написанных им самим, Льюисом Кассом, Мартином Ван Бюреном, Генри Клеем и Закари Тейлором в 1847–1848 годах. Оно имело форму «ответа» демократам округа Беркс, которые пригласили его посетить их фестиваль «Дом урожая», и признавало первенство территориального вопроса, касаясь исключительно этой темы. Упомянув о великой традиции компромисса, заложенной в Конституции, Бьюкенен выступил за продолжение духа взаимных уступок и, наконец, утверждал, что распространение Миссурийского компромисса на любую территорию, приобретенную у Мексики, будет наилучшим возможным применением этого духа. Гармония штатов и даже безопасность Союза требовали этого.[98]98
  Бьюкенен – Чарльзу Кесслеру и другим, 25 августа 1847 г., в John Bassett Moore (ed.), The Works of James Buchanan (12 vols.; Philadelphia, 1908–11), VII, 385, 387; Qiiaife (ed.), Polk Diary, III, 142 (Aug. 25, 1847). О кандидатуре Бьюкенена см. Philip Shriver Klein, President James Buchanan (University Park, Pa., 1962), pp. 194–205.


[Закрыть]

Взяв на себя инициативу, Бьюкенен получил как бы предварительное право на Миссурийский компромисс в качестве своего собственного вопроса. В то же время газета администрации, «Вашингтон юнион», развернула активную кампанию по завоеванию общественной поддержки плана Бьюкенена. Вскоре пресса по всей стране разразилась комментариями о «движении Бьюкенена».[99]99
  Вашингтон, 31 августа 1847 года.


[Закрыть]

Тем не менее, сам президент не занял четкой позиции по территориальному вопросу. Когда новый Конгресс собрался в декабре, он торжественно предупредил об опасности, которую продолжающиеся распри принесут Союзу,[100]100
  Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 563–564 (Dec. 7, 1847).


[Закрыть] но не сказал, какой, по его мнению, должна быть основа для урегулирования. Колебания Полка, вероятно, усиливались тем, что в борьбу за демократическую номинацию вступил новый кандидат с другим планом компромисса. Это был Льюис Касс, сторонник демократов, который доблестно сражался в войне 1812 года, служил в кабинете Джексона, был министром во Франции, а затем был послан Мичиганом в Сенат. В начале своей жизни Касс, человек сметливый, образованный и литературно одаренный, все больше становился кандидатом в президенты и, как следствие, проницательным и расчетливым политическим оппортунистом. Вольные труженики уже ненавидели его как пособника тех, кто победил Ван Бюрена в 1844 году, и ему нужно было восстановить свои позиции среди северных демократов. По первой реакции он поддержал Уилмотское провизо, но позже понял его взрывоопасный характер и в декабре 1847 года, через четыре месяца после письма Бьюкенена «Harvest Home», вступил в кампанию со своим письмом Николсону, в котором выдвинул доктрину народного суверенитета. Ещё до публикации этого письма, но в то время, когда оно в частном порядке циркулировало среди лидеров демократов, один из его сторонников, Дэниел С. Дикинсон из Нью-Йорка, внес в Сенат ряд резолюций, призванных дать конгрессу одобрение народного суверенитета.[101]101
  О первоначальной поддержке Кассом Уилмота см. Quaife (ed.), Polk Diary, II, 291–292 (Dec. 23, 1846); речь Касса в Сенате, 1 марта 1847 г., Congressional Globe, 29 Cong., 2 sess, pp. 548–551; Frank B. Woodford, Lewis Cass (New Brunswick, N.J., 1950), pp. 245–352; о Кассе и народном суверенитете см. выше, pp. 57–59; Дикинсон был сторонником Касса и, вероятно, представлял свои резолюции в сотрудничестве с Кассом. Как показано в тексте, эти резолюции были менее двусмысленными, чем письмо Николсона, утверждая, что законодательный орган территории может принимать решения о рабстве на территориальном этапе, и, возможно, именно поэтому Кас не представил их сам.


