Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 72 страниц)

Воспользовавшись давними связями в статистической службе Ватикана, отец Матео смог прочесть краткое досье на Альбино Лучани. Сын каменщика, социалиста по убеждениям, сам он миссионер по складу ума. Даже будучи архиепископом Венеции, он не гнушался ездить по городу на велосипеде, без предупреждения навещать приюты и больницы, чего не делал никто другой до него. Скромный, отзывчивый, всегда готовый помочь нуждающимся.

Отцу Матео уже было жалко этого скромного и доброжелательного человека. Его беда в том, что он оказался не на своём месте. Он мог бы остаться добрым священником, утешителем своей паствы. Но вначале его сделали епископом, а ведь он не хотел этого, потом так же архиепископом, кардиналом и папой. Это совершенно не его стезя. Хоть власть ничуть его не испортила, но он не смог справиться с ней. Когда вы высший иерарх Церкви Христовой, доброта и сердечность в принятии решений могут непоправимо навредить. Ватикан не пансион кротких сироток, это гнездо гадюк, и нельзя с аспидом вести себя, будто это ягненок. Есть риск получить свою порцию яда.

В Ватикане у папы не было поддержки, и это было очевидно. С первого дня папства в курии заговорили, что на смену «миланской мафии» приедет «мафия венецианская». Но остряки ошиблись – с Альбино Лучани в Ватикан приехали только два человека – его секретарь и пожилая монахиня – помощница в бытовых делах.

Отец Матео понял, что не стоит упускать время, пока папа ещё не успел вдоволь надышаться отравленным воздухом ватиканских интриг. И он позвонил в Милан Ицхаку Сарвашу:

– Как там поживает епископ Ортинский? – насмешливо поинтересовался банкир. – Ещё не собирает вещи, чтобы вернуться в Иллинойс?

– Наверное, пока не видит повода, – мрачно заметил отец Матео.

– Неужели? А тот отчёт ИРД о дефиците в одиннадцать миллиардов разве не повод? Кальви, например уже поспешил улететь в Аргентину, на случай если его, как и Синдону, захотят арестовать.

– Думаете это возможно?

– Почему нет? Есть хороший предлог под названием «Супрафин». По нему Кальви может получить существенный срок, а епископ пойти как соучастник. Вот тогда у дона Микеле резко поубавится покровителей в пределах Италии, что ещё остаются на свободе. Того и гляди, может он соизволит вернуться на родину прикрывать тылы самостоятельно.

– Теперь мне ясен ваш расчёт, – заключил отец Матео. – Хотите потопить очередного финансового советника Ватикана, а с моей помощью ещё и епископа Ортинского?

– Мне казалось, вы хотите этого не меньше моего. Так как ваши успехи на ниве разоблачения спекуляций епископа Марцинкуса? Что говорят в Ватикане?

– Ничего.

– Совсем, – удивленно спросил Сарваш.

– Вы же сами слышали про финансовый отчёт. Вот и все, что удалось добиться от ИРД.

– Что, даже факт взятки от Кальви никого не впечатлил?

– Стало быть, нет.

– Печально слышать, отец Матео. Я исправно снабжаю вас эксклюзивной информацией, о которой мечтает любой финансовый инспектор, а в вашем Граде реакция нулевая. Я, конечно, понимаю, что Ватикан специфическое государство, но не настолько же.

– Есть строго определенные правила. Вы и сами прекрасно знаете, что ИРД не подотчётен даже префектуре экономических дел.

– Префектуре нет, но кому-то же он должен подчиняться. Папе, например. Как я слышал, на этой должности теперь новый человек из провинции. Думаю, ему бы было интересно узнать, чем на самом деле занимается епископ Марцинкус в ИРД.

– Вот об этом я и хотел поговорить с вами. Вернее попросить об одолжении.

– Интересно, и что же вы хотите?

