Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том первый. А - Д."

Автор книги: авторов Коллектив

ГОТШАЛК(Gotteschalcus, Godescalcus – «слуга Божий») (ок. 804—868) – христианский богослов, грамматик, поэт. В раннем детстве был отдан отцом в Фульдский монастырь как облат (oblatus —«пожертвованный»). В 829 убедил собор в Майнце освободить его от монашеского служения на том основании, что свободного человека нельзя насильно отдать в рабство, даже если это рабство у Бога (servitium Dei). Аббат Фульды Рабан Мавр воспрепятствовал освобожению, и Готшалк был перемещен в Корби, затем в Орбэ, откуда отправился паломником в Рим.

548

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО С 835 по 848 странствовал по всей Европе. Отстаивал жесткую форму учения Августина о двойном предопределении Бога: избранных к блаженству, отверженных к преисподней (но не ко греху). Если бы Бог хотел спасти всех, то «одна не спасшаяся душа означает крушение всемогущества Бога». Против учения Готшалка писали Гинкмар Реймсский и Иоанн Скотт Эриугена. Хотя ведущие франкские богословы – Ратрамн из Корби, Пруденций из Труа, Флор из Лиона – поддержали Готшалка, его конфликтный характер, личная вражда с Рабаном Мавром и Гинкмаром, а также расклад сил внутри франкской элиты привели к тому, что церковный суд, перед которым Готшалк добровольно предстал в 848, приговорил его к бичеванию и пожизненному заключению. В заточении он написал несколько богословско– грамматических трактатов; один из них – против введенного Гинкмаром запрета употреблять в литургическом языке выражение trina deitas (тройная божественность). Поэзию Готшалка отличают глубокий лиризм и набожность, новаторское использование сложных размеров. Соч.: Oeuvres theologiques et grammaticales de Godescalc d'Orbais, 1945; Monumenta Germaniae Historica, Poetae latini III, 707—38; IV, 934-36; VI, 86-106. Лит.: JoliveiJ. Godescalc d'Orbais et la Trinite. P., 1958; Ganz D. The debate on predestination. – «Charles the Bald: court and kingdom», 1981; Nineham D. Gottschalk of Orbais: Reactionary or Presursor of the Reformation? – «Journal of Ecclesiastical History», 1989, 40/1. В. В. Петров

ГРАЖДАНСКОЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ– политическое действие, выражающееся в намеренном нарушении закона ради инициирования изменений в законодательстве или политике правительства. Акции гражданского неповиновения могут носить прямой (неисполнение опротестовываемого закона) и непрямой (неисполнение иных законов) характер. Идея гражданского неповиновения была сформулирована Г. Торо в эссе «О долге гражданского неповиновения» (1849), в котором он показал, что отказ от уплаты налогов может стать важным средством противодействия несправедливой политике государства. Действенность гражданского неповиновения была продемонстрирована в многочисленных кампаниях протеста в 20 в. (в частности, М. Ганди, М. Л. Кинга). Философско-политическое обоснование гражданского неповиновения в рамках теории конституционной демократии было предложено Дж. Роулзом, который рассматривает гражданское неповиновение как одну из форм демократической оппозиции публичной воле, утверждаемой на основе мажоритарного принципа. Гражданское неповиновение возможно лишь в условиях той социальной модели, которую принято называть открытым обществом (К. Поппер) и согласно которой социальные институты рассматриваются как продукты человеческого творчества, а их сознательное изменение обсуждается в терминах пригодности для достижения человеческих целей и намерений. Концепция гражданского неповиновения явно или неявно основывается на предположении, что общество представляет собой систему кооперации между равными и ущерб, нанесенный каким-то членам сообщества вследствие существующего порядка, дает им основание требовать соответствующего изменения порядка и добиваться этого изменения всеми допустимыми в рамках самого порядка средствами. Гражданское неповиновение представляет собой один из способов разрешения естественно возникающего в демократически организованном обществе противоречия между обязанностью гражданина подчиняться законам, принятым законодательным большинством, с одной стороны, и его правом отстаивать свои свободы и нравственной обязанностью противостоять несправедливости – с другой. Гражданское неповиновение – это сопротивление несправедливости способами хотя и противоречащими закону, но находящимися в рамках законности. По смыслу действия – это обращенное к чувству справедливости большинства сообщества заявление о несогласии с нарушением принятых принципов социальной кооперации. Как политическое действие гражданское неповиновение адресовано большинству, удерживающему власть, и оправдывается принципами, регулирующими конституцию и другие социальные институты. В этом плане оно представляет собой неповиновение (отдельному) закону при верности законодательству и принципу верховенства права. Как публичное действие гражданское неповиновение не только адресовано общественности, но и совершается публично; в нем участвуют открыто и честно. Как ненасильственное действие оно выражает принятие политической системы и признание чувства справедливости других. Гражданское неповиновение следует отличать от отказа по убеждениям, посредством которого проявляется всего лишь личная позиция человека, но не протест против существующего порядка. Социально-политические характеристики гражданского неповиновения обусловливают принципиальные основания для оправдания конкретных акций гражданского неповиновения: они а) действенны лишь в случаях серьезного нарушения основных свобод каких-либо меньшинств, которое чаще всего очевидно для всех; б) имеют политический смысл в ситуации, когда оказались безрезультатными корректно использованные другие средства политической борьбы; в) оправданны при условии, если их осуществление не сопряжено с ущемлением свобод других граждан или девальвацией доверия к закону и конституции, а также не ведет к такому общественному беспорядку, который способен подорвать существующий конституционный строй. Лит.: Опыт ненасилия в XX в.: Социально-этические очерки. M., 1996; Роулз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995, с. 326—343; Zinn H. Disobedience and Democracy. N. Y, 1968; Sharp G. The Dynamics of Nonviolent Action, v. 1—3. Boston, 1973. P. Г. Апресян

