Текст книги "Европейская поэзия XIX века"

Автор книги: авторов Коллектив

Петар Прерадович(1818–1872). – Хорватский поэт, лирика которого представляет одно из достижений национального романтизма XIX века. Родился в семье младшего офицера, окончил военную академию в Винер-Нейштадте. Стал профессиональным военным и после долгих лет гарнизонной службы (в городах Италии, Венгрии, Словении, Хорватии) был произведен в чин генерал-майора. Патриотическая и рефлективная лирика Прерадовича, собранная в книгах «Первенцы» (1846), «Новые стихи» (1851) и созвучная настроениям революционно-романтической молодежи, пользовалась в XIX – начале XX века широкой популярностью в славянских странах и, в частности, в России.

 
На лазурном небосводе
Звезды ходят в хороводе;
Все столпились в тесный ряд
И о страннице печальной,
О Земле многострадальной,
Робко, нежно говорят.
 
 
Тихо молвила Денница:
«Наша бедная сестрица
И печальна и темна.
Не судите Землю строго:
У нее заботы много,
Истомилася она.
 
 
Сколько ног босых блуждает,
Твердой почвы ожидает
На мельчайшей из планет!
Сколько рук там крепких страждет
И работы алчет, жаждет,
А работы – нет как нет!
 
 
Сколько там сердец, с любовью,
Обливающихся кровью
И болящих за народ!
Не будите Землю! Тише!»
И, смотря на Землю свыше,
Разошелся хоровод.
 

 
Плыви, плыви, моя ладья,
Плыви куда-нибудь!
Не знаю я, где цель твоя,—
Ты цель себе добудь.
 
 
Коль так далеко занесла
Тебя судьбины мочь,—
Вот парус твой и два весла:
Плыви и день и ночь!
 
 
Во власть ветров себя отдай,
На волю бурных волн,
Гляди вперед, не унывай,
И к небу стяг, мой челн!
 

 
Страшный день! Ты черною страницей
Пребываешь в памяти моей
Посреди беспечной вереницы
Самых светлых, самых ясных дней.
 
 
Эти дни прозрачны для очей,
Только сквозь тебя нельзя пробиться,—
Ты гранита черного мрачней,
Всех надежд холодная гробница.
 
 
В этот мир я сброшен, как в тюрьму,
Черной бурей из страны надзвездной.
Смерть желаньям, радостям – всему…
 
 
Предо мной – бесформенная бездна,
И мечты, стуча клюкой железной,
Ковыляют, уходя во тьму…
 

* * *

 
Нет, мечты, в кромешном мраке
Некуда идти.
Или верные к неверной
Ищете пути?
 
 
Все напрасно: сквозь преграды
Рветесь вы, – и что ж?
Не желает возвратиться,
Значит, не вернешь.
 
 
По чужой пошла дороге
За чужим она,
Пестрота цветов не наших
В косы вплетена.
 
 
Но, мечты, зачем метаться?
В дом родной опять,
Может быть, она вернется,—
Надо только ждать.
 

Бранно Радичевич(1824–1853). – Сербский поэт, один из сторонников и соратников Вука Караджича в его борьбе за новую сербскую литературу. Родился в семье мелкого чиновника, изучал право и медицину в Венгрии и Австрии. Участвовал в революционных событиях 1848 года. Умер в Вене от туберкулеза. Стихотворения Б. Радичевича, изданные в сборниках 1847 и 1851 годов, нанесли сокрушительный удар господствовавшей тогда в Сербии ходульной, ложно-классицистической поэзии. Пронизанные революционным бунтарским пафосом, они внесли в нее новые темы, новый дух и новые настроения, определив ее дальнейшее развитие. Поэзия Б. Радичевича для многих поколений сербской молодежи стала путеводным знаменем.

 
Ветер веет,
Липа млеет,
Как тогда.
 
 
Речи
Журчанье,
Леса
Молчанье,
Как тогда.
 
 
Я – молодая,
Здесь ожидаю,
Как тогда.
 
 
Солнце заходит,
Друг не приходит,
Как тогда.
 
 
Солнца другого
Нет дорогого…
 
 
Вечера, как сладко ожиданье,
О вы, ночи, светлых дней светлее,
А над вами два светили солнца,
Где же вы?.. Где друг мой ненаглядный?
Плачут травы, птица запевает,
Золото мое земля скрывает…
 
 
Боже, порази грозою сушу,
Громом бей в мою живую душу!
Друга у меня взяла могила,
Ничего на свете мне не мило.
 