– У вас есть контакты с прессой? Я имею ввиду не рядовые издания, а специализированные, экономической тематики.

С минуту Сарваш молчал, а потом произнёс:

– Пожалуй, да, у меня есть выход на редактора одного делового издания.

– А вы можете написать для него статью?

Видимо собеседник не сразу проникся всей серьёзностью идеи. Сарваш только рассмеялся и заметил:

– Публицистика – это последнее средство, к которому я бы стал прибегать. А в чём дело, что вы хотите?

– Хочу, чтоб на этой неделе на стол папы легла статья о злоупотреблениях ИРД, спекуляциях на бирже, о помощи в уходе от налогов и вывозе капитала из Италии.

– И вы хотите, чтобы я об этом написал? – скептически переспросил Сарваш.

– Я хочу, чтобы в Италии нашёлся хоть кто-то, кто мог бы открыть папе правду на происходящее в ИРД, дать этому оценку и призвать к честности.

– Помилуйте, отец Матео – протянул Сарваш, – я старый еврей, зачем мне читать мораль папе римскому? Неужели у вас нет более простого способа передать ему компромат на ИРД?

– Хоть я и заместитель секретаря конгрегации, но всего лишь простой священник. Единственный для меня способ обратиться к папе, так это через прессу. Согласно протоколу, все печатные статьи о Ватикане в итальянской прессе попадают на стол папе либо в виде дайджеста, либо целиком, если в них затронуты серьёзные вопросы. Так что для меня сейчас это единственный способ обратиться к папе.

– Что ж, я понял вас, – заверил его Сарваш. – Ничего не могу обещать, всё-таки ваша комбинация слишком сложна, но я попытаюсь подсказать редактору пару интересных мыслей.

На этом они распрощались, а отец Матео вспомнил, что финансовые махинации в ИРД не единственная проблема, которая гложет его в последние годы. У отца Матео с недавних пор тоже появились связи с прессой, правда, совсем другой направленности. И он решился на отчаянный поступок и связался с редактором масонского «Политического обозревателя», Мино Пекорелли.

– Я ничего не обсуждаю по телефону, – предупредил журналист. – Давайте встретимся через час.

Два года Пекорелли с подачи Ника Пэлема искал возможности выведать у отца Матео хоть что-то о внутренней жизни Римской курии. За это время отец Матео успел многое узнать и о самом Пекорелли, и его издании, чтобы понять – такому человеку опасно доверять секреты, но через него можно опубликовать важную информацию, в которую поверят даже скептики – репутация Мино Пекорелли как самого осведомленного журналиста Италии давала о себе знать.

К месту встречи журналист подъехал на своем «Ситроене» и при виде отца Матео тут же спросил:

– Вы всё-таки решились? Итак, что вы мне принесли?

Отец Матео скептически оглядел Пекорелли. Холенный, одетый с иголочки журналист старательно пытался выглядеть представительным и очень занятым человеком, у которого мало времени. Но за линзами очков буквально светился жадный блеск глаз.

– У меня для вас список из 121 имени, – скупо произнёс отец Матео.

– Что за список? – тут же отреагировал Пекорелли.

Священник без лишних слов просто протянул ему четыре сложенных листа машинописного текста. Пока журналист вчитывался в многочисленные имена, отец Матео как бы вскользь заметил.

– Я бы не стал выносить из стен Ватикана такую информацию и тем более передавать её вам. Тем более зная, что вы сами состоите в братстве, но…

Пекорелли тут же оторвался от списка:

– О каком братстве вы говорите?

Во всем его виде читалось такое искреннее непонимание и удивления, что отец Матео не удержался, чтобы не сказать:

– Ложа «Пропаганда масоника N2», или П-2, если не ошибаюсь.

Пекорелли уже не строил из себя невинную овечку и под тяжелым взглядом отца Матео только изумлённо спросил:

– Откуда вы знаете?

