сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 51 страниц)
- Матушка, почему Вы позволили повелителю уехать? Зачем Вы разрешили так поступить с Вами? - Айше осторожно взяла кусочек яблочного лукума из глубокой чаши и кинула его в рот, поспешно сложив перед этим все многочисленные украшения в огромную золотую шкатулку с османским орнаментом, оставив на тахте лишь ту злополучную коробочку с жемчугом, явно намереваясь что-то заказать у лучшего ювелира Стамбула.
- Он должен был идти в этот поход, Айше. За столько лет я успела привыкнуть, что мой сын - Падишах, а повелителю свойственно уходить в дальние походы, ведь он и так долгое время уделял слишком много внимания охоте в обожаемом им Эдирне, поэтому пусть спешит, коли у него появилась тяга к сражениям и его меч рвётся в бой, дабы рубить головы противников. Он заслужил этот поход. Мехмед никогда не проявлял ко мне неуважения, всегда старался слушаться и выполнять все просьбы, бескрайне почитал и любил, не давал повода думать о плохом и делал всё для того, чтоб я гордилась ним как сыном, пусть иногда это у него получалось сравнительно плохо. Сын прав, это его долг - защищать границы Родины, долг как падишаха и просто османского воина. Я уже смирилась даже с тем, что он предпринимал несколько попыток воевать с Русью, так как я попыталась понять сына и найти ответ на терзающий меня вопрос. Так же как и я всяческими способами стремлюсь защищать целостность своей Родины, так и Мехмед старается во благо своей страны, ведь несмотря на то, что в нём течёт моя русская кровь, он всё же осман. Он - член Династии Османов, Падишах. Мой сын вырос здесь, в османских традициях и в османском обществе, поэтому именно здесь его Родина, здесь колыбель его души, а ни где-нибудь в другом государстве. Я понимаю моего Льва и поддерживаю в этом начинании, поэтому глупо злиться на него из-за похода.
Султанша встала с тахты и плавной походкой приблизилась к краю моей постели, нежно присев на неё и устремив свой удивлённый взгляд на меня, словно осуждая в чём-то, но в то же время понимая истину этих слов. Айше не пыталась шутить, не отпускала по каждому поводу свои искрометные шуточки, не ухмылялась и даже не стреляла глазами: дочь просто сидела и смотрела на меня во все очи, словно силясь подобрать слова для последующей беседы.
- Валиде, - наконец осмелилась заговорить султанша, - Вы впервые за столько лет с таким тяжёлым и печальным взглядом благословляли Повелителя, а теперь говорите мне, что всё в порядке, что Вы всего лишь стали мудрее и осознали ошибки. Вы думаете, я поверю? Что произошло, матушка? Вы меня очень пугаете.
- Моя милая доченька, - я с улыбкой накрыла ладонь Айше своею и распрямила затёкшие плечи, - в тех землях, где я родилась, люди говорили, что умирающий всегда чувствует приближение своей смерти, и они никогда не ошибались. Я тоже чувствую её, она уже дышит мне в затылок, когтями скребёт по моей спине, царапая кожу, вносит в и без того поседевшие волосы крупицами ещё большую седину. Поэтому я точно знаю, что мы больше никогда не увидимся с сыном, он не успеет вернуться, его не встретит здоровая и посвежевшая мать, как бы сильно Мехмеду этого ни хотелось. Это наша последняя встреча.
- Валиде! - Айше не на шутку испугалась таких серьёзных слов из уст больной матушки, что тут же кинулась ко мне в объятия и начать плакать что есть мочи, будто я уже в этот момент отдала Богу душу. Я нежно провела ладонью по волосам приёмной дочери, которую всегда безумно любила, и как можно крепче обняла султаншу, пытаясь её успокоить и отдать хотя бы часть своего душевного тепла. - Вы не станете нас бросать, верно? Вы же не оставите нас на растерзание Дилашуб Султан? Вы выздоровеете, матушка, слышите?! Я найду способ Вас излечить!
- Дорогая моя, звёздочка моя ясная, частичка души моей... Я безумно рада, что вы, мои дети, так сильно любите свою матушку, несмотря на все мелкие неурядицы и редкие разногласия между нами. Но этот час когда-нибудь пришёл бы, рано или поздно вам пришлось бы хоронить Валиде Султан.