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО– 1) общество, в котором сочетаются частные и общие интересы (см. Гегель); 2) общество, достигшее партнерских отношений с государством, способное поставить государство под свой контроль, в котором возможность его членов реализовать свои права и обязанности дополняется способностью государства обеспечить безопасность общества в целом и отдельных граждан; 3) общество, контролирующее не только государство, но и богатство страны, общество с развитыми партнерскими отношениями между обществом, государством и экономикой. В целом гражданское общество можно охарактеризовать как самоорганизующееся начало и сосредоточение негосударственных отношений. Понятие гражданского общества формировалось в ходе развития мировой политической мысли. Первые отчетливые

549

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО представления о гражданском обществе были высказаны К Макиавелли, Г. Гоббсом и Дж. Локком. Идеи естественных прав как модели статусного и морального равенства людей, а также общественного договора как способа контролировать достижение согласия легли в основу современного понимания гражданского общества. Создание гражданского общества предполагало высвобождение частной жизни, семьи и бизнеса из-под власти государства. При этом индивид получал свободу вероисповедания; повседневная жизнь выходила из-под политической опеки; индивидуальный интерес, особенно в вопросах о частной собственности и коммерческой деятельности, получал поддержку закона. Наличие зрелого гражданского общества означает соблюдение неотъемлемых естественных прав человека, признание их морального равенства. Центральным становился вопрос о соотношении «суверенного государства» к «суверенному народу», представлявшему легитимную основу государственной власти. Система сдержек и противовесов обеспечивала нахождение баланса между ветвями власти, между обществом и государством, свободой и ответственностью, силой и правом. Государство не просто изгонялось из частной жизни, экономики, духовной жизни, а напротив, ставилось обществом под контроль, который осуществлялся, в частности, по вопросу способности власти обеспечить безопасность этих сфер и их свободу, пресечь даже посредством легитимного насилия любые притязания, оказать на них давление со стороны также негосударственных структур, напр., криминальных, монополий и пр. Идея построения гражданского общества принадлежит либеральной мысли 18 в., еще не отделяющей гражданские свободы от проблем морали и социального равенства. Позже понятие гражданского общества сохраняет позитивное отношение к свободам граждан, их правам и обязанностям по отношению к государству. Государство со своей стороны трактуется как выражающее интересы граждан. Гражданское общество включает в себя разделение публичной и частной сфер и вместе с тем их взаимодействие. На основе этого принципа женщины были вовлечены в публичную сферу, хотя прежде под автономным и ответственным индивидом понимался только мужчина. Сегодня западные социальные теории располагают набором эмпирических черт, без которого общество не может быть названо хорошим. Понятие «хорошее общество» (Good Society) базируется на идее гражданского общества и расширяет его границы. «Хорошее общество» – это не реальность, а теоретический инструмент для анализа достижений человечества в социальной сфере и их концептуализации на уровне эмпирических обобщений. К неотъемлемым чертам относятся: свобода и права человека, способность человека быть ответственным в свободе, стремиться не только к негативной свободе – свободе «от» (принуждения, зависимости), но и к позитивной свободе – свободе «для» (самореализации, осуществления своих планов, постановки социальных целей и пр.); достижимость минимума социальных и природных благ; наличие социального порядка. Таким порядком обладает гражданское общество. Классический термин философии, политологии и юридической науки до 60-х гг. 20 в. означал общество, которое способно поставить под контроль государство. В 60-х гг. юрист Р. Найдер организовал общество охраны потребителей и произвел теоретическое расширение этого понятия. Эго общество, которое способно поставить под контроль не только государство, но и богатство. Подобные попытки предпринимались и раньше в антитрестовском законодательстве В. Вильсона, в антимонопольной политике, но не были концептуализированы в терминах гражданского общества. До провозглашения этой идеи в Америке была популярна фраза: «Что хорошо для Дженерал Моторс, хорошо для Америки». Р. Найдер поставил под вопрос этот тезис. Несмотря на то, что без государства как органа легитимного насилия не может существовать общество, оно берется в гражданском обществе под контроль. То же должно произойти и с корпорациями. В этой новой доктрине, которая до определенных пределов (через адвокатскую службу общества потребителей, бюро лучшего сервиса, суды по потребительским делам и пр.,) действует в США, учтены не только гражданские свободы и права индивида, но и экономические права, которые относятся в классическом либерализме скорее к благам. Лит.: Современный либерализм. М., 1998; Held О. Models of Democracy. Stanford, 1987; Held D. Prospects for Democracy. North, South, East, West. Stanford, 1993; Isaac K. Civies for Democracy. Wash., 1992; Liberalism and the Good, ed. by R. B. Douglass, G. M. Mare, H. S. Richardson. N. Y.-L., 1990; PelczynskiZ. A. The State and Civil Society. N.Y., 1984. В. Г. Федотова

