Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 58 страниц)
12.5
– Пункт второй. Сережки носишь? Тогда придется использовать клипсы с фильтрами для уменьшения слухового восприятия. С ними не оглохнешь и поймешь речь премьера. Из-за многократного эха трудно разобрать слова, а фильтры отсеют звуковой резонанс, и звуки станут чище и тише. Записала? – спросила Вива у соседки.
– Угу.
– Третье. Выйдешь из машины и пройдешь по ковровой дорожке ровно тридцать метров. Обязательно слева от кавалера, держа его за сгиб локтя, не ниже и не выше. Ясно?
– Не упомню всего, – растерялась я от обилия ценной информации.
– Аффа, пиши.
– Пишу, пишу.
– А как узнать, где закончатся тридцать метров?
– Это тайна для умных девочек, – улыбнулась хитро девица. – О ней мало кто знает. По бокам дорожки идут колонны. На отметке тридцать метров увидишь знак на одной из них. Обычно это черта на высоте двух-трех метров. И не верти головой как на деревенской ярмарке.
– А что дальше?
– Вот что. Вы остановитесь и повернетесь к началу дорожки, причем нужно делать разворот лицом к партнеру и взять его под локоть другой рукой. Будешь улыбаться и считать про себя до шести. Шесть секунд, пока вас сфотографируют для истории, журналов и каталогов. Затем развернетесь, опять лицом друг к другу, и пройдете оставшиеся двадцать метров.
– Не смогу, – пропищала я. – Это ужас!
– Это начало, – пообещала Вива. – Всё интересное впереди.
Я простонала. Будь проклят Петя со своим приемом!
После лирического отступления о правилах утаптывания зеленых дорожек продолжилась экзекуция с ходьбой по натянутой нити. Аффа играла роль кавалера, волочившего меня до секретной отметки на колонне, коей являлась хихикающая Вива. Повернувшись лицом к воображаемой публике, я улыбалась во все тридцать два, отсчитывая про себя секунды…
Затем Вива показала, как следует сидеть в машине и выходить из нее, когда кавалер, то бишь Петя, протянет руку.
– Ноги скрестить и слегка вбок. Вот так. Вкладываешь ладонь, ставишь сначала одну ногу, опираешься, следом вторую, и выпархиваешь, легко и воздушно. Никаких прыжков, подскоков и повисаний на шее партнера.
Выпархивать из машины на копытах не получалось. Зато получалось вываливаться тяжелым мешком и падать коленями на пол. В общем, кошмар и непрекращающийся смех девчонок.
На прощание Вива вручила обещанные туфли и моток ниток, велев тренироваться и еще раз тренироваться. Следующее занятие было назначено на завтрашний вечер, причем надлежало явиться беспрекословно в силу переменчивого настроения преподавательницы политеса. Когда же готовиться к экзаменам?
Ковыляя вниз по ступеням на негнущихся ногах, я покряхтывала от боли.
– За что мне такие муки?
– А как ты хотела, Эвочка? Нам, женщинам, значительно труднее, чем мужчинам. Нужно соответствовать.
– Чему?
– Уровню.
Наверное, Аффа меряет по себе. У каждого из нас своя высота планки: кто-то прыгает и тянет руки в попытке достать до неё, а кто-то ползает и не печалится.
Я остановилась в лестничном пролёте, чтобы передохнуть и размять ноющие ступни.
– Наверное, дороговато нанимать стилиста за тысячу.
– Потраченный штукарь – мелочь для приема на высшем уровне, – опровергла с жаром соседка. – Тебе должно быть известно, сколько стоит профессионал со звездным именем.
– Не имею понятия. Отец не шибко баловал, – поспешила я оправдать собственное незнание.
– Оно и видно.
– Откуда Вива знает разные мелочи о "Лицах года": как идти, куда смотреть, кому улыбаться?
– Разведка – ключ к успеху, – поведала девушка. – Всего лишь понадобилось прощупать почву и узнать, что Вива мечтает стать специалистом высшей категории и обслуживать мероприятия в верхах. Поэтому она изучает нюансы их организации. Я, конечно, сыграла чуток на чужих амбициях, но ведь получилось! Хотя в качестве клиента ты далеко не сахар.