Настала очередь отца Матео изображать важность и безграничную осведомленность:

– У вас свои источники, у меня свои. Так вам интересен этот список?

– Ватиканской ложи? По-моему два года назад в «Боргезе» уже публиковали такой.

– Тот список, как говорят на вашем профессиональном жаргоне, был сырым материалом. А этот, – он кивнул на бумаги в руках Пекорелли, – список проверенный, выверенный и уточненный. Можно сказать, это результат внутреннего расследования.

Журналист ещё раз взглянул на священника, видимо проверяя, насколько серьёзны его слова.

– И что вы хотите за список?

– Публикацию в самое ближайшее время.

– И всё? – недоверчиво уточнил Пекорелли.

– И всё.

Журналист недоверчиво скривился:

– Странно. Не могу понять, в чём смысл?

– А в чём был смысл, когда 15 марта этого года в своей статье о формировании правительства вы помянули Цезаря и Брута? Наверное, в том, что вы знали заранее, что на следующий день Красные Бригады похитят Альдо Моро, а его однопартиец Андреотти откажется его спасать.

Пекорелли только и произнёс:

– А вы очень внимательный читатель, отец Матео.

– Насколько я понимаю, – продолжал Мурсиа, – не Красные Бригады открыли вам свои планы на будущее. Другой вопрос, зачем вы поделились той информацией с читателями? Лишь из желания казаться осведомленным даже в таких запутанных вопросах? Или потому, что вброс информации продиктован интересами закулисных игроков?

Пекорелли оценивающе смотрел на священника и только спросил:

– Для вас это имеет какое-то значение?

– Нет, – ответил отец Матео, – просто те, кто руководствуется первым принципом, не живут долго, а умирают отягощенными грехом тщеславия.

– Прошу вас, отец, – скривился журналист, – только не надо читать мне мораль.

– Я и не собирался, ибо прекрасно понимаю, что с вами это бесполезно. Так вы берете список, или братья запретят разглашать вам подобную информацию?

– Нет никаких братьев, – отмахнулся Пекорелли. – Несколько лет прошло, как я покинул ложу.

– Что так? – не то чтобы поверил его словам Мурсиа.

– Осточертели так называемые братья с их замашками избранничества. Ложа – это сборище карьеристов и не более того.

– А как же тайны? – с сарказмом спросил отец Матео, – Хирам, Великий Архитектор Вселенной и прочее?

– Плевать им на тайны. Масонство – это просто удобная лавочка для тех, кто умеет ей правильно пользоваться, наподобие пирамиды – кто стоит выше по иерархической лестнице, тот и пользуется всеми благами братства и считает себя избранным.

Довольно уничижительная характеристика масонства. Если с той же целью служащие Ватикана вступают в ложи, то не сложно понять, почему в Римской курии царят карьеристские настроения на грани неповиновения в ущерб истинной цели служения.

– Теперь я понимаю, что не зря больше года ждал, когда вы заговорите, – сказал на прощание Пекорелли, забирая бумаги, и не без сарказма спросил. – Так для чьих глаз вы хотите, чтобы я продемонстрировал свою осведомленность?

– Тех, кто поймёт, – был ему краткий ответ.

Да, отец Матео надеялся только на то, что «Политический обозреватель» попадёт на стол папе, что тот увидит, в каком страшном месте под названием Ватикан, он оказался. Пусть он узнает, что его статс-секретарь Вийо – масон, что префект Священной конгрегации по делам епископов Баджо – масон, что президент ИРД Марцинкус – масон, что генеральный викарий Рима Полетти – масон, директор Радио Ватикана – масон, что заместитель директора «Римского обозревателя» – масон, что масоны есть в службе папских литургических церемоний, в трибунале римской роты, в Священной конгрегации богослужения и дисциплины таинств, в многочисленных папских советах и комиссиях и возглавляют крупные итальянские епархии и католические университеты.