- Только не в этом году и не сейчас, нет... Всё наладится, выход всегда есть! - дочка пуще прежнего зашлась в истерике и уткнулась носом в моё плечо, в то время как я с непринуждённой улыбкой продолжала гладить её волосы и прищуренными глазами смотреть в залитое светом широкое окно.
- Нет, Айше, не в этот раз. Я чувствую её ледяное дыхание...
***
Могучие двери с противным щелчком распахнулись, нарушив привычную для подземелья тишину, и я на негнущихся ногах с трепетом зашла в угрюмую сырую темницу, где в сотни раз тише и темнее, чем снаружи, где ещё совсем недавно раздавались крики и мольбы о пощаде, где велась ожесточённая борьба за жизнь, но смерть одержала верх над своей извечной соперницей. Именно здесь он испустил свой последний вздох, здесь сиплым голосом читал молитвы перед единственным лучом света, проникающим в помещение через небольшое отверстие окна, здесь взывал к небесам и просил у Аллаха прощения.
Я всё плакала и протяжно завывала, делая редкие неловкие шаги в одном направлении, пока не достигла цели и не остановилась почти у самой стены, с невероятной болью сжав веки и обхватив ладонями голову. У самых моих ног лежало бездыханное тело Ибрагима, ещё не успевшее остыть и превратиться в мертвый камень, предсмертный крик навеки застыл в его широко распахнутых глазах, а потому смотреть на него было в разы тяжелее, отчего сердце просто разрывалось на части, а душа металась из угла в угол, упрекая себя и весь мир в содеянном. Такой родной, такой любимый, но до неприличия сумасшедший. Это его врождённое безумие и вызывало неимоверную жалость, ведь таких людей не принято судить за их поступки, так как они не властны над своими действиями, не осознают всей сути совершаемого, но всё равно подвергаются осуждению.
- Ибрагим.., - я села на холодный мокрый пол темницы, усыпанный какими-то крошками, и осторожно дотронулась до щеки покойного супруга, на которой всё ещё блестела дорожка от слезинки, выкатившейся из усталых глаз, измученных ожесточенной борьбой за выживание. - Как мы докатились до такого? Как смогли предать любовь друг друга? Ты не смог уйти от смерти, но вижу, что боролся...
Я тяжело вздохнула и, поджав губы, провела рукой по его изрядно поредевшим за последние годы волосам, мрачным взглядом оглядела его тучное тело, как живой груз замотанное в необъятных размеров кафтан, его короткую шею, на которой красовались пурпурно-алые следы недавней работы палача, и от этих наблюдений слёзы лишь сильнее нахлынули и очередным порывом эмоций вырвались наружу.
- Это мы... Мы тебя предали, Ибрагим. Я, Валиде Султан, паши и улемы. Самое страшное, что именно родная мать дала приказ убить своего ребёнка... Наверное, тяжело быть брошенным собственной матерью.., - я втянула носом столько воздуха, сколько могла, и прикрыла глаза, так как на миг стало трудно дышать от сдавливающей меня боли. - Теперь с благословения Аллаха на престол взойдёт шехзаде Мехмед. Наш сынок ещё такой маленький, а уже должен принять на себя эту тяжкую ношу... Но он справится, я верю, он покончит со смутой и станет достойным правителем, великим падишахом, какого ещё свет не видывал!
Пустые глаза Ибрагима с ужасом смотрели куда-то в потолок, в шероховатую стену, поэтому я поспешно провела ладонью по длинным ресницам и прикрыла веки почившего султана, дабы мне не было так страшно и совестно находиться рядом с ним, но чтобы я не делала в данный момент, это уже не поможет мне избавиться от жутких воспоминаний. Этот взгляд убиенного падишаха будет сниться в кошмарах всю оставшуюся жизнь, а этот грех тяжким бременем повиснет у меня за плечами, с каждым разом оттягивая назад и увлекая за собой в бездну.
- Прости меня, если сможешь. Я люблю тебя, Ибрагим, и буду всю жизнь оплакивать тебя. Я не брошу твоих детей, не оставлю без защиты маленьких шехзаде и султанш, пусть они и не мой крови, всегда буду рядом с ними и стану их опорой, не позволю Кёсем Султан распоряжаться их жизнями. Рядом с ними всегда будет сильная Валиде Султан, способная дать им кров и защиту. Прости меня...
