Текст книги "Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Но независимо от того, был ли подрыв демократической партии преднамеренным, чтобы привести к подрыву американского Союза, однако он с удивительной точностью предвещал его распад. Семь из восьми штатов, делегаты которых покинули съезд в Чарльстоне, были теми же семью, которые составляли первоначальную Южную конфедерацию, когда Джефферсон Дэвис был введен в должность президента. Во время второго срыва съезда в Балтиморе делегаты Вирджинии, Северной Каролины и Теннесси вышли из съезда, а Кентукки и Миссури разделились. Точно такая же картина повторилась после форта Самтер, когда первые три из этих штатов полностью, а два других частично перешли на сторону Конфедерации. Только Арканзас, который был в первой волне партийного разлада, через год перешел во вторую волну сецессии.

Демократы, разумеется, дрейфовали к этому фиаско ещё со времен конкурса в Лекомптоне. По мере того как они это делали, их проблемы начали вселять новые надежды в, казалось бы, безжизненное тело старых вигов. В 1852 году виги практически перестали быть общенациональной партией. Резкое падение силы партии на нижнем Юге, казалось, ознаменовало уничтожение южных вигов, и это ускорило отказ от партии со стороны обескураженных северных вигов, которые отчаялись восстановить достаточно сил, чтобы сохранить свой статус основной партии. Но отступление северного крыла позволило южным вигам восстановить контроль над тем, что осталось от национальной организации, а подъем нативистской Американской партии дал им важных союзников, хотя и ценой немалых усилий. Таким образом, объединенные виги и американцы выдвинули в 1856 году кандидатуру человека, которого им не дали выдвинуть в 1852 году, а именно Милларда Филлмора. Поскольку большинство северных вигов к тому времени влились в Республиканскую партию, Филлмор развивал свою политическую силу в основном на Юге. И хотя он выиграл только Мэриленд, на нижнем Юге он оказался сильнее Скотта, набрав более 40 процентов голосов в десяти южных штатах. Хотя его сила была секционной, его политическая позиция была национальной, поскольку он был юнионистским кандидатом на Юге, противостоящим демократам Южных прав. Таким образом, виг-американский контингент сохранился на Юге как группа «спасения Союза» в этой части страны в противовес демократам-поджигателям, в то время как на Севере именно Демократическая партия претендовала на роль «спасения Союза» в противовес республиканцам. В той мере, в какой экстремисты получали контроль над южной демократической организацией, умеренные южане переходили на сторону вигов. Между тем быстрые успехи республиканцев и растущая секционализация политики на Севере привели к тому, что после 1856 года многие старые виги почувствовали, что партии Союза больше не существует. Республиканцы, победившие во всех свободных штатах, кроме пяти, совершенно не имели сторонников на Юге, а в Демократической партии все больше доминировали воинственно настроенные южане, которые свободно обращались с угрозами воссоединения. У партии Генри Клея, занимавшей первое место среди сторонников Союза, все ещё была своя миссия. Она больше не могла называться партией вигов, так как это могло оттолкнуть демократов, склонных к сочувствию, и не могла называться Американской партией, так как это слишком сильно смахивало на «Незнайку», который впал в немилость. Но они собирались попытаться реабилитировать её, и они легко могли призвать обратно многих старых вигов, которые в 1856 году неохотно проголосовали за Бьюкенена, чтобы спасти Союз.

Ожесточенный раскол в Демократической партии по поводу Лекомптонской конституции усилил этот импульс. Сенатор Джон Дж. Криттенден из Кентукки, преемник Генри Клея, выступил против Лекомптона и вызвал значительную поддержку среди южных консерваторов. Тем временем северные консерваторы организовывались, и в декабре 1858 года представители тринадцати штатов собрались в Вашингтоне, где обсуждали планы по созданию билета на 1860 год, который оттянул бы консерваторов как от Республиканской, так и от Демократической партий. В 1859 году это движение набрало силу, поскольку кандидаты от Американской партии провели очень сильную гонку за пост губернатора Вирджинии и получили несколько мест в Конгрессе в Северной Каролине, Теннесси и Кентукки. В декабре 1859 года сенатор Криттенден созвал конференцию, в которой приняли участие около пятидесяти «оппозиционных» членов Конгресса. На этой встрече была установлена связь с центральными комитетами Вигов и Американской партии, и к январю были разработаны планы создания новой партии «Конституционный союз». В день рождения Вашингтона организаторы выпустили «Обращение», в котором осуждали обе существующие партии, призывали к борьбе за Союз и призывали делегатов собраться 9 мая в Балтиморе для выдвижения президентского билета.[783]783
  Наиболее полные и лучшие сведения о партии Конституционного союза содержатся в книге Dumond, Secession Movement, pp. 92–112, а также в биографиях людей, принимавших активное участие в её организации: Джозеф Говард Паркс, Джон Белл из Теннесси (Батон-Руж, 1950), с. 339–360; Альберт Д. Кирван, Джон Дж. Криттенден: The Struggle for the Union (Lexington, 1962), pp. 336–365. Также см. Arthur Charles Cole, The Whig Party in the South (Washington, 1913), pp. 328–338; Halstead, Caucuses of 1860, pp. 118–140; National Intelligencer, May 10, 11, 12, 1860.


