Текст книги "Путеводитель по Библии"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 94 страниц)

Христос

Теперь священническим властям необходимо было найти какой-нибудь вид преступления, за которое можно было судить Иисуса; и если возможно, чтобы он был осужден на смертную казнь. Если бы он был просто наказан и отпущен или, еще хуже, – оправдан, то в конце концов те хлопоты, которые они на себя взяли, несомненно, привели бы к тому, что по всей Иудее рассказали бы об этом как о примере божественной зашиты Мессии, и восстание было бы уже неминуемо.

И тем не менее, обвинить Иисуса по вопросам чисто богословского спора было бы трудно:

Мф., 26: 59–60. Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили…

В отчаянии они обратились к вопросу о самом мессианстве. Конечно, человек, лживо заявляющий, что он – Мессия, проявлял тем самым верх богохульства и заслуживал смерти. И несомненно, ученики Иисуса явно утверждали, что Иисус – Мессия, и он неявно принял на себя эту роль, не порицая их за это.

Однако этого было недостаточно. Утверждения учеников можно было не признать; неявное принятие этих утверждений можно было оправдать. Однако если бы Иисуса можно было спровоцировать на открытое признание мессианства, то в суде под присягой они бы его обвинили.

Фактически у них было все, что нужно. Сами священники не могли в тот исторический период объявить и исполнить смертный приговор. Необходимо было одобрение римского правителя Иудеи. Такое одобрение не могло быть получено за чисто богословский спор (по политическим мотивам римские правители избегали вовлекаться в такие споры, так как была слишком большая вероятность нежелательной вспышки восстания). Однако если Иисус заявит претензии на свое мессианство, то тем самым он заявит о том, что он по праву законный и идеальный царь иудейский. Это, в свою очередь, было явной формой политического восстания против римской власти, даже если бы Иисус не сделал ни одного откровенного шага против Рима. Это означало, что можно было позвать представителей римской власти, и неизбежно будет вынесен смертный приговор. Поэтому под присягой был задан крайне важный вопрос:

Мф., 26: 63–64. …И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.

Фраза «ты сказал» сама по себе уклончива, означая «это нечто такое, что сказал ты сам», как если бы сам Иисус не старался ни подтвердить, ни опровергнуть обвинение. По версии Марка, Иисус отвечает вопрошающему откровенным признанием:

Мк., 14: 61–62. …первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного? Иисус сказал: Я и вы узрите Сына Человеческого, сидящего…

Однако даже в более осторожной версии Матфея ответа Иисуса Иисус продолжает развивать свою точку зрения мессианской цитатой. Замечание относительно «Сына человеческого» взято из Книги пророка Даниила:

Дан., 7: 13–14. …с облаками небесными шел как бы Сын человеческий… И Ему дана власть слава и царство…

Очевидно, Иисус сравнивал себя с образом из Книги пророка Даниила, с тем, кто обычно считался Мессией. Первосвященник получил то, что хотел:

Мф., 26: 65–66. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! На что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти.

Петр

Если Иисус даже в этот решающий момент сохранил твердую веру в свое мессианство, то с его учениками было не так. Все сбежали, и только один тайно присутствовал на суде:

Мф., 26: 58. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец.

После окончания суда Петр три раза был узнан как один из учеников Иисуса. У Петра был шанс остаться столь же преданным своей миссии, как Иисус, но он не смог. Каждый раз он отрицал, что знает Иисуса, третий раз особенно решительно:

Мф., 26: 74. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека.

Понтий Пилат

Первосвященники также получили то, в чем нуждались, для того чтобы привести Иисуса к римским властям:

Мф., 27: 1–2. Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.

Это первое упоминание в Евангелии от Матфея о светском правителе Иудеи, начиная со ссылки на Архелая во время возвращения Иосифа и его семьи из Египта.

Архелай, или Ирод Архелай, после смерти своего отца, Ирода Великого, в 4 г. до н. э. правил над Иудеей, Самарией и Идумеей как этнарх. Однако его правление было жестоким и репрессивным, и он настроил против себя и иудеев, и самаритян. Обе народности в редком единодушии обратились за помощью к римскому императору.

Рим нисколько не возражал против укрепления своей власти над непослушной провинцией, поскольку в то время Иудея имела важное стратегическое значение. К востоку от Иудеи располагалось мощное царство Парфия, и во времена Нового Завета это царство было самым опасным врагом Рима.

Например, в 53 г. до н. э., вскоре после того, как Иудея перешла под римское владычество, парфяне разгромили римское войско в Каргах. (Это греко-римское название Харана, того города, где однажды жили Авраам и его семья.) Семь римских легионов были разбиты, что было самым горьким поражением римлян, которое они когда-либо потерпели к тому времени на востоке, поражением, за которое они еще не отомстили. Затем в 40 г. до н. э. парфяне снова воспользовались гражданскими войнами в Риме, чтобы занять большие части римской территории на востоке. Они заняли Иудею, которая охотно сотрудничала с ними против Рима и против римской марионетки Ирода.

Пока Иудея сохраняла хотя бы подобие независимости, она представляла опасность для Рима, так как ее правитель мог в любое время решиться на интригу с парфянами.

Поэтому Рим воспользовался жалобами иудеев и самаритян, чтобы в 6 г. свергнуть Ирода Архелая, сохранив ему жизнь, двенадцать лет которой он провел в изгнании.

В результате, конечно, ни Иудея, ни Самария не получили независимости. Вместо этого эта область стала частью римской провинции с римским правителем и хорошо вооруженным римским гарнизоном.

Иудея, хотя и стала частью провинции Сирии, из-за своего стратегического значения получила особый статус. Правитель назначался императором, он непосредственно отвечал за себя, а также за правителя Сирии. Латинским названием такого должностного лица было «прокуратор» («опекун»). По-гречески названием римского должностного лица над Иудеей было «гегемон» («руководитель»), а в Библии короля Якова и Исправленном стандартном переводе он называется «правителем».

Первые четыре прокуратора Иудеи правили довольно мирно. Однако в 26 г. был назначен Понтий Пилат. Это был человек неясного происхождения, который обязан был своим продвижением тому факту, что он был протеже Луция Элия Сеяна, который был тогда руководителем преторианской охраны (воинского контингента), которая охраняла непосредственно Рим, и самым могущественным в то время человеком в империи.

Сеян был рьяным антисемитом, и, возможно, Пилат занял его место, понимая, что он должен был держать иудеев под контролем, при всякой возможности ослаблять их и мешать им служить в качестве орудия в руках парфян против Рима.

Пилат энергично приступил к этому делу. Если бывшие до него прокураторы сделали свой штаб в Кесарии, городе на самаритянском побережье, в 50 милях к северо-западу от Иерусалима, то Понтий Пилат разместил войска в самой столице. Это означало, что в Иерусалим переместилась армия со знаменами, на которых был изображен портрет императора. Возбужденные иудеи считали, что такие портреты были нарушением заповеди против идолопоклонства, и энергично протестовали. В конечном счете Пилат был вынужден устранить нежелательные портреты, когда показалось, что в противном случае неизбежно вспыхнет восстание. Не было никаких сомнений в том, что он мог подавить такое восстание, но беспорядки, которые могли привлечь парфян, плохо сказались бы на его репутации, если бы показалось, что он намеренно вызвал их.

Возможно, Пилат сделал своей привычкой проводить в Иерусалиме время Пасхи, когда город был переполнен людьми и высоко взвинчивались опасные эмоции. Несомненно, он готов был мгновенно предпринять решительные действия в том случае, если такие чувства переросли бы в восстание. Он мог даже приветствовать такую возможность. В одном недавнем случае он без колебаний приказал вырезать толпу галилеян, в которой во время праздника начались беспорядки:

Лк., 13: 1. В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их.

Он без колебаний повторил бы это снова. Первосвященник, должно быть, знал об этом, и его трактовка поведения Иисуса, должно быть, имела в качестве одного из мотивов желание предупредить эту возможность любыми средствами, отвести гнев Пилата от иудеев вообще и направить его на одного-единственного человека так, чтобы «один человек умер за народ».

Земля горшечника

Тем временем Иуда Искариот ужаснулся последствий своего предательства:

Мф., 27: 3. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам…

Если он планировал вынудить Иисуса к мессианским действиям, то теперь он понял, что этот план потерпел неудачу и именно он ответствен за смерть Иисуса. Если бы он хотел наказать Иисуса за то, что тот – не Мессия, то Иуде было бы приятно увидеть смерть Иисуса. Очевидно, он понял, что смертная казнь была большим наказанием, чем он хотел.

Он попытался возвратить первосвященникам тридцать серебряных монет, и, когда они отказались принять их у него, он бросил деньги, ушел и повесился, так что он умер той же ночью, когда свершилось его предательство. Это раскаяние, как правило, частично освобождает этого предателя от полного мрака, который окружает его имя.

К сожалению, правдоподобие драматического рассказа Матфея о конце Иуды вызывает подозрение в том, что евангелист просто пытался представить еще одну цитату из Ветхого Завета.

В отношении тридцати серебряных монет, которые Иуда отверг, Матфей объясняет, что священники посчитали, что деньги, которые были платой за предательство, не могут быть положены в сокровищницу. На них была кровь человека.

Мф., 27: 7—10. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та «землею крови» до сего дня. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: «и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника»…

Земля горшечника была, возможно, местом, где можно было добывать глину такого вида, которая подходит для изготовления глиняной посуды. В только что приведенных стихах фраза «земля горшечника» означала любое общественное место погребения для преступников, бездомных, нищих – всех, кому не могли предоставить (или они не заслуживали) лучшего места.

Однако в этом случае это цитирование Матфеем Ветхого Завета является более чем просто неуместным. С одной стороны, эта цитата взята не из Книги пророка Иеремии, а из загадочного рассказа Захарии о пастухах. (Возможно, ошибка возникла потому, что Иеремия в одном месте говорит о покупке земли, а в другом месте рассказывает притчу о гончарах, но все равно это – ошибка.)

В Книге пророка Захарии пастух, который уходит на покой, получал в качестве платы тридцать серебряных монет:

Зах., 11: 13. …И взял Я тридцать сребреников и бросал их в Дом Господень для горшечника.

Но «горшечник в Доме Господнем» – это ни в коем случае не то же самое, что «земля горшечника». В действительности само слово «горшечник» – это неправильный перевод, и оно могло появиться в стихе Ветхого Завета в результате неправильного использования этого отрывка Матфеем и его влияния на набожных переводчиков, которые работали с Библией короля Якова. В Исправленном стандартном переводе эта фраза читается как «в сокровищницу Дома Господнего».

Другими словами, в Книге пророка Захарии деньги были внесены в храмовую казну, именно поэтому священники отказались связываться с деньгами Иуды. Следовательно, эти два отрывка не параллельны, как, очевидно, считал Матфей, а, напротив, противоположны.

Существует альтернативная традиция трактования смерти Иуды, данная в Деяниях апостолов:

Деян., 1: 18–19. …но приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его; и это сделалось известно всем жителям Иерусалима, так что земля та на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть земля крови.

Согласно этой альтернативной традиции, в которой не используются никакие пророчества из Ветхого Завета, Иуда не испытывал никакого раскаяния и не совершал самоубийства. Он жил достаточно долго, чтобы осуществить эту сделку, предназначенную для того, чтобы он мог стать землевладельцем, и позже умер от какого-то удара.

Варавва

Очевидно, Пилат воспринял уклончивый ответ Иисуса первосвященнику («ты сказал») как негативный или по крайней мере не как положительный, и поэтому сомневался в том, что Иисус заслуживал смертной казни. Или, возможно, Пилат хотел досадить первосвященнику, который, как Пилат вполне понимал, имел свои собственные скрытые мотивы желать Иисусу смерти, кроме его фактической вины или невиновности:

Мф., 27: 18. …ибо знал, что предали Его из зависти.

Во всяком случае, он через голову священнической стороны обратился непосредственно к народу и предложил освободить какого-нибудь пленника в честь праздника Пасхи.

Мф., 27: 16–17. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?

О Варавве Матфей больше ничего не пишет. Однако Марк говорит:

Мк., 15: 7. Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство.

Вполне возможно, что Варавва был одним из сикариев, или террористов, который возглавлял партизанский отряд против римлян и осуществил убийство какого-то римского чиновника.

Поэтому он вполне мог быть героем для зилотов, тех самых, которые разочаровались в Иисусе из-за того, что он уступил в вопросах уплаты дани.

Выбирая между главарем банды, который не проповедовал, но боролся против римлян, и тем, кто проповедовал и называл себя Мессией, но не предпринял никаких действий и покорно позволил схватить себя, пленить и подвергнуть суду, народные массы (или по крайней мере крикливые зилоты среди них) назвали Варавву и получили его.

Варавва – это не имя собственное, а арамейский эквивалент прозвища, означающего «сын отца». «Христос» или «Мессия» может также быть назван как «Сын Отца» (хотя и с прописной буквы). Достаточно странно, но традиция утверждает, что именем Вараввы было Иешуа или, по-гречески, Иисус. Следовательно, Пилат спрашивал у толпы, хотели ли они Иисуса, сына отца, или Иисуса, Сына Отца.

В действительности были и те, кто говорил, что Варавва и Иисус – это один и тот же человек, и рассказ о главаре банды и кротком и миролюбивом Мессии так или иначе переплелись, что Иисус был судим перед Пилатом, но был отпущен как Варавва, и что рассказ о распятии на кресте и последующем воскресении – это прикрасы более поздней легенды. Однако маловероятно, что эта точка зрения когда-либо приобретет много сторонников.

Пилат и жена Пилата

Матфей подчеркивает нежелание Пилата отдать приказ о смертной казни. Частично он объясняет это с помощью своего любимого приема – сна:

Мф., 27: 19. Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.

Это единственное появление жены Пилата в Новом Завете, но традиция занималась ею. Говорилось, что ее имя было Клаудия Прокула и что она была, или позже стала, тайной христианкой. Она даже была канонизирована в Греческой православной церкви.

Предложив отпустить Иисуса, а вместо этого получив необходимость отпустить Варавву, Пилат столкнулся с кричащей толпой, требовавшей казни Иисуса. Пилат возразил:

Мф., 27: 23–24. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.

Все четыре Евангелия соглашаются в том, что Пилат отказывался распорядиться о казни Иисуса, но только Матфей вставляет эпизод об умывании рук, драматический акт, вследствие чего фраза «умывать руки» означает теперь «отказаться от ответственности».

Возможно, это был акт еврейского ритуала, который римлянин Пилат и не исполнял, но именно Матфей, который отлично знал еврейский ритуал и совсем плохо знал о римских обычаях, посчитал естественным вставить этот эпизод.

Во Второзаконии утверждается, что если убитое тело будет обнаружено, а убийца не будет известен, то население ближайшего города выполняет некоторый ритуал с использованием телицы для освобождения от вины:

Втор., 21:6. …и все старейшины города того, ближайшие к убитому, пусть омоют руки свои над головою телицы, зарезанной в долине, и объявят и скажут: руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели…

Так как Пилат возвещает о невиновности Иисуса, у Матфея нетерпеливая толпа принимает ответственность на себя, используя для этого драматическое выражение из Ветхого Завета:

Мф., 27: 25. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

Это утверждение, которое не обнаруживается ни в одном из остальных Евангелий и которое, возможно, возникло просто из склонности Матфея к интерпретации и описанию всего в соответствии с пророчествами, ритуалами и изречениями из Ветхого Завета, стоило евреям ужасно дорого в течение двух тысяч лет после смерти Иисуса.

Что касается Пилата, его более поздние годы жизни неясны. Он оставался прокуратором Иудеи до 36 г., когда он был наконец отозван, потому что его бестактность продолжала пробуждать восстания среди иудеев и самаритян.

Какой смертью он умер – неизвестно. Враждебная римлянам традиция говорит о том, что он был казнен римским императором или совершил самоубийство, чтобы избежать казни. С другой стороны, есть также легенды о его более позднем обращении в христианство, основанные, возможно, на повествованиях о его нежелании казнить Иисуса. Кроме того, были апокрифические писания, которые больше не существуют, но которые упомянуты некоторыми ранними христианскими авторами. В них, как предполагается, сообщалось о суде и воскресении Иисуса. Пилат даже был канонизирован как святой в Абиссинской церкви.

Распятие на кресте

Сняв с себя ответственность за смерть Иисуса, Пилат отдал приказ казнить его:

Мф., 27: 26. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

Распятие на кресте не было ни еврейским, ни греческим способом смертной казни. У иудеев распространено было побивание камнями до смерти; у греков осужденных заставляли выпить яд. Однако римляне использовали распятие на кресте как наказание за измену. (Так делали и другие народы, например персы и карфагеняне.)

Человек, пригвожденный к деревянному кресту, умирал медленно от палящих лучей солнца, голода и жажды. Это была жестокая смерть; тем более в связи с тем, что она была публичной, чтобы лишить умирающего человека всяческого достоинства, сделать его уязвимым перед насмешками бездушных зевак.

Однако факт остается в том, что Иисус не был осужден на необычную или редкую смертную казнь, но эта казнь была обычной в соответствии с римским законом. В 72 г. до н. э., примерно за сто лет до казни Иисуса, против Рима восстала группа гладиаторов и рабов под предводительством Спартака. В конечном счете их разгромил римский полководец Марк Лисиний Красс (военачальник, который был побежден и убит через пятнадцать лет парфянами в сражении при Каррах). Красс захватил в плен около шести тысяч рабов и, согласно историческим свидетельствам, распял их всех вдоль дороги от Рима до Капуи, так чтобы любой путешественник шел многие мили между бесконечными рядами людей, медленно умирающих от болезненной пытки. (Точно так же персидский царь Дарий I однажды одновременно распял три тысячи вавилонских мятежников.)

Распятие на кресте, как способ наказания, продолжало быть частью римского права, пока не было отменено Константином I, римским императором, который первый узаконил христианство.