Текст книги "Восходящее солнце (СИ)"

Автор книги: Дарья Манченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 51 страниц)

— Спасибо, Турхан Султан, — она грациозно села на подушки и вскинула на меня свои большие, ангельские глаза. — Знаю, что Вы супруга моего покойного дяди Ибрагима и матушка нашего Повелителя, моего кузена, и глубоко уважаемой кузины Гевхерхан Султан. И, насколько мне известно, именно Вы избавились от Махпейкер. Сомнения закрались в моей душе по поводу искренности этой доселе незнакомой мне султанши, но я как можно дружелюбнее улыбнулась и кинула в рот немного сушёного инжира. — Кто бы вам это не сказал, он наговаривает. К счастью, я не причастна к смерти Кёсем. Услышав эту ложь из моих уст, девушка усмехнулась и накрыла мои ладони своими, отложив в сторону недоеденное яблоко. — Я всё сама лично узнала, можете не лгать мне, Султанша, но говорю это не для того, чтобы припугнуть Вас, вовсе нет. Я благодарна, Валиде Султан, — Зейнеб с теплотой посмотрела на меня и улыбнулась. — Вы избавили наше государство от этой проблемы, Госпожа, от такой жестокой, деспотичной женщины, как Махпейкер. Она столько боли и страданий причинила моей покойной бабушке… Но ей было мало… Она убила моего брата, Мустафу, убила младенца, потому что он угрожал её власти… Выходит, иногда даже очень полезно родиться девочкой. Это может спасти тебе жизнь. Зейнеб Султан убрала руки и снова схватила яблоко, откусив новый кусок от румяной стороны. Такое заявление приехавшей султанши весьма удивило меня, но я как-то сразу прониклась к ней доверием и совсем не желала думать о плохом. — Вы замужем, Госпожа? Как дочь бывшего султана, Вас должны были выдать за важного государственного деятеля. — Я не успела почувствовать вкус жизни дочери Падишаха, — усмехнулась Зейнеб, на глазах которой выступили слёзы. — Но замуж меня выдали. За Мехмета Пашу. Только вот Кёсем стало мало жизней моих родителей и бабушки, а потому она казнила моего мужа через 5 лет после свадьбы. Якобы, он состоял в сговоре с врагами, но я-то знаю, что он был ни в чём не виноват. Мехмет ей не нравился, потому что был моим мужем, а Кёсем опасалась, что я начну мстить с помощью супруга за пролитую кровь родных. У меня осталась лишь дочь Атике Султан, но и она недавно вышла замуж и покинула меня. Надеюсь, Вы не запретите мне видеться с кузенами и остаться жить в Топкапы? — Конечно же, нет, Госпожа, как я могу быть против? К тому же, Ваше присутствие здесь восполнит те годы несправедливости по отношению к Вам. — Благодарю, Турхан Султан. У Вас чистое и доброе сердце. К тому же, Вы несравненно красивы. Обычно, такие вещи не могут существовать вместе. Я засмеялась и покачала головой. — Не заставляйте меня смущаться, Госпожа, — я поправила волосы, чем вызвала улыбку на лице Зейнеб. - Ах, да, совсем забыла сказать. Наложница моего сына, Афифе Кадын, беременна и скоро должна родить. — Это замечательная новость, Султанша! — госпожа всплеснула руками, неподдельно радуясь беременности Афифе. — Значит, у меня скоро будет племянник? Дай Аллах, малыш родится здоровым и крепким! — Аминь. За окном постепенно сгущались сумерки, а мы с Зейнеб разговаривали, словно старые подруги. Нигде я не чувствовала себя так легко и непринужденно, как в компании Зейнеб Султан. Она, словно солнце, освещала своим присутствием весь дворец. В саду снова сыпал снег большими, толстыми хлопьями. Совсем как в тот год, когда родились Мехмет и Гевхерхан… ========== Глава 30 ========== Глава 30. «Мы молоды, как наши надежды, и стары, как наши страхи.» © Вера Пейффер. *** — И как же ты назовёшь его, мой Лев? Я держала на руках маленькое, завернутое в белую ткань, златовласое чудо с зелёными, как у его матери, глазами, и то и дело целовала малыша в лоб. Рождение внука раскрасило мою жизнь яркими красками, наполнило сердце безмятежной радостью, от которой я просто не находила себе места и желала всегда быть рядом с малышом. Мехмет улыбнулся, глядя на эту милую картину, полную любви и нежности, и подошёл ко мне, протянув руки. — Дайте мне его, Валиде. Я нехотя отдала ребёнка сыну и тяжело вздохнула, так как расставаться с