Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц)
Их семейство приглашено на ужин. Понятно. Папенька, маменька, сестрица Масенька и Мэл изволят откушать вечером в дружественной обстановке и обсудить последние светские новости. Изволю ли я обижаться на то, что у Мэла есть своя жизнь, помимо интересов, связанных со мной, и как найти золотую середину в наших отношениях, не выражая недовольство делами друг друга?
Как ни убеждала себя, что во всем нужно соблюдать меру, даже в отношениях с парнем, и что пресыщение не приносит пользы и утомляет, а не смогла удержаться от разочарованного вздоха. Зато у меня будет время, чтобы подготовиться к следующему экзамену.
– Но завтра обязательно разбужу тебя и пожелаю доброго утра. Лично, – обхватив мое лицо ладонями, Мэл снова поцеловал.
Пока Олег стучал, вставляя новый замок, мы, обнявшись, целовались посреди комнаты, позабыв обо всем на свете. Очнулась я, когда услышала голоса в коридоре, где Олег с кем-то разговаривал. Неужто с появившимися соседями?
Собеседником молодого человека оказался Радик, просунувшийся в дверной проем.
– Привет, – расплылся в улыбке. – А у тебя изменения. Любое изменение приносит новизну. Здрасте, я Ирадий, сосед Эвы по общежитию, – не стесняясь, протянул худую ладошку Мэлу.
Тот с молчаливым изумлением пожал ее, взирая на парнишку. То ли Мэла потрясла непосредственность, с которой Радик познакомился, то ли Мэл принял его бесцеремонность за беспредельную наглость, но он с безмолвной снисходительностью разглядывал тощего и несуразного головастого пацана.
– Это Мэл, мой парень, – я практически без запинки представила его Радику.
– Очень приятно, – отозвался тот воспитанно.
– Ты меня не потерял? Я вчера оставила записку.
– Прочитал, – кивнул парнишка. – Задержался допоздна у дяди. Как экзамен?
– Не очень, – сказала я, взглянув на Мэла. Мне почему-то не приходило в голову поинтересоваться о его успехах. Зачем спрашивать, если и так ясно, что в ведомости сплошняком красуются пятаки.
– А у меня удачнее, – похвастался Радик. – Четверка за новолатинский.
– Поздравляю! Наверняка ты много готовился.
– Старался. Больше боялся разочаровать дядю. Он на меня очень надеется. Ну, я пойду. Вечером будем ужинать?
Я бросила быстрый взгляд на Мэла.
– Конечно, приходи и не забудь кастрюлю.
– А то! – подмигнул парнишка и просочился через щель, оставленную Олегом, постукивающим по двери.
– Забавный мальчик, – сказал Мэл, обхватив меня сзади. – Значит, тоже будешь ужинать?
– Тоже. Наварю полную кастрюлю каши и умну с бутербродами. – Увидев, что Мэл поморщился как от зубной боли, я засмеялась. – Когда ты ел в последний раз кашу?
– Бе-е, – скривился он. – Никогда не ел. Значит, вы с этим Радиком часто трапезничаете?
– Ага. В складчину легче живется и не так дорого.
– Хорошо, ужинайте, – постановил Мэл, словно давал разрешение на совместные приемы пищи.
И спрашивать не буду! – раздухарилась я поначалу, но потом остыла. Наверное, все-таки следовало спрашивать или рассказывать, ведь теперь Мэл – мой парень, и ему будет неприятно узнать, если что-то скрываю от него.
Елки-палки, так недолго выболтать все подробности жизни, испытывая чувство вины. Нужно решить, чем делиться со своим парнем, а чем – не стоит, и для начала посоветоваться с Аффой, она девушка, умудренная жизнью, и обязательно даст дельный совет. Нужно лишь постараться говорить отвлеченно, не упоминая о Мэле, а то соседка рассердится за своего Костика, терпящего убытки в клубе по вине некоего висората-ябеды.