[Закрыть]

В конце декабря 1847 года газета «Вашингтон Юнион» опубликовала письмо Николсона и объявила его здравой доктриной демократов. Поскольку «Юнион» был органом администрации, это заявление, казалось, означало как отказ от четкой поддержки Миссурийского компромисса, которую он оказывал ранее, так и определенную степень колебаний со стороны президента. Это был один из немногих вопросов, по которым Полк казался нерешительным. Таким образом, хотя силы компромисса казались сильнее, чем в предыдущем Конгрессе, теперь они были разделены на два лагеря, а единственные значимые компромиссные планы отстаивались соперниками за демократическую номинацию, так что президент не мог поддержать ни один из планов, не показавшись выступающим против одного из кандидатов. Поэтому в течение нескольких месяцев Полк держался в стороне или выбирал другой курс.

Резолюция Дикинсона создала почву для новых полномасштабных дебатов, и хотя она была представлена как компромиссная мера, Джон К. Кэлхун быстро пришёл к выводу, что это вовсе не компромисс. По его мнению, если правительство территории может в любой момент объявить рабство вне закона, то ни один рабовладелец не осмелится перевезти рабов на такую территорию, а в отсутствие миграции рабовладельцев все территории станут свободными.[102]102
  Чарльз М. Уилтск, Джон К. Кэлхун, секционист (Индианаполис, 1951 г.), стр. 326, цитируя Кэлхун – Коннору, 16 декабря 1847 г., документы Коннора, и Кэлхун – Элмору, 22 декабря 1847 г., документы Элмора.


[Закрыть] Таким образом, в оперативном плане предложения Дикинсона привели бы к результату в виде свободных земель, так же как и Провизо Уилмота. Поэтому южане стали настаивать на том, чтобы Дикинсону пришлось нелегко, тем более что в январе он утверждал, что «народ территории имеет во всём, что касается его внутреннего состояния, те же суверенные права, что и народ штата». В феврале он уступил этому давлению и принял поправку, которая оставляла сомнение в том, что территории могут исключить рабство до получения статуса штата.[103]103
  Январское заявление в Congressional Globe, 30 Cong., 1 sess., p. 159; поправка в ibid., p. 773, и appendix, p. 306.


[Закрыть] Таким образом, он восстановил двусмысленность, которой Кас придерживался с самого начала. Несмотря на эту уступку, он подвергся нападкам с обоих флангов: поправку о свободных землях предложил Джон П. Хейл из Нью-Гэмпшира, а поправку о невмешательстве – сторонник Кэлхуна Дэвид Юли из Флориды.[104]104
  Там же, 30 Cong., 1 sess., p. 160.


[Закрыть] 17 февраля все резолюции и их заменители были отложены без голосования.[105]105
  Там же, p. 374.


[Закрыть] Что происходило за кулисами, неясно, но готовность, с которой сторонники народного суверенитета отказались от борьбы, говорит о том, что они знали, что у них не хватит сил принять резолюции Дикинсона.

Три месяца спустя демократы выдвинули Каса в президенты и тем самым в некотором смысле сделали двусмысленную политику народного суверенитета партийной доктриной. В этот момент, когда от Полка, естественно, можно было ожидать решительного перехода на позиции народного суверенитета, он, наконец, несколько необъяснимым образом перешел к полной поддержке Миссурийского компромисса. На него произвела глубокое впечатление необходимость поиска основы для урегулирования, поскольку в июне нью-йоркские демократы-беспочвенники вышли из партии и выдвинули Мартина Ван Бюрена в президенты на платформе Уилмота Провизо. Кроме того, в Орегоне началась индейская война, что подчеркивало острую необходимость организации в этом регионе. Тем временем Конгресс, казалось, безнадежно зашел в тупик. В этот момент 24 июня 1848 года Полк и его кабинет единодушно решили, что «принятие Миссурийского компромисса – единственное средство унять волнение и решить вопрос». Полк попросил сенатора Ханнегана из Индианы «выдвинуть и настаивать на принятии линии Миссурийского компромисса» в качестве решения для Орегона; вскоре он призвал полдюжины сенаторов поддержать этот план, а 27 июня фактически продиктовал сенатору Брайту из Индианы предложение, которое Брайт внес в тот же день, внеся поправки в Орегонский билль, указав применение линии 36°30′ в качестве основы для исключения рабства. Наконец-то администрация твёрдо встала на сторону продления Миссурийского компромисса.[106]106
  Quaife (ed.), Polk Diary, III, 501–505 (June 24–27, 1848); IV, 12–13 (July 10), 21 (July 16), 65–67 (Aug. 10–11). Позже, потерпев поражение по этому вопросу в Конгрессе, Полк перестал так категорично отстаивать Миссурийский компромисс, там же, IV, 207 (23 ноября), но так и не отказался от него полностью (ниже, с. 77). О представлении его предложения в Конгрессе – Concessional Globe, 30 Cong., 1 sess., pp. 875–876.


