Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 58 страниц)
16.3
При выходе из аудитории Мэл по-джентельменски придержал дверь, пропуская меня. Уголки его рта приподнялись в улыбке. Или в ироничной ухмылочке?
Преданная Эльза бросилась к парню, растолкав блондинистую свиту:
– Егорчик, удачно вышло?
Не хочу выслушивать сюсюканья девицы, повисшей на Мэле, и его снисходительное повествование о блестящей защите. Хватило стыдобени на год вперед.
Не оборачиваясь, я двинулась вниз. Мэл теперь свободный человек, вернее, обремененный отношениями со старой подружкой. Наверное, посмеивается и рассказывает ей, что я вспыхнула как автомобильная фара от невинного касания двух мизинчиков. Нимфоманка фигова.
В оставшееся до звонка время посвятилось просиживанию в библиотеке и выполнению задания Вивы, за штудированием атласа важных государственных деятелей. Запутавшись вскоре в именах и отчествах, я поняла, что взялась за гиблое дело, и решила переключить внимание на внешний вид политиков, стараясь запомнить их по отличительным признакам.
К примеру, начальник Первого департамента напоминал утку: губами, вытянутыми толстыми лепешками, и широко расставленными глазками-пуговками. А вот министр образования был тощ и желчен лицом, которое портили обвислые щеки – ну, вылитый бульдог.
Начальник Департамента спорта имел несуразную внешность. Его физиономия походила на грубо отесанное полено, а черты лица будто склеились из разных кусочков: один глаз выше другого, перекошенный нос, кривой рот. Таким образом, у покровителя здорового образа жизни обнаружилось некое сходство с Франкенштейном.
Снова пересмотрев атлас и присвоив каждому политику какое-нибудь прозвище, я успокоилась: условная мнемотехника помогла запоминанию лиц.
К Мелёшину А.К. так и не удалось подобрать соответствующий образ. Начальник Департамента правопорядка ассоциировался с карающей рукой возмездия, тянущейся в маскировочные заросли и вытаскивающей за шкирку преступников, прячущихся от зоркого ока правосудия. Глядя на Мелёшина-старшего, мне захотелось стать страусом и спрятать голову в песок.
Перед уходом я пролистала новые выпуски "боевых" листков, посвященных приему. На первых страницах пестрели интервью со звездами и звездульками и смаковались подробности предстоящего эпохального события. На последних страницах росли ставки в букмекерских таблицах, говорящие о том, что ажиотаж приблизился к пику.
К немалому удивлению, в одном из выпусков журнала обнаружилась вкладка с фотографиями государственных деятелей, успевших осточертеть мне хуже горькой редьки. Высоких чиновников запечатлели вместе с дамами. Мужчины щеголяли в элегантных костюмах и смокингах, женщины – в роскошных вечерних туалетах с обилием драгоценностей.
Оживившись, я начала перелистывать странички. Из непонятных соображений редакторы журнала не стали указывать рейтинги политиков. Под каждым снимком указывалась занимаемая должность, фамилия с инициалами и приписка: "с супругой".
Неожиданно выяснилось, что во вкладке наличествует новшество. Чтобы увеличить изображение, достаточно провести по фотографии, сделав разводящий жест пальцами. При движении пальцем картинка смещалась в любую сторону, позволяя любоваться будущими участниками приема в мельчайших подробностях. На всякий случай я проверила старый выпуск "боевого листка" с вкладкой победителей различных национальных конкурсов – приближение работало. И как меня угораздило пропустить увеличение Мэла, шагающего среди ворохов осенних листьев?
Вздохнув разочарованно, я вернулась к картинкам с политиками и сразу же наткнулась на родственничка. Моего отца сфотографировали вместе со статной женщиной – его нынешней женой и по совместительству моей мачехой. Несмотря на светский антураж, позы стоящих были официальными и выверенными протоколом. Папенька и его супруга держали в руках бокалы с шампанским и вежливо улыбались, глядя в объектив.
Раньше я ни разу не видела мачеху – ни вживую, ни на фотографиях, однако, учась на юге, успела перерыть многотомные генеалогические справочники и узнала, что вторую жену отца зовут Айва Падурару, и она уроженка тех мест. В родословных двух семей между Влашеками и Падурару проходила двойная жирная черта, означавшая связь через брак. От нее отходили две одинарные линии к именам Онега и Илларион – моим сродным брату и сестре. И ни одного упоминания о маме и обо мне.