– Принимай работу, хозяюшка, – весело крикнул Олег.
Замок смотрелся как влитой на изможденной частыми выбиваниями двери. Молодой человек дал ключ и показал, как правильно открывать и закрывать. Сначала я поднесла ключ к шторочке, подождала немного, а потом подняла её вверх и вставила ключ в замочную скважину.
– Отлично! – восхитилась, проверив несколько раз безотказную работу нового замка.
На вид ключик ничем не отличался от прежнего, что порадовало, так как я успела привыкнуть к нему. Олег объяснил, что внутри нового замка установлено реле, благодаря которому шторка плотно примыкает к скважине, намагничиваясь, а когда поднесу ключ, контакты разомкнет, и шторку можно сдвинуть. Половину терминов я не поняла, зато Мэл кивал со знанием дела.
Просто, но со вкусом, и фантастически малая цена за проделанную работу.
– Второго ключа нет? – спросил Мэл, наблюдая за моими вывертами с новым замком.
– Пока не сделал, – объяснил Олег. – Это опытный образец.
Я же опять истолковала двояко вопрос, засмущавшись. Вдруг человек поинтересовался, имеется ли запасной ключ на непредвиденный случай, а у меня одно на уме, – погрозила своему пылающему отражению, охолаживая румянец холодной водой. Наверное, все утро ходила пунцовая от поцелуев и намеков Мэла, и красные щеки видели и Олег, и Радик. Ох, стыдоба стыдобучая.
Вернулась, а молодой человек собирал инструменты в чемоданчик.
– Сколько должны? – спросил Мэл, доставая из кармана куртки бумажник.
– Это моя комната и мой замок, – потянула я мастера в комнату, а Мэл недовольно нахмурился.
Рассчитавшись с Олегом, потребовала, чтобы не смел думать, будто много взял за работу. Любой труд ценен, тем более качественный.
Мэл выслушал молча хвалебную тираду талантам замочного мастера и скупо сказал:
– Отвезу Олега, а ты собирайся. Встретимся в холле в институте.
И они ушли.
Грызя ноготь, я задумалась о возникшем недопонимании, и из-за чего? Из-за того, что Мэл решил оплатить расходы по установке замка, а ему не позволили.
Ох, уж эти мужчины! Оказывается, трудно иметь отношения. Прошла лишь половина дня, а я выдохлась, замучившись разгадывать причины беспрерывно меняющегося настроения Мэла.
Бегала по швабровке и собиралась. А как, собственно говоря, собираться? Всё на мне, пожалуй, повторно накрашу губы и побрызгаюсь невидимыми духами.
Положив нужные тетради в сумку, я присела на краешек кровати.
Мэл предложил переехать к нему. Невероятно!
Вскочив, налила воды из чайника и плюхнула в стакан немеряно сиропа, забыв о дозировке. Пила, а руки нервно дрожали.
Каково бы нам жилось, если Мэл будет видеть меня каждый день, непричесанную и помятую со сна, или в одной и той же затрапезной юбке? Наверняка со временем предложит купить что-нибудь из одежды, потому что не соответствую требуемому уровню, и опять мы вернемся к тому моменту, когда в полутемном коридоре я оттолкнула Мэла, предложившего деньги.
Ведь к этому дело и идет, – осенило меня. Так или иначе, если перееду к Мэлу, он возьмет на себя расходы по моему содержанию и кормежке. Ишь, как перекосился, когда узнал о скудном рационе.
А друзья и интересы Мэла? А семейные ужины? Не будет же он брать меня с собой, а если и возьмет, то не в юбке, прошедшей огонь и воду.
А его родственники? Та же Баста или Вадим. Или Севолод и таинственный дед-адвокат.