[Закрыть]

Ближе к концу сессии Сенат окончательно принял меру Брайта, а Палата представителей её отклонила. Но в течение долгого времени, пока это не произошло, напряженность в Конгрессе неуклонно нарастала. Дебаты становились все более ожесточенными, а перспективы достижения согласия приближались к нулю. Над Вашингтоном нависло ощущение серьёзного кризиса, и в этот момент мудрецы Сената собрались с мыслями и решили посмотреть, чего может добиться специальный комитет.

Соответственно, 12 июля Джон Миддлтон Клейтон предложил передать территориальный вопрос на рассмотрение избранного комитета из восьми человек, разделенных поровну между вигами и демократами, причём каждая из этих групп из четырех человек, в свою очередь, была разделена поровну между Севером и Югом. Клейтон представлял Делавэр, наименее южный из рабовладельческих штатов, и сам по себе был олицетворением средней позиции. Его предложение было принято 31 голосом против 14, причём все голоса против были поданы северными сенаторами, а девять – жителями Новой Англии.[107]107
  Congressional Globe, 30 Cong., 1 sess., pp. 927–928.


[Закрыть]

К этому времени тупиковая ситуация между секциями достигла драматической точки. Похоже, это был самый тяжелый кризис с тех пор, как Южная Каролина приняла свой Ордонанс о нуллификации, и внимание общественности было приковано к событиям в Конгрессе. Комитет приступил к работе в атмосфере чрезвычайного положения, усердно и добросовестно трудясь. В самом начале обсуждения Дэвид Атчисон из Миссури внес предложение об урегулировании в духе Миссурийского компромисса, и это предложение было принято 5 голосами против 3, причём Джон К. Кэлхун голосовал большинством. Но когда дело дошло до применения духа Миссурийского компромисса в конкретной форме, сторонники не смогли добиться ничего лучшего, чем равенство голосов 4:4. После двух неудачных попыток реализовать первоначальное решение комитет отказался от Миссурийского компромисса и обратился к плану, который оставлял статус рабства на территориях на усмотрение судов.[108]108
  Отчет Клейтона для Комитета, там же, стр. 950; Qtiaifc (ed.), Polk Diary, IV, 17–22 (14–17 июля 1848 г.); Calhoun to Thomas G. Clemson.July 23, 1848, in J. Franklin Jameson, ed., «Correspondence of John C. Calhoun», AHA Annual Report, 1899, II, 760. Хороший вторичный рассказ см. в VVillsc, Calhoun, Sectionalist, pp. 349–353.


[Закрыть] Согласно законопроекту, который Клейтон представил 18 июля, Конгресс не устанавливал никаких ограничений на рабство; Орегон, когда будет организован, сохранит законы против рабства, принятые временным правительством; а территориальным законодательным органам Калифорнии и Нью-Мексико будет отказано в праве принимать законы, касающиеся рабства. Однако важнейшей особенностью законопроекта было положение о том, что любой раб, прибывший на эти территории, мог подать иск в федеральные суды, чтобы определить правовой статус рабства на территории, куда он был доставлен.[109]109
  Текст законопроекта Клейтона заполняет десять колонок в Congressional Globe, 30 Cong., 1 sess., pp. 1002–1005. Объяснение Клейтона, там же, стр. 950.


