Текст книги "Европейская поэзия XIX века"

Автор книги: авторов Коллектив

 
В царстве сказки думал снова
Золотым отдаться снам,
Дух поэзии сурово
Лиру мне настроил сам.
 
 
Я назвал свободой фею,
Право – рыцарь будет мой.
Славный рыцарь, в бой смелее —
Сокрушим драконов рой!
 

 
На мосту над Бидассоа
К небу длань святой простер.
Слева – ширь долин французских,
Справа – цепь испанских гор.
Он людей благословляет
Здесь, на трудном их пути,
Где покинувший отчизну
Скорбно молвит ей: «Прости!»
 
 
На мосту над Бидассоа
Некий лик волшебный зрим.
Для одних он дышит гневом,
Но сияет он другим.
Тем сулит он лишь пустыни,
Этим – вешние луга.
Всем чужбина безотрадна,
Всем отчизна дорога.
 
 
Мирно плещет Бидассоа,
Ждет стада на водопой.
А в горах еще стреляют,
А в горах – последний бой.
И в вечернем полумраке
Сходит вольница к реке.
Знамя пулями пробито.
След кровавый на песке.
 
 
На мосту над Бидассоа,
Ружья праздные сложив,
Все в реке омыли раны,
Сосчитали тех, кто жив.
Ждут неприбывших, отставших.
Ждут ушедших в вечный мир.
Барабан гремит, и гордо
Молвит старый командир:
 
 
«Час настал! Сверните знамя —
Это был свободы стяг.
Не впервые на границу
Оттеснил нас подлый враг.
Но свободу мы в изгнанье
Увели не навсегда!
Не померкла наша слава,
Наша светит нам звезда.
 
 
Мина, ты, в боях за вольность
Смерть видавший столько раз,—
Ты один не тронут пулей
В день, губительный для нас.
Ты – Испании спаситель,
Ты надежда для нее.
Мы уходим, чтоб вернуться,
Мы не бросили ружье!»
 
 
Но встает, шатаясь, Мина,
Молчалив и бледен сам.
Шлет прощальный взгляд он небу
И своим родным горам.
Прижимает к сердцу руку,
А в глазах его туман.
На мосту над Бидассоа
Кровь течет из старых ран.
 

 
На том холме высоком
Стоит крестьянский дом,
С порога – вид просторный,
Леса, поля кругом.
 
 
Сидит крестьянин вольный
У своего крыльца.
Спокойно точит косу,
Благодарит творца.
 
 
А под холмом – низина,
И пруд в низине той.
На дне лежит корона,
Сверкает под водой.
 
 
В лучах луны сверкая,
Лежит уж много лет,
И никому на свете
До ней и дела нет.
 

 
Я – пфальцграф Гёц. Я весь в долгах,
Но заплачу с лихвой:
Продам угодья, и людей,
И замок родовой.
 
 
Лишь два старинных права мне
Дороже, чем мой дом.
В святом монастыре – одно,
Одно – в лесу густом.
 
 
Я щедрым был к святым отцам,
Пока я был богат.
Собаку с ястребом теперь
Прокормит пусть аббат.
 
 
В лесах вокруг монастыря
Охочусь с давних пор.
Как прежде, будет рог трубить,
Все остальное – вздор.
 
 
Но миг придет, умолкнет рог,
Смежит мне веки сон,
И выйдут иноки к ручью
Под колокольный звон.
 
 
Под сенью дуба вековой
Зароют грешный прах.
Мне вечно будут птицы петь
И полчаса – монах.
 

 
В цветеньях, в нежности весны
Ветвей развеянные сны:
Забыты прежние святыни,
Весенний ветер гонит грусть,
О сердце бедное, не трусь:
Все переменится отныне!
 
 
Мир все прекрасней с каждым днем,
Свершится все, чего мы ждем,
Плывет весна по горней сини,—
Цветы покрыли дол и даль,
О сердце, позабудь печаль:
Все переменится отныне!
 