– Я?! По-моему, у меня исключительное терпение. Могу терпеть сутками, неделями, годами…
– Веками, – добавила Аффа, хихикнув. – Пошли уже, нескончаемая добродетель, хочу доучить оставшиеся билеты. Но советую жить с Вивой дружно. Вы теперь связаны: твой незабываемый стиль напрямую зависит от её настроения, а будущее Вивы как стилиста зависит от успешности твоего выхода в свет. Так что постарайся и не подведи.
Причем здесь я? Пусть адресует пожелание девице, которую наняли за сумасшедшие деньги ублажать меня. Хотя сумасшедших денег пока что нет, но обязательно будут. К тому же непонятно, то ли хвалить соседку на шпионские наклонности, то ли загодя ругать за то, что втянула меня в аферу с капризным личным стилистом.
Радик терпеливо дожидался уморившуюся хозяюшку швабровки, увлекшись чтением конспектов.
– Ничего, что я полежал немножко? – спросил испуганно, вскочив с кровати.
– Ничего, – махнув рукой, я швырнула сумку в угол и, дотопав на раскоряку до стола, навела витаминного сиропу.
– Что случилось? – забеспокоился парнишка.
– К воскресенью я должна стать первой красоткой на селе, – пояснила и вкратце рассказала о репетиции в апартаментах на третьем этаже. Пока я описывала процесс походки от бедра, юноша ухахатывался, держась за живот, и у меня тоже поднялось настроение. Так и следует поступать впредь – воспринимать с юмором наваливающиеся трудности.
Я хотела продемонстрировать Радику дефиле в копытных туфлях, но ноги категорически взбунтовались, опухнув с непривычки.
– Подержи в прохладной воде, – посоветовал парнишка. – Желаю успехов. Завтра похвалишься результатами.
– Ох, если бы, – махнула я рукой.
После душа мне немного полегчало. Тяжела ты, женская доля, – вздохнула, массируя ступни и щиколотки.
По пути в швабровку я столкнулась с Лизбэт и от неожиданности забыла поздороваться. Она тоже не спешила сердечно приветствовать после долгой разлуки и рьяно чистила зубы, делая вид, что рядом с ней никого нет.
– Ты залила клей в скважину? – спросила я без предисловий. К чему расшаркиваться, мы не на правительственном приеме.
Лизбэт прервала полировку рта. Видимо, соседка успела рассказать историю с заклинившим замком, потому что девушка не удивилась вопросу.
– Сама разбирайся со своей дверью. Я её не трогала.
– Так и поверила!
– Хочешь – верь, хочешь – проверь.
– Как же, проверишь тебя, – пробурчала я.
– Попроси любого ясновидца с элементарного. Он вычислит, кто лапал твой драгоценный замок.
И как мне в голову не пришло? – прикусила я губу от собственной простоты. Ведь можно было привлечь Аффу к расследованию, заткнув совесть, вопящую, что кое-кто беззастенчиво эксплуатирует соседку. Еще Радик ест каши под боком – пусть бы тренировался определять замочных преступников на практике, правда, он зеленый неопытный студент, пытающийся сдать свою первую сессию.
Однако в разумном предложении Лизбэт пряталась закавыка: о помощи следовало просить своевременно, потому что по нашему коридорчику болтались все кому не лень, и за прошедшие дни следы успели потускнеть.
Ясновидение считалось стопроцентно достоверной областью науки в первые полчаса после какого-либо события, а затем картины прошлого стремительно размывались, становясь со временем мутными и неопределенными. Сильный ясновидец сумел бы с большой точностью рассказать спустя годы о прошлом, но висораты с таковым даром встречались очень редко, и они не станут тратить время на вынюхивание подробностей диверсии в завшивленном общежитском коридорчике.
Даже если попрошу Аффу, и она изучит место преступления, то в лучшем случае скажет: "Орудовал одиночка с чулком на голове и очень спешил". Минимум информации, которую впитали недокрашенные стены и облупившаяся дверь. Какой толк в том, торопился этот упырь или медлил, тихонько посмеиваясь, покуда делал свое черное дело? Вот если бы соседка объявила: "Вижу Лизбэт, озирающуюся по сторонам и достающую из-за пазухи литровый шприц с надписью "КЛЕЙ", то улики оказались бы неопровержимыми.
