сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 51 страниц)
- Фериха переживёт это, она ещё молода, а вот мои дни сочтены, ибо я уже не в том возрасте, когда можно попусту растрачивать драгоценные минуты жизни, - женщина перевела взгляд на встревоженную сестру. - Я ведь не выгляжу на 70 лет, верно? Впрочем, как и ты, Ханзаде, ибо ты старше меня на год. Однако, мы обе уже дряхлые старухи, которых Аллах по неизвестной причине всё ещё держит на этой земле.
- Ты - странный человек, Фатьма. Я не думала, что моя когда-то добрая и верящая в любовь сестра сможет так измениться. Жаль, очень жаль...
- Очнись, Ханзаде, и оглянись вокруг. Тебя обманывают. Думаешь, почему у нашей Валиде были следы от верёвки на шее, когда её нашли в своих покоях посиневшую? Она была задушена, дорогая моя, а не отравлена послом, как считают те глупцы, что поверили в ложь, преподнесённую им убийцами. Турхан постаралась сохранить свою честь не запятнанной, однако Аллах всё видит и воздаст ей за её грехи.
- Может, ты и права, Фатьма, не знаю, - Ханзаде Султан тяжело вздохнула и крепче сжала мою руку своей, резко подняв глаза на сестру. - У Турхан, как и у меня, есть дети. Даже если она сделала то, о чём ты сейчас говоришь, даже если она так обошлась с нашей Валиде, то я не буду осуждать её. Тебе известно, что хотела сделать покойная матушка - убить Мехмета и возвести на престол Сулеймана. Может, так случилось, и посол действительно отравил Валиде, а может, это Турхан защищала своих детей. Я не видела, что произошло в тот вечер, и не могу так открыто говорить об этом. Но я тоже мать, у меня пятеро детей, четверо из которых уже имеют свои семьи. И ради каждого из них я бы тоже пошла на всё, даже на такой грех.
Я с удивлением взглянула на Ханзаде, но та не отводила взгляда от сестры, которая, казалось, сейчас лопнет от гнева и неожиданности, ведь она явно предполагала, что султанша поверит ей и, обвинив меня в смерти матери, станет союзником и предпочтёт месть, но этого не случилось. Госпожа удивила своими рассудительностью, справедливостью и великодушием, а потому в комнате на мгновение воцарилось неловкое молчание, что спустя некоторое время нарушилось свистящим выдохом Фатьмы.
- Не могу поверить... Ты совсем не любила нашу Валиде? Как ты можешь так говорить, Ханзаде? - султанша всё никак не могла поверить в слова сестры, лишь разочаровано вздыхала и качала головой.
- Почему же? Любила. Но, если ты помнишь, покойная матушка не очень хорошо обошлась с Махфируз Султан и её сыном. В этом дворце нет безгрешных, Фатьма. Слабые не выживают в этих стенах, потому что их вытесняют те, кто сильнее, умнее и хитрее. Здесь все замешаны в грязных интригах, даже ты и я. Мы в своё время были выданы замуж не просто так, а ради выгоды. Валиде заботилась о своём влиянии, о будущем сыновей, грезила султанатом. И её тоже нельзя обвинять в алчности, потому что она боролась, пыталась выжить и оградить нас от всего мирского зла.
- Жаль... Жаль, что у меня больше нет сестры. Ещё увидимся, ибо я не собираюсь покидать Топкапы. Хорошего вечера, - Фатьма Султан тяжело вздохнула и, махнув подолом, стремглав выбежала из моих покоев, оставив нас с Ханзаде одних в тяжёлой, давящей на голову тишине.
***
В коридорах царила жуткая, нагнетающая обстановку тишина, будто бы весь мир одновременно уснул и явно не спешил очнуться от нежданной спячки. Впервые за столько лет бренной жизни во дворце я наблюдала удивительное явление - гарем не издавал ни единого звука, словно полностью вымер, ибо даже слуги не суетились и не сновали взад вперёд по узеньким дорожкам между каменными, холодными, как тысячелетний лёд, стенами, отложив все свои дела на более поздний срок. Однако, вся сказка чудом превратилась в кратковременный мираж, когда я медленными шагами достигла дверей одних из самых вместительных покоев дворца Топкапы и внимательно огляделась, заметив пару стражников и яркий свет, вливающийся в коридор через широкую арку. Здесь же моих ушей достигли и отдалённые голоса рабынь, извещающие о том, что в ташлыке всё ещё остались живые души, готовые в случае опасности подоспеть на помощь, ибо в тёмных окрестностях гарема было на редкость тревожно.