[Закрыть]

Зловещим свидетельством глубины разногласий, сложившихся к этому времени, стало то, что Конгресс больше не мог прийти к согласию ни по одной мере, условия которой понимались обеими сторонами одинаково. Короче говоря, он не мог достичь подлинного согласия. В отсутствие такого понимания он мог лишь голосовать за меры, достаточно двусмысленные по своему смыслу или неопределенные по своему действию, чтобы получить поддержку от людей, которые надеялись на противоположные результаты. Именно такой дуализм придал тактическую привлекательность народному суверенитету, и он проявился в компромиссе Клейтона, поскольку предложение Комитета Клейтона было рассчитано на поддержку как южан, которые верили, что суды поддержат доктрину Кэлхуна, так и северян, которые считали, что будет применяться мексиканский закон, запрещающий рабство. Но любая формула, достаточно двусмысленная, чтобы возбудить надежду у обеих сторон, была также способна вызвать страх у обеих сторон. Так, Александр Х. Стивенс из Джорджии пессимистично полагал, что судебное решение будет в пользу Севера, а такие северяне, как Джон П. Хейл и Томас Корвин, опасались доминирования южан в судебной системе. Конгрессмены редко находились в таком замешательстве, что не понимали, что делают, и, возможно, это свидетельствует об отчаянном настроении, царившем в стране, что сенаторы, несмотря на своё недоумение, упорно настаивали на принятии закона. Они упорно дискутировали чуть больше недели, а затем, 27 июля, в конце двадцати одночасовой сессии, приняли компромисс Клейтона голосами 33 против 22. Сенаторы от рабовладельческих штатов подали 23 голоса в поддержку и 3 – против, а сенаторы от свободных штатов – 10 голосов в поддержку и 19 – против.[110]110
  Веру в то, что результат будет в пользу Юга, выразили Хейл из Нью-Гэмпшира, Апхэм из Вермонта, Фелпс из Вермонта, Найлс из Коннектикута, Хэмлин из Мэна, Корвин из Огайо и Миллер из Нью-Джерси. Там же, стр. 988, 989, 992, 994, приложение, стр. 1161, 1188. С другой стороны, Фут из Миссисипи, Баджер из Северной Каролины и Стивенс из Джорджии (с убедительными аргументами) считали, что результат будет в пользу Севера, ibid., 30 Cong., 1 sess., pp. 998–1001; appendix, pp. 1103–1107. Письмо Стивенса от 30 августа 1848 г. редактору газеты «Миллдж-вилл Федерал Юнион», в книге Ульриха Боннелла Филлипса (ред.) «Переписка Роберта Тумбса, Александра Х. Стивенса и Хауэлла Кобба», AHA, Annual Report, 1911, II, 117–124.


[Закрыть]

После этих мучений Сенат был ошеломлен необычной антиклимаксом в Палате представителей. На следующий день после завершения сенатской драмы, ещё до того, как в палате прозвучало хоть слово дебатов, Александр Х. Стивенс предложил отложить законопроект Клейтона. Он и семь южных вигов вместе со 112 конгрессменами из свободных штатов проголосовали за отклонение, в то время как семьдесят шесть южан и двадцать один северянин проголосовали хотя бы за обсуждение этой меры. Таким образом, предложение Клейтона было уничтожено, а силы компромисса разбиты и истощены.[111]111
  Congressional Globe, 30 Cong., 1 sess., pp. 1006–1007. Заявление Стивенса о причинах этого действия см. там же, приложение, с. 1103–1107.


[Закрыть]

11 августа, когда сессия была на исходе, в Сенате была предпринята последняя попытка возродить Миссурийский компромисс. Во время дебатов по Орегонскому биллю Стивен А. Дуглас предложил поправку, аналогичную той, которую Полк продиктовал Джесси Брайту, но более четкую, допускающую рабство к югу от 36°30′, а также запрещающую его к северу от этой линии. Сенат принял поправку Дугласа, и снова показалась существенная перспектива важного компромисса.[112]112
  Там же, стр. 1061–1063.


