Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"

Автор книги: Блэки Хол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 58 страниц)

Я старательно терла его поясницу, боясь опустить руку ниже.

– Интересно, – пробормотала, пытаясь справиться с неловкостью.

– Что? – поддержал разговор Мэл.

– Интересно устроила природа, – прочистила горло и сказала громче: – У мужчин широкие плечи и узкие… бедра.

Он неожиданно развернулся.

– Могу показать, чем еще одарила мужчин природа, – бросил красноречивый взгляд вниз. Потупившись с воспламенившимися щеками, признала, что отличие существенное, и подойди я на полшага, оно упрется в бедро.

– Для тех, кто не понял, могу показать, чем природа одарила женщин, – ухмыльнулся Мэл, и, положив руку мне на грудь, легонько сжал ее, потирая темный камушек.

Я покачнулась, и он поддержал меня, обняв.

– Но при всех различиях между нами есть кое-что общее, – выдохнул в губы и поцеловал. Крепко, не давая возможности оттолкнуть и улизнуть.

Сама не поняла, как оказалась прижата к стенке душевой.

– Сюда… ножку, – прохрипел Мэл, поставив мою ногу на узкий выступ кабины, и приподнял меня на руки.

Он отдавался процессу самозабвенно, опьяняя смесью агрессивной страстности и безудержного напора, и я с восторгом отвечала на резкие ритмичные движения, чувствуя, как перекатываются мышцы под руками, скользящими по мокрой спине Мэла, как жжет его прерывистое частое дыхание, как убыстряется ритм.

Мэл простонал глухо, и, содрогнувшись, обмяк.

– Эва, прости, не сдержался, – сказал сдавленно, когда уравновесил дыхание. – Очень хотел с тобой в душе.

Вместо ответа я поцеловала его. Мне тоже понравилось, до дрожи в коленях и руках.

– Что это? – неожиданно спросил Мэл и поднес к глазам брошку из перевитых прутиков. – Только сейчас заметил.

Он не обратил бы внимания вовсе, но безделушка сама показалась на глаза. Значит, мое доверие к Мэлу достигло нужного предела, чтобы он разглядел неприметное украшение.

– Обычный медальончик, – не стала вдаваться в подробности. – Я тоже мало что заметила, потому что обалденный парень не давал продохнуть.

Мэл ухмыльнулся. Ему польстил комплимент, а мне не жалко, потому что сказала то, что думала.

Мы целовались, пока одевались. И у лифта целовались, дважды пропустив. Раскрытые двери постояли и, закрывшись, уехали развозить других жильцов. Наконец-то зайдя в кабину, опять целовались, и Мэл, бросив сумку в сторону, прижал меня к стене, ища на ощупь кнопку «стоп» на панели. Шарил-шарил, притянув к себе за талию свободной рукой, а я обвила его шею и целовала.

Двери лифта распахнулись, а мы не заметили. Лишь вежливое покашливание за спиной Мэла заставило меня испуганно отшатнуться, но он не позволил отодвинуться, продолжая обнимать.

– Кто там? – спросил зловеще.

Я осторожно выглянула из-за его спины. Лифт открылся в знакомом фойе. Перед кабиной стояла невысокая темноволосая девушка, щедро замотанная в шарф лимонного цвета с большими помпонами и, посмеиваясь, наблюдала за нами.

– Какая-то девушка, – сообщила я Мэлу.

– Как выглядит?

– В желтом шарфе, и волосы короткие, – поведала я, недоумевая, почему он интересуется ее внешностью. Наверное, потому что не хочет встречаться с одной из своих бывших! – осенило меня.

Мэл медленно развернулся к невольной свидетельнице наших жарких объятий.

– А я думаю, почему лифт спустился на два этажа вниз, а потом сразу на три этажа вверх, – ослепительно улыбаясь, поделилась девушка наблюдением. – Так и катался целый час. Осторожно, Гошик, не раскачивай кабину, а то оборвется.

Я замерла. Незнакомка, по-свойски обращавшаяся с Мэлом, пронзила сердце острой иглой. А ведь он ведь обещал, что мух больше не будет.

– Не твое дело, как люблю кататься, – отрезал Мэл и, подхватив сумку, вывел меня за руку из лифта.

Зачем этот фарс? Опять кому-то что-то доказывает? – подумала я с неожиданной болью.

– Может, познакомишь? – предложила девица с улыбкой в тридцать два зуба.

Не хочу знакомиться. Уйти хочу.

– Это моя сестра, – пояснил кисло Мэл и обратился к девушке: – Говорил же, нет у меня твоих записей, и не стоило приезжать ради них.

– Баста, – представилась девица и по-мужски протянула мне ладонь, на которую я взирала, опешив. Передо мной стояла сестра Мэла и его ближайшая родственница. Ближе не бывает.

– На самом деле Маруська, – пояснил он раздраженно.

– Как хочу, так и зовусь. Погодите, еще и фамилию поменяю, – сказала с вызовом девушка.

– Сначала дорасти.

Из слов Мэла выходило, что его сестра младше, и ей не минуло двадцать лет. Совершеннолетие начиналось после достижения данного возраста.

– И года не пройдет, как назло вам стану Фросей Пупкиной! – огрызнулась девица.

– Пожалуйста, – пожал плечами Мэл. – Отец на радостях организует тебе двойное дворянство. Будешь Пупкиной-Обжоркевич. Каково? Или Пупкиной-Приставучко.

– Что захочу, то и выберу, – не обиделась девушка. – В общем, я пока Баста, а вообще Мари или Маришель, – и снова протянула мне руку. – А ты?

Я вежливо пожала ее, и за меня ответил Мэл:

– Это моя Эва. И не лезь к ней, мы торопимся.

10.2

– Эва? – воскликнула девушка. – Приятно познакомиться.

– И мне, – ответила я вежливо.

– Значит, вместе с Гошиком учитесь?

– Вместе, вместе, – пробурчал Мэл и потянул меня к стойке с квадратным, два на два, Архипом. – Нам машину к подъезду.

Немногословный Архип кивнув, вынул из недр рабочего места небольшую досочку с темным экраном, и Мэл приложил к ней ладонь.

– Обождите две сорок пять, – пробасил здоровяк.

– Потерпим, – согласился Мэл, делая вид, что кроме нас никого в фойе нет. Баста, она же Маришель, так не считала и последовала за братом по пятам. По-моему, она рассмотрела меня раз на двадцать со всех ракурсов, но по лицу девушки невозможно было понять, понравилось ей увиденное или нет.

– Здорово, что вы в институте учитесь, – сказала Баста с завистью. – А меня затолкали в лицей для благовоспитанных девиц. Ненавижу произвол!

– Почему? – я искренне удивилась.

– Потому что там выращивают клушек! – поделилась она эмоционально и размотала шарф, отчего помпоны начали подметать пол. – Готовят безропотных бессловесных домохозяек. А мой рот не может молчать и говорит правду, обнажая лишаи обмана и вскрывая нарывы лицемерия!

– Твоему рту не помешает хорошее воспитание и культурность речи, – ответил раздраженно брат.

– К черту культурность! – вспылила девушка и взъерошила волосы знакомым жестом Мэла. – Хочу сама строить свою жизнь.

– Скажи об этом отцу, почему ко мне прицепилась? – продолжал тот раздражаться. – Архип, когда машина?

– Одна тридцать, – отозвался верзила.

– Тысячу раз говорила, что не бессловесная собачонка, которой можно помыкать! – отозвалась горячо Баста. – И еще скажу. Когда-нибудь он поймет.

Пока брат с сестрой препирались, я исподтишка разглядывала девушку. Очень хорошенькая, с живыми выразительными глазами, подвижной мимикой лица и практически одного роста со мной. Косая челка и необычная стрижка, являвшая очаровательный беспорядок на голове, дополняли картину, делая Басту похожей на проказливое существо из сказки. И, конечно же, с первого взгляда у брата и сестры подмечалось множество схожих черт, но у девушки брови были изящнее, точеный носик смотрелся аккуратнее, и ресницы загибались круто вверх.

– А вы учитесь на одном факультете с Гошиком? – она опять обратила на меня внимание и хитренько улыбнулась. Мне не дали рта открыть.

– На одном, – оборвал Мелёшин. – Ты зачем приехала? За записями? Повторяю, мне некогда их искать.

– Я тебе звонила, звонила, а ты телефон отключил, – пожаловалась Баста и заканючила: – Мне очень нужно! Позарез. Гошик, ну, пожалуйста!

– Назад возвращаться не будем, – отрезал Мэл. – Архип, где машина?

– Двадцать семь.

– И не надо, – согласилась девушка. – Дай ключи, верну тебе вечером.

– Нет у меня твоих записей, – уперся Мэл. – Если и были, домработница давно выбросила на помойку.

– А она не знает, где они лежат, – вывернулась Баста.

– Ну и где?

– На… на полочке рядом со столиком! – выпалила девушка и, заметив скепсис на лице брата, выдвинула новую версию: – Вспомнила! Бросила их в тумбочку, а потом забыла. На всякий случай и в шкафу посмотрю.

– Машина у подъезда, – сообщил коротко Архип.

– Ну, Гошик! – заклянчила девушка. – Правда-правда, мне очень надо.

– Лови, – Мэл с недовольным видом бросил связку ключей. – Вернешь, как обещала, и не забудь закрыть дверь.

– Конечно, – отсалютовала Баста, ловко поймав. – До свидания, Эва.

– До свидания, – ответила я, и Мэл подтолкнул меня к выходу. Случайно повернув голову, я увидела в боковом зеркале фойе, что девушка строила рожицы брату, высунувшись из лифта, а он погрозил кулаком за моей спиной.

Стеклянные двери предупредительно разъехались, выпуская на широкое крыльцо, и глаза ослепли от яркого солнечного света, бликующего на мощеных каменных плитках. Вдохнув морозный ядреный воздух, я вспомнила, что на улице никто не отменял зиму, зато у меня получилось за какие-то полсуток потеряться во временах года.

Мэл потянул вперед по многочисленным ступеням, перед которыми стояла машина Севолода, и перед тем, как открыть дверцу, снова поцеловал, а я ответила, не в силах удержаться. На этот раз романтическую обстановку спугнул клаксон. Сзади подъехало такси, и водитель возмущенно засигналил, требуя освободить проезд.

Мэл неспешно усадил меня на сиденье, бросил сумку в багажник, игнорируя пронзительные призывы поторопиться. Без суеты уселся за руль, снова притянул к себе, и мы с чувством поцеловались, после чего медленно тронул машину по подъездной дороге.

– Пусть живет, – заметил благодушно, посмотрев в зеркало заднего вида, – сегодня я добрый.

Воображение мгновенно нарисовало, как Мэл в плохом настроении выскакивает и крушит битой по стеклу и капоту бедного такси за то, что водитель посмел спугнуть покой визгливой пищалкой.

Машина вывернула в переулок между небоскребами, похожими на тот, в котором жил Мэл. Здания напоминали вытянутые арбузы с полосами зеркальных окон.

– Как тебе Маська? – спросил он, имея в виду сестру.

– Боевая девушка, – ответила я осторожно, поскольку не успела понять, но первое впечатление показалось положительным. – Видно, что компанейская.

Мэл облегченно выдохнул:

– Я боялся, что после общения с дядей и Вадимом у тебя наотрез пропадет желание знакомиться с кем-либо из моей родни. Маська бывает резка и прямолинейна, но долго обижаться на нее невозможно.

– Почему ей не нравится в лицее? – спросила я, разглядывая улицу, на которую мы выехали. Район поменялся, и здания стали ниже и своеобразнее в облике.

– Потому что оттуда одна дорога – прямиком замуж за какого-нибудь политика или чиновника.

– Понятно. – Мне казалось, в нашем институте собрались элитные макушки, а оказывается, настоящая элита жила и училась в поднебесье. – Чем плоха перспектива замужества? Не нужно ломать голову, как устроиться в жизни, если содержит муж, – взглянула на Мэла искоса.

– Каждому своё, – пожал он плечами. – Кто-то приемлет распланированное будущее, а кто-то – нет. Маська ершится и упирается обоими пятками. Совсем ребенок.

Хорошо, что ребенок не прилип банным листом, выясняя особенности моей просвещенной натуры, а то я показала бы себя профаном, в частности, в мире музыки.

– Какая у нее любимая группа?

– Имеешь в виду записи, из-за которых она примчалась, сломя голову? – спросил Мэл и после кивка продолжил с ухмылкой: – Боюсь, она прискакала не за ними. Маська чует за сто километров перемены в моей жизни и прилетела посмотреть на тебя, а сейчас, уверен, обыскивает все уголки в квартире и прислушивается, где мы и как мы с тобой… ну, сама понимаешь.

От стыда я готова была провалиться сквозь землю, вернее, сквозь сиденье.

– Но зачем?

– Потому что любопытная как сорока и не успокоится, пока не выяснит серьезность наших отношений. Но Маська плохо ориентируется в ясновидении, поэтому из затеи с якобы забытыми записями вряд ли выйдет что-нибудь путное. Ты уж не сердись на нее.

Постараюсь. Неизвестно, во что выльется невинный интерес сестры Мэла. Не имея плохих намерений, расскажет невзначай родителям или тому же Севолоду, и начнется круговерть по спасению принца из лап жадной девицы-простолюдинки.

Мэл будто почувствовал мои опасения.

– Маська не стерва и не станет трепать языком, но на всякий случай её предупрежу. Думаю, она хотела поглядеть на мою девушку и познакомиться с ней, – сказал, выворачивая с улицы на проспект.

Наверное, почудилось, – воззрилась я удивленно на водителя. Мэл назвал меня своей девушкой? Нет, он сказал, что его сестра присвоила мне притяжательное местоимение. Я загляделась на Мэла, а он – на меня и, не вписавшись в поворот, наехал на бордюр. Машина подпрыгнула на кочке, и меня пронзило страшное озарение, чему поспособствовало внезапно увлажнившееся белье.

– Мэл!

Наверное, и лицо оказалось под стать голосу, потому что Мелёшин в мгновение ока припарковался у обочины и, отстегнувшись, обеспокоенно потянулся ко мне.

– Что случилось, Эва? Ты ударилась? Где болит?

Что ответить? Нужно решиться и сказать, что виновата, и следовало хладнокровно обдумать последствия, прежде чем подначивать на близость.

– М-мэл, – сказала дрожащим голосом. – Я… не предохранялась.

Он непонимающе посмотрел на меня, а потом вдруг со всего маху ударил по рулю, заставив зажмуриться от испуга.

– Черт!

– Просто специально не планировала… – залепетала я в оправдание. – Не знаю толком, как это делается, вернее, знаю, но…

Он обернулся и сжал мое лицо ладонями.

– Эва, не смей себя винить. Ответственность целиком и полностью лежит на мне, и я должен отвечать за последствия.

– Почему ты? Вроде бы нас было двое.

– Надо же так влететь, – пробормотал Мэл, раздумывая о чем-то, и неожиданно подмигнул: – Папена, из-за тебя потерял голову и обо всём забыл.

– Это радует, – промямлила я, растерявшись от смены его настроения. – То есть радует, не то, что забыл, а то, что потерял.

– Оно и понятно, – ухмыльнулся он, пристегиваясь, а я отругала себя на сорвавшийся с языка ляп. – Поехали.

– Куда?

– В аптеку, – сказал весело Мэл. Чего веселиться, тут плакать надо, и, прежде всего мне, наивной балбеске с практически нулевым опытом личной жизни. Правильно подметил Мелёшин – не успев толком распробовать, мне удалось с размаху впечататься носом в стену выросших проблем.

По пути я судорожно вспоминала, что слышала от девчонок о способах контрацепции, на пальцах высчитывала безопасные и опасные дни, путалась и не могла вспомнить, потому что мысли скакали как зебры по вольеру. Ума не приложу, что делать, если возникнут последствия. Моя упорядоченная жизнь развалится на куски и потянет за собой предрешенное будущее Мэла.

Задумавшись, я не заметила, как машина остановилась, и очнулась, когда Мэл развернул меня к себе.

– Не бойся. Всё будет отлично. Есть препараты, которые можно принимать не заранее, а после.

– Откуда такая просвещенность? – поинтересовалась я подозрительно.

– У меня куча кузин разных мастей, поэтому кое-что знаю о ваших женских делах.

Почему-то меня не успокоили его слова.

– Учти, в аптеке буду покупать сама. А ты не подходи и делай вид, что не причем.

– Почему? – удивился Мэл.

– Как "почему"? Я девушка, и мне неловко, понимаешь?

– Хорошо. Так и сделаем.

Не зря мне показалась подозрительной быстрота, с коей он согласился. Наспех сляпанный план улетел вскорости в тартарары.

В небольшом помещении аптеки передо мной встал выбор, к какому окошку подойти: туда, где стояла дородная тетка необъятных форм, или туда, где переминалась девица, похожая как две капли воды на Изабеллу. Личные пристрастия сыграли свою роль, и я поплелась к окну с тетенькой в надежде, что та с пониманием отнесется к беде наивной студентки, которую оплели сети плотского соблазна. Мэл кружил около застекленной витрины, обклеенной рекламными листовками беззубых младенцев, и с большим вниманием разглядывал бутылочки для кормления и соски с погремушками. Меня залихорадило.

Отстояв в небольшой очереди, я приблизилась к окошку.

– Мне бы… – попросила задушевным голосом. – Когда уже поздно…

– Не слышу. Повторите! – сказала громко тётка.

– Я и молодой человек… мы вместе… – продолжала делиться невнятным вступлением к своей просьбе.

– Говорите громче! – крикнула матрона за окошком.

Глухая она, что ли?

– Здрасте! – прозвучал за моей спиной знакомый голос.

Сейчас всё испортит, – подумала я с тоской. И точно, дальше понеслось лихо.

– Мы занимались любовью, – пояснил Мэл с видом сытого мартовского кота и обнял меня. – Три раза за утро.

Девица навострила ушки, практически вывалившись из соседнего окошка, а мои уши загорели, будто их намазали жгучей смесью в пять слоев. Дородная тетя переводила взгляд с меня на Мэла, и в ее глазах светилось не сочувствие, а порицание распутной и аморальной молодежи. Была б ее воля, она вытолкала нас взашей из аптеки да еще громко ославила на всю улицу.

Мэла не остановил хмурый вид продавщицы.

– Увы, не предохранялись. Крышу сорвало, – продолжил делиться подробностями. – Хотим исправить ошибку. Дайте что-нибудь безопасное и эффективное.

Наверное, Мэл подробно и доступно объяснил, потому что тетка хорошо расслышала и принесла несколько коробочек.

– Эва, выбирай, – сказал над ухом Мелёшин.

Как выбирать, если на коробочках ценники от трехсот висоров и выше? Подумав, я взяла ту, что с наименьшей ценой, и вопросительно оглянулась на Мэла. У меня имелось в наличии около семидесяти висоров, может быть, он согласится доплатить оставшуюся сумму.

– Не хватает двести пятьдесят, – шепнула ему.

– Так дело не пойдет, – сказал решительно Мэл и обратился к тетке, мгновенно переквалифицировавшись из обаятельного парня в серьезного молодого человека, от которого повеяло арктическим холодом. – Нам нужно самое безопасное и самое надежное средство.

Та, слегка опешив от быстрой смены имиджа Мэла, протянула упаковку с нарисованным женским силуэтом.

– Лучшее на сегодняшний день, – сказала, кашлянув. – В виде жидкорастворимого порошка. Изготовлено из растительного сырья с вис-модифицированными добавками и абсолютно безвредно. Охватывает интервал плюс минус двенадцать часов после приема.

– Берем, – кивнул Мелёшин и снова превратился в рубаху-парня: – И что-нибудь на повседневку, чтобы заработало с первого дня.

– Вот, – тетка протянула другую коробочку. От ценников с нулями у меня зарябило в глазах, а сердце забилось с перебоями. Не успела я отговорить Мэла не совершать умопомрачительные траты, как он сунул карточку в окошко и в дополнение потребовал бутылку тонизирующего напитка. Конечно, после существенных потерь денежной наличности необходимо подавить стресс чем-нибудь тонизирующим, чтобы вернуть глаза в нормальное состояние.

Забрав покупки, Мэл потянул меня из аптеки и довел за ручку до машины. Порывшись в бардачке, отыскал стаканчик, налил напиток, сам распаковал коробочку и высыпал содержимое флакончика, взболтнув.

– Пей, Эва. Инструкцию потом прочитаешь, если захочешь.

– Это очень дорого, – сказала я грустно, вертя стаканчик в руках. – Моя безалаберность обошлась в бешеные деньги.

– Безалаберный здесь один человек, – ответил Мэл и помог поднести стаканчик ко рту, пока я от расстройства не вылила на себя напиток. – Из-за меня ты рискуешь своим здоровьем и будущим, потому пей и не думай ни о чем.

Небольшими глотками я влила в себя теплую газированную водичку со вкусом карамели.

– Ну, как?

Пожала плечами. Не пойму.

– А когда проявится результат?

– Он проявится через месяц или раньше, – хмыкнул Мэл. – Или не проявится, хотя здесь написано: "Стопроцентная гарантия".

Поняв, о чем он говорил, я сникла с огненными щеками. Мэл взял мои ладони.

– Опять твои руки холодные, – начал их растирать. – Что бы ни случилось, обязательно скажи мне. Будем решать вдвоем, хорошо?

– Хорошо, – пробормотала я, пытаясь удержать в себе пузырьки газа, и спросила, замявшись: – Не сердишься, что… не подстраховалась?

– Сегодня я получил подарок, о котором боялся мечтать, а ты переживаешь, что должен сердиться, – сказал Мэл и притянул меня к себе. – Уверен, всё обойдется.

– Ты прямолинеен как дорога, – проворчала я, прислушиваясь к стуку его сердца. – Можно найти слова пообтекаемее, а не кричать на всю аптеку о том, что мы… что у нас…

– Эва, когда ты научишься называть вещи своими именами, не краснея? – ухмыльнулся Мэл. – У тебя даже ушки светятся, когда занимаешься этим.

– Ничего подобного! – опровергла горячо.

– Хочешь, докажу? – загорелся он, и как я ни сопротивлялась, разговор завершился блоком страстных поцелуев и объятий. Чахлое сопротивление быстро сдалось, потому что безудержность Мэла снова превратила меня в безвольную тряпку. Я не заметила, когда он успел откинуть спинку сиденья и нависнуть надо мной.

– Что такое "повседневка"? – спросила в перерыве между нежностями, возросшими по степени разгоряченности.

– Для ежедневного употребления, – пояснил Мэл, оторвавшись от моих губ, и добавил безапелляционно: – Опробуем завтра или сегодня. Или сейчас.

Расстегнул на мне куртку и проник рукой под футболку, двинувшись горячей ладонью вверх по телу.

– Мэ-эл, – простонала я, не в силах сдерживаться. – У меня же… замок сломан, – выдавила через силу.

Он замер и отстранился с разочарованным вздохом. Подождав, пока приведу растрепанный вид в норму, целомудренно поцеловал.

– Подвези до института, а дальше дойду сама, – попросила я, застегивая куртку и заматываясь в шарф.

– Зачем кружить? По пути заберем твоего мастера.

– Тебе нельзя появляться в районе, – напомнила легкомысленному товарищу. Судя по песенке, которую Мэл замурлыкал под нос, отличное настроение переливалось через край.

– Ну и что? – пожал он плечами. – Поди не убьют среди бела дня.

Не стоило ему говорить. Воображение живо нарисовало машину Севолода, изувеченную не хуже танка, и Мэла за рулем, с расползающимся кровавым пятном на груди.

– Пожалуйста! – схватила его за руку. – Не искушай судьбу.

– Приятно, что беспокоишься обо мне, – поцеловал он мою лапку. – Мы промчимся стрелой, и никто не поймет, что это было.

Чем убедительнее приводились доводы, чтобы не появляться в районе невидящих, тем сильнее заражался Мэл азартом. В итоге я поняла, что уговоры возымели обратное действие. Складывалось впечатление, что ему нравилось водить красной тряпкой перед носом разъяренного быка.

– Какой адрес? – спросил, тронув машину.

– Не знаю. Всегда ходила от общежития, поэтому ориентируюсь только так, – пробурчала я, недовольная тем, что Мэл не внял убеждениям.

– Ладно, поедем по твоей карте, – ухмыльнулся он, вдавливая педаль газа. – Не бойся, ты со мной.