- Валиде Султан, о Вашем визите нужно сообщить госпоже? - подался вперёд один из стражников и учтиво склонил голову, но я сделала отрицательный жест и, поблагодарив за предложенную помощь, стремительно миновала дверной проём, в который меня пропустили услужливые евнухи.
В покоях было не слишком темно, скорее, мрачновато, ибо единственным источником света служила одинокая, лишённая компании своих подружек свеча, с течением времени превратившаяся из стройной красавицы в плоское, кособокое чудище. Занавески тоже были задёрнуты, не пропуская последние лучи заката зимнего солнца в сумрачные апартаменты, в центре которых стояла роскошная кровать с массивным балдахином, а на ней, подогнув ноги под себя, отчуждённо сидела юная девушка, не выпускающая из рук шёлковой розы, так милой её сердцу. На султанше было синевато-серое платье с красными османскими узорами, подол которого волной спускался на пол; изящное рубиновое колье, подчёркивающее молодую красоту её тела, и скромная диадема со вставками из тех же камней, коими были украшены колье и серёжки. Весь её вид говорил о том, что она явно не настроена на беседу, но когда госпожа подняла глаза и увидела вошедшего гостя, её губы изогнулись в мимолётной улыбке.
- Позволишь войти?
Кая Фериха кивнула, встала, чтобы поклониться, и снова села на край в ту же позу, освобождая мне место, а я в свою очередь осторожно, стараясь не издавать ни звука своими шагами, дабы не нарушать эту удивительную тишину, прошла в сторону просторной кровати и с любопытством взглянула на подобие розы, которое девушка так цепко сжимала тоненькими пальчиками.
- Роза? Очень тонкая работа, мне нравится, - восхищённо протянула я и села возле султанши, на единый миг коснувшись поверхности шёлка.
- Вы правы, госпожа. Её заказала у портного покойная матушка, когда носила меня в утробе, ведь она знала, что у неё будет дочь, и знала, что умрёт. С тех пор, как появилась на свет, я не расстаюсь с этой искусственной розой, что хранит в себе запах моей матери и дышит ней.
- Я беспокоилась о тебе, Фериха. Ты целых две недели не выходила из своих покоев, не показывалась ни в гареме, ни в саду, а мне всё никак не удавалось найти повода для встречи с тобой. Неужели Гевхерхан и Айше обидели тебя?
В глазах девушки мелькнула тень радости, но тут же померкла на фоне той печали, которой были полны её глубокие карие колодцы. Она вручила мне розу и, тяжело вздохнув, будто древняя старуха, уставшая от этой жизни, подвинулась поближе ко мне и внезапно обхватила мои ладони нежными ручками.
- Конечно же, нет, султанша, даже наоборот, они были со мной так добры и откровенны, что я впервые в жизни смогла почувствовать себя тепло, совсем как дома, и открыть кому-то душу, излить все наболевшие печали. Ваши дочери просто чудесны, пусть Айше и неродная Вам по крови, но они обе полны того искреннего милосердия, какого нет ни в ком из обитателей гарема, и в этом их особенность, этим они и схожи. Я верю, что Вы тоже очень хороший человек - Ваши глаза тому подтверждение, ведь Вы смотрите на меня так, как много лет назад смотрел на меня покойный отец, он же мне и рассказал, что мама умерла без чьего-либо вмешательства.
- Ты ещё так молода, - я нервно сглотнула подкативший к горлу ком и едва сдерживала слёзы, норовившие вырваться наружу шумным потоком, - а уже так мудро рассуждаешь, подобно взрослому человеку. Я действительно не причастна к смерти твоей Валиде, ибо она была очень хорошим человеком, до сих пор помню её пронзительный взгляд, смотрящий тебе в самый центр души.
- Правда? Вы помните мою матушку? - она окинула меня восхищённо-восторженным взглядом, словно нашла самого дорогого и родного в мире человека, и ещё крепче сжала мою руку.
- Конечно, помню. В детстве она была такая бойкая, своенравная, даже несколько жёсткая и капризная, а потом резко изменилась буквально за один день, будто кто-то подменил прежнюю Каю Султан новой, нежной и доброй, способной сострадать и быть верным другом. Мой покойный муж, султан Ибрагим, посчитал решение своей матери Кёсем Султан весьма мудрым и выдал племянницу замуж за твоего отца, Мелек Ахмеда Пашу, от которого султанша часто сбегала в свой родной дворец, сторонясь его из-за большой разницы в возрасте. Однажды госпожа увидела его снова, и случилось великое чудо - Кая Султан влюбилась в собственного мужа и вернулась в свой дворец, больше я никогда не видела её. Спустя много лет покойная Зейнеб Султан сообщила мне о твоём рождении и о смерти Каи, что стало для меня великим горем. Она была замечательным человеком, ты очень похожа на неё и внешне, и душой. Ты - истинная дочь своей матери.