14 октября 1844 г.

 
Эй, ко мне скорее, гусли-други,
Натяну вас туго на досуге,
Натяну вас, заиграю лихо,
Чтоб на сердце снова стало тихо,
Чтобы снова я увидел счастье,—
Чудо, не разбитое на части.
 
 
И заря чиста, и солнце ясно,
Лес зеленый и поля прекрасны,
Милы мне цветы и ключ прохладный,
И, дитя мое, мой луч отрадный,
Лишь в глаза твои я гляну снова,—
Вспыхнет в сердце песенное слово.
 
 
Ты, земля, мила мне бесконечно.
Дивно сотворил тебя предвечный!
Только бы пожить еще немного,
Но пора в последнюю дорогу,
Смертный час пробьет мой скоро, скоро,
Светлый мир сокроется от взора.
 
 
Гусли упадут из рук остылых,
Но что пел я – будет людям мило,
И пока душа к душе стремится
И народ за чашей веселится,
Будет песня для него отрадой,—
Ничего мне больше и не надо!
 

Джюра Якшич(1832–1878). – Сербский поэт и художник, крупный представитель бунтарской романтической лирики. Родился в семье священника в одном из сел Воеводины; изучал живопись, участвовал в революции 1848 года. После ее разгрома пытался завершить образование в Вене и Мюнхене, но безуспешно. В течение почти всей своей жизни служил учителем рисования, страшно нуждался. В поэзии Д. Якшича, наряду с меланхолической рефлективной лирикой, важное место принадлежит патриотическим, социально-сатирическим стихотворениям, утверждавшим идею социального бунта. Выступал с историческими драмами, проникнутыми свободолюбивыми идеями. Подчеркнуто социальны по своим сюжетам рассказы Д. Якшича, вышедшие четырьмя сборниками в 1876–1878 годах. Творчество Д. Якшича было тесно связано с движением сербской молодежи 60–70-х годов прошлого века, боровшейся за национальное освобождение и политические свободы.

 
Сквозь гибких веток переплетенье
Светил мерцанье, планет роенье,
Утихомирься, сердцебиенье.
И глубже в гущу, в стеблей сплетенье.
 
 
Ручей, бегущий полночной далью,
Здесь, в этих кущах, любви свиданье,
Здесь, где с растеньем сплелось растенье,
И глубже в гущу, в стеблей сплетенье.
 
 
Моя душа тобой согрета,
Меня растопит до рассвета,
Сметет, как снега наважденье,—
И глубже в гущу, в стеблей сплетенье!
 

 
Тебя восславить, тебя – тираншу!
А душу гложут и гнев и яд,
И злые жала твоих насмешек
Живую песню мою казнят…
 
 
О, миллионы сердец страдают,
И миллионы домов сожгли,
И миллионы людей, как черви,
Живут в клоаке, ползут в пыли!
 
 
И миллионы людей смиренно
На суд суровый идут к тебе:
Не можем больше мы жить рабами
И покоряться своей судьбе!
 
 
Тиран казнит нас, позорит женщин,
Посевов наших плоды берет.
Сама суди же, будь справедлива,
Да разве может так жить народ!
 
 
Мы погибаем!.. – И погибайте! —
Что ей, Европе! Все нипочем!
Сплотимся ж, братья! Падем со славой,
Но цепи рабства мы рассечем!
 
 
Пусть кровь прольется, но – мы свободны,
Мы не желаем рабами быть!
Клянемся, сербы: в бою погибнуть
Или свободу в бою добыть!
 

 
Даже камни кряжей горных сербских,
Что сквозь облако грозятся солнцу,
Сумрачно кремнистый лоб нахмурив,
Повествуют о веках далеких
И показывают молчаливо
На лице глубокие морщины.
Это мрачный след веков прошедших,
Это борозды расщелин черных,
Камни эти, словно пирамида,
Поднимаются из праха к небу.
То гора костей окаменелых,
Что в борьбе с заклятыми врагами
Вольно наши прадеды сложили,
Кровью сердца своего скрепляя
Мышцы мощные костей разбитых,
Чтобы внукам крепость приготовить,
Где б могли они бесстрашно встретить
Хищные грабительские орды.
Может, ты дойдешь до этих кряжей,
До твердыни этой,
Даже ступишь здесь ногой поганой,
Но дерзнешь ли дальше? Ты услышишь,
Как вдруг тишину земли свободной
Громы страшным грохотом разрушат.
Ты поймешь тогда пугливым сердцем
Смелый голос громовых раскатов,
Будешь ты о каменные глыбы,
Обезумевши от страха, биться,
Голым теменем своим обритым,
Мысль одну, одно лишь изреченье
Ты услышишь средь борьбы смертельной
«Здесь отчизна сербов!»
 

