Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)

Так как теория расы была прочно связана с теорией рабства, вера в неполноценность негров была столь же функциональна и выгодна психологически, как и само рабство экономически. Это убеждение можно было использовать для оправдания определенного плохого обращения с неграми и даже враждебности по отношению к ним, поскольку, не обладая полной человечностью, они не заслуживали полностью человеческого обращения и могли быть оправданно презираемы за присущие им недостатки. Сохранив рабство, Юг нарушил свой собственный идеал равенства, но, приняв расистскую доктрину, он одновременно извратил и отверг этот идеал как единственный способ, кроме эмансипации, выйти из дилеммы.

Все эти общие институты, практики, взгляды, ценности и убеждения придавали южному обществу определенную однородность, а южанам – чувство родства.[851]851
  «Между пятнадцатью южными штатами существует общность интересов и чувств, не меньшая, а может быть, и большая, чем между первоначальными тринадцатью». Augusta, Georgia, Daily Chronicle and Sentinel, Nov. 13, 1860, цитируется в Dumond, Southern Editorials, p. 232.


[Закрыть] Но чувство родства – это одно, а импульс к политическому единству – совсем другое. Если искать явные свидетельства усилий по политическому объединению Юга из-за культурной однородности, общих ценностей и других позитивных влияний, а не как общей негативной реакции на Север, то их можно найти сравнительно немного.

И все же любое сепаратистское движение середины XIX века не могло не впитать в себя часть романтического национализма, которым был пропитан западный мир. На съезде в Нэшвилле в 1850 году Лэнгдон Чевс из Южной Каролины обратился ко всем рабовладельческим штатам с призывом: «Объединитесь, и вы образуете одну из самых великолепных империй, в которых когда-либо сияло солнце, одну из самых однородных популяций, все одной крови и рода [обратите внимание, что для Чевса чёрное население было невидимо], самую плодородную почву и самый прекрасный климат».[852]852
  Цитируется в Натаниэль В. Стефенсон, «Южный национализм в Южной Каролине в 1851 году», A HR, XXXVI (1931), 314–335.


[Закрыть] Примерно в то же время другой южнокаролинец заявил, что пока Юг находится в составе Союза, он занимает ложное и опасное положение «нации внутри нации».[853]853
  Уильям Х. Трескот, Положение и курс Юга (Чарльстон, 1850), стр. 6–18.


[Закрыть]

В пятидесятые годы дух южан продолжал расти. Например, в 1852 году губернатор Южной Каролины говорил о «нашем месте южной конфедерации среди народов земли».[854]854
  Послание губернатора Джона Х. Минса в 1852 году, цитируется в Cauthen, South Carolina Coes to Мяг, p. 6.


[Закрыть] В конце десятилетия один юнионист из Вирджинии жаловался, что жители Алабамы осуждают «любого, кто исповедует хоть малейшую любовь к Союзу, как предателя своей страны, а именно Юга».[855]855
  Юджин Блэкфорд – Мэри Л. Минор, 9 ноября 1860 г. Цитируется по Crenshaw, Slave States in the Election of 1860, p. 251.


[Закрыть] Когда отделение произошло, многие южане, выступавшие за него, воздержались от действий в рамках отдельных штатов, поскольку хотели, чтобы Юг действовал как единое целое. Так, главный противник немедленного отделения Алабамы писал своему другу в Теннесси: «Я сопротивлялся отделению Алабамы до последнего момента не потому, что сомневался, что рано или поздно оно должно произойти, а потому, что предпочитал подождать, пока вы в Теннесси не будете готовы пойти с нами».[856]856
  Иеремия Клеменс – Солону Борланду, цитируется в Durward Long, «Unanimity and Disloyalty in Secessionist Alabama», СИ’//, XI (1965), 259.


[Закрыть] Более того, некоторые южане, решившие остаться в Союзе, в то же время готовились защищать других южан, которые могли бы выйти из него. Одна из миссурийских газет заявила, что жители приграничных штатов, «хотя они и преданы Союзу, … не будут стоять в стороне и видеть, как их штаты-сестры – кость от их кости и плоть от их плоти – растаптываются в пыль. Они этого не сделают».[857]857
  Сент-Луис Миссурийский республиканец, 21 ноября 1860 г., в Dumond, Southern Editorials, p. 259.


[Закрыть]

Даже если жители южных штатов видели свою политическую судьбу вне американского союза, они не обязательно представляли себе южную республику в качестве альтернативы. В 1832 году Джон Пендлтон Кеннеди заявил: «Виргиния имеет чувства и мнения независимой нации», но он имел в виду независимость штатов побережья Персидского залива, а также янки.[858]858
  Джей Б. Хаббелл, «Литературный национализм на Старом Юге», в Дэвид Келли Джексон (ред.), Американские исследования в честь Уильяма Кеннета Бойда (Дарем, штат Северная Каролина, 1940), стр. 177.


[Закрыть] Двадцать восемь лет спустя Кеннеди осудил отделение Южной Каролины как «великий акт высшей глупости и несправедливости, совершенный группой людей, которые разжигали страсти народа».[859]859
  Hubbell, The South in American Literature (Durham, N.C., 1954), p. 487; также William P. Trent, English Culture in Virginia (Baltimore, 1889).


