Текст книги "Восходящее солнце (СИ)"

Автор книги: Дарья Манченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

Я с презрением взглянула на растрёпанную, поникшую духом, измученную и истерзанную Назиру и окончательно поняла, что всё делала правильно и согласно традициям, в отличие от Шебнем, которая, оглядев результаты своей работы, не просто ужасалась, а скорее ненавидела саму себя за проявленное зверство, ведь на деле она была мягким и тщедушным человеком, открытым и отзывчивым, способным жалеть и сострадать. Служанка откинула кинжал в сторону и обхватила лицо окровавленными ладонями, издав что-то отдалённо похожее на судорожный вздох, в то время как сгорающая в агонии узница шипела и скрючивалась в разные позы, не контролируя своё тело в приступах жгучей боли. Нетрудно предположить, что бедной девушке ещё долго будет сниться по ночам эта душераздирающая картина: кричащая рабыня с опаленным лицом и обгоревшими волосами, с тремя кровоточащими ранами на животе смотрит прямо в душе и обвиняет в своих мучениях. - Стража! - не своим голосом крикнула я, и в темницу очень скоро ворвались всегда готовые воины, в руках которых было по факелу, а длинные, остроконечные мечи уютно располагались за поясами. - Казнить эту рабыню и бросить в море, а мне срочно позовите Фатьму Султан, пусть придёт в мои покои. Я сейчас тоже поднимусь. *** Гарем - это место, которое по определению не может быть тихим, в нём всегда есть место шуму и возгласам. Так и случилось сегодня: даже через стены своих апартаментов я слышала, как внизу шумят и веселятся девушки, недавно пришедшие с занятий и с аппетитом принявшиеся обедать. Уже около получаса я ходила туда-сюда по покоям, не находя себе места от тревоги и раздражения, охватившего душу, но слуги словно издевались над разгневанной султаншей и совершенно не спешили оповещать Фатьму Султан о том, что ей немедленно следует пройти в мои апартаменты для важнейшего разговора. Я готова была сорвать злость на любом, кто окажется подле меня, а потому сейчас больше походила на грозную вершительницу судеб и глазами метала молнии, взмахивая подолом изумрудного платья при каждом новом шаге. Мысли пчелиным роем скопились в голове и своим жужжанием давили на виски, ибо каждая из них пыталась перекричать другую и занять место значимой проблемы, но почти у всех тяжёлых дум были равные шансы на получение этого "титула". Так тяжело мне было лишь единожды в жизни - когда я потеряла Ахмеда, но даже тогда моя голова настолько не распухала от мыслей и образов, видимых с завидной частотой, в тот момент мне просто хотелось умереть и отправиться следом за малышом, чего мне так упрямо не позволили совершить покойные Хюма Калфа и матушка Гюльсур, ведь они видели во мне будущее этой империи, видели огненную и могущественную Валиде Султан в голубых глазах шустрой, русоволосой девчонки и, возможно, если бы не они, то я вряд ли бы сейчас была той, кем являюсь. Две калфы с золотыми руками и не менее драгоценными душами, полными доброты и искренности, проложили мне дорогу в этот мир и никогда не переставали напоминать о том, сколько крови прольётся за время моего возвышения, и их слова всегда таили в себе непререкаемую истину, а лица их я всю оставшуюся жизнь буду вспоминать с необыкновенным теплом. Наконец, двери распахнулись, впуская внутрь нерасторопного Керема Агу, который, опустив глаза, прошествовал в мою сторону и, не поднимая головы, проделал неуклюжий реверанс. Я немного напряглась, увидев на редкость странное поведение аги, но не вымолвила ни слова, выжидая, когда слуга заговорит первым и посвятит меня в известные ему обстоятельства. Но евнух подозрительно молчал и всё так же не поднимал глаз, будто чего-то боялся, хотя обычно он не страшился быстро угасающего гнева госпожи, ибо знал мой характер лучше других. Что-то мешало ему начать разговор, и это что-то явно неприятное или жуткое, не предназначенное для моих ушей. - Керем? Может, ты уже скажешь что-нибудь? Где Фатьма Султан? - не выдержала я и рванулась в сторону слуги, схватив его за грудки и прижав к колонне, предварительно хорошенько потрусив его. - Керем! В чём дело? Он всё-таки поднял полные страха и безысходности глаза и нервно