Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том первый. А - Д."

Автор книги: авторов Коллектив

174

АРИСТОТЕЛЬ Каузальный анализ нацелен уже не на все сущее, а только на субстанциально сушее: он устанавливает «начала» (архе), или «причины субстанции» (apxai xfjc oikrtac). Таких «причин» четыре: 1) форма (эйдос, морфе), или «чтойность», или сущность (essentia); 2) материя («то, из чего»), или субстрат; 3) источник движения, или «творящее» начало, и 4) цель, или «то, ради чего». Фундаментальной является оппозиция формы и материи; движущая, формальная и целевая причины могут совпадать (особенно в биологической сфере). «Форма» Аристотеля – это платоновская идея (эйдос), превращенная из трансцендентного первообраза (парадигмы) в имманентный принцип вещи. Вопреки Платону, эйдос не существует как «одно помимо множества» индивидов, эйдосом (видом) которых он является, но «сказывается о множестве» (предикативность как показатель несубстанциальности). Однако этот общий предикат не есть только слово – он имеет объективный коррелят, существующий не «помимо множества», а «во множестве» (universalia in re). Материя есть чистая возможность, или потенция (owamc), веши, форма – осуществление (энергия, энтелехия) этой потенции (см. Акт и потенция). Форма делает материю действительной, т.е. осуществленной в конкретную вещь, или «целостность». Движение, или процесс (кинесис), понимается как переход от возможности к действительности – этим тезисом Аристотель вносит в онтологию идею развития: различение актуально и потенциально сущего родилось из анализа «становления» (генесис), которое у Пла тона жестко противопоставлялось бытию (otiaia). «Сущее актуально всегда возникает из сущего потенциально под действием сущего актуально» (Met. 1049b24). Для космоса в целом таким актуальным первоначалом (одновременно движущей, формальной и целевой причиной) должен быть бог, или неподвижный перводвигатель—чистая энергия, не сопряженная ни с какой материальностью или потенциальностью, сам себя мыслящий ум (нус), запредельный космосу, существующий не во времени, а в вечности (эон) и в акте непрерывного и моментального творения осуществляющий все космические потенции как объект эроса, к которому все стремится как к высшей цели. «ФИЗИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ», или «наука о природе», занимает у Аристотеля доминирующее положение по объему и детальности разработки: от абстрактных «принципов природы» и теории движения («Физика») через космологию, теорию элементов («О небе», «О возникновении и уничтожении») и «Метеорологию» к психологическому трактату «О душе» и биологическим работам. Основные принципы натурфилософии Аристотеля: 1) финитизм: невозможность актуально существующей бесконечной величины – отсюда конечность Вселенной; запрет бесконечных причинно-следственных цепей – отсюда идея перво-дви– гателя; 2) телеологизм («бог и природа ничего не делают напрасно») – обратная сторона финитизма (греч. xekoq – и «конец», и «цель»); 3) квалитативизм – отсюда постоянная полемика против квантификации физики у пифагорейцев и Платона и редукции чувственных качеств у атомистов (неприменимость математики к изучению природы – Met. A 3,995а 14—17); 4) дуализм подлунного мира четырех элементов и надлунного мира квинтэссенции, отменяющий всеобщность физических законов; 5) концепция иерархической лестницы природы, в которой каждая высшая ступень имеет и ценностное превосходство над низшей (что не мешало Аристотелю находить «нечто прекрасное» и божественное в изучении эстетически безобразных животных – De part, an. 15,645al7 слл.); эстетическая мотивировка «совершенства» круговых движений светил, сферичности космоса и т. д.; 6) антикосмогонизм (Аристотель видел свою заслугу в том, что он первым перестал «порождать Вселенную» – «О небе» II, 2) и переориентация с генетического объяснения на структурно-имманентный анализ.

ЭТИКА И ПОЛИТИКАобразуют единый комплекс «философии о человеческом», занимающейся сферой практической деятельности и поведения. Генетической концепции В. Йегера, согласно которой этическая мысль Аристотеля в своем развитии прошла три фазы (платоновская – «Про– трептик», теономная концепция «Евдемовой этики», рационализм и эмпиризм «Никомаховой этики»), противостоит унитарная точка зрения, исходящая из единства этической концепции Аристотеля (Готье, Дюринг и др.). Этика имеет дело с «правильной нормой» (opGoc Aoyoc) поведения, которая обусловлена социальными особенностями и не может как быть дедуцирована подобно положениям теоретических наук, так и претендовать на всеобщность. В «Никомаховой этике» Аристотель – классический представитель евдемо– низма. высшее благо человека определяется как «счастье» (эвдемония). Однако это не гедонистический, а «аретоло– гический» эвдемонизм (арете – «добродетель», собственно «добротность», «дельность», функциональная пригодность – Eth. Nie. 1106a22). Счастье состоит в деятельности души по осуществлению своей арете, причем, чем выше в ценностном отношении арете, тем полнее достигаемая при этом степень счастья (наивысшая степень эвдемонии достигается в «созерцательной жизни» – занятиях философией). Аристотель далек от стоического культа самодостаточной добродетели и идеала абсолютной внутренней свободы: для беспрепятственного осуществления своей арете необходимы (хотя и недостаточны) некоторые внешние блага (здоровье, богатство, общественное положение и т. д.). Добродетели, осуществляемые в разумной деятельности, делятся на этические и диано-этические (интеллектуальные). Этическая арете – «середина между двумя пороками» (метриопатия): мужество – между отчаянностью и трусостью, самообладание – между распущенностью и бесчувственной тупостью, кротость – между гневливостью и невозмутимостью и т. д. Сущность дианоэтической добродетели – в правильной деятельности теоретического разума, цель которой может быть теоретической – отыскание истины ради нее самой либо практической – установление нормы поведения. «Политические» взгляды Аристотеля («политическое искусство» (лоХткп теууц) охватывает область права, социальных и экономических институтов; в широком смысле включает в себя «этику») продолжают сократо-платоновскую аретологи– ческую традицию, однако отличаются от Платона большей гибкостью, реалистичностью и ориентированностью на исторически сложившиеся формы социально-политической жизни греков, что, в частности, объясняется теорией «естественного» происхождения государства (подобно живым организмам): «очевидно, что полис принадлежит к естественным образованиям и что человек от природы есть политическое животное» (Pol. 1253a9 ел.). Поэтому государство не подлежит радикальным искусственным переустройствам:

175

АРИСТОТЕЛЬ ИЗ МИТИЛЕНЫ так, платоновский проект упразднения семьи и частной собственности насилует человеческую природу и не реален. Генетически семья предшествует сельской общине, сельская община – городской (полису), но в синхронном плане полис (государство) как высшая и всеобъемлющая форма социальной связи, или «общения» (койнония), первичен по отношению к семье и индивиду (как целое первично по отношению к части). Конечная цель полиса, как и индивида, состоит в «счастливой и прекрасной жизни»; основной задачей государства оказывается воспитание (пайдейя) граждан в нравственной добродетели (арете). «Желательный» государственный строй («Политика», кн. 7—8) может быть охарактеризован как «аристократия» в изначальном смысле слова («правление лучших» – Pol. 1293b5 слл.). Сословная дифференциация социальных функций (Платон) заменяется возрастной: в молодости граждане идеального полиса выполняют военную функцию, в старости – собственно политическую («совещательную»), физический труд (земледелие, ремесло) и торговля – удел рабов, отличительный признак свободного гражданина – «схоле», досуг, необходимый для реализации эвдемонии в эстетической или умозрительной деятельности. Рабство, по Аристотелю, существует «от природы», отношение «раб – господин» – такой же необходимый элемент структуры полиса, как «жена – муж» в семье; рабами должны быть негреки, «варвары». Исходя из учения о «середине» (цеоотпс), Аристотель выдвигает в качестве условно-образцового государственного устройства, легче всего реализуемого для большинства полисов в реальных условиях, «политик» (смешение олигархии и демократии), в которой поляризация бедных и богатых снимается преобладанием зажиточных средних слоев. В целом свойственный Аристотелю систематизм и энциклопедический охват действительности сочетаются в то же время с противоречивой неясностью в решении ряда кардинальных проблем его философии. Сюда относятся: ожесточенная полемика противреальности платоновских эйдосов– и признание нематериальных, вечных эйдосов (видов) природных существ; соотношение между внекосмическим пер– водвигателем и «естественными» движениями элементов и др. Созданный Аристотелем понятийный аппарат до сих пор пронизывает философский лексикон, равно как самый стиль научного мышления (история вопроса, «постановка проблемы», «аргументы за и против», «решение» и т. д.) несет на себе печать Аристотеля. См. Аристотелиш. Соч.: лучшие издания греч. текста отдельных трактатов в сериях: Oxford Classical Texts и Collection G. Bude (P.); рус. пер. – Аристотель. Соч. в 4 т., под ред. В. Ф. Асмуса, 3. Н. Микеладзе, И. Д. Рожанского, А. И. Доватура. М., 1975—84; Афинская поли– тия, пер. С. И. Радцига. М.—Л., 1936; О частях животных, пер. В. П. Карпова. М., 1937; О возникновении животных, пер. В. П. Карпова. М.—Л., 1940; Риторика, кн. 1—3, пер. Н. Платоновой. – В сб. Античные риторики. М., 1978; Риторика, кн. 3, пер. С. С. Аверинцева. – В сб. Аристотель и античная литература. М., 1978, с. 164—228; История животных, пер. В. П. Карпова, предисл. Б. А. Старостина. М., 1996. Лит.: Лукасевич Я. Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики, пер. с англ. М., 1959; Ахманов А. С. Логическое учение Аристотеля. М., I960; Зубов В. П. Аристотель. М., 1963 (библ.); Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975; Рожанский И. Д. Развитие естествознания в эпоху античности. М., 1979; Визгин В. П. Генезис и структура ква– литативизма Аристотеля. М, 1982; Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986, с. 84-130; Чанышев А. И. Аристотель. М., 1987; Фохт Б. A. Lexicon Aristotelicum. Краткий лексикон важнейших философских терминов, встречающихся в произведениях Аристотеля. – «Историко-философский ежегод– ник-97». М., 1999, с. 41—74; Kappes Л/. Aristoteles-Lexicon. Paderborn, 1894; BonitzH. Index Aristotelicus. В., 1955; Jaeger W. Aristoteles. Grundlegung einer Gesehichte seiner Entwicklung. В., 1955; Symposium Aristotelicum, 1—7-, 1960—1975; Cherniss H. F. Aristotle's criticism of Pluto and the Academy. N. Y., 1964; During I. Aristotle in the ancient biographical tradition. 1957; Idem. Aristoteles. Darstellung und Interpretation seines Denkens. Hdlb., 1966; Aristoteles in der neueren Forschung, hrsg. v. P. Moraux. Darmstadt, 1968; Naturphilosophie bei Aristoteles und Theophrast, hrsg. v. L During. Hdlb., 1969; Le Blond J. M. Logique et methode chez Aristote. P., 1970; Ethik und Politik des Aristoteles, hrsg. v. F.-P. Hager. Darmstadt, 1972; Chroust A. H. Aristotle, New light on his life and on some of his lost works, v. 1—2. L., 1973; Fruhschriften des Aristoteles, hrsg. v. P. Moraux. Darmstadt, 1975; Leszl W. Aristotle's conception of ontology. Padova, 1975; Chen Ch.-H. Sophia. The science Aristotle sought. Hildesheim, 1976; Brinkmann К. Aristoteles' allgemeine und spezielle Metaphysik. В.—N. Y., 1979; Metaphysik und Theologie des Aristoteles, hrsg. v. F-P. Hager. Darmstadt, 1979; Edel A. Aristotle and his philosophy. L., 1982; A New Aristotle Reader, ed. J. L Ackrill. Oxf., 1987; Wedin M. Mind and Imagination in Aristotle. New Haven, 1988; GUI M. L. Aristotle on Substance: The Paradox of Unity. Princeton, 1989; The Cambridge Companion to Aristotle, ed. J. Barnes. Cambr., 1995; Geary J. J. Aristotle and Mathematics: Aporetic Method in Cosmology and Metaphysics. Leiden, 1995; Fine G. On Ideas: Aristotle's Criticism of Plato's Theory of Forms, 1995. А. В. Лебедев

АРИСТОТЕЛЬ ИЗ МИТИЛЕНЫ(ApuraureArjc o Miru^vaioc) (2-я пол. 2 в. до н. э.) – греческий философ-перипатетик, учитель Александра Афродисийского. Об Аристотеле упоминает Гален как об одном из самых влиятельных современных перипатетиков («О нравах», 108.12 Dietz., трактат датируется 190). Вероятно, к его учению восходит пассаж о «внешнем уме» (vouc 0upa9ev) из Александра Афродисийского (Mant. 110.4 – 112.5 Brans), ранее приписываемый Аристоклу из Мессены. Предполагается также, что Аристотель комментировал трактат «О небе» (ср. SimpL In De Caelo 153, 19—154, 5, где приводится обширная цитата из комментария Александра с доказательством того, что круговому движению не противоположно никакое другое, и имеется указание на Аристотеля – учителя Александра). Лит.: Accanio Р. Alessandro di Afrodisia е Aristotele di Mitilene.– «Elenchos», 1985, 6, p. 67—74; Moraux P. Der Aristotelismus bei den Griechen, Bd. 2. В., 1984, S. 399-405; Idem. Aristoteles, der Lehrer Alexanders von Aphrodisias. —«Archiv fur Geschichte der Philosophies», 1967,49, S. 169-182. А. А. Столяров

АРИСТОТЕЛЯ КОММЕНТАТОРЫ(античные). В статье рассмотрена прежде всего комментаторская традиция 1 в. до н. э. – 6 в. н. э. и комментарии, изданные в серии Commentaria in Aristotelem Graeca (CAG). О комментаторах сирийских, арабских, византийских, средневековых латинских и еврейских см. Аристотелизм.

ГРЕЧЕСКИЕКОММЕНТАТОРЫ. Объем сохранившихся греческих комментариев на Аристотеля больше, чем любой другой корпус текстов, дошедших до нас от античности. Тексты эти имеют важное значение 1) как необходимое пособие

176

АРИСТОТЕЛЯ КОММЕНТАТОРЫ для изучения философии Аристотеля; 2) как оригинальные авторские сочинения, несмотря на подчеркнутую традиционность жанра школьного комментария; 3) как доксографи– ческий источник – в комментариях часто приводятся фрагменты сочинений авторов от 6 в. до н. э. до 6 в. н. э., и только благодаря комментаторам Аристотеля многие античные философы (в первую очередь, досократики) нам известны не по одним лишь именам. Комментарии явились важным связующим звеном между античной философией и средневековой схоластикой. Первые комментарии были составлены учеником Аристотеля Евдемом Родосским (на «Физику» и некоторые логические сочинения), однако становление и развитие комментария как особого философского жанра связано с изданием сочинений Аристотеля в 1 в. до н. э. Андроником Родосским. Первый издатель Аристотеля стал и первым его комментатором, за которым последовали поколения других. Сохранилась сравнительно небольшая часть текстов, созданных в рамках этой богатейшей традиции. Комментарии, изданные в серии CAG (звездочками помечены неполностью сохранившиеся): на «Категории» – Порфирий, Дексипп, Аммоний, Симпликий, Олимпиодор, Филопон, Элиас и Аноним (XXIII. 2); на «Об истолковании» – Аммоний, Стефан; на «Первую Аналитику» – Александр*, Аммоний*, Филопон; на «Вторую Аналитику» – Фемистий, Филопон, Евстратий*, Аноним (XIII. 3); на «Топику» – Александр; на «О софистических опровержениях»: Михаил, Аноним (XXIII. 4); на «Риторику» – Стефан Византийский и Аноним (XXI. 2); на «Физику» – Фемистий, Симпликий, Филопон; на «Онебе» – Симпликий; на «О возникновении и уничтожении» – Иоанн Филопон; на «Метеорологику» – Александр, Олимпиодор, Филопон*; на «О душе» – Фемистий, Филопон*, Стефан*, Псевдо-Симпликий; на психологические сочинения (parva naturalia) – Александр («О чувственном восприятии»), Михаил Эфесский и Софоний («О памяти», «О сне и бодрствовании», «О способности прорицать во сне»), Софоний – также «О сновидениях»; на сочинения по биологии – Филопон («О возникновении животных»), Михаил Эфесский («О частях животных», «О движении животных», «О возникновении животных»); на «Метафизику» – Александр*, Сириан*, Асклепий*, Михаил Эфесский (?)*; на «Никомахову этику» – Аспасий*, Аараст (?) *, Евстратий*, Михаил Эфесский*, Аноним* (XX), Гелиодор из Прусы. Античных комментаторов Аристотеля можно разделить на две большие группы: комментаторы-перипатетики (вершина традиции– Александр Афродисийский) и комментаторы– неоплатоники (вершина традиции – Симпликий). Комментаторы-перипатетики (] в. до н. э. – 2 в. н. э). В начальный период интерес комментаторов был сосредоточен гл. о. на логических сочинениях Аристотеля, и прежде всего на «Категориях», которые комментировали Андроник, Аристон Александрийский, Боэт Сидонский-перипатетик (все– 1 в. до н. э.), Аспасий, Адраст Афродисийский и Гер– мин (2 в. н. э.). Постепенно в круг комментируемых текстов были включены все главные сочинения Аристотеля (одними из последних – «Метафизика» и «О душе»). От раннего периода частично сохранились лишь комментарии на «Никомахову этику» Аспасия и Адраста Афродисийского. Первые полные комментарии (на «Топику» и «Метеорологику») дошли от Александра Афродисийского, ставшего для последующей традиции комментатором как таковым, на которого часто ссылались без упоминания имени: о фгуг|тг|с. Вероятно, имея в виду Александра Фемистий полагал, что комментаторская работа успешно завершена, и теперь остается адаптировать достигнутые результаты к задачам школьного образования и составлять учебные парафразы (Them. In An. Post. 1, 2—12). В целом для периода характерна установка на внутреннюю реконструкцию аристотелизма: объяснение Аристотеля «с помощью Аристотеля», представление его учения как самодостаточной системы и устранение из нее всех (действительных или мнимых) противоречий. Помимо экзегетической работы комментаторы-перипатетики также стремились развивать аристотелевское учение и пытались ответить на внешнюю критику аристотелизма так, как мог бы это сделать сам Аристотель, – но делали это не в рамках комментария (шюцтща), a в рамках авторского трактата (оиуурашаа), ср. сохранившиеся трактаты Александра Афродисийского, посвященные критике учения стоиков о судьбе и о смешении. В этот период также были составлены несколько комментариев (все – на «Категории») вне рамок Перипата: платоником Евдором Александрийским, стоиками Афинодором и Корнутом (их комментарии были скорее критическим разбором учения Аристотеля; все утрачены). Сохранился комментарий анонимного пифагорейского автора, приписавшего свой труд Архиту из Тарента. Комментаторы-неоплатоники (3—7 вв.). Ряд комментаторов-неоплатоников начинает ученик Плотина Порфирий, положивший начало школьной традиции чтения Аристотеля, в первую очередь его логических сочинений, в качестве пропедевтики к Платону (в позднейший период в Афинской школе курс аристотелевской философии будут называть «малыми мистериями», в отличие от «больших мистерий» Платона). Сохранились комментарий Порфи– рия на «Категории» (написанный в редком для комментариев жанре диалога) и популярнейшее в дальнейшем «Введение» (Eiaay?yf, «Исагог») к «Категориям»; остальные его комментарии (в т. ч. на «Метафизику», «Физику» и «О душе») утрачены. Сквозной проблемой традиции комментирования Аристотеля в неоплатонизме стал вопрос «о гармонии» учений Платона и Аристотеля. Сам Плотин подчеркивал их различие, в частности, указывая на более низкий статус категорий Аристотеля по сравнению с пятью «высшими родами сущего» Платона (ср. Епп. VI 1—3). В дальнейшем центр тяжести в вопросе о соотношении учений Платона и Аристотеля неоплатоники перенесли на демонстрацию взаимной непротиворечивости двух философских языков, применимых соответственно к миру чувственному и умопостигаемому, – Порфирий пишет «О единстве сочинений Платона и Аристотеля», Ямвлих полагает, что учение Аристотеля о категориях никак не противоречит учению об идеях Платона, такова же позиция ученика Ямвлиха Дексиппа в комментарии на «Категории». Ямвлих много комментировал Аристотеля, но все его комментарии (в т. ч. на логические сочинения и «О небе») утрачены. Комментаторы Аристотеля Афинской школы: Плутарх, Сириан, Прокл, Дамаский. Известно о комментарии Плутарха на «О душе» (по цитатам у Иоанна Филопона и Сим– пликия). Его ученик и преемник Сириан комментировал, вероятно, все основные сочинения Аристотеля, но сохранился только комментарий на «Метафизику» III—IV и XIII—XIV, в котором он защищает теорию идей Платона от критики Аристотеля. Это единственный сохранившийся комментарий Афинской школы. Прокл, изучавший «малые мистерии» Аристотеля в течение двух лет, составил

177

АРИСТОТЕЛЯ КОММЕНТАТОРЫ комментарии на «Об истолковании» и «Аналитики». Последний схоларх афинской Академии Дамаский комментировал «Категории», «Физику», «Метеорологику» (все утрачены). Вероятно, однако, что Дамаскию принадлежит текст 1-й книги комментария на «О небе», изданного как текст Симпликия (CAG VII). Симпликий – автор самых основательных античных комментариев, которые он составлял в отличие от большинства античных комментаторов не как лекционные курсы, а как тексты для чтения. Сохранились его комментарии на «Категории» и «Физику»; в числе прочих утерян грандиозный комментарий на «Метафизику» (не сохранилось ни одного полного античного комментария на «Метафизику»); комментарий на «О душе» не принадлежит Симпликию, хотя и издан под его именем (собственный его комментарий утерян). Симпликий, учившийся у александрийца Аммония, затем переехавший в Афины и составивший все свои комментарии уже после закрытия Академии, равно принадлежит и Афинской, и Александрийской школе. Комментаторы Аристотеля Александрийской школы: Аммоний, сын Термин, Асклепий, Олимпиодор, Иоанн Филопон, Элиас, Давид Фессалоникийский, Стефан Александрийский. В корпусе сохранившихся античных комментариев именно комментаторы Александрийской школы представлены лучше всего. Традиционно считается (вслед за Прехтером), что для них более характерно стремление к гармонизации учений Платона и Аристотеля с одной стороны, более близкое следование комментируемому тексту – с другой, а для комментаторов Афин – склонность к мистицизму и теургии. Однако две традиции были тесно переплетены: Аммоний, учивший в Александрии, был учеником афинянина Про– кла, а учениками Аммония были Дамаский и Симпликий (впоследствии переехавшие в Афины). Аммоний известен как автор комментариев на «Категории», «Об истолковании», «Первую Аналитику» (1 кн.); запись комментария на «Метафизику» I—VII сделана учеником Аммония Асклепи– ем и издана под его именем. Такая практика записи «с голоса» (ало cp?vric) учителя была достаточно распространена в школьной практике тех лет (ср. ряд комментариев Иоанна Филопона). Методологические установки «афинян» и «александрийцев» были во многом едины, ср., напр., предложенный Аммонием в комментарии на «Введение» Порфирия список предварительных вопросов, на которые следует ответить, приступая к изучению любого сочинения: о тематике (ог околос) и «пользе» (то xpfjOLfiov) сочинения, о его аутентичности (то yvf|aiov), месте в ряду прочих сочинений (т таСц тт)с dvayvcoascuc), смысле заглавия (т aixia tt)c елаурафт^), структурном делении на главы (т eic та кефаХша oiaipeaic) и – к какому разделу философии относится данное произведение (гшэ rcoiov церос rivayexai то rcapov оиуурацца). Более пространный список из 10 пунктов (завершающийся вопросом «каков должен быть сам комментатор?») см. в комментарии Аммония на «Категории» (in Cat. 1, 1—12). После Аммония подобные схемы из 10 вопросов можно найти у Симпликия (in Cat. 3, 20—29), Олимпиодора, Филопона и Элиаса. Эти вопросы из комментариев на Аристотеля восходят к методологическому требованию Ямвлиха точно определять «цель» платоновского диалога и в соответствии с ней выстраивать комментарий. Элиас полагает, что эта методологическая схема разработана Проклом (in Cat. 107, 24—26). Олимпиодор был последним язычником из ученых александрийцев, позднейшие представители школы были уже христианами: Иоанн Филопон комментировал «Категории», «Аналитики», «Физику», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологику» и «Метафизику» (последний не сохранился); в конце 6 в. Элиас и Давид комментировали гл. о. логические труды («Категории» и «Аналитику»), Стефан Александрийский известен как автор комментария на 3-ю книгу «О душе» и «Об истолковании». Ок. 610 он переехал из Александрии в Константинополь ко двору императора Ираклия, – на этом история античного комментария прекращается. Задача представить учения Платона и Аристотеля как единую доктрину требовала решения вопроса об их «онтологической совместимости»: соотношение Единого Платона и Ума-нуса Аристотеля, сотворенность и вечность космоса, смертность и бессмертие души, – эти важные для платоников вопросы приобретали дополнительную остроту для христианских авторов. В свое время Гиерокл и затем Аммоний решали проблему тварности космоса или его вечности в духе «согласия» Платона и Аристотеля через вневременное понимание мифа «Тимея»: бог есть творец безначальной Вселенной. Но знаменателен спор о вечности мира, инициированный на исходе античности христианином Иоанном Филопоном, усомнившимся в ходе полемики с Проклом в постулате ex nihilo nihil, и продолженный критическим ответом Симпликия, защищавшим вместе с этим постулатом всю систему античных представлений о бытии. Эта заочная полемика выразительно зафиксировала разло м единой культурной и философской парадигмы античности.

ВИЗАНТИЙСКИЕ КОММЕНТАТОРЫ11-12 вв. Среди комментаторов, представленных в серии CAG, есть также византийские авторы: Евстпратий Никейский, комментатор «Второй Аналитики» (кн. 2) и «Никомаховой этики» (кн. 1 и 6); Михаил Эфесский, комментатор «Никомаховой этики» (кн. 5,9—10), «О софистических опровержениях» и ряда психологических и биологических трактатов; утрачены его комментарии на обе «Аналитики», «Топику», «Риторику», «Физику», «О небе», «Историю животных», «Политику» (возможно, ему принадлежат книги 7—14 комментария на «Метафизику», изданные вместе с комментарием Александра Афродисийского, см. CAGI); Софоний, автор комментария-парафраза на «О душе» и Гелиодор из Прусы (вероятно, нач. 14 в.), составивший парафраз «Никомаховой этики». Наиболе важны обстоятельные комментарии Михаила, более следующего аристотелевской традиции, и Евстратия, вводящего в текст комментариев платонические, христианские и анти-исламские мотивы. Оба принадлежали к знаменитому философскому кружку византийской принцессы Анны Комниной.

РАННИЕ ЛАТИНСКИЕ КОММЕНТАТОРЫ(4-6 вв.). Первыми латинскими комментаторами Аристотеля были философы-неоплатоники и христианские богословы Марий Викторин (сер. 4 в.), который перевел «Об истолковании» и «Топику», а также комментарий Порфирия на «Категории», и Боэций (1-я треть 6 в.), которому принадлежат переводы на латынь «Органона» и комментарии на «Категории» и «Об истолковании». Кроме того, были известны переводы на латынь Фемистиевых парафраз обеих «Аналитик», выполненные Претекстатом. Можно отметить также, что еще Апулей (2 в.) изложил на латыни содержание

178

АРМИНИЙ трактата «Об истолковании». Благодаря Боэцию латинская традиция оказалась определяющей для создания философского портрета Аристотеля для раннего средневековья. Соч.: Diets H. (ed.). Commentaria in Aristotelem Graeca, editum consilio et auctoritate Academiae Litterarum Regiae Borassicae, 23 vols. В., 1882– 1909 [=CAG] : включаеттексты (далее в хронологической последовательности) Адраста, Аспасия, Александра Афродисийс– кого, Порфирия, Дексиппа, Фемистия, Сириана, Аммония, При– скиана, Асклепия, Филопона, Симпликия, Олимпиодора, Элия, Давида, Стефана, Евстратия, Михаила Эфесского и Софония (на греч.); SorabjiR. (ed.). Ancient Commentators on Aristotle. L., 1987 – (издание серии продолжается, включает английский перевод и комментарий). См. лит. к отдельным статьям. Лит.: Moraux Р. Aristotelismus bei den Griechen: von Andronicos bis Alexander von Aphrodisias, Bd. 1—2. В.—N. Y., 1973—84; Aristotle Transformed: The Ancient Commentators and their Influence, ed. R. Sorabji. L., 1990; Blumenthal H. J. Aristotle and Neoplatonism in Late Antiquity: Interpretations of the De Anima. N. Y, 1996. M. A. Солопова

АРИТМОЛОГИЯ– в узком смысле слова – теория разрывных функций, в широком смысле – миросозерцание, основанное на идее прерывности. Впервые понятие «аритмология» появилось у Н, В. Бугаева в его статье «Математика и научно-философское миросозерцание» и стало исходным понятием Московской философско-математической школы.Аритмологияпротивопоставляласьвнейаналитике– теории непрерывных функций и миросозерцанию, основанному на идее непрерывности. Приверженцы аритмоло– гии считают, что аналитическое миросозерцание в разных формах господствовало начиная с эпохи Возрождения и вплоть до кон. 19 в., когда ему на смену приходит аритмология. Аналитика связана с принципом детерминизма, с теорией эволюции в природе и теорией прогресса в обществе. Она пытается объяснить происхождение творения без Творца. Аритмология, уединяя каждое «зернышко» творения и указывая на космическую несвязность разных типов этих «зерен», возводит их конечное происхождение к Творцу. Аритмология говорит о принципиальной невключаемости свободы, выбора, цели, воли, веры, подвига, творчества в аналитические схемы. Аналитической рассудочной деятельности противостоит интуитивное озарение. В социальной сфере аналитик говорит о непрерывной эволюции, а аритмология – о мировых катастрофах, революциях, переворотах в индивидуальной и общественной жизни, о ритмической смене типов культур. Аритмология живет чувством, что «мир надтреснут» и что сквозь эти трещины видна лазурь вечности {Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины. М., 1914, с. 157). Аритмология – это чувство трагедии, совершающейся в мире, предчувствие эсхатологического конца. Эти трещины бытия есть «бездны зла», существующие лишь в человеческом аспекте. Непрерывность —иллюзорна, реальность—прерывна. Чувство надтреснутости мира и разрозненности его частей было свойственно многим мыслителям Серебряного века: И. О. Лосскому, С. Н. Булгакову, Н. А. Бердяеву, В. Ф. Эрну и др. См. лит. к ст. Бугаев Н. В. С. M Половинкин

АРКЕСИЛАЙ('АркеочХаос) (315 до н> э., Питана в Эолии – 241 до н. э., Афины) – греческий философ, основатель и схоларх (с 270) Новой, или Средней (скептической), Академии. Ученик Теофраста, затем Крантора и Полемона (Diog. L. IV 29). Продолжая традицию древнеакадемнческой диалектики, довел до совершенства практику составления «равносильных» (LaoaOeveic) речей «за» и «против» на любую заданную тему; логическим выводом из этого был принцип воздержания от суждения (эпохе). Полемика со стоиками – вторая отличительная черта Аркксилая и созданной им Академии. Согласно Сексту Эмпирику (Adv. math. IV 150—157), возражения Аркесилая направлены гл. о. против стоического учения о «постижении» (катаХлуц), определяемом как «согласие на постигающее представление» (аиукахабЕац xf]c катакщищ; (pavxaaiac). Указывая на противоречивость этой концепции и невозможность рассматривать «постижение» как критерий истины, Аркесилай отрицает существование «постижения» как такового. Однако теоретическая необходимость воздержания от суждения не избавляет от принятия решений на практике: здесь критерием является (как и у стоиков) вероятное (EUtaryov) (ibid. 158). Всякое действие опирается на представление о приятном и на стремление к нему, что не расходится с принципом эпохе, который освобождает только от мнений (Plut. Мог. 1122 С, F). Т. о., положительная разработка практической этики у Аркесилая фактически построена на стоических понятиях. Лит.: Coussin P. Le Stoicisme de la Nouvelle Academie. – «Revue d'Histoire de la Philosophie» 3, 1929, p. 241-276; Gigon 0. Zur Geschichte der sogenannten Neuen Akademie. – «Museum Helveticum», 1944, 1, S. 47-64; Weische A. Cicero und die Neue Akademie. Muster, 1961; Kramer U. J. Piatonismus und hellenistische Philosophie. B.-N. Y., 1971, S. 33-54; Levy С. Scepticisme et dogmatisme dans l'Academie; «L'esoterisme» d'Arcesilas. – «Revue des Etudes Latines», 1978, 56, p. 335-348. Ю. А. Шиналин