Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 72 страниц)

– Ты приходил сюда, когда моя голова ещё не была бела. Ты приходил сюда, когда морщины ещё не покрыли моё лицо. Ты приходил сюда, когда я был молод, ты приходил к моему отцу, когда я был юн, ты приходил к моему деду, когда я был мал. И за все эти годы ничто не изменилось в твоем облике. Ты так же молод, как и семьдесят четыре года назад, когда я впервые увидел тебя.

– Ты прав, – согласился Сарваш, – я видел тебя ещё ребенком, когда твой дед открыл этот магазин.

– Он предупреждал меня, что однажды ты придешь ко мне и попросишь об услуге, и я не посмею тебе отказать, какой бы дикой она не была. Так с чем ты ко мне пришёл?

Сарваш открыл дипломат и разорвал пакет. В нём было несколько конвертов и листы незапечатанных документов.

– Ничего особенного, – произнёс Сарваш, – вот инструкция, я хочу, чтобы ты следовал ей, и отправил письма в указанный срок, ни днём раньше, ни днем позже. Этот конверт оставь у себя на хранение. Может я вернусь за ним, а может, и нет. Но ты ведь понимаешь, возможно, его придется оставить на хранение твоим внукам. – Сарваш передал письма старику, а бумаги придержал. – А это я пока оставлю себе, – и кинул их обратно в дипломат.

– Я исполню свой долг, – произнёс старик, – ведь так велел мне мой дед. Но я хочу спросить тебя.

– Если о письмах, то они ничем не угрожают ни тебе, ни твоей семье.

– Я верю. Но мой вопрос о другом.

– Хорошо, говори, я слушаю тебя.

– В чём источник твоей вечной юности?

Это был самый неудобный вопрос, какой альвар только и мог услышать от смертного. Но Сарваш знал, куда и к кому идёт, знал, что владелец магазина признает его, он даже был уверен, что дед рассказывал ему предание, что бессмертный юноша является всем поколениям их семьи ещё с тех пор, когда они жили в Китае полтора столетия назад.

Альвары всегда трепетно относились к секрету и цене своего бессмертия. И Сарваш не спешил открывать все карты перед далеким потомком своего почившего друга. Он рассудил иначе:

– Я расскажу тебе, если хочешь. Но, – предупредил Сарваш, – эта история будет походить на сказку.

– Ничего. Хоть я и стар, но люблю истории.