Увеличив изображение, я долго разглядывала рослую женщину в консервативном вечернем платье с глухим воротником и невольно сравнивала с мамой, которую тоже никогда не видела. Клочок черно-белой фотографии не в счет. Какие достоинства новой избранницы заставили отца развестись? Ведь поначалу между моими родителями были чувства, я не сомневалась в этом. Мама не стала бы связывать судьбу с человеком, к которому не лежало сердце. Неужели ради великанши со снимка потребовалось вырывать меня из тепла маминых объятий и бросать как слепого кутенка в ведро с водой, то бишь в мир висоратов?
Мне стало обидно за маму. В моих фантазиях она виделась самой доброй, самой умной, самой красивой – хрупкой как статуэтка и с чарующим голосом. Мужчины падали к ее ногам и укладывались в штабели, а она взяла и выбрала моего отца. Потому что любила.
Не нужен нам никто. Получу аттестат, уеду к маме, и будем жить с ней вдвоем.
После папеньки мое внимание переключилось на начальника Департамента правопорядка и его супругу. Я буквально впилась глазами в фотографию, разглядывая симпатичную черноволосую женщину с высокой прической, являющуюся семейным тылом Мелёшина А.К. и одновременно матерью Мэла. Похож ли сын на нее? Похож. Он взял от каждого родителя понемногу и перемешал в себе черты обоих.
Воображение нарисовало, как Мэл приезжает на воскресный ужин домой к родителям, в особняк с обязательным фонтаном и статуями в парке, как обнимает мать, целуя в щеку, и проходит в столовую, где сидит сестра Маруська-Баста, и крутятся под ногами охотничьи псы Мелёшина-старшего. Мэл сообщит родителям: "Папа, мама, представляю вам мою девушку Эльзу Штице. У нас с ней серьезно, и я имею далеко идущие планы на совместное будущее". Мать Мэла улыбнется, скажет приветливо: "Добро пожаловать в семью, дочка" и обнимет Эльзушку, прослезившись.
Тьфу. Пусть улучшают висоратскую нацию, роднясь и плодясь, – мне всё равно.
Первый советник премьер-министра на снимке тоже стоял под ручку с супругой. Дама Семута С.Ч. была выше кавалера, имела революционно короткую мальчишескую стрижку и неровные зубы, что не мешало ей улыбаться без стеснения в объектив.
Кутерьма в столовой не помешала мне, активно работая локтями, набрать вкусностей, от одного вида которых безостановочно текли слюнки. Раньше я не обратила бы внимания на суп харчо с курятиной и сырными сухариками, обойдясь диетическим супом-лапшой, а сейчас, не задумываясь, нагрузила тарелками полный поднос.
Оправдываясь тем, что вскорости обжорство само себя изживет, пристроилась за столиком в центре зала.
Еще по пути в столовую я приняла соломоново решение: чтобы не вызывать подозрений, продолжу питаться среди студентов, потому что обильные завтраки и обеды в преподавательской столовой при официальном уровне моих доходов вызовут недоумение и ненужный интерес. К тому же, и в общепите готовились изысканные блюда для простолюдинов-гурманов.
Откушав салат с кальмарами и зеленым горошком, я успела намазать грибную икру на пампушку, как на освободившееся место напротив сел… Петя Рябушкин. Мой парень.
Ох, Петя, Петя, – поглядела я на парня как старая тетка, повидавшая жизнь без прикрас. Бесхитростный домашний мальчик, по наивности пригласивший знакомую девочку, которой пришлось неоднократно преступить закон для выполнения долга.
– Привет, – поздоровался парень и пригладил аккуратный чубчик.
– Ты пообедал? Угощайся, – показала я на поднос.
– Уже поел, – ответил зажато спортсмен. По натянутому тону стало понятно, что Петю покоробило некультурное приглашение к общему поедалову. Мы же не поросята, чтобы есть из одной лохани, – сказал его взгляд.
Пожав плечами, я взялась за пампушку. Не понимаю, в чем заключается невоспитанность. В интернате считалось делом чести разделить трапезу, что означало высшую степень доверия с обеих сторон. К тому же, Петя – не мимо проходящий товарищ, а мой парень, и мы идем в воскресенье на прием.
– Эва, приглашаю тебя сегодня в гости, – выпалил чемпион, решившись, и рука с пампушкой застыла у моего рта.
– Зачем? – спросила я настороженно.
Приглашение дубль два? Кажется, единожды Петя выслушал мое мнение по данному вопросу.
– Чтобы познакомиться с мамой.
