Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"

Автор книги: Блэки Хол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 58 страниц)

15.4

Очнулась, когда озябли пальцы, лишившиеся тепла профессорской руки, а сам он, опершись о кушетку, смотрел на меня с легкой улыбкой. Неужели я успела ляпнуть восторженную глупость, пожирая мужчину преданными глазами? Вот стыдобище!

Пытаясь скрыть парализующую неловкость, порывисто придвинула сумку.

– Здесь ваша доля.

– Оперативно, – похвалил Альрик, и ямочка на его подбородке, случайно выхваченная взглядом, опять выбила меня из колеи. – Сколько?

– Двести пятьдесят. – О чем это я? Ах, да, о деньгах. О бешеном количестве наличности. Надо переключиться с тревожащей близости профессора на свалившееся богатство. На обеспеченность. На возможность покупать всё, на что укажет мой палец.

– Сверх ожиданий, – заключил мужчина. – Я не ошибся в вас.

Стараясь не смотреть на него, я вытащила футлярчик из сумки и неуклюже открыла.

– Ваши сто двадцать пять.

– Вижу. Делите.

– Как? – уставилась я на Альрика. Простой вопрос завел в тупик.

– Поровну, как договаривались, – хмыкнул весело профессор. Видно, его неимоверно забавляло, когда удавалось поставить меня в затруднительное положение.

Как скажете. Пачка – налево, пачка – направо… И так, пока не осталась последняя упаковка банкнот, которую я протянула партнеру по сделке.

– Боюсь ошибиться.

Мужчина ловко вскрыл печать банка и, не считая, разделил купюры на две части.

– И все? Вдруг здесь меньше, а в этой больше?

– Выбирайте любую, – предложил профессор с несходящей улыбкой.

Поколебавшись, я из скромности выбрала сначала ту часть, где, как мне показалось, наделилось меньше денег, но посмотрела на веселящегося Альрика и назло ему схватила ту стопку, что повыше. Да, я такая – глянула на него с вызовом. Что заработала, то и беру.

– Всё устраивает? – задала стандартный вопрос, закрывающий сделку.

– Устраивает, – согласился мужчина, признав наш уговор свершившимся.

Свою долю я уложила в футлярчик, в то время как профессор, забив банкнотами сейф под этажеркой, поинтересовался:

– Как прошел торг?

– Сносно, – ответила я скупо. Вспомнила жадность, с которой выцарапывала деньги у Алесса, и на душе засвербело.

– Возникли проблемы с посредником?

– Ну… он попросил свести с "трезубцем".

– За некоторую мзду? – уточнил Альрик.

– Да, – признала, я отведя глаза в сторону.

– А вы?

– А что я? У меня обет, – пожала плечами и устыдилась случайно вырвавшихся слов.

Профессор рассмеялся. Какой-то он странный после победы над крылатой тварью. Радуется, услышав, что при удобном случае я выдала бы его с потрохами за лишний висор.

– Спасибо за честность, – объяснил мужчина причину хорошего настроения. – Еще что-нибудь предлагал?

– Вроде бы нет.

Промолчу, что посредник предложил надуть Альрика, поделившись меньшей суммой, а то профессор, чего доброго, развеселится без меры и начнет хохотать без удержу.

– Неужели быстро отступился? – допытывался партнер. Наверное, хотел потешить самолюбие, слушая, как рыжий умолял о встрече со знаменитым "трезубцем". Лично мне достаточно того, что парень прибежал в общежитие, аж пятки засверкали, и согласился с моей ценой.

– Не сразу, но смирился с отказом.

– У вас железная сила воли, несмотря на раздолье искушающих предложений, – заключил мужчина с лукавинкой в голосе и с мягкостью во взгляде. И снова я почувствовала давление его харизмы, повысившей мою температуру.

– А-а… Альрик Герцевич, – прокашлялась, чтобы собраться с мыслями, – у меня сложилась безвыходная ситуация.

– С экзаменом по элементарной висорике?

– И с ним тоже. Посоветуйте, где хранить деньги. Боюсь потерять, а с сумкой неудобно таскаться.

И вдобавок опасно. Но не собираюсь объяснять профессору, что, кроме страха утраты, беспокоюсь из-за перспективы насильственного изъятия наличности.

