Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 72 страниц)

Как не удивительно, но тема метро гипогеянцев не волновала, видимо в XX веке по всему миру его стали строить принципиально иначе, чем в XIX веке в Лондоне.

– Старые дороги рушатся, а новые не возникают сами по себе, – говорил Людек. – Если вы негодуете, что мы пьем кровь, так как привыкли, то примите и наши слова негодования. Веками и тысячелетиями Гипогея жила своей жизнью и не пыталась изменить жизнь смертных. Так почему же вы посчитали, что вправе менять наш уклад? Это ли месть за ваших усопших во имя нашего блага?

– Нет, что вы, это совсем другое, – заверял его Джордж Сессил. – Просто поймите, жизнь на поверхности теперь не та, что была ещё век назад, всё очень сильно изменилось. Мы называем это техническим прогрессом. Поверьте, его нельзя просто так остановить, запретить искать нефть, наложить мораторий на ядерные испытания под землей и перестать строить гидроэлектростанции. Это отбросит мир в своем развитии на сто лет назад.

После соответствующего перевода от Алана Харриса Людек спросил:

– Что есть плохого в том, что люди будут жить, как и их предки жили сто лет назад?

– Многие уже просто не смогут.

– Почему?

Объяснить это было сложно и практически невозможно. Как растолковать вечноживущему кровопийце, веками живущему под землей, честно признавшемуся, что от цивилизации в их мире осталась только одежда, что смертные люди привыкли к удобствам технического прогресса, а регрессу пылко воспротивятся?

– Всякий человек способен привыкнуть ко многому, – заметил Гонтран, – и к иссушающей жаре и к сковывающему холоду. Иные, проведя во дворцах многие годы и попав в грязную хибару, привыкали жить и там. Для смертных нет ничего невозможного, потому как для них нет предела терпению и выносливости.

Спорить тут было бесполезно, благо Людек снова взял слово:

– Я поведал вам о наших невзгодах не потому что хотел получить сочувствие, а для того чтобы призвать смертных к совести. Пока наша страна будет разрушаться, мы будем считать, что смертные ведут с нами войну.

– Людек, мне безмерно жаль, что так происходит, – произнёс полковник. – Мы, все здесь присутствующие, прекрасно понимаем, что Гипогея это единой целое, и что опоясывает она весь мир. Но и вы должны понять, что над вами находится две сотни обособленных государств не всегда друг другу дружественные.

– Всегда меж народами были войны, но они воевали меж собой, а не с нами.

Далее опять посыпались упреки теперь уже за Вторую мировую войну, когда взрывами снарядов всех стран-участниц порушило немало гипогеянских подземных дорог.

– Людек, как мудрый вождь ты должен понять, что мы, Фортвудс, не представляем даже власть своей страны, а уж влиять на поступки других правителей и вовсе не можем.

– Ты – нет. Но мы слышали, что есть совет всех стран мира, где послы обмениваются жалобами и все вместе сообща разрешают конфликты и заканчивают войны. Этот совет должен узнать о наших скорбях и обязать страны смертных не чинить козни Гипогее.

– Но у Фортвудса нет представительства в ООН, – пораженно выдохнул глава агитотдела Флетчер.

– Постой, – сказал ему полковник и снова обратился к Людеку. – Организация Объединенных Наций действительно существует. Но она не может заставить страны прекратить буровые работы и прочее, что вас так возмущает. Даже если Фортвудс сможет добиться от властей нашей страны поднять в ООН вопрос о сохранности природных территорий, представители остальных стран суть проблемы не поймут и отметут её как несущественную. Поймите, смертные в своем подавляющем большинстве ничего не знают ни об альварах, ни о Гипогее. Потому они и не задумываются, что взрывая бомбу на поверхности земли, они разрушают вашу страну. Они вообще не знают, что она существует там внизу.

Трое альваров о чём-то тихо зашептались на непонятном языке, видимо устаревшем диалекте французского. После краткого совещания Людек произнёс:

– Тогда мы отправим в этот совет своего посла и заключим союз со странами смертных, чтобы и с мнением Гипогеи начали считаться.