Начинается в деревне лето, – сделала я кислую мину. Что ж, придется изображать сельское добродушие и тянуть до последнего, прежде чем отказаться от навяливаемого счастья. Помучаем того, кто заставил мучиться нас.
– Зачем? – повторила я и откусила от пампушки. Погоняла на языке нежнейшую грибную икру и с чувством прожевала.
– Послезавтра прием! – воскликнул с отчаянием Петя и посмотрел на меня умоляюще, точно в этой фразе заключалась вся его жизнь.
А мне-то какое дело? Сам кашу заварил, сам и ешь, – хотела я ответить, как вдруг краем глаза заметила, что чья-то рука придвигает стул от соседнего стола, и рядом усаживается Мэл. Тот самый, который Егор Мелёшин. Которого я меньше всего ожидала увидеть, сидя с набитым ртом в столовой.
Пампушка, не удержавшись в пальцах, ляпнулась в гуляш с соусом, забрызгавшим тарелки и поднос.
– Здравствуйте, Петр, – привстал Мэл, протянув руку чемпиону, и после рукопожатия развалился на стуле.
Схватив салфетку, я принялась судорожно вытирать соусные брызги со стола. В голове закружилась сумятица. Мэлу что-то понадобилось, неспроста он взялся за окучивание Пети. Например, устроит провокацию, чтобы… отомстить мне! Мэл опять раскрутит спортсмена на какую-нибудь аферу похлеще "Инновации" и немало посмеется над ним и заодно надо мной.
– Не помешал? – спросил вежливо Мэл у Пети, не обращая на меня внимания.
Еще как помешал. Уж лучше отбиваться от робких атак чемпиона, чем сидеть рядом с Мэлом, почти вплотную, колено к колену, щекотать обоняние запахом туалетной воды и коситься с риском приобретения тяжелого косоглазия.
– Ни в коей мере, Егор, – ответил чинно мой парень. – Мы беседовали о приеме.
Ага, светски трепались о том, о сём. Сгоряча я хотела нагрубить Мэлу, но вспомнила, что благодаря ему получила незаслуженный зачет за исследовательскую работу, и решила избрать тактику молчания, отвернувшись к колонне. Сделаю вид, что до соседей по столу мне нет дела.
Вид-то сделала, но легче не стало. Все равно кусок не лез в горло, и аппетит внезапно пропал.
Тут Мэл опять привстал и захватил с подноса горсть сухариков, предназначенных супу харчо. При этом его рука невзначай скользнула по моей, обжигая кипятком, и я дернулась, пряча ладонь под стол.
Мэл, развалившись, начал закидывать в рот сухарики. Мои сухарики.
– И как прием? – спросил, хрустя.
– Вот, приглашаю Эву в гости. Хочу познакомить с родителями.
Хруст прекратился, и наступило неловкое молчание. Я искоса взглянула в сторону Мэла. Он смотрел на меня – тяжело, изучающе, а потом сказал деревянно, обращаясь к Пете:
– Поздравляю. Вас обоих. Это значимое событие для любой… пары, – и разжав кулак, высыпал на край подноса крошево из бывших сухариков. Его ладонь сжималась и разжималась, и побелевшие костяшки вызвали у меня внезапный всплеск страха.
Чемпион непонимающе уставился на Мэла, но сообразил, на что тот намекает, и покраснел. Вслед за Петиной физиономией загорелись и мои щеки. Пожелав счастья, Мэл присвоил парочке "Эва+Петя" статус жениха и невесты.
Сказать, что ли, что он…того, и покрутить пальцем у виска? Или оставить в заблуждении, и тогда будет проще переболеть вирусной инфекцией, называемой Мэлом?
– Я не совсем верно выразился, – смутился мой парень. – Скоро прием, а осталось множество вопросов, которые не мешало бы обсудить. Но Эва очень занята, и ей не удается выбраться в гости.
– Говорите, занята? – Мэл бросил на меня взгляд, в котором сверкнули зеленые отблески, и, вытянув из стаканчика салфетку, принялся оттирать ладонь от прилипших крошек.
– Очень, – ответил вместо меня Петя. – Готовится к экзаменам, учит билеты. Эва молодец! Не удивлюсь, если она окажется отличницей по итогам сессии.
Мэл сдавленно фыркнул. Как же, отличница, – говорил его фырк. Знаем мы, как эта обманщица зарабатывает положительные оценки.
– Значит, в учебе? – переспросил у Пети, а не у меня. – Поди, не высыпается?
К чему выпытывает? Ведь догадался же, что я палец о палец не ударила, чтобы тянуться к отличным отметкам.
