Текст книги "Восходящее солнце (СИ)"

Автор книги: Дарья Манченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

В одно мгновение я осушила доверху наполненный стакан и передала его сонной служанке, что уже который час стояла подле моей кровати и ждала каких-нибудь указаний, и девушка тут же выполнила поручение, захватив с собой вазу с фруктами, что уже сравнительно давно опустела и лишь занимала место на столике. Я с нескрываемым интересом устремила свой взгляд на Бейхан, давая девушке понять, что меня заинтриговали её наблюдения, а потому она широко улыбнулась и заправила за ухо выбившуюся прядь, смутившись таким вниманием со стороны Валиде. - И о чём же гласит людская молва? - наконец задала я прямой вопрос Биби Султан, и она тут же поспешила на него ответить с искренним энтузиазмом. - Народ встревожен, особенно бедная его часть: говорят, что Вы при смерти и скоро покинете нас, власть сменится, гарем возглавит Дилашуб Султан. Люди любят Вас, а поэтому очень боятся этого прискорбного события, упаси Аллах. Говорят, что тогда изменится абсолютно всё, мир перевернётся. - Пока мой Мехмед управляет государством, Салиха Дилашуб не станет Валиде Султан. Исключено! - процедила я сквозь зубы, заставив султанш вздрогнуть и приосаниться. - Насколько мне известно, нашего повелителя не очень любят в Юго-Восточной Анатолии, так как считают, что империей распоряжаются женщины и отпрыски Кёпрюлю, к которым у народа нет никакого доверия. Если покойные Мехмед Паша и Ахмед Паша ещё были в почёте, то нынешний Визир-и-Азам не может похвастаться тем же. Империя держится на уважении к нашей Валиде Турхан Султан, но стоит Вам уйти, как она рухнет при первой же возможности. Бунта в этом случае не избежать. - Неужели в Диярбакыре настолько ненавидят моего сына? - Скорее, недолюбливают, ибо ненависть слишком сильное чувство, как и любовь. Империя на грани, Валиде, и я не властна над этим, хоть и всячески подавляла общественное мнение своими силами. Долго их не удержишь. Я тяжело вздохнула и прислонила ладони к щекам, не зная что и делать с обрушившейся на меня новостью, ведь это означало только одно - с моей смертью настанет конец и моему сыну, а этого я допустить никак не могла, но и помощи просить было не у кого, ведь Мустафа Паша оказался властолюбивым, чванливым и корыстным, во всём перечил мне и не желал слушать советов, даже просьбы мои выполнял с неохотой, словно ему было в тягость возиться с пожилой Валиде Султан. Вероятно, он считал меня старой и помешанной на благотворительности интриганкой, мечтающей заполучить в свои руки власть над действиями Великого Визиря ради лживого чувства господства над всем и вся, но он глубоко ошибался. Своим демонстративным равнодушием он лишь больше выводил меня из себя, делая хуже только самому себе, ведь узнай Мехмед о его неповиновении Валиде Султан, то буйная голова строптивого паши тотчас же окажется на плахе, а на его драгоценном месте очутится второй родной сын Мехмеда Кёпрюлю или любой другой паша, более достойный и услужливый, нежели прежний. Я осталась одна со своими проблемами, и никто не мог мне помочь - только я сама могла избавиться от тяжкого груза, от этого бремени, но в силу проблем со здоровьем не имела такой возможности. А нужно было действовать, и как можно скорее. Взяв у служанки стакан с шербетом я лишь покачала головой и глубоко задумалась о нависшей над нами проблемой, в то время как султанши, не обременённые ни чем и не рассуждающие о ближайшем будущем, тихо беседовали и смеялись, сидя на тахте подле моей кровати. Даже сложно представить, какая жизнь ждёт их без меня... *** Июль 1683 года. "Дорогая моя Муаззез! Казалось, ещё вчера мы с тобой, молодые и не видевшие гаремной жизни во всех её красках, сидели в шатре и в шутку спорили, кто же из наших сорванцов быстрее выведет главного евнуха из себя и загоняет его до умопомрачения, а когда наши ожидания не оправдывались или всё-таки сбывались, то вдвоём хохотали во весь голос, а наши служанки подхватывали эту волну смеха и тоже потешались над озорными шехзаде, пусть и пытались скрывать это от внимательных глаз султанш. Оказывается, это было настолько давно, что помнят об этом только небеса и мы. Наши дети выросли, стали взрослыми, мудрыми мужчинами, а мы постарели и утратили прежнюю