– Здесь же проходной двор, – заключила я разочарованно. – Стоило искать по горячим следам.
– В таком случае продолжай подозревать в свободное от экзаменов время, – сказала Лизбэт, пожав плечами, и проскользнула мимо.
Какова змеюка! Не упустит случая поддеть и показать, кто самый умный и языкастый. Повыдрать бы ей волосенки, а то кудри слишком хороши не в пример моей редкой шевелюре.
Склока не получилась, и я побрела в швабровку. Не успела улечься, чтобы почитать конспекты перед сном и положить тетрадь под подушку для лучшей усвояемости, как появилась взбудораженная Аффа.
– До сих пор не могу успокоиться, – сказала она взволнованно. – Походи-ка еще в туфлях.
Пришлось выполнить просьбу, и девушка залилась смехом, повалившись на кровать.
– Извини, – сказала, когда я сбросила копыта и рухнула рядом. – Просто не могу остыть. Меня всегда заражает атмосфера приготовлений и долго не отпускает. Представь, нужно подобрать платье, прическу, туфли, аксессуары, учесть кучу разных мелочей. Потрясающе! Наверное, я страшная шмоточница и вообще, легкомысленная, но теперь не смогу остановиться. Можно завтра пойти с тобой к Виве?
– Конечно, можно.
– Я думала, ты стеснялась, когда мы над тобой… ну, угорали.
– Фигня, – махнула я рукой. – Бывают в жизни огорчения похуже. Слушай, а Лизбэт поздравила с днем рождения кандидатуру номер один на должность супруга?
– А как же! Альрик устроил для институтских праздничный обед на большом перерыве, и Лизбэт попала в число приглашенных. За столом её и Альрика разделяли два человека. Она извинилась за то, что не поздравила в воскресенье, а он ей в ответ: "Что вы, Лиза, какие могут быть оправдания? Семья – это святое". Ой, не могу, он такой лапочка! Семейственный.
Ну, да, лапочка с карманным скальпелем. Хотя стоит в тысячный раз признать, что Альрик – гениальный ученый, проведший экспертизу фляжки в рекордно сжатые сроки.
Я представила, как смущенная Лизбэт, накручивая локон на пальчик, лепечет, потупив взор: "Ах, сударь, простите, что не выступила в роли будильника в ваш день рожденья по причине поездки к родителям", а Альрик милостиво вещает: "Ничего страшного. Я сам примерный семьянин и от своей будущей жены жду того же", после чего они сливаются в крепком объятии родственных по духу личностей.
– Как у тебя с Костиком? – отвлеклась от фантазии.
– Обещал позвонить, – соседка вытащила телефон из кармана халатика. – Представляешь, сегодня открыли клуб.
– Хорошая новость, – порадовалась я за Аффу и всех униженных и оскорбленных из района невидящих. Может, и патрулирование отменили?
Клуб, Мелёшин, слежка, – логическая цепочка прошила красной нитью мозг. Я открыла рот, чтобы спросить у девушки, не заметила ли она своим сверхтонким чутьем что-нибудь подозрительное в нашем закутке, как в дверь постучали.
– Можно? – в образовавшуюся щель просунулась кудрявая голова улыбающегося Костика.
Взвизгнув, Аффа бросилась навстречу нежданному гостю и выпорхнула в коридор. Какой внимательный и заботливый парень: не стал звонить, а пришел, чтобы лично пожелать спокойной ночи. Похоже, соседка не отпустит Костика быстро и просто, уж больно её разгорячил поход к Виве.
Тут я заметила телефон, оставленный девушкой впопыхах на столе.
– Куда путь держим? – спросил Мак, вжимая педаль газа. Дворники методично счищали снег, который таял, улетая на дорогу, блестевшую в свете фар.
– Плевать, куда, – ответил Мэл, глядя в окно.
– Скажи хоть, почему?
– Отвали.
– Значит, у вас что-то было?
– Было, да сплыло.
– Она горячая штучка или как?
– Холодная.
– Тю-ю. Я люблю, когда кровать раскаляется и до утра не остывает.
– Люби.