- Матушка? Матушка! - настойчивый тон Гевхерхан вырвал меня из воспоминаний, и я неохотно обернулась к дочери, которая с невероятным усердием безуспешно пыталась достучаться до меня и во все глаза уставилась на задумавшуюся Валиде.
- Я немного отвлеклась, доченька, извини. Ты что-то говорила?
- Настолько отвлеклись, что не заметили вошедшую Шебнем?! Хатун пришла оповестить Вас о приезде нашей дорогой сестры Бейхан, ведь узнав о Вашем состоянии, она тотчас отправилась в путь и наконец добралась до Стамбула, ведь, как Вы знаете, её дворец находится совсем не близко, - с улыбкой произнесла восхищенная Гевхерхан и приосанилась, увидев, что я тоже крайне обрадовалась визиту драгоценной гостьи.
Бейхан была дочерью покойного падишаха Ибрагима и Айше Султан, но вопреки всем моим предположениям, выросла милой и учтивой девушкой, доброй, мягкой и великодушной, что совсем не вязалось с образом её матери - полной, неопрятной, нахальной и алчной женщины, потому-то девочка очень быстро привязалась ко мне и моим детям. Возможно, на её характер повлияло и то, что Айше умерла при родах, оставив малышку сиротой, и воспитывать её поручили кормилице, доброй и открытой рабыне, но едва девочке исполнился год, как заботливая бабушка Махпейкер Султан поспешила выдать замуж всех своих внучек, эта участь постигла и Бейхан. Всего девушка трижды была замужем: за Хасаном Пашой, за Ахмедом Пашой и за Османом Пашой, губернатором Диярбакыра, после смерти которого она и осталась жить в той же провинции, так как местное население очень любило султаншу и почитало.
За свой маленький рост и вздёрнутый носик Бейхан получила прозвище Биби, данное ей гаремными девушками во время её недолгого проживания в Топкапы после смерти второго супруга, и это имя очень понравилось молодой султанше, в миг ставшей любимицей рабынь. Несмотря на то, что Бейхан была младше Мехмеда и Гевхерхан на три года, но старше Айше на год, это нисколько не мешало им быть близкими и сохранять доверительные отношения, поэтому на каждый праздник она старалась прислать какие-нибудь ценные дары из той провинции, где жила со своим супругом, всегда искала что-то редкое, особенное, дабы порадовать семью падишаха и Валиде Султан, ведь и меня она безмерно почитала, уважала, одобряла мои решения. Она совсем не походила на свою покойную мать, и это не могло не радовать.
- Скажи Шебнем, чтоб она привела ко мне Бейхан и выделила госпоже просторные покои. Хочу поскорее увидеться с ней, - я поправила массивную корону и струящиеся по плечам локоны волосы, взглядом дав знак Гевхерхан, чтоб не сидела на месте, а поторапливалась когда того просят, и дочка послушно отправилась к дверям, что-то проговорив через узкую щель служанке и захлопнув их.
- Сестра уже направляется в Ваши покои, с минуты на минуту будет здесь, - процитировала слова служанки дочь и села на тахту возле моей кровати, с волнением поглядывая на двери и одергивая подол бирюзового платья, и без того идеально сидящего на стройной фигуре дочери. Её синие глаза загорелись от томительного ожидания встречи, отчего госпожа стала ещё прекраснее, а её лучистый взгляд приносил мне невероятное счастье.
И наше терпение было вознаграждено. Спустя некоторое время резные двери апартаментов распахнулись, и на пороге показалась невысокая фигурка молодой султанши, которая, казалось, с каждым годом становилась ещё красивее, величественнее, с возрастом приобретая всё новый шарм и неповторимую грациозность. Тёмные, как самая долгая ночь в году, волосы почти достигали пят и были украшены различными лентами, драгоценными камнями, в то время как на голове девушки светилась ясная, как солнце, диадема с рубиновыми вставками, необыкновенно дополняющая образ госпожи. Пламенно-алое платье идеально сидело по миниатюрной фигуре, изумительно выделяя осиную талию и подчёркивая царственную осанку сестры падишаха, от которой так и веяло благородством, а глубокие карие глаза так напоминали её отца, что я невольно сжалась от боли, причиняемой мне каждым воспоминанием об Ибрагиме. За эти годы султанша очень выросла, даже постарела, но возраст нисколько не препятствовал её желанию отлично выглядеть и сохранять девичью красоту, потому она по-прежнему оставалась нежной розой, украшением гарема.