маленьким внуком абсолютно не было желания. Тот факт, что я недавно стала бабушкой, всё никак не укладывался в моей голове, несмотря на все попытки смириться с тем, что уже старею. Я находилась в каком-то пограничном состоянии между радостью и печалью, не принимая ни то, ни другое. — Я много думал, Валиде, — тихо промолвил Мехмет, покачивая на руках спящего младенца. — И решил, что назову сына в честь своего великого предка султана Ахмеда. Да принесёт ему это имя благо! Меня словно облили ледяной водой и вытащили на мороз. Озноб пробрал до костей, руки онемели, не имея ни шанса сделать какое-нибудь простейшее движение. Голову наполнил невнятный гул, издалека похожий на пчелиное жужжание, а с уст так и норовил сорваться крик безумного отчаяния. Я словно окаменела. Отодвинув реальность в сторону, погрузилась в мир далёких воспоминаний, не совсем приятных для меня, как хотелось бы. Одно из них было таким отчётливым и пропитанным кровью, что от вновь испытанной боли захотелось разодрать себе грудь и вырвать сердце, дабы избавиться от лишнего груза, тяготившего мою душу на протяжении долгих лет. А что же стало причиной этих слёз, что сейчас сочились из моих глаз? Имя. Эти бессонные 17 лет… О Аллах, ему бы уже было 17… Такой взрослый… Боль потери ребёнка никогда не оставит тебя, даже после смерти она будет напоминать о себе. Это такая боль, которую ты не заглушишь лекарствами и снадобьями, не вырвешь из памяти, оставив на её месте белый след. Нет, это невозможно забыть, как ни старайся. Ноги всегда будут вести тебя к могиле покойного малыша, а глаза никогда не устанут оплакивать его неудавшуюся судьбу. Чужих детей жалко, а своих и подавно… Умри сам, но не дай умереть ребёнку… Борись до конца, до последнего вздоха, используй любые методы, но спаси… Ибо твоя жизнь ничто, жизнь родного ребёнка — бесценна… — Мехмет… Не смей.., — я нервно сглотнула и схватилась руками за горло, изнемогая от душевных мук. — Ты же прекрасно знаешь, что у тебя был брат Ахмед и что я не позволю так назвать сына! Разве ты не боишься, Лев мой, что наш маленький шехзаде повторит судьбу своего покойного дяди? Не повторяй ошибок отца, называя своего ребёнка этим проклятым именем! Повелитель равнодушно глянул в мою сторону и фыркнул, коснувшись губами лба ребёнка. Малыш всё так же спал, словно и не почувствовал прикосновения губ отца. — Матушка, мне понятна Ваша боль, но Вы явно преувеличиваете. Да и я как я могу повторять ошибки отца, если моя Валиде такая замечательная женщина, как Вы? — сын улыбнулся и приподнял брови, будто удивляясь моему суеверию, да и я уже сама стала сомневаться в своей правоте. Может, и правда это всё пустое? не стоит забивать свою голову и голову Мехмета такими глупостями, пережитками прошлого. Я ответила сыну не менее искренней улыбкой и с теплотой посмотрела на внука, а потом на его мать, что всё никак не приходила в сознание и спала, отдыхая после тяжелых родов. Зеленоглазая блондинка мирно посапывала лёжа в своей постели и явно намеревалась встать не раньше следующего утра. Потому-то мы и не стали ждать её пробуждения. Вскоре в покоях оказались Зейнеб, Гевхерхан, Муаззез и вторая наложница сына Кание Хасеки, не имевшая ещё своих детей, но обязанная прийти на церемонию наречения шехзаде. — Твоё имя — Ахмед! Твоё имя — Ахмед! Твоё имя — Ахмед! — произнёс сын после прочтения молитвы. ************************** Две недели спустя. Внук лежал на руках матери и хныкал, пока Афифе Баш Кадын Султан тщетно пыталась его успокоить и подсунуть грудь, которую шехзаде не единожды выплёвывал. Я же сидела на тахте и тщательно расчёсывала волосы, слушая, как молодая неопытная мать что-то напевает малышу, отчего тот лишь сильнее заходиться в рыданиях. Когда же детский плач стал совсем невыносимым, я не выдержала такого неумелого отношения с ребёнком и, бросив расчёску и зеркальце, подскочила с места. — Дай мне внука, Афифе! У тебя он только и делает, что плачет! — Он вроде не голоден, Валиде Султан, но от чего-то хныкает… — Дай мне ребёнка! Невестка нехотя отдала мне маленького шехзаде и нахмурилась, недовольная моим замечанием в её сторону. Я сняла с