 
Без охоты, но послушно
Я законы изучал —
Лишь за рифмою воздушной
Я ни разу не скучал.
Аполлону с Артемидой
Долго я пером служил,
Только в честь слепой Фемиды
Я ни строчки не сложил.
 
 
В час, суровый для Отчизны,
Музы строгие пришли
И, взывая к новой жизни,
Новый стих в душе зажгли.
Твой, Фемида, час настанет! —
День и ночь пою о ней.
Скоро суд народный грянет
И осудит королей!
 

 
Когда волна и ветер, разъярясь,
В кромешной тьме закончат смертный бой
И Гелиос сияющий взойдет —
Тогда, грозя, отступит океан,
Но долго пенится прибой, ворча,
Обломками швыряясь на песок;
А с неба свет струится золотой,
Прозрачен воздух, улеглась волна,
Иные корабли выходят в дальний путь,
И ветер легкий ладит взмах весла.
 

 
Вослед за летом уходящим
Мы шли желтеющей тропой.
Воздушной феи дар летящий
Связал чуть зримо нас с тобой.
Я эту нить ловлю смущенно:
Вот добрый знак в столь важный час…
О вы, надежды всех влюбленных,
Зефир – ваш друг. Кто против вас?
 

 
В глухую ночь, в морской кромешной мгле,
Когда корабль давно идет сквозь темень
И в темном небе не найдешь звезды,
Тогда на палубе чуть светит огонек,
В безумстве бури бережно спасенный,—
И компас различает рулевой
И, стрелку видя, верный держит путь.
О друг, свой огонек в душе храни,—
И мрак любой – не властен над тобою.
 

Иозеф фон Эйхендорф(1788–1857). – Один из крупнейших немецких романтических поэтов Иозеф фон Эйхендорф особенно ярко выразил в своем творчестве лирическое восприятие природы, тоску по далекому идеалу. Выходец из старинной дворянской семьи, Эйхендорф в своих политических и религиозных взглядах так и не смог до конца освободиться от устаревших феодальных представлений. Но его глубокий поэтический талант разорвал сословные путы и привел его творчество к органическому слиянию с самым демократическим источником поэзии – народной песней, питавшей лирику многих немецких романтиков. Распространению поэзии Эйхендорфа при жизни значительно препятствовало то обстоятельство, что свой первый сборник стихов он выпустил в 1837 году – в пору очевидного заката романтизма, хотя в журналах и альманахах, в тексте прозаических произведений или в качестве приложений к ним стихи его публиковались с 1808 года. Популярность ряда стихотворений, правда, поддерживалась тем, что к ним обращались такие композиторы, как Ф. Мендельсон-Бартольди, Р. Шуман, И. Брамс. Заново поэзия Эйхендорфа была открыта во второй половине нашего века, и сейчас он – один из самых читаемых и почитаемых немецких романтиков.

 
И снилось мне, что будто снова
Передо мною отчий дом;
Что я лежу в долине старой
С веселым, радостным лицом;
Что ветерок играет легкий
С листвой в полдневной тишине;
Что цвет летит с родных деревьев
На грудь и на голову мне…
 
 
Когда ж проснулся я – за лесом
Всходила тусклая луна;
Вокруг меня в сияньи бледном
Лежала чуждая страна…
И, озираясь, на деревьях
Я видел иней, а не цвет;
Поля покрыты были снегом,
И сам я был уж стар и сед.
 

 
В старом доме обветшалом,
Лежа в мусоре плачевно,
Под лучом рассвета шалым
Щит и меч блеснули гневно.
 
 
Как молчат пиры и тризны,
Так доспехи смолкли в зале,
Где спасители отчизны
В годы бурь хозяевали.
 
 
Да, пришло другое племя —
Шнырят карлики по скалам,
Наглы в солнечное время,
Но трусливы перед шквалом.
 