- Валиде Султан, - Бейхан с счастливой улыбкой преподнесла мою руку к губам и ринулась обнимать меня, а я лишь с не меньшей радостью обхватила султаншу руками, - я так счастлива снова видеть Вас! Мне очень жаль, что всё так вышло... К сожалению, мне стало известно о Вашем недобром здравии...
- Здравствуй, дорогая Бейхан, - я оглядела госпожу с ног до головы и довольно улыбнулась. - В моём возрасте это свойственно, не переживай, милая. Как ты? Как идут дела в Диярбакыре?
- Хвала Аллаху, там всё хорошо. Я тоже в полном порядке. Очень соскучилась по Вам и Повелителю, по милым деткам. Гюльнуш ведь здесь? Хотелось бы и её увидеть.
- Здесь, конечно же. Чуть позже я позову её сюда.
- Гевхерхан, моя прекрасная сестрёнка! - Бейхан кинулась в объятия к сестре, которая всё это время наблюдала за нашей беседой и с нетерпением ждала внимания со стороны султанши. - Как же я скучала по тебе и Айше!
- И мы, Бейхан, - дочка поправила волосы и с восхищением принялась разглядывать сестру. - Ты совсем не изменилась, ни капельки, будто годы тебе ни по чём.
- Ты преувеличиваешь, родная, я жутко состарилась, но правда в том, что у меня действительно есть преимущество, ведь мне ещё не приходилось брать на руки своих детей. Надеюсь, однажды я всё-таки стану матерью и познаю это великое счастье, лишь бы муж нашёлся подходящий среди пашей.
- Аминь, Бейхан, аминь, - Гевхерхан печально улыбнулась и бросила на меня неоднозначный взгляд, словно обвиняя меня в том, что сестра всё ещё не обзавелась семьёй. - Это дело времени.
Султанша рассеянно кивнула и по моему приглашению прошла к тахте, присев рядом с Гевхерхан и долгим взглядом осмотрев громадные апартаменты, в которых мало что изменилось после её последнего визита, кроме моих ног, конечно же, и приближенных служанок, ведь часть из них я пожелала выдать замуж из-за неподходящего возраста - чем старше прислуга, тем она нерасторопнее. Бейхан с некой досадой взглянула на прикрытую пышным одеялом часть моего тела, но тут же сменила выражение лица и одарила нас всех потрясающей улыбкой, так как знала, что я чертовски не люблю жалости со стороны других и отвергаю любые попытки утешать меня.
- Я слышала, что Вы выдали замуж Уммю Гюльсум, Хатидже и Эметуллах, дочку Афифе Хасеки. Должно признать, это было мудрым решением. Младшие девочки получат прекрасное воспитание в семьях знатных государственных деятелей. Осталось только Бехидже и Фатьму замуж выдать, как только подрастут, - мечтательно протянула султанша и покачала головой, поймав на себе подозрительный взгляд златовласой госпожи.
- Повелитель так пожелал, счёл это уместным. В последние годы он слишком увлечён этой поэтессей Афифе, наверное, это она посоветовала ему принять такое решение. Я лишь занималась организацией празднеств, - пояснила я и недовольно поджала губы, жестом попросив служанку подать воды. - Махпаре определённо не нравится такое поведение падишаха и его расположение к другой рабыне, но она с честью сохраняет спокойствие.
- Очень печально, что Афифе Хатун так и не удалось стать матерью наследника... Родить двух сыновей с разницей в год и так скоро их потерять... Никому не пожелаешь такого горя... А ведь такие великие имена им дали - Ибрагим и Сулейман... Жаль...
- К сожалению, Бейхан, это так. Но она снова беременна и, дай Аллах, в этот раз осчастливит нас.
- Дай Аллах, Валиде, дай Аллах.
- В Диярбакыре, как погляжу, все обо всём осведомлены, - усмехнулась Гевхерхан и опустила голову, так как не любила разносить слухи и порицала тех, кто внимал этим лживым сплетням, но отчасти она понимала, что в людских пересудах всегда есть доля правды. - Ничего не упустят. Какие молодцы!
- У нас много о чём говорят. Целые легенды слагают, - султанша сделала вид, что не заметила упрёка в словах старшей сестры и продолжила настаивать на своём, будто хотела сказать что-то важное, но не могла решиться.