[Закрыть]

Лояльность штату, несомненно, уступила место региональной лояльности в период с 1830-х по 1860-е годы, но локализм ни в коем случае не перестал конкурировать с южанами. Примечательно, что Роберт Э. Ли, который был противником отделения, не думал о том, чтобы сложить свои полномочия в армии Соединенных Штатов, пока Вирджиния не отделилась, но затем он «пошёл со своим штатом». Возможно, также важно, что вице-президент Конфедерации, который неоднократно препятствовал её власти своими локалистскими возражениями, после войны, находясь в заключении в Форте Уоррен, написал: «Моя родина, моя страна, единственная страна для меня – это Джорджия».[860]860
  Мирта Локетт Эйвери (ред.), Воспоминания Александра Х. Стивенса (Нью-Йорк, 1910), стр. 253.


[Закрыть]

В «группу людей», которых Кеннеди осуждал за разжигание страстей в народе, могли входить по меньшей мере четыре известных южных деятеля. Двоих из них, Эдмунда Раффина из Вирджинии и Уильяма Лоундеса Янси, вполне можно назвать южными националистами, поскольку они оба представляли себе Юг, объединенный общими отличительными качествами, и оба, казалось, больше заботились о Юге в целом, чем о своих собственных штатах. Двое других, Роберт Барнуэлл Ретт из Южной Каролины и Джеймс Д. Б. де Боу из Луизианы, также были основными участниками движения за отделение, но для них объединенный Юг был в первую очередь союзом против Севера. Если национализм означает нечто большее, чем просто озлобленность против другой страны, то будет трудно доказать, что Ретт и Де Боу были южными националистами.

Ещё в 1845 году Руффин заявил: «Нам придётся защищать свои права сильной рукой от аболиционистов Севера и, возможно, от тарификаторов», и у него сформировалось стойкое отвращение ко всем янки. Позже он хвастался, что был «первым и в течение нескольких лет единственным человеком в Вирджинии, который был достаточно смел и бескорыстен, чтобы выступать за распад Союза». После более чем десятилетней работы по пропаганде прав южан, в начале 1858 года Руффин выступил с предложением о создании Лиги объединенных южан, которую он просил возглавить Янси. Лига должна была состоять из граждан, которые обязуются защищать и обеспечивать конституционные права и интересы южных штатов. Члены Лиги могли создавать местные клубы или отделения, которые могли посылать делегатов на общий совет. «Путем дискуссий, публикаций и публичных выступлений» Лига должна была оказывать влияние на общественное сознание Юга и компенсировать чрезмерный индивидуализм, с которым многие южане подходили к государственным вопросам. В 1860 году, после избрания Линкольна, Руффин писал: «Если Виргиния останется в Союзе под властью этой позорной, низкой, вульгарной тирании чёрного республиканизма, а в Союзе останется ещё один штат, который смело сбросит это иго, я буду искать своё местожительство в этом штате и навсегда покину Виргинию». Верный своему слову, Руффин в декабре отправился в Южную Каролину, чтобы способствовать отделению, а в последующие недели – в Джорджию и Флориду с той же целью. В апреле этот шестидесятисемилетний поборник сецессии удостоился чести выпустить один из первых снарядов во время бомбардировки форта Самтер. Весной 1865 года, совершенно сломленный и не желающий жить в Конфедерации, он покончил с собой, застрелившись.[861]861
  Эйвери Крейвен, Эдмунд Руффин, южанин: A Study in Secession (New York, 1932), цитаты с pp. 107, 162, 198. Текст устава Лиги объединенных южан приводится в John Witherspoon Du Bose, The Life and Times of William Lowndes Yancey (2 vols.; Birmingham, Ala., 1892), I, 377–378.


[Закрыть]