сглотнул, а я с недоверием взирала на него с высоты, не выпуская из рук краёв кафтана. - Султанша... Пустите меня... Я всё скажу, не серчайте. Я откинула Керема от себя и развернулась к софе, прижав ладонь к подбородку и сжав лицо одним движением руки, причиняя самой себе невероятную боль. Постоянное неведение и незнание того, что происходит в стенах гарема, сводило меня с ума, ибо я как никто другой должна была знать даже о каждой мухе, пролетавшей в коридорах дворца, о каждой трещине на высоких потолках, о малейшей пылинке и изменении её местоположения. Обо всём и обо всех слуги обязаны докладывать Валиде Султан, ибо мать правящего султана всегда должна быть в эпицентре всех событий, касающихся гарема. Но меня всё время от чего-то оберегали, охраняли моё спокойствие, постоянно что-то скрывали, утаивали и недоговаривали значимых фактов, из-за чего я всё время попадала в неловкие ситуации. Сегодня же просто наступил день, когда моё терпение с треском лопнуло, не выдержав постоянной лжи. - Объясни мне, Керем, что происходит в этом дворце?! Почему без моего ведома снова происходят какие-то события, причиняющие вред моей семье?! Может, завтра убьют и меня, а вы всё так же будете молчать и бездействовать?! Керем смутился, но возражать не стал, лишь сделал суровый взгляд и поджал губы, словно его охватило недовольство за всех, кто ниже него по уровню полномочий, а значит и вины на них больше, чем на самом аге. - Виноват, султанша, не спорю. Прошу простить меня, но для Вас есть неприятная новость, - я в удивлении приподняла бровь и приосанилась, ожидая, что же скажет Керем и чем удивит на этот раз, - Фатьма Султан этой ночью скончалась. Лекари говорят, что у неё остановилось сердце во время сна. - Да покарает их Аллах! - я с грохотом смела всё со столика и схватилась за голову, принявшись считать круги, прогуливаясь по покоям. - Это не мог быть яд? Она не могла покончить с собой и таким способом увильнуть от нехорошей участи? - Всё возможно, госпожа, но лекари настаивают на естественной смерти. К тому же, подле султанши не было ничего найдено, лишь недочитанная книга. Теперь всё её имущество будет конфисковано в пользу государства. - Проклятье! Я стукнула рукой по тахте и обмякла, спустившись на мягкое сидение и обхватив голову руками, но что меня настолько сильно расстроило, я и сама не могла понять, будто в один миг что-то внутри изменилось, нарушило ритм, воскресило давно забытую грусть и чувство всепоглощающей боли. Что-то вокруг меня происходило (возможно, засуетился вездесущий Керем?), но я не обращала внимания ни на что, лишь сидела в одной позе, обхватив руками ноги и прижав к себе, и не могла поверить во всё случившееся, ибо это произошло в один день и изменило жизнь всего дворца, повернуло её в другое русло. Фатьма Султан умерла, Назира Хатун казнена, беременная Айше едва не потеряла ребёнка, а маленький Осман лишился дара речи. В прошлом году скончался Фазыл Ахмед Паша. За что нам все эти беды, о милостивый Аллах? Почему ты всё время заставляешь меня страдать? В чём я провинилась? Или это наказание за тёмные грехи прошлого, которые я буду волочить за собой до самой смерти? Ответь, Всевышний, не молчи. Не терзай меня своим молчанием, не смотри на нас с презрением с небес, ведь мы все - твои дети. Сердце внезапно скрутило, свело, сдавило мощными тисками, лишив меня способности двигаться и стремительно отбирая последний воздух, который только успела вдохнуть. Я как рыба бесполезно двигала губами, но боль и жжение не проходили, лишь усиливались, а Керем как обезумевший крутился около меня, не в силах ничего сделать, но намекнуть ему, чтоб позвал лекаря, я не могла из-за отнявшегося языка, что онемел в одно мгновение и лишил меня возможности говорить. Разум с каждой секундой всё мутнел, и последним, что я видела перед своим падением в тёмную бездну, были глубокие, полные безответной любви и страха глаза Керема... Комментарий к Глава 40 Вот и настал этот знаменательный день)) Сегодня "Восходящему солнцу" ровно год; прошёл год с того момента, как я впервые открыла документ и написала текст первой главы. Такой объём юбилейной части неотрывно связан с этой прекрасной датой - 18 ноября. Приятного