– Ваши опасения понятны, – согласился Альрик. – Существует два способа уберечь деньги в целости: законный и криминальный. Связываться с криминальным вариантом не советую, потому что у вас нет достаточного опыта и знания некоторых правил. Законным путем можно положить наличность на банковский счет или хранить в банковской ячейке и при необходимости пополнять или забирать средства. Такие услуги предоставляет Первый правительственный банк. Но видите ли, в чем проблема, Эва Карловна. Поскольку правительство является монополистом в сфере финансовых услуг, то движение денежных потоков контролируется Департаментом по ценностям. Поэтому при подаче заявления на открытие счета или на аренду ячейки потребуется обосновать источник доходов с документальным подтверждением. Иначе…

Иначе, если я не докажу, что заработала деньги, продавая собственноручно написанные конспекты или вкалывая без сна и отдыха в архивном погребе, не видать мне банковской ячейки как своих ушей, зато видать дорогу дальнюю и казенный дом с решетками.

– Но ведь я могу соврать. Скажу, что папа дал тысячу висоров. Это меньше, чем сотня тысяч, и никого не заинтересует.

– Меньше, – согласился собеседник, – но в заявлении указывается первоначальный размер суммы, закладываемой на хранение, и прежде чем положить средства в ячейку, служащий банка произведет пересчет в вашем присутствии.

– А по-другому никак?

– Увы. Это система.

– И как быть? – растерялась я. Никогда не задумывалась, где хранят свое добро умные и взрослые люди. Оказывается, они хранят его в банке, и не в стеклянной. Может, проще рассовать банкноты за плинтусом и не накручивать страхи?

– Я мог бы одолжить в пользование свой сейф, но, во-первых, он мне еще пригодится, а во-вторых, боюсь, эта затея покажется кому-то двусмысленной и, к тому же, создаст неудобства для нас обоих.

Альрик прав. Действительно, если стану прибегать к профессору каждый раз, когда понадобятся деньги, – а у меня возникло предчувствие, что в наличности я буду нуждаться постоянно – то проживу мало и скончаюсь скоро из-за вездесущих поклонниц образчика мужской красоты. Кроме того, мне хотелось быть хозяйкой собственному богатству и не зависеть от чужих капризов.

– Вы можете приобрести сейф для собственных нужд, но надежные охранные системы стоят недешево, – продолжил Альрик. – Кроме того, подобные покупки нечасты, и Департамент правопорядка отслеживает каждую сделку. Наверняка курирующие службы заинтересуются именем покупательницы и размерами суммы, потраченной на покупку сейфа.

При упоминании знакомого департамента меня зазнобило из-за возникшей ассоциации с одной небезызвестной фамилией. Эх, не видать мне миленького карманного сейфа с миллионом секретов как своих ушей.

В итоге, перебрав различные варианты, профессор срубил на корню ростки надежды, не дав им толком прорасти. С каждым его словом мой оптимизм падал и падал, пока не покатился по наклонной в пропасть отчаяния. Что же делать? Носить деньги в сумке? Спрятать в кармашек на веревочке и повязать на талии? Держать в тумбочке или на чердаке? Или связаться с криминалом в противовес заверениям опытного партнера?

– Не паникуйте, Эва Карловна. Проблема сохранности денег не идет ни в какое сравнение с сегодняшним испытанием в лаборатории, а ведь рисунок на вашем пальце не сподобился проявиться.

Ишь зоркий сокол. Без обследования и осмотра успел разглядеть всё интересующее. Я повертела рукой. На удивление, стресс от встречи с крылатым чудищем не помешал "колечку" спрятаться под кожу. Волосинки-звенья пропали, сигнализируя об отменном психическом состоянии.

– Меня приятно порадовало, что нам удалось прийти к согласию в вопросах сохранения тайн, – сказал многозначительно Альрик. – Подчас умение держать язык за зубами становится гарантом поддержки в решении разных деликатных проблем.

Его тирада означала: если умная девочка хочет, чтобы ей впредь помогали, то должна молчать. И без ваших намеков, уважаемый профессор, не собираюсь болтать о птичке с каждым встречным и поперечным. И вообще, сама разберусь, куда деть деньги.

Мужчина, разглядев моем на лице все оттенки обиженной оскорбленности, заверил:

– Сегодня мое доверие к вам перешло на новую ступень, поэтому хочу предложить маленькую лазейку, чтобы обойти установленные правила.

Не поймешь, то ли льет елей с иронией, то ли искренне. Все-таки Альрик – опасный человек. Похож на прирученного цивилизацией хищника, готового в любой момент оттяпать с приветливой улыбкой руку или заглотить целиком.

– Несмотря на установленные законом требования, всё же рекомендую аренду ячейки в банке. Но для этого потребуется попасть в нужное окно обслуживания к нужному человеку, который оформит документы, и комар носа не подточит. Естественно, банковский служащий не станет рисковать впустую. Кроме суммы ежемесячной аренды придется отблагодарить его за беспокойство.

– То есть заплатить? – уточнила святая простота.

– Эва Карловна, приучайтесь говорить иносказательно. Вам скоро блистать на приеме, – напомнил мужчина о застарелой зубной боли, и мне стало тоскливо. День икс неумолимо приближался, минута за минутой.

– Постараюсь, – проворчала я, недовольная назидательным поучением.

– Обычно сумма индивидуального вознаграждения не превышает сумму регулярного платежа за поддержание ячейки. В итоге вы будете отдавать около тысячи за каждый месяц аренды.

Вручать ежемесячно тысячу висоров неизвестному дяде?! – выпучила я глаза. За что? За коробочку, в которой будет храниться мое богатство? Это же двенадцать тысяч в год! Деньги, которые можно потратить на удовольствия и избаловать себя, любименькую, или, к примеру, ссудить Симе на операцию. Да за такую наглую "благодарность" меня должны привозить к банку с фанфарами и увозить с торжественными почестями, как королеву!

Я уставилась в окно, грызя ноготь. Сложный выбор: соглашаться или отказаться, пожадничав. Что меня ожидает, если не приму предложение Альрика? Выйду из лаборатории и поплетусь в общежитие, а за мной потянутся шлейфом фобии. Этак дойдет до того, что буду бояться любой тени, начну вздрагивать по поводу и без повода и быстрехонько съеду с катушек, в каждый момент ожидая удара в спину. Нет уж, хочется спать спокойно, а не вертеться без сна, прислушиваясь к каждому шороху. Мне еще свое сокровище тратить – не перетратить, и лучше заниматься приятными делами без страха.

И все-таки двенадцать тысяч… Деньги, потерю которых не могу осознать, потому что не успела почувствовать преимущества обеспеченной жизни. Ну, и ладно. Распробуй я вкус сытости и соблазнов, было бы гораздо жальче расставаться контрабандной наличностью. К тому же, вдруг меня угораздит истратить висоры значительно раньше, чем истечет год аренды? Фи, запросто, дайте только начать и привыкнуть.

– Хорошо, – согласилась я неуверенно, и профессор, не став тянуть кота за хвост, просветил об особенностях заведения личной банковской ячейки. Когда я попаду в здание банка, нужно отбросить мандраж и идти смело в сектор для обслуживания физических лиц, откуда перейти в зал, где осуществляют операции с банковскими ячейками. Далее предстояло отыскать среди служащих тщедушного сморчка с большим носом, имя которого – Мокий Лаврович Перепелицын, и затесаться к нему в качестве клиента. Не так уж трудно. Главное, сделать лицо кирпичом и вести себя уверенно.

Как оказалось, для удачного исхода дела недостаточно взятки и смущенной девичьей улыбки. Гному Мокию требовались рекомендации.

– Посудите сами, Эва Карловна, если каждый приходящий с улицы станет просить о личной ячейке в обход установленных ограничений, служащий почует подвох. Работников банка, знаете ли, периодически проверяют на порядочность и неподкупность.

– Как же быть? – выдавила я через силу. Возведенные Альриком сложности пригвоздили меня к кушетке.

– Я мог бы лично просить за вас, но не сегодня. Сами понимаете, некогда. Согласитесь потерпеть некоторое время? Дня три – четыре, а может, и дольше. Не могу сказать с точностью.

Конечно, Альрику некогда. Ему нужно вернуться к Царице и к декану, а еще думать думу, как разобрать на атомы неживого уродца под стеклом, прежде чем уродец разберет по кусочкам институт.

Сколько придется ждать? Три дня, как сказал профессор, или неделю? Сомневаюсь, что у меня хватит терпения дождаться, когда мужчина установит контакт с крылатой тварью.

– Вижу ваше нетерпение, – сказал мужчина, прочитавший меня как книгу. – Вам хочется поскорее разрешить проблему со своей долей.

– Очень хочется, – согласилась я, кусая губы.

– Хорошо. Коли вы не намерены ждать, предлагаю воспользоваться моим ходатайством на расстоянии.

– Это как? – удивилась я способу передачи просьбы. – По телефону?

– Телефоны банковских работников прослушиваются. В любом случае, учтите, Эва Карловна: малейшая ошибка, и вы подставите под удар всех нас, – посмотрел испытующе профессор. – В здании банка установлены видеокамеры и микрофоны, которые запишут каждый ваш жест и каждое слово, поэтому важно говорить иносказательно.

– И как я получу свою ячейку, если надсмотрщики дышат в затылок Перепелицыну?

– Как он устроит дело, не ваша печаль. В нужный момент потребуется сказать фразу: "В уверенном лидерстве – финансовая устойчивость". Повторите.

Я произнесла конспирационные слова несколько раз, запоминая.

– Не ошибитесь в построении предложения, – еще раз напомнил Альрик. – Это важно.

– А как узнать, когда и что говорить?

– Поймете в нужный момент. Хотя могу облегчить задачу, спрогнозировав общее направление разговора, – сказал профессор и вкратце расписал ожидаемые вопросы банковского служащего и мои ответы, упомянув о секретной фразе: – Сначала – процедура оформления документов. Служащий заполнит анкетные данные, прочие формы и предложит расписаться в бланках. Нужно предугадать момент, прежде чем вас попросят подтвердить происхождение суммы, сдаваемой на хранение. Не волнуйтесь. Эта возможность появится в промежутке между заполнением многочисленных заявлений и вопросников. У вас спросят что-то вроде: "Ваши впечатления о банке" или "Почему вы решили довериться нашему банку?"

Нашлись кодировщики на мою голову. Зачем шпионские сложности? Хотя за вознаграждение, полагавшееся предателю банковской системы Мокию Лавровичу, я бы тоже с радостью зашифровалась как секретный агент.

А профессор, оказывается, не лыком шит. Мы с ним два сапога – пара: прирожденные любители преступать закон и порядок. Стоим и спокойненько обсуждаем предстоящую махинацию без капли угрызений совести.

Помня о просьбе декана, Альрик вручил флакончик и велел принимать содержимое по десять капель три раза в день, разводя в любой жидкости. Как он выразился, для повышения стрессоустойчиости, ибо, по мнению профессора и Стопятнадцатого, вскоре мне предстояло впасть в глубочайшую депрессию и заново пережить в своем воображении сегодняшние приключения в лаборатории.

Решив облегчить мне жизнь, мужчина вручил листочек с телефонным номером для вызова такси, но доставку моей персоны от института до банка взял на себя, заказав машину к воротам альма-матер.

– Когда сядете, скажите: "Первый правительственный банк", и водитель довезет без лишних расспросов, – пояснил, набирая цифры на телефонной станции.

– Сколько стоит вызов?

– Около тридцати висоров в один конец. Почему спрашиваете? Вы теперь состоятельная дама, – улыбнулся Альрик.

По привычке, которую не вытравить сумасшедшими деньгами. Итого потрачу на проезд более пятидесяти висоров, что приравнивается к еженедельной благотворительной помощи декана. Жалко. Лучше пройтись на ногах. Кстати, неплохая мысль. Срисую с карты схему проезда и устрою пеший переход. День туда, день обратно по столице с котомкой на плече и с сотней тысяч за пазухой.

Эх, наверное, пройдет немало времени, прежде чем перестану переживать, видя, как зараз улетают в никуда огромные суммы.

– Машина подъедет к стоянке через пятнадцать минут. У вас есть время, чтобы собраться, – предупредил партнер и пожелал удачи, на что получил в ответ слова благодарности. Ведь профессор мог плюнуть на меня и, выдворив из лаборатории, бросился бы к Стопятнадцатому, у которого остались незалеченные царапины на спине, или, потирая в предвкушении руки, приступил бы к дроблению неживого "крылатика" с помощью новой порции secanossi.

Взявшись за дверную ручку, я обернулась:

– А если оно вырвется наружу?

– Ступайте, Эва Карловна, и думайте о хорошем, например, о предстоящих покупках, – ответил Альрик. – И увеличьте дозу до тридцати капель за прием. Кстати, не совершайте большие траты, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Большие – это сколько? – наморщила я лоб, вспоминая. Аффа говорила, что потребуется пять штукарей, чтобы привести меня в божеский вид к приему.

– От десяти тысяч и выше.

Прекрасно. Уложусь, и еще останется.

Спустя час

– М-да… Утешает, что среда не агрессивная и не токсичная. У нас есть время, чтобы придумать, как быть. Поэкспериментировать, разведать, оценить.

– Генрих Генрихович, здесь вам не подвал. Мы на четвертом этаже, и в непосредственной близости располагаются учебные лаборатории. Ежедневная пропускная способность – до пяти сотен человек.

– Знаю. И как предлагаешь избавляться от милашки?

– Прежде всего, о его происхождении должна рассказать Евстигнева. Далее… Порядка тридцати поражающих заклинаний не только не причинили вреда, но наоборот, стимулировали рост и интеллект существа. Взгляните, – Альрик поводил пальцами перед кубом, и тварь развернулась к профессору, следя клювом за двигающейся рукой. – А ведь у него нет глаз.

– Неподтвержденное предположение. Коли клюв и ноги срослись воедино, может статься, у него глаза натянуты на ж**у. Извини за грубость, иначе не получается. Да уж, задала Евстигнева задачку, будем решать упорно и, боюсь, небыстро.

– Знаете, кого напоминает летун? – Альрик создал крошечный gelide candi[42]42
  gelide candi, гелиде канди (перевод с новолат.) – морозный сгусток


[Закрыть], и уродец распластался на стекле, пытаясь дотянуться до концентрации волн.

– Он чувствует вис-возмущение! – воскликнул декан. – И кого же?

– Нашего Игрека.

– Странное у тебя сравнение. Я же, впротиву, не провожу аналогии.

– Туман появления существа в лаборатории развеет лишь Евстигнева, когда проснется. Поскольку распространяться о случившемся мы не будем, приведение лаборатории в приличествующий вид ложится на наши плечи.

– Придется списывать основные средства сверх лимита, – вздохнул как туба Стопятнадцатый. – Но, думаю, выкрутимся. Рассортируем ущерб по службам, и приписок не заметят. В большей степени меня волнует состояние Евстигневы.

– Худшее позади.

– И еще, Альрик… Знаю тебя давно, чтобы поучать и давать советы, но сейчас хочу предостеречь. Не превращай отношения с девочкой в иное… И для нее, и для тебя будет лучше, если вы останетесь на прежних позициях. Держи дистанцию.

– О чем вы, Генрих Генрихович?

– Не делай удивленное лицо. Между вами наметилось большее, чем рабочая связь "преподаватель – студентка".

– Вы ошибаетесь, – Альрик рассеянно постучал по стеклу, и уродец агрессивно толкнулся о стенку куба.

– Его раздражают звуки, – сделал вывод декан и вернулся к поднятой теме: – Я чувствую твой азарт, и он не имеет отношения к профессиональным обязанностям. Тебя не удивляет стремительность, с коей переменилось твоё мнение? Еще пару недель назад ты отзывался о ней крайне негативно…

– Генрих Генрихович, повторяю – вы ошибаетесь. Манера общения сложилась в силу того, что нам пришлось часто видеться по деловым причинам, и не более.

– Ну-с, решай сам. Прежде всего, не навреди ей. Хороший чай и курник свежий. Спасибо, порадовал старика. Когда Евстигнева проснется?

– Через час-полтора. Пора наводить лоск-блеск. Я взял на себя смелость заявить о переносе консультаций от вашего имени.

– Молодец. Не перестаю удивляться, как тебе удается удерживать в голове море информации. С моей рассеянностью лишь блокнот выручает.

– Хитрите, Генрих Генрихович. У вас хорошая память.

Спустя три часа

– Голубушка, ну, и напугали вы нас. Проспали шесть часов. Хотя что я говорю? Сон – лучшее лекарство. Как самочувствие?

– Как у человека, похудевшего за день на пятнадцать килограмм. Спина ноет.

– Когда закончится действие блокады – скажите. Поставим новую.

– Спасибо, Генрих Генрихович. И вам, Альрик, премного благодарна. Боюсь, без вашей помощи наступило бы бесповоротное фиаско.

– Перебазировать вас в ректорат получится после закрытия института.

– Не страшно. Потерплю. Спасибо за комфорт. Я уж думала, умру не по-человечески.

– Полноте, Евстигнева Ромельевна.

– Дайте мне зеркало. И отвернитесь, я не причесана.

– Ох, эти женщины… Альрик, принеси, что просит дама. Я знал, что в вашем холодильнике лежат медикаменты, но чтобы целый склад… Признавайтесь, голубушка, что затеяли, и для чего потребовался необычный питомец.

– Это… не питомец. Это результат эксперимента. По материальному переносу.

– Что-о?! Ты слышал, Альрик?

– Евстигнева Ромельевна, для опытов в этой области необходимо специальное разрешение Департамента науки и согласие двух министерств, не говоря о большой подготовительной работе, включающей специальное оборудование лаборатории и её тестирование!

– Знаю.

– Евстигнева Ромельевна, как же так?!

– Теперь и сама не пойму. Как-то спонтанно пришло в голову. Вернее, и раньше размышляла об эксперименте, но сегодня твердо уверилась, что надо попробовать. Уж если Альрик провел опыт по переносу триэттакварца, то я смогу перенести живую материю.

– Невероятно! Уж от вас-то, голубушка, не ожидал ребяческой и глупой выходки. Можете обижаться на мои слова…

– Без обид. Согласна с любой критикой.

– Выслушайте, голубушка, и не прерывайте! Возможно, я больше не выскажу резких слов в силу субординации, но сейчас повторю: ваше внезапное решение подвергло опасности не только наши жизни, но и жизни невовлеченных лиц. А это почти три тысячи человек в дневное время!

– Вы имеете право на резкость, – ответила проректриса после тягостного молчания.

– Кто же послужил в качестве подопытного?

– Цыпленок восьми недель с племенного комбината, взятый из нашего питомника после карантина.

– Хотите сказать, что в прежней жизни уродец был обыкновенным цыпленком?! Невероятно и еще раз невероятно! Перед нами наглядный пример того, как опасен перенос материальных тел. Запомни этот день, Альрик, на всю оставшуюся жизнь! Даже инфузории туфельки после экспериментов с переносом необратимо мутируют в стопроцентном количестве, а вы использовали цыпленка! – понимаете? – живого цыпленка весом в два килограмма!

– Килограмм восемьсот грамм. Генрих Генрихович…

– После опытов неудачный рабочий материал в обязательном порядке утилизируют в крематории при полутора тысячах градусов в течение пяти часов, а остаток прокаливают трое суток!

– Знаю! Генрих Генрихович…

– Как прикажете утилизировать вашего мутанта?! Разложить на сковородке как цыпленка табака?!

– В конце концов, Генрих, остановитесь!.. Согласна, моему поступку нет оправдания и объяснения. На меня будто помутнение нашло, хотя я была в уме и в памяти. Накатила бесшабашность, и понеслось.

– Вы что-нибудь пили? Может, принимали препараты или вдохнули ненароком?

– Разве что у Ромашевичевского, – усмехнулась проректриса. – Увы, меня не угостили чаем и не подарили букет цветов.

– То есть после встречи с доцентом вы направились в лабораторию, никуда не сворачивая и с намерением провести опыт?

– Именно так. И по пути составила план эксперимента. Настолько четко всплыл в голове, что сама удивилась.

– Внушение отпадает. Неужели Ромашевичевский спровоцировал? Вот язва! Но как?

– Я бы почувствовала головокружение или нарушение координации. И прочие отклонения в состоянии тоже заметила бы. Встретила вашу протеже, она спрашивала о вас, и за поворотом имела конкретную цель и желание совершить прорыв в материальной висорике.

– Погодите… уж не о Папене ли речь? Об Эве Карловне? Значит, вы с ней виделись с утра? – изумился профессор.

– Её интересовал Генрих Генрихович.

– Да, позже мы встретились с ней… Кстати, отважная девочка. Не испугалась вида крови, хотя ей было нелегко. Благодаря идее учащейся ваша курочка сейчас под колпаком. Эва Карловна поддерживала вас, пока мы с Альриком пытались загнать летуна, а вместо этого летун гонял нас.

– Папена оказалась в лаборатории? – в свой черед удивилась проректриса. – Но каким образом?

– Совершенно случайно, как и я. Мы шли мимо и услышали голодный крик вашего питомца. А я, также безалаберно как и вы, втянул учащуюся в историю, не удосужившись оценить степень опасности.

– И… теперь остается ждать, когда все тайное станет явным?

– Напротив. Эва Карловна не глупа. Она вошла в наше положение и обещала не распространяться о случившемся. Я склонен её верить.

– Она вызывает у меня двоякое чувство. До сих пор не могу разобраться в своем отношении к ней.

– Не потому ли после инцидента с компанией Касторского вы проголосовали против? Стало быть, повлияли личные пристрастия?

– Нет, – ответила резко женщина. – Не знаю. Скорее всего, нет. Я боюсь чувствовать себя обязанной девчонке, которая… которая не видит…

– Можете не продолжать, голубушка. Никто не говорит об обязательствах, и от нас их не требуют. У вас теперь одна обязанность – как можно скорее привести здоровье в норму. Как намерены осуществлять управление?