– Но это же… – теряя дар речи, попытался ответить Джордж Сессил, – это же невозможно. Вы же не можете так просто заявить смертным о своем существовании. Зачем-то же вы веками скрываете его?

– Это так, – согласился Людек. – но теперь, когда Гипогея рушится, и жизнь под землей осложнена невиданными ранее силами, мы вынуждены просить защиты у смертных. Но если в наших невзгодах виноваты смертные, мы хотим просить их одуматься, если они делают это от незнания. Но если мы усмотрим в их помыслах злой умысел, то посчитаем это объявлением войны.

– Давайте не будем горячиться, – попытался призвать его Сессил. – Это ведь будет катастрофой в умах смертных людей. Они не привыкли думать, что рядом с ними живут качественно иные люди, тем более те, кто пьет только их кровь. Начнутся волнения и паника. Тем более ваш поступок отразится и на альварах поверхности. Вы не можете принять своё решение без их совета.

– Пусть один из них и скажет, что думает о том, чтобы перестать притворяться смертным в их мире и показать, кто он есть на самом деле.

Людек выразительно посмотрел на полковника. Тот ответил ему таким же внимательным взглядом:

– Я думаю, Людек, что ты не совсем с нами честен. Разрушения Гипогеи не могут быть настолько фатальными, как ты пытаешься нам это представить. Мир слишком огромен, чтобы все бурильные установки, ГЭС, и ядерные полигоны приходились точно на тоннели Гипогеи. Мне всегда казалось, что природные катаклизмы вроде землетрясений наносят ущерб вашим тоннелям намного больше. Потому что вулканы извергаются в сотнях мест испокон веков и каждый год, а области землетрясений распространяются на куда большие площади, чем локальная буровая установка, которая пробивает скважину от силы 3 метра в диаметре. Скажи, как веками гипогеянцы справлялись с обвалами тоннелей после землетрясений?

– У Гипогеи нет тоннелей близ таких опасных мест, где текучий огонь может прийти в любой ход.

– А вот данные Фортвудса говорят, что это совсем не так. В Новом Свете, как впрочем, и в старом, по ночам твоих соплеменников встречают по большей части в горах, и особенно вблизи вулканов, потухших, действующих, неважно. И знаешь почему? Я конечно не вулканолог, чтобы досконально знать механизм извержения раскаленной лавы, но благодаря достижению смертных пытливых умов от науки знаю, что после извержений под лавовыми полями из-за перепада температур частенько образуются протяженные тоннели. Наверное, по ним очень удобно ходить. Вот твои соплеменники и ходят вблизи от тех самых вулканов, что извергают текучий огонь и ничуть его не боятся.

– Может кто-то и не боится. Но остальные знают, что несет за собой содрогание земли.

– И насколько оно разрушительнее тех обвалов, что устраивают вам смертные?

– В моём поселении оно ничтожно мало.

– Просто ты живешь под Европой. А в Европе не так много действующих вулканов, зато много высокотехнологичных стран. Ущерб от людей здесь кажется существеннее природного. Всё познается в сравнении, как уже было сказано. Полагаю, твои братья и сестры из Азии или Африки совсем иного мнения, смертные их вряд ли особо беспокоят. Ты просто преувеличиваешь разрушения Гипогеи. Вряд ли они настолько фатальны, хотя я допускаю, что деятельность смертных доставляет вам множество неудобств. Лучше скажи честно, что являть своё племя взорам смертных ты тоже не намерен, а просто пытаешься испугать мистера Сессила и взять инициативу на переговорах в свои руки.

Людек весело рассмеялся:

– Ты умен, Старый Секей, но не услышал главного. Мы готовы не вмешиваться в дела смертных, если и они перестанут вмешиваться в наши.

– Хорошо. Тогда предоставь нам карту Гипогеи со всеми тоннелями и ответвлениями и тогда мы сможем предотвратить вторжения технологов извне в каждый из них. Что думаешь? Готов ли ты помочь своим братьям и сестрам и предупредить смертных, в какие места им не нужно тащить буровые установки и обрушать тоннели?