– Хорошо, тогда слушай. Я был молод и безрассуден, когда покинул родной город Буду вместе с отцом и отправился в дальнее путешествие на восток. Мой отец был купцом, но не из тех, что предпочитали возить ходовые товары морем, по безопасным и дешёвым маршрутам. Не раз, рискуя жизнью и состоянием, он водил караваны до Нанкина и обратно, и об этом узнал один старый визирь. Он слышал, что в далекой стране Кам живёт много учёных людей и у них есть библиотеки с множеством свитков и рукописей о любой науке. Их он и просил купить и привезти, и мой отец принял этот заказ. Наш путь был долог и опасен, он протянулся через весь континент, от турецких городов к персидским, меж высоких гор и через бурные реки. Когда мы достигли восточных пределов Туркестана, перед нами лежала бескрайняя пустыня на севере и непроходимые горы на юге. Долгие дни провожатые вели нас по одним им известным тропам. То была мертвая земля, где не растёт и травинка, не течет и ручеёк. Там нет зверей и людей, и ни единого звука не раздается вокруг. Эту пустошь называли землей, откуда нет возврата. Гнетущая тишина преследовала нас неделю, прежде чем в небе провожатые заметили трёх птиц. Они кружили над нашим небольшим караваном много дней, словно преследовали. Провожатые всё время смотрели ввысь и перешептывались меж собой. И тогда мой отец попросил объяснить, что их так взволновало. Самый старший сказал: «Это посланцы Владычицы Запада». Отец удивился: «Разве может быть у этих безжизненных земель правитель?». Провожатый указал на юг: «Там на вершине Лунных гор на берегу Яшмового озера стоит Нефритовый дворец Владычицы Запада, а возле него раскинулся персиковый сад». «Как же попасть туда?» – заинтересовался отец, но ему ответили: «Смертным нет туда дороги. Только мудрецы, вкусившие персик из сада Владычицы и познавшие вечную жизнь могут войти туда». Отец понял, что нет в горах никакого царства, а услышал он лишь сказку суеверных язычников. Но провожатый не отставал: «Посмотри вверх, там три птицы и все с синими крылами. Они высматривают добычу для Владычицы Запада. Мы все стары, чтобы предстать пред ней. Только твой сын молод, и если он вернётся в эти земли вновь, Владычица заберёт его в свой дворец». Ничего отец не ответил провожатым, только сказал мне, чтоб не слушал об идолах, ибо это против веры наших предков. Так прошёл наш караван меж гор и пустыни и повернул на юг в страну Кам, где снега покрывают горы, а горы уходят за облака. Оказалось, в этой стране нет ни одного ламы, только колдуны, что гадают людям и приносят жертвы демонам. Пять дней мы, ужасаясь, ходили по городу в поисках учёных мужей. Один из них согласился продать свитки о снадобьях и врачевании и словарь персидского, чтоб можно было прочесть эти трактаты. Он запросил не слишком высокую цену, но настоял, чтобы взамен я и отец пришли в их колдовской храм, где нам покажут другие книги, о мироописании и гадании по звездам, и скажут, как их можно купить. Отец знал, что визирь искушен в астрономии и в его доме есть обсерватория, и потому не возразил камскому ученому, не сказал, что против нашей веры бывать в языческих святилищах. Уже зашло солнце, как нас с отцом привели в храм. Его убранство заставляло трепетать: стены покрывали шелка с росписью, а нарисованы на них были многорукие идолы и многоголовые демоны. Посреди комнаты стоял истукан выше человеческого роста, а вокруг него толпились люди в масках чудовищ. Они стучали в барабаны и распевали заклинания, так протяжно и тоскливо, что хотелось бежать прочь. Их языческая служба закончилась, и учёный принялся показывать нам обещанные книги. Он сказал, что списки с этих книг есть у гадателя в соседней деревне, до которой идти два дня, и если предложить ему хорошую цену, он может и продать их. Поблагодарив за совет, мы удалились, а на следующее утро пустились в путь. Тот гадатель мало что понимал в деньгах и запросил за книги непомерно большую цену. Отец сторговался с ним за полцены, и гадатель сказал: «К чему тебе эти книги, ведь твоему сыну суждено уйти в Олмо Лунгринг, святилище мудрости, хранилище тайных учений». «Что это? – спросил я, – никогда не слышал об этой земле». И он рассказал: «Эта сокровенная земля и далеко и близко, она доступна лишь достойным. Её разделяют четыре области, по ним текут реки, моря и озера, а в центре стоит священная нерушимая гора с девятью ступенями с хрустальной пирамидой на вершине. В этой чудесной стране есть двенадцать городов, в них стоит множество храмов и дворцов, парков и рощ. Девять дней нужно идти к ней через тьму к свету, а достигнув, надо открыть глаза и увидеть её величие, ибо не всякому это дано». Ничего не сказал мой отец на это языческое пророчество, лишь уплатил золотом, забрал книги, и хотел было уйти, как во дворе около дома послышался шум. Это люди пришли к колдуну и просили его выйти, помочь им исполнить обряд. Втроём мы покинули дом, но я и отец оторопели от увиденного, ведь посреди двора лежал мертвец. Это родственники принести тело колдуну, дабы тот прочёл над ним погребальные заклинания. Мы хотели было тут же уйти прочь, но родственники не дали и удержали нас, ведь чем больше людей проводят покойного, тем легче, по их разумению, ему будет в посмертной жизни. Но вера моих предков остерегает приближаться к мёртвому телу, ибо оно оскверняет нечистотой. Отец, скрепя сердце повелел остаться, ибо опасно обижать язычников в их же деревне. И мы остались. Колдун сел около безжизненного тела, но ни слова не слетело с его уст. И тут покойник зашевелился, поднялся на ноги и резкими движениями, словно кто-то незримый дергал его конечности за нитки, принялся ходить по двору. Помню как меня обуял страх от тех страшных нечеловеческих шагов, от того обмякшего неживого лица. Трижды мертвец обошел двор и снова лёг на место. Обряд закончился, родственники спеленали тело в саван и унесли. Колдун сказал мне на прощанье: «Не бойся. С тобой не случится подобного. Ты не умрешь и не станешь трупом. Но ты уйдешь в Олмо Лунгринг и родня посчитает тебя покойником. Вот и не возвращайся к ним живым мертвецом». Те слова ещё больше смутили меня, а отец и вовсе обиделся, но говорить ничего не стал. В этот же день мы пустились