[Закрыть]

Съезд Конституционного союза оказался самым «гармоничным» за год раздирающих друг друга партийных конгрессов. Делегаты прибыли из двадцати трех штатов и с готовностью согласились не принимать платформу, а стоять на Конституции (как бы она ни трактовалась) и Союзе. Когда они перешли к выдвижению кандидатур, их первым выбором, несомненно, был бы Криттенден, но ему было семьдесят четыре года, и он отказался быть кандидатом. Более подходящие кандидатуры были не намного моложе. Среди них были Уинфилд Скотт, также семидесяти четырех лет, который оказался очень неумелым кандидатом в возрасте шестидесяти шести лет; Сэм Хьюстон, которому в шестьдесят семь лет мешали отчасти фантастические планы по установлению протектората над Мексикой, а ещё больше – то, что он был слишком старым демократом для партии старых вигов; Эдвард Бейтс из Миссури, также шестидесяти семи лет; и Джон Белл из Теннесси, шестидесяти четырех лет. Бейтс, как старый виг и житель приграничного штата с мягкими антирабовладельческими настроениями, был привлекателен как для конституционных юнионистов, так и для очень умеренных или очень оппортунистических республиканцев, которые считали целесообразным приглушить свои антирабовладельческие крики. В течение многих месяцев Бейтс умело (или нерешительно) оседлал обеих лошадей, но в конце марта он, наконец, уступил требованиям разъяснить свою позицию. Его утверждение, что Конгресс контролирует рабство на территориях и что рабство там не может существовать без согласия Конгресса, делало его республиканцем, а не претендентом на Конституционный союз.[784]784
  Марвин Р. Кейн, «Генеральный прокурор Линкольна: Эдвард Бейтс из Миссури» (Columbia, Mo., 1965), pp. 90–105, показывает, что Бейтс старался избежать разрыва со своими сторонниками в Американской партии, но едва ли указывает на то, что он был потенциальным кандидатом от конституционных юнионистов; Kirwan, Crittenden, p. 354, показывает, что Бейтс, в своё время, «казалось, стремился к номинации»; о стремлениях Хьюстона см. Llerena B. Friend, Sam Houston: The Great Designer (Austin, 1954), pp. 311–320.


[Закрыть]

Джон Белл не был человеком большого роста. Его характер был холодным, манеры – формальными, речь – расчетливой и не вдохновляющей. Но у него были соответствующие полномочия. Будучи пожизненным вигом из приграничного штата, он голосовал против закона Канзаса-Небраски и билля Лекомпа. Он был крупным рабовладельцем, но не был активным защитником политических прав рабства. Съезд выдвинул его во втором туре голосования, а затем выбрал человека, который затмил его, Эдварда Эверетта из Массачусетса, шестидесяти семи лет, в качестве вице– кандидата в президенты. Таким образом, Белл и Эверетт стали первыми кандидатами, выдвинутыми в ходе кампании 1860 года.[785]785
  Паркс, Джон Белл, стр. 353–355.


[Закрыть]

Через шесть дней после закрытия съезда Конституционного союза республиканский съезд собрался в Чикаго в Вигваме, новом зале, построенном специально для этой встречи.[786]786
  О выдвижении кандидатуры от республиканцев и событиях, предшествовавших этому, лучше всего рассказывают Уильям Барингер, «Восхождение Линкольна к власти» (Бостон, 1937); Рейнхард Х. Лютин, «Первая кампания Линкольна» (Кембридж, Массачусетс, 1944), с. 3–119, 136–167; (Дж, 1944), pp. 3–119, 136–167; J. G. Randall, Lincoln the President (2 vols.; New York, 1945), I, 129–177; Nevins, Emergence, II, 229–260; Don E. Fehrenbacher, «The Republican Decision at Chicago», in Graebner (ed.), Politics and the Crisis of 1860 (Urbana, 111., 1961), pp. 32–60; Fehrenbacher, Prelude to Greatness: Lincoln in the 1850’s (Stanford, 1962), pp. 143–161. Основные источники: «Материалы первых трех республиканских национальных съездов», составитель К. В. Джонсон (Миннеаполис, 1893); Halstead, Caucuses of 1860, pp. 141–177.


[Закрыть] Партия прошла долгий путь с момента выдвижения Фремонта четырьмя годами ранее. В то время это была новая и неопытная организация, которая боролась с американцами за место второй крупной партии и занималась крайне щекотливым делом по привлечению нативистской поддержки без явного принятия нативистских взглядов. Республиканцы так решительно отождествляли себя с антирабовладельцами, что их считали партией одной идеи. В 1856 году республиканцы не рассчитывали на победу в выборах, а Турлоу Уид, мастер реалистичной политики, даже не хотел, чтобы его соратник Уильям Х. Сьюард получил номинацию.[787]787
  Глиндон Г. Ван Деузен, Уильям Нету Сьюард (Нью-Йорк, 1967), с. 175–178. Сьюард – миссис Сьюард, 6 июня 1856 г., в книге: Frederick W. Seward, Seward at Washington as Senator and Secretary of State, 1846–1861 (New York, 1891), p. 276.


[Закрыть]

Даже по прошествии четырех лет цвета партии ещё не вполне определились, и границы, отделявшие антирабовладельческих республиканцев от антилекомптоновских демократов, или отличавшие умеренных вигов, которые мягко выступали против рабства, от консервативных республиканцев, которые выступали против рабства лишь умеренно, были далеко не ясны. Так, Гораций Грили в 1858 году, казалось, был готов к политическому браку с демократами Дугласа, а в 1860 году он стремился к тому, чтобы республиканцы присоединились к вигам приграничных штатов в поддержке Эдварда Бейтса, пожизненного вига, голосовавшего за Филлмора в 1856 году. Другие республиканцы, в частности Авраам Линкольн, выступали против таких политических комбинаций и стремились определить и выделить позицию республиканцев.

Но, несмотря на продолжающееся размывание на периферии, партия добилась огромных успехов как в создании широкой политической базы, так и в укреплении своей организационной структуры. Республиканцы в Конгрессе поддержали законопроекты о защитном тарифе, о внутренних улучшениях и о бесплатных приусадебных участках в 160 акров. Такие поместья должны были предоставляться иммигрантам, даже если они не были гражданами, и это позволило избавить республиканцев от клейма нативизма. Противодействие администрации Бьюкенена и Демократической партии этим мерам привело к тому, что республиканцы стали друзьями поддерживающих их экстенсивных интересов. Республиканцы больше не были партией одной идеи. Кроме того, на выборах 1856 года Фремонт получил 114 голосов выборщиков в одиннадцати свободных штатах, что составляло всего 35 голосов, не хватавших для большинства. С тех пор в Союз вошли Миннесота и Орегон, и республиканцы были вполне уверены в Миннесоте, но для получения большинства им нужно было получить ещё 34 голоса в пяти свободных штатах, которые они проиграли Бьюкенену в 1856 году. На Калифорнию надежды было мало, и это означало, что им нужно было получить Пенсильванию с её 27 голосами и либо Иллинойс (11), либо Индиану (13), либо Нью-Джерси (7). Короче говоря, для победы в президентской гонке им нужно было переломить ситуацию в Пенсильвании и любом из трех других стратегических штатов.

Все четыре штата были пограничными, в том смысле, что примыкали к рабовладельческим штатам. Как таковые, они были более умеренными в вопросе о рабстве, чем штаты «верхнего Севера» (Новая Англия, Нью-Йорк, Мичиган, Висконсин и Миннесота). Поэтому, чтобы провести их, республиканская партия должна была соответствующим образом перестроиться. Это было очевидно с 1856 года, но стало все более очевидным после того, как события в Чарльстоне показали, что демократы Дугласа намерены остаться в гонке, а выдвижение Джона Белла дало всем «умеренным» кандидата, за которого они могли голосовать, если считали республиканского кандидата слишком радикальным.

Таким образом, претенденты и организаторы республиканцев начали по-разному продвигаться к умеренной позиции или искать умеренных кандидатов. Самой заметной фигурой в этом плане был Уильям Х. Сьюард. После четырех лет работы губернатором Нью-Йорка и двенадцати лет работы сенатором Сьюард, несомненно, был самым известным республиканцем в стране. Он занимался более широким кругом общественных вопросов, чем большинство лидеров республиканцев, многие из которых, такие как Салмон П. Чейз и Чарльз Самнер, несколько ограниченно отождествлялись только с антирабовладельческим движением. Однако Сьюард претендовал на лидерство и в борьбе с рабством, провозгласив в 1850 году, что существует «более высокий закон, чем Конституция», а в 1858 году – что существует «неудержимый конфликт между свободой и рабством». К 1860 году стало казаться, что эти фразы слишком удались, и 29 февраля Сьюард произнёс в Сенате большую речь, призывая к «взаимной терпимости» и «братскому духу». Даже дуализм «свободных штатов» и «рабовладельческих штатов» исчез, а на смену им пришли «штаты труда» и «штаты капитала». Но примирительные жесты Сьюарда были слишком откровенно оппортунистическими, чтобы завоевать доверие умеренных. Более десяти лет он создавал себе имидж лидера, выступающего против рабства. Пожиратели Юга, которые приняли этот образ буквально, не собирались позволить ему выйти из него теперь. Почти единственными людьми, на которых повлияла речь, были некоторые радикальные антирабовладельцы, которые были возмущены.[788]788
  Congressional Globe, 36 Cong., 1 sess., pp. 910–915; Van Deusen, Seward, pp. 217–220; Seward, Seward at Washington, pp. 443–444.


[Закрыть]

Пока Сьюард превращал себя в умеренного, главный журналистский лидер республиканцев искал кандидата от умеренных. Гораций Грили из New York Tribune, непостоянный, импульсивный и в большинстве случаев решительно настроенный против рабства, уже принял решение. «На этот раз я хочу добиться успеха, – писал он в частном порядке, – но я знаю, что страна не настроена против рабства. Она проглотит лишь немного антирабовладельческого в большом количестве подсластителя. Человек, выступающий против рабства, не может быть избран; но человек, выступающий против тарифов, рек и гаваней, тихоокеанских железных дорог, свободных усадеб, может добиться успеха, хотя он и выступает против рабства… Я хочу иметь настолько хорошего кандидата, насколько его изберет большинство».[789]789
  Грили – миссис Р. М. Уиппл, апрель 1860 г., цитируется в Jeter Allen Isely, Horace Greeley and the Republican Party, 1853–1861: A Study of the New York Tribune (Princeton, 1947), p. 266.