Всесильность семьи Мэла страшила. Дед, имеющий знакомства на уровне самого премьер-министра, отец, запросто влезающий в дела первого отдела, дядя – суперспециалист по вис-травмам, следящий за репутацией племянника, кузен, который не кузен, перепробовавший всех доступных горничных и не делающий из этого тайны, сестра, которую готовят к замужеству за видным политиком или чиновником. И я, маленькая букашка, которую раздавят пальцем, чтобы не мешала наследному принцу, и тут же забудут.
Страшно, очень страшно менять упорядоченную жизнь. Мэл не узнает, но я решила. Не соглашусь на его предложение. Ни за что.
10.5
Вкрученные лампочки явили миру убожество первого этажа с проплешинами крашеных и беленых участков. Подивившись исполнительности комендантши, на которую Мэл произвел неизгладимое впечатление, я понеслась в институт быстрее ветра. Оглянулась на крыльце, не видно ли знакомой машины, но за частой решеткой было трудно разглядеть. Вбежав в холл, забыла об обязательном воздушном поцелуе Монтеморту и ринулась к статуе святого Списуила. Свалилась на постамент, заселенный редкими студентами, и, отдышавшись, обежала глазами безлюдный холл. Мэла не видно, значит, он еще не приехал. Этак без него кончится большой перерыв, и начнется занятие. Куда же запропастился бесшабашный водитель? Неужели влип в передрягу?
Начав сопревать, я поплелась в раздевалку, чтобы сдать куртку. Раздевшись, облокотилась о стойку и, подперев подбородок руками, уставилась на стену с мозаикой из разноцветных стеклышек, на которой желто-красный королевич вел сине-зеленую русалку к трону. Не знают бедные влюбленные, что не быть им вместе, потому что они из разных миров.
Размышляя о незавидной судьбе мозаичных персонажей, я не сразу заметила, что меня кто-то приобнял. Оглянулась – рядом посмеивающийся Мэл.
– У тебя перед глазами в ладоши хлопай – не услышишь. О чем задумалась? – спросил, раздеваясь.
– Ни о чем серьезном. Как машина? Цела?
– Цела, – подтвердил Мэл, сдав куртку в раздевалку. – Отвез я твоего Олега.
– Спасибо.
– Спасибом не отделаешься, – придвинулся он и тоже облокотился, делая вид, что с интересом разглядывает мозаику, в то время как его рука поползла по ноге под юбку.
– Ой! – дернулась я, пискнув.
– Терпи, Эвочка, – хмыкнул Мэл, поглаживая.
– Я… не смогу, – опустила голову к стойке, поняв по запылавшим щекам, что опять покраснела как вареный рак.
– От тебя пахнет весной, – заметил тихо Мэл, пробираясь рукой вверх. – Жаркой, цветущей…
Хорошо, что у раздевалки никого, кроме нас не было, иначе я сгорела бы со стыда.
– Эва! – послушался громкий окрик, и Мэл отстранился. Затуманенный взор выхватил приближающегося к нам Петю Рябушкина собственной персоной.
Опять появился не вовремя, – подумалось с досадой. Похожее выражение лица наблюдалось и у Мэла.
– Здравствуйте, Егор, – поздоровался спортсмен солидно, и парни обменялись рукопожатием. – Эва, я тебя везде искал, даже заходил с утра в общежитие, но ты, наверно, была занята.
Мэл негромко фыркнул. Еще бы, коли он знал, чем я занималась полдня.
– Поздравляю с чемпионством, – снова протянул руку парню.
Петя чемпион?! – уставилась я в изумлении и словно впервые разглядела короткий чубчик и серые глаза. Постойте-ка, ведь Петя… до сих пор мой парень! Конечно, у нас сложились странные отношения: Петя стремился к победе, участвуя в соревнованиях, а я жила крыскиной жизнью, не вспоминая о нем, зато постоянно думая о другом.
– Да, – сказал скромно чемпион. – Первое место и золотая медаль. Собственно, по данному поводу и хочу поговорить с Эвой. Отойдем в сторону?