Ответ был ясен даже без его озвучения. Никакую карту Гипогеи сопоставленную с земной поверхностью, даже если она существует в природе, Людек Фортвудсу не отдаст, ибо это угроза если не безопасности Гипогеи, то её покою. А как Фортвудсу предотвращать вторжение в Гипогею бурильщиков других стран, если он не знает под какими областями лежат тоннели и залы Гипогеи? Весь этот разговор не стоил обсуждения с самого начала в виду своей бесперспективности и невозможности уступок. Но зачем его затеял Людек, было решительно непонятно.

– Ты хитер, Старый Секей, – опять заметил Людек. – Тогда скажи одно, согласен ли ты, что мир смертных и Гипогея не должны соприкасаться и мешать друг другу?

– Немерено не должны, и ты знаешь, что я имею ввиду.

– Нет, не знаю, расскажи.

– Современные достижения медицины могут позволить гипогеянцам получать кровь смертных независимо от присутствия самого смертного. Ты ведь слышал о донорской службе и крови в пакетах, что обменивают на золото твои братья и сестры в Новом Свете.

– Всецело знаю. Эта кровь удобна, но так не вкусна.

– Ты не можешь чувствовать вкуса, Людек, как и я не могу.

– Я говорю о вкусе совсем иного рода.

Полковник готов был поклясться, что в глазах гипогеянца блеснул нехороший огонек, какой бывает только у безумцев и убийц.

– Помнится, – невзирая на увиденное, всё таким же спокойным голосом продолжал полковник – раньше ты хотел заключить договор с Фортвудсом, чтобы покупать эту невкусную кровь. Что же изменилось?

– Я узнал, что вы не сможете её продавать.

Это прозвучало как обвинение. Полковник даже не знал, справедливо оно или нет. Наверняка знал только Джордж Сессил, который некогда и подал эту идею Людеку через покойного Хеймана Грэя. Но Сессил подчёркнуто молчал.

– С чего ты решил, – спросил полковник, – что мы не выполним свои обязательства перед тобой?

– С того, что вы не владеете госпиталями, где из людей перекачивают кровь в пакеты.

Людек оказался куда умнее, чем о нём думал Сессил. Видимо даже к старости глава международников не отделался от заносчивого предубеждения, что под землёй живут одичавшие альвары, которые не видят белого света и потому ничего о мире смертных не знают. Но он сильно ошибся. Раз Заза стала послом Людека, стало быть, и другие альвары могут быть его глазами и ушами на поверхности. Видимо они-то, не питая любви к Фортвудсу, и сказали подземникам, что сия организация готовит провокацию, и если не потравит гипогеянцев донорской кровью, то точно вклинит в сделку какую-нибудь пакость. Это был именно тот случай, когда репутация стала работать против Общества по изучению проблем инженерной геологии.

Джордж Сессил попытался хоть как-то сгладить ситуацию, сказав:

– Но мы собирались закупать кровь через госпитали…

– Тогда зачем нам покупать её у вас, а не у госпиталей?

Всё-таки Людек был чертовски находчив для гипогеянца, живущего под Альпами. Или это близость к банковской Швейцарии так повлияла на его хватку?

– Госпитали не знают про вас, – настаивал полковник.

– Пускай, наши братья и сестры, что живут пол солнцем и луной, похожи на смертных и могут представиться лекарями и сказать, что покупают кровь для больных. Скажу наперед, именно так мы и поступим.

Полковник только согласно кивнул.

– Значит ты пришел сюда на встречу только для того чтобы сказать, что сделка отменяется?

– Именно, – спокойно заключил Людек. – Но из-за вашего обмана, а не моей вероломности. Надеюсь после ложного обещания прийти в ООН смертных, тебе стало так же неприятно, как было мне, когда брат от солнца открыл мне глаза на суть вашего Фортвудса. Вы следите, принуждаете говорить и оговаривать, вы похищаете и удерживаете в плену. Смертные отняли у альбионцев их подземный город, а вы не даёте им вернуться назад. Вы рушите вековые устои Гипогеи и белоликих делаете румяными, а румяных белыми. Но не смейте забирать у Гипогеи то, что принадлежит ей по праву бессмертия.