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО(лат. jus civilis) – одно из основных понятий политически-правовой мысли, зародившееся в античности и получившее особое развитие в 17—18 вв. в учениях Г. Гроция, С Пуфендорфа, Т. Гоббса, Дж. Локка, где оно нередко отождествляется с «гражданским законом» (лат. lex civilis) в противоположность «естественному праву». Гроций называет гражданские права «внутригосударственными правами», считая, что «матерью... внутригосударственного права является самое обязательство, принятое по взаимному соглашению» («О праве войны и мира». М., 1994, с. 48). К внутригосударственному праву Гроций относит «как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещенной от нее выгоды» (там же, с. 46). По мнению Гоббса, «выгода, получаемая человеком от уменьшения права другого человека (имеется в виду «общественный договор». – Т. Д.) состоит в уменьшении препятствий к использованию своего собственного первоначального права» («Левиафан», Соч. в 2 т., т. 2. М., 1991, с. 100), что становится возможным благодаря появлению принудительной власти. Особое значение понятие гражданского права приобретает в трудах Ж.-Ж. Руссо: по «общественному договору человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть; приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает» («Об общественном договоре». – Руссо. Трактаты. М., 1969, с. 164). Руссо толкует гражданское состояние как единый политический организм, где действует принятое народом-сувереном гражданское право и где естественное неравенство заменяется политическим равноправием. Гражданская свобода выступает здесь как свобода, ограниченная «общей волей», а обладание имуществом из результата первоначального захвата «сильнейшего» превращается в «собственность, которая может опираться лишь на основание юридическое» (там же, с. 314), Выполнение взаимных обязательств

550

ГРАММАТОЛОГИЯ общественного договора и требований, направленных на достижение общего блага, – основа гражданского права. «Одному только закону люди обязаны справедливостью и свободою... Законы – это единственный двигатель политического организма... Без законов государство, образовавшись, есть всего лишь тело без души» (там же, с. 331). Ряд положений «Общественного договора» Руссо вошел во французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789, а затем – и во Всеобщую Декларацию прав человека 1948. Современные идеи «правового государства» во многом опираются на концепцию гражданского права Руссо. Т. Б. Ддугач