красоту, завяли и сбросили свои лепестки, словно садовые розы с приходом осени, но истина не изменилась - мы по-прежнему остаёмся султаншами, властительницами гарема, верными друзьями, прошедшими через огонь и воду, дабы добиться нынешних высот. Мы столько раз разочаровывались в этой жизни, но всегда находили поддержку в лице друг друга, ведь даже в самые тяжёлые моменты мы не покидали этих стен и ценили то, что имели, даже пытались помириться с Салихой, но она настойчиво отталкивала нас, считала себя лучше остальных и довольствовалась гордым одиночеством. Мы оставались преданными дружбе, Муаззез, хотя нам часто говорили, что в этих холодных стенах её не существует, как, впрочем, и любви в целом. Ты помогала мне, и за это я благодарю тебя от всего сердца и прошу прощения за причиненную боль, ибо я нередко сомневалась в твоих чистых намерениях, особенно после смерти Тиримюжган, которую ты так безжалостно предала смерти. Я не забыла этого, ведь любила её как родную сестру, но всегда отчаянно пыталась выбросить это из головы, так как не могла отказаться от тебя, бросить преданную подругу из-за самовольного убийства столь ценной для меня служанки. Не могла. Прошу тебя, госпожа моя, если в один прекрасный день я предстану перед Аллахом, то не бросай моего сына и султанш, защити моих внуков и поддержи Махпаре, умоляю тебя. Я вверяю гарем и своих детей тебе, никогда не забывай об этой просьбе и гляди в оба, ведь враги всегда рядом, они так и ждут какой-нибудь ошибки, дабы устранить Мехмеда и стереть его в порошок. Опасайся Салихи, избавься от неё при первой же возможности или она избавится от наших сыновей, так как ей терять нечего, а за будущее шехзаде Сулеймана она намерена бороться изо всех сил, что только есть у неё в запасе. Помни мои слова, Муаззез, ибо я оставляю на тебя весь свой прежний мир, успевший за столько лет стать родным. Хасеки Валиде Турхан Хатидже Султан." Свернув в трубочку написанное за несколько минут послание к подруге, я осторожно положила его в украшенную золотом и алмазами шкатулку и тщательно запечатала её, ведь печать самой Валиде Султан мало кто осмелится сорвать до положенного срока, да и так надёжнее - сразу видно, если письмо читали. Оглядев результаты своей работы долгим и придирчивым взглядом, я с опаской обернулась и взглянула в наполненные печалью глаза Керема, что уже который час наблюдал за действиями своей госпожи и недоумевал, к чему все эти меры, ведь ага продолжал искренне верить, что болезнь отступит, а я снова вернусь к прежней жизни, будто этих страшных дней и не было вовсе, потому он и был всегда рядом, мой преданный слуга и без памяти влюблённый мужчина. "Султанша, посмотрите, как прекрасно вокруг! Лето, цветы так и манят своим волшебным ароматом!" - до сих пор звучали в ушах беспечные слова вдохновлённого весной Керема, что изо дня в день разрывали моё безутешное сердце, причиняя невероятную боль и без того растерзанной муками душе. Признаться, в последние месяцы мне действительно стало намного лучше, ибо я даже решилась наивно полагать, что смерть изменила свои планы на меня и позволила пожить ещё немного, но только через несколько дней сердцем почувствовала, что чертовски ошибалась, ведь болезнь снова дала о себе знать. Жуткие боли пронзали меня с ног до головы: иногда я душераздирающе кричала, сжав зубами подушку, чтоб никто не слышал моих диких воплей, а иногда резко теряла сознание, так как сердце билось через раз и в любой момент могло замереть навеки, заставив меня покинуть этот мир и оставить детей круглыми сиротами. Один лишь Керем видел мои страдания и единственный из всех знал, какие ужасы испытываю я с приходом ночи и насколько велик мой страх перед внезапной гибелью. Чтобы поднять мне настроение он шёл на самые отчаянные поступки, ведь однажды решился сводить меня в сад, посадив в огромный паланкин и заставив остальных евнухов и стражей нести меня на плечах в течение всей прогулки, а сам шёл рядом с ними и что-то увлечённо мне рассказывал, но я не слышала его слов, ибо разум мой занят другими мыслями, и все они касались исключительно моего сына, которому грозила опасность в случае моей внезапной смерти. Я безумно скучала по нему и желала видеть сына рядом, но он уже более полугода находился в походе вместе со своими фаворитками, однако