 
Не стесняясь преступлений,
Кровь Христову продавая,
Без желаний, без стремлений
Канет в глубь времен их стая.
 
 
Ты один пребыл упорный,
Не запятнанный изменой.
Так бы мне в наш век позорный
Вспомнить о любви священной,
 
 
В небо кроной взмыв могучей,
В глубь утеса вдвинуть корни
И стоять, как дуб над кручей,
Устремленный к выси горней.
 

 
Шум ночной уж полнит лес,
Мгла в его глубинах.
Бог украсил лик небес
Светом звезд невинных.
Тишина легла в низинах,
Шум ночной лишь полнит лес.
 
 
Так нисходит в мир покой:
Лес и дол смолкают,
Путник с робкою тоской
Дом свой вспоминает,
Свод лесной ниспосылает
И тебе, душа, покой.
 

 
В сиянии безмолвном
Лазурный свод высок,
И мчит по светлым волнам
Нас юности поток.
 
 
Мы – аргонавтов племя
На гордом корабле,
Плывем сквозь даль и время
К полуденной земле.
 
 
Со звонким кубком полным
У мачты я стою,
У мачты, вторя волнам,
Один за всех пою.
 
 
Друзья, как небо ясно!
А снидет вечерняя мгла —
О жизнь, как была ты прекрасна,
Как быстро ты протекла!
 
 
Пою леса, долины,
И замок над скалой,
И мудрые седины
Земли моей родной!
 
 
Вам все готов отдать я —
А я, как царь, богат —
Берите сердце, братья,
И жизнь – бесценный клад!
 
 
Счастливый путь вовеки!
То Рейн или Дунай —
Все праведные реки
Текут в блаженный край.
 

* * *

 
Ушел я, мой свет, мы расстались,
Дитя, голубка моя,
Ушел, а с тобою остались
Лишь недруги, злобу тая.
 
 
Наш праздник – на это их станет
Развеют, – им что за печаль!
Ах, если любовь нас обманет,
Всего остального не жаль.
 
 
Поляны наши лесные,
Где мы бродили с тобой,
Притихли, как неживые,
И холоден их покой.
 
 
Над ними звезды без счета
Горят в холодной дали
И льют свою позолоту
На снежную грудь земли.
 
 
На сердце все неуютней,
Мертво и пустынно кругом;
И с трепетом взял я лютню —
Забыться в горе своем.
 
 
Забудусь ли только – не знаю.
Как холоден ветер ночной!
Спокойной ночи, родная,
Любовь да пребудет с тобой!
 

 
Где судят честно, мыслят здраво,
Где для добра творят закон,
Где разум чтут и ценят право,
Там дух мой счастьем окрылен.
 
 
Но гибнет царство чистой веры,
Великолепье пало в прах,
Век беспощаден, злу нет меры,
И Красота ушла в слезах.
 
 
Наивность душ благочестивых,
Невеста божья, где она?
Бесстыдством умников ретивых,
Преступной шуткой сражена.
 
 
Где дом, в котором, всем на диво,
Душе открыт весь мир чудес,
И честен Труд, Любовь красива
И праздник жизни не исчез?
 
 
Где сам ты, странный тот ребенок,
Игрушки, детство, старый сад,
И ночь, и холодок спросонок,
И шепот звезд, и аромат?
 
 
Как ярко солнце там светило!
Но вянет век, он слаб и стар.
Лишь у поэта та же сила
И тот же в сердце юный жар.
 
 
И он не знает оскуденья,—
Пускай растлилось все кругом,
Господь от общего паденья
Спасает Сердце Мира в нем.
 
 
Тупую волю всех творений,
В земном и косном – бога след,
Любовью искупает гений,
Природой избранный поэт.
 
 
И Слово дал господь поэту,
Чтоб мог назвать он свет и тьму,
И строгий путь к добру и свету,
И радость – Неба дар ему.
 
 
Вверяя богу все невзгоды,
Свободно литься песнь должна,
Чтобы сердца в полет Свободы
Стремила звуками она.
 
 
И – Чести щит – поэт сурово
Разврат осудит, ложь и грязь.
Волшебной силой дышит Слово,
Из сердца чистого родясь.
 
 
От суесловья всех он дальше,
Безгрешность сердца он блюдет,
Чтоб не упасть в трясину фальши
Иль шуток плоских и острот.
 
 
Остерегись же, говорю я,
Иль станет божий дар грехом.
Не засти горний свет, торгуя
Вертлявым, суетным стихом.
 
 
Неси высокое служенье,
Оставь ничтожное судьбе
И дай живое выраженье
Всему, что истинно в тебе.
 
 
Но брезжит день. В кругу небесном
Последних звезд померкнул свет.
Мне так легко! Я добрым, честным
Всем шлю от сердца мой привет.
 

1

 
Как хорошо в ночную пору,
Гуляя с лютней при луне,
Глядеть, взойдя по косогору,
На дол, уснувший в тишине.
 
 
Все изменилось, все проходит,
А были, были времена!
Безмолвен лес. Одна лишь бродит
В чертогах буковых луна.
 
 
Нет виноградарей в долине,
Нет шумной пестроты труда,
Одни ручьи журчат и ныне
И серебрятся, как всегда.
 
 
Да соловей как бы очнется
От сна и трель уронит вдруг,
Иль шорох в листьях пронесется…
Но что напомнит этот звук?
 
 
Нет, отзвучать не может радость,
И от лучей, от блеска дня
В груди, как сон, как песни сладость,
Осталось что-то у меня.
 
 
Я лихо провожу по струнам,
И мнится, вмиг забыв покой,
Как прежде, внемлет песням юным
Моя девчушка за рекой.
 

2

 
Словно дальний зов, волнуя,
По вершинам свет струится.
В жажде томной поцелуя
К ветви стала ветвь клониться.
 
 
Как тут все необычайно!
Голосами полон дол.
Каждый пел о прошлом тайно…
Так я ночь, всю ночь провел.
 
 
Не болтай, ручей, нет мочи!
Брезжит день, но что за счеты,
Если в волны лунной ночи
Кинул странник все заботы!
 

3

 
Днем лучше идти!
В окошко девица
Мне вслед подивится.
Ручей на пути
Бежит себе мимо
Под песню свою,
Но голос любимой
Я вдруг узнаю.
 
 
Дитя, по ночам
Амур настороже.
Ты выйдешь – и что же:
Он скажет богам!
Те с неба – толпою
И все у ворот.
В твой дом за собою
Поэт их ведет.
 

 
О долы, холмы, дали,
О лес любимый мой,
Даруй мне в час печали
Молитвенный покой.
От вечного смятенья,
От суетного дня
Родной зеленой сенью,
Как встарь, укрой меня!
 
 
Рассвет над миром сонным
Свой теплый стелет дым,
Исходят птицы звоном,
И сердце вторит им:
Что наша скорбь в подлунной?
О чем жалеешь ты
Пред ликом этой юной,
Нетленной красоты?
 
 
И слово правды строгой
Мне шепчет каждый лист:
Иди прямой дорогой,
Будь духом тверд и чист.
Тем праведным заветам
Внимал я, не дыша,
И несказанным светом
Наполнилась душа.
 
 
Пусть завтра я, тоскуя,
Уйду к чужим богам,
На ярмарку людскую,
В докучной жизни гам,—
Но сердце я закрою
Для суеты земной,
Чтоб вечно быть душою
С тобой, мой рай лесной.
 

 
Иль ты, сердце, не устало
Сожалеть о днях услад?
Ах, в нагие эти скалы
Тщетно я вперяю взгляд.
 