Я растерянно взглянула на непроницаемое лицо Мэла.
– Конечно, – кивнула неуверенно, и мы отошли к мозаичной стене. Мэл развернулся и, опершись локтем о стойку, наблюдал за нами, а я поглядывала на него, пока широкая спина Пети не загородила обзор.
– Эва, приглашаю тебя на прием в Доме правительства, который состоится через неделю.
Отвлекшись на Мэла, я не сразу сообразила, о чем говорит парень.
– На какой прием? – спросила, вытягивая шею в сторону стойки.
– Ежегодный.
Ежегодный прием, ага. В Доме правительства. В Доме правительства?! С трудом я вникла в смысл слов, а когда вникла, то пролепетала:
– В том самом доме, где правительство?
– Ну, да, – ответил Петя спокойно, хотя его руки нервно сжимались в кулаки.
– Не знаю, – пробормотала я невпопад, словно каждый день получала приглашения посетить какой-нибудь прием. – У меня вроде как сессия… куча дел.
– Эва, ты серьезная девушка и не дашь повода для сплетен, – сказал парень взволнованно и признался: – Не знаю, с кем бы мог пойти, поэтому прошу тебя.
– Вряд ли… – только и выдавила я, не в силах отойти от потрясения. – Наверное, не получится…
– Прошу тебя вернуть долг и пойти со мной. Прости, Эва, – сжал парень мою руку, – но мне нужно быть на приеме с дамой. Пожалуйста.
Я смотрела на ладонь, сжимавшую мое запястье, и почему-то пришло в голову, что Петиной силы хватит, чтобы вырвать руку у основания. Потому что он – чемпион. Затем до меня дошло, что парень напомнил о долге, подаренном ему в медицинском стационаре Морковки. А ведь он не хотел принимать, – вспомнилось вдруг.
– Хорошо, Петя. Я верну тебе долг.
– Отлично, – просиял спортсмен.
– Возникли проблемы? – спросил Мэл, появившись из-за Петиного плеча. Увидел мое лицо и помрачнел как грозовая туча.
– Наоборот, разрешились, – пояснил простодушный парень. – Я пригласил Эву на прием "Лица года", который состоится в следующее воскресенье в Доме правительства. Зачем рассказываю, ведь вы тоже будете присутствовать.
Немую сцену, виновником которой невольно стал Петя, нужно было видеть. Мэл, остолбенев, взирал поочередно то на меня, то на парня, а я таращилась на них обоих.
– Мне пора на занятие, – сказала механически, прервав молчание.
– Погоди, Эва, сейчас сбегаю за пригласительным, – предупредил Петя.
– Хорошо, – кивнула и проводила взглядом убегающего парня, а потом обернулась к Мэлу.
Мы стояли, разделенные официальным метром, как малознакомые люди или как однокурсники, и он не делал попыток подойти и обнять.
– Значит, ты не сказала ему о нас, – констатировал ровным голосом.
– Когда мне было успеть? – пожала я плечами, расстроенная свалившимся нежданно-негаданно счастьем.
– Откажись от приема, – велел Мэл с хмурым видом. – Не ходи с ним.
– Он же потребовал вернуть долг!
– Ну и что? Откажись.
Здрасте, приехали. Долг – это святое. Оказаться от его уплаты означает встать на путь деградации личности и сумасшествия. Как правило, попытки уклониться от возврата долговых обязательств заканчивались психиатрической лечебницей. Неужели Мэл пренебрег бы моим психическим здоровьем из-за непонятного эгоизма?
– Петя спас мне жизнь, – заявила, разозлившись. – Если б не он, я не стояла бы здесь.
– Да, – сказал Мэл, – не стояла бы, и ничего не было. Черт! – взъерошил волосы.
Совершенно не поняла, что он хотел сказать. Сожалел о том, что погибни я под люстрой, мы не стали близки, или наоборот, сожалел о том, что благодаря моему спасению судьба свела нас вместе?