Йован Йованович-Змай(1833–1904). – Сербский поэт, просветитель и общественный деятель, талантливый переводчик. Родился в городе Нови Сад. Изучал право и медицину в Вене, Праге и Пеште. В течение многих лет совмещал литературную работу с медицинской практикой. Был создателем и редактором многих литературных журналов как для взрослых, так и для детей, снискавших широкую популярность и признание по всей стране. Обладая глубоким и своеобразным лирическим талантом, Змай создал прекрасные образцы интимной лирики (сборники «Розы», 1864; «Стихи», 1871; «Увядшие розы», 1882; «Сновидения», 1895), в которых отразились события личной жизни поэта, рано потерявшего жену и детей. Искренние и непосредственные стихотворения Змая вошли в сокровищницу сербской лирической поэзии. В своих сатирах Змай высмеивал существовавшие в Австро-Венгрии и затем Сербии порядки, разделяя взгляды сербского революционного демократа Светозара Марковича (сборник «Девясил», 1900). Змай был родоначальником сербской поэзии для детей, и его детские стихи по сей день остаются излюбленным чтением ребят.

 
Ничего, любовь, ты не забыла.
Иль ты лжешь, иль это так и было.
Слушай, друг мой нежный, сказки эти,
Ты одна поверишь мне на свете…
 
 
В древнем веке, в дали беспросветной,
В облаке, лучом не озаренном,
Пепельном, неясном, отдаленном,—
Так теперь я верю беззаветно,—
 
 
Жили мы с тобою двое,
Две души в любовном зное,
И не ведали покоя,
 
 
И томились мы любовной жаждой,
А любовь росла с минутой каждой,
И печаль росла в воздушном теле,
Но друг друга мы обнять не смели,—
 
 
И печали власть
И стремленья страсть
В домовине под землей истлели.
 
 
А могилы наши разделила злоба.
Душно было нам под мрачным сводом гроба!
Годы возникали, годы угасали,
Но не гасла в пепле искорка печали.
Наконец и богу это надоело —
Он с постели поднял нас оледенелой,
 
 
Чтоб мир холодный обогреть,
Чтоб этот мир увидел вновь
И понял он, какой была
Та несравненная любовь.
 

* * *

 
Как этот мир
Дивно широк,
Там розы цвет,
А здесь поток.
Там нивы блеск,
Здесь светлый сад,
То солнца жар,
То лютый хлад.
В золоте весь
Дунай течет,
Там зелень трав,
Жасмин цветет!
Там соловья
Слышится песнь,
Моя душа
С твоею здесь.
 

 
Из чего ты, боже, вздумал наше сердце сотворить?
Поначалу хлынет счастье, чтобы сердце утомить,
И с неслыханною мощью черным жжет его огнем.
Но еще не гибнет сила в нем.
 
 
А потом приходят муки, лед и стужа без конца,
Но тоску одолевают наши стойкие сердца,
Окружают сердце тени многих горестных могил,
Все же сердце не теряет сил.
 
 
Но пройдут года, и сердце станет кладбищем навек,
Даже это переносит человек.
Вот еще доска, вот камень, и на камне имена
Тех, с кем я и пел и плакал, кем душа была полна,
 
 
Самых близких, без которых я не мог проявить и дня,
Тех, которые живыми остаются для меня.
 

* * *

 
Из истерзанного сердца,
Не из глаз упали слезы
И теперь росою стали
В лепестках увядшей розы.
 
 
Ночь прошла, и утром рано
Солнце радостное встало,
И лучи поют, сверкая:
«Мы хотим, чтоб слез не стало».
 
 
Снова ночь, и вновь слезами
Эта роза заблистала,
Утром вновь лучи запели:
«Мы хотим, чтоб слез не стало».
 