Машина свернула с проспекта на автостраду.
– Зря Ляпе по мордасу съездил. Он-то ни при чём.
– Зря, – согласился Мэл. – Чуть-чуть не дошел, а он под руку попался.
– А кто причём? – тут же влез Мак.
– Отвянь.
– Нет уж, предупреди заранее, чего ждать, чтобы я знал, из какого г*вна тебя вызволять.
– Тебя не просили.
Через минуту:
– Ладно, спасибо, Мак.
– Проехали. Хотя ты прилично набрался. В следующий раз зови для компании меня или Дэна.
– Хорошо.
– Тебе светит первый ряд на пересдачах у хромого.
Мэл скривился, будто съел хины, но промолчал.
– И будешь махать веником в спортзалах.
– Помашу, на гимнасток погляжу.
– О, я бы тоже не отказался! Батя как?
– Батя никак. Вернее, даже очень как. Но я пока не сказал спасибо, потому что не уверен, что это подходящее слово.
Раздалась телефонная трель.
– Оп-па, – сказал Мэл, поглядев на экран. – Твоя краля звонит. Язва редкостная.
– Конкретизируй, какая.
– Та, которую на прошлой неделе зажимал в раздевалке после тренировки.
– Афка, что ли? Знатно её потискал, но потом она оплеуху закатила – полдня челюсть ломило.
– Что ей нужно, на ночь глядя? – спросил задумчиво Мэл, смотря на мигающий значок входящего вызова.
– Пожелать спокойной ночи?
– Ага, чтобы я до утра не уснул. Спасибо, хватило по уши. Да отключишься ты или нет?
– Боишься?
– Вот еще, – фыркнул Мэл и нажал на соединение. – Ну? – спросил грубо и вдруг подобрался, сжав свободную руку в кулак.
Телефон закурлыкал женским голосом.
– С чего ты взяла? – ответил Мэл. – И не собирался.
Трубка замолчала, но он не спешил отключаться и, замерев, слушал тишину. В телефоне снова заговорили, и Мэл, закрыв глаза, обессилено откинулся на спинку сиденья, точно каждое слово резало по живому.
– Мне по фигу, – сказал. – Делай, что хочешь.
Выслушав очередное объяснение, ответил звеняще:
– Стало быть, за него просишь…
Трубка горячо запротестовала.
– Я не дебил, чтобы из-за какой-то бабы рушить жизнь. Баб много, а жизнь одна.
Рассоединившись, он швырнул телефон на панель, но тут же схватил и удалил номер из списка.
– На Афку не похоже, – заметил Мак, взглянув искоса на друга. – Она орет громко.
– Разворачивайся, – приказал Мэл.
– Куда? Мы же собрались обкатать мою новую лапочку…
– Давай в "Вулкано". На всю ночь.
– Уау! Вот это мне нравится, – воскликнул Мак, эффектно выруливая на встречную полосу и вклиниваясь в поток машин. – Выпивка, танцы, девочки – самые лучшие в городе.
– Самые лучшие, – пробормотал Мэл, взглянув сердито на телефон, а потом решительно засунул его в карман куртки.
На другом конце города последний абонент Мэла вывел дрожащими пальцами номер на экране и подтвердил «да» на высветившийся вопрос: «удалить номер из списка контактов?»
Неизвестно, грыз ли абонент полночи ногти в расстройстве или злился на себя, на твердолобого Мэла и на дурацкие стечения обстоятельств. А может, он уснул через пять минут крепким сном, попустительски наплевав на подготовку к завтрашнему экзамену, потому что вымотался морально и физически.
Возобновившийся снег укрывал ночной город белым покрывалом.
13.1
С утра соседи словно сговорились и встали спозаранку, образовав давку у раковины и очередь в душ. Наверное, девушек и Капу нервировал предстоящий экзамен, заставивший продрать глаза раньше обычного, в то время как меня нервировали скопом: встреча с посредником, экзамен по символистике, телефонный разговор с Мэлом плюс размолвка в целом. От переизбытка нервозности недолго заработать суицидальную депрессию, поэтому я расположила приоритеты в порядке убывания важности, а именно: задвинула на задний план проблемы с бывшим парнем и встречу с профессором, чтобы без помех подготовиться к предстоящему сражению деловых интересов.
Вернув Аффе телефон, я открыла рот, чтобы попросить прощения за звонок без разрешения, но девушка опередила, извинившись.
– За что?
– За то, что удрала вчера, не сказав ни слова, ни полслова, а ты ждала.
– Разве ж тебя дождешься, если в гости пришел парень? – поддела я беззлобно, и соседка смущенно отвела глаза. – Надеюсь, не поругались?
– Нет, – улыбнулась она. – Пожелали друг другу удачи на экзамене.
Ну да, так мы и поверили, что невинные детки пожелали успехов в учебе и разошлись каждый в свою сторону.
Я не стала мазаться духами, чтобы трансформировавшийся запах не выдал с потрохами мой мандраж. Перед уходом перепроверила наличие копии заключения в сумке и побежала в институт, но бег замедлился рыхлым снегом, укрывшим дорожки. Дни начали прибывать: чернота утреннего неба приобрела прозрачность, точно на акварельный лист капнули воды и размазали густоту кисточкой.
Воздушный поцелуй возвестил Монтеморта, стерегущего пустой холл, о моем приходе. Сегодня у стража настроение было не ахти, и он, просканировав меня красными угольками, сложил голову на лапы, отказываясь стучать в ответ хвостом. Ну и ладно, мы не в обиде. У нас тоже бывают плохие моменты в жизни. Наверное, у Моньки несварение из-за ржавых шурупов и гнутых гвоздей.
Оглядевшись по сторонам – чтобы никто не увидел и не подумал, будто я безмозглая девица, верящая в дурацкие легенды – забралась на постамент у святого Списуила и потерла задранную пятку статуи, навощенную до блеска сотнями студенческих рук. Мне должно повезти на экзамене, мне обязательно повезет, – повторила трижды, закрыв глаза. День пройдет на ура.
Как и следовало ожидать, рыжий завтракал за столом, тесно заставленным тарелками. Я невольно позавидовала парню, уплетавшему манник с клубничным джемом. Зависть вызвало не разнообразное меню Алесса, а способность его желудка воспринимать и усваивать пищу в ответственный экзаменационный день. Мало того, что от волнения у меня напрочь пропал аппетит, при взгляде на тарелочное пиршество к горлу подступила тошнота.
Деловое сражение стартовало.
– Привет, – уселась я напротив парня.
– Привет, – сказал он, отправив в рот полную ложку. Я сглотнула, пытаясь подавить приступ тошноты.
– Взгляни, – протянула копию заключения экспертизы.
Алесс неторопливо вытер руки салфеткой и, взяв предложенный лист, изучил содержание отпечатанных строчек. Затаив дыхание, я поедала глазами невозмутимое лицо парня в ожидании, что он воскликнет: "Что я вижу? Неужели тот самый знаменитый трезубец? Как тебе удалось найти его и уговорить?". Однако Алесс не вскочил и не стал размахивать руками. Он свернул листок и вложил в карман брюк.
– Поглядим, оценим, – сказал, взявшись за ложку.
– Насколько затянется оценивание? – заерзала я на стуле.
– Что, время поджимает?
Черт, наверное, спалилась. Сейчас парень без труда вычислит, что я сгораю от нетерпения и прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы не раскачиваться на задних ножках, нервно барабаня пальцами по столу.
– Вовсе нет, – пожала я равнодушно плечами. – Стою на перепутье, потому что наклевывается другой клиент, так что поторопись.
Жалко, столовую не оборудовали зеркалами. Неизвестно, получился ли блеф, или на моем лице отобразилось реальное состояние дел. Остается надеяться, что вид достаточно самоуверенный и хамоватый.
Алесс потер веснушчатую переносицу:
– Покажу нужным людям, они проверят и оценят.
Что ответить? Если заговорю о повторной встрече, чтобы узнать резолюцию нужных людей, рыжий догадается, что мне приспичило продать раритет, и возьмет в оборот кабальными условиями. Плохо, что никудышный умишко не позволяет прокручивать в голове несколько вариантов развития беседы.
Пока я раздумывала над тактическими ходами, парень разрешил заминку.
– Если что, дам знать. Сам найду.