Внезапно на ум пришли Петины слова.
– Ты тоже собирался на прием, ведь так?
– Собирался, – отвел Мэл глаза в сторону. – Потому что надо.
– Тебе много чего надо, – вспылила я. – И когда рассчитывал сказать? Примерно так же, как сообщил о сегодняшнем ужине, ненавязчиво, между делом?
– Эва, о приеме только сейчас зашла речь, я не успел и рта открыть.
– Ну, и прекрасно! Топай на свои приемы и фуршеты и развлекайся до утра, а мне нужно готовиться к экзамену.
Вскинув сумку, я побежала на занятие, забыв о Пете и о пригласительном билете, но у северного коридора столкнулась со спешащим навстречу парнем.
– Вот. Начало в восемнадцать ноль-ноль, – протянул он золотую карточку. – Я заеду за тобой. Но мы еще увидимся на неделе и обговорим заранее.
– Непременно, – краем глаза я заметила, как Мэл схватил куртку и, надевая на ходу, стремительно направился к выходу.
Дополнительное занятие по символистике прошло мимо меня. Я даже не разглядела толком, какого цвета жилетка у Альрика, потому что уставилась невидящим взором в тетрадку, заново переживая ворох событий, преподнесенных длиннющим днем, которому, казалось, не будет конца и края: утро с Мэлом, знакомство с его сестрой, задержание соглядатаями и на десерт Петино приглашение – с ума сойти! – на прием в Дом правительства.
Вынув из сумки золоченую блестящую карточку с витиеватыми вензелями, положила перед собой. С одной стороны приглашения значилось "Лица года. 18 Января. Начало в 18.00", а сбоку шла гравировка тонкой нитью в виде изящной женской головки и мужского профиля за ней. С обратной стороны билета имелась аналогичная гравировка, изображавшая Дом правительства с колоннами и порталом. Роскошная изысканная вещица. Цена размолвки с Мэлом.
Наверное, я зря высказала ему недовольство. Действительно, не подоспел нужный момент, чтобы Мэл предупредил о предстоящем приеме. К тому же, наверняка он регулярно посещал подобные мероприятия, не делая из них слона, в отличие от меня.
Перед занятием Петя показал фокус. Если зажать пригласительный билет между ладонями, то кожу начинает пощипывать, словно по ней ударяют полчища пузырьков шампанского, а руки потом долго пахнут игристым напитком и шоколадом.
Я снова взглянула на вязь гравировки. В Доме правительства работает мой отец, и без сомнений он появится с мачехой на приеме. Чтобы избежать встречи с папенькой и его супругой, придется прятаться по углам и за шторами, притворяясь тенью.
И все же в голове пока не укладывалось, как это будет выглядеть – я под ручку с Петей на ступенях самого главного здания в стране.
Вернувшись в швабровку, опустилась без сил на кровать. Вроде бы мешки не таскала, вагоны не разгружала, а устала как древняя старушка. Может, выпить еще стакан сиропа и браться за учебу?
За стенкой что-то упало, заставив насторожиться, вскочить и приложить ухо к стене. Точно, кто-то передвигал мебель по комнате и приглушенно ругался. Этим кем-то оказалась Аффа, которую я едва не сбила, ворвавшись к соседкам.
– Как ты меня напугала, – сказала она, заикаясь.
– А уж как ты меня напугала, – возвела я глаза к потолку, и мы рассмеялись. – Зачем шкаф ворочаешь?
– Перо закатилось, даже traheri[23]23
traheri, трахери (пер. с новолат.) – притяжение
[Закрыть] не помогает. Приклеилось оно, что ли?
– Как съездила?
