сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 51 страниц)
Империя, ранее истекающая кровью, наконец, смогла облегчённо вздохнуть и поверить в светлое будущее. Как только Кёсем снова пришла к власти в качестве регента, она пообещала от лица Мехмета, что остановит этот беспредел в стране и не допустит разрухи. Требования бунтующих янычар и улемов были удовлетворены, что обеспечило спокойствие и безопасность на улицах Стамбула. Появились сразу тысячи реформ: налоги стали ниже почти вдвое, штаб слуг во дворце изрядно увеличился, в султанской кухне появились новые повара. Всё вернулось на круги своя; люди поверили в существование справедливости, которую им обеспечил новый Падишах, вернее, его регент. Кёсем Султан решила, что не стоит повторять ошибок её безумного и недалёкого сына, дабы сохранить порядок и мир в стране, и это решение было довольно мудрым.
Пока Махпейкер пыталась вывести империю из критического состояния, я тоже не сидела сложа руки, хотя и была ограждена от всех государственных дел по воле Валиде Султан. Я придумывала план свержения власти своей соперницы, так как мне надоело положение ненужной никому султанши, да и потерять такую высокую должность без борьбы — весьма глупо. Однако, я выжидала определённой минуты, чтобы осуществить свою задумку, и эта минута, как мне думалось, ещё не пришла. Мне хотелось нанести Султанше такой удар, чтобы даже земля содрогнулась под её ногами, ибо я помнила все те унижения со стороны Махпейкер и не могла добродушно простить ей этого.
— Однажды, слово вашей мамы тоже будет иметь вес в этом государстве… Нет, моё слово будет решающим! Дети мои, скоро мы перестанем подчиняться этим деспотам, я обещаю! Мы будем управлять империей! Мы! — почти неслышно прошептала я, в ответ услышав лишь тишину и монотонное сопение сына и дочери.
Они спали, словно ангелы, ничто не могло потревожить их крепкого сна. Сколько чистоты в их душах, сколько невинности… Всё это с годами превратиться в прах. Как печально, как жаль… Ничто в этом мире не вечно… Длинные и густые ресницы Мехмета то и дело вздрагивали, отбрасывая косые тени на нежное детское личико.
Дабы всё-таки не нарушить сна своих детей, я аккуратно приподнялась и, стараясь не шуршать подолом платья из золотой парчи, вышла на террасу и облокотилась руками о перила. Воздух был чистым и свежим, будто только что прошёл дождь, а вокруг уже сгущались сумерки. Отметив для себя, что дети слишком рано уснули, я присела на тахту и сняла узорчатые башмачки, тем самым освободив уставшие и отёкшие ноги от обуви. Сразу вспомнилось, как в детстве мы играли на зелёных лужайках, бегая босиком по мягкой, словно бархатной, траве. Это мимолетное воспоминание вызвало улыбку на лице, но в то же время тупой болью отозвалось в тёмных глубинах души. Тяжёлый вздох пронёсся стремительным эхом по террасе, оседая между величественными колоннами. Я с грустью заметила, что ветер сильно разгулялся, потревожив покой пышных крон деревьев. Стало немного холодно, но эта прохлада была приятной и освежающей, как спасение от летнего зноя.
— Султанша, — хриповатый женский голос вырвал меня из своих размышлений, заставив обратить своё внимание на пришедшего.
Повернув голову в сторону звука, я увидела верную Тиримюжгян Хатун. Она сжимала в руках странный свиток, то и дело поднимая на меня сияющие, ясные, как солнце, глаза.
— Что случилось, Тиримюжгян? И, пожалуйста, потише. Мехмет и Гевхерхан совсем недавно уснули, — с расстановкой произнесла я и по-доброму поманила её к себе рукой. Черноволосая красавица откликнулась и тихонько подошла ко мне, не выпуская из рук принесённого свитка.
— Госпожа, Вам письмо от Мехмета Аги, главы янычар. Он просил лично передать его Вам в руки, — ещё тише, чем я, сказала девушка и протянула мне письмо.
Взяв в руки послание, я судорожно развернула его, торопясь прочитать сухой текст. Пробежавшись глазами по непонятным мне буквам, я с усмешкой осознала, что перевернула бумагу не той стороной, и тихо засмеявшись, придала письму нужный для прочтения вид.
«Здравствуйте, достопочтенная Хасеки Турхан Хатидже Султан! Прошу простить Вашего покорного раба за то, что очень долгое время не писал Вам, так как не было возможности. Возможно, Вы подумали, моя Госпожа, что я бросил Вас и не откликнулся на Вашу драгоценную помощь… Это совсем не так… Я очень благодарен Вам за всё то, что было сделано для нас! Янычары в большом долгу перед Вами, Турхан Султан! Вы всегда можете надеяться на помощь и поддержку с нашей стороны, сколь бы трудной и невыполнимой была Ваша просьба. Вы истинная Султанша благородства и величия. Да храни Аллах Вас и Ваших прекрасных детей — нашего Повелителя и Луноликую Гевхерхан Султан! Долгих лет правления султану Мехмед Хану!»
Улыбнувшись, я свернула в трубочку письмо главы янычар и поднесла к пламени свечи, дабы избавиться от столь опасного документа. Тиримюжгян пристально наблюдала за тем, как огонь поглощал в своих языках весь листок, вскоре оставив от него лишь пепел.
— Это очень хорошо, Тиримюжгян, — спокойно произнесла я, повернувшись к девушке. — Янычары будут со мной. Их помощь станет неимоверной силой в моих руках!
— Дай Аллах, Султанша, дай Аллах…
========== Глава 24 ==========
Глава 24.
Я подняла тяжёлую, будто набитую камнями, голову и, слегка прищурив глаза, уставилась на стоящую возле выхода на террасу Тиримюжгян. Солнечный лучик бесцеремонно ворвался в мою комнату, нарушив утренний покой и безмятежность. Он торопливо пробежал по моим волосам, губам и носу, отчего я чихнула и тихонько засмеялась. Служанка аккуратно задёрнула шёлковые занавески цвета молочного шоколада и повернулась ко мне, окинув комнату встревоженным взглядом.
Я улыбнулась и поспешила встать с постели, схватившись руками за свисавший край бледно-розовой простыни. Руки и ноги словно покалывали тысячи иголок, как обычно бывает, если конечности онемеют. Волосы густой копной упали на грудь, но я откинула их за спину, издав тяжёлый вздох, прокатившийся по главным покоям стремительной волной.
- Сегодня будет хороший день, как мне кажется. Погода благоволит, - я потянулась, разминая затёкшие за ночь мышцы, и неуклюжими шагами настигла зеркала, впившись глазами в своё отражение. Из зеркала на меня смотрела молодая девушка с заспанным лицом. Волосы снова рассыпались толстыми прядями по груди, прикрывая глубокий вырез ночного одеяния.
- А вот я так не думаю, Султанша. Тревожно, неспокойно у меня на душе. Боюсь я чего-то, а чего - сама не ведаю, - тихо промолвила заботливая Тиримюжгян, раскладывая передо мной наряды.
В голове всё ещё звенели отголоски вчерашней музыки, отдавая слабой болью в висках.
Да, несмотря на всю свою нелюбовь, даже ненависть к внуку от неугодной невестки, Кёсем Султан не поскупилась и сделала роскошный праздник в честь трёхлетия его официального правления. Хотя, будет неверно сказать, что она так расщедрилась только ради моего Мехмета, вовсе нет. Махпейкер таким образом праздновала свою негласную победу надо мной, обожествляла пик своей власти и могущества. В её глазах то и дело мелькал недобрый, таинственный огонёк, будто Валиде Султан что-то задумала, но её план оставался загадкой для меня, которая не давала покоя ни днём, ни ночью. Больше всего на свете я боялась за жизнь своего сына. Случись что, с подачи "доброй" бабушки Кёсем Валиде Султан его могут убить в ходе государственного переворота, а хуже того - просто задушить ночью, пока мой сынок будет ангельски спокойно спать. Я делала для его безопасности всё, что было в моих силах: усилила охрану покоев, в слуги брала только верных и проверенных людей, старалась ограничить количество походов Мехмета в покои Валиде Султан. Но будучи умной женщиной, я понимала, что все эти меры предосторожности бессильны против одного лишь слова Махпейкер, которое значило больше, чем моё.
Я надела яркое, словно солнечный свет, платье, и вышла на террасу, распахнув занавески, которые недавно задёрнула Тиримюжгян Хатун. Рассвет хлынул в комнату, прогоняя гнетущую тьму из каждого уголка покоев. Воздух был как никогда свежим и дарил невероятное чувство лёгкости и свободы, стоило только сделать единый вдох. Бросив небрежный взгляд на алые всполохи на горизонте, я, грациозно покачивая бёдрами, подошла к софе и тихонько присела на неё.
Книга, лежавшая на столе рядом с чашей с фруктами, увлекла меня в свою пучину более чем на три часа, и когда я вновь приподняла глаза от пожелтевших листьев, то увидела уже полноценный полдень, ни в чём не уступающий по красоте рассвету. Мысль, промелькнувшая в голове подобно вспышке молнии, внезапно напомнила мне, что я обещала зайти к Муаззез и проведать её. Но судя по времени, в этот момент я вряд ли застану её в своих покоях, так как около полудня она всегда гуляла в саду, либо помогала хазнедар с делами гарема.
Решив проверить сначала первую версию, я двинулась к тайному выхода из покоев, так как не хотела, чтобы кто-то из обывателей гарема видел меня этим утром, кроме Муаззез. Медленно спускаясь по холодным каменным ступеням, я придерживала край золотистого платья, чтобы тот хотя бы частично не собирал на себя всю пыль и грязь мрачного подвала. Когда маленькие и аккуратные ступни соскользнули с последней ступеньки и ощутили ледяной ветерок, дувший по полу, я уверенно схватила ключ, который висел возле массивной двери. На миг я застыла и прислушалась: мне показалось, что кто-то возится по ту сторону подвала, но тут же списала эти звуки на мышей, которые каким-то чудесным образом, но всё-таки могли здесь оказаться. Но страх поселился в моей душе, сжав ледяными оковами лёгкие и мешая дышать. Дрожащей рукой вставила ключ в маленькое отверстие и несколько раз повернула его. Раздался пронзительный щелчок, издалека похожий на свист, и дверь со скрипом открылась, приглашая меня войти.
Я шагнула в темный коридор, но тут же пожалела об этом. То, что мне удалось лицезреть, сначала вызвало у меня недоумение, а после замешательство и леденящий душу страх. Факел, расположенный на стене, отбрасывал косые тени на пол, и этих теней было несколько. Передо мной стояли целых пять евнухов. Они не были настроены дружелюбно и скалили зубы, словно голодные, озверевшие тигры, готовые в клочья разорвать свою добычу. Я попыталась совладать со страхом и выдавила из себя как можно более искреннюю улыбку. Сделала шаг вперёд, намереваясь выйти, но один из них преградил мне путь, сделал суровое выражение лица.
- Кто вы такие и что вам от меня нужно? Как вы смеете становиться на пути у Госпожи, да к тому же, матери Падишаха?! Живо пропустите меня! - непоколебимым, с нотками металла, и строгим, как у истинной султанши, голосом проговорила я.
Но слуги пропустили приказ мимо ушей и вплотную подошли ко мне, подхватив под руки. Я несколько раз дернулась, но сию же секунду обмякла, так как евнухи железной хваткой держали меня, не давая ни единой возможности вырваться. Они поволокли моё тело куда-то в кромешную тьму, откуда не было слышно ни голосов, ни шелеста крон деревьев.
- Ой, мамочки.., - только и прохрипела я, расслабившись в руках похитителей.
Первая мысль, которая озарила мою ясную голову, была настолько гневной и суровой, что я даже сжала кулак от злости, впившись ногтями в нежную, мягкую кожу ладони. "Махпейкер!" - прозвучало, словно гром, в моём сознании, и я закрыла глаза, нервно покусывая нижнюю губу. "Только бы с Мехметом и Гевхерхан всё было хорошо!" - снова подумала я; одинокая слеза скатилась по щеке, остановившись в правом уголке губ. Пусть не убивают моих детей, мне умереть не страшно.
Не знаю, сколько времени прошло, но вскоре мы оказались около другой двери, запертой на щеколду. Один из евнухов старательно открыл её, озарив всё пространство ржавым скрипом, и меня бросили в темную камеру без единого окна, издалека похожую на темницу. Я всхлипнула и приподняла руки, потирая ладони, на которых красовались длинные ссадины. Моя гордость была растоптана, сердце бешено колотилось от смешанных чувств: страха и гнева, безысходности и разочарования, боли и злости.
Я повернула голову в сторону двери и увидела, что один из моих похитителей зашёл в темницу, плотно заперев за собой дверь. Я окинула его взглядом, полным злобы и ненависти, но тот, как раз наоборот - изменился в лице. Из сурового и свирепого деспота, он преобразился в милого и дружелюбного и даже смотрел на меня глазами чуть ли не заботливого брата.
- Простите, Султанша. У меня есть лишь минута, чтобы поговорить и объяснить Вам всё...
========== Глава 25 ==========
Глава 25.
Я окинула евнуха придирчивым взглядом и через боль усмехнулась: во время падения губы проскользнули по полу, и теперь во рту резко ощущался металлический привкус крови, словно я коснулась языком железа. Наивно мечтая поскорее выбраться из этой жуткой комнаты, где монотонно стекали с потолка и разбивались о пол капли воды, где стены сжимали меня в своих холодных и могучих тисках, я рукавом размазала кровь по щеке, ощутив неприятный зуд на месте раны. Мне уже не было страшно. Ведущей силой стала ненависть к Кёсем, ведь, скорее всего, это именно она так со мной обошлась, ибо других врагов не было. Мысленный образ Валиде Султан довольно ухмыльнулся, радуясь успешно провернутому делу.
От каждого действия Махпейкер разило гнилью, в любом движении был неуловимый подвох. Эта женщина - сущий дьявол, мерзкая интриганка, и даже из-за её почтенного возраста я не испытывала к ней ни капли уважения. В душе разгорелось жуткое желание отомстить ей за всё: за отнятый титул, за те долгие годы унижений и придирок, за попытки подавить мой авторитет в гареме и за боль и страдания, причинённые сегодня. Ладони резко сжались в кулаки от накатившего гнева, ногти впились в свежие царапины и разодрали их до крови.
- Простите меня ещё раз, Султанша. Аллахом клянусь, я не хотел причинять Вам вреда, - спешно проговорил испуганный евнух, на которого я почти перестала обращать внимание, забывшись в мыслях о своей ненависти к Кёсем.
Я хмуро приподняла глаза и увидела ужас, застывший на лице молодого мужчины, что заставило меня немного успокоить свой бурный нрав.
- Да, я так и поняла, - я усмехнулась и выплюнула очередную порцию крови, которая не переставая сочилась из разбитой губы.
Юноша виновато опустил голову, совсем как маленький ребёнок, отчитываемый родителями за провинность, и тихо сказал:
- Меня зовут Керем Ага...
- А меня Надя, - я тут же схватилась за голову, осознав, какой бред сейчас говорю, и списала всё на чрезвычайное волнение, - то есть Турхан. Турхан Хатидже Султан. Хотя, это и так очевидно.
Евнух утвердительно закивал, да так быстро и слаженно, будто боялся малейшим неправильным действием вызвать моё недоверие.
- Это ведь всё приказ Кёсем Султан, да? Она велела вам притащить меня в эту дыру?
Керем Ага замешкался, пробежался испуганными карими глазами по стенам темницы и тяжело вздохнул. Казалось, он вот-вот разорвётся от напряжения, которое выжимало из него всю душу, давило на каждую клеточку тела. Слуга боялся, что если выдаст свою госпожу, то получит очень серьёзное наказание, вплоть до жесточайшей казни, но и усмирить страх перед другой султаншей, тоже имевшей немалую силу, он не мог. И я это чувствовала.
- Да, Госпожа. Валиде Султан приказала держать Вас здесь сутки, "чтоб знала своё место"...
Я, разумеется, не ожидала услышать ничего другого, а потому лишь разочаровано опустила руки и улыбнулась.
- Что ж, вполне предсказуемо, - я прикусила нижнюю губу и скорчилась от боли, - Ты ведь не только это хотел сказать мне, Керем Ага? Зачем ты здесь, если тебе был дан приказ неволить меня в течение дня и ночи?
- В том-то и дело, Турхан Султан, что я хочу помочь Вам, ибо то, что мне удалось узнать, является верхом жестокости, эгоизма и полной одержимости своей безграничной властью! - он всплеснул руками; глаза юноши вспыхнули, как два уголька, вылетевших из пылающего костра, и наполнились решительностью.
Керем сдвинулся с места и подошёл ко мне вплотную, подхватив за руку и усадив на пол, где было расстелено толстое пуховое одеяло. Я медленно опустилась на мягкое ложе, прекрасно ориентируясь в темноте, и подогнула ноги в коленях, усаживаясь поудобнее в ожидании чего-то невообразимо важного, что должно было вот-вот слететь с уст Керема Аги. Мужчина тоже присел неподалёку от меня и мгновенно напрягся.
- Так что же всё-таки произошло? - нетерпеливо прикрикнула я на евнуха, разрезав гнетущую тишину темницы. Тот не стал тянуть с ответом и тяжело вздохнув, словно древний старик, изведавший много мук и тягот на своём веку, начал говорить:
