Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 72 страниц)

– Я буду под наблюдением?

– Вы будете под защитой. Можете считать моего сотрудника своим временным телохранителем.

– Разве мне нужна защита?

– Если не хотите оказаться в положении вашей сестры, то да. Предупреждаю, в первое время с телохранителем может возникнуть недопонимание, просто знайте, в моём отделе вашу сестру, мягко говоря, не любят. Но вы к её подвигам никакого отношения не имеете, думаю, мой человек быстро это поймёт. В Фортвудс вы будете приезжать, когда это понадобится доктору Вильерсу, а в остальное время покидать графство я вам не советую. Во всяком случае, пока я не скажу.

Выпроводив таким образом Лили Метц за пределы Фортвудса в сопровождении лейтенанта Парсона, полковник стал думать, что делать дальше. Отмахнувшись от настойчивых протестов Ричарда Темпла, почему он отпустил альварессу, словами, что она под наблюдением одного из оперативников, полковник прикинул, сколько времени осталось до освобождения Людека и Мемнона – оказалось, что меньше двух месяцев. Если Гольдхаген не удастся отбить из хватки Темпла, и он передаст её гипогеянцам, то дать команду Парсону увезти Лили в аэропорт, а далее куда угодно и подальше от Британии, полковник точно успеет. Спасти обеих сестер разом пока не получалось. Но времени до намеченного дня ещё оставалось.

И как назло одну проблему через несколько дней затмила другая, когда в кабинет полковника вбежал запыхавшийся сержант Симмонс и протянул официальную бумагу:

– Полковник, у нас на КПП три внедорожника из министерства обороны.

– Что им нужно? – насторожился тот.

– Говорят что прибыли с инспекцией.

– Какой еще инспекцией? – ничего не понимая, заворчал полковник, – мы не военный объект…

Он углубился в чтение документа, и до него стало доходить весь ужас ситуации.

– Задержите их, – спешно произнес полковник, – насколько сможете, задержите.

Не медля и секунды, полковник Кристиан направился в кабинет Ричарда Темпла. Согласно принесенному документу, по мнению министерства обороны, именно Темпл был главой Фортвудса, вернее засекреченного учреждения по изучению НЛО и только НЛО. Всё, что знало министерство о Фортвудсе, сводилось к скупым данным, что в 1955 году сюда передали материалы королевских ВВС по проблеме НЛО, и с тех пор в Фортвудсе этой проблемой занимаются вплотную. Слов «альвар» или «гипогеянец» в тексте не встречалось, отчего на сердце полковника отчасти стало легко, отчасти нет, ведь за все тридцать с лишним лет никаких комиссий с инспекцией в Фортвудс никогда не приезжало.

– Звоните в Букингем, – почти командным тоном сказал полковник Темплу, пока тот изучал документ, – пусть отзывают комиссию обратно.

– Боюсь, не получится, – равнодушно заключил тот, – это только вызовет ненужные подозрения. Придётся принимать гостей.

– Чёрт возьми, Темпл, что же вы за разведчик, раз не узнали и не предупредили о приезде комиссии заранее?

Темпл лишь пожал плечами:

– Постараемся изобразить видимость того, что они и ожидают здесь застать.

– Вы, что, впустите их на территорию поместья?

– А что мне остаётся? Подержим их немного на КПП, а потом устроим краткую экскурсию. Да, только надо вывести всех школьников из корпуса в особняк, – он глянул на часы, – как раз устроим им незапланированный выходной.

– Вы хоть предупредите сэра Майлза?

– А зачем? Путь остаётся в особняке, ему не надо волноваться. Мы всё сделаем сами.

Полковник только махнул рукой и спешно направился в особняк, где остался отдел энлэошников, к единственным людям, кто может рассказать комиссии хоть что-то по существу дела. А ведь раньше полковник, как и другие, посмеивался, зачем вообще нужен этот отдел дармоедов. А оказалось, что эти никакие не дармоеды, а люди, обеспечивающие Фортвудсу прикрытие. И в штате специалистов по «тарелочкам» всего пятеро – катастрофически мало для обеспечения правдоподобной легенды:

– Ну, в принципе, – лениво произнёс глава энлэошников, когда полковник прибежал в его отдел, – мы можем всё, что наработали, показать комиссии. Ничего принципиально альварского мы не пишем. Но вы же сами понимаете, в наших отчётах и не об Альфа Центавре и созвездии Орион написано.

– Всё равно, просто покажите и расскажите, что нужно.

– Прямо здесь? – спросил он, окинув взглядом тесное помещение, заставленное полками и связками каких-то бумаг.

Полковник тут же кивнул.

– Я вас понял. – Он вспомнил, как накануне в его кабинет выгрузили ящики с вооружением и обмундированием, их хоть и можно убрать с глаз долой, но так неохота. – Нет, я отдам вам не свой кабинет, а Ричарда Темпла. Скажете ему, что это по-моему личному распоряжению.

– Без разницы, лишь бы солидно. Играть так, играть.

Стоило только энлэошнику произнести последнее слова, как в голове полковника созрел план.

– У вас есть какой-нибудь протокол допроса?

– Кого? – не понял и неподдельно удивился собеседник.

– Ну не инопланетян же. Тех, кто считает, что их видел.

Глава отдела принялся рыться в одной из картонных коробок, поочередно вынимая какие-то иллюстрированные журналы и быстро пролистывая их. Полковник же начал посматривать на часы.

– Вот одна статья, может подойдёт. А вам, вообще зачем?

– Покажу кое-кому, может, что и получится. Главное вы приведите своего специалиста в допросную. Будем снимать спектакль.

Забрав журнал, полковник тут же ринулся на кухню.

– Где Гольдхаген? – чуть ли не рыкнул полковник на рыжего помощника повара.

– В подсобке, – испуганно пролепетал парень.

И полковник кинулся туда, застав женщину с топором в руках, усердно рубящую тушу свиньи.

– У меня к тебе ответственное задание, – отчеканил он.

Повернувшись в его сторону и продемонстрировав лицо в брызгах крови, она ехидно поинтересовалась:

– Ну, надо же, сам глава оперативного отдела просит о помощи. С чего бы это?

– Просто выполни, что я скажу, и это тебе зачтётся.

– Срок скостите, что ли?

– Возможно.

– Ладно, дорублю и приду.

– Нет, ты пойдешь со мной сейчас.

– А ужин кто будет готовить? – неподдельно удивилась она. – Сегодня будет ростбиф, а свининка ещё не расчленена. Кто за меня её нарубит, может ты?

Полковник начал закипать:

– А может и я. Хватит пререканий, иди сюда.

Отложив топор, Гольдхаген подошла к раковине и начала отмывать руки.

– Лицо только не трогай, – попросил полковник.

Алекс глянула в висящее напротив зеркало и вопросительно перевела взгляд на мужчину.

– Фартук хоть можно снять?

– Снимай и подойди ко мне, только быстрее. И волосы распусти и растрепли, чтоб было полохматее.

Упрашивать себя Гольдхаген не заставила и, обтерев руки полотенцем, приблизилась к полковнику. Тот тут же протянул ей журнал, открытый на нужной странице и сказал.

– Запомни, сегодня ты жертва абдукции.

– Я чего-куда? – выразительно вздернув бровью, спросила альваресса.

Полковник прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Разговор намечался тяжёлый.

– Представь, что тебя похитили инопланетяне.

На лице Гольдхаген начала расползаться ехидная улыбка.

– Да нет, полковник, меня похитила из тюрьмы как раз таки ваша контора.

– Ты можешь не умничать, а просто помочь?

– Чем я помогу? Вы вступили в контакт с инопланетной цивилизацией и готовы отдать меня им на опыты?

Полковник эту колкость пропустил мимо ушей, ибо знал, что с Гольдхаген опасно вступать в прения – это отнимает много времени и остроумия.

– Здесь ты единственная и в радиусе десятка миль, кто окончил актерские курсы. Я прошу тебя, просто сыграй жертву.

– Однако, интересное предложение. Таких ролей у меня ещё не было. – Она взяла в руки журнал и пробежала глазами текст, после чего заключила, – Ну и муть. Так в чем состоит сценарий?

– Пока что ознакомься с материалом. Я отведу тебя в допросную, а когда придёт время, разыграешь допрос с одним из служащих. Он будет спрашивать, ты отвечай.

– Ладно, а репетиция будет?

– Нет времени.

Она пожала плечами.

– Тогда импровизация. Но за последствия я не отвечаю.

– Только не умничай, я тебя прошу, иначе я не в силах просчитать последствия.

– Ладно-ладно, не переживай ты так. Абдукция так абдукция, прости, Господи, – и она красноречиво перекрестилась.

А тем временем комиссия министерства обороны уже заехала на территорию Фортвудса. Полковник поднял на построение весь свой личный состав, что был на территории, заранее предупредив, что теперь они не бесстрашный подземный спецназ, а противоинопланетная рота. Кто-то посмеивался, а кто-то едва не матерился, но подчиниться пришлось всем.

Поднявшийся из корпуса глава энлэошников тоже поспешил предстать перед взором приближающейся комиссии. Он протянул полковнику громоздкие тёмные очки, какие обыкновенно носят летчики.

– Держите, эти закроют глаза лучше ваших.

– Думаете? – скептически спросил полковник.

Хотя, он прекрасно понимал, что заглянуть под его аккуратные тёмные линзы может при желании и особо пытливый комиссар, и разглядеть его багровые зрачки, какие среди смертных бывают только у альбиносов, не составит особого труда. А лишние вопросы сегодня полковнику не были нужны, и он послушно снял свои очки и принял летные.

– Скажем, что у вас светобоязнь после травмы, – прокомментировал энлэошник.

– Ага, – хмыкнул полковник, – был на задании, долго смотрел не светящийся НЛО, облучился и ослеп.

– Да, как-то так.

– Как там у вас с допросной?

– Отправил Робинсона, он спец по допросам, – и тут же поправился, – но только настоящих потерпевших. А что наплетёт эта мясничка, я даже не представляю.

Комиссия из десяти человек вышла из своих внедорожников и, умело скрывая удивление, оглядывалась по сторонам. Темпл обхаживал их как мог. Пять подземных этажей нового корпуса произвели впечатление, но особо заинтересовала незваных гостей медлаборатория. Доктор Вильерс с умным видом показывал колбы с чёрной кровью то ли Гольдхаген, то ли её сестры и рассказывал о принципиально иной биологии инопланетян, что сейчас он работает над расшифровкой их ДНК. Потом доктор показал рентгеновский снимок черепа, в котором полковник опознал череп Гольдхаген по металлическому сердечнику по центру. Но комиссии Вильерс сказал, что никакой это не сердечник, а вживленный инопланетянами чип, для контроля за человеком после его похищения. Демонстрировал он и свет синих ламп, которые обыкновенно включали для светобоязненных гипогеянцев и говорил, что только при таком освещении можно проводить вскрытие погибших при посадке энлонавтов без риска получить радиоактивное облучение.

У археологов с подачи фантазёров из агиотдела нашёлся знаток, который принялся цитировать комиссии выдержки из книг так называемых палеоархеологов и рассказывать, что инопланетяне прилетают на Землю с незапамятных времен, и потому успели основать здесь все древние цивилизации, в особенности древнеегипетскую, что плато Гизы является не чем иным как посадочной площадкой для НЛО, а пирамиды в древности служили маяками.

Не прошла комиссия и мимо «кельтологов», которые, выкопали из недр мифологических сказаний народов мира средневековые истории о светящихся огнях в небе. Скрипя зубами, они назвали ряд божеств различных пантеонов, что в народной мифологии названы прилетевшими с неба, инопланетными путешественниками и просветителями, которые для диких земных аборигенов древности казались не просвещенными представителями внеземной цивилизации, а божествами.

Как назло, во всем Фортвудсе не нашлось ни одного астронома-любителя, но после истории археологов о звёздах в поясе Ориона и египетских пирамидах, что построены в аналогичном порядке, комиссии уже было всё равно.

Но гвоздем программы должен был стать допрос жертвы похищения инопланетян, которую привезли в Фортвудс только утром.

Комиссия с живым интересом последовала на самый глубокий этаж в просмотровую часть допросной, отделенной звуконепроницаемым стеклом от находящихся внутри Гольдхаген и энлэошника Робинсона.

Женщина сидела за столом и на неё была больно даже смотреть. Вся сжавшаяся, с опущенной головой, её пошатывало вперед-назад. Полковник пригляделся и понял, что рубашка на ней, еще полчаса назад бывшая целой, теперь изодрана и помята.

– Там было холодно… Очень холодно, – всхлипывая, прошептала она.

– Что вы видели вокруг? – спокойным ровным голосом спрашивал Робинсон.

– Всё белое…

– Что это был за место?

– Комната…

– Что было в комнате?

– Я не знаю… всё вокруг было белым… Слепило глаза…

– Вы не видели обстановку вокруг?

Гольдхаген мотнула головой так дёргано и испуганно, что создавалось полное впечатление, будто час назад рядом с ней разорвался снаряд, её контузили и сейчас она плохо владеет телом и неважно соображает.

– Только оно подошло…

– Кто?

– Существо.

– Опишите его.

– Карлик… серая кожа… большая голова… и – её буквально затрясло, и голос дрогнул, – и длинные когти, а под когтями присоски…

– Вы видели присоски? – с несколько растерянным выражением спросил Робинсон.

– Он дотронулся до моего живота! – взвизгнула Гольдхаген, отчего вздрогнула добрая часть комиссии за стеклом. – Он присосался ими ко мне. Это адская, невыносимая боль, как ожог медузы, только в тысячу раз сильнее.

– Вы это записываете? – поинтересовался у Темпла один из членов комиссии.

– Разумеется. Хотите получить позже запись?

– А это возможно?

– Увы, нет.

А Гольдхаген с Робинсоном тем временем продолжали:

– Я не помню, как оказалась на столе, но я лежала и не могла пошевелить… А он стоял надо мной с длинной иглой в руках…

– Что он сделал этой иглой?

– Он… Воткнул мне её в голову… всю… до конца.

– Как он ввел вам иглу?

– Больно…

– Через висок? Глазницу?

– Ноздрю.

Полковник даже поморщился. Уж приплетать такие подробности альварской медицины Гольдхаген никто не просил. Это больше походило на откровенное издевательство и сатиру. Но комиссия ничего не понимала и слушала её слова затаив дыхание.

– И потом они начали выкачивать из меня кровь… – задыхаясь от волнения произнесла Гольдхаген.

– Оскар – не меньше, – шепнул главный энлэошник полковнику.

Робинсон продолжал «допрос»:

– Он говорил с вами?

– Да.

– Он сказал, вам, зачем он всё это делал?

Полковник боялся, что сейчас Гольдхаген ляпнет, что инопланетяне забирают у людей кровь, чтобы её пить. Но нет.

– Чтобы экспериментировать…

– Над вами?

– Над всеми людьми, которых они забирают.

– Вам говорили, куда вы попали?

– На их родину… туда, откуда они прилетели…

– Они назвали вам точное место?

– Да, сказали, что их планета находится в системе Кастор созвездия Близнецов.

Видимо у Гольдхаген было неважно с астрономией и из всех звезд, которые она знала, назвала ту, что была в её позывном в РУМО. Полковник хотел предложить закончить осмотр допросной и пойти в жилой корпус и столовую, но его опередил Темпл с аналогичным предложением. Потрясенная комиссия ещё долго расспрашивала фортвудцев о несчастной женщине, похищенной инопланетянами.

– Она из Белфаста, – с легкой улыбкой на лице вещал Темпл, – пропала из дома два дня назад, а объявилась на шоссе в пригороде Глазго. Оттуда её и привезли к нам.

– Она пропала в одном городе и объявилась в другом, да ещё по ту сторону Северного залива?

– Такое бывает и нередко, – поспешил убедить комиссара энлэошник.

– Что вы будете делать с этой женщиной дальше?

– Для начала закончим допрос, потом проведём все нужные медиследования.

– А потом, – со знанием дела заговорил Темпл, – устроим сеанс гипноза и заставим её обо всём забыть.

Глаза комиссара округлились.

– Вы можете и такое?

– Конечно, это ведь просто медицина, а не фокусы.

Полковник забеспокоился, что теперь комиссия попросит показать им штатного гипнотизера, но обошлось. После осмотра административных помещений для служащих, комиссия пообщалась с глазу на глаз с Темплом и удовлетворенно покинула Фортвудс. Только после этого все с облегчением вздохнули, выпустили из особняка всех школьников, что тут же разбрелись по лужайке, а сами разошлись по своим рабочим местам, попутно обсуждая новые острые впечатления от нежданной проверки. Полковник же побрел в свой отдел. Зайдя в допросную, он увидел, что спектакль всё не кончается. Робинсон продолжает сыпать вопросами, а Гольдхаген продолжает затравленно на них всхлипывать и отвечать.

– Ну как? – поинтересовался инженер за пультом.

– Уже уехали, – ответил полковник.

Инженер тут же нажал кнопку громкой связи:

– Ребята, закругляйтесь. Всем спасибо, снято.

И как по мановению волшебной палочки, Робинсон тут же откинулся на спинку стула, плечи Гольдхаген расправились, взгляд снова стал озорным и дерзким.

– Что за дурь про щупальца ты придумала? – тут же возмутился Робинсон. – Тебя что Ктулху похитил?

– Зато как звучит, – рассмеялась Гольдхаген, – когти с щупальцами, а? Такое даже в Голливуде не снимают.

Но Робинсон и не думал веселиться за компанию, только брюзжал.

– Тебе же дали прочесть статью. Иглу похищенным втыкают через глазницу. Понятно, через глазницу, а не нос.

– Да не один ли чёрт?

После этого сумасшедшего дня глава энлэошников презентовал Гольдхаген целый блок неплохих сигарет в знак преклонения перед её актерским талантом. А полковник смог договориться с Темплом о смягчении режима содержания для Гольдхаген – теперь у неё был один выходной в неделю, который она всё равно проводила взаперти в медлаборатории.

Лили Метц ещё пару раз приходилось приезжать в Фортвудс для обследований. Тогда-то она впервые и столкнулась с Мери, которую так же привезли в поместье для обследований.

– Дочь моя, – воззрилась на Лили альваресса и подбежала к ней, – сбылось предреченное…

Мери подхватила растерянную Лили за руки и заговорила:

– В храме великого Гора жрица предсказала мне, что я проживу долгие века, прежде чем боги подарят мне дитя от плоти мой, дочь от крови моей, и что я увижу её после долгих лет во тьме и молчания на земле белых туманов. И вот, я вижу тебя.

– Простите, я не понимаю вас, – смущенно произнесла Лили.

Как ни пыталась Мери объяснить смысл давнего предсказания, Лили только качала головой. Внёс ясность только доктор Вильерс, сказав, что подозревает в Лили реципиента Мери, что именно египтянка пожертвовала свою по шишковидную железу для пересадки.

Не сказать, что женщины были слишком уж внешне похожи, но общие черты явно проглядывались. Ясность появилась только по прошествии месяца, когда доктор Вильерс пригласил в свою лабораторию полковника, Мери и обеих сестер-близнецов для финальной беседы.

Ничего принципиально нового полковник от него не узнал, только лишний раз услышал подтверждение предположения, которые доктор высказал в самом начале своих исследований перед сэром Майлзом и Ричардом Темплом. Новость об искусственном методе перерождения и смешении ДНК весело восприняла только Гольдхаген:

– Полковник, как честный человек, вы теперь должны меня удочерить, – не без ехидства рассмеялась она. – Это же надо, родной матери никогда не знала, а тут второй отец нашёлся. Что же теперь делать, как дальше жить?

– Ну, – замялся Лесли Вильерс, – я бы не стал называть это полным родством, скорее последствием пересадки органов между людьми с принципиально разным генотипом.

– Это что же вы хотите сказать, что Лили, – тут она бросила краткий взгляд на сестру, что сидела по другую сторону стола и жадно ловила каждый жест Гольдхаген, – что Лили переродилась легко и без осложнений и в благообразном виде, потому что её донором была такая же миниатюрная мисс Мери, а я мучилась адскими болями чуть ли не месяц, выросла почти на двенадцать сантиметров, а все мои женские формы усохли и голос стал ниже только потому, что мой муженёк не понял сути, что женщине нужно пересаживать железу от женщины, а не от мужчины с гипертрофированным ростом, так что ли?

– В общих чертах вы верно уловили суть проблемы.

Но Гольдхаген и дальше продолжала насмехаться:

– А Лили, что, состоит в кровном родстве с мумией Ленина? Ну, раз её кровь послужила консервантом в бальзамирующем растворе. – Тут она покачала головой. – Доктор, а, по-моему, вы занимаетесь ненаучной фантастикой. Это так проматываются королевские деньги, вернее британских налогоплательщиков?

– Гольдхаген, – окликнул её полковник, – не обижай доктора. Из вас двоих он, а не ты, дипломированный медик с пятнадцатилетним опытом работы.

– Точно, – издевательски кивнула она, – как только выйду на свободу, пойду учиться в медуниверситет, продолжу, так сказать, династию, заодно разберусь, что можно сделать с шишковидной железой, а что нельзя.

– Иди куда хочешь, только не вздумай экспериментировать как твой прадед, – мрачно произнёс полковник.

– Доктор, – пропустив предыдущую реплику мимо ушей, произнесла Гольдхаген, – а что будет, если у меня извлечь шишковидную железу полковника обратно? Я снова стану смертной? А рыжие волосы и веснушки тоже вернутся? Рост уменьшится?

Ехидная улыбка переросла в зловещий хохот, отчего доктор заметно поежился. И Лили тоже. Одна Мери смотрела на Гольдхаген с сочувствием.

– Бедная, – произнесла она, – отчего же доктор Рассел не захотел сделать тебя и моей дочерью? Осталась бы с сестрой, такой же красавицей и не думала про душегубства.

– О, а желание убивать, оказывается обусловлено внешностью? – наигранно весело протянула Гольдхаген. – Простите, конечно, мисс Мери, но я не потому решилась взять в руки оружие, что считаю себя обделенной мужским вниманием или ещё чем-то. И Лили я не завидую. И вам тоже, – уже с твердостью добавила она.

– Извлечение железы слишком болезненная процедура, – решил внести ясность полковник. – Доктор Рассел неоднократно повторял её с Мери, но в последний раз я не позволил и настоял, чтоб процедуру он провел надо мной. Можешь считать, что я один виноват в твоих злоключениях с внешностью. Вряд ли доктор Метц догадывался от кого именно получил биологический материал для пересадки.

– Это тогда ты стал красноглазым? – вдруг спросила Гольдхаген? – Неудачно покопались у тебя в голове? Ну и чёрт с ним, считай, что мы квиты. Все неприятности в мире творятся или по глупости или по злому умыслу, который в сути тоже основан на глупости.

– Рад слышать, что хоть в этом ты ни на кого не обижаешься.

– Да чего уж там.

– Между прочим, – заговорил Вильерс, – все альвары-близнецы перерождались если не в один день, то в одно время. У вас же разница в пять лет, что уже недопустимо с точки зрения естественного хода событий в гипогеянском мире.

– Доктор, – и тут не удержалась от ехидства Гольдхаген, – нобелевская премия по медицине, без вариантов.

Уже после разъяснительной беседы в медлаборатории Гольдхаген подчёркнуто быстро ушла на кухню, а Лили и Мери ещё долгое время о чём-то говорили на улице возле корпуса. Завидев полковника, Лили Метц подбежала к нему с испуганными глазами и спросила:

– Это правда, что у вас есть жуткая тюрьма в подвале?

– Мери рассказала вам?

– Сколько же она провела там времени? – в ещё большем ужасе вопросила Лили.

– Почти семьдесят четыре года.

– Вы не можете поступить так и с Сашей. Умоляю вас, – она схватила его за рукав и явно не намеривалась так просто отпускать, – я сделаю всё, что хотите… – и уже тише добавила, не сводя с него глаз, – всё, о чём ни попросите, я выполню. Только отпустите Сашу.

– Не я решаю подобные вопросы, – только и ответил полковник.

– Прошу вас, – прильнув к нему, продолжала шептать Лили, – я согласна на всё, абсолютно всё.

Полковник едва не растерялся, даже оглянулся по сторонам и подчеркнуто спешно сделал шаг назад от женщины.

– Госпожа Метц, я ещё раз повторяю, вы просите не того человека.

– Тогда подскажите, кто может решить судьбу моей сестры? Я готова остаться здесь вместо неё.

Полковник не поверил своим ушам:

– Что вы такое говорите? Что значит остаться вместо неё?

Лили опустила голову и произнесла:

– Вам кажется это глупым, я знаю. Но сейчас мой любимый человек находится в американской тюрьме, и я ничем не могу ему помочь. А моя сестра здесь. Я просто обязана спасти её, любой ценой. Саша и так многое пережила в концлагере, одна, хотя мы должны были разделить эту участь вместе.

Полковник понял, что перестает понимать суть происходящего:

– Кто вам сказал про концлагерь? Сарваш?

– Да, он сказал, что там они познакомились с Сашей, – и Лили глубоко вздохнула. – Я знаю, Саша оказалась там из-за этого проклятого статуса четверть-еврейки. Я ничего не знала про лагеря во время войны, я даже не представляла, что подобное может быть.

– Так что, Гольдхаген, по-вашему, жертва антисемитских преследований?

– Конечно, я смогла, вернее, мой муж смог исправить мою родословную, а о Саше я совсем не подумала. Кто знал, что через пять лет все евреи окажутся на грани уничтожения в лагерях смерти. А ведь я могла просто попросить Гвидо исправить родословную и для Саши. – Лили в волнении прикрыла дрожащей рукой губы, силясь не расплакаться. – Из-за этого мы и поссорились, она сказала, что я отреклась от нашей матери и деда, и более не сестра ей. Я обиделась, как последняя дура. А она прошла через такой ад. Из-за меня.

Полковник смотрел на Лили и не смог не возразить:

– Не знаю, что вы там себе придумали, но ваша сестра ни в каком нацистском лагере смерти не была.

– Но как же? Ведь господин Сарваш сказал, что он был там с ней.

– Господин Сарваш и сам оказался в Берген-Белзене далеко не из-за одного только еврейского происхождения. А ваша сестра была там не арестанткой, а поваром в карантинном блоке. И лагерь этот предназначался не для массового уничтожения людей. Просто после вспышки эпидемии и закрытого режима там начался натуральный мор, от которого некуда было бежать. Я сам был там в последние дни и видел всё своими глазами. Жизнь вашей сестры в Берген-Белзене, конечно, была не сахар, но с сочувствием вы слишком переусердствовали. Она сидела в концлагере, но другом и после войны. Не в нацистском, а в освобожденном от них в Чехии. Вот за это вы действительно могли бы посочувствовать сестре. Там бы никакая родословная не спасла.

– Что это значит?

– Это значит, что она оказалась узницей концлагеря за то, что была немкой. С вашей немецкой родословной, думаю, всё было в порядке?

В глазах Лили недвусмысленно читался страх и растерянность.

– Что, не знали про такие лагеря? – спросил полковник. – Никогда не задавались вопросом, куда из многочисленных европейских стран сразу после войны делись немецкие общины с многовековой историей? В Югославии их нет, в Польше нет, в Чехословакии тоже. А вы о евреях волнуетесь. Оставьте это. Не потому ваша сестра очерствела душой и сердцем. Вы тут точно ни при чём.

– Она… Что с ней было?

– Ну, – протянул полковник, пытаясь подобрать слова поудачнее, – у неё и так было тяжелое ранение головы. Не свинцовое, а осиновое. А быть проигравшим после войны всегда больно, и я не про душевные муки. Я и сам не первый месяц гадаю, как было можно с горя утопиться в Эльбе, чтобы выплыть в Средиземном море на тунисском берегу.

Видя как Лили меняется в лице, полковник поспешил добавить:

– Лучше не лезьте ей в душу. Подругу в вас она явно не видит. Восстанавливайте семейные связи как-то иначе.

День освобождения двух гипогеянцев настал. Когда Людек и Мемнон поступили на реабилитацию, Гольдхаген перевели из палаты в одну из жилых комнат корпуса, а полковник распорядился, чтоб Лили и близко не подпускали к Фортвудсу. А сэр Майлз, будучи на подъеме сил и идей, уже и не вспоминал, как когда-то дал добро на освобождение Гольдхаген под поручительство Сарваша и уже жадно прикидывал, сколько драгоценных камней сможет выручить за неё у гипогеянцев.

– Маски уже сняли? – с нехорошим блеском в глазах спросил он?

– Да, – подтвердил доктор Вильерс.

– Уши заросли?

– Пока, думаю, рано надеяться на мало-мальски приемлемый слух, но завтра они смогут немного слышать.

Сэр Майлз тут же обратился к Ричарду Темплу.

– Тогда завтра идите и спросите, сколько они готовы предложить за двух лишних близнецов. И не продешевите, Темпл. Нам ещё нужно построить посадочную площадку и закупить вертолет. А лучше два, для международного и оперативного отдела.

Полковник, не мигая смотрел на главу Фортвудса багровыми зрачками, и произнес:

– Я бы обошёлся и без этих изысков.

– Не хотите и не надо. Значит, два вертолета достанутся международному отделу.

Полковник понял, что со времён, когда сэр Майлз всерьёз планировал воевать с гипогеянцами, для него самого мало что изменилось. Тогда из-за несогласия с политикой руководства, он готов был уйти в отставку. Сейчас же, когда сэр Майлз переключился на торговлю с Гипогеей и потакание международному отделу, он по прежнему хотел её получить. Если сделка состоится, полковник не видел для себя ни малейшей возможности смотреть в глаза людям, которые принимают такие решения. Не сможет и сам оставаться при должности, в которой не способен никак помешать убийственной торговле живыми людьми.

Делая вид, что прогуливается по этажу, полковник зашёл в медлабораторию как раз в тот момент, когда Темпл и агенты международного отдела обступили двух гипогеянцев, что лежали на кушетках под тусклыми ультрафиолетовыми лампами. Появлению полковника международники явно были не рады, но и протестовать вслух никто не решился.

Глаза Мемнона закрывала повязка, только Людек внимательно смотрел на присутствующих своими водянистыми глазами – наказание маской ему отчасти смягчили, потому как в отличие от Мемнона, человеческой крови при нападении на пятилетнего Мика он не испил.

– А, Старый Секей почтил нас своим присутствием, – довольно просипел он. Видимо слух не до конца восстановился, и Людеку было тяжело контролировать громкость собственного голоса.

Темпл недовольно обернулся к полковнику и произнёс:

– Мы уже закончили с обсуждением сути дела.

– Да? – произнес полковник. – И как успехи?

– К взаимной выгоде, – обтекаемо ответил глава международников.

– И всё равно мы получим то, что требовали, – подал голос Людек, улыбаясь, – как ты не противился, Старый Секей, а сестры уйдут с нами.

Мемнон тоже подал согласный смешок. Полковнику очень захотелось омрачить это взаимное ликование международников и гипогеянцев:

– А стоило оно семи лет взаперти? Какие-то две женщины стоили семи лет боли?

– Что есть семь лет, когда впереди вечность? – таков был ответ Людека. – Скоро мы уйдем, чтобы вернуться с достойной платой. Ваша казна не оскудеет долго, если отдадите нам обещанное.

– Конечно, все договоренности в силе, – лишний раз подтвердил Ричард Темпл.

Полковник понял, что не может больше слушать эту двухголосую гармонию и развернулся, чтобы уйти:

– Будете выводить их через второй подъём, – через плечо бросил он.

– Почему? – оживился кто-то из международников, – всегда и всех выводили через первый.

Полковник обернулся, чтобы твёрдо пояснить:

– Потому что к первому приходится идти через жилой коридор.