ГРАЖДАНСКОЕ СОСТОЯНИЕ(лат. status civilis) – понятие, получившее развитие в европейской социальной философии 17—18 вв. и характеризующее жизнь человека в обществе в отличие от его изолированного естественного состояния. По убеждению Гуго Греция, С. Пуфендорфа, Дж. Локка, Т. Гоббса, Т. Пейна, особенно Ж-Ж. Руссо гражданское состояние устанавливается в результате общественного договора. Причины перехода к нему у разных мыслителей различны: Гоббс трактует гражданское состояние как прекращение «войны всех против всех», начавшейся в естественном состоянии, Локк – как возможность предотвращения такой войны, Руссо – как воплощение принципов равноправия и демократии. Люди переходят к гражданскому состоянию, добровольно ограничивая свои естественные права и передавая часть их (тем самым отчуждая их от себя) третьему лицу в качестве общей политической власти. Для Гоббса это абсолютная монархическая власть, пожирающая в образе некоего библейского чудовища (Левиафана) права отдельных граждан, обязанных ему беспрекословно повиноваться: «Я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передаешь ему свое право и санкционируешь его действия» (Левиафан. – Соч. в 2 т, т. 2. М., 1991, с. 133). Согласно Локку, стремление избежать состояния войны на начальной фазе истории – «главная причина того, что люди образуют общество и отказываются от естественного состояния» (Два трактата о правлении. – Соч., т. 3. М., 1988, с. 273). Руссо вносит много новых моментов в понимание гражданского состояния (гражданского общества). Во-первых, оно устанавливается в результате устранения первого, несправедливого договора и заключения второго, справедливого. Во-вторых, сувереном, т.е. законодательной властью государства признается весь народ, в связи с чем Руссо вводит понятие «обшей воли». В-третьих, устанавливается юридическое равноправие и имущественное равенство. В-четвертых, Руссо проводит различение между участниками этого состояния как частными лицами и ими же как гражданами, отделяя тем самым экономику от политики. Наконец, гражданское состояние рассматривается как промежуточное звено между индивидами и политической властью (государством), на котором строится правовое государство: «...первоначальное соглашение молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом» («Об общественном договоре». – Руссо. Трактаты. М., 1969, с. 313). Эти положения Руссо и других идеологов третьего сословия вошли в «золотой фонд» демократических программ и оказали влияние на мыслителей последующих столетий. Т. Б. Ддугач

ГРАЖДАНСТВО– термин, фиксирующий связь того или иного лица с государством, которое гарантирует ему совокупность прав и налагает на него определенные обязанности (военной службы, участия в финансировании социально значимых проектов, выполнения определенных повинностей – литургий и т. п.). Понятие гражданства возникло в эпоху античности в системе государств-полисов Древней Греции и Италии. В Средние века было вытеснено термином «подданство». Ныне гражданство рассматривается как политико-правовое понятие, обозначающее принадлежность того или иного лица к определенному государству. Гражданство является основой конституционно-правового статуса индивида, определяет реализацию в полном объеме всей совокупности его основных прав и свобод – в т. ч. возможности участия в политической, социальной, культурной жизни общества. Международным правом, и прежде всего Всеобщей декларацией прав человека (1948), закреплен принцип равноправия всех граждан на территории государства вне зависимости от оснований приобретения данного гражданства (по рождению или в силу иных обстоятельств). Вместе с тем международным право допускается наличие лиц, имеющих двойное гражданство (т. н. бипатридов) и лиц без гражданства (апатридов). Э. Г. Соловьев

ГРАММАТОЛОГИЯ– по замыслу Ж Деррида – изучение «письма» как основания всей западной мысли и культуры. Использование этого термина за пределами традиционной науки о видах письменности, по-видимому, подсказано И. Гелбом (Gelb L J. A study of writing: the foundations of grammatology, 1952). Грамматология возникает в определенный момент развития познания и неизбежно находится под властью «логоцентрической» метафизики (ср. 2-я часть термина – «логия»), но постоянно пытается от нее освободиться (стать «грамматографией», т.е. не «наукой о письме», а «письмом о письме»), и это противоречие остается неразрешимым. Вся западная цивилизация, по Деррида, возникла и развивалась под знаком фонетического линейного письма как возможности накопления опыта, знаний, богатств. Фонетическое письмо (в чистом виде никогда не реализовавшееся) всегда предполагало жесткое разведение двух сторон знака – чувственной и умопостигаемой, означающей и означаемой. По традиции звук, голос воспринимается как нечто синонимичное смыслу и духу, а письмо трактуется как нечто условное и вторичное. Деррида хочет, чтобы мы взглянули на это иначе и увидели «письмо до речи» или «прото-письмо», а в нем – саму возможность членораздельности, артикуляции. Однако, по сути, никому в философской традиции еще не удавалось это сделать: Платон, Гегель, Гуссерль, Хайдеггер в конечном счете абсолютизируют наличие-присутствие (presence) в разнообразных его видах и формах (сущность, эйдос, субъект, означаемое) и оказываются слепы к различиям и следам «письма». То же самое, применительно к иному материалу,