– Мы никогда не покушались на ваше бессмертие, – попытался отвергнуть эти обвинения полковник.

– А как же близнецы, о которых рассказала Амертат? – тут же вопросил Людек, будто только и ждал, когда же, наконец, речь зайдет и о них. – Может, скажешь, что их нет?

– Мы их не видели.

– Ты лжешь, Старый Секей, одну ты видел точно. Расскажи, какая она?

Обвинений полковник не терпел, потому он и произнёс со всей холодностью, на какую только был способен:

– Она легко может оправиться от осиновой пули в голову. У многих ли ты встречал подобную выносливость?

– Что же ты меня пугаешь? – неприятно улыбнулся Людек. – Деревянные пули не моя забота. Я скорблю о нарушенном законе, когда смертные украли секрет бессмертия.

– Или постигли его своим смертным умом. Ты не исключаешь такой возможности?

– Невозможно взрастить в бессмертное целое, не украв от бессмертия частички.

Тут Людек постучал указательным пальцем себе между бровей. Намёк на извлечение шишковидной железы был более чем очевиден и после ябед Амертат отпираться от него не было ни какого смысла.

– Пожалуйста, послушайте, – вступил медик Лесли Вильерс, – если та операция над парой смертных близнецов действительно имела место, мы ничего о ней не знаем. Её делали люди, которых давно нет в живых, а записей об операции они не оставили. Если смертным однажды удалось самостоятельно переродить двух смертных женщин в альваров, то это было только тогда, давно, и уже не повторится, уверяю вас. Сейчас Фортвудс не владеет методикой перерождения. Это правда, мы вам не конкуренты.

Людек долго изучающе смотрел на Вильерса, отчего доктор смутился и отвёл глаза.

– Хорошо, я верю тебе, знахарь. Если слова твои истинная правда, то нам нет причины ссориться из-за того чего больше нет. – И тут Людек перевёл взгляд на полковника – Тогда мы поделим то, что есть.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы ценим равновесие и порядок. Как в смертном мире отцы уходят, чтобы дать детям жить, так и в Гипогее старшие засыпают, чтоб проснулись младшие, что пришли им на смену. Приведи к нам близнецов, что перестали быть похожими друг на друга. Это усмешка над природой, выкидыш смертного познания супротив естественному ходу вещей. Отдай нам их, ошибочных и неправильных, и мы дадим им уснуть с миром. Они переродились без соизволения мудрейших, и потому не должны ходить вечно ни по земле, ни под землей.

Намёк был понят:

– Хочешь отправить их на кладбище Гипогеи? – уточнил полковник, – завести в самую холодную пещеру, облить водой и вморозить в ледяную глыбу и оставить так навеки?

– Таков закон равновесия и порядка. Тем, кому не суждено жить вечно, должны состариться и умереть. А тем, кто не может, придётся вечно спать.

– Хорошо, – тут же сказал Сессил, – мы обязуемся найти и передать близнецов вам ради равновесия сил. Но что вы готовы предоставить взамен? Это ведь сделка. Нам нужны причины, чтобы выполнить свою часть.

Людек снова посовещался со своими спутниками и произнёс:

– Вспомните о нашем сегодняшнем даре. За каждую из близнецов мы отдадим вам пять таких мешочков.

Все фортвудцы, за исключением одного, напряженно заерзали и начали переглядываться. Ставка была высока и вполне сопоставима с сорвавшимся контрактом по продаже крови. Только полковник заметил Людеку:

– Не самая большая жертва с твоей стороны. Ты говорил, что алмазы у тебя чуть ли не под ногами валяются. Значит, свободу двух женщин ты оценил в десять пригоршней камней? Не слишком ли жестоко для вечноживущего племени?

– Мне не важна цена, – улыбнулся гипогеянец, – она важна смертным. Я лишь блюду равновесие и хочу получить тех, чьи кости уже давно должны были сгнить в земле и превратиться в прах, в прах, который равен в цене с землей или камнем. Не моя вина, что смертным дороги камни, а не пепел. Я вижу наш обмен равноценным.