 
Неужели все умчалось —
Юность, песни и весна?
Лишь печаль в груди осталась,
Лишь тоской душа полна.
 
 
Птицы реют в поднебесье,
Корабли в морях плывут,
Белый парус, птичьи песни
Только горше грудь гнетут.
 
 
Где беспечные скитанья,
Дым ущелий, даль лесов,
Пестрых образов мельканье
И рожка манящий зов?
 
 
Неужели в мире этом
Не раскинет больше вновь
Полных золотом и светом
Нам шатров своих любовь?
 
 
О, утешься, дух усталый,
Озарись надеждой, взгляд!
Ведь, оставив эти скалы,
Мы вкусим еще услад!
 

 
Дни счастья, дни страданий
Нелегок был наш путь.
От долгих всех скитаний
Присядем отдохнуть.
 
 
Уж меркнет вечер алый,
На дол истому льет.
Лишь в небе – запоздалый
Двух ласточек полет.
 
 
Сядь ближе, – пусть резвятся! —
Объемлет сумрак нас,
Легко и потеряться
В пустынный этот час.
 
 
О, как спокойны дали!
И пред зарей такой
Мы так с тобой устали…
Не смерти ль то покой?
 

 
Словно странник, что ночами
Слезы льет в чужом краю
И во сне за облаками
Видит родину свою,—
 
 
Я сквозь вешнее цветенье
За долиной, за горой
Слышу зов твой в отдаленье,
Вижу милый образ твой.
 
 
И тогда волной волшебной,
Как в неясном полусне,
Вечных песен ключ целебный
Заливает сердце мне.
 

 
Река скользила и шумела,
И волны шли волнам вослед.
А я стоял оцепенело:
Моя любовь, тебя уж нет!
Ни ветерок, ни звук, ни пенье
Не колебали тяжкий зной,
Задумчивые, без движенья,
Клонились ивы над волной.
 
 
Те ивы были, как сирены,
В зеленой влаге длинных кос
И пели тихо, вдохновенно
О прошлом, полном страстных грез.,
Пой, ива, пой! Напев унылый,
Печалью тайною звеня,
Как зов любимой из могилы,
В поток тоски влечет меня.
 

 
Тихо челн плывет к утесу,
Распускает фея косу.
 
 
Запоет о тайне волн —
Сгинет и рыбак и челн.
 
 
Утро встало, ветром вея,—
И утес исчез и фея.
 
 
А челнок – на дне морском.
А рыбак – спит вечным сном.
 

 
В горах ли, на равнине —
Вольнее дышит грудь.
Все расцветает ныне,
И все торопит в путь.
 
 
Ручей с горы стремится,
Реке преграды нет,
Летит куда-то птица,
Но во главе – поэт.
 
 
Кто не в ладах с судьбою,
Кто чахнет от забот,—
Он всех зовет с собою,
В дорогу он зовет.
 
 
В полях, на горных склонах
Поет он, чародей,
Сближая разделенных
Пространствами людей.
 
 
И все на сборы скоры,
Спешат, как в дом родной,
И тайно чьи-то взоры
Твердят: ты мой, ты мой!
 
 
В полях ли, на утесах —
Шумит весна, цветет.
Бери дорожный посох
И весело – в поход!
 

1

 
Словно море вкруг меня,—
Прежде так дубы да ели,
В тень прохладную маня,
Саги старые мне пели.
 
 
Рейн блеснул, – как тих простор
Берегов его нарядных!
Замки в глубь глядятся с гор
Средь нагорий виноградных.
 
 
Здравствуй, Рейн, прими поклон!
А тогда, тебя скрывая,—
Храм и крепость, – с двух сторон
Чаща высилась живая.
 
 
Но от римского орла
Еле честь я уносила,
Ибо землю облегла
Грозной тучей эта сила.
 
 
Но героев древних род —
Те, кто мир прошли до края,
Стали косны, что ни год
Мне постыдно изменяя.
 