 
Это было долгим летом,
Солнце слезы осушило,
Но зима сменила осень,
Вьюга в поле закружила,
 
 
И метель, найдя в засохших
Лепестках погибшей розы
Капли слез, спокойно молвит:
«Леденеют эти слезы!»
 
 
И когда замерзли росы,
Прелесть розы отблистала,
Перестала роза плакать,
Сердце биться перестало.
 

* * *

 
Не одни, поверь, страдаешь
Ты по воле рока.
Много есть на свете горя
Близко и далеко.
 
 
Льется песня, как надежда,
В брызгах водопада,
Ей в пучине общей боли
Раствориться надо.
 

 
Девясил – траву здоровья
В ночь русалка поливает.
Девясил – слыхать в народе —
Девять сил в себе скрывает.
 
 
Волшебством своим, русалка,
Обаяньем, сердцу милым,
Ты полей и эту песню,
Что назвал я Девясилом;
 
 
Может, эта песня рану
Сыну Сербии прикроет
И хотя бы на мгновенье
Боль и муку успокоит.
 

 
Жизнь люблю, она дает мне
Иногда удачу, радость…
Жизнь люблю я всей душою,
Но и смерти не пугаюсь.
 
 
Бог, за то тебе спасибо,
Что любой из сербов знает,
Что он серб, и твердо верит
В то, за что он умирает.
 
 
Вспоминаю, как в народе
О свободе говорится:
«Кто всю жизнь боится смерти,
Тот не должен был родиться!»
 

Поэт

 
Песня, ты обманываешь мир,
Воспевая счастье, и веселье,
И любовь, и ласки, и похмелье,
Песня, ты обманываешь мир!
 

Песня

 
Разве я обманываю мир?
Я тебе шепчу слова обмана,
Чтобы кровь не источала рана.
Разве я обманываю мир?
 

Поэт

 
Будешь мне шептать обманы вечно?
Чтоб в неволе тысячи несчастий
Сердце не терзали мне на части —
Будешь мне шептать обманы вечно?
 

Песня

 
Встань, живи, борись и не сгибайся!
С колыбели мы сдружились оба,
И дружить нам суждено до гроба.
Встань, живи, борись и не сгибайся!
 

 
Ты в живых бросала грязью,
А возносишь после смерти.
Крепко спавшее, внезапно
Пробудилось милосердье.
 
 
И трепещешь ты, взирая
На геройство этой смерти!
Много зол ты совершила,
Их попробуйте измерьте!
 
 
Ни к чему над прахом павших
Приторное милосердье!
«Бойся, бойся тех, кто может
Смерть принять без страха смерти!»
 

 
Скинь ты шапку, если здесь проходишь,
Помолися богу;
Знай, за братство тут юнацкой крови
Пролито много.
 
 
Встали сербы защищать родные
Славянские нивы,
Брат наш крикнул, видя в бой идущих:
«Нет, не одни вы!»
 
 
Из далеких из краев студеных
Тут русские встали,
С братской они славянской любовью
Помощь нам дали!
 
 
Вы заслужили, чтобы в потомстве
Бессмертно бы жили,
Многие здесь за сербский народ наш
Жизнь положили.
 
 
Отдали жизнь, а ее обратно
Не вернешь ведь с поля,
Может ли дать кто-нибудь другому,
Дать еще боле?
 
 
Скинь же здесь шапку и помолись ты,
Вспомни дни боя,
То береги, что предки геройски
Взяли борьбою.
 
 
Камень большой на русской могиле
Славою дышит!
Память, живущая в сердце сербском,
Больше и выше!
 

 
Здравствуйте, соседи.
Добрый день вам, братья.
Здравья и свободы
Рад вам пожелать я.
 
 
Пусть всегда нас греют
Братские объятья.
Братья мы по крови
И по духу братья.
 
 
Сербы край свой любят,
Отчий дом свой старый.
Сербы любят волю
Так же, как болгары.
 
 
Пусть грозят нам беды,
Мы их одолеем,
Вместе наши руки
Во сто раз сильнее!
 

 
Чести золото не купит:
Честный чести не уступит.
Честь нужна ему, как свет.
 
 
Рад продать ее бесчестный,
Но, как всякому известно,
У бесчестных чести нет.
 

Антон Ашкерц(1856–1912). – Словенский поэт и общественный деятель. Родился в бедной крестьянской семье, окончил католическую семинарию в Мариборе и в течение нескольких лет служил священником в разных селах Словении. В 1898 году, после конфликта с верхушкой католического духовенства, сложил с себя сан, посвятив себя исключительно литературе. Цикл эпических баллад Ашкерца «Старая правда» (1888) о средневековых крестьянских восстаниях сыграл важную роль в борьбе словенцев за национальное равенство и социальную справедливость. Вообще антиклерикальная боевая социальная поэзия А. Ашкерца занимает особое место в развитии реалистической поэзии XIX века у югославских народов (сборник «Новые стихи», 1900). Поэт много путешествовал, в частности, побывал в Центральной России, в Крыму, на Кавказе, а также в странах Африки, Ближнего Востока, центральной и южной Европы. Вместе с поэтом Й. Веселом-Косеским был инициатором издания и переводчиком «Русской антологии» (1902).

 
Дымится черное, распаханное поле…
Проходит селянин по свежей борозде
И семена рукою неустанной
Бросает в землю, словно мимоходом.
И мудрая кормилица Земля
Встречает радостно весенние посевы,
Скрывая их в таинственные недра,
Откуда золотом они заколосятся.
Дымится черное, распаханное поле,
Проходит сеятель по свежей борозде,
Бросая семена… Не так ли ты, поэт,
В сердца людей свои роняешь мысли?
 

 
Язык прекрасный русского народа,
Как ты пленителен, как близок мне!
Какие тайные созвучья-струны
Родишь ты вдруг в душевной глубине!
 
 
Великий, мощный, благозвучный,
Язык славянский, ты – язык и мой.
В твоих ласкающих так сладко звуках
Не говорила ль мать моя со мной?
 
 
Ты – нежная, серебряная арфа
В руках у вдохновенного певца,
И райский звук твоей волшебной песни
Волнует мощным эхом все сердца.
 
 
Она то млеет вся, как страсти шепот,
То плач отчаянья, то тяжкий стон
В ней слышится, то вопль тоски безбрежной.
Она летит, то плавная, как звон
 
 
Колоколов, зовущий властно и призывно,
То грозная, как гром из тучи грозовой,
То шумная, как моря гул прибрежный,
То разудалая, как вихрь степной.
 
 
Ты – царь. Властительное молвишь слово,
И вмиг сынов твоих бессчетный строй
На твой призыв встает и смело рвется
За родину и за свободу в бой.
 
 
Мыслителю ты – крепкой стали молот.
Он из тебя кует победной правды меч,—
И, мыслей новых искрами сверкая,
Твоя несется пламенная речь.
 
 
Гигант славянства, рабства ты не знаешь!
Не может быть невольником герой.
Не даст себя он заковать в оковы,
Ему несносен мрак тюрьмы сырой.
 
 
О нет, ты не орудье силы темной:
Ты света властелин, ты гонишь ложь!
Глашатай истины ты и свободы,
Из тьмы ты к солнцу правды нас ведешь!
 
 
Да светит же твой яркий, мощный светоч
От дальних Балта синего брегов
Чрез горы, дол, чрез тундры и чрез реки
До океана Тихого валов!
 
 
От солнца Индии до стран полночи
Простертых в прахе к счастью да зовет,
Народы к жизни воздвигает новой
И всем им весть спасения несет!
 

 
Туда, туда, в зеленый темный парк,
Из спертой комнаты на воздух чистый,
Свободный, утренний, весенний воздух!
Заря уж брезжится… Уходит ночь.
 
 
И вышел ты… Поспешными шагами,
В лицейский завернувшись плащ, ты шел
Дорожкой белой меж деревьев темных
Туда, туда, в приют уединенья,
В ту рощу дальнюю, где тишь кругом…
 
 
Хотел ты быть один с самим собой.
И сел на лавку низкую… О, ночь,
О, эта ночь порывов вдохновенья,
Налетов творчества. Как их назвать,
Благословеньем божьим иль проклятьем?
Придут они – и нет душе покоя,
Встают за мыслью мысли, точно волны,
Морским подъемлемые ветром;
В сердечной глубине, не уставая,
Кипит и страстно рвется чувств поток,
На волю просится, ласк солнца жаждет
И хочет вылиться наружу в слове,
И в песнях огненных, и в строфах звучных…
О, эти чувства, образы и мысли!
Как тесно им в объеме груди нашей…
Священны вы, минуты вдохновенья,
Счастливый час восторгов несравненных,
Когда сама собою льется песня,
И под незримой божьего рукой
Дрожат, звенят и стонут струны сердца…
Тот миг – он твой теперь, не правда ль, Пушкин?
Мечтой объят, сидишь ты предо мною,
Слегка склонившись на руку главой,
И вдаль глядят задумчивые очи.
Куда младые сны тебя уводят?
Какая песнь неведомая зреет
В душевной глубине? Младая ль дева
Играет там симфонию любви,
Иль пестрый мир народных русских сказок,
Преданья старины тебя влекут?
Как знать? Как угадать? Ты сам не знаешь,
Какой мотив из сердца первым встанет,
Какие первыми сегодня строфы
Из-под пера польются на бумагу.
 
 
Вдаль смотрят заглядевшиеся очи,
Надеждой молодою грудь полна,
И сам ты молод этим утром свежим,
И родина твоя, как утро, молода!
Сквозь тьму ветвей пробился солнца луч
И, точно гений, с высоты слетевший,
Чело твое приветливо целует.
Его ты чуешь ласковый привет,
Ты чувствуешь: над Русью утро встало.
 

Сильвие Страхимир Краньчевич(1865–1908). – Хорватский поэт. Родился в небольшом городке Сень, изучал теологию в Риме, но отказался от церковной деятельности и стал учителем. Долгие годы провел в Боснии и умер в Сараеве. Начав с традиционной патриотической романтики, Краньчевич впоследствии создал выдающиеся образцы философской и революционной поэзии, по существу, впервые подняв современную ему хорватскую лирику на уровень европейской. Страстный протест против социального гнета, революционное отношение к жизни определяют его поэзию начала XX века. В стихотворении «Видение» (1905) воспел первую русскую революцию.

 
Улицы в огне пожара, над Парижем смерть витает:
Восемнадцатого века год великий громыхает.
 
 
Валят камни и деревья тени мрачные средь ночи,
С криками идут на гибель, каждый смерти первый хочет.
 
 
Доски стонут под ногами, и помост трухлявый гнется.
Пасть раскрыта баррикады, флаг над ней трехцветный вьется.
 
 
Словно призраки на стенах вдруг сплетаются руками,
И сверкает из Бастильи желто-красным светом пламя.
 
 
И летят в глубины улиц над землей большие тени,
И ужасных бликов пляска гаснет в дымном отдаленье.
 
 
Мальчик сел в гнилое кресло на вершине баррикады,
Для помазанников божьих троном бывшее когда-то.
 
 
Пурпур с кресла сорван бунтом; и дрожит оно, и глухо
Стонет, как на лобном месте оголенная старуха.
 
 
А на спинке, той, которой короля касалось тело,
Флаг, трехцветием блистая, вьется весело и смело.
 
 
Зарево пылает. Косу смерть оттачивает ровно,
Взмах руки: из пушек, ружей пули градом бьют по бревнам.
 
 
На колени опустился кто-то, кто-то пал без слова,
Лишь один над баррикадой встал, похожий на святого.
 
 
Не коленопреклоненно, но гранитною скалою
Встал великий, встал средь улиц, над свинцовым зноем боя.
 
 
Поднял правую он руку, тотчас по его приказу
Все в густом дыму рванулось, в пламени взметнулось сразу.
 
 
«Франция!» – воскликнул кто-то, и слезами взор закрыло:
Вспомнил он свой дом, отчизну, вспомнил то, что прежде было.
 
 
«Месть!» – вскричал другой, и снова заблистал взор на мгновенье,
Вспомнил он: страданья были – не было за них отмщенья.
 
 
Задрожала баррикада, лишь он встал стопою твердой,
И шагнул толпе навстречу, сделав знак главою гордой.
 
 
Он ступал широким шагом по залитым кровью бревнам,
И за ним толпа летела, словно по тропинке ровной,
 
 
И кричала вдохновенно: «Братство! Равенство! Свобода!»
Все быстрее неизвестный мчался впереди народа.
 
 
И никто не знал, ни кто он, ни откуда появился,
А потом, после победы, не нашли, куда он скрылся.
 
 
Только раненным смертельно стало ясно среди ночи,
В час, когда слезой последней затуманило им очи:
 
 
Он покинул неизвестность, чтобы кануть в неизвестность, —
Метеор, что на мгновенье осветил средь мрака местность.
 
 
На сверкавший след смотрели и с улыбкой умирали:
То Христос сошел с креста к нам, вел в победные нас дали.