Изворотливость и хитрость Людека начинали нервировать полковника. Но ещё больше молчаливое негодование взывала та легкость, с какой Сессил готов был продать Людеку двух альваресс, будто он не офицер разведки, а работорговец.

– Ты только что обвинял Фортвудс в похищении альваров, – напомнил Людеку полковник, – так зачем поощряешь и просишь сделать то, что сам же и осуждаешь?

– Не моя заботы, как вы приведёте близнецов ко мне, обманом или силой. Это останется на вашей совести, не моей.

– Я не собираюсь… – начал было полковник, но его тут же настойчиво прервал глава международного отдела:

– Будьте уверены, – твёрдо заявил Джордж Сессил, – приведём обеих и в как можно более короткие сроки.

Полковник снова попытался вступить с возражениями, но Сессил прошипел ему на ухо:

– И не думайте. Сэр Майлз не позволит вам отказаться от таких денег.

Так переговоры окончились сделкой. Полковник мог бы сказать, что это сделка на крови, хоть в буквальном смысле это было не так, но суть оставалась верной.

Все тринадцать человек покинули здание. Небо начинало сереть, предвещая скорый рассвет. Фортвудцы готовы были садиться в ожидающий их транспорт, как Мемнон ухватил Мери за руку и потащил за собой.

– Эй, – тут же среагировал доктор Вильерс, – мы так не договаривались, Мери к близнецам никакого отношения не имеет.

– Имеет, – чуть ли не прорычал Мемнон. – Родившейся второй раз в ночи положено оставаться в ней навеки.

Женщина жалобно смотрел на доктора, ища поддержки. Лесли Вильерс не выдержал и попытался отбить бывшую пациентку у похитителя. После легкой потасовки ему это удалось, и, закрыв Мери собой, он попытался спешно отвести её в сторону.

– Опять Фортвудс нарушает равновесие и порядок, – невесело заметил Людек. – Все мои слова о том, что белые должны оставаться белыми пустой звук для вас? Что ж я не удивлен нашей вероломности. Тогда и вы не удивляйтесь, что приняв от вас близнецов, камней я вам дам меньше чем обещал.

– Вильерс, верните женщину её сородичам, немедленно.

Командный голос принадлежал Джорджу Сессилу, и, судя по интонации, приказ обсуждению не подлежал.

– Сессил, – произнёс полковник Кристиан, – одумайтесь. С кем вы заключаете сделку и ради чего?

– Фортвудсу нужно дополнительное финансирование и вы, полковник, прекрасно это знаете.

– Извините, что не настолько меркантилен, – произнёс он, – за все сто семнадцать лет существования Общества ни вы, ни ваши предки людьми не торговали. И пока я при своей должности, никто этого делать не станет.

Сессил хотел было что-то возразить, но не успел.

– Правда, мистер Сессил, – подхватил глава археологов, – мы же не звери, живём в цивилизованно стране.

– Мери, скажите, – обратился к ней глава НЛО-шного отдела, – хотите ли вы идти с Людеком, Мемноном и Гонтраном?

– Если нет, не бойся, – добавил полковник – ты никуда не пойдешь и останешься жить в Лондоне.

На растерянную женщину было жалко смотреть. Теперь уже и Гонтран с кротким видом что-то наговаривал ей. Но когда его слова подхватил Мемнон, она в ужасе затрясла головой, вцепилась руками в доктора Вильерса и уткнулась головой ему в спину, не желая отпускать от себя своего защитника.

Если с доктором Мемнон ещё желал и мог поспорить физическими аргументами, то со стоящим ближе к нему полковником он тягаться не стал.

– Какая жалость, – понуро заключил Людек. – Вы отнимаете у нас ту, что принадлежит нашему миру по праву второго рождения. В этом поступке нет чести и благородства, Старый Секей. Разве ты забыл о рыцарском благородстве своих младых лет? Как тепло мы принимали ваше посольство в своем поселении и как холодно и недружелюбно вы встретили нас здесь.

Полковник ничего ему не ответил, только произнёс себе за спину:

– Йен, пойди сюда.