Друг и соратник Руффина Янси был ещё одним южанином, который проявил себя крайне ревностно в отстаивании прав южан, как в Конгрессе в 1845–1847 годах, так и в своём отказе поддержать Демократическую партию в 1848 году, потому что она не подтвердила бы права рабства на территориях. Однако его публичная пропаганда южного сепаратизма началась гораздо позже и была несколько заторможена до 1861 года из-за общего клейма, наложенного на идею воссоединения. Однако к 1858 году он, похоже, стал полностью приверженцем идеи южной республики. В том же году он последовал предложению Руффина, организовав в Монтгомери первое отделение Лиги объединенных южан. В том же году на встрече в Монтгомери одного из ежегодных коммерческих съездов он попытался подчеркнуть южную, а не чисто штатовскую тему, обратившись к своим слушателям как «Мои соотечественники с Юга» и предположив, что их собрание было «предвестием гораздо более важного органа», который должен «вскоре собраться на южной земле», если несправедливость и неправда «будут продолжать править часами и советами доминирующей части этой страны». Именно в это время Янси задал риторический вопрос: «Готовы ли вы, соотечественники? Достигло ли ваше мужество высшей точки? Готовы ли вы вступить на великое поле самоотречения, как это делали ваши отцы, и пройти, если потребуется, ещё семь лет войны, чтобы вы и ваши потомки могли наслаждаться благами свободы?» Но, возможно, наиболее прямолинейно он высказался в письме к своему соотечественнику из Алабамы, также в 1858 году: «Ни одна национальная партия не может спасти нас; ни одна секционная партия не может этого сделать. Но если мы сможем поступить, как наши отцы, организовать Комитеты безопасности по всем хлопковым штатам (а только в них мы можем надеяться на какое-либо эффективное движение), мы разожжем сердца южан, обучим их умы, вселим мужество друг в друга, и в нужный момент, путем единых, организованных, согласованных действий, мы сможем подтолкнуть хлопковые штаты к революции».[862]862
  Du Bose, Life of Yancey, I, 358–360, 376; Joseph Hodgson, The Cradle of the Confederacy; or the Times of Troup, Quitman, and Yancey (Mobile, 1876); Austin L. Venable, «William L. Yancey’s Transition from Unionism to State Rights», JSH, X (1944), 331–342; Venable, «The Public Career of William Lowndes Yancey», AR, XVI (1963), 200–212; Eaton, The Mind of the Old South, pp. 202–221; Alto L. Garner and Nathan Stott, «William Lowndes Yancey: Statesman of Secession», AR, XV (1962), 190–202; Malcolm C. McMillan, «William L. Yancey and the Historians: Сто лет», AR, XX (1967), 163–186; De Bow’s Review, XXIV (1858), 578–588.


[Закрыть]

Джеймс Д. Б. Де Боу внес свой вклад в дело Юга прежде всего тем, что с 1846 года был редактором De Bow’s Review, самого энергичного и эффективного из южных периодических изданий эпохи антебеллума. Обладая просвещенным чувством широты охвата, он превратил «Обозрение» в средство распространения информации о Юге в целом и, особенно, о южной экономике. В конце пятидесятых годов он стал одним из самых активных сторонников отделения. Ни один южный националист не превзошел его в рвении, но при анализе его южанина кажется, что он на одну часть заботится о единстве и культурной целостности Юга и на девять частей враждебен аболиционистам и экономической гегемонии Севера. Если бы не было аболиционистов, то, судя по всему, де Боу мог бы оставаться, как и начинал, ликующим выразителем экспансионистского американского национализма.[863]863
  Оттис Кларк Скиппер, «J. D. B. Dc Bow, the Man», JSH, X (1944), 404–123; Skipper, J. D. B. De Bow, Mngazimst of the Old South (Athens, Ga. 1958); Robert F. Durden, «J. D. B. Dc Bow: Convolutions of a Slavery Expansionist», JSll, XVII (1951), 441–461.


[Закрыть]

Роберт Барнуэлл Ретт, сотрудничавший с 1830 года в газете Charleston Mercury, на протяжении целого поколения периодически требовал отделения от Севера. Его речь в Грэмвилле, Южная Каролина, 4 июля 1859 года стала прелюдией к финальному натиску пожирателей огня, поскольку Ретт заявил, что Юг должен либо предотвратить избрание президента-республиканца в 1860 году, либо отделиться. В своём выступлении он начал с невероятного заявления о том, что двадцать лет пытался сохранить Союз, а затем, по его словам, «я наконец обратился к спасению моей родной земли – Юга – и в последние годы жизни делал все возможное, чтобы разорвать её связь с Севером и создать для неё южную Конфедерацию». В тот день был поднят тост за «избрание чернокожего президента-республиканца – сигнал к распаду Федерального союза и созданию Южной конфедерации».[864]864
  Лаура А. Уайт, Роберт Барнуэлл Ретт, отец сецессии (Нью-Йорк, 1931), является стандартным и превосходным исследованием. Более поздним исследованием является II. Харди Перритт, «Роберт Барнуэлл Ретт, представитель сецессии Южной Каролины» (докторская диссертация, Университет Флориды, 1954 г.). Перритт, «Речь Роберта Барнуэлла Ретта, 4 июля 1859 года», в J. Jeffery Auer (cd.), Anti-Slavery and Disunion, 1858–1861: Studies in the Rhetoric of Compromise and Conflict (New York, 1963), pp. 98–107, особенно уместно в связи с приведенным выше абзацем.


[Закрыть]