 
Так за мной шагал позор,
Смерть и мор ползли по странам,
А вдали средь отчих гор
Брезжил день лучом багряным.
 
 
Шла я, радуясь, к тебе,
Всех земель несла короны,
Но в бессмысленной борьбе
Ты мне ставила препоны.
 
 
Все ж я здесь, я здесь опять,
Шла бездомной, шла гонимой,
Но, как божья благодать,
Мне раскрылся край родимый.
 
 
На вершинах гор огни,
Всюду радость, где иду я.
Рейн шумит, как в оны дни,
Мне, пришедшей, салютуя.
 
 
И кричу в леса, в поля,
Нивам, вырванным из плена:
Вся немецкая земля,
Будь вовек благословенна!
 

2

 
Воздух полон вешним звоном,
В глубине шумит река.
Водопад звенит по склонам,
Как привет издалека.
 
 
В блесках молнии летучей
Скачет дева на коне,
Словно ждет ее над кручей
Гордый замок в вышине.
 
 
Где прошла она, там серый
Морок тьмы уже исчез,
Божьи твари полной мерой
Пьют чистейший свет небес.
 
 
Но кому же и Природа
И все люди шлют привет?
То, красавицы, Свобода,—
Дай ей бог сто тысяч лет!
 

 
Блеск лазури льется в поле,
То весна пришла, весна!
Рог лесной поет на воле,
Взор блестит – во всем она!
Суматохой бодрой, бурной,
Как магический поток,
В мир прекрасный, мир лазурный
Этот праздник всех увлек.
 
 
– Ждать вас, други? – Нет, куда там!
Я, как все, в полет, в обгон,
То восходом, то закатом
Упоен и ослеплен,
В мир стотысячеголосый,
Где Аврора гонит тьму.
– Но куда? – К чему вопросы?
В путь – и нет конца ему!
 

 
Блеск молодости, музыка желаний,
Ручьи в душистой, чуткой тишине,—
Всех тянет в этот круг очарований,
Кто бога чтит в сердечной глубине.
И грустно видишь долгий путь скитаний,
Паломничество к ней, к родной стране.
 
 
Войди в мой сад – и пестрый мир явлений
Нахлынет на тебя со всех сторон.
Но те из них, что мне видны, как тени,—
Тому, чей взор зарею ослеплен,—
Ты будешь видеть четче, совершенней.
Всему свой миг, все канет в глубь времен.
Но то, что вновь родится в сердце друга,
Не вырвет буря из родного круга.
 

 
Без пути, без цели,
Занавешен тьмой,
Жил я дни, недели,
Мертвенно-немой.
 
 
Боль, и там, снаружи,
Снег да тишина.
Сердце, что нам в стуже!
Будет и весна.
 
 
Ложь, вражда и слава, —
Мира зыбкий след,
Это все отрава —
Вспенилось, и нет!
 
 
Вновь, мой конь, пред нами
Ввысь и вдаль простор.
Так взмахни крылами
И во весь опор!
 
 
Если все остыло —
Страсть, любовь, печаль,
Все, что жизнью было,
Все, чего нам жаль,—
 
 
Конь, ту землю вспомни,
Где всему покой.
Как там хорошо мне!
Друг, летим домой!
 

 
Грустит пастушья дудка,
Ни звука на реке.
Лес отозвался чутко
На выстрел вдалеке.
 
 
И там, вдали, закатом
Горит холмов гряда.
О, если б стать крылатым
И улететь – туда!
 

 
– Холодный ветер, ночь темна,
А ты, красавица, одна.
Бескрайный, темный лес кругом.
Скачи за мною! Где твой дом?
 
 
– Хитер и лжив весь род мужской,
Оставь меня с моей тоской.
Ты слышишь? Рыщет рог, трубя.
Оставь меня… Спасай себя!
 
 
– Твой конь в алмазах весь, как ты.
Сама ты дивной красоты.
О боже! Горний свет пролей!
Не ты ль колдунья Лорелей?
 
 
– Узнал? Где встал седой гранит,
Мой дом с вершины в Рейн глядит.
И тьма и стужа… Нет пути!
Тебе из леса не уйти.
 

 
Итак, ты брошен всеми,
Итак, поддержки нет;
Быть может, скоро время
Сломает твой хребет.
 
 
Никто твоим призывом
Не увлечен на бой.
Все с видом горделивым
Спешат своей тропой.
 
 
Пусть краткой будет схватка
И пусть я одинок,
Не личного достатка
Взыскует мой клинок.
 
 
Чужого мне не надо.
Я без венца умру.
Осенняя прохлада
Заплачет на ветру.
 
 
Пусть смертный час настанет,
Но света мне не жаль.
Последней песней грянет
Моих доспехов сталь.
 
 
Едва я рухну в травы —
И всадник молодой
В сени победной славы
Поникнет надо мной.
 
 
На прах он мой укажет
Друзьям в победный час,—
Вот кто был первым, скажет,
И кто погиб за нас.
 

Теодор Кёрнер(1791–1813). – Один из самых популярных поэтов периода антинанолеоновской освободительной войны в Германии 1813 года; погиб в бою. В свое время были известны ого драмы, переводившиеся и на русский язык. Первую книгу стихов Кёрнер опубликовал в 1810 году, но прославился благодаря сборнику «Меч и лира», изданному посмертно, в 1814 году. В лучших стихах Кёрнера видна связь с народной песней; пылкая любовь к родине неразрывно связана со столь же пылкой любовью к свободе.

 
Скажи, где родина моя?
Там, где свободою дышали,
Где честь и совесть прославляли,
Где искры правды высекали
Ее святые сыновья.
Там родина моя.
 
 
Что сталось с родиной моей?
Она, свободная когда-то,
Теперь растерзана, распята,
Оплакивает виновато
Своих погибших сыновей.
Вот то, что сталось с ней.
 
 
О чем скорбит мой край родной?
О том, что страх сильней свободы,
О том, что в горестные годы
Не поднялись его народы,
Не встали за него стеной.
Скорбит мой край родной.
 
 
К кому взывает край родной?
К богам глухим, его предавшим,
К бойцам, сражаться не уставшим,
Смятенья, страха не познавшим,
Чтоб на врага пойти войной.
Взывает край родной.
 
 
Чего моя отчизна ждет?
Что люди наконец проснутся,
С проклятым извергом схлестнутся,
В бою не дрогнут, не согнутся,
И ненавистный гнет падет.
Моя отчизна ждет.
 
 
На что надеется она?
Вкусить свободу и отмщенье,
К врагам не зная снисхожденья,
Стряхнуть с себя порабощенье,
Чтоб стала вольной вся страна.
Надеется она.
 

Вильгельм Мюллер(1794–1827). – Один из ярких лириков позднего немецкого романтизма; выступал также как переводчик, эссеист, издатель, критик. Обладая богатой и разносторонней филологической культурой, Мюллер испытал себя в разных поэтических жанрах и традициях, но наибольшая его заслуга перед немецкой поэзией – стихотворения в духе народной песни. Гейне, например, высоко оценивая значение мюллеровских «Стихотворений из сохранившихся бумаг одного странствующего валторниста» (т. 1 – 1821 г., т. 2 – 1824 г.) для формирования своей собственной поэзии, писал о «чистом наслаждении», которое дают ему эти стихи, с их «вечной свежестью и юношеской первозданностью». Всемирную известность В. Мюллеру принесли поэтические циклы «Прекрасная мельничиха» и «Зимний путь», в большей своей части положенные на музыку Ф. Шубертом. Популярностью у современников пользовались также циклы «Греческих песен» (1821–1826), отразивших симпатии поэта к свободолюбивому греческому народу.