Новый глава геологического отдела послушно выполнил его просьбу.

– Алмазы у тебя? Доставай.

Все ещё не веря в услышанное, Йен Рассел все же вынул из кармана мешочек с алмазами. Полковник принял его, и одним мощным движение вложил в руку Людека, не давая возможности не принять подношение обратно.

Кельтолог Харрис в ужасе ойкнул, он больше всех пёкся о протоколе и соблюдении приличий с жителями Гипогеи, как он их сам понимал. Только что произошедшее выбивалось из рамок приличия катастрофическим образом.

– Если наше гостеприимство не удовлетворило тебя, – со стальным холодом в голосе произнёс полковник Людеку, – то просим прощения и настаиваем на возвращении дара, которого мы своим вероломством не заслужили.

– Ты обижен на мои слова? – поинтересовался Людек. – Но разве в них нет правды? Разве не оскорбляешь ты меня сейчас, возвращая подарок?

– Ты первым нарушил законы гостеприимства в своём городке. Когда я и двое смертных пришли к тебе, одна из твоих подданных захотела оставить себе на потеху моего сослуживца. Другого, по сути, убила твоя ведьма, и по сей день никто не может утолить скорбь его вдовы. Не строй из себя оскорбленного гостя. Мы все здесь тоже оскорблены, потому как ты уже второй раз пытаешься увести к себе Мери, которая идти к тебе не хочет. Ты взывал к моему рыцарскому благородству? Так я отвечу тебе тем, что как человек чести не позволю обижать одинокую беззащитную женщину.

Сказанное вовсе не разозлило Людека. Напротив, он и его сопровождающие отступили назад.

– Тогда прошу прощения за принесенные оскорбления, – произнёс он, – Слишком разные наши миры, чтобы понимать друг друга посредством только слов.

Произнеся это, все трое гипогеянца поклонились и тут же пошли прочь по пустой улице. Ещё долго фортвудцы смотрели им в след, прежде чем безмолвно начали рассаживаться по припаркованным на обочине автомобилям и разъезжаться разными маршрутами в Фортвудс.

Осталась только одна машина. Вильерс запер в ней Мери, пообещав, что отвезёт её домой и лично проследит, чтобы сегодня за ней точно никто не пришёл, сам же остался снаружи. Полковник и не думал собираться в Фортвудс, с мрачным видом он прохаживался по тротуару. Не менее недовольный Сессил стоял рядом с телефонным автоматом, всё не решаясь сделать звонок сэру Майлзу.

– Ну, вот и все, – проворчал под нос Сессил, – бесславный конец карьеры.

– Благодарите за это только себя, – кинул полковник, проходя мимо.

– Справедливо. Но и вы немало постарались, полковник.

– Правда? И чем же? Наверное, в том, что не дал вам поторговаться? Я не понимаю, как вы вообще могли дать обещание найти сестёр-близнецов и отдать их этому уголовнику. Вы не видели ледяного кладбища Гипогеи, а я видел. Это зал с сотней ледяных светящихся глыб, и в них вморожены люди, Сессил.

– Я вас умоляю, это не люди, а альвары, им ничего не станется ни от огня, ни тем более ото льда.

Полковник обернулся в сторону машины и, убедившись, что Мери внутри и не слышит их, спросил:

– Стало быть, по-вашему, я не человек?

– Ой, только не надо этого, – скривившись, запротестовал глава международников. – Вы прекрасно поняли, что я имел в виду.

Подошедший к ним Вильерс поспешил поделиться наболевшим:

– Мистер Сессил, я понимаю, что после строительства нового корпуса казна Фортвудса, мягко говоря, пустовата, но это же не повод вот так просто разбрасываться уникальными биологическими видами.

– О чём вы доктор?

– О том, как вы обещали этому Людеку обменять двух уникальнейших альваресс на какие-то банальные нешлифованные алмазы. Вы хоть представляете, ценность близнецов для науки? Они нужны, просто жизненно необходимы нашей лаборатории, и очень странно, что вы этого не понимаете. Если Джон Рассел или Пауль Метц однажды сумел сделать их вечноживущими, значит, ответ как они это сделали, содержится в их телах. Вы хоть представляете, что будет, если секрет перерождения альваров будет разгадан медиками нашей лаборатории? А как мы это сделаем, если вы из сиюминутной выгоды готовы продать близнецов?