- Благодарю, султанша, мне редко кто говорит об этом. Отец назвал меня в честь матушки - Кая, а имя "Фериха", что значит "счастливая", они выбирали вместе, ведь хотели, чтобы моя судьба была похожа на сказку, а сама я ступала по дорожке из золота. Говорят, моя Валиде видела вещие сны, в которых ей являлись покойные султаны Ахмед, Мурад и Мустафа и предупреждали о том, что ей не выжить после родов, что скоро "несчастная дочь Мурада" окажется рядом с ними. Кто знает, было ли это правдой, однако всё свершилось с точностью до каждой мелочи, ведь Валиде предпочла умереть, будучи матерью, а не бездетной султаншей, - девушка тяжело вздохнула и схватила стакан с водой, сделав несколько продолжительных глотков. - Я помню отца, как этот день, несмотря на то, что он умер, когда мне было всего лишь 3 года. Он бескрайне любил меня, баловал, посвящал всё своё время дочери, словно чувствовал, что скоро умрёт и оставит меня круглой сиротой. Ему не пришлось долго быть вдовцом, ведь вскоре после смерти жены его женили снова, а супругой стала Фатьма Султан, забравшая меня к себе после кончины отца.
- Хвала Аллаху, ты не осталась совсем одна.
- Признаться, мне смертельно одиноко, султанша, моя душа гибнет в пустыне отчаяния, одичавшая и угнетённая. Я чувствую себя никому не нужной, проводя большую часть жизни в пустых апартаментах, ведь госпоже абсолютно нет до меня дела, она занята новым браком с Кёзбекчи Юсуфом Пашой. Единственный мой собеседник - шёлковая роза, через которую я прикосновениями общаюсь с покойной Валиде. Наверное, я сошла с ума.
- Перестань. У тебя есть мы. Оставайся в Топкапы, здесь для тебя всегда найдётся свободная минута у меня и моих дочерей. Будешь помогать мне с делами гарема.
- А можно?
- Разумеется! - я тихонько засмеялась, а Фериха на радостях кинулась в мои объятия, прижавшись к груди Валиде Султан, будто хотела спрятаться от всех суетных дел под моим кровом.
Мне было жаль Каю Фериху, ибо бедная девочка в юном возрасте осталась абсолютно без родителей, навсегда лишившись возможности их увидеть, лишившись всего, что только было у неё по праву от рождения, а потому глаза прекрасной девушки всегда сияли огнём незабвенной печали, берущей своё начало из скорбящего сердца. Она была настолько беззащитна и открыта этому миру, что все без исключения наносили ей болезненные удары и пронзали грудь мечом жестокости и злобы, отчего султанша и стала такой застенчивой, отделившись от окружающего мира в страхе снова получить очередную порцию яда из разящих гнилью уст, называющих её круглой сиротой и обузой. Фериха кидалась из стороны в сторону, пыталась найти хоть кого-то, кто сможет понять её и выслушать, кто подставит своё крепкое плечо, за которое можно будет смело удержаться, распахнет свои объятия и окутает заботой и поддержкой, ибо их так не хватало госпоже на протяжении всего детства и юности. Девушка искала верных друзей, и она их нашла их в тот момент, когда уже совершенно отчаялась и разочаровалась в поисках.
- Благодарю, Валиде Султан, да благословит Вас Аллах за Вашу доброту, - Кая Фериха нежно улыбнулась и, приложив розу к груди, долго не покидала моих объятий, словно пыталась согреться после долгих лет пребывания на людском холоде, а я и не торопилась уходить, ведь все дела, требующие моего вмешательства, ещё с утра завершены.
***
Мысли смешались в единое целое, образуя несвязную кашу, в то время как я сломя голову бежала вдоль длинного коридора, спотыкаясь на пустом месте из-за невнимательности и спешки. В воздухе всё ещё витал аромат опасности, смятения, который я кожей почувствовала в с трудом озвученных словах и сбивчивом дыхании Эхсан, что подобно капризному ребёнку скривила губы, наморщила лоб и готова была расплакаться сию же минуту, как только ворвалась в мои покои с пренеприятными вестями. "У...у...у...уби...убил...убил..ли," - всего-то и промямлила служанка, но этой корявой фразы хватило для того, чтоб моё сердце остановилось, замерев в надежде на ложность слухов.