Рассудив, что излишняя порывистость повредит делу, я ответила рассудительно, поднявшись с места:
– Не затягивай. Бывай.
– И тебе того же, – пожелал Алесс, вернувшись к прерванному завтраку.
Таким образом, мордобития интересов не получилось. Подождем, что скажут нужные люди, и скрестим пальцы на удачу.
Я выучила безнадежно малый мизер билетов и, чтобы сдать экзамен по символистике, мне должно было фантастически повезти, что приравнивалось к вероятности падения Луны на Землю. Давай, падай, бестолковый спутник. Зря, что ли, блестит пятка скульптурного товарища?
Поднимаясь на третий этаж, я надумала втиснуться среди первых сдающих, чтобы поскорее развязаться с экзаменом, но затем решила сменить стратегию. Поплетусь в последних рядах. К тому времени поток студентов морально вымотает Альрика, и профессор устанет до невозможности. Борясь с зевотой, он заслушает вполуха бессвязную речь и поставит желанный трояк, не задав ни одного вопроса.
Толчея у экзаменационной аудитории подтвердила правильность выбора. Несмотря на раннее время, около дверей крутились завихрения студентов. Девчонки в коротких юбочках и кофточках с глубоким декольте проверяли идеальность боевого раскраса, парни бесцельно кружили по коридору, не зная, куда себя деть. Даже Капа явился заранее, бледный и собранный, и читал конспекты, примостившись на подоконнике.
И лишь Мелёшин проигнорировал экзамен, не став занимать очередь с утра пораньше. Он появится, – успокоила я себя. Мэл всегда приезжает в институт к полудню. Он обязательно придет, из упрямства и принципа, потому что сам сказал вчера, что не собирается портить своё будущее из-за разных мелочей.
Время икс приближалось, толпа росла. Выяснилось, что очередь начали занимать накануне, поэтому при всем рвении мне не светило попасть в аудиторию раньше обеда. Ажиотаж из-за права первым сказать профессору "здрасте" был непривычен. Прежде я ни разу не сталкивалась с лихорадочной активностью, посвященной сдаче экзамена.
Чтобы толкущихся студентов не смыло воздушной волной, расписание звонков в экзаменационные дни изменялось. До трех часов дня разрешалось беспрепятственно подслушивать под дверьми аудиторий или нарезать круги, нервничая, или обсуждать ход экзамена, оккупировав подоконники, зато после указанного часа интервал между звонками сокращался, и воздушные волны освежали институтские пространства каждые полчаса, выдувая из коридоров следы утренних переживаний.
Неожиданно по массам прошло оживление. Два незнакомых парня вклинились в волнующуюся толпу третьекурсников. Гул усилился, голоса стали громче. Оказалось, что гости пришли с четвертого курса. Один из них, чернобровый и толстый как бочка, протиснулся ко мне и спросил:
– Купишь конспекты?
– Зачем? – растерялась я. – У меня свои на руках.
– Как знаешь. Продам со скидкой пять процентов.
– Так ведь экзамен через пять минут! Конспекты не спасут.
В самом деле, нормальные люди загодя беспокоятся о наличии тетради с записями лекций, а не стоя на пороге у смертушки.
– Зато пригодятся на пересдачах. Возьму недорого, десятка со скидкой.
Мой рот изумленно открылся и закрылся. Под десяткой продавец подразумевал не десять висоров, а… десять тысяч! Или, говоря жаргоном Аффы, десять штукарей.
– Н-не, – замотала я головой, ошалев от предложения.
– Отличное состояние, разборчивый почерк, – нахваливал парень. – На полях ссылки на книжные источники, есть вставки сверх даваемого на лекциях материала.
– Спасибо, мне не надо.
Толстый делец развернулся и двинулся через толпу в обратном направлении, предлагая студентам купить конспектики всего лишь за десятку.
Судя по всему, четверокурсники вылавливали отчаявшихся студентов, готовых выложить любые денежки ради заветной оценки. Наверняка отчаяние возникало на том этапе, когда человек, прогуляв семестр, в определенный момент осознавал, что крах неизбежен, а в тетради нет ни строчки, и никто не даст списать конспекты по доброте душевной.