малыша лишнюю пелёнку, так как он был чересчур укутан, и принялась тихонько его покачивать, пока тот, не переставая, плакал. — Со вечера дождик Землю поливает, Землю поливает, Траву прибивает. Траву прибивает, Брат сестру качает, Брат сестру качает, Её величает. Её величает, Расти поскорее, Расти поскорее, Да будь поумнее… Ребёнок резко затих и перестал плакать, прикрыв крохотные глазки. Я улыбнулась и поцеловала засыпающего малыша в лоб. — У Вас он так быстро уснул, Султанша, — шепотом восхищенно произнесла Афифе и улыбнулась. — Что Вы пели, Госпожа? — Колыбельную на своём родном языке, — в тон ей прошептала я и указала наложнице сына на дверь. — Твоё молоко не подходит для шехзаде. Только не сочти это за грубость, Афифе Кадын, просто его очень мало и оно плохо действует на моего внука. Я найду для малыша кормилицу, а тебе придётся сцеживать. Он останется сегодня в моих покоях, можешь идти и не волноваться. — Какие обиды, Валиде Султан, я всё понимаю. Моему ребёнку так будет лучше, Вы же не посоветуете плохого для своего внука… Как прикажете, Госпожа… Афифе Кадын покинула мои покои, а я тем временем аккуратно переложила Ахмеда в колыбельку и села рядом, наблюдая за мирным сном малыша. Взяв в руки книгу, я стала читать и совсем не заметила, как уснула, забывшись в книжной реальности… Первые лучи утреннего солнца ласково встретили меня, пробежавшись по коже лица и скользнув на колени. Не ожидав такой настойчивости, я проснулась, но стоило мне открыть глаза, как солнце тут же закрыли тяжёлые свинцовые тучи, норовившие обрушиться дождём. Я заметила, что заснула в одежде и с книгой в руках, и усмехнулась, удивляясь своей несобранности. Видимо, усталость окончательно свалила меня с ног, а потому я предалась сну прямо в таком виде, не снимая башмачков и тяжелых одежд. Терраса тоже встретила меня лютым холодом и вопиюще сильным ветром, и я не стала долго на ней задерживаться, вернувшись в тёплые апартаменты. Какая-то странная сегодня погода: небо хмурое, трава словно посерела, а деревья склоняли свои головы перед сокрушительной силой ветра. Внук всё ещё спал, и это настораживало, так как дети обычно встают рано, пробуждая всех других ото сна. Но Ахмед не покинул объятий Морфея раньше, чем это сделала я. — Что-то прохладно сегодня… Пора просыпаться, мой малыш! Утро уже давно наступило, и оно ждёт нашего Ахмеда! — проговорила в полный голос, но ни одна ресница шехзаде не дрогнула. Я насторожилась и тихонько подошла к колыбельке, а каждый шаг эхом отдавал у меня в голове. Сердце колотилось как бешеное, но разум отчаянно сопротивлялся плохим мыслям, что потоком нахлынули на меня. — Ахмед.., — тихо прошептала я и с трепетом взяла ребёнка на руки, едва не уронив его от неожиданности: тело малыша было холодным, как камень. Я потрясла шехзаде, но это не принесло результатов — он всё так же лежал у меня на руках, прикрыв глаза и не отвечая на мои действия. — АААА! Аллах-Аллах, помоги! ААА! Стража! От моего оглушительного крика, наверное, проснулись все обитатели дворца, но мне было безразлично, кого я разбудила, главное, что Ахмед сладко «спал». Хлопнув дверьми, охрана спешно забежала в апартаменты, озираясь по сторонам и ища причину такого дикого визга султанши. Ледяной ребёнок лежал у меня на руках, не подавая признаков жизни, а я кричала, как сумасшедшая, прижимая к себе мёртвого внука, будто бы это могло согреть его или оживить. — Валиде Султан, что произошло? — склонили головы аги, влетевшие в мои покои, и тут же подняли на меня испуганные до смерти глаза. — Позовите лекаря, Повелителя, Афифе, Зейнеб! Всех! Кого-нибудь, да позовите! Ай Аллах! ЖИВО! — истерично закричала я, роняя слово за словом, будто безумная, и топнула ногой, чем заставила неповоротливых слуг сдвинуться с места и покинуть комнату. Душа разрывалась на части от того холода, что издавало тело Ахмеда. Казалось, я сжимаю руками груду снега, но никак не своего маленького внука, ради которого готова была пойти на всё. Мои страхи стали реальностью. О Всевышний, почему Мехмет не послушал меня и не назвал ребёнка другими именем? Или же, это твоё наказание за убийство Кёсем? В моих