– Отвратно, – скривилась девушка. – Больше туда ни ногой, хоть калачами заманивай – не поеду. Представляешь, тетка заявила, что заплатит, когда напечатают мемуары. Будто бы отдаст денежки с вырученного гонорара. А разве их издадут? Там в каждой строчке бред сумасшедшей старухи. Жалко, что поверила в её честность и не спросила сразу. Представляешь, мучаюсь, записываю, а она говорит: "Ася, можешь возвращаться домой, как понадобишься, кликну". Я разве похожа на Сивку-бурку, чтобы прискакивать по первому свисту? Нетушки. Доброго сердца надолго не хватит, если бегать, запыхавшись. Смейся, смейся, Эвка, сама-то не лучше. Еще проще, чем я, а уж мне сама интуиция велела держать нос по ветру. Надо же так обмануться!
Утерев выступившие от смеха слезы, я поинтересовалась:
– А где Лизбэт? Хотелось побеседовать с ней по душам.
– Зачем? – удивилась соседка. – Лизбэт появится перед экзаменом, потому что уехала к родителям. Они живут в пригороде.
– Ёлки зеленые! – не сдержавшись, ругнулась я совсем не по-светски.
Пришлось рассказать историю с замком, умолчав о том, что перерыв между осознанием его испорченности и заменой на новый механизм составил больше полусуток, и что ночь, вернее, утро прошло в распутстве.
– Не может быть, чтобы Лизбэт пошла на низость. Не верю, – покачала головой Аффа.
– Поэтому хочу взглянуть в её честные глаза.
– Не понимаю мотива, – продолжала размышлять девушка. – Я могла бы подумать, что она злится из-за Альрика, но в последнее время у Лизбэт хорошее настроение, и она пару раз упоминала, что в отношениях с кое-кем наметился прорыв.
Оппа! – интересно, как этот прорыв выглядел. Наверное, в виде совместного разглядывания пиков через разноцветные стеклышки.
– Это определенно не Лизбэт, – сказала соседка. – Не вижу логики в поступке.
Кстати, о непонятностях логики, в частности мужской. Усевшись на кровать, застеленную голубым покрывалом, я начала подлизываться голоском хитрой лисоньки:
– Афочка, ты все знаешь…
– Не все, но знаю, – подтвердила она.
– Просвети, какими подробностями из жизни можно делиться с парнем?
– С каким таким парнем? – спросила с подозрением девушка, усевшись на противоположной кровати.
– Вот, например, как у тебя обстоят дела с Костиком? Рассказываешь ему всё, что с тобой случилось или случается?
– Эвка, у тебя кто-то завелся?
– Заводятся вши, – обиделась я, – а мне нужно знать, чтобы не попасть впросак.
– С твоей наивностью как не крути, а постоянно будешь в него попадать, – вздохнула Аффа. – Прежде всего, запомни: никогда не изливай душу перед парнем. Их, парней, как собак нерезаных. Если с каждым делиться сокровенным, будет больнее при расставании.
Согласно логике соседки, долговременные отношения с Мэлом мне не светили.
– А как у вас с Костиком? Он тоже как собака нерезаная?
– Ну-у, – девушка накрутила локон на палец, – он милый, симпатичный, с ним весело, и целуется неплохо, но у него недостатков выше крыши, и они доводят меня до белого каления.
– Неужели? Вроде бы приятный молодой человек.
– Приятный, как же, – усмехнулась Аффа с видом мегеры. – Заглядывается на любую короткую юбку, постоянно руки потные, а когда смеется, подхрюкивает вот так, – показала она, вызвав у меня неудержимый смех. – Вот видишь!
Я попыталась припомнить хотя бы один недостаток Мэла, который доводил меня до белого каления, и кроме непонимания ничего не приходило в голову, да и то не сказала бы, что разногласия распаляли меня как плиту в пищеблоке.
– Тогда почему встречаешься с ним, если противно?
– Я не говорила, что противно, – пояснила девушка. – С ним легко и весело, но он не мой идеал, поэтому я в постоянном поиске, разве не заметно?
– Заметно.
– А почему настырно допытываешься?