Упасть и не встать. Сумасшедшая цена за несчастную тетрадку! Может, тоже продать свои записи, а фляжку придержать? Нет, торговля потерпит крах. Мои каракули не купят и за пять висоров: почерк кривокосый и неразборчивый, с множественными сокращениями слов, к тому же конспекты не раз пригодятся мне самой.
Я и не подозревала о существовании в институте коммерции подобного рода. При правильном подходе можно торговать всем: снадобьями, рефератами, сдаточными работами, теоретическими записками к лабораторкам. Остается лишь позавидовать безликим умникам, разбогатевшим на полоротых студентах. Если бы у меня хватило ума заниматься интеллектуальным трудом, то ничтожный оклад младшего помощника архивариуса показался бы плевком в бескрайнем море заработанных денег. Увы, коли судьба обделила способностями, придется задействовать старательность и прилежание, чтобы пойти и отработать еженедельные восемь висоров.
Время, отпущенное для нагнетания истеричной обстановки у экзаменационной аудитории, я потратила с пользой в архиве, где рассортировывала папки с делами по нужным полкам.
Начальник страдал очередным обострением аллергии. Он непрерывно чихал и тер платком нос, отчего тот покраснел и распух. Из сострадания мне пришло в голову пожалеть архивариуса.
– Швабель Иоганнович, сегодня экзамены, и в архив никто не придет. Можно взять отгул и отдохнуть, подлечиться.
Мужчина посмотрел на меня с подозрением.
– Не могу. Долг обязывает, – прогундосил и высморкался.
И откуда выискался столь ответственный товарищ? Скоро у него носопырки отвалятся, а он всё равно с маниакальным упорством ковыляет на работу.
Швыркая и утирая нос, начальник скрылся в брошюровочной, а я воспользовалась моментом одиночества и навестила разъедалы, порадовавшись зрелищу роскошных листьев с потемневшими прожилками. Надежда на скоротечное дозревание оправдалась, и теперь концентрация активного вещества в растениях достигла максимума.
Уняв радостно забившееся сердце, я притащила сумку, которую выстлала бумагой, найденной в ящике стола. Аккуратно отрывая по листочку вместе с черешком, складывала на дно, стараясь не причинять повреждений сочной зелени, иначе едкий сок вызвал бы раздражение кожи или ожог глаз. В отсутствии средств защиты приходилось действовать осторожно и без спешки. Листья мыльнянки подвянут к завтрашнему дню, зато в них останется достаточно сока, чтобы сделать драгоценную вытяжку.
Набив сумку и разогнув спину после праведных трудов, я утерла лоб и оглядела бушующее флористическое царство. На глаза попалось растение с древовидным стволом, подпирающее ветвями потолок. Молодые побеги были усыпаны невзрачными желтыми цветочками, которые при малейшем колебании воздуха сбрасывали с тычинок пыльцу, витавшую по помещению.
Теперь понятно, почему начальник чихает, и лекарства ему не помогают. Остается посочувствовать Швабелю Иоганновичу и порекомендовать запастись терпением, потому что цветущий куст – ничто иное как обсыпальник прилипчивый, называющийся в обиходе наглючкой. Когда он зацветает, никакие силы не могут прервать процесс, длящийся до двух месяцев. Само растение относится к бесполезным и безвредным, пока не распускаются цветы, чья пыльца является сильнейшим аллергеном. На месте архивариуса я спилила бы толстый ствол обсыпальника под корень или выбросила бы кадку на помойку, чтобы не мучиться.
– Швабель Иоганнович, до свидания, – крикнула я, отворив дверь крохотного помещения в углу архива.
Похоже, единственным местом, где начальник чувствовал себя сносно, была брошюровочная с высоким столом и тисками для прошивки многостраничных документов. Мужчина перестал хлюпать носом и, мне показалось, даже повеселел.
У дальней стены занял место легендарный ксерокс, единственный на весь институт, и допуск к копированию имелся лишь у моего начальника. Конечно, как уйти с работы, несмотря на потоки соплей? Вдруг Швабель отпросится, как припрется какой-нибудь лаборант с запиской от Царицы и захочет снять копии с важного документа. Так что придется патриоту архива стоически трудиться со слезящимися глазами и швыркающим носом.