Я всё бежала и бежала, набирала темп, а тяжелые наряды внушительно затрудняли действия, мешали свободно двигаться, отчего этот коридор стал казаться бесконечным, как все мои страдания, да и несколько сырой запах свежего, молотого кофе, идущий из султанской кухни, стал давить на голову и изрядно надоел, на долгое время отбив у меня охоту отведать чашку горячего бодрящего напитка. Сейчас мне как никогда хотелось забиться в угол и плакать, однако я не могла позволить себе такой роскоши, ибо на моих плечах лежала тяжкая ответственность - не давать своим детям погибнуть в бездне горя, не показывать гарему своей слабости и ни за что на свете не склонять голову перед житейскими трудностями, ведь если сломаешься раз - во второй раз погибнешь. Этот урок я выучила наизусть и умело следовала его негласным правилам; через боль и адские муки, горя в предсмертной агонии, совершала невозможное, руководствуясь не чувствами, а голосом разума. И он ни разу не подвёл меня, всечасно указывая верный путь из тысячи дорог к вершинам, совсем как сегодня, как всегда.
Чинная тишина в кромешной темноте внезапно сменилась светом и истошными криками, отчего я сначала сощурила глаза от резкой смены обстановки, а когда кое-как привыкла к новому освещению, то в ужасе обнаружила целую толпу разномастного народа возле покоев Айше, а сама девушка с диким криком отчаяния безуспешно пыталась ворваться в собственные апартаменты, но крепкие стражи упорно не желали пропускать султаншу внутрь. Она ногтями царапала двери, изо всей силы била по нему кулаками, стонала, как раненный зверь, но могучие истуканы не сдвинулись ни с места, уверенно продолжая с честью исполнять свои оборонительные обязанности.
- Айше! - я рванулась с места и кинулась к дочери, но та явно не услышала моего оклика и с усердием продолжала ломать двери и колотить стражников, не обращая внимания на собравшуюся толпу зевак, что расступилась, как морские воды, дабы пропустить Валиде Султан и не разгневать ещё одну представительницу султанской семьи.
- Айше! - снова прикрикнула я и схватила дочь за плечи, развернув её лицом к себе и увидев налившиеся кровью, безумные, исполненные горя глаза султанши, что с некоторым удивлением смотрели на мать. - Что случилось, дорогая? Объясни мне, я ничего не пойму, Эхсан толком ничего не рассказала, застыла в проходе с каменным лицом.
Айше Султан нервным взглядом, который можно было списать на её беременность, оглядела сбежавшихся на возгласы рабынь, и её верхнее веко судорожно задёргалось, предупреждая о том, что султанша, очевидно, весьма разгневана из-за столпотворения, но старательно скрывает свои чувства за тяжёлым, пронзительным взором, идущим из глубин её души. Дочь подняла вверх пухленькую ладонь, и все вокруг замолкли, испугались, изумлённые всем происходящим, а сотни любопытных до чужой жизни глаз воззрились на госпожу, ожидая речи из её алых уст. Я тоже несколько напряглась, будто стрела, что вот-вот должна покинуть тетиву и вылететь из лука, и аккуратно коснулась локтя дочери, но та будто не замечала моих действий и всё так же упрямо смотрела на затихший гарем.
- Чтоб я больше никого из вас не видела возле своих апартаментов! Не смейте даже приближаться к моим покоям, а уж тем более входить в них без личного на то разрешения, иначе ваши головы полетят с плеч! Чтобы ни одна гаремная крыса не сунула свой нос в эти комнаты! Вам ясно? ЯСНО?! - дочь топала ногами, кричала во всё горло, срывалась на неистовый плач, что было совсем не похоже на мою Айше, извечно весёлую и полную сил, дарящую радость даже самому обездоленному и обозлённому человеку; сейчас же султанша больше походила на сумасшедшую, ибо в её глазах горел тот самый огонь безумия, что мне когда-то выпала честь лицезреть в глазах Ибрагима.
- Айше, доченька, что случилось? - я искренне недоумевала, что происходит в этом тёмном участке дворца, и большими глазами изучала тоскливые лица рабынь, всей душой тревожно ожидая внятных объяснений, так как после таких неоднозначных слов личной служанки всё ещё пребывала в оцепенении, не ведая истины происходящего.