[Закрыть] К тому времени, когда Грили произнёс эту формулу, он уже давно выбрал Эдварда Бейтса из Миссури в качестве человека, отвечающего всем требованиям. В течение 1859 года, отчасти по настоянию Грили, Шуйлер Колфакс из Индианы и два Фрэнсиса П. Блэрса, младший и старший, из Миссури и Мэриленда, начали подготавливать Бейтса как человека, который мог бы провести пограничные штаты. В то же время газета Грили «Трибьюн» начала рекламировать Бейтса как «практичного эмансипациониста», освободившего своих собственных рабов. «Тарифные люди, – говорил Грили, – не могут возражать против него, потому что он полностью с ними. Люди, занимающиеся реками и гаванями, будут рады приветствовать в качестве кандидата президента Чикагской конвенции по рекам и гаваням. Что касается Тихоокеанской железной дороги, то слово Сент-Луис [место жительства Бейтса] говорит все, что нужно сказать по этому поводу».[790]790
  «Нью-Йорк Трибьюн», 20 февраля 1860 г., цит. по: ibid., p. 273.


[Закрыть] Однако на самом деле у Бейтса были серьёзные обязательства. Ему было шестьдесят семь лет, он был открытым нативистом и оставался вигом до 1856 года. Кроме того, он был бесцветной личностью, а его взгляды на рабство казались двусмысленными. Его убежденность в том, что Конгресс контролирует рабство на территориях, была четко выражена только за два месяца до съезда в Чикаго. До этого он назвал вопрос о рабстве «язвенным вопросом, агитация которого никогда не приносила пользы ни одной партии, секции или классу, и никогда не сможет принести пользы». Грили и Блэйры, должно быть, хорошо знали о недостатках Бейтса, но они держали свои опасения при себе и поехали в Чикаго, поддерживая его.[791]791
  О кандидатуре Бейтса и спонсировании её Грили и Блэром см. в Cain, Bates, pp. 90–116; Marvin R. Cain, «Edward Bates and the Decision of 1860», Mid-Amenca, XLIV (1962), 109–124; Reinhard H. Luthin, «Organizing the Republican Party in the ‘Border Slave’ Regions: Edward Bates’s Presidential Candidacy in 1860», MHR, XXXVIII (1944), 138–161; Luthin, First Lincoln Campaign, pp. 51–68; Howard K. Beale (ed.), The Diary of Edward Bates, 1859–1866, AHA Annual Report, 1930, IV, 127–131; William Ernest Smith, The Francis Preston Blair Family in Politics (2 vols.; New York, 1933), I, 464–469; Willard H. Smith, Schuyler Colfax (Indianapolis, 1952), pp. 116–117, 133–134; Isely, Greeley and the Republican Party, pp. 255–286.


[Закрыть]

Третьим человеком, который корректировал свою позицию в консервативном направлении, был Авраам Линкольн. Ещё со времен дебатов с Дугласом осведомленные республиканцы признали Линкольна находчивой фигурой определенного масштаба, и небольшая группа иллинойцев втихомолку работала над выдвижением его кандидатуры на республиканский пост. В октябре 1859 года он получил приглашение прочитать лекцию в Нью-Йорке, которое охотно принял. Так, 27 февраля 1860 года, за два дня до речи Сьюарда о «капитальных» и «рабочих» штатах, Линкольн выступил в Cooper Union перед большой аудиторией, в которой было много влиятельных республиканцев.

В обращении к Купер-Юнион Линкольн, по сути, отвечал Дугласу – на этот раз на его аргументы в журнале Harper’s о том, что народный суверенитет был принципом Американской революции. Линкольн, опираясь на более глубокие исторические исследования, обосновал мнение о том, что основатели Республики считали рабство злом и «обозначили его как зло, которое не следует расширять, а следует терпеть и защищать только потому, что его фактическое присутствие среди нас делает это терпение и защиту необходимостью». Республиканцы продолжали бы оставлять южное рабство без защиты «в силу необходимости, вытекающей из его фактического присутствия в стране», но они не отказались бы от своей убежденности в том, что рабство неправильно, и от своих усилий по его исключению из территорий. По мнению Линкольна, республиканцы не отказывали рабству ни в каких правах, которые не были отвергнуты основателями.[792]792
  Текст обращения к Куперскому союзу в Roy P. Basler (ed.), The Collected Works of Abraham Lincoln (8 vols.; New Brunswick, N.J., 1953), III, 522–550. Лютин, Первая кампания Линкольна, стр. 81, назвал обращение в Купер-Юнион «консервативным», не объяснив, почему он так его расценил. Это мнение соответствует тенденции некоторых историков подчеркивать умеренность Линкольна и минимизировать различия между его позицией и позицией Дугласа (например, Randall, Lincoln the President, I, 107–109, 1 17, 123–128). Фехренбахер (Fehrenbacher, Prelude, pp. 146–148) оспаривает интерпретацию Лютина и приводит эффективный аргумент, что «позиция Линкольна в республиканской партии осталась такой же», как и в 1858 году, и «не была ни на левом крыле, ни на правом, а была очень близка к мертвому центру». Я считаю, что можно согласиться с общей интерпретацией Фехренбахера и в то же время отметить, что в обращении к Купер-Юнион Линкольн делал меньший акцент на ограничении рабства на территориях и больший на мнении, что «мы можем позволить себе оставить его в покое там, где оно есть». Ранее он никогда этого не отрицал, но в той мере, в какой он сейчас это подчеркивал, он корректировал свою позицию в умеренном направлении.


[Закрыть]

Таким образом, за несколько месяцев, предшествовавших съезду в Чикаго, произошел ряд значительных перестановок в умеренном направлении. Когда кланы собрались, стало ясно, что Сьюард значительно опережает всех остальных кандидатов. Турлоу Уид триумфально прибыл в Чикаго на поезде из тринадцати вагонов, битком набитых сторонниками Сьюарда. Он также привёз большие запасы шампанского и, как сообщалось, огромные средства – все это должно было быть использовано для получения номинации нью-йоркского сенатора. Перспективы Сьюарда казались более радужными, поскольку ни один из других кандидатов, кроме Бейтса, не пользовался поддержкой более чем одного штата (у Бейтса были Миссури, Мэриленд и Делавэр). Поэтому основной вопрос заключался в том, получит ли Сьюард номинацию благодаря своей большой первоначальной силе, прежде чем оппозиция сможет объединиться. Казалось, что Сьюард будет против.[793]793
  Luthin, First Lincoln Campaign, pp. 23–35; Van Deusen, Seward, pp. 213–227; Frederic Bancroft, The Life of William II. Seward (2 vols.; New York, 1900), I, 507–545.


[Закрыть]

Сам тон съезда свидетельствовал об изменениях в характере Республиканской партии с 1856 года. В 1856 году в составе съезда была заметна большая доля евангелистов, выступавших против рабства. К 1860 году дух преданности не исчез. Один из репортеров писал: «Любимое слово на конвенте – „торжественный“. В Чарльстоне любимым словом был „кризис“. Здесь же каждые десять минут происходит что-то торжественное». Но если решения были торжественными, то атмосфера – нет. Тринадцать вагонов Уида со сторонниками Сьюарда были лишь малой частью того потока людей, который заполонил Чикаго, набился в «Вигвам» до отказа, собрался в 20-тысячную толпу у здания и сделал этот съезд крупнейшим политическим собранием – возможно, крупнейшим собранием любого рода, которое когда-либо видели Соединенные Штаты до этого времени. Духовые оркестры и группы делегатов, размахивающих шляпами и тростями, породили буйный дух. Добродетельные делегаты, помнившие крестовый дух 1856 года, были шокированы свободным употреблением спиртного, и Мурат Халстед написал: «Я не чувствую себя компетентным, чтобы назвать точные пропорции тех, кто пьян, и тех, кто трезв. Есть большое количество представителей обоих классов».[794]794
  Halstead, Caucuses of 1860, pp. 148, 142; Nevins, Emergence, II, 229–233, 247–251; William E. Baringer, Lincoln’s Rise to Power (Boston, 1937), pp. 209–218, 246–247.


[Закрыть]

Смена тона была очевидна в новой платформе. В 1856 году платформа посвятила более половины своих девяти кратких резолюций проблеме рабства и не касалась никаких других общественных вопросов, кроме вопроса о государственной помощи для Тихоокеанской железной дороги. Но в 1860 году антирабовладельческая позиция была смягчена и в то же время подтверждена. Платформа осуждала дезунионизм, попытки возобновить африканскую работорговлю и распространение рабства на территории, но в ней не было формулировок, сравнимых с прежним осуждением рабства как «пережитка варварства». Она осуждала набег Джона Брауна как «одно из тягчайших преступлений»; обещала «сохранить в неприкосновенности… право каждого штата устанавливать порядок и контролировать свои внутренние институты»; и в своём первоначальном виде она включала лишь общую ссылку на Декларацию независимости, тогда как платформа 1856 года содержала конкретную цитату из Декларации. Джошуа Гиддингс, один из патриархов партии по борьбе с рабством, добился восстановления цитируемого отрывка, но только после того, как пригрозил покинуть съезд.

После этих корректировок антирабовладельческой позиции платформа перешла к одобрению тарифа, который будет способствовать «развитию промышленных интересов всей страны», «требованию» принятия закона об усадьбе, осуждению законов штата или федеральных законов, которые будут ущемлять «права гражданства, до сих пор предоставляемые иммигрантам из иностранных государств», и к поддержке «немедленной и эффективной помощи» в строительстве Тихоокеанской железной дороги. Показательно, что, хотя вся платформа была принята с бурным энтузиазмом, ни одна её часть не была встречена более громкими возгласами, чем тарифный план, который привел Пенсильванию, особенно Пенсильванию, в «спазмы радости… вся её делегация поднимается и размахивает шляпами и тростями».[795]795
  Кайтинг Морисон, «Выборы 1860 года», в Артур М. Шлезингкр, младший, и др. (ред.), История американских президентских выборов (4 тома; Нью-Йорк, 1971), 11, 1124–1127; Халстед, Фракции 1860 года, стр. 152–158. О перепалке в зале по поводу Декларации независимости, там же, с. 153–156. Fehrenbacher, Prelude, p. 156, показывает, что контраст между платформами 1856 и 1860 годов был преувеличен, но остается верным, что платформа 1860 года была более умеренной в своих формулировках и более обобщенной в своём содержании.


[Закрыть]

В то время как зрители были очарованы шумом и возбуждением – «стадо бизонов… не смогло бы издать более грандиозного рёва», – политические менеджеры вели отчаянную борьбу за контроль над делегатами. По сути, борьба, как она в итоге сложилась, велась между штатами верхней части Севера (Новая Англия, Нью-Йорк, Мичиган, Висконсин, Миннесота) и штатами южнее, граничащими с рабовладельческой территорией (Нью-Джерси, Пенсильвания, Огайо, Индиана, Иллинойс, Айова). От Юга на съезде были представлены только пограничные рабовладельческие штаты Мэриленд, Делавэр, Вирджиния, Кентукки и Миссури (и несколько синтетическая делегация из Техаса). Остальные делегаты были только от Калифорнии, Орегона, двух территорий – Канзаса и Небраски, а также округа Колумбия. По сути, делегации южных, дальнезападных и территориальных штатов были незначительными, и основное внимание на съезде было приковано к двум группам штатов – верхнему и нижнему Северу. Верхние северные штаты казались надежными республиканцами, независимо от того, кто будет номинирован. Имея такую свободу выбора, они отдали предпочтение Сьюарду, и когда началось голосование, они дали Сьюарду 132 голоса в первом туре против 49 у всех его оппонентов. Если не учитывать Новую Англию, которая была настроена против Сьюарда из-за сомнений в его способности победить в решающих штатах, то результат был 100 к 0. Среди штатов нижнего Севера, с другой стороны, только два (Огайо и Айова) голосовали за республиканцев в 1856 году, и все, кроме Айовы, рассматривались как сомнительные штаты, в которых результат мог зависеть от того, какой кандидат будет выбран. При первичном голосовании эти штаты отдали Сьюарду только 3½ голоса, а его соперникам – 166½.[796]796
  Этот анализ верхнего и нижнего Севера взят из Fehrenbacher, Prelude, p. 158, за исключением подсчета верхнего Севера без Новой Англии, который рассчитан самостоятельно.


[Закрыть] Для выдвижения кандидата требовалось 233 голоса.

Сьюард начал свою карьеру с впечатляющими достоинствами. Он пользовался национальной репутацией, с которой из его противников мог сравниться только Салмон П. Чейз. Имея солидную поддержку в 70 голосов от Нью-Йорка и безраздельные делегации Мичигана, Висконсина, Миннесоты и Калифорнии, он имел очень большой перевес над всеми остальными претендентами. Его поддерживал Турлоу Уид, проницательный политический менеджер и политик-машинист, который, по слухам, обладал «океанами денег», которыми он мог соблазнить тех, кто нуждался в средствах на избирательную кампанию.[797]797
  Glyndon G. Van Deusen, Thurlow Weed, Wizard of the Lobby (Boston, 1947), pp. 235–254; Baringer, Lincoln’s Rise to Power, pp. 213, 219–222, 234–238, 264–265, 270–273.


[Закрыть]

Единственным серьёзным препятствием для выдвижения Сьюарда были сохраняющиеся сомнения в том, сможет ли он победить в штатах «поля боя» – вопрос, жизненно важный для партийных стратегов не только в этих штатах, но и во всех остальных. Так, Ганнибал Хэмлин из Мэна, который не присутствовал на съезде, посоветовал делегатам штатов: «Назначьте одного из ваших членов для опроса делегатов из трех сомнительных штатов – Пенсильвании, Индианы и Иллинойса. Пусть он получит от них в письменном виде имена трех человек, которые смогут провести эти штаты». В Массачусетсе губернатор Джон Эндрю дал понять, что делегаты от штата Залив будут руководствоваться любым консенсусом, к которому могут прийти решающие штаты. У Сьюарда были сторонники на нижнем Севере, но эти люди, возможно, ставили свои надежды на личное преимущество выше максимизации шансов на победу партии. Республиканские кандидаты в губернаторы Пенсильвании (Эндрю Кертин) и Индианы (Генри С. Лейн) присутствовали на конференции, и оба заявляли о своей убежденности в том, что Сьюард проиграет в их штатах – Лейн, как говорят, повторял это утверждение «сотни раз».[798]798
  Чарльз Юджин Хэмлин, Жизнь и времена Ганнибала Хэмлина (Кембридж, Массачусетс, 1899), сс. 335, 339–344; Томас Х. Дадли, «Внутренние факты о выдвижении Линкольна», Century Magazine, XL (1890), 477–479; Nevins, Emergence, II, 258 n.; Александр Х. Макклюр, Авраам Линкольн и люди военного времени (Филадельфия, 1892), сс. 24, 138–139; Charles Roll, «Indiana’s Part in the Nomination of Abraham Lincoln for President in 1860», IMH, XXV (1929), 1–13; Reinhard H. Luthin, «Indiana and Lincoln’s Rise to the Presidency», IMH, XXXVIII (1942), 385–405; Luthin, «Pennsylvania and Lincoln’s Rise to the Presidency», PMHB, LXVII (1943), 61–82; Luthin, First Lincoln Campaign, pp. 141, 143, 145.