– Послушайте Вильерс, не усложняйте проблему. Сначала альваресс обследовали бы вы, а когда покончили бы со своими изысканиями, международный отдел передал бы их Гипогее. Вот и всё, все были бы довольны.

– Но вы сегодня хотели отдать туда Мери, – не унимался доктор. – А как бы я искал ключ к разгадке реципиентного перерождения без неё, если она была жертвователем донорского материала?

– Ну что вы всё усложняете, Вильерс? Есть же у вас второй жертвователь той железы, полковник. Вот с ним бы и занимались разгадкой.

Стоящий рядом с ними полковник Кристиан поспешил отстраниться прочь и только заключил:

– Всё, возвращаюсь в Фортвудс и подаю в отставку, к чёртовой матери. Я не могу больше работать с такими специалистами своего дела.

Неожиданно в телефонной будке раздался звонок. Сессил и Вильерс вопросительно переглянулись и только полковник, как ни в чём не бывало, поднял трубку. С минуту он слушал собеседника, а потом произнёс:

– Начинайте блокировать, – и повесил трубку.

На какое-то время воцарилось молчание, но доктор Вильерс не выдержал и спросил:

– Кто это был?

– Лейтенант Крэйг.

– А что он будет блокировать?

– Подход к автовокзалу, чтоб наши долгожданные гости ушли туда, откуда пришли. Эти трое до сих пор слоняются по улицам в квартале отсюда.

Джодж Сессил тут же оживился:

– Скоро рассвет, – начал было негодовать он. – А если гипогеянцев увидят прохожие? Вместе с вашей мини-армией, между прочим.

– Увидят, так увидят, – отмахнулся полковник. – Вы что не знаете лондонцев? Пока гипогеянцы прилично одеты, им никто и слова не скажет, а то, что они чересчур бледные, так неприлично тыкать пальцем на больных.

– А я вот всё думаю, – произнёс доктор Вильерс, – зачем они вообще переоделись в современные костюмы? Какой в этом был смысл? Мы и так знаем как они выглядят, и в чём обычно ходят.

– Не знаю, доктор, – отмахнулся полковник, – это же гипогеянцы, у них свой пунктик на символах и условностях. Если они считают, что во всем нужно равновесие и порядок, тогда и под землей надо ходить в балахонах, а на земле в одежде привычного смертным покроя. Что-то в этом роде, я думаю.

Вдали послышался женский вскрик и детский плач. Полковник кинулся на звук, наказав Вильерсу увозить Мери и заодно Сессила. По улице бежал не он один, к нему то и дело присоединялись оперативники со смежных улиц.

– Что случилось?

– Понятия не имеем, те трое прошли мимо нас ещё минут пять назад. Они должны быть в секторе группы Вейгела.

Добежав до пресловутого сектора, перед их взорами предстала следующая картина: на земле валялись две дорожные сумки и детский рюкзак. В тупике меж домов и забора четверо оперативников из группа Вейгела держали на прицеле Мемнона, который обхватил за шею невысокую молодую женщину и крепко прижал её к себе. Гонтрана видно не было, но Людек держал на руках мальчика лет пяти и тот не прекращал громко плакать и отбиваться маленькими кулачками.

– Быстро блокировать все входы в дома, – скомандовал полковник, ибо понимал, что уходить гипогеянцы собирались именно через подвальные ходы и далее в лондонские подземелья. Как только, окружив гипогеянцев, оперативники заняли свои позиции, полковник выступил вперед со словами, обращенными к Людеку:

– Что ты творишь? Зачем тебе ребёнок и женщина?

Людека его возглас не смутил:

– Если смертные оставили у себя Меритсегер, что принадлежит тьме по праву, почему бы мне не забрать себе смертную женщину?

– Хотя бы потому, что этим ты нарушаешь закон страны, где находишься.

– А Фортвудс нарушил законы Гипогеи, – был ему симметричный ответ.