Махпаре в этот раз осталась в столице, так как вышедшая замуж Гюльсум забеременела и нуждалась в поддержке старшей хасеки. Я всем сердцем чувствовала, что больше никогда не увижу моего Мехмеда, об этом вежливо намекали и мои неподвижные ноги, ставшие для меня невероятным стыдом и обузой, отчего я нередко запиралась в своих покоях (вернее, просила об этом Гевхерхан или Айше) и что есть силы плакала, горько, отчаянно, надрывно, будто желала выплакать все слёзы без остатка, а заботливые, потерявшие любую надежду дочери бросались к моей постели и тоже рыдали, оплакивая жалкое состояние их постаревшей матери. - Керем Ага, - окликнула я замершего неподалёку от меня слугу, и он, переваливаясь с ноги на ногу, тотчас же подошёл ко мне, сверкнув своими печальными глазами. - Отдашь это письмо Муаззез когда придёт время. - И когда же оно придёт, Турхан Султан? - с недоверием взглянул на меня евнух и аккуратно обхватил свёрток тонкими пальцами, совсем не похожими на мужские, словно боялся навредить столь ценному для госпожи посланию. - Ты сам поймёшь, когда нужный момент настанет. И поверь, это случится в скором времени, даже глазом моргнуть не успеешь. Керем переменился в лице и тут же поник, словно понял, о каком именно событии я пытаюсь донести до него, а потому сию же минуту подошёл к моей постели и присел на самый край, жалобными глазами уставившись на меня с немой мольбой о помиловании. Я тяжело вздохнула и поджала губы, легонько похлопав верного слугу по ладони и взглядом намекнув, что ничего уже не изменишь, да и стоит ли противиться судьбе, когда будущее так очевидно, что даже страшно представить иной исход. Я уже смирилась с этой бесконечной зимой, ибо весна моей души давно закончилась, обратив привычное бытие в беспробудный кошмар, от которого душу обволакивало холодом, а сердце покрывалось толстой коркой льда. - Я ведь уже говорила тебе, Керем. Моим благотворительным фондом будут управлять Гевхерхан и Айше, а помогать им должны ты и Бейхан, чтоб султаншам не такими утомительными казались благие дела. Часть моего имущества, некоторые поместья и земли я переписала на тебя, Шебнем и Эхсан в качестве подарка за долгую и верную службу, ведь вы всегда были преданы мне, всегда уважали труд, и за это я уважаю вас. Вы ни в чём не будете нуждаться. Шебнем я уже поручила ухаживать за могилами Тиримюжган и Гюльсур, ибо их вечная память не должна покрыться слоем пепла и зарости сорняки, эти женщины умерли ради меня, погибли, сохраняя преданность своей госпоже, заменили мне родственников. А насчёт моей мечети ты всё знаешь, - услышав эти совсем уж печальные слова, Керем стал чернее тучи, ведь я уже не раз заводила подобный разговор, а преданный евнух до смерти не любил эту тему и всячески отвергал её при любом упоминании. - Султанша, я... - Довольно, Керем, ты должен принять это как неопровержимый факт, ведь нельзя изменить действительность. Я угасаю, мои силы иссякают, утекают в бездну, и каждое новое утро я молюсь Аллаху, благодарю его за то, что взошло солнце, а я смогла лицезреть его лучи... Смерть близко, она дышит мне в спину и настойчиво зовёт к себе, но я тщетно пытаюсь ей сопротивляться. Ай, хватит уже... Ты ведь привёл их ко мне, как я просила? - Конечно, Валиде Султан, наши шехзаде ждут Вашей аудиенции. - Пусть войдут. Слуга склонил голову в чинном поклоне и тотчас же ринулся к дверям, еле передвигая ногами и шаркая ними, как свойственно лишь старикам, а я в это время напрягла руки и с трудом приподнялась над подушками, вместе со всем телом подтягивая и тяжёлые, неподвижные ноги, дабы предстать перед гостями в должном виде. Заправив все выбившиеся пряди в строгую причёску, я лишний раз отряхнула обшитый жемчугом лиф платья и с тревогой выдохнула, устремив свой взгляд на двери, что в ту же секунду распахнулись по приказу главного аги гарема. Весь мир будто замер, а на пороге показались две важные, статные фигуры, скромно склонившие головы и скрестившие руки за спиной, и от их появления мне стало и волнительно, и как никогда радостно, словно я увидела своего сына после долгого похода, длившегося более 5 лет. Мужчины прошествовали внутрь моих покоев и остановились возле ложа Валиде Султан, как можно скромнее опустив глаза и стараясь не смотреть на сражённую недугом мать падишаха. Это были