Закинув потяжелевшую сумку на плечо, я двинулась к месту экзаменационных боев, пропуская студентов, спешащих навстречу со счастливыми лицами – тех, кто выстоял в сражении с преподавателем и в награду получил оценку в ведомость.
Как и предполагалось, очередь перед дверью уменьшилась в несколько раз.
– Кто последний? – крикнула я в пространство. Кто-нибудь да откликнется.
– Держись за нами, – ответили из кучки парней, заселивших окно неподалеку. Закинув сумку на соседний подоконник, я приготовилась ждать, рассудив, что в последние минуты не имеет смысла судорожно перелистывать конспекты и повторять шепотом термины и теоремы.
Все равно время пропадает впустую, – подумала чуть погодя. Хоть память освежу. Достав тетрадку, я принялась вяло просматривать схемы базовых символов и рун, и пока листала, меня не отпускало свербящее чувство. Вскинув по наитию голову, я встретилась глазами… с Мэлом. Оказывается, он затесался в компанию парней по соседству и, устроившись на подоконнике, слушал рассказы тех, кто сдал экзамен.
Если бывает так, что внезапно пропадают голоса и смех в коридоре, если из легких исчезает воздух, и начинаешь задыхаться, если кажется, что прошла вечность, а на самом деле пронеслись доли секунды, то со мной произошло именно это.
Пришел! Все-таки Мэл пришел! Пусть в последних рядах, но он здесь.
Повернув голову, Мэл смотрел на меня, а я – на него. Он выглядел немножко помятым, а небольшой вихор на макушке требовал пригладить его. А еще обнять и поцеловать моего Мэла, который уже не мой.
Черт знает что. Не ожидала, что соскучусь по нему так, что засосет под ложечкой.
Телефонный разговор подтвердил, что Мэл находится в неадекватном состоянии, и пока до него невозможно достучаться. Профессор оказался прав, когда сказал, что объясняться с парнем – пустая затея, а я не послушалась мудрого совета. Неизвестно, как Мэл воспринял вечерний звонок. Вдруг в гневе разбил телефон вдребезги? Наверняка мои неосторожные слова подлили масла в огонь, а ведь хотелось сделать как лучше. Хотя получилось как всегда.
Мэл неуравновешен и непредсказуем, – пришло в голову. Бежать бы от него без оглядки и больше не заговаривать, но вместо этого я смотрела на причину частых бессонниц, не в силах отвести глаз.
На лице Мэла появилось слабое подобие улыбки, и я ответила тем же. Есть контакт! С опозданием поняла, что лицо полыхает огнем. Батюшки, наверное, мою светофорную физиономию заметили все однокурсники!
Рядом шумно плюхнулись. Других мест, что ли, нет на белом свете?
– Эвка, ты еще не ходила? – послышался голос Капы.
Не мешай и исчезни, пожалуйста. Я еще не нагляделась на… своего Мэла.
Капа был лицом не краше меня – раскрасневшийся и измученный. Какое облегчение! Теперь никто не подумает, что причиной моей румяности явился Мэл.
– Не ходила. Жду свою очередь.
– У меня пятак. Прикинь, попался третий билет.
Вот жалость! – едва не воскликнула я вслух. Нет, чтобы дождаться меня на экзаменаторском столе, самый легкий билет выпал какому-то дылде, живущему по соседству.
Капа продолжал делиться подробностями, сбрасывая накопившийся адреналин:
– И препод какой вопрос ни задаст, а я знаю ответ. Страшная везуха, представляешь? Впервые попалась такая халява.
Наверное, мое везение переметнулось к парню. Переползло ночью по коридорчику, пока я спала, и пролезло в комнату к Капе. Правильно, с ним интереснее, чем с серой крыской.
– Поздравляю, – протянула я и хотела было снова взглянуть в сторону соседнего окна.
– Препод сегодня зверствует. Поймал Дегонского, когда тот пытался вытянуть нужный билет. Дега выпил накануне снадобье обострения интуиции, а препод унюхал и выгнал с экзамена. "Если желаете поиграть в жмурки, назначаю встречу на пересдачах". Как думаешь, клопогон дал стойкий запах или сидоров корень?