Полковник уже давно заметил, что на каждый аргумент Людек привык отвечать сходным, по принципу «око за око». Но причём тут ребенок, было решительно не понятно.

– Людек, отпусти мальчика, он-то тебе точно не нужен.

– Тогда отдай близнецов, что породил ты и Меритсегер, отдайте своих детей, и я отдам детей смертных.

Почему «детей» полковник не понимал, мальчик был один, а спросить у матери не было никакой возможности, Мемнон чуть ли не душил женщину, а она обливалась слезами и пыталась тянуть руки к сыну.

– Людек, давай закончим это противостояние. Уходи и оставь смертных в покое. Я просто не имею права дать тебе забрать их с собой.

Полковник уже подошёл к нему вплотную и протянул руки, готовясь забрать малыша. И Людек дрогнул, он уже был готов подчиниться. Но внезапно женщина пронзительно завизжала. Это Мемнон достал нож и принялся резать ей предплечье.

– Мама! – раздался пронзительный девчачий крик, и из подъезда выскочила девочка лет десяти. Она хотела кинуться к матери, но стоявший рядом Ник Пэлем успел среагировать быстрее и, подхватив девочку на руки, спешно увёл её в сторону служебного фургона.

Людек среагировал быстро, он тут же кинулся в сторону открытого прохода в дом, но не успел осуществить задуманное. Полковник быстро схватил его за шиворот, отобрал мальчика из рук, а гипогеянца отпихнул в сторону.

Не теряя времени, полковник двинулся к вконец озверевшему Мемнону, уже слизывающему струящуюся из раны кровь. Одной свободной рукой выбив у него нож, он тут же нанёс следующий удар в висок кровопийцы. Тот повалился на землю, но женщину не выпустил и увлёк её за собой, закрыв своим телом. Мальчик плакал и звал мать. Полковник схватил Мемнона за шкирку и отволок в сторону. Наклонившись, он подхватил потерявшую сознание женщину и двинулся с ней и ребенком к фургону, кинув своим подчиненным:

– Забираем всех.

Спецгруппа тут же принялась скручивать двух гипогеянцев, и искать третьего. Операция прошла без единого выстрела, что было очень кстати для жилого района, в котором она проходила – вмешательство полиции тут было нужно меньше всего.

Оперативная группа вернулась в Фортвудс в двух автофургонах – в одном из них были два преступника – Гонтрана так и не нашли, и в другом три жертвы.

Наутро, как только сэр Майлз выслушал доклад глав отделов по результатам переговоров, он тут же устроил всем головомойку. Кричал он так, что из-за массивных дубовых дверей его голос был слышан на соседних этажах особняка. Джордж Сессил, по чьей инициативе вообще начались торги за двух альварес-близнецов и Мери, подать в отставку не успел – его отправил туда сэр Майлз.

Неожиданно для всех присутствующих и для самого себя похвалу получил только полковник Кристиан за молниеносное объяснение «этим кровавым тварям, что Фортвудс с ними не шутит, что расстреливать на месте будут всех, кто посмеет поднять руку на британских женщин и детей», – как и было сказано сэром Майлзом. Но больше всего главу Фортвудса радовал факт, что теперь в его руках не кто-нибудь, а сам предводитель под-Альпийских гипогеянцев – фигура не малая и для давления на других кровопийц очень удобная.

Затем в лучших традициях политического триллера сэр Майлз принялся искать причины провала переговоров внутри Фортвудса. Больше всего его увлекла идея, что в Обществе есть шпионы Гипогеи или хотя бы один, тот, кто был завербован внизу и попал наверх, в Фортвудс. Кандидатур в «кроты» нашлось не много. Полковник Кристиан был «помилован» ввиду героической в два удара поимки распоясавшихся кровопийц. А вот зрелой красавице Мадлен Бетелл не повезло – сэр Майлз лично вызвал её в свой кабинет, и после часа расспросов на повышенных тонах – уж не за близость ли жизненных взглядов подземные кровопийцы захотели приобщить её когда-то к своему миру – Мадлен выбежала из кабинета вся в слезах.