Мэл хочет поймать меня на вранье и показать Пете истинное лицо его девушки! – осенило меня. И тогда спортсмен брезгливо отвернется, сказав на прощание: "Прости, Эва, но ты умудрилась опозориться за два дня до приема".
Хорошо это или плохо? С одной стороны, поняв, что я бессовестная врушка и сочиняю на ходу, чемпион потребует вернуть билет и, тем самым, отпустит на свободу – долг все равно уплачен, и не моя вина, что Петя передумает идти со мной на прием. С другой стороны, неприятно сознавать, что спортсмен разочаруется во мне. Его первая девушка окажется распоследней стервой, цинично воспользовавшейся доверчивостью парня.
Поддержать ли игру Мэла или сыграть в свою собственную? Пока я металась, Петя, простачок, начал вываливать правду, какой он ее видел.
– Конечно, она старается. Правда, Эва? Мы оба заняты, поэтому видимся только в институте. А мама переживает за прием. Я о нем столько прочитал! В теории вроде бы всё знаю и должен сориентироваться, а на практике могу растеряться.
Разволновавшись от перспективы провала на важном мероприятии, чемпион разоткровенничался не на шутку. Если его не остановить, он станет ходячей мишенью для насмешек одного столичного принца, пресыщенного светской жизнью.
– Забыл здесь что-то? – спросила я у Мэла как можно небрежнее, решив прервать содержательный мужской разговор. Мол, если память короткая, топай отсюда и не мешай наслаждаться обедом.
– Могу помочь вам, Петр. Я бывал на "Лицах", поэтому смело задавайте вопросы. Отвечу. Без проблем, – предложил Мэл, пропустив мимо ушей мою грубость.
Мне осталось удивленно моргать, услышав неожиданное предложение, а Мэл выудил из тарелки с гуляшом надкусанную пампушку и, не уронив ни капли соуса, засунул в рот. Вот наглец!
Со стороны ситуация выглядела весьма неоднозначной. Я и мой парень сидели друг напротив друга, а посторонний однокурсник пожирал мой обед, сидя в непосредственной близости от меня.
Спрашивается, есть ли у Пети глаза или нет? Другой товарищ на его месте давно бы догадался о причинах развязного и хозяйского поведения собеседника, и немедля заехал по лицу нахала. Но Петя в силу воспитания и наивности переводил взгляд с меня на Мэла и ничегошеньки не подозревал.
– Я с радостью принимаю ваше предложение, Егор, – согласился солидно. – Боюсь, у Эвы так и не отыщется свободная минутка, чтобы съездить в гости, а ведь нужно распланировать и учесть множество мелочей.
Мэл кивнул, дожевывая пампушку, а потом потянулся за салфеткой, и его рука невзначай дотронулась моей, нервно катающей вилку по столу. От невинного прикосновения столовый прибор улетел со звоном на пол, и я в смятении наклонилась, чтобы поднять. Может, остаться в этой позе до окончания обеда? Притворюсь, что под столом жизнь интереснее, чем наверху, и тогда не придется смотреть исподтишка на Мэла и соприкасаться с ним, пусть и случайно.
Увы, спрятаться не удалось. Мэл тоже наклонился за вилкой, и мы одновременно схватились за нее. Очередной ожог пронзил кончики пальцев и прокатился по венам. Отдернув руку, я выпустила вилку, снова упавшую на пол, и парень подобрал ее, откровенно ухмыляясь.
Нервничая, я схватилась за свежую салфетку и принялась с рвением складывать и раскладывать. Снова складывала и раскладывала, складывала и раскладывала, погрузившись в увлекательный процесс.
– И много мелочей? – спросил Мэл, вытирая пальцы от жира пампушки.
О чем это он? Кажется, Петя строил стратегические планы по завоеванию симпатий гостей и прессы на приеме.
– Несущественные, но важные, – пояснил спортсмен. – Стоит ли начинать разговор с премьер-министром или дождаться, когда он заговорит первым?
Мэл бросил измятую жирную салфетку на кучку сухарных крошек. Совсем распоясался! Распоряжается моим подносом как собственным.
– Вы поступите дальновидно, Петр, вежливо промолчав, и если премьер-министр сочтет необходимым побеседовать, то поддержите разговор.
Щедрость Мэла в части бесплатных советов была более чем подозрительна, а я, как ни силилась, все же не смогла угадать, какую ловушку он приготовил Пете. Замученная мной салфетка разорвалась, не выдержав насилия, и ее место заняла следующая.