– Вдруг у меня тоже завяжется что-нибудь? – пояснила я туманно.
– С кем же? – полюбопытствовала она снисходительно.
– С Петей, например.
– Ой, насмешила, – развеселилась Аффа. – С ним у тебя ничего и никогда не завяжется. Сердечные дела – как мгновенный укол, который вводит вирус влюбленности, а в итоге либо ампутация, либо гниющие раны. Другого не дано.
– Причем здесь раны? – спросила я испуганно.
– Это образно, когда придется расставаться с парнем. Так что там с Петей? – спросила нетерпеливо соседка.
– Пока ничего. – Сбегав в швабровку, я принесла билет. – Смотри.
Аффа разглядывала его, а потом вскочила, завизжав, и давай прыгать вокруг меня.
– Эвка! – закричала. – Ты ничего не поняла?
– Нет, конечно, – скопировала я рассудительность Пети и ткнула пальцем в направлении билета, с которым скакала девушка. – Меня пригласили сюда.
Аффа, пропрыгавшись, упала рядом на кровать, но не удержалась и затормошила меня:
– Понимаешь, куда тебя позвали?
– В Дом… который правительства, – ответила я сдержанно, не спеша заражаться радостью.
– Волшебно! Потрясающе! Это же один шанс из миллиона! Эвка, ты настоящий счастливчик! – затараторила девушка. – Точно, тогда "Инновация" и сейчас "Лица года"!
– Что-то не испытываю особого счастья, – пробурчала я. – Давай уже, объясняй.
– На другой планете, что ли, живешь? – воскликнула экспрессивно перевозбужденная Аффа. – Совсем оторвалась от жизни. "Лица года" – ежегодный прием, устраиваемый правительством. Там собираются сливки общества. Самые из самых: лучшие, красивые, популярные, богатые, знаменитые, успешные!
– И? – влезла я в восторженный монолог, внутренне холодея.
– Обычно около четырех тысяч избранных. Их фотографируют, берут интервью, снимают, каждому пожимает руку премьер-министр, а потом целый год звезд обсуждают в газетах, журналах, по телевизору. Издаются специальные каталоги, посвященные "Лицам года". Звезд разбирают по косточкам и обсасывают, оценивая костюмы, прически и стиль, – заливалась соловьем Аффа, не замечая, что я помертвела от ужаса. – Не угодишь акулам моды, и твою тушку прополощут в тазике да еще внесут в рейтинг "Пугало года".
– Мамочки, – прошептала я еле слышно. Еще секунда, и сползу в обмороке под кровать.
– Погоди-ка, – бросилась девушка к тумбочке, – у Лизбэт есть закладка в книге. Только не говори ей, что мы лазили без спроса.
Ни-ни, – заверила я с шальными глазами. Сказанное соседкой не укладывалось в голове. Не желало укладываться: ни стопками, ни штабелями, ни навалом, ни россыпью. Никак.
Аффа дала небольшую глянцевую вырезку. На цветной фотографии шел по зеленой ковровой дорожке Альрик собственной персоной в сногсшибательном смокинге, и его придерживала под ручку женщина нереальной красоты в сияющем блестками платье с таким глубоким вырезом, что казалось, через секунду из него вывалится все, что можно. Хотя вываливаться было нечему – поджарая дива смотрелась плоско как доска.
Статья под фото гласила, что профессор Вулфу номинировался на "Лица года" двухлетней давности как ученый, доказавший недоказанную никем теорему о том, что пространство теоретически можно ужать до нуля, и получивший за доказательство грант на исследования в области материальной висорики.
Женщина, придерживающая Альрика под локоток, оказалась скандальной писательницей женских романов, изобилующих откровенными эротическими сценами. Сама по себе блистательная дива с фотографии ничего сенсационного не представляла и являлась дополнением к профессору Вулфу, примерно так же, как я буду являться дополнением к Пете. Зато описание внешних и прочих данных спутницы Альрика занимало аж три абзаца: дескать, она и стройна, и подтянута, и видно, что ездила по курортам (журналюги разглядели под лупой естественный загар, а не приобретенный в солярии), и грудь у нее первого размера, а вис-улучшенное нижнее белье от эксклюзивной торговой марки, и что спутница Альрика выше его на два и семь десятых сантиметра (господи, а это как высчитали и зачем?), и что на мизинчике у нее колечко с брильянтом в одиннадцать карат (чей подарок? – многозначительно вопрошал автор статьи), и что на прическу ушло пять флаконов сверхстойкого лака с мерцающими блестками, и сколько гражданских и прочих мужей сменила дива, и еще много чего написано, но у меня глаза притомились бегать по мелким строчкам.
Об Альрике написали поменьше, но тоже сообщили, захлебываясь слюной: мол, мужчина как мороженко и успевает совмещать научную деятельность с личной жизнью Казановы, а ниже в качестве примера растянулось на целый абзац перечисление известных дам, замеченных в обществе профессора.
Начитавшись, я отвалилась назад с опустошенным взором и с не менее пустой головой. Аффа бережно выудила из моих пальцев вырезку и вложила в книжку, которую почитывала Лизбэт, одновременно разглядывая свою мечту в смокинге с повисшей на локте светской дивой. Внезапно мне стало жаль девушку. Сколько нужно терпения и выдержки, видя, как твой идеал без зазрения совести тащит по ковровой дорожке какую-то блестящую воблу, а не тебя. Профессор не заслужил преданности Лизы! – пришла в голову революционная мысль.
Плевать на Альрика и Лизу, – откликнулось уныло внутреннее "я". Через неделю мне придет конец на зеленой дорожке.
– За какие заслуги получил приглашение твой Петя? – спросила Аффа.
– Он спортсмен. Чемпион, – простонала я с отчаянием.
– Значит, кроме передач, о нем напишут в спортивных разделах и колонках газет и в специальных спортивных журналах.
Всё, умираю.
– По-моему, наша библиотека выписывает свежую прессу. Можешь почитать об ажиотаже вокруг "Лиц года". Народ делает ставки, кто и с кем появится на приеме, кто и во что будет одет, и кого потом обгадят, а кого вознесут.
Уже умерла.
– Эвка, ты придумала, в чем пойдешь?
– В чем пойду? – переспросила я тупо.
– Конечно. Не будет же премьер-министр целовать тебе ручку, а тебя сфотают в твоей вечной юбке. И прическу надо сделать, и макияж. У-ух! – взвизгнула от полноты ощущений Аффа.
– И сколько стоит поцелуй премьер-министра? – промямлила я ошеломленно.
– Точно не скажу, – задумалась Аффа. – Не меньше пяти штукарей по самым скромным прикидкам.
– Штукарей?
– Пяти тысяч, – пояснила девушка для простачков, не видевших банкнот свыше пятидесяти висоров.
Батюшки! – завыло внутреннее "я", выдирая клоки волос. Меня будут фотографировать на зеленой дорожке в юбке и в свитере под цвет дорожки.
– Твой папаня, наверное, сойдет с ума от радости. Похвалит и скажет: "Непутевая дочка, а попала в высшее общество без моей помощи", – поделилась Аффа.
Точно, папа жуть как обрадуется. Так и вижу его счастливое лицо, парализованное неожиданной новостью.
– Получается, мне нечего одеть, – проворочала я одеревеневшим языком.
– А ты попроси денег у отца, он не откажет. Это такая честь! На приеме будет сам премьер-министр.
Премьер-министр, четыре тысячи избранных и среди них Мэл, который наверняка появится не один, – вдруг пришло в голову. И я в своей вечной юбке опозорю Петю на всю страну.
Встав, я как робот двинулась в швабровку.
– Эва, ты куда? – крикнула вслед соседка.
– За деньгами.
Занавес.