[Закрыть]

Но Палата представителей снова резко разрушила эту перспективу. Она отклонила поправку Дугласа на следующий день после того, как Сенат принял её, проголосовав 82 против 121, причём разделение произошло строго по секционному принципу.[113]113
  Там же, стр. 1062–1063.


[Закрыть] За два дня до этого на большом съезде в Буффало была основана новая партия, партия «Свободная почва», кандидатом в президенты от которой стал Мартин Ван Бюрен, и многие конгрессмены-северяне теперь боялись, что, выдвигая свою кандидатуру на переизбрание, они будут иметь запись о поддержке Миссурийского компромисса.

12 августа, когда до отставки оставалось всего два дня, Сенат вновь рассмотрел Орегонский билль. Бентон из Миссури предложил отступить от поправки, и последовало долгое, гневное заседание. В течение ночи яростных речей, сопровождавшихся вызовом на дуэль, силы, близко сошедшиеся, боролись за преимущество, но после двадцатичетырехчасового заседания предложение об отступлении было принято 29 голосами против 25. Три сенатора от рабовладельческих штатов – Бентон, Сэм Хьюстон из Техаса и Пресли Спрюэнс из Делавэра – проголосовали вместе с большинством. Затем был принят сам законопроект, содержащий исключение рабства. В ответ на это Полк отправил послание, в котором говорилось, что он согласен со свободным статусом Орегона только потому, что находится к северу от линии 36°30′ и был бы свободен даже в случае её применения. Однако он подписал меру, и Орегон стал территорией, когда Конгресс прекратил свою работу.[114]114
  Ibid., pp. 1074–1078; Полк, Послание, 14 августа 1848 г., в Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 606–610; Quaife (ed.), Polk Diary, IV, 67–78.


[Закрыть]

После почти девяти месяцев ожесточенных споров итогом стало то, что народный суверенитет провалился, Миссурийский компромисс провалился, а Клейтонский компромисс провалился. Калифорния и Нью-Мексико все ещё оставались неорганизованными, и закон об Орегоне казался единственным конструктивным достижением сессии. Однако факт оставался фактом: вплоть до организации Орегона всегда существовала значительная вероятность того, что рано или поздно Миссурийский компромисс будет возрожден и применен ко всему Дальнему Западу. Если бы он был применен и к Орегону, и к Мексиканской концессии, территория, гарантирующая свободу, намного превысила бы территорию, открытую для рабства, и пока это было так, всегда существовала значительная вероятность того, что линия 36°30′ получит достаточную поддержку северян в Палате представителей, чтобы получить большинство, которое она уже имела в Сенате. Но как только статус свободной территории Орегона был определен, и спорным оставался только вопрос о мексиканской уступке, победа на 36°30′ давала гораздо больше преимуществ Югу, открывая для рабства территорию нынешних Нью-Мексико, Аризоны и южной Калифорнии. Юта, Невада и северная Калифорния были бы свободны, но они не были в центре внимания, как Орегон. Возможно, Полк продолжал бы поддерживать формулу Миссури, похвалив её Конгрессу в своём последнем ежегодном послании,[115]115
  Полк, Послание, 5 декабря 1848 г. в Richardson (ed.), Messages and Papers, IV, 641.


[Закрыть] но Орегонский акт уничтожил её как политическую возможность.

Сессия закончилась безрезультатно отчасти потому, что проходила в тени президентских выборов. В июле и августе 1848 года, когда до голосования оставалось всего три месяца, у вигов не было желания помогать демократам в триумфальном выходе из межсекторного тупика. Кроме того, конгрессмены-северяне не хотели подвергаться перевыборам под обвинениями в предательстве принципа свободной земли. Поэтому президент Полк был не одинок, полагая, что «если бы не предстояли президентские выборы… компромиссный законопроект [Клейтона] прошел бы в Палате представителей».[116]116
  Quaife (ed.), Polk Diary, IV, 34–35 (July 28. 1848), 60 (Aug. 7).


[Закрыть]