При всей зажигательной риторике по этому и другим поводам не было никаких комитетов по переписке, а Лига объединенных южан, очевидно, никогда не выходила за пределы трех городов в Алабаме. Однако была одна широко распространенная южная организация, хотя она никогда не делала ничего эффективного для дела южного национализма. В 1859 году в Луисвилле, штат Кентукки, несколько странствующий промоутер и самозваный генерал Джордж Ф. Бикли основал братство, которое он назвал «Рыцари Золотого круга». Действительно ли Бикли мечтал о тропической империи или просто продавал эти мечты, чтобы заработать на жизнь, неясно, но в течение 1860 года он проводил большую часть своего времени, путешествуя по Югу и набирая рыцарей. КГК, проницательно воспользовавшись духом филистерства как на Юге, так и в других частях страны, а также нарастающей волной южан, предложил приобрести Мексику для Соединенных Штатов путем переговоров с Бенито Хуаресом. Эта аннексия решила бы проблемы Юга как меньшинства, присоединив к Союзу двадцать пять новых рабовладельческих штатов. Но если Север отвергнет эту великолепную возможность или если секционные антагонизмы приведут к распаду Союза, Юг сможет осуществить аннексию в одиночку и создать великую тропическую империю, простирающуюся золотым кругом от оконечности Флориды, вокруг берегов Мексиканского залива и до полуострова Юкатан. Южная пресса уделила удивительно много благосклонного внимания этой заячьей затее, а генерал Бикли, человек, не склонный к преуменьшениям, утверждал, что в сентябре 1860 года в рядах рыцарей состояло 65 000 человек, а в ноябре – 115 000. Вероятно, одна цифра была столь же достоверной, как и другая. В любом случае, в 1861 году рыцари не сыграли никакой значительной роли ни в формировании, ни в поддержании южной Конфедерации.[865]865
  Оллингер Креншоу, «Рыцари Золотого Круга: Карьера Джорджа Бикли», AHR, XLVII (1941), 23–50; К. А. Бриджес, «Рыцари Золотого Круга: A Filibustering Fantasy», S1FHQ, XLIV (1941), 287–302; Jimmie Hicks, «Some Letters Concerning the Knights of the Golden Circle in Texas, 1860–1861», SWHQ, LXV (1961), 80–86; Roy Sylvan Dunn, «The KGC in Texas, 1860–1861», SWHQ, LXX (1967), 543–573.


[Закрыть]

Южные коммерческие съезды предоставили, пожалуй, наилучшие возможности для координации импульсов южного национализма. Поначалу они старательно открещивались от духа секционного антагонизма, даже поднимали тосты за Север и провозглашали цель подражать предприимчивости своих северных братьев. Но в 1854 году в Чарльстоне Альберт Пайк из Арканзаса выступил за программу совместных действий южан в виде корпорации, зафрахтованной и финансируемой пятнадцатью рабовладельческими штатами совместно, для строительства Тихоокеанской железной дороги по южному маршруту. Пайк также открыто представил, возможно, впервые на одном из этих съездов, тему воссоединения. Юг, по его словам, должен стремиться к равенству с Севером в рамках Союза, но если Юг «будет вынужден занять более низкое положение, ему будет лучше выйти из Союза, чем быть в нём». В следующем году в Новом Орлеане один из делегатов предложил возобновить африканскую работорговлю, другой пожаловался, что монополия северных учебников в южных школах делает образование «неюжным», а газета St. Louis Democrat осудила съезды как дезунионистские. В Ричмонде в 1856 году был произнесен тост, который впервые определил границы будущей южной республики: «на севере – линия Мейсона-Диксона, на юге – Техуантепекский перешеек, включая Кубу и все другие земли на нашем южном берегу, которым угрожает африканизация».

На последних четырех съездах, проходивших в Саванне, Ноксвилле, Монтгомери и Виксбурге с 1856 по 1859 год, политики и пожиратели огня в значительной степени заменили бизнесменов в качестве доминирующих делегатов, а сами собрания в значительной степени превратились в митинги в поддержку воссоединения и южной нации. В Саванне председатель собрания говорил о «любимой южной части» и обращался к своим слушателям как к «свободным гражданам Юга». Газета New York Times пришла к выводу, что главной целью съездов было «отделить в общественном сознании Юга интересы Юга от национальных интересов», а Louisville Journal осудила большинство членов съезда как «наглых дезунионистов… столь же глубоко предательских, как и самый гнусный конклав, когда-либо загрязнявший землю Южной Каролины».[866]866
  Герберт Вендер, Южные коммерческие конвенции, 1837–1859 (Балтимор, 1930), стр. 123–129, 155–156, 162–228.


[Закрыть]

Съезд в Монтгомери в 1858 году ознаменовал прилив воинствующего южанства. На съезде присутствовали Раффин, Янси и Ретт, но дискуссии также показали отсутствие единого Юга и дилемму, с которой столкнулись сторонники сецессии: если они будут форсировать решение вопроса, они могут разрушить единство Юга, которое они стремились создать; если они будут ждать, пока это единство станет полным, они могут никогда не действовать. Янси красноречиво говорил о «единстве климата, единстве почвы, единстве производства и единстве социальных отношений». Деловой комитет гармонично поддержал Лигу объединенных южан. Но когда Янси призвал к возобновлению африканской работорговли, Роджер Прайор из Вирджинии обвинил его в том, что его истинная цель – распад Союза. Он, Прайор, не стал бы распускать его на этом основании. На вопрос о том, на каком основании он готов его распустить, он ответил: «Дайте мне случай угнетения и тирании, достаточный для оправдания роспуска Союза, и дайте мне объединенный Юг, и тогда я готов выйти из Союза». Один из делегатов возразил, что если Прайору придётся ждать неразделенного Юга, он никогда не отделится, но Прайор, ничуть не смутившись, сказал ему, что в случае войны «первый удар придётся принять Вирджинии, и не стоит ожидать от неё того же неумеренного энтузиазма, который испытывают другие, не столь уязвимые, как она». Тупик был частично преодолен более консервативным жителем Алабамы Генри Хиллиардом, который предположил, что избрание чернокожего республиканца на пост президента приведет к подрыву правительства и распаду Союза – подразумевалось, что первое оправдает второе. Прайор согласился, что избрание президента-республиканца, вероятно, станет достаточным основанием для отделения, добавив, что в этом случае Виргиния будет готова действовать так же, как и Алабама.[867]867
  Там же, стр. 208–209, 214–217, 220–222. Robert R. Russel, Economic Aspects of Southern Sectionalism, 1840–1861 (Urbana, 111., 1924), pp. 123–150; John G. Van Deusen, The Ante-Bellum Southern Commercial Conventions (Durham, N.C., 1926); Weymouth T. Jordan, Rebels in the Making: Planters’ Conventions and Southern Propaganda (Tuscaloosa, Ala., 1958).