покоях поселилась смерть… Её запах коснулся моего носа — запах крови и ненависти. Как мне вынести это горе? Как пережить потерю родной крови? О Аллах, забери мою душу, но верни шехзаде Ахмеда! Двери покоев распахнулись, и в комнату забежала лекарша Хюма Калфа, которая много лет назад стала свидетельницей смерти моего сына и в тот же день известила меня о новой беременности, а за ней появился и сын-Повелитель. Старость не пожалела и её, превратив некогда красивую женщину в возрасте в дряхлую старуху, едва передвигающую ногами. Она быстро поклонилась и подошла ко мне, с опаской вытянув из рук своей госпожи холодного ребёнка и переложив его на мою кровать. Пока лекарша определяла причину смерти внука, я прижалась к широкой груди сына и что есть силы разрыдалась, больше не сумев сдержать рвущихся наружу слёз. — Мехмет.., — тихо промолвила я, и сынок нежно провёл рукой по моим волосам, успокаивая зарёванную мать. Я знала, что ему тяжело, чувствовала его боль, но Падишах держался и не проронил не слёзы, с печалью в глазах взирая на Хюму Калфу и бездыханного ребёнка. — Повелитель… Валиде Султан.., — наконец закончила Хюма и обратилась к нам, испуганными глазами смотря на Падишаха. — Наш шехзаде предстал перед Аллахом ещё прошлым вечером… Да упокоит всевышний его невинную душу… — Аминь, — со всхлипом произнесла я сквозь слёзы, — А где Афифе? Она ведь не знает о смерти своего ребёнка… — Госпожа.., — начала было лекарша, но запнулась, переводя глаза то на меня, то на сына. — Хасеки Афифе Баш Кадын Султан этой ночью почила в своих покоях… Её отравили сильнейшим, но медленным ядом, который действует только спустя 6 часов после применения… Да дарует Вам Аллах терпения, мой Повелитель… — Вероятно, ребёнка она кормила уже отравленным молоком… Ай Аллах.., — разрыдалась я и обняла Мехмета, который не проронил ни слова. Сын настолько был шокирован этими событиями, что словно потерял дар речи, не имея возможности сказать хоть слово. Но я понимала, что чтобы прийти в себя, ему понадобится немало времени… ******************************** Прошёл год. Мехмету очень тяжело дались потери любимой наложницы и единственного сына. Бывали дни, когда он запирался в своих покоях, а я всей душой молила его открыть двери, боясь, что он может что-то сделать с собой. Я не могла потерять ещё одного сына, а потому прилагала все силы, дабы вернуть его к жизни. И у меня получилось. Сын прислушался к советам матушки, и благодаря моей поддержке, вернулся из пучины горя в реальный мир. Отравителя Афифе Кадын и убийцу моего внука нашли в кратчайшие сроки, да и это было нетрудно. Им оказалась Кание Хасеки, которая очень завидовала своей сопернице и решила таким способом избавиться и от неё, и от нежеланного шехзаде, чтобы расчистить себе и будущим детям путь к трону. Ох, как Мехмет разозлился, когда узнал о тайне этой мерзавки! Он пригласил её к себе и так сильно избил несчастную, что та даже головы не могла поднять от пола, истекая кровью. Её бросили в мешок вместе с ядовитой змеёй и дикой кошкой и утопили в Босфоре. Такое поведение сына мне очень не понравилось, ибо я боялась, что этот мимолётный порыв гнева может перерасти во что-то большее, а именно — в жестокость и властолюбие. Но Мехмет уверил меня, что это наказание достойно такой грязной девки, как Кание. Мы с Хатидже Муаззез и Зейнеб сидели в моих апартаментах и завтракали, но эту идиллию нарушила Тиримюжгян Хатун. Она пришла так же внезапно, как и вчера, не оповестив о своём приходе. В последнее время это стало для неё нормой. — Валиде Султан… Султанши.., — пропела нежная и изящная девушка, склонив свою хорошенькую голову в поклоне. — У меня для Вас есть весть. Я отложила ложку в сторону и улыбнулась, ожидая поток слов от служанки. Хатидже и Зейнеб тоже навострили уши, дабы не пропустить не единого словечка из уст Тиримюжгян. — Да? И что же за новость привела тебя в мои покои в столь неудобный момент? — я прищурила глаза и с укором уставилась на верную служанку, но та лишь безмятежно улыбалась. — О, новость чудесная, Турхан Султан! Уверена, как только я озвучу Вам причину своего прихода, Ваш гнев тут же растает!