Сулейман и Ахмед, сыновья Салихи и Муаззез, уже который год заточённые в Кафесе и находящиеся под моей личной защитой, ибо Мехмед ни один раз пытался избавиться от младших братьев, дабы обеспечить безопасность себе и будущее своим детям и внукам, но я из-за своей чрезмерной честности не позволяла ему убить ни в чём невиновных шехзаде, а потому опекала их, как могла, и обеспечивала наследникам комфортное существование в пределах Кафеса, насколько это было возможно в их положении. Сулейман был очень похож на свою мятежную мать, Салиху Дилашуб - такой же светловолосый, величавый, даже некие рыжие проблески виднелись в его волосах, но глаза у шехзаде были столь же глубокие и карие, как у его отца-падишаха, отчего мне на миг стало тяжело и душно в этой комнате, ибо от одного только упоминания об Ибрагиме моё сердце пронзала беспросветная печаль. Несмотря на такую неприятную схожесть со своей матерью, шехзаде Сулейман отличался простотой характера, не любил ссоры и ругань, больше предпочитал заниматься каллиграфией и молиться, отчего всегда казалось, будто он и не сын Салихи вовсе. Ахмед же, напротив, сильно походил на Ибрагима, иногда проявлял своенравие и мог обидеть другого, но в целом имел характер, схожий со старшим братом Сулейманом, возможно, потому, что вырос рядом с ним, а после так же, как и он, был заточён в Кафес, хотя обычно это заключение делает из шехзаде безумцев, глупых тиранов, не думающих о политике и любых делах государственной важности, поэтому я всегда удивлялась тому, насколько непохожими на остальных были эти шехзаде. - Валиде Султан, - хором проговорили царственные братья и снова поклонились, отойдя в сторону. - Для нас честь предстать перед Вами. - Шехзаде Сулейман, шехзаде Ахмед... Добро пожаловать, мои храбрые Львы! Простите, что я смею с вами говорить, находясь в столь неприглядном виде и бедственном положении, - я протянула руку наследникам, и они по очереди коснулись её губами и преподнесли ко лбу, выражая своё уважение к матери их старшего брата-падишаха. - Не стоит извиняться, Валиде, мы были осведомлены о Вашем здравии. Хвала Аллаху, Вы в скором времени поправитесь и снова ослепите нас всех своей красотой, хотя Вы и сейчас прекрасны, - неторопливо произнёс Сулейман и безмятежно улыбнулся, заставляя своей искренней улыбкой улыбнуться ему в ответ. - Дай Аллах, причина, по которой Вы позвали нас, не связана с Вами? - Увы, это касается меня и вас, мои шехзаде. Надеюсь, вы довольны теми условиями, что я обеспечила вам? Я бы хотела, чтобы Кафес меньше всего походил на заточение, - я ощутила резкую боль, пронзившую сердце, словно лезвие ножа, и скорчилась от внезапного приступа, но он так же быстро отступил, как и охватил меня, поэтому наследники почти ничего не заметили. - Да пошлёт Вам Аллах долгой жизни, мы всем довольны, госпожа. Вы позволили мне видеться с матушкой, пусть редко, но это истинное счастье! - воскликнул Ахмед и тотчас же снова поцеловал мою руку, в то время как в глазах Сулеймана отразилась невероятная печаль, ибо я уже долгие годы не пускала Дилашуб во дворец и ограждала наследника от дурного влияния помешавшейся на власти матери. Я единым жестом пригласила мужчин присесть, и они тут же повиновались, выбрав для себя мягкую тахту, обшитую зелёным бархатом, на которой обычно любили отдыхать Гевхерхан и Айше, обмениваясь последними новостями из жизни гарема и государства в целом. - Если Вы довольны, то и я могу спать спокойно, - я немедленно приказала стоящей неподалёку служанке принести шербет и сладости и одарила наследников ослепительной улыбкой, но в скором времени изменила выражение лица на безмерно печальное. - Я хотела поговорить с вами на одну тему, если позволите. - Мы слушаем Вас, Валиде Султан. Я нервно сглотнула и поправила ладонью край причёски, не зная, как начать столь тяжёлый для меня разговор, но заметив удивлённые и заинтересованные лица шехзаде, решилась на этот шаг. - Если вы помните, то однажды я спасла вас от неминуемой казни и взяла под свою защиту. Пусть это было давно, но вы до сих пор живы и ни в чём не нуждаетесь, хвала Всевышнему. - Вы правы, султанша, за это мы будем благодарны Вам всю оставшуюся жизнь, и.., - начал было Ахмед, но я вежливо его прервала, пытаясь продолжить ту мысль, которую хотела донести до слушателей.