Текст книги "Выход в свет. Внешние связи (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 58 страниц)
17.2
Подошел и присел на подоконник. Так мы и сидели как две клуши: я в одном углу, он – в противоположном, и ни слова между нами, ни полслова. Мэл, не извлекая рук из карманов, смотрел по сторонам и избегал глядеть на меня, а я гипнотизировала дверь, моля, чтобы очередь поскорее кончилась, и, обхватив себя руками, нервно терла предплечья. Все губы искусала, пока возле аудитории не крикнули:
– Остался кто-нибудь?
Схватив пакет, направилась к двери:
– Я последняя.
– Нет я, – сказал Мэл.
И опять он станет свидетелем моего очередного падения, когда мне не удастся ответить на билет, а позже в ведомости чудесным образом появится незаслуженный трояк.
– Прошу. – Широким жестом Теолини взмахнул над жалкой кучкой белых бумажек.
Мэл стоял за моей спиной, а я боялась обернуться. Наугад схватила листочек из середины и направилась к свободному месту.
Парень тоже выбрал билет и сел за мной, выше через два стола, как того требовали экзаменационные правила, чтобы исключить списывание и сговор учащихся.
Оставит он меня в покое или нет? Кажется, вчера я всё высказала, неужели не втемяшилось? Мне сейчас нужно обмозговать, как поскорее добежать до деканата и не упасть на поворотах, прежде чем погасят ведомость, а сзади сидит Мэл и смущает разум и чувства, доводя их до неконтролируемого состояния.
Сложив прыгающие перед глазами буквы, я прочитала вопросы, на которые следовало что-нибудь промямлить, и сообразила, что мне попался двадцать пятый. Тот самый, который ералашно отложился в голове после вчерашней зубрежки.
Все-таки слабые зачатки знаний лучше, чем совсем ничего, поэтому, схватив листок, я суматошно застрочила, выгребая из памяти сумятицу терминов и определений. Исписала с обеих сторон, да еще на втором накарябала, прежде чем препод пригласил меня к столу.
Коли каша в голове, она же – на бумаге и на языке. Однако говорилось мной много: и по существу, и лишнее, так что Теолини внимал слегка ошарашено и поправлял, если я путалась.
– Что ж, – сказал препод, когда иссякли вопросы и ответы. – Сумбурно и неупорядоченно, но потенциал есть. Я до сих пор нахожусь под впечатлением от вашей исследовательской работы со студентом Мелёшиным. Неплохой ответ для четверки, а вот до "отлично" вы, к сожалению, не дотянули.
Четыре?! Неужели я сдала экзамен, самостоятельно, без протекции декана?! Случаются же чудеса на белом свете, когда их не ждешь.
Возрадовавшись, я чуть не совершила около препода ритуальный танец безумно счастливого человека. Хотя если быть честной, выучился один-единственный билет, который невероятным образом прыгнул ко мне в руки. Спасибо вам, небеса!
В ведомости перо Теолини вывело оценку, и ноги рванули из аудитории вниз, в холл. Ура, ура, ура! Сессия скачет семимильными скачками вперед. Осталось сдать два экзамена: по матмоделированию процессов и по теории снадобий. И до условленной встречи в общежитии еще есть время: более двух часов.
Остановившись у раздевалки, я собралась позвонить Аффе, но, предположив, что она мучается, зарабатывая хорошую оценку, решила не отвлекать.
Поскольку в активе почти заслуженный четвертак, нет нужды просить Стопятнадатого о помощи. Я самостоятельно справилась со своими трудностями! Но декан, не зная о моих достижениях, будет ждать согласно договоренности и беспокоиться, а потом отправится искать меня, начнет расспрашивать. И окажется, что я, эгоистка мелкая, убежала вприпрыжку из института, забыв о нем, заботливом и участливом дяденьке.
Следует поделиться с Генрихом Генриховичем радостью от сданного экзамена, – определилась я с приоритетами. Развернулась – и вот он Мэл, с другой стороны гардеробной стойки. Скорострельно сдал экзамен и, облокотившись, наблюдает за мной. Право слово, как призрак шастает по пятам. Недостаточно ему вчерашних откровений, что ли?
Мэл молча смотрел, будто ждал, что я должна первой сказать что-нибудь.
– А-а… привет, – поздоровалась хрипло.
– Привет, – ответил он.
– Спасибо за работу по удовольствиям. Из-за неё я вытянула экзамен.
– Слышал.
Конечно, он всё слышит. От него ничего не скроешь.
Помолчали.
– Теолини – отличный преподаватель, – сказал Мэл, – но студенты для него – все на одно лицо. Зато он помнит хорошие проекты, и у него отложилось в голове: удовольствия равно Мелёшин плюс Папена.
"М+П". Такие закорючки могли бы появиться на каждой туалетной кабинке.
Чтобы скрыть замешательство, я отвернулась в сторону, смотря, как утекают из института счастливчики, сдавшие экзамены.
– Вчера в столовой я сказал лишнее. Во всех смыслах, – выдал Мэл. – Не хотел, но само вырвалось.
Неужели признал свое хамство?!
Правда, извинение вышло корявым и не таким страстным, как я мечтала, но слова Мэла польстили. Столичный принц явно не привык просить прощения за свои слова и поступки, поэтому, покаявшись, окутался в моих глазах ореолом романтического героя. Но пусть не рассчитывает, что поступлю также благородно, забрав назад свои обвинения.
– Вот, возьми, – протянул он ладонь с монетками.
– Что это?
– Ты же сказала, что с меня тринадцать висоров за обед.
– Я пошутила.
– Если обмолвилась, то бери, – сказал жестче Мэл.
Правильно, за свои слова нужно отвечать. Я неохотно приблизилась, обогнув гардеробную стойку, и остановилась в двух шагах. В чем подвох? Неужели его не проняли слова, сказанные у раздевалок?
– Бери, – тянул ладонь Мэл. Само добродушие.
Я нерешительно сунула лапку за денежками, и он тут же схватил.
– Пусти, – попыталась выдернуть. Бесполезно.
– Для кого юбку нацепила?
Начинается старая песня.
– Для самой себя! – выкрикнула я, озираясь по сторонам и оценивая, много ли свидетелей у новой стычки.
– Для себя… – задумчиво повторил Мэл, потирая мою ладошку, и вдруг потянул к себе.
– Отпусти!
Будто не слыша, он притянул меня на шаг ближе.
– Значит, для себя, – то ли спросил, то ли заключил, продолжая ласкать лапку, накрыв её второй ладонью, и меня начало развозить: от нежных поглаживаний, от близости Мэла, оттого, что утром мы были почти вместе благодаря телефону, сблизившему нас.
– Или для него?
Хотела кивнуть и сказать, что да, для "него", но рот отказывался шевелиться. Я же вчера достаточно ясно объяснила, сколько можно возвращаться к изъезженной теме?
Мэл опять потянул за руку, и мне пришлось сделать еще шажочек.
– А есть ли другой? – поинтересовался вкрадчиво, а я как загипнотизированная следила за его губами. – Есть ли другой, Эва? Кто твоя единичка?
Под мягкими касаниями по руке растекалось тепло, заставляя нервные окончания вибрировать от удовольствия.
Он рядом – обнять его крепко-крепко и не отпускать.
– Кто твоя единичка? – слова ввинчивались в сознание, вытягивая ответ, требуя искренности.
– Ты-ы…
Пропали звуки, глаза затуманились, сердце билось пойманной в силок птицей.
– Эва… поехали ко мне… сейчас… – донесся издалека голос Мэла. – Брось всё… Поехали…
Поехать… к нему… с ним… Чтобы исполнить вчерашние мечты… Туда, где кушетка и город как на ладони, где высокие потолки и душ – один на двоих…
Нельзя! – натолкнувшись на невидимую стену, сознание вылетело из блаженного полузабытья. Запрещено. Мэл и всё, что с ним связано, находится за знаком "стоп".
Сейчас сконцентрируюсь и успокою дыхание. Парень давно распознал мои слабые места, а именно что он сам – одно из этих мест; словно болотная трясина, из которой не выбраться. А язык рад стараться: выбалтывает всё, что меня на уме.
– А как же… твоя подружка? – выдернула я руку и отодвинулась. На лице Мэла промелькнуло разочарование, которое сменилось маской невозмутимости. – Она тоже поедет?
– Я ей ничего не обещал и ничего не должен.
– А мне? – ляпнула я и устыдилась своей наглости. Ничем не лучше Эльзы: та беззастенчиво навязывается, а я, высказав вчера кучу претензий, сегодня без стеснения вымогаю признания.
– А ты хочешь? – прищурился Мэл.
– Милый! – закричали издалека. И почему меня не удивило, что к раздевалке спешила облезлая египетская кошка?
Эльза резво прицокала и повесилась на локоть Мэла, заглядывая ему в глаза.
– Милый, ты не поздравил меня со сдачей экзамена, – надула она губы. – И сам исчез.
Мэл аккуратно высвободил руку.
– Поздравляю, – сказал сухо.
Тут Штице заметила меня и наградила своим драгоценным вниманием:
– Надо же, убожество умудрилось не попасть на пересдачи. Обмениваетесь впечатлениями?
Она язвила, а глаза сканировали мое лицо: узнал ли Мэл о стычке в туалете?
Снисходительная усмешка стала моим ответом грымзе. Начиная с этой секунды, не опущусь до грязной девчоночьей возни. Моим спокойствием теперь только сваи забивать.
– Обмениваемся, – согласился Мэл. – И следи за языком. Я предупреждал.
Девица изобразила, будто не задета холодным тоном, и сделала следующий ход.
– Милый, эта ночь была сногсшибательной, – сказала кокетливо и потянулась к парню, чтобы потрепать за щеку.
Я застыла. Неужели в промежутке между молчаливыми телефонными "разговорами" он позвонил Эльзе, а утром выпроводил? Интимный тон девицы всколыхнул во мне неожиданную волну злости: к ней и Мэлу.
– С кем? – спросил он, ловко избежав когтистых пальцев, а я хмыкнула, не сдержавшись.
– Как с кем? – удивилась красотуля и пожурила Мэла: – Какой же ты забывчивый! Могу напомнить.
Игривые интонации подстегнули мою злость. К чему тогда игры в молчанку по телефону и преследования в институте, если под рукой имеется дрессированная подружка? Толкнуть бы Мэла, чтобы хорошенько приложился головой об пол и определился, наконец, со своими желаниями. И заодно применить рукоприкладство к мегере, взбив египетскую челку, – руки чешутся, сил нет.
А я тоже хороша, пытаясь усидеть на двух стульях. С одной стороны, как ни кусай локти, а без Мэла шагать по жизни легче. С другой стороны, меня аж затрясло при виде хозяйских притязаний Эльзы на парня.
Вот и всё. Возникшее страстное желание оттаскать девицу за волосы посреди холла объяснялось очень просто. Это ревность. Оказывается, под личиной серой непримечательной крыски прячется непримиримая собственница, готовая совершать безрассудства, и в этом отношении я не отличаюсь от Эльзы – моей соперницы.
– На память не жалуюсь, так что ты меня с кем-то спутала, – сказал виновник сердечных бед.
– Ага, выпила лишнего в клубе и спутала с официантом, – фыркнула я злорадно, и Эльза наградила меня враждебным взглядом.
– Ползи, куда ползла. Без тебя разберемся, – осмелела она, поняв, что Мэл не знает о посиделках в туалете.
– Сама скачи, куда скакала, – парировала я. С элитной мымрой полаяться – хлебом не корми.
– Тебе не хватило вчерашнего, да? Мы же ясно сказали: не рыпайся, а то будет хуже, – побахвалилась Эльза и прикусила язык, сообразив, что проговорилась.
– Опять неймется? – осадил грубо Мэл и, вникнув в сказанное, сделал вывод, который озвучил с угрозой в голосе: – Значит, успела потрепаться?
– Пойду, пожалуй, – подхватила я пакет, подарив ехидную насмешку опростоволосившейся девице, в то время как глаза Мэла осветились нехорошими зеленоватыми отблесками.
Удалившись на приличное расстояние, услышала за спиной:
– Постой!
Я обернулась. Меня догоняла… Эльза!
– Пошепчемся между нами, девочками, – сказала она громко, улыбаясь до ушей и, уцепившись пребольно за мой локоть, увлекла в сторону, чтобы замазать неудачную реплику, сыграв спектакль для одного зрителя. Для Мэла.
Болонки из свиты терпеливо дожидались у постамента со святым Списуилом, и я, памятуя о "дружеских" тисках в туалете, развернулась, чтобы держать в поле зрения троих висораток, закрыв от них спину.
– Чего тебе? – выдернула руку.
Мэл внимательно следил за нашей дружелюбной парочкой, и его взгляд не предвещал ничего хорошего для Эльзы.
– Успела пожалиться, что тебя, сироту, обидели? – спросила девица, мило скалясь.
Обнаглела она, что ли? Сморозила глупость, а обвиняет меня в ябедничестве.
– Отстань, Штице. Если у тебя с головой не в порядке, срочно лечись, а я пошла.
– Послушай, убогая. – Эльзе, похоже, нравилось это слово. – Прошел слушок, что ты собираешься кое-куда.
"Кое-куда" в ее понимании означало "на прием". Значит, сплетни все-таки поползли по институту. Было бы наивно полагать, что никто не узнает об участии Пети в событии года.
– Так вот, закатай губу на Мэла, иначе не дойдешь. Поняла? – сказала девица, блистая ослепительной улыбкой. – Ноги переломаешь.
– На костылях доковыляю, не переживай. А тебя-то Мэл пригласил на прием?
Эльза высокомерно задрала голову:
– Не твое дело.
Значит, не пригласил и появится на светском мероприятии с другой девушкой. С одной из тех, что красовались в овальчиках на журнальной страничке.
– Жаль. А то почирикали бы после светского раута, – уколола я, увидев, что Мэл двинулся в нашу сторону.
– Плодотворно поболтали, дорогуша. Не забудь о советах, – намекнула Эльза многозначительно и поспешила проскользнуть мимо парня к группе поддержки у статуи. Не тут-то было. Он поддел её за рукав и начал о чем-то расспрашивать.
Демонстративно помахав Мэлу ручкой, я поспешила в деканат, не то из-за непрекращающегося выяснения отношений в нашем роковом треугольнике не успею к поездке по магазинам, а Виву нельзя сердить. Ей предстоит придумывать мой незабываемый стиль.
До чего же морально изматывают разговорчики с Мэлом и его подружкой! Мало того, что девица вываливает на меня богатый словарный запас ругательных выражений, я с каждым разом открываю в себе много нового, и новшества меня пугают.
Раздобыть бы снадобье равнодушия к Мэлу. В конце концов, надоело быть посмешищем из-за собственного слабоволия. А может, попробовать вышибить клин клином и таким образом ликвидировать Мэла из головы? В институте и его окрестностях полно интересных молодых людей, которыми можно увлечься.
Маленькое уточнение. В целях конспирации и во избежание осложнений не стоит озираться по сторонам в поисках подходящих парней. Я итак сыта по горло предстоящим приемом. Мою легенду о висоратстве в любой момент могут развеять в пух и прах.
Взлетев по лестнице, я выбежала из пролета и запнулась на ровном месте, упав на коленку. Одновременно с падением оторвались обе ручки у пакета, и содержимое вывалилось, разлетевшись и раскатившись по полу. Морщась от пронзившей ногу боли, я порадовалась, что поступила весьма дальновидно, перелив вытяжку в пластиковый неразбиваемый флакончик.
Что за ворох несчастий на мою голову? Хорошо, что в коридоре было безлюдно, лишь вдалеке маячили у кабинета несколько студентов, поэтому позорное пропахивание пола носом никто не видел. Корячась, я собрала студенческие пожитки и, взяв пакет под мышку, похромала в деканат.
Возникло то самое непредвиденное осложнение, которое накаркала Эльза. Я чуть не заплакала от расстройства. Как теперь ехать за покупками и идти на прием? Придется ковылять в медпункт к Морковке, накладывать гипс или шину. Сплошная невезуха.
Что за бессовестная особа? – пропел тоненький голосок, наверное, совести и здравого смысла. А кто сегодня схватил удачу за хвост, заполучив нужный билет на экзамене? Жирно ходить в счастье аки в сусальном золоте, поэтому судьба уравновесила нечаянный плюс везения тяжеловесным минусом непрухи.
Теперь Морковка закует ногу в гипсовые кандалы, и завтра попрыгаю с костылями на прием. Ой, бедная я, бедная!
Умные люди знают, куда обратиться, чтобы излечиться в считанные часы. К примеру, Дегонский быстро восстановил здоровье после неудачной димикаты[47]47
dimicata, димиката (перевод. с новолат.) – схватка между двумя, дуэль
[Закрыть], а Касторский в течение дня избавился от последствий заклинания, которым наградил его Мэл. Нужно срочно прилепиться пиявкой к декану и узнать о методах скоростного выздоровления.
Ненавижу осложнения. Вот почему не стоит ничего планировать, ибо на самом деле получается шиворот-навыворот, и планы срываются.
Я доползла до деканата, покряхтывая от боли. На колготках не проступила кровь, значит, заработан ушиб коленки. Или приличная ссадина. Или перелом. Ой-ёй-ёй!
– Войдите, – на стук отозвался голос, непохожий на бас Стопятнадцатого.
Запрыгнув в открытую дверь кабинета, я увидела Альрика Вулфу. Каким ветром занесло сюда профессора? – удивилась, забыв поздороваться.
Альрик, как вчера декан, занимался черным шаром с алыми прожилками, водруженным на столе. Завернутые рукава щегольской рубашки обнажали по локоть руки, одна из которых опиралась о стол, а вторая погрузилась в северный полюс странного глобуса.
– Здравствуйте, Эва Карловна, – поприветствовал мужчина, выводя меня из ступора.
– З-здрасте. А мне нужен…
– Его нет. Экзамен еще не кончился, но Генрих Генрихович велел придержать вас, – сказал профессор и, вынув руку из глобуса, вытер платком.
Не удержав равновесия, я рухнула в кресло для посетителей и зашипела от боли, пронзившей коленку.
– Что с вами? – поинтересовался Альрик.
– Упала. Тройной перелом.
Мужчина рассмеялся и бросил взгляд на полку. Овальное зеркало стояло в том же положении, в котором оставил его декан – отражающей поверхностью к стене.
– Позвольте, погляжу, – предложил профессор, присев передо мной на корточки.
– Вам неудобно, – дернулась, я смутившись. – Лучше пойду к Морковке… к Клариссе Марковне…
– Не двигайтесь, – приказал Альрик, ощупывая ногу, и я испуганно сжухла. Вдруг действительно четверной перелом?
Несмотря на болезненное напряжение в колене, создавшаяся ситуация показалась мне необычной и будоражащей: я сидела в кресле, а красивый мужчина опустился к моим ногам. И руки у него сильные, крепкие, со светлыми волосками. Ну да, он же блондин. Такими руками только подвиги совершать и любить женщин.
Альрик весело хмыкнул. Ему не обязательно было смотреть на меня, чтобы узнать, о чем я думаю. Он умудрялся читать мои мысли с помощью какого-то невероятного чутья.
Я почувствовала, как краска жара залила лицо, уши и поползла по шее.
– Хороший ушиб. Будет гематома, – определил мужчина. – Где упали?
– На лестнице. Спасибо.
– Пока не за что. Снимайте сапог, – приказал он, поднявшись, и направился к окну-иллюминатору.
– З-зачем?
– Будем вправлять. – Альрик выкатил деканское кресло.
– Что вправлять? – залепетала я, испугавшись. – Вы же сказали…
– Шутка, – успокоил профессор. – Сделаем ускоренный компресс, и гематома рассосется до конца дня.
– А колготки… нужно снимать? – спросила я и снова сконфузилась.
Мужчина улыбнулся.
– Они не помешают. Кстати, прекрасно выглядите.
– Где? – завертелась я, пытаясь углядеть прекрасности, и поняв, что мужчина говорит о сверхкороткой юбке, еще больше смутилась: – А-а, это…
Приятно, что единственный человек в институте высказал комплимент по поводу моего нового облика.
Сев в деканское кресло, Альрик осторожно уложил мою ногу к себе на колени. Я, стиснув зубы, замычала от боли.
– Колено отекает, – пояснил Альрик. – Поэтому больно. Кроме того, от удара полопались кровеносные сосуды. Вам интересно?
– Н-нет, – выдавила я, пытаясь отдышаться после болезненного приступа.
Мужчина принялся водить руками над ушибом, словно резал и накладывал что-то.
– Пьете успокаивающие капли? – спросил, не отрываясь от процесса.
– А-а… да, пью, – я завороженно наблюдала, как мелькают его пальцы. – А что с летуном из куба? И как ваше самочувствие?
– Эва Карловна, – сказал укоризненно профессор, – вы обещали забыть о летуне, хотя ваше беспокойство о здоровье лестно для меня.
– Но…
– Увеличьте дозу до сорока капель на прием и принимайте три раза в день, – выговорил он как непослушному ребенку.
К чему тянуть? Давайте, выхлебаю зараз весь пузырек, – надулась я.
– Зараз не выпьете, – пояснил Альрик. – Пузырек рассчитан на пять литров успокоительной настойки. Объем малый, вместимость большая.
Ой, стыдобушка, он читает все мои мысли! Но как?
Профессор опять улыбнулся, не отвлекаясь от "лечения", но не стал отвечать. От его рук, колдующих над коленкой, по ноге распространялось мягкое тепло, и тело наполнялось воздушной негой.
– Вы виделись с Евстигневой Ромельевной до того, как попали в разгромленную лабораторию? – спросил вдруг мужчина.
Я насторожилась, и приятное ощущение улетучилось. Что ответить? Во встрече с проректрисой не было ничего странного, за исключением повода, приведшего меня к двери Ромашкинского помещения.
– Виделись. Я искала Генриха Генриховича, чтобы обсудить один вопрос, но его там не оказалось.
Не поймает ли меня Альрик на том, что вообще-то деканы не ходят в гости без причины, и с какой стати Стопятнадцатый пришел бы на лабораторку к доценту с параллельного факультета? Не чай же пить и сплетничать? Для слухов и предположений у Генриха Генриховича есть начальница отдела кадров.
Но профессор не выразил сомнения в неправдоподобности объяснения, зато задал другой вопрос:
– Как вам показалась проректриса? Может быть, она выглядела взвинченной, подавленной или, наоборот, была в хорошем настроении?
Ага, отпускала остроты налево и направо, заливаясь веселым смехом.
– Никак не показалась. Как всегда. А что?
– Ничего. Не берите в голову, – отмахнулся Альрик. – А после встречи с Евстигневой Ромельевной куда направились?
Ему можно сказать. Он же мой партнер по обету.
– В столовую. Затем встретилась с посредником, получила деньги и пошла к вам, чтобы разделить. А что?
Неспроста профессор допытывается. Значит, что-то заподозрил, или Царица поделилась предположениями насчет ночного взлома и насчет меня как возможной обвиняемой.
– Не обращайте внимания, – сказал небрежно мужчина. Как же не обращать, если он роет носом землю, выясняя и вынюхивая.
– Подготовились к приему? – Альрик перевел разговор в другое русло.
– Собираюсь понемногу, – изобразила я глупенькую девицу, не заметившую перепада в разговоре. – А какой рейтинг был у вас?
– Рейтинг? Что это?
– Все, кого приглашают на прием, получают рейтинги – предварительные и окончательные.
– Не знаю, не вникал. Это важный показатель?
– Нет. Просто спросила.
– Не бойтесь, Эва Карловна, ваш рейтинг будет самым высоким.
Его слова вызвали новый прилив смущения. Мужчина осыпал меня комплиментами умело, со знанием дела, а я, точно малолетняя девочка, не знала как себя вести. Надо бы дернуть плечиком и сказать кокетливо: "Только в вашем обществе!" или "Ой, что вы говорите? Неужели?"
Вместо этого пояснила:
– Для сопровождающих рейтинги не считают.
Альрик не касался ушиба, выделывая вензеля в воздухе, но я почувствовала, что ноющее покалывание понемногу исчезло, а в суставе ощущается привычная легкость. Подрыгала ногой.
– Еще рано, – построжился профессор, водя над коленом ладонью, и добавил: – Помните наш разговор после экзамена по символистике? Тогда вы открыли мне глаза на некоторые… деликатные моменты.
Еще бы не помнить. Наивный товарищ показал истину мне, спрогнозировав катастрофические последствия "общения" с Мэлом, а я показала ему, вернее, рассказала о табунах непримиримых фанаток, и мы оба прозрели.
– Я долго думал, как выпутаться из ситуации, в которую вы оказались невольно вовлечены.
Наверное, ночей не спал, анализируя и делая выводы. И каким же образом он собирается выпутываться? – от любопытства я вцепилась в подлокотники кресла. Как Альрик объяснит многочисленным поклонницам, что я – особа, мимо проходящая и не претендующая на красавчиков-преподавателей?
– Выход нашелся, – улыбнулся мужчина, и его взгляд стал рассеянным, устремившись в одну точку, хотя руки продолжали завязывать невидимые жгуты и прикладывать невидимые компрессы. – Совершенно неожиданный выход. Видите ли, я несвободен, – пояснил он, и мне показалось, в его глазу зародился вертикальный зрачок, а мощная грудь под атласной жилеткой заходила ходуном от раздувающихся как меха легких.