– Эва, ты не забыла? – вспомнил обо мне спортсмен, дорвавшийся до халявной помощи. – Встречаемся в четыре.
Я кивнула, а Мэл опять потянулся к подносу, выгреб из мисочки оставшиеся сухарики и начал хрустеть, развалившись на стуле. Нахал!
Мой нахальный Мэл, – посмотрела на него и судорожно сглотнула. Не прервись наши отношения, сейчас я баловала бы его вкуснотенью вперемешку с нежностями, и наш обед плавно перетек бы в ужин или истощился, прерванный иным сногсшибательным занятием.
Нет, не мой Мэл. Чужой. И по-другому нельзя, – напомнила себе о твердости духа и тяжко вздохнула. Трудно быть сильной.
– Не рановато в четыре? – спросил Мэл. Кошмар! Втерся в доверие к Пете и внушает ему, заливая свое мнение в уши. Напридумывает небылиц о том, чего отродясь не бывает на приемах, а чемпион наслушается и натворит глупостей.
Мэл может, – посмотрела я сердито на парня, но он общался со спортсменом, не замечая моего соседства.
– Тика в тику. Мы с мамой рассчитали, – раскрыл семейного стратега простодушный Петя. – С запасом, так что должны успеть. Но если вы считаете, что рано… С учетом того, что поедем от института…
– М-м-м… – промычал Мэл, грызя сухарик. – Рановато. Заезжайте за… вашей дамой в половине пятого.
– Наверное, – согласился нерешительно мой парень. – На всякий случай нужно подстраховаться и быть на связи. Эва, у тебя есть телефон?
– Нет, – сказал Мэл с видом знатока, уверенного в своем превосходстве.
– Есть, – ответила я, вытащив телефон из сумки.
Если явление новехонького аппарата и оказалось неожиданным для Мэла, то он не выказал удивления, однако перестал хрустеть и молча наблюдал за процессом обмена номерами.
Ты смотришь на меня как на пустое место, а я на тебя – как на ноль без палочки, – задрав гордо нос, возвратила телефон обратно.
– Егорчик, ты идешь или как? – раздался голос Эльзы. Девица подошла к нашему столу и положила руки на плечи Мэла.
Как же меня угораздило забыть о ней? До прихода Штице в моей сказке нашлось место лишь для нас с Мэлом – препирающихся, ругающихся, мирящихся, а Эльзушка своим появлением в одно мгновение разбила недосягаемую мечту на осколки.
– Я занят, – сказал он, выпрямляясь.
– Я подожду, – с готовностью согласилась девица.
Неужели бесцеремонно плюхнется к нему на колени? Пусть садится – стул не выдержит, – заулыбалась я злорадно. Посмеюсь над обоими, когда завалятся на пол. Вся столовая попадает со смеху вместе со мной.
Мэл кинул на меня быстрый взгляд.
– Как хочешь. Я надолго.
Эльза, зыркнув в мою сторону, послала ослепительную улыбку своему парню и поцеловала в щечку. Египетской выдре досталось бы ухо, потому что Мэл отвернулся, но она оказалась проворнее.
Эльзушка поцокала в зону элитного студенчества. Оказалось, что пустовавший столик для избранных заняла знакомая компания: Макес, Дэн, две блондинки из Эльзушкиной свиты и темноволосая безымянная девушка. Как в старые добрые времена, – хмыкнула я, скривившись. Только Мэл ошибся адресом, приземлившись не в том месте.
Подружка Мэла удостоилась и Петиного внимания. Глядя вслед Эльзе, спортсмен сказал вальяжно:
– Красивая у вас девушка, Егор. Заметная.
Заметная?! – взъярилась я. Значит, мой парень расточает комплименты другим девицам, не тяготясь моим присутствием? Мне он не говорил подобных слов. Выходит, я не красивая и незаметная? Возможно, так оно и есть, но мог бы приврать разочек и польстить.
Обидно до слез. Это как раз тот случай, когда простота хуже воровства. Петя сказал то, что думал.
А Мэл как назло подначивал бесхитростного чемпиона говорить всё большие глупости, намекая тем самым: смотри, Папена, с каким толстокожим увальнем связалась. Смотри и кусай локти.
– Заметная, – согласился. – Как раз для приема.
– Знаю, – кивнул Петя и виновато взглянул на меня.
Уже спелись два поклонника красоты. Разве я вещь на прилавке? Невзрачный ситцевый платочек, отброшенный ради яркого шелкового. Вот возьму и воткну вилку в загребущую лапу, тянущуюся к ватрушке, а другому залеплю омлетом в лоб.