551

ГРАММАТОЛОГИЯ можно сказать и о научной традиции (Соссюр, Якобсон, Леви-Стросс). Эти вопросы поставлены в книге «О грамматологии» (1967) – классическом труде Деррида, где были впервые развернуто показаны принципы и приемы деконструкции. Предлог «о» в заглавии точно передает сутьдела: мысль не может прямо и цепко взять предмет, находящийся «в корнях всех наук», и вынуждена блуждать «вокруг» и «около». В книге две основные части. В 1-й вводится ряд понятий, во 2-й – они апробируются на примере Руссо. «Эпоха Руссо» понимается как текст, а ее исследование – как чтение, причем речь идет о чтении «Опыта о происхождении языков» – сочинения «маргинального», при жизни автора не опубликованного и не имеющего четкой датировки – и это тоже черта деконструктивного стиля. Одно из важнейших понятий грамматологии – знак: это одновременно и орудие метафизики, и средство ее деконструкции. Со знаком нужно обращаться так, чтобы он, плоть от плоти западной метафизики, смог шагнуть за ее пределы, а для этого требуются маневры на грани военных хитростей («стратагем»). Но как в отсутствии письма увидеть письмо? Для нас главный знак – речевой, а письмо – это знак знака или вторичный знак. Однако если приглядеться, мы увидим, что в разросшейся цепочке посредников любой знак, а не только письменный отсылает скорее к другому знаку, чем к предмету (референту, означаемому). Иначе говоря, всякий знак оказывается в каком-то смысле письменным и при этом опирается на широко понимаемое письмо (прото-письмо, archi-ecriture) как само условие членораздельности – мысли, языка, опыта. И все же для доступа к этому «письму» нам нужен особый поворот мысли, особый опыт. Таков опыт различАния [dififerAnce – неологизм Деррида – отличим от общепринятого термина «различие» (difference) только графически, на письме] – в этом понятии связаны операции различения, отсрочивания и пространственной разбивки. Ясно, что это не обычный опыт восприятия и не обобщенный опыт науки. Он кажется близким к трансцендентальному, требуя редукций, сходных с феноменологическими. Но в нужный момент Деррида напоминает, что нам доступен только «квази-трансцендентальный» «квази-опыт». Опорное понятие различАния ведет за собой ряд взаимосоотнесенных понятий (след, прото-след, грамма, про-грамма, графия, буква и др.). Во 2-й части «О грамматологии» эти понятия прилагаются к «эпохе Руссо», а из нового материала в свою очередь извлекаются понятия, которые тоже включаются в игру деконструкции. Тема Руссо эпатажно вводится цитатой из «Исповеди» об онанизме как «опасном восполнении» (supplement), и эта фраза становится у Деррида названием композиционно и логически важной главы. Личный и даже интимный опыт Руссо строится так же, как и все в природе-культуре – по принципу «восполнения». Это понятие вместе с рядом других, близких ему по смыслу и означающих дополнение, прибавку, но также замену и подмену, становится емкой концептуальной формой, позволяющей по-новому осмыслить соотношение природы и культуры, внутреннего и внешнего и др. В самом деле, Руссо думал, будто культура вторглась в природу и нарушила ее девственную чистоту. Деррида, деконс– труируя Руссо, думает иначе. Здесь не может идти речи о какой-то внешней агрессии, потому что внедрение в природу чего-либо извне одновременно и невозможно (иначе это свидетельствовало бы об ущербности природы, а она совершенна по определению), и необходимо (все, что кажется нам внешним, уже заключено в природе, что и делает ее свободной от недостатков). Внешнее и внутреннее тут взаимодействуют непривычным для нас образом: ничто не может стать внешним дополнением, однако это происходит, причем так весомо, что исходное данное оказывается подмененным. А затем этот процесс нанизывания звеньев в цепочке отношений поворачивает вспять: «культура», «искусственность», воцарившаяся на месте природы, оказывается, несмотря на всю видимость самодостаточности, такой же уязвимой, какой прежде была природа, и точно так же запрашивает своего дополнения-восполнения. Как онанизм, о котором Руссо с дерзкой и целомудренной откровенностью писал в «Исповеди», восполнял (воображением, уловками – «культурой») нехватку реальных контактов с женщинами, так потом Тереза (девушка из народа) становится посредником при переходе от лицемерного общества назад к «природе». Материал подстановок и восполнений различный, но их логика – одна. Разрастающийся слой посредников заменяет прямые контакты. И неслучайно сам Руссо выбирает «письмо» (скрываться и писать), чтобы предстать перед людьми в своем подлинном облике – сделать это в непосредственном общении ему не удается. Письменный текст оказывается для него единственным доступом к «реальной жизни»: «не существует ничего, кроме текста». В общей форме писательский проект Руссо стал писательским проектом самого Деррида. Руссо удалось показать грани, пределы, пороги, едва уловимые переход качеств и состояний. Так, он отыскивает в воображаемой глубине времен такое состояние, при котором язык уже родился, но еще не испортился, уже силен напевностью, но еще не артикулирован (этому соответствует неартикулированная вокализация, или «невма»). Этот опыт рождения языка где-то между природой и культурой есть «почти невозможный» опыт. Такой же опыт переживания невозможного был у Руссо на о. Сен-Пьер, где он, в шоке от ушиба, находился как бы между жизнью и смертью. И все же Руссо, один из немногих мыслителей, сделавших традиционную для западной культуры редукцию письма темой своих размышлений, так и не смог помыслить «письмо до речи» и поэтому остался в метафизике наличия, в схеме антиномий добра и зла, жизни и смерти, означающего и означаемого, письма и речи. Что же получается в итоге? Руссо – разобран, философская традиция – тоже, весь опыт находится в «разобранном состоянии», но по-прежнему упрямо тяготеет к «наличию», «данности», «присутствию». При этом иногда оказывается, что, называя свой опыт «чтением», Деррида не различает разные его виды – внутритекстовое, антитекстовое и даже междустрочное чтение, так что проследить, насколько полной была деконструкция, мы не можем. Как дальновидный политик, Деррида никогда не дает невыполнимых обещаний и не отчитывается перед нами о выполнении или невыполнении своего грандиозного антиметафизического проекта. Грамматологический проект в целом остается, по-видимому, «невозможной возможностью», но для Деррида это не основание для того, чтобы остановить деконструкцию: напротив, вновь подтвержденная жизнестойкость