чтения, мои дорогие читатели. ========== Глава 41 ========== - Я буду жить, Незиме Хатун? Калфа тяжело вздохнула и, неопределённо пожав плечами, в спешке собрала аккуратный чемоданчик, тотчас же покинув покои, и только по округлившимся глазам Керема можно было понять, что произошло что-то неладное. Ага молчал и смотрел куда-то в одну точку, отчего эта тишина становилась в разы тягостнее, под конец став совсем невыносимой и уничтожающей изнутри, выпивающей все соки из внимающих её немому шепоту. Я с недовольным выражением лица сидела на постели, погрузившись всем телом в подушки, и, сложив руки на груди, медленно начинала гневаться и изливать из себя всё накопившееся за долгие годы негодование, а евнух так и не сдвинулся с места, крайне сосредоточенным взглядом прожигая дырку в полу. Опять все меня игнорируют и не хотят отвечать на заданные вопросы из-за глупых предостережений от бед и сохранности здоровья госпожи, но эти чрезмерно заботливые совершенно не понимают, что своим молчанием делают мне только хуже. Я шумно выдохнула и единым рывком приподнялась с постели, заполучив в свои руки гладкий, тяжелый серебряный стакан, лишенный содержимого, что ранее стоял на столике подле моего ложа, и спешно его оглядела, оценивая примерные свойства данного предмета. Даже не думая прицеливаться, я запульнула ним в остолбеневшего слугу, и стакан влетел точно Керему в лоб, с грохотом упав на пол после удачного столкновения, а мужчина наконец пришёл в себя и поднял на меня удивлённые глаза, в то время как я готова была взорваться от хохота, смешанного с жутким гневом. - Госпожа? - Не ожидал, да? Почему ты молчишь? Или уже не по душе тебе отвечать на вопросы взбалмошной старухи? Ухх, я вам всем покажу, где раки зимуют! - А где они зимуют? Я не понял ваших слов, султанша, - в искреннем недоумении протянул рассеянный после визита лекарши Керем. - О Всевышний! Забудь, тебе этого никогда не понять, - я тяжело вздохнула и приложила ладонь ко лбу, снова ощутив неподъёмную тяжесть в области сердца, что с каждым мгновением стремительно превращалась в навязчивое жжение. - Что тебе сказала калфа? Отвечай немедленно, Керем, и только правду, иначе отправлю в Старый дворец! Будешь там отмалчиваться и прислуживать Дилашуб с Гюльнар, коли мне служить стало в тягость. - Султанша, помилуйте! - он хотел было кинуться мне в ноги, но я решительным жестом остановила евнуха, так как не позволяла, чтобы настолько верные и преданные на протяжении долгих лет слуги падали на колени из-за сущих пустяков и неурядиц, да и сама ведь никогда не любила кланяться. Жизнь, правда, научила и голову склонять, и вовремя о себе заявить. - Не высылайте, всё скажу! Я поудобнее расположилась на подушках и с любопытством воззрилась на Керема, ожидая, когда тот осмелится начать разговор, но мужчина словно онемел и явно не торопился озвучивать ранее услышанное ним, лишь глубокие карие глаза таили в себе многовековую печаль, чем выдавали все мысли и терзания безутешного аги. Он переминался с ноги на ногу и время от времени пыхтел, как самовар, а я в свою очередь терпеливо ждала того момента, когда слуга промолвит хоть единое словечко. - Валиде Султан... Мне тяжело об этом говорить, - одинокая слеза скатилась по его щеке, и это страшное, впервые наблюдаемое мною явление заставило не на шутку испугаться и напрячься всем телом, в то время как в голове крутились сотни тысяч вариантов предполагаемых слов Незиме Калфы, - я не знаю, с чего начать... Всё плохо, госпожа. Очень и очень плохо. Жизнь всего дворца, судьба целого мира рушится на моих глазах в вашем лице. Я, - он нервно сглотнул и приосанился, - не хочу верить в сказанное главной лекаршей, но, увы, хатун заявила, что ещё один-два таких приступа, и мы лишимся нашей покровительницы, матушки всей империи... В голове будто раздался выстрел, и тысячи голосов, твердящих о неминуемом, вырвались наружу и заполнили всё пространство души без остатка, не оставив без внимания ни единого уголка, не позволяя мне даже думать о чём-то другом, а вся пустота миров скопилась в моём сердце и не пускала туда иных чувств, кроме разбитости и угнетённости. Смерть подкралась ко мне слишком близко и уже дышала в затылок, обжигая