Покуда я в гневе придумывала, как отомстить за свою гордость, Мэл выудил с другого конца подноса сдобу и откусил. До чего же он вкусно и аппетитно ел, что у меня рот наполнился слюной, но я демонстративно сложила руки на груди и изобразила на лице отвращение к еде и к обоим парням.
– Если что-то не нравится, можешь отказаться, – ответила оскорбленно Пете. – Как-нибудь переживу.
– Эва, прости, я не хотел, – покаянно взмолился он.
– Петр, не бойтесь говорить правду, – дал совет Мэл, жуя. – На карту поставлено многое. Если девушка не подготовлена для выхода свет, есть время передумать.
Ах, не подготовлена? Значит, не гожусь? Я, потратившая, время, нервы и здоровье для того, чтобы пойти на этот дрянский прием!
– Тебе-то какая разница? – спросила грубо. – Не тебе же позориться.
– Не мне, – согласился Мэл с набитым ртом, перестав жевать, отчего щека раздулась. – С чего ты взяла, что мы говорили о тебе?
О ком же еще? – взглянула я злобно на Мэла. Прирожденный хитрец! Скользкий как угорь, обмазанный маслом. С какого боку не зайди, а все равно не ущипнешь. Определенно, ему вместе с генами передалось умение говорить завуалированно и обтекаемо, подзуживая разных простофиль. Назло врагам буду сиять на приеме как недосягаемая звезда на небе. Всех сокрушу, и прежде всего Мэла.
Поднявшись, я забросила сумку на плечо.
– Дай знать, если надумаешь отказаться. Верну билет, – обронила холодно.
Бывают в жизни огорчения. Осталось сделать шаг до приема, а моего кавалера вдруг осенило, что рядом с ним серая крыска, с которой за одним столом стыдно сидеть, не то что выйти в светское общество. Вернее, ему открыл глаза один интриган, сидящий неподалеку.
– Эва, извини меня, – вскочил чемпион. – Ты не так поняла!
– Я прекрасно поняла, – сказала с королевским величием. – Звони, если что.
– Садитесь, Петр, – всунулся Мэл в наш диалог. – Нужно многое обсудить.
– Да-да, конечно, – спортсмен опустился на стул. – Эвочка, прости, пожалуйста!
– Эвочка простит, – ответил за меня Мэл.
– А с тебя тринадцать висоров, – объявила я ему. – По твоей милости аппетит пропал.
Мэл ухмыльнулся:
– Зато сбросишь пару килограммов перед приемом. Тебе полезно.
Увидел мое опешившее лицо и растерялся:
– Папена, послушай, я не хотел… Сказал, не подумав… Эва!
Не ответив на заискивающее подлизывание, я оттолкнула с грохотом стул и ринулась к выходу из столовой.
Ненавижу, ненавижу! Какие же они козлы!
– Некрасиво получилось, – сказал Рябушкин. – Надо бы попросить прощения.
Напрягшийся Мэл, проследив с досадой за убегающей из столовой фигуркой, признал:
– Согласен, мы повели себя грубо. Но сейчас ваша дама не в том состоянии, чтобы принимать извинения.
– Вы правы, – согласился неуверенно спортсмен.
Мелёшин забарабанил пальцами по столу, задумавшись, и меж нахмуренных бровей залегла складка.
Издали Мак выразительно постучал по голове. Знаю, – отмахнулся раздраженным кивком Мэл. Сказанного не воротишь.
– Говорите, она без устали готовится к экзаменам?
– Эва очень старается. Мы виделись как-то на днях у библиотеки. У Эвы был аврал, потому что она собирала материал по эмоциям.
– Ну да… В трудах недолго заработать нервное истощение, а тут мы с вами добавили переживаний. Вы правы, Петр, нужно покаяться.
– Я ее догоню! – подскочил чемпион.
– Погодите, – поморщился Мэл. – В деликатных делах не стоит спешить. К обиженной женщине нужен особый подход.
– Вам виднее, – признал Рябушкин.
– Боюсь, Петр, после ваших извинений недопонимание усугубится.
– Наверняка, – понурился спортсмен. – У меня не так много опыта… в общении с девушками. Если я все испорчу, то Эва расстроится. А до приема осталось два дня!
– Могу посодействовать. Дайте телефон вашей дамы, и я поговорю с ней со всей возможной деликатностью.
– Думаете, Эва послушает?
– Я найду нужные слова.