[Закрыть] Гораций Грили также использовал этот аргумент, но в коварной манере: он притворялся, что предпочитает Сьюарда и откажется от него только под убедительным давлением доступности, в то время как на самом деле он недолюбливал Сьюарда и радовался его поражению.[799]799
  Роль Грили в победе над Сьюардом стала достоянием широкой общественности вскоре после выдвижения, когда Генри Джей Реймонд в газете «Нью-Йорк Таймс» от 24 мая 1860 года обвинил Грили в том, что он вероломно вызвал поражение Сьюарда, притворившись, что отказывается от него с неохотой из-за невозможности быть избранным, в то время как втайне питал к нему личную враждебность. Последовавшая за этим полемика хорошо описана в Harlan Hoyt Horner, Lincoln and Greeley (Urbana, 111., 1953), pp. 178–181; Glyndon G. Van Deusen, Horace Greeley, Nineteenth Century Crusader (Philadelphia, 1953), pp. 246–251. lsely, Greeley and the Republican Party, pp. 276–281, в целом благосклонно относясь к Грили, анализирует доказательства, а затем задается вопросом: «Использовал ли Грили свою предполагаемую дружбу со Сьюардом, чтобы помочь проиграть выдвижение последнего? Ответ – да».


[Закрыть] Но Грили, возможно, не повлиял на многих делегатов, в то время как негативные взгляды Лейна и Куртина, несомненно, оказали влияние на большое количество делегатов.

Основная логика ситуации работала против Сьюарда, и в итоге он потерпел поражение, но его первоначальное преимущество было настолько велико, а облако неразберихи настолько плотным, что казалось вероятным, что он будет выдвинут, тем более что оппозиция была разделена, а некоторые из её фаворитов были малоизвестны и не более «доступны», чем был бы Сьюард.

Салмон П. Чейз, бывший губернатор, а ныне сенатор от Огайо, был одним из самых известных, но Чейз был ещё более радикален в вопросах рабства, чем Сьюард, и поэтому ещё более неприемлем для таких людей, как Лейн и Куртин. Хотя Чейз и был заметным кандидатом, он так и не стал настоящим соперником.[800]800
  Reinhard H. Luthin, «Salmon P. Ghase’s Political Career before the Civil War», MVHR, XXIX (1943), 527–532; Luthin, First Lincoln Campaign, pp. 36–50. Чейз, возможно, больше всего страдал от собственного неумеренного эгоцентризма, но он также страдал от того, что у него было два соперника из его собственного штата – Бенджамин Ф. Уэйд и Джон Маклейн. См. H. L. Trefousse, Benjamin Franklin Wade, Radical Republican from Ohio (New York, 1963), pp. 121–128; Francis P. Weisenburger, The Life of John McLean: A Politician on the United States Supreme Court (Columbus, Ohio, 1937), pp. 211–214.


[Закрыть] С точки зрения контроля над большим блоком голосов Саймон Камерон из Пенсильвании выглядел грозно, и при подходящих личных качествах он мог бы стать неотразимым претендентом, поскольку был сенатором от самого важного из четырех решающих штатов; но Камерон приобрел – возможно, заслужил – национальную репутацию баловня и политика-машиниста в высшей степени, и эта репутация затруднила ему получение каких-либо голосов, кроме тех, которые он просто контролировал.[801]801
  Ли Ф. Гриппен, Саймон Камерон: Ante-Bellum Years (Oxford, Ohio, 1942), pp. 204–221; Erwin Stanley Bradley, Simon Cameron, I.incoln’s Secretary of War (Philadelphia, 1966), pp. 136–157; Luthin, First Lincoln Campaign, pp. 92–105.


[Закрыть] Были и «любимые сыновья» – Джейкоб Колламер из Вермонта и Уильям Л. Дейтон из Нью-Джерси, но их кандидатуры были не совсем серьёзными. Если бы Сьюард не был выдвинут, то самым сильным претендентом на победу был либо Бейтс, либо Линкольн. Грили и Блэйры все ещё продвигали Бейтса, но ему не хватало привлекательности, поскольку казалось сомнительным, что он сможет победить в Миссури; он практически отказался от использования вопроса о рабстве в качестве предвыборной темы; и он не был членом республиканской партии в каком-либо четком смысле – рабовладельцы Миссури были единственными людьми, которые считали его таковым.

Линкольн, напротив, был республиканцем; он, как никто другой, мог победить в Иллинойсе; он сочетает умеренность и антирабовладение в наиболее привлекательной комбинации из всех возможных, полностью признавая конституционное право южных штатов на сохранение рабства и ограничивая свою атаку мнением, что рабство морально неправильно и что оно не должно распространяться на территории. Кроме того, он был уроженцем рабовладельческого штата Кентукки и на протяжении многих лет был вигом Генри Клея. Кандидатурой Линкольна руководила малоизвестная, но очень проницательная и политически опытная группа иллинойцев – Дэвид Дэвис, Леонард Свэтт, Норман Джадд, Стивен Т. Логан, Джесси Фелл и другие, которые вели мастерскую кампанию по сбору «второго выбора» в поддержку Линкольна. Сдерживая своего кандидата, не враждуя ни с кем, они могли продемонстрировать поразительные успехи по мере того, как исчезали кандидаты первого выбора.[802]802
  Не существует адекватного общего описания замечательной работы команды иллинойсцев, которые руководили кампанией по выдвижению Линкольна. См. Willard L. King, Lincoln’s Manager, David Davis (Cambridge, Mass., 1960), pp. 133–142; Frances M. I. Morehouse, The Life of Jesse W. Fell (Urbana, 111., 1916), pp. 58–62; Maurice Baxter, Orville H. Browning: Lincoln’s Friend and Critic (Bloomington, Ind., 1957), pp. 95–102; David Donald, Lincoln’s Herndon (New York, 1948), pp. 131–137; Mark M. Krug, Lyman Trumbull, Conservative Radical (New York, 1965), pp. 158–162.


[Закрыть] Они так тщательно избегали преждевременной огласки своего кандидата, что Линкольн даже не был указан в современном буклете, описывающем двадцать один возможный выбор на пост президента.[803]803
  Nevins, Emergence, II, 277.


[Закрыть] Он не был одобрен в качестве кандидата от Иллинойса до съезда штата в Декатуре, за неделю до открытия национального съезда в Вигваме; и он не приобрел свою мифическую идентичность как рельсотронщик до съезда в Декатуре.[804]804
  Джесси В. Вейк, Настоящий Линкольн (Бостон, 1922), стр. 276–277; Бэрингер, Восхождение Линкольна к власти, стр. 181–187; Бенджамин П. Томас, Авраам Линкольн (Нью-Йорк, 1952), стр. 206–207.


[Закрыть]

В последние бешеные дни и часы перед голосованием опытные политические обозреватели, включая Грили и Мурата Халстеда, делали прогнозы, что Сьюард будет номинирован, а силы Линкольна и лидеры делегаций Пенсильвании и Индианы предпринимали отчаянные усилия, чтобы объединить оппозицию. На этом заключительном, последнем этапе менеджеры Линкольна прибегли практически ко всем известным в политике уловкам. Они заполнили галереи сторонниками Линкольна, используя поддельные входные билеты; они подсадили людей с известной силой легких, чтобы они кричали по заранее подготовленному сигналу; и, что более серьёзно, они сделали предложения постов в кабинете министров людям из Индианы, Пенсильвании и, возможно, Мэриленда. Линкольн дважды инструктировал своих менеджеров «не заключать никаких договоров, которые могли бы меня связать», но Дэвид Дэвис, как говорят, проигнорировал эти предупреждения с комментарием: «Линкольна здесь нет, и мы не знаем, с чем нам придётся встретиться, поэтому мы будем действовать так, как будто ничего не слышали от него, и он должен это ратифицировать».[805]805
  Генри К. Уитни, «Линкольн – гражданин» (Нью-Йорк, 1907), стр. 289.


[Закрыть] Эти манипулятивные действия впоследствии породили своего рода мифологию о том, что Линкольн получил номинацию благодаря резким действиям и беспринципным маневрам своих друзей. Этот миф был любопытно сопоставлен с контрмифом о том, что неизвестный Линкольн был номинирован благодаря прямому вмешательству Провидения. Эти две легенды о таинственных действиях Провидения и не менее тайных, но несколько менее загадочных действиях Дэвида Дэвиса соответствуют общему дуализму фольклора, в котором представлены альтернативные образы богоподобного скорбного человека и земного пограничного плута. Но на самом деле, несмотря на то, что борьба оказалась достаточно близкой, чтобы оправдать мнение о том, что многие мелкие детали могли сыграть решающую роль в результате, ничего особо загадочного в исходе не было. Что касается обещаний постов в кабинете министров, то они, конечно, были сделаны, но из этого не следует, что они сыграли решающую роль в получении делегатов. Уид, несомненно, делал подобные предложения, но они вряд ли стоили бы многого людям, которые не верили, что Сьюард может быть избран. Кроме того, проницательные политики обычно стараются получить как можно больше выгоды от согласия сделать то, что они уже решили, что сделают в любом случае. Тот факт, что обещания были востребованы и даны, не доказывает, что голоса были изменены.

В первом туре голосования Сьюард получил 173½ голоса, из которых 134 были получены из Новой Англии и верхних районов Севера. Линкольн занял второе место – что свидетельствует о том, что разрозненная оппозиция уже концентрировалась в его поддержку, – получив 102 голоса, в том числе только в двух штатах, Иллинойсе и Индиане, которые твёрдо стояли за него. У Камерона было 50½, у Чейза – 49, у Бейтса – 48, и ни у кого больше 14. Во втором туре голосования Сьюард набрал всего 11 голосов, а Линкольн, получив большую часть поддержки Кэмерона в Пенсильвании, Колламера в Вермонте и Бейтса в Делавэре, набрал 79 голосов. На третьем голосовании Линкольн получил большую часть поддержки Чейза в Огайо, Бейтса в Мэриленде, Дейтона в Нью-Джерси и многих разрозненных кандидатов. В этот момент ему не хватало всего 1½ голосов до номинации, и Огайо оказался быстрее других штатов, переключив четыре голоса, чтобы Линкольн стал номинантом.[806]806
  Halstead, Caucuses of 1860, pp. 167–170.


[Закрыть] Позже в тот же день сенатор Ганнибал Хэмлин, бывший демократ из штата Мэн, был выдвинут на пост вице-президента, чтобы сбалансировать билет как политически, так и географически.[807]807
  H. Draper Hunt, Hannibal Hamlin of Maine: Первый вице-президент Линкольна (Сиракузы, 1969), с. 116–118; Halstead, Caucuses of 1860, с. 174–176.


[Закрыть]