своим ледяным дыханием. Неужели моя богатая на происшествия жизнь так внезапно оборвется, и я бесславно завершу свой век в одну секунду? Неужели Аллах решил забрать меня к себе, так и не позволив увидеть правнуков и вдохнуть их чистый, девственный запах, подобный ангельскому аромату райских цветов? - Видимо, судьба моя такая, Керем - страдать и быть несчастной, найти свой смысл жизни в детях и внуках и умереть в один день, без права на исправление ошибок. Самое худшее то, что я за столько лет не смирилась со своей любовью к Ибрагиму, а потому во мне до сих пор противостоят друг другу два чувства - любовь и ненависть. - Хуже, моя госпожа, жить долгие годы рядом с любимой женщиной и не иметь возможности даже дотронуться до неё, наблюдать, как она страдает от любви к другому. Это поистине больно, султанша. - Хм, - насмешливо протянула я и прищурила глаза, вцепившись взглядом в потолок, - разве тебе знакомо хоть что-либо из того, что пережила я, Керем? Тот, кто не терял близких и любимых, не знает, что такое боль. Ты, как мне известно, был оторван от родных земель, но живых родственников у тебя не было. - Это так, госпожа. - Ну, вот. Давай больше никогда не будем возвращаться к этой теме, ибо мои раны даже с течением времени не затянулись и ещё слишком свежи. Каждый раз, когда кто-либо причинял мне нестерпимую боль, я всей душой желала, чтобы нежданно-негаданно появился человек, который сказал бы: "Это я виноват во всех твоих бедах и я буду отвечать за содеянное, ты не должна страдать!". Но такой смельчак, разумеется, ни единожды не появился, так как на деле его и не существовало, а я лишь продолжала тешить себя надеждами на чудотворное успокоение. Всю жизнь я скиталась от спасения к спасению, но чем ближе оно становилось, тем сильнее отдалялся от меня целый мир. Никого рядом не осталось, все ушли, даже враги: Фатьма предательски сбежала от меня с помощью смерти, оставив один на один с совершенным ею злодеянием. И кто теперь в ответе за испорченное детство Османа, Керем? - Султанша, Вам тяжело, но у меня есть для Вас приятнейшая неожиданность, которая, надеюсь, затмит горе от услышанного ранее, - с этими словами он направился в сторону дверей, даже не удосужившись выслушать моё мнение относительно нежданного подарка, но в этом и был весь Керем. Своими прямотой и вынужденной обходительностью он умел внушить доверие любому, кому требовалось, и эта способность слуги не раз помогала нам в трудные минуты, а в большей степени проявилась во время заговора против Махпейкер. Не сумей он тогда внушить евнухам, что ситуация обернётся всеобщим благополучием, то вряд ли я сейчас бы восседала на этой просторной, поистине королевской кровати. Мужчина осторожно толкнул пальцами дверь, заранее приоткрытую стражниками, и я сощурила глаза в попытке разглядеть таинственного визитёра, ибо только сейчас догадалась, что вся эта ситуация была спланирована задолго до моего пробуждения и возвращения в сознание. Яркий, золотисто-синеватый свет волной хлынул в комнату, где все окна были прикрыты изысканными занавесками из толстой, непроницаемой ткани для поддержания сумрачной обстановки, ибо при участившихся приступах головной и сердечной боли я наиболее предпочитала находиться именно в лёгкой, не сдавливающей голову темноте. Подол роскошного, шуршащего черного платья со светло-коричневыми оборками едва заметно появился в самой гуще света и вскоре выдал свою хозяйку, лицо которой с искренним любопытством высунулось из-за укрытия и устремило взор прямо на меня, а улыбка этой женщины была способна растопить любые льды, вводившие моё сердце в глубокое забвение. Темноволосая госпожа распахнула объятия и торопливо зашагала мне навстречу, а я мигом подскочила с тёплой постели и неимоверно радостно прокричала (вернее, провизжала): - Муаззез! Подруга сомкнула руки на моей спине, а я, прижавшись к её груди, словно маленький ребёнок смотрела в одну точку и всё никак не могла поверить в столь внезапное счастье, обрушившееся на мою голову. Керем лишь стоял в сторонке и наблюдал за встречей старых подруг, сестёр, союзниц, которым разлука лишь пошла на пользу и заставила переоценить некоторые поступки по отношению друг к другу.