Папа – новый человек в курии, он должен знать, с кем имеет дело, а потом пусть решает сам, как жить с таким положением вещей.

В пятницу в кабинет отца Матео был доставлен пакет, внутри которого лежал свежий выпуск делового еженедельника «Мир». На первой же странице в колонке главного редактора крупным шрифтом красовался вопрос: «Ваше святейшество, правильно ли это?». Это было открытым письмом издания к папе с просьбой восстановить нравственность и порядок в финансовой деятельности Ватикана. После этого письма на следующей странице шла обширная аналитическая статья под названием «Богатство Святого Петра».

Ицхак Сарваш справился со своей задачей более чем великолепно. Сам ли или с подачи банкира, журналист сыпал неудобными и скандальными фактами о деятельности Синдоны на посту папского советника, об ухищрениях президента ИРД Марцинкуса и его заместителя Меннини. Было здесь и упоминание багамского филиала Банка Амвросия, где все трое – Марцинкус, Синдона и Кальви входят в совет директоров, и что банк этот находился в оффшоре.

«Почему церковь допускает вложения средств в компании, которые при необходимости готовы попрать и растоптать человеческие права миллионов бедных, особенно в странах того самого «третьего мира», чьи проблемы так близки сердцу вашего святейшества?» – вот что спрашивал главный редактор издания у понтифика. Отец Матео надеялся, что папа не останется равнодушным, и если не ответит на вопрос официально, то хотя бы докажет делом, что ему не всё равно.

Всё чаше на глаза отцу Матео попадался епископ Марцинкус, то возле башни Николая V, то в почтовом отделении, то на улочке между казармами швейцарской гвардии и воротами святой Анны. На лице епископа лежала печать некой обреченности, потому и вид его был неизменно мрачным и недовольным. Его недоброжелатели уже устроили тотализатор, где ставили на день, когда же папа снимет Марцинкуса с поста президента ИРД. Каждый раз, когда отец Матео встречался взглядом с епископом Ортинским, он готов был поверить, что Марцинкус если не обвиняет его во всех своих бедах, то после недавнего визита явно ненавидит.

Но у отца Матео были и другие заботы, поважнее настроения епископа Ортинского. Фантина говорила, что уже трижды к некрополю приходили незнакомые гипогеянцы, двое мужчин. Они говорили, что ищут всех, кто хочет пойти с ними к Альбиону. Как понял отец Матео, речь шла об Англии, и без Фортвудса тут явно не обошлось. Но поскольку Фантина никуда с намоленного места идти не собиралась, о чём трижды с твёрдостью заявила незнакомцам, они от неё отстали, но все равно изредка приходили в тоннель, что лежал под Ватиканом.

Ранним утром, идя на работу, отец Матео неизменно спускался от строящейся станции метро в ватиканские подземелья, чтобы отслужить мессу для гипогеянской паствы. Помимо Фантины таковых нашлось ещё двое, но приходили под здание собора они не каждый раз. Но даже если бы мессу ждала одна Фантина, отец Матео не посмел бы отменить таинство – кто он такой, чтоб отказывать христианке в утешении. Фантина мечтала и говорила о том, что однажды, когда привыкнет к солнечному свету, она поднимется наверх, чтобы прийти на мессу в собор Святого Петра. Отец Матео слушал и одобрял её стремление, хотя в душе понимал, что та месса, которую служат в соборе теперь, её бы сильно озадачила, если не сказать больше.

После подземной мессы отец Матео, как и всегда, спешил на работу. С тех пор как Фантина показала ему ход, что ведёт в подвал Апостольского дворца, отец Матео неизменно пользовался этим путем. Но в этот раз его ждала неприятная неожиданность. Поднимаясь по потайной лестнице, он слишком поздно понял, что вверху пролета кто-то стоит. Подняв глаза, он увидел человека в белых одеждах.

– Доброе утро отец, – улыбнулся тот.

В растерянности и страхе отец Матео взбежал вверх по лестнице, упал на колени и поцеловал руку понтифика.

– Ну, что вы, что вы, отец, – мягко пожурил его папа, жестом предлагая подняться. – Вставайте, кто я такой, чтобы передо мной вставать на колени?

От неожиданности, Мурсиа даже не нашёлся, что и ответить, настолько было сюрреалистичным то, что сейчас с ним происходит, и что папа ему говорит. Тем временем Иоанн Павел спросил:

– Давно вы служите в Ватикане?

– Почти одиннадцать лет.

– А я всего шесть дней, – мягко рассмеялся папа, – вот хожу по дворцу, смотрю, что тут и где. Как вас зовут?

– Отец Матео Мурсия, ваше святейшество, – тут же ответил он, – из ордена цистерцианцев, заместитель секретаря конгрегации по делам духовенства.

Папа благожелательно кивнул, принимая к сведению услышанное. Но интересовало его совсем другое.

– А куда ведет эта лестница? Откуда вы пришли?

Это был закономерный и самый тяжёлый вопрос, на который отец Матео не знал, как и ответить.

– Ваше святейшество, я не могу обманывать вас, но и сказать, что там, тоже не решусь.

Папа удивился.

– Почему? Это какая-то здешняя тайна?

С каждой секундой отец Матео всё больше жалел, что вообще вышел сегодня из дома. Но отвечать было надо.

– Конечно, я скажу, но обещайте, что если и придёте сюда впредь, то не будете спускаться вниз, это очень опасно.

Судя по виду папы, он был не на шутку заинтригован и ждал продолжения.

– Хорошо, но удовлетворите моё любопытство, что там внизу такого страшного?

– Вход в подземелье.

– В некрополь?

– И в него тоже.

– А куда же ещё?

– В старые тоннели. Это очень разветвленный лабиринт. Если не знать куда идти, можно заблудиться и…

Про то, что можно попасть в объятия обитателей тьмы, Мурсиа благоразумно промолчал. Фантина, конечно, незлобное создание, а появление папы и вовсе растрогало бы её. Но помимо неё, под Ватиканом ходят и другие личности. Пусть Иоанн Павел думает, что если заблудиться, можно просто не выйти наружу, потому что такое развитие событий тоже реально.

– Хорошо-хорошо, обещаю, что не буду туда ходить. Но позвольте спросить, как давно вы знаете об этом месте?

– Шесть лет. Я нашел его случайно.

– Как и я сегодня, – улыбнулся папа. – А вы сами не боитесь там ходить?

Отец Матео мог бы ответить честное «нет», но с точки зрения смертного человека это прозвучало бы как бахвальство:

– Увы, мне не остается ничего другого. Пока что именно этим путем я и прихожу из Рима во дворец.

– Так что же, в Ватикан можно пройти и под землей? – изумился папа. – Вот так просто? И кто кроме вас об этом знает?

Отец Матео пожал плечами:

– Не имею представления, ваше святейшество, это ведь тайный ход. Апостольскому дворцу же много столетий. Наверное, когда его строили и перестраивали, кто-нибудь из курии пожелал провести тайный подземный ход к своему дому. Такое в былые времена часто случалось.

– Вот оно как… – задумчиво качнул головой папа и тут же озорно спросил. – А что же вы, отец Матео, прознали об этом ухищрении и пользуетесь?

Мурсиа стало даже стыдно за то, что у него есть тайна, которую он хранит от самого папы. И он сказал первое, что пришло в голову, но давно вертелось на языке:

– Дорога через ворота святой Анны нынче не самый лучший для меня путь. Просто не хочу лишний раз попадаться на глаза епископу Марцинкусу.

Папа стал заметно серьёзнее, но все же доброжелательно улыбнулся:

– Что же мы стоим в такой темноте? Пойдемте на свет, поговорим о ваших трудностях.

– Я право, не смею вас отвлