Текст книги "Тисса горит"
Автор книги: Бела Иллеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)
– Ну, погоди, буржуй…
По дороге разграбили мельницу. Горстями ели несмолотое зерно, сырую муку.
По лесным тропинкам, израненными босыми ногами по колючей сухой хвое, в гору, под гору, поедая несмолотую пшеницу. Ну, погоди, буржуй!
– Выдержка, товарищи!
Обойдя Свальяву, Тимко привел солдат к охотничьему замку Анталфи.
Ночью ушли – ночью прибыли.
Тимко опасался, что нелегко будет овладеть крепостью Анталфи, и был крайне поражен, увидев, что все открыто настежь.
Во дворе валялись три трупа: господин в охотничьей куртке, с разбитой головой, и два крестьянских парня. Один из них лежал на животе, зарывшись головой в землю, как будто там искал спасения от ударов приклада.
Внутри замка все было перерыто.
Продовольствия нигде не нашли, ружей тоже. Но пулеметов и ручных гранат было вдоволь.
Дрожа от ночного холода, валясь с ног от усталости, солдаты навесили на себя ручных гранат, сколько нести могли. С их губ срывались страшные угрозы.
Кровь. Смерть. Гибель.
Светало уже, когда гонимый бешенством отряд двинулся к польской границе. Налитые кровью глаза, руки, потрясавшие гранатами. Торопливый, неровный шаг. У солдат от усталости подкашивались ноги, кружились головы, но они шли, как будто их гнали.
– Горе злодеям!..
Ждать всегда тяжело. Томиться в тюрьме в ожидании суда – вдвойне тяжело. Ждать в тюрьме исполнения приговора, когда человеку в сущности и ждать-то нечего, – совсем невыносимо.
«Но хуже всего, – решил про себя Петр, – такое ожидание. Наши дерутся где-то тут, поблизости, а мы здесь сиди да подготавливайся… Омерзительно!»
На следующий день, под вечер, Мария в автомобиле примчалась в Свальяву. Она поругалась с Гольдом.
– Невыносимый человек! То ли сумасшедший, то ли предатель. Ты только послушай: он серьезно допускает, что… В Ужгороде, видишь ли, пустили слух, будто русских под Варшавой… Я даже говорить не хочу. Чушь какая! И Гольд – Гольд считает это возможным!
– А от кого ты это слышала?
– В Ужгороде об этом только и разговоров. Наивный прием! На такую удочку можно подцепить только такого круглого дурака, как Гольд.
Петр двое суток не смыкал глаз. От усталости все тело ныло, глаза налились кровью, кружилась голова. Он даже не в состоянии был как следует оценить привезенное Марией известие, но все же оно запало ему в сознание. С большим трудом уговорил он Марию возвратиться в Ужгород и тотчас же послал верхового в Мункач за точными сведениями. Сам он, не раздеваясь, прилег на кровать. «Спать не буду», – решил он и тут же захрапел.
Пока он бодрствовал, все его мысли были в Галиции. Варшава, Львов, Стрый, Лавочне…
Во сне он был в Будапеште.
Столица Советской Венгрии. Будапешт. Проспект Андраши.
Тысяча девятьсот девятнадцатый год. Май. Солнечное утро.
На домах красные флаги. На стенах воззвания.
«Да здравствует Советская Венгрия, союзница Советской России!»
«Все наше!»
«Вперед, красноармейцы!»
«Пролетарий, защищай свою власть!»
Ослепительно ярко светит солнце – стены и кровли домов словно объяты пламенем. Ни ветерка. И все же красные флаги колышутся, как раздуваемые ветром огненные языки.
«Все наше!»
Как странно: на площади Октогон, где желтый трамвай пересекает проспект Андраши, на площади Октогон вместо рельс – Тисса.
Песчаный берег. Над водой ивы склоняют ветви. Петр, раздевшись догола, лежал на горячем песке. Хорошо бы кинуться в прохладные, ласковые воды Тиссы, медленно текущей к югу.
Но на том берегу – румынские дозоры.
Румыны? Что им тут надо? Румыны?..
Смешно! Или румыны не знают, что все наше?
Люди они или не люди? Как же им не знать…
За румынскими позициями – огромное зарево. Деревня горит там, город или целая страна? Огонь вырастает до облаков – теперь вся Тисса красная. Не вода, а кровь, и не кровь – огонь течет в Тиссе.
Огонь.
Тисса горит!
Петр вскочил. Вестовой. Не из Галиции и не из Мункача. Из Полены сообщают, что у Готтесмана сильный жар. Нужен врач. Доктора Бекеша нигде не доищутся. Чорт бы побрал весь свет!
«Подожду до полудня, – решил Петр, – а там пусть Центральный комитет делает со мной, что хочет: я поеду в Лавочне!»
До полудня ему ждать не пришлось.
В начале двенадцатого часа из Мункача пришел молодой рабочий. Он принес письмо от Секереша.
«Польские и венгерские граждане, а также все те, у кого есть особые основания опасаться полиции, должны немедленно скрыться. Ты остаешься на месте. Будь очень, очень осторожен. Надеюсь, еще встретимся. Всего лучшего.
С.»
Петр три раза перечитал это письмо, но понятнее оно от этого не стало.
– Что это значит? Как это понять?
Парень переминался с ноги на ногу и молчал.
– Не можешь говорить, что ли?
– Секереш сказал, что ты уже все знаешь, товарищ Ковач.
– Что «все»?
– Я… я не верю. Не смею, не могу выговорить…
– Побили русских? – хрипло спросил Петр.
Парень опустил глаза. Когда он их опять поднял, они были полны слез. Петру так и не удалось ни слова добиться от него.
Полчаса спустя прибыл новый вестовой. На этот раз сообщение пришло с севера: плохи дела… Вестовым была молодая крестьянка… В руках у нее была кошелка с земляникой: если в пути остановят – она идет в город ягоды продавать.
– Плохо! На что хуже…
Писем она никаких не принесла, но зато без устали молола языком.
– Я ль не говорила! Все как есть предсказывала… Опять все вышло, как год назад. Сердце разрывается при виде этих горемычных… Истерзанные, все в крови, и всего-то их с сотню осталось. Остальные – все полегли в Галиции. Сколько вдов, боже праведный, сколько сирот!.. Позаботится нешто о них ваш Ленин?
Много прошло времени, раньше чем Петру удалось понять что-либо в этом потоке слов. Человек сто повстанцев – здешних и галицийских – бежали через Лавочне и Верецке и теперь разбили лагерь в лесу, под Волоцем. Хотят переговорить с Петром.
Через два бесконечно долгих часа Петр добрался до Волоца. Отряд беглецов отдыхал на лесной поляне.
Люди лежат, как трупы. Нет ни знамен, ни оружия. У многих головы, руки, ноги – в грязных повязках. Сквозь грязные тряпки медленно сочится кровь.
Тишина. Палые листья, тут желтые, там серебристые или ржаво-красные, и среди них – ярко-зеленые.
Тишина. На оклик Петра встают, наконец, двое. В одном из них Петр узнает сына старосты из Верецке.
С поникшей головой слушает Петр его рассказ.
Кажется – вот-вот не выдержит, свалится с ног.
– А Тимко? – тихо спрашивает он.
– И он…
– А Лаката?
– Вчера еще с нами шел. Прострелили руку. Не помню уж, где от нас отстал.
Понемногу поднимаются еще несколько парней. Наперебой принимаются рассказывать Петру, как все происходило.
У Петра все кружится перед глазами… Лес. Польские солдаты. Серые, истомленные лица. Разодранная, окровавленная одежда украинских, еврейских, венгерских мужиков.
Он закусил губу. Ощутив во рту кровь, овладел собой.
– Останетесь здесь впредь до дальнейших распоряжений. Через несколько часов пришлю из Свальявы хлеба, мяса и перевязочный материал. Врача у нас нет – пошлю вам аптекаря. На ночь выставляйте дозорных. Утром буду у вас.
По приказанию Петра командование принимает на себя верецкинский Федор.
Петр тотчас же пускается в путь. В Волоце нанимает подводу.
– Живо, в Свальяву! Гони во весь дух! Не жалей лошадей.
Недалеко от Свальявы телегу останавливают легионеры. Петра, закованного в кандалы, увозят, обойдя Свальяву, в Мункач, а оттуда, спустя час, в автомобиле в Берегсас.
ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ПОЛЕВОГО ШТАБА РЕВВОЕНСОВЕТА ОТ 22/VIII 1920 г.
«В Брест-Литовском районе наши войска в результате упорных боев оставили Брест-Литовск. Под Влодавой наши войска, переходя в контратаки, сдерживают противника, в 15 верстах восточнее этого города».
Вымысел и действительность
Министр, иностранных дел Польши отправил телеграмму в Париж.
Министр иностранных дел Франции телеграфировал в Прагу и в Варшаву.
Через четыре дня в Ужгород прибыла смешанная комиссия, состоявшая из французских, чешских и польских офицеров. Председателем комиссии состоял французский генерал. Для прибывших освободили всю гостиницу «Корона».
Результатом девятнадцатидневной работы комиссии явилось шесть протоколов.
Три из них мы приводим:
1
ПРОТОКОЛ ПОКАЗАНИЙ ГЕНЕРАЛА ПАРИ
В продолжение десяти месяцев я бдительно наблюдал за событиями в Галиции, зная, что в случае польско-русской войны снабжение польской армии боевыми припасами будет производиться через Прикарпатскую Русь и Галицию. Для того, чтобы отвлечь внимание населения от работы военных властей, я – с ведома военного министра Французской республики – принял меры к созданию на территории Прикарпатской Руси социал-демократической партии и регулярно оказывал последней моральную и материальную помощь. Когда вследствие подпольной работы венгерских большевиков социал-демократическая партия раскололась, я настаивал перед пражским правительством на предании руководителей «левой», т. е. большевиков, военно-полевому суду. Предложение мое было чешским правительством отвергнуто, и, тем самым, ответственность за дальнейший ход событий падает на последнее.
Доктор Бекеш впервые явился ко мне в январе текущего года с рекомендательным письмом начальника военной полиции города Кошице. Я виделся с ним два раза. Он просил меня о поддержке галицийского украинского национального движения. Просьбу свою он изложил в форме письменного меморандума.
Я собрал через политическую полицию информацию о прежней жизни доктора Бекеша и, после ознакомления с информацией, просьбу Бекеша решительно отклонил. Все же я считал нужным – так сказать, с точки зрения гуманности – спасти Бекеша как бывшего офицера от унизительной нищеты. Поэтому, и только поэтому, из американских пожертвований в пользу безработных я уделил Бекешу столько, сколько нужно было для скромного существования. Эта помощь носила, конечно, чисто благотворительный характер и лишена была всякой политической подкладки.
Когда в результате работы большевистских агитаторов, действовавших благодаря слабости чешского правительства почти совершенно открыто, была сорвана перевозка через Прикарпатскую Русь на Львов военного снаряжения, я заключил соглашение с румынским правительством о выполнении этой задачи румынскими железнодорожниками. Помимо того, я сговорился с командованием венгерской пограничной охраны о том, что в случае восстания рабочих на территории Прикарпатской Руси венгерские национальные войска примут участие в подавлении такового. После взрыва волоцкого виадука я организовал перевозку боевых припасов через Румынию.
Когда мне стало известно, что в польской пограничной области возникло сильное крестьянское движение большевистского характера, я, дабы избегнуть заражения войск большевистской агитацией, оттянул пограничную охрану до Мункача. Этим я достиг того, что в решительный момент в моем распоряжении имелась надежная вооруженная сила.
Когда вспыхнуло восстание в Лавочне, я отдал распоряжение отставному майору Ивану Рожошу выехать в Лавочне и доносить мне о положении дел. На основании донесений Рожоша я регулярно информировал военное польское командование в Кракове и Львове о передвижениях, силах, военных и политических планах повстанцев. Благодаря моей информации польским властям удалось подавить восстание и спасти галицийский фронт от грозившей ему с тыла опасности. Бежавшие в Прикарпатскую Русь и скрывавшиеся в окрестностях Волоца остатки повстанческих банд я приказал захватить и передал их польским властям. Насколько мне известно, повстанцы были преданы военно-полевому суду. Больше показать ничего не имею. Надеюсь, что комиссия в своем заключении признает, что ликвидация восстания в Лавочне, а следовательно и спасение польского фронта явились прежде всего и главным образом результатом моих предусмотрительных и энергичных мероприятий.
2
ПРОТОКОЛ ПОКАЗАНИЙ ИВАНА РОЖОША
Несколько месяцев спустя после крушения так называемой венгерской советской республики на территории Прикарпатской Руси вновь началась подпольная работа большевистских агитаторов. Власти – особенно генерал Пари – были так плохо осведомлены, так мало знали отданную на их попечение страну, что решительно ничего не сумели предпринять для предотвращения большевистской опасности. Я, как человек, родившийся в этих краях и с самой ранней юности боровшийся за интересы своего народа, счел своим долгом встать на защиту демократии. Вступив в сношения с генералом Пари и осведомив его о положении вещей, я убедил его в необходимости безотлагательно создать социал-демократическую рабочую партию. За мои услуги информационного характер генерал взял на себя покрытие административных расходов моей партии. В феврале и марте текущего года, в результате легкомысленного и недобросовестного отношения к делу начальника полиции Окуличани, в аппарат моей партии проникли венгерские большевики. Подло злоупотребляя моим доверием и пользуясь аппаратом, деньгами и авторитетом партии, они взбунтовали рабочих против военных перевозок для польской армии. Когда я в целях обеспечения беспрепятственности военных перевозок хотел устранить пробравшихся в партию большевиков, моя партия раскололась. Генерал Пари, вместо того, чтобы последовать моему предложению и предать вызвавших партийный раскол большевиков военно-полевому суду, неправильно информировал пражское правительство и, ссылаясь на якобы полученное от этого правительства распоряжение, не только терпел, но и попустительствовал работе большевиков. Само собой разумеется, что перевозка военных грузов была сорвана, и польская армия вынуждена была обращаться к услугам частных поставщиков, в первую очередь некоего Анталфи, снабжавшего поляков боевыми снаряжениями по крайне высоким ценам. Анталфи состоял в тесной дружбе с генералом Пари, и последний рекомендовал его польским закупочным организациям.
После партийного раскола генерал Пари поставил дальнейшую материальную поддержку моей партии в зависимость от нашего сотрудничества с украинским агентом, доктором Бекешем. Я вынужден был для видимости согласиться на условия Пари – после раскола материальная поддержка стала для моей партии вопросом существования – и встретился с доктором Бекешем, который ознакомил меня с планом восстания галицийских украинцев. Планы доверителей Бекеша сводились к созданию великоукраинского государства под французским протекторатом. О результатах моих переговоров с генералом Пари и доктором Бекешем я сообщил моему другу, берегсасскому жупану Кириллову. Мы сговорились с ним, что я при любых обстоятельствах буду поддерживать связь с доктором Бекешем, в то время как берегсасский жупан вступит в сношения с пражским представителем польского государства и будет информировать его о планах и действиях украинских националистов.
В начале июля доктор Бекеш сообщил мне, что начальным пунктом восстания намечена пограничная станция Лавочне. Через два дня я узнал, что генерал Пари оттянул оттуда пограничную охрану, чтобы дать повстанцам возможность сорганизоваться, а также для того, чтобы посылаемые Анталфи транспорты оружия могли беспрепятственно дойти до Лавочне. Анталфи, кстати, доставлял оружие не только полякам, но и украинцам. Насколько мне известно, он состоял агентом французской оружейной фирмы Крезо-Шнейдер. За день до восстания мы с доктором Бекешем выехали в Лавочне.
Когда в Лавочне и в его окрестностях власть была захвачена вооруженными крестьянами, повстанцы – неожиданно для доктора Бекеша – вместо украинского национального флага подняли красные флаги и объявили себя большевиками. Руководство было вырвано из рук Бекеша и перешло к какому-то рабочему, по фамилии Лаката, который был послан Анталфи в Лавочне с транспортом оружия. Исходя из тех соображений, что против большевиков все мы являемся союзниками, я предложил Бекешу совместно со мной обратиться к генералу Пари с просьбой о немедленной посылке нам в помощь венгерских и румынских войск. Доктор Бекеш – к великому моему удивлению – отклонил мое предложение и, более того, послал генералу Пари ложное донесение о том, что дела идут по намечен ному плану.
Восстание распространялось с неимоверной быстротой, армия восставших крестьян молниеносно росла. Возникало опасение, что восстание может угрожать польскому галицийскому фронту, что, несомненно, и случилось бы, если бы не планомерная работа берегсасского жупана, своевременно осведомившего польское командование о планах и силах повстанцев.
Остальное вы, господа, знаете.
По моему мнению, за восстание политически ответственны генерал Пари и доктор Бекеш, своевременная же ликвидация восстания является заслугой берегсасского жупана и вашего покорного слуги.
3
ПРОТОКОЛ ПОКАЗАНИЙ ДОКТОРА БЕКЕША
В декабре 1919 года в одной газете города Кошице я поместил статью, касающуюся чешско-польских споров относительно горы Яворины[26]26
Между Польшей и Чехо-Словакией велись длительные споры из-за обладания стратегически важной пограничной горой. С целью укрепить свою позицию Чехо-Словакия втайне покрывала и даже поддерживала антипольскую пропаганду эмигрировавших из Галиции украинцев.
[Закрыть]. После появления этой статьи меня вызвал к себе начальник кошицкой канцелярии пропаганды и предложил мне информировать его о галицийском украинском национальном движении. После того как я дал все требуемые от меня информации, – в той мере, в какой это допускал нелегальный характер движения, – я получил рекомендательное письмо от кошицкого корпусного командира к военному диктатору Прикарпатской Руси генералу Пари. В это же время я вошел в контакт с Петрушевичем, президентом бывшей галицийской украинской народной республики, и с его согласия предложил генералу Пари свое сотрудничество. Пари с большим интересом выслушал мой доклад и попросил повторить мое предложение в письменном виде, что я тотчас же и сделал. Два с половиной месяца спустя, в конце марта, генерал Пари вызвал меня к себе и сообщил мне, что всеми средствами готов поддержать создание союзной с Францией Великоукраинской республики. Он принял на себя не только расходы по созданию на территории Прикарпатской Руси украинского комитета, но и снабжение оружием организуемой в Галиции повстанческой армии, под условием, что все расходы по приобретению оружия будут покрыты в будущем Украинским государством. Благодаря посредничеству генерала я познакомился с венским фабрикантом по фамилии Анталфи, который после длительных переговоров заключил формальный контракт с двумя членами украинского львовского комитета и фактически приступил к доставке оружия.
Украинская офицерская комиссия, принимавшая оружие, вскоре известила меня, что Анталфи снабжает оружием не только нас, но и работающий на территории Прикарпатской Руси комитет венгерской ирреденты, и что это происходит при непосредственном участии берегсасского жупана.
Между венгерским и украинским комитетами существует острый антагонизм. Венгерцы хотят отторгнуть от Чехо-Словакии Прикарпатскую Русь. Если бы этот план осуществился, то Венгрия и Польша стали бы соседями, что в значительной мере усилило бы Польшу и тем самым повредило бы украинскому делу. По этим соображениям я счел нужным сообщить генералу Пари об организационной работе венгерцев. На основании моей информация венгерский комитет был во время ночного заседания в мункачском замке арестован канцелярией пропаганды. Благодаря вмешательству берегсасского жупана венгерский комитет был вскоре освобожден, и действия его остались безнаказанными. Единственным результатом этого ареста явилось то, что с этого дня берегсасский жупан велел своим сыщикам следить за каждым моим шагом. Сыщики получали жалованье от главного уполномоченного венгерского комитета ирреденты на территории Русинско – Даниеля Чики. Чики покрывал все расходы политических махинаций жупана Кириллова.
После взрыва волоцкого виадука и раскола социал-демократической партии я, по определенно выраженному желанию генерала Пари, привлек к нашей работе Ивана Рожоша, который сообщил нам много весьма ценных данных относительно венгерско-польского сотрудничества. Когда большевики непосредственно угрожали Варшаве и Львову и казалось, что Польша стоит перед полным крахом, генерал Пари счел момент подходящим для создания демократической Украинской народной республики в качестве буфера между Польшей, которую он в своем страхе уже считал большевистской, и Чехо-Словакией. Когда день восстания в Лавочне был намечен, генерал распорядился, чтобы польское командование оттянуло свои войска до Мункача, Анталфи же доставил в Лавочне большое количество пулеметов.
Власть была нами захвачена без всяких затруднений, но среди повстанцев большинство оказалось большевиками. Большевики были вооружены только легкими кавалерийскими карабинами, и поэтому, несмотря на их численное превосходство, перевес был все же на нашей стороне. По крайней мере я был такого мнения, в таком духе информировал генерала Пари и решительно отклонил предложение Ивана Рожоша, собиравшегося обратиться к венгерцам за помощью против галицийских большевиков.
Когда я затем собирался вырвать власть из рук большевиков, выяснилось, что все наше оружие было совершенно негодно, разобранные пулеметы нельзя было собрать, части не подходили друг к другу, а ручные гранаты были наполнены песком.
Руководство восстанием в Лавочне осталось таким образом в руках большевика Лакаты, к которому на подмогу на третий день явился из Свальявы Тимко с двумя сотнями польских дезертиров, вооруженных ручными гранатами.
Остальное вам, господа, известно. Когда началось польское контрнаступление, я бежал на чешскую территорию, собирался доложить генералу Пари о случившемся, но, не доезжая до Ужгорода, был арестован агентами канцелярии пропаганды.
Заявляю протест против своего ареста и продолжающегося до сих пор заключения. Каждый свой шаг я делал с ведома и согласия чешских властей и генерала Пари, и, следовательно, к тому, чтобы содержать меня под стражей, никаких причин и оснований нет.
На семнадцатый день своей деятельности комиссия вторично выслушала показания генерала Пари. Его показания на этот раз не протоколировались.
Доктор Бекеш тоже был допрошен вторично, и протокол его первых показаний дополнен был следующим образом:
«На вопрос комиссии доктор Бекеш определенно заявил, что поскольку выбирать приходится только между двумя возможностями – или Галиция становится частью Польской республики или неминуемо подпадает под власть Советов, – то он всеми силами будет бороться за разрешение вопроса в пользу Польши».
Ввиду того, что после этого допроса положение дел было полностью выяснено, комиссия пришла к заключению, что необходимости в очной ставке допрошенных лиц для выяснения имеющихся в их показаниях противоречий не имеется.
Комиссия в своем заключении установила, что распоряжения генерала Пари были как с политической, так и с военной точки зрения своевременны и целесообразны. Ввиду того, что генерал свои задания успешно выполнил, он от дальнейшей работы освобождается и поступает в распоряжение французского министерства.
Берегсасский жупан, будучи русским подданным, ответственных должностей в республике занимать не в праве. За его прошлую деятельность комиссия выражает ему полную признательность.
Доктор Бекеш должен быть освобожден из-под стражи, но обязан в двадцать четыре часа покинуть территорию Прикарпатской Руси. Его дальнейшее местопребывание должно быть определено министром внутренних дел Чехо-Словацкой республики.
Ивана Лакату предать польскому военному суду.
К решению комиссии приложена мотивировка на семидесяти двух печатных страницах.