552

ГРАМШИ метафизики становится для философии деконструкции новым стимулом к продолжению ее игр и ее трудов. Лит.: Derrida J. De la grammatologie. P., 1967 (рус. пер. M., 2000). См. также ст. Ж. Деррида и лит. к этой ст. Я. С. Автономова

ГРАМШИ(Gramsci) Антонио (22 января 1891, Алее, Сардиния – 27 апреля 1937, Рим) – итальянский политический деятель, философ-марксист, один из основателей Итальянской коммунистической партии (ИКП). После окончания начальной школы учился в гимназии в Санту Луссурджу, затем – в лицее в Кальяри. Окончив лицей в 1911, Грамши поступает на факультет гуманитарных наук Туринского университета. В 1913 он вступает в Итальянскую социалистическую партию и публикует первые статьи. Его жизнь разделяется на три этапа: 1913—18 – написание ранних статей; 1919—26 – активная политическая деятельность (редактор «Ордине нуово», вдохновитель фабрично-заводских советов, руководитель ИКП с 1924), 1926—37 – заключение в фашистском застенке (создание главного труда – «Тюремных тетрадей» в 1929—35). После публикаций «Тюремных тетрадей» в 1948—51 в Италии, а затем в других странах взгляды Грамши получают широкое распространение в левых кругах Запада. Их приверженцы («грамшисты» или «историцисты») нередко в той или иной степени противопоставляют себя ортодоксальному марксизму-ленинизму. Основная направленность философских разработок Грамши – критика понимания марксизма как объективистского экономического детерминизма (или экономизма) и осмысление марксистской философии как «философии практики», в полной мере учитывающей активную роль воли и сознания людей как факторов исторического развития. В «Тюремных тетрадях» Грамши подчеркивает, что в результате революции, приводящей к победе новый класс, власть господствующего класса держится не только на насилии, но и на согласии, не только на принуждении, но и на убеждении. Всю проблематику классовых союзов Грамши обозначает понятием «гегемония». Гегемония имеет две стороны: горизонтальную – классовый союз под руководством одного класса – и вертикальную – возвышение этого класса до общенационального, государственного уровня. Класс, претендующий на гегемонию, не может обойтись без соответствующей идеологии, которую распространяют интеллигенты-идеологи. В Италии при переходе от феодализма к капитализму гегемония буржуазии не осуществлялась, вследствие чего в этой стране долго существовала «экономико-корпоративная» ситуация, которую Грамши характеризует как худшую форму феодального общества, форму наименее прогрессивную и наиболее застойную. Объединив Италию в территориальном и государственном отношении, буржуазия не объединила ее в социальном плане. Такой переход к буржуазному строю, осуществленный без активной поддержки широких (гл. о. крестьянских) масс, Грамши называет «пассивной революцией». Когда же государство подверглось дополнительной угрозе со стороны рабочего класса, господствующий класс предпочел вообще отказаться от демократических форм правления и перешел к открыто насильственной фашистской диктатуре. Так Грамши объясняет феномен фашизма. В результате завоевания гегемонии, а затем и государственной власти определенным классом в ходе одновременного движения «вширь» (установление классовых союзов) и «ввысь» (переход от экономического уровня к политическому, от базиса к надстройке) устанавливается единство базиса и надстройки, которое Грамши называет «историческим блоком». Сюда входит отражение всех производственных отношений, а не только, скажем, капиталистических. «На Востоке, – пишет Грамши, – государство было всем, гражданское общество находилось в первичном состоянии. На Западе между государством и гражданским обществом были упорядоченные взаимоотношения, и если государство начинало шататься, тотчас же выступала наружу прочная структура гражданского общества. Государство было лишь передовой траншеей, позади которой была прочная цепь крепостей и казематов...» (Избр. произв., в 3 т., т. 3. М., 1959. с. 200). Так Грамши устанавливает различие между Россией и Западом. Переосмысливая марксистскую философию, он останавливается гл. о. на идеях Н. И. Бухарина и Б. Кроче. Он резко критикует и того и другого, предлагая свою концепцию философии. Суть ее – в «историзации» марксистской философии. «Философия практики – это абсолютный «историзм», абсолютное обмирщение и земной характер мысли, абсолютное очеловечение истории. Именно в этом направлении следует искать основную нить новой концепции мира» (Избр. произв. М., 1980, с. 295). С философской точки зрения как общество, так и природу нельзя рассматривать сами по себе, абстрагируясь от человека и его практического и познавательного отношения к миру. Иначе неизбежен экономический детерминизм, который Грамши стремится исключить. Человек непрерывно меняется с изменением социальных отношений, а это значит, что меняется его практическое отношение к миру, а также взаимоотношение теории и практики. Схватить это меняющееся отношение можно через исследование общества в его развитии. В этом смысле «философия практики» есть не что иное, как методология истории и политики, а также искусства, экономики, этики и теории естественных наук. Грамши объединяет диалектический и исторический материализм. Диалектика должна быть теорией познания и внутренней сущностью исторической науки и науки о политике. Она должна быть инструментом конкретного анализа, должна ориентироваться на изучение общества не как рассеченного на отдельные плоскости – материальную и идеальную, экономическую и политическую, – а в их единстве, взаимопереходах. Поэтому Грамши говорит о науке диалектики, или гносеологии, в которой общие понятия истории, политики, экономики связываются в органическое единство. В книге «Тюремные тетради» Грамши развертывает также целую программу «интеллектуально-моральной реформы» в области культуры, науки, искусства, образования, языка. Здесь речь идет о воспитании нового человека с помощью системы образования, печати, литературы и т. д. Новое начинает создаваться не после, а до и во время разрушения старого. А главное, конечная цель – ликвидация самого разделения на руководителей и руководимых, коммунистическое самоуправление со стороны трудящихся, на которое надо ориентироваться с самого начала. Соч.: Ореге, v. 1 – 12. Torino, 1947—71; Quaderni del сагсеге, 4 v., 1975; Избр. произв. в 3 т. М., 1957-59; Избр. произв. М., 1980; Формирование человека. М., 1983; Искусство и политика, т. I, V. М., 1991; Тюремные тетради в 3 ч., ч. 1. М., 1991.