[Закрыть]

Поскольку национализм – явление зачастую не только негативное, но и позитивное, не стоит опровергать реальность южного национализма, если сказать, что южное движение возникло в первую очередь из антагонизма к Северу. Однако остается ощущение, что Юг хотел не столько отдельной судьбы, сколько признания достоинств южного общества и безопасности рабовладельческого строя, и что все культурные составляющие южного национализма имели бы очень малый вес, если бы это признание и эта безопасность были получены. Южный национализм был порожден обидой, а не чувством отдельной культурной идентичности. Но культурные различия Севера и Юга были достаточно значительными, чтобы превратить кампанию по защите южных интересов в движение с сильной окраской национализма. Это не означает, что южный национализм никогда не был глубоко прочувствован. Он был. Но он стал результатом общих жертв, общих усилий и общего поражения (которое часто бывает более объединяющим, чем победа) в Гражданской войне. Гражданская война сделала гораздо больше для возникновения южного национализма, который расцвел в культе «Потерянного дела», чем южный национализм для возникновения войны.

Даже в манифестах самозваных хранителей южного германизма не отражен порыв реализовать уникальный потенциал уникального общества. Они жаловались не на то, что Союз препятствовал рождению сильной, но подавленной культуры, а на то, что их культурная зависимость от янки была унизительной. Почему южные дети должны изучать учебники, написанные и изданные на Севере и несовместимые с южными ценностями? Почему южные читатели должны подписываться на северные журналы вместо того, чтобы поддерживать южные журналы, публикующие южных авторов? Частота и назойливость этих вопросов свидетельствует о довольно самосознательном литературном ирредентизме очень небольшого числа южных писателей, но они также являются ярким доказательством отсутствия культурного самосознания у большого числа южных читателей, которые игнорировали эти мольбы и продолжали получать литературу с Севера. Борющиеся авторы Юга хотели не отделения от Севера, а его признания. Почему северные критики должны настаивать на восхвалении доггеров Джона Гринлифа Уиттиера, игнорируя при этом гений Уильяма Гилмора Симмса? Невыносимо было, когда «Atlantic Monthly» характеризовал Юг как грубую и подлую олигархию, не освященную древностью и не украшенную культурой. Но вместо отделения они хотели избежать снисходительного отношения метрополии к провинциалам, добиться какого-нибудь литературного триумфа, который заставил бы Север признать заслуги южан. Тем временем они отвечали добром на добро, унижая северное общество как наемническое, материалистическое, лицемерное, безбожное, плохо воспитанное и лишённое всякого класса джентльменов.[868]868
  О литературном и культурном национализме на Юге см. статьи Хаббелла, приведенные выше в примечаниях 31, 32; Остервейса и Итона, приведенные в примечании 14; а также: Merle Curti, The Growth of American Thought (New York, 1943), pp. 427–453; John S. Ezell, «A Southern Education for Southrons», JSH, XVII (1951), 303–327; Howard R. Floan, The South in Nothern Eyes, 1831–1861 (Austin, 1958).


[Закрыть] В 1858 году видный историк из Теннесси заявил: «Высокопарный дух Новой Англии выродился в клановое чувство глубокого янкиизма… Массы Севера продажные, коррумпированные, жадные, подлые и эгоистичные». Но «гордый кавалерский дух Юга», добавил он, не только сохранился, но и «усилился».[869]869
  Дж. Г. Рэмси – Л. В. Спратту, цитируется в James Welch Patton, Unionism and Reconstruction in Tennessee (Chapel Hill, 1934), p. 3.


[Закрыть] В начале 1860 года Роберт Тумбс заметил в Сенате: «Чувство общности интересов и общей судьбы, на котором только и может надежно и прочно покоиться общество, … быстро проходит».[870]870
  Глобус Конгресса, 36 Конг. 1 sess., appendix, pp. 88–93.


[Закрыть] Позже в том же году условия напомнили Фрэнсису Либеру слова Фукидида о Греции времен Пелопоннесской войны: «Греки больше не понимали друг друга, хотя говорили на одном языке».[871]871
  Томас Сержант Перри (ред.), Жизнь и письма Фрэнсиса Либера (Бостон, 1882), с. 314.


[Закрыть] По мере развития движения за отделение антитезы становились все более резкими, а стереотипы превращались в карикатуры. «Союз янки» был «мерзким, гнилым, неверным, пуританским и негропоклонническим».[872]872
  Джозеф Карлайл Ситтерсон, Движение за сецессию в Северной Каролине (Чапел Хилл, 1939), стр. 238. См. также William Howard Russell, Pictures of Southern Life (New York, 1861), pp. 5–8.


[Закрыть] Люди Юга происходили от кавалеров, люди Севера – от круглоголовых; люди Юга – от норманнов-завоевателей 1066 года; люди Севера – от покоренной расы саксов.[873]873
  Остервейс, Романтизм и национализм, стр. 110, 148.


[Закрыть] С такими дуализмами было легко перейти к мнению, что день братства «прошел, безвозвратно прошел», или что Север и Юг должны разделиться не из-за избрания Линкольна, а из-за «несовместимости, растущей из двух систем труда, кристаллизующих в себе две формы цивилизации».[874]874
  Clarence Phillips Denman, The Secession Movement in Alabama (Montgomery, Ala., 1933), p. 89; Cauthen, South Carolina Goes to War, p. 40. См. также Henry T. Shanks, The Secession Movement in Virginia, 1847–1861 (Richmond, 1934), p. 166.


[Закрыть]

В декабре 1860 года, когда Южная Каролина отделилась, она дала официальное подтверждение всем этим идеям в Обращении народа Южной Каролины. «Конституция Соединенных Штатов, – говорилось в нём, – была экспериментом. Эксперимент заключался в том, чтобы объединить под одним правительством народы, живущие в разных климатических условиях, имеющие разные занятия и институты». Короче говоря, эксперимент провалился. Вместо того, чтобы сблизиться, районы ещё больше отдалились друг от друга. К 1860 году «их институты и промышленные занятия сделали их совершенно разными народами… Все братские чувства между Севером и Югом утрачены или превратились в ненависть; и мы, южане, наконец, оказались вынуждены объединиться под влиянием суровой судьбы, которая управляет существованием наций».[875]875
  Эдвард Макферсон (ред.), Политическая история Соединенных Штатов во время Великого восстания (Вашингтон, 1876), стр. 12–15.


[Закрыть]

В течение зимы, когда происходило отделение, Юг непрерывно выпускал подобные заявления – все они утверждались с такой интенсивностью, что наводили на мысль о подъеме южного национализма до его полного созревания, триумфа и неоспоримого воплощения.[876]876
  «Мы разошлись из-за несовместимости нравов; мы развелись, Север от Юга, потому что так ненавидели друг друга». Мэри Бойкин Чеснат, Дневник из Дикси (Бостон, 1949), стр. 20.


[Закрыть] Если бы антипатию к янки и антипатию к Американскому союзу можно было бы приравнять, такой вывод мог бы быть обоснованным. Но чувство гнева и страха, которое часть общества может испытывать по отношению к другой части, – это не то же самое, что культурные различия между двумя разными цивилизациями. Враждебность к другим элементам Союза также не обязательно означала враждебность к самому Союзу. На Юге все ещё сохранялся активный союзный национализм, и, несмотря на всю эмоциональную ярость, в американском обществе накануне отделения, вероятно, было больше культурной однородности, чем в момент создания Союза или чем будет столетие спустя. Большинство северян и большинство южан были фермерами, возделывавшими свою землю и хранившими яростную преданность принципам личной независимости и социального равенства. Они гордились наследием революции, Конституцией и «республиканскими институтами», а также невежеством в отношении Европы, которую они считали упадочной и бесконечно уступающей Соединенным Штатам. Их также объединяли несколько нетерпимый, ортодоксальный протестантизм, вера в сельские добродетели и стремление распространять на сайте евангелие о тяжелом труде, приобретении и успехе. Южные аристократы могли бы пренебрежительно относиться к этим последним качествам, но хлопковая экономика сама по себе была ярким доказательством того, что южане ими обладали. Развитие пароходов, железных дорог и телеграфа породило внутреннюю торговлю, которая все больше сближала регионы в экономическом плане, и породило общенациональную веру в американский прогресс и величие судьбы Америки. Юг участвовал во всех этих событиях, и кризис 1860 года стал результатом передачи власти в гораздо большей степени, чем того, что некоторые авторы называют расхождением двух цивилизаций.[877]877
  Классическое утверждение об однородности американской культуры во всех частях страны в поколение, предшествовавшее Гражданской войне, см. в Allan Nevins, Ordeal of the Union (2 vols.; New York, 1947), I, 34–112. Также J. G. Randall and David Donald, The Civil War and Reconstruction (2nd ed.; Lexington, Mass., 1969), pp. 1–28 и особенно p. 29; Randall, Lincoln: The Liberal Statesman (New York, 1947), pp. 41–43, 49–54; Carl Bode, The Anatomy of American Popular Culture, 1810–1861 (Berkeley, 1959).


[Закрыть]

О том, что южный национализм все ещё не достиг кульминации, свидетельствует преданность Союзу значительной части населения Юга. На выборах 1860 года южные избиратели могли выбирать между двумя ярыми защитниками Союза – Дугласом и Беллом – и одним кандидатом, который отрицал, что выступает за воссоединение. Кандидаты-юнионисты набрали 49 процентов голосов в семи штатах первоначальной Конфедерации.[878]878
  Томас Б. Александер, «Устойчивая виггерия на конфедеративном Юге, 1860–1877», JHS, XXVII (1961), 307.


[Закрыть] Даже после избрания Линкольна юнионизм сохранился в этих штатах и продолжал доминировать на верхнем Юге. Значительная часть бывших вигов, поддержавших Белла на выборах, смело подтвердила свой юнионизм. Газета «Виксбургский виг» заявила: «Отделение – это измена». Она также предсказывала последствия отделения: «раздоры, разногласия, кровопролитие, война, если не анархия». Отсоединение было бы «слепым и самоубийственным курсом».[879]879
  Цитируется в книге Перси Ли Рейнуотера «Миссисипи: Центр бури в Сецессии, 1856–1861 гг.» (Baton Rouge, 1938), p. 164.


[Закрыть] Юнионисты также осуждали сторонников отделения за их безответственность. Губернатор Луизианы с сожалением отметил, что о распаде Союза говорят «если не с абсолютным легкомыслием, то с положительным безразличием»; а Александр Х. Стивенс пожаловался, что сецессионисты на самом деле не хотят возмещения своих обид; они «за разрыв» только потому, что «устали от правительства».[880]880
  Джефферсон Дэвис Брэгг, Луизиана в Конфедерации (Батон-Руж, 1941), стр. 2; Ульрих Боннелл Филлипс (ред.), Переписка Роберта Тумбса, Александра Х. Стивенса и Хаутала Кобба, Ежегодный отчет AHA, 1911, II, 526.


[Закрыть] На верхнем Юге юнионисты напоминали друг другу о важности их материальных связей с Севером. Сенатор Криттенден из Кентукки в 1858 году отмечал, что «само разнообразие… ресурсов» двух секций ведет к взаимозависимости и является «причиной естественного союза между нами». В 1860 году одна из газет Теннесси заявила: «Мы не можем обойтись без их (Севера) продукции, а они не могут обойтись без нашего риса, сахара и хлопка».[881]881
  Congressional Globe, 35 Cong., 1 sess., pp. 1153–1159; Campbell, Attitude of Tennesseans, p. 140.


[Закрыть]

Кроме того, сам Союз оставался бесценным достоянием, «империей свободных людей», по словам одного южного президента, с «самым стабильным и постоянным правительством на земле».[882]882
  Первое ежегодное послание Закари Тейлора, 4 декабря 1849 г., James D. Richardson (ed.), A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents (11 vols.; New York, 1907), V, 9.


[Закрыть] «Как нация, – писала газета из Северной Каролины, – мы обладаем всеми элементами величия и могущества. Мир улыбается нам со всех концов земного шара; материальное процветание, не имеющее аналогов в летописи мира, окружает нас; наша территория охватывает почти весь континент; мы наслаждаемся широко распространенным интеллектом и всеобщим изобилием; мы счастливы; МЫ СВОБОДНЫ».[883]883
  Dumond, Southern Editorials, p. 227. Джеймс Л. Орр из Южной Каролины сказал: «Когда это правительство будет разрушено, ни вы, ни я, ни ваши дети, ни мои дети никогда не доживут до восстановления такого хорошего правительства». Цитируется в Laura A. White, «The National Democrats in South Carolina, 1850 to 1860», SAQ XXVIII (1929), 381.


[Закрыть]

Национализм Юга пришёл, но национализм Союза ни в коем случае не ушёл. Иногда, правда, человек мог заявить о своей верности и тому, и другому в одном дыхании. Так, Александр Х. Стивенс ещё в 1845 году заявил: «Мой патриотизм охватывает, я верю, все части Союза, … но я должен признаться, что мои чувства привязанности наиболее горячи к тому, с чем связаны все мои интересы и ассоциации… Юг – мой дом, моё отечество».[884]884
  Congressional Globe, 28 Cong., 2 sess., appendix, p. 314.


[Закрыть]

Для того, кто считает национализм уникальной и исключительной формой лояльности, разделение Юга на национализм Союза и национализм Юга, а также переход людей из одного лагеря в другой будут выглядеть как своего рода политическая шизофрения. Но если рассматривать национализм лишь как одну из форм групповой лояльности, становится легче понять, что выбор между национализмом Союза и национализмом Юга был, по сути, вопросом средств – вопросом о том, в каком обществе рабовладельцы будут в большей безопасности: в Союзе или в южной Конфедерации. В Союзе 1787 года Югу было очень хорошо: он был разделен на две части, в нём отсутствовала централизованная власть, а главное – он снисходительно относился к рабству. По мере того как эти преимущества уменьшались, люди стали говорить о Союзе 1787 года как о «Старом Союзе», а Юг с ностальгией и благоговением хранил память о нём, как о «Союзе наших отцов». В 1861 году газета New Orleans Picayune выступила против отделения и призвала к «восстановлению старого Союза».[885]885
  Хауэлл Кобб – Абсалому Х. Чаппеллу, 7 февраля 1851 г., в Phillips (ed.), Toombs, Stephens, Cobb Correspondence, p. 221; New Orleans Picayune, цитируется в Willie Malvin Caskey, Secession and Restoration of Louisiana (University, La., 1938), p. 36. См. также Campbell, Attitude of Tennesseans, p. 171; Richard Harrison Shryock, Georgia and the Стоп in 1850 (Durham, N.C., 1926), pp. 293–294.


[Закрыть]

Южане не только с нежностью думали о нации, в рамках которой южная социальная система была бы в безопасности. Они также прямо говорили, что безопасность их системы – это критерий, по которому они должны выбирать между существующей и зарождающейся нацией. Многие признавали, что даже если южная конфедерация будет успешно создана, её существование не предотвратит бегство рабов на север к свободе, не заглушит нападки аболиционистов на рабство и, вероятно, будет означать отказ от прав, которыми рабство, согласно решению Дреда Скотта, пользовалось на территориях. Югу в любом случае придётся противостоять антирабовладельцам, и поэтому, возможно, он сможет более эффективно бороться внутри Союза, чем за его пределами. Аболиционисты могут быть более опасны как иностранные соседи, чем как сограждане. Союз, по словам Бенджамина Ф. Перри из Южной Каролины, «должен быть сохранен как оплот против аболиционизма».[886]886
  Бенджамин Франклин Перри, Биографические очерки выдающихся американских государственных деятелей (Филадельфия, 1887), с. 171–180.


[Закрыть] Сецессия поставила бы рабство под угрозу больше, чем Линкольн. Александр Х. Стивенс предупреждал, что для Юга нет ничего опаснее, чем «ненужные изменения и революции в правительстве». Он считал, что «рабство гораздо более безопасно в Союзе, чем вне его», и полагал, что Линкольн станет «таким же хорошим президентом, как и Филлмор».[887]887
  Стивенс – Дж. Хенли Смит, 10 июля 1860 г., в Phillips (ed.), Toombs, Stephens, Cobb Coirespondence, pp. 486–487.


[Закрыть] Гершель В. Джонсон, сторонник сецессии в 1850 году, но перешедший в юнионизм к 1860 году, предложил простое и прагматичное объяснение своей перемены: «Я убедился, что рабство безопаснее в Союзе, чем вне его».[888]888
  Перси Скотт Флиппин, Гершель В. Джонсон из Джорджии: State-Rights Unionist (Richmond, 1931), p. 93.


[Закрыть] Газета North Carolina State Journal отрицала, что основная проблема заключалась в конфликте лояльностей. «Вопрос, – говорилось в нём, – не в союзе или воссоединении, а в том, что ей [Северной Каролине] делать, чтобы защитить себя».[889]889
  Sitterson, Secession Movement in Xorth Carolina, p. 213.


[Закрыть]

Пока Север и Юг оставались равными по экономической и политической мощи и пока рабство не подвергалось серьёзным нападкам, эти две части сосуществовали достаточно гармонично. Они могли расходиться во мнениях и даже ожесточенно ссориться по различным политическим вопросам, не подвергая Союз большой опасности. Но со временем между секциями перестало быть равновесие, и рабство потеряло свой иммунитет. Эти одновременные события оказали подавляющее воздействие на Юг. Они породили ощущение оборонительной позиции, психологию осажденного гарнизона.[890]890
  Богатый соответствующими данными и цитатами труд Джесси Т. Карпентера «Юг как сознательное меньшинство, 1789–1861» (Нью-Йорк, 1930).


[Закрыть]

В начале века население рабовладельческих штатов было равно населению Севера, а на Юге проживало 40% всего белого населения. Но к 1860 году северяне преобладали над южанами в соотношении 6:4 по общей численности населения и 7:3 по численности белого населения. В начале века Вирджиния и Кентукки могли говорить о власти отдельных штатов, чтобы предотвратить исполнение законов об иностранцах и подстрекательстве, но на самом деле им не нужно было прибегать к подобным средствам борьбы с меньшинством, поскольку у них все ещё было достаточно политических сил, чтобы в 1801 году в Белом доме оказался вирджинец, и чтобы президентство оставалось в руках южан на протяжении сорока двух из следующих пятидесяти лет. Но к 1860 году человек мог выиграть президентское кресло, даже не будучи избранным в большинстве южных штатов. Растущие различия в богатстве, производственном потенциале и технологическом прогрессе были столь же очевидны. Уильям Л. Янси говорил нью-йоркской аудитории в 1860 году: «У вас есть власть во всех ветвях правительства, чтобы принимать такие законы, какие вы хотите. Если вы руководствуетесь властью, или предрассудками, или желанием самовозвеличиться, то в ваших силах… превзойти нас и совершить агрессию против нас». Юг оказался не только в меньшинстве, но, что ещё более зловеще, в постоянном и сокращающемся меньшинстве.[891]891
  Эмерсон Дэвид Файт, Президентская кампания 1860 года (Нью-Йорк, 1911), стр. 301–329.


[Закрыть]