с караваном в обратный путь. Тогда-то и завладела моим сердцем странная тоска. Слышал я от своей матери, что дед мой тоже был купцом родом из Кайфэна, что лежит к востоку от тех мест, где мы шли. Я спросил отца, можем ли мы задержаться и пойти до того города, посмотреть на него и на людей, ведь там веками живут наши единоверцы. Но отец ответил, что нехорошо задерживать товар для визиря, а мой дед хоть и не был язычником, но по нашим законам жить не смог и потому оставил семью и мою новорожденную мать и сбежал из Буды в Кайфэн. И понял я, что не увижу места, где жил мой дед, не узнаю, почему родной город он предпочёл семье. Мы вновь вступили на землю меж мертвой пустыней и голыми хребтами и в первый же день попали в песчаную бурю. Свист ветра походил на вой демонов, песок забивал нос и уши, резал кожу. Буря словно подхватила меня и унесла прочь от каравана, и сквозь ветер я слышал, как отец отчаянно зовёт меня. Настала ночь и всё стихло, но перед собой я не увидел пустыни, залитой лунным светом. Под ногами я ощутил земную твердь, но не песок, а руками нащупал скалы и понял, что попал в горы. Я долго бродил в чёрной темноте, прежде чем услышал голос молодой женщины: «Иди ко мне, юноша, я долго ждала твоего возвращения». Тот голос был молод и певуч. Я протянул руку вперёд, и холодные ладони обхватили ее. «Ты болен или голоден?» – тут же спросила незримая мне женщина. Я ответил, что ни то и ни другое, и она снова спросила: «Из тех ли ты, кто вытягивает жилы?». Я понял, что она говорит о запрете моей веры есть мясо животного, если оно не обескровлено, и я ответил, что она не ошиблась, я действительно не ел мясо уже много месяцев, потому как в походе нет возможности приготовить мясо по всем правилам и не нарушить запрет. «Хочешь ли ты моей любви, юноша?». Меня смутил этот вопрос, но я сказал: «Прости меня, что отвечаю отказом, но не от того, что не вижу твоего лика, а потому что ждёт меня в родном городе невеста». И она рассмеялась, так весело, что эхо зазвенело в горах: «А знаешь ли ты кто я?». «Прости, но нет, я чужак в этих землях». «А хочешь ли ты видеть меня?» – спросила она – «Хочешь ли узреть мое царство?». И я ответил: «Если пожелаешь, я буду твоим гостем». И как только я произнёс эти слова, тьму пронзил белый свет, и ничего не было видно в нём: ни земли, ни неба, ни один звук не пронзал тишину, и не мог я пошевелить и пальцем. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем белая пелена сгинула и вновь вернулась тьма. Впереди я видел огонёк и пошел на него. То была свеча, одиноко стоящая на высоком камне посреди пещеры. Около нее поодаль сидела женщина. В тусклом свете я видел лишь край её зеленого платья, лицо её и руки были скрыты чадрой. «Не бойся, подойди ближе, – произнесла она, – теперь никто и ничто не сможет навредить тебе. Ты мой гость, а я твоя госпожа». «Могу ли я узнать твое имя?» – осторожно спросил я. Она с грустью ответила – «Уже давно меня зовут Владычицей Запада, что я и позабыла свое истинное имя. Обо мне говорят, что одним я дарую вечную жизнь, а на других насылаю болезни и смерть. Многие приходили ко мне и просили дать им вкусить от источника вечной юности, и я предавала их смерти, ибо тот, кто знает свои желания не достоин их исполнения. Если б ты пожелал мой любви, я бы испила все твои жизненные соки до капли. Но ты отказался и всё равно пожелал войти в мое царство. Вот и смотри, каково оно, тебе нравится?». Её слова смутили меня и даже напугали: «Разве пещера, где не бывает дневного света, может стать обителью Владычицы Запада? Я слышал, что ты живешь во дворце, а на берегу озера цветёт персиковый сад. Где же он?». «Всё это было, но слишком давно. Тополиные рощи и пшеничные поля давно засыпали пески, персиковый сад иссох, а дворец порушен суровыми ветрами. Моё земное царство похищено пустыней, и потому мне осталось место лишь здесь, под земной твердью». «Разве мы под землей?» – удивился я – разве не в горах?». «Под горами в моей новой обители, – ответила она. – Как ты думаешь, сколько времени ты уже здесь?». «Наверное, четыре часа» – ответил я. «Четыре недели» – прозвучал её грозный ответ. – Теперь ход времени навсегда изменился для тебя. Теперь ты не умрёшь и не постареешь, тебе не будет известна усталость и голод. Я одарила тебя только потому, что ты непохож на тех, что живут наверху теперь, а похож на мой погибший народ, хоть ты не светел кожей и волосы твои черны. Не ты пришёл ко мне, но я сама привела тебя. Ты не просил дара вечной жизни, и потому я дала его тебе». И тут она откинула чадру. Рука её была бела, какой не может быть ни у живого, ни у мертвого создания. Владычица Запада скинула покров, и я увидел её лицо прекрасное и отвратительное. Оно был бело, как и её рука, его красивые черты оттенял лишь отблеск больших красных глаз. Её седые волосы скалывала острая спица, а платье из изысканного шелка местами истлело. «Вижу, не такой ты ожидал меня увидеть. Все сказки – ложь, все обещания знаний и бессмертия лишь полуправда. Я отпущу тебя, если ты захочешь, но тебе предстоит идти через всю пустыню. Не бойся её, ведь смерть никогда не придёт к тебе. Но когда настанет время, ты должен вернуться ко мне, иначе срок твой покажется каторгой и безумие поглотит тебя. Так что ты скажешь, хочешь уйти и скитаться по земле или останешься здесь внизу и не никогда не узнаешь печали?». Я захотел уйти, и Владычица Запада прогнала меня из своего подземного царства. Когда я вышел из пещеры, был день, солнце резало глаза, а с неба падал белый снег. И тут я понял, что если мой отец не сгинул в буре, то, наверное, он уже на полпути домой, а я стою один в пустыне, а впереди тянутся бесконечной чередой высокие дюны. Долгое время я скитался по пескам не чувствуя холода и жажды. Я успел многое увидеть: и руины древних городов, и озеро, которой пропадает в одном месте и появляется в другом за одну ночь. Я увидел, что сталось с некогда великим царством Владычицы Запада, и понял всю глубину её печали: это тяжкая судьба жить вечно и видеть как привычное и дорогое сердцу вынужденно погибать. То путешествие случилось со мной триста восемь лет назад, и я до сих пор не рассказывал эту историю никому кроме тебя.

По улице Чайна-таун проходили люди, а Сарваш и старый китаец всё сидели на ступеньках магазина и молчали.

– Я слушал тебя внимательно – наконец произнёс старик, – и многое понял. Ты прошел пустыню Такла-Макан, был в горах Кунь-Луня, видел тибетских магов бон и их погребальный обряд рланга, слышал предание о Шамбале и побывал в обители богини Си Ван Му. Но ты так и не сказал о золотом эликсире, что подарил тебе вечную жизнь тогда, и что есть небесная роса, которой ты питаешь своё тело теперь.

Сарваш озорно улыбнулся:

– Я видел в твоем магазине статуэтки Владычицы Запада. Из того, что продаешь ты, и что видел я, сходится только зелёное платье и заколка в волосах. Владычица правильно предостерегала меня не верить мифам. Вот и ты не верь. Нет никакого эликсира и небесной росы тоже нет. Она до омерзения земная.

Старик лишь покачал головой.

– Но ты стал мудрецом, разве этого мало?

Сарваш лишь устало улыбнулся:

– Возможно, я становлюсь им, но лишь год от года. Только время, а не подземная Олмо Лунгринг дала мне знания. Знай я тогда, что значит на самом деле дар Владычицы Запада, я никогда не приблизился бы к Кунь-Луню.

– То тогда, – закивал старик, – а сейчас, зная всё наперед, захотел бы ты изменить свою судьбу?

Сарваш ничего не ответил, только загадочно улыбнулся. Теперь, может, и нет. А тогда он был молод и пуглив. Он ведь не рассказал старом китайцу, что в пещере Владычицы были и смертные люди, и что своей заколкой она вспарывала им кожу, чтобы пить их кровь, ту самую росу, как говорили о ней даосы.

– А что же дальше, – спросил старик, – ты нашёл дорогу домой?

– Да, не скоро, но нашёл.

– А невеста, дождалась ли она тебя?

– Нет, – пожал плечами Сарваш. – Больше года прошло, как я вернулся. Все считали, что я погиб в пустыне, а её выдали за другого.

– Но ты увидел Кайфэн?

– Да, но только через тридцать лет, когда смог добраться до тех краев.

– И как? Понял ли, почему твой дед вернулся туда?

– Понял. На его месте я бы тоже сбежал из Буды. Впрочем, именно это я и сделал.

На этом они и расстались. Сарваш был спокоен, что старик исполнит его поручение, а если и разболтает своей родне секрет вечной молодости Сарваша, то вряд ли кто-то воспримет этот рассказ всерьёз – не те нынче времена.

Через неделю в Нью-Йорк вернулся Синдона. Больше бумажных журавликов он не собирал, только ходил по кабинету, не находя себе места.

– Ездил в Белый Дом, просил поддержки у администрации Никсона, – монотонно говорил Синдона, словно зачитывал отчёт о проделанных действия. – Я предложил им миллион долларов для президентской компании. Они отказались.

– Разумеется, отказались, – произнёс Сарваш. – Подобные вещи противоречат закону.

Синдона скривился:

– Я тебя умоляю… Проще вести дела с единоличными диктаторами вроде Сомосы, чем с демократически избранными правительствами. У них слишком много комитетов и контролирующих органов, да ещё они всё время норовят воззвать к честности – хуже для банковского дела и не придумаешь. Между прочим, Банк Рима даёт мне 128 миллионов долларов, – произнёс «Акула» и добавил. – И этого мало.

Сарваш молчал и выжидающе смотрел на Синдону, а того потянуло на откровения.

– Добрые люди сказали, что министерство финансов уже потирает руки и готовит ликвидаторов для моего банка в Милане.

– Ну, это ведь такая малость.

– Что ты имеешь в виду? – удивился его дерзости Синдона.

Сарваш пожал плечами и улыбнулся со словами:

– Хотя бы то, что вам могут припомнить вывод валюты за пределы Италии, а это финансовое преступление.

– Что за морализаторство? – фыркнул Синдона. – Знаешь, Изаак, тебе никогда не стать настоящим банкиром только потому, что у тебя есть принципы. А ещё тебе невдомёк, как пользоваться надежным оружием – оружием шантажа.

Сарваша это признание немало развеселило. Это он не банкир? Это он не умеет шантажировать? Видимо Синдона разбирается в людях ещё хуже Карлы.

– А у вас, значит, есть рычаги давления на министерство финансов Италии?

– Есть, – не без гордости признался Синдона, – они бы были и у тебя, не будь ты так глуп и упрям, когда отказывался присоединиться к братству достойных людей.

– Я привык рассчитывать только на свои силы.

– Вот и плохо. Так ты мало чего добьешься в профессии.

Сарваш лишь покачал головой:

– Я не временщик, дон Микеле, и собираюсь прожить долгую жизнь и потому имею полезную привычку загадывать на несколько десятилетий вперед.

– Ещё скажи, что собираешься жить вечно, – усмехнулся «Акула».

– А ещё я не выжимаю из банков все соки без остатка.

Синдона злобно посмотрел на Сарваша:

– Что ты понимаешь? Я тебе плачу не за оскорбления, сукин ты сын, а за то, чтобы ты дал мне дельный совет.

– Попробуйте купить швейцарский паспорт, – сострил Сарваш, – Будет где укрыться от итальянских следователей.

Но Синдона воспринял его слова всерьёз и буквально.

– Да, ты прав, так я и сделаю. Умберто Ортолани уже предлагал мне нечто подобное…

– Так вы, наконец, меня уволите? – на всякий случай поинтересовался Сарваш.

– Что, как крыса хочешь сбежать с тонущего корабля? Не выйдет. Нас разлучит только прокурор.

И Сарваш остался при своей должности в Франклинском национальном банке. С Карлой он виделся всё реже и реже. Когда он встречал её в коридоре или холле, по виду женщины было понятно, что её что-то гложет, что она хочет с ним поговорить, но этого так и не происходило. Видимо, гордость не позволяла ей первой делать шаг навстречу. И Сарваш сам не спешил к примирению, он чувствовал, что сейчас не самое лучшее для этого время, и надо подождать.

И вот настал долгожданный день, когда старик из Чайна-тауна разослал письма адресатам в четырёх странах, и механизм банковского краха пришёл в движение. В миланском банке Синдоны обнаружился убыток в триста миллионов долларов, и министерство финансов Италии начало процесс принудительной ликвидации банка. Через пару дней появился ордер на арест дона Микеле и он сбежал с новеньким швейцарским паспортом из Милана в Женеву. До Нью-Йорка он добрался точно к знаменательной дате – краху Франклинского национального банка. Это банкротство назвали крупнейшим в американской истории – шутка ли, два миллиарда долларов пропали неизвестно куда.

Сарваш стоял в холле на первом этаже и не без интереса наблюдал, как полиция выводит из здания в наручниках всё высшее руководство банка. Не было среди них только гражданина Швейцарии Микеле Синдоны. Но к вечеру он позвонил Сарвашу из отеля «Пьер», где всегда останавливался:

– В миланской прокуратуре лежит выписка о распределении дивидендов в Частном банке, – отчеканил Синдона. – Ещё у них есть авизо на триста миллионов долларов, с не совсем точными данными…

– Поддельные, – уточнил за него Сарваш.

Синдона вмиг переменился в голосе и пошипел:

– Это ведь ты, стервец, украл у меня эти документы и отправил их в Милан, так?

– А я думал, – беззаботно произнёс Сарваш, – вы так и не встретились с прокурором, раз бежали в Женеву. Откуда информация, что в его распоряжении именно авизо?

– От добрых людей.

– А, – понимающе кивнул сам себе Сарваш, – тех самых, что при галстуках и фартуках, с угольниками и мастерками. Ну что, сильно они вам помогли?

– Запомни, – угрожающе продолжал Синдона, – отсчёт твоих дней уже пошёл. Никто не смеет насмехаться надо мной, слышишь? На кого ты работаешь? Кто надоумил тебя подставить меня?

Тут Сарваш не сдержал т смеха, чем ещё больше разозлил «Акулу».

– Единственный человек, кто вас подставил, это вы сами, дон Микеле. Если б не ваша фантастическая жадность и тяга к мошенничеству…

– Ты не жилец, понял, не жилец, – только и ответил Синдона, – у меня есть люди, они разберутся с тобой, поверь мне…

– У вас, или ваших покровителей Гамбино?

– Какая разница?!

– Абсолютно никакой. Не вы первый, не вы последний, кто угрожает мне расправой. Но, поверьте, убить меня – это не выход из положения.

– Это будет в назидание другим, чтобы лишний раз задумались, стоит ли переходить мне дорогу.

– В тюрьме таковых точно не найдётся, – парировал Сарваш.

– Ты ошибаешься, мальчик, – прошипел Синдона, – никто не отправит меня за решётку. За мной стоят силы, о которых ты и понятия не имеешь. Никто меня не арестует, никто меня не выдаст.

– Может у вас имеется и охранная грамота из Белого Дома?

– Имеется, – торжествующе объявил он, – и из Пентагона тоже.

– Ну, надо же, правительство США, масоны, мафия и все горой встанут за вас. Дон Микеле, а вы случайно не заблуждаетесь по поводу собственной значимости?

Синдона, тяжело дыша, только произнёс:

– Запомни, ты сам вырыл себе могилу, сам.

– Пусть так, – охотно согласился Сарваш. – Но, раз уж вы твёрдо решили меня убить, то считаю своим долгом сообщить, что в таком случае, я буду просто вынужден вернуться к вам с того света. И что я тогда сделаю, лучше вам пока и не знать.

– Что за бред ты несешь? – возмутился банкир.

Сарваш снисходительно ухмыльнулся. Настало время выкладывать главный козырь:

– Прокуроры в Милане, Нью-Йорке, Женеве, Кёльне и прочих городах, где прогорели ваши многочисленные банки, получили такую ничтожную малость компромата на вас, что… – Сарваш сделал многозначительную паузу, и после добавил, – А вы говорили, что я не владею искусством шантажа.

– Сколько ты хочешь? – только и спросил Синдона.

– Даже не знаю. Ваши деньги мне уже не нужны. Связи, пожалуй, тоже. Может быть акции компаний, но вряд ли. Или обещание не убивать меня? Нет, из ваших уст оно не стоит и цента. Какая жалость, дон Микеле, оказывается мне ничего от вас не нужно.

– Зачем тогда говоришь, что отослал не все бумаги? – глухо спросил Синдона.

– А чтобы держать вас в тонусе. Чтобы каждое утро, просыпаясь, вы гадали, что же принесёт вам новый день – отсрочку приговора, или же арест. Да, и если пришлёте ко мне головорезов, это вашу проблему не устранит. После моей смерти компрометирующие вас документы отошлют совсем другие люди. Так что, дон Микеле, счастливо вам оставаться. Предвижу, что вас ждут увлекательные и насыщенные годы.

– Будешь умирать медленно и мучительно, обещаю тебе.

– Это вряд ли, – произнёс Сарваш на прощание и положил трубку.

В этот же вечер домой ему позвонила Карла. Голос её был напряжен и устал:

– С сегодняшнего дня я безработная, – сообщила она.

– Я тоже, – с облегчением признался Сарваш.

– Да? – удивилась она, но комментариев с его стороны не последовало. – Что теперь планируешь делать? Вернёшься в Швейцарию?

– А как хочешь ты?

Этот вопрос поставил её в тупик. Долгое время в трубке была слышна лишь тишина, прерываемая тяжёлым дыханием.

– Я не знаю, Изаак. Я устала об этом думать.

– Тогда я придумаю ответ за тебя. Наверное, ты ужасно хочешь сменить обстановку, уехать в отпуск, развеяться и забыть о последних месяцах в банке, которого больше нет. Давай уедем вместе, куда хочешь, только скажи.

– Нет, Изаак, я не поеду. У меня другие дела.

– И какие, если не рабочие?

Карла снова тяжело вздохнула, и Сарвашу невольно передалась её боль.

– Давай поставим точку, – сказала она. – Больше никакой неопределенности. Просто расстанемся и больше никогда не увидимся. Уезжай в Швейцарию или куда хочешь…

– А я не хочу без тебя.

– Изаак…

И без слов было понятно, что Карла колеблется и не знает, что решить.

– Разве тебе было плохо со мной? – спросил он.

– Нет. Но единение тел это ещё не единение душ.

– Ты права. Многие стремятся к этому всю жизнь, но всё же не достигают желаемого.

– Мы точно не достигнем.

– Почему ты этого не хочешь?

– Мы слишком разные. Может сейчас у нас что-то и получится, но лет через десять-пятнадцать… когда мне будет шестьдесят лет, ты всё ещё будешь молодым мужчиной.

– Если дело только в возрасте, то для меня это не отговорка. Я не из тех, кто относится к людям как к товару в магазине и делает выбор по техническим характеристикам и гарантийному сроку. Если я нужен тебе, то я буду с тобой и в семьдесят и в восемьдесят лет.

– Нет, Изаак, я не могу так с тобой поступить. Прощай, и счастливого тебе пути.

И Карла повесила трубку. Она так ничего и не поняла. Не смогла поверить, не захотела разглядеть. И оттого Сарвашу стало горько, как не бывало давно.

Если бы Карла ответила «да», он пошёл бы на многое – сменил бы паспорт, увез её туда, где бы их не нашла ни мафия, ни масоны, ни ЦРУ. Он бы сделал всё, но не для себя, а ради её безопасности. Но Карла ясно дала понять, что ничего не хочет. Может так оно и есть, а может она только хочет так думать. Будь сейчас другие обстоятельства, он бы перехитрил Карлу, он бы настоял и увез её с собой хоть на край света, ибо не в его характере просто так расставаться с любимой женщиной. Но сейчас совсем другая ситуация. Синдона ясно дал понять Сарвашу, что убьёт его. Вернее кто-то от его имени придет к Сарвашу, выпустит в него пару пуль, а ему придется притворяться трупом, пока убийца не уйдет. А потом Сарваш скроется, и уж точно явится «с того света» дону Микеле, просто ради злой шутки, лишь бы посмотреть ему в глаза и увидеть его реакцию. Да, скорее всего всё так и случится, но он не вправе втравливать Карлу в круговерть криминала. Его убить нельзя, а её – вполне. Никакая даже пылкая любовь не стоит человеческой жизни. История Ромео и Джульетты хороша лишь на бумаге.

Глава десятая

1974–1975, Ватикан

Не прошло и недели с начала нового года, как монсеньор Ройбер призвал к себе отца Матео, чтобы изложить ему просьбу весьма деликатного характера:

– Дело в том, – говорил он, – что его святейшество поручил конгрегации по делам духовенства составить доклад. Доклад необычный. Папа хочет знать, насколько отлажена работа всех дикастерий, насколько их содержание затратно для Святого Престола, чего не хватает для их работы, нет ли злоупотреблений…

– Одним словом, коррупции, – мрачно заключил Мурсиа.

– Я бы не стал сильно акцентировать на этом внимание, – попытался сгладить острые углы монсеньор. – Смысл задания для служащих конгрегации прост: нужно побеседовать со всеми главами ведомств и их подчиненными, узнать, кто, чем недоволен, что хочет предложить изменить.

– Всё так плохо?

– Что именно? – Монсеньор Ройбер сделал вид, что не понял слов отца Матео.

– У Ватикана финансовые проблемы?

– С чего вы так решили?

– Просто так никто ревизию в Ватикане делать бы не стал.

– Я бы не назвал это ревизией, – тут же отмахнулся монсеньор, – скорее опросом для выявления проблем.

– И какие последствия будет иметь этот опрос? – не отставал Мурсиа.

Епископ Ройбер украдкой глянул ему в глаза, но тут же отвел взгляд и смущенно улыбнулся:

– Вы страшный человек, отец Матео. Правильно о вас говорят, что вы душу из человека вынете, но всё узнаете.

– Они преувеличивают, – без тени улыбки ответил Мурсиа, – мне не нужны чужие души.

– Охотно верю. В общем, я хотел сказать, что ответственным за будущий доклад назначен секретарь конгрегации архиепископ Ганьон. Ваша задача собрать материалы для доклада и после помочь его высокопреосвященству составить его.

– Задача более чем ясна. С чего я должен начать?

Монсеньор Ройбер взял со стола бумагу и, вчитываясь в её содержание, сказал:

– Пока я только начал распределять, кому из наших отцов какая служба достанется. Вам я тоже кое-что подыскал.

– Надеюсь, это будет ИРД. – честно признался Мурсиа, но по реакции монсеньора он тут же понял, что прогадал.

– Возможно, но не сейчас.

– Что так? Епископ Ортинский больше не желает со мной беседовать?

– Вы и сами всё прекрасно понимаете. После того разговора о продаже «Католического банка Венето», он слишком долго пребывал не в самом лучшем расположении духа и не раз поминал ваше имя недобрым словом.

– Я и не удивлён.

– Говорят, вы смогли его чем-то напугать. Уж не знаю, какие слова вы нашли персонально для епископа Марцинкуса, но с тех пор я верю, что вы можете найти подход к любому человеку.

– То была счастливая случайность, монсеньор, – только и произнёс отец Матео, вспоминая о подозрительной сговорчивости альварского банкира Сарваша и присланном им компромате.

На этом монсеньор Ройбер передал Мурсиа список мест, которые ему предстояло посетить в ближайшие дни. На вкус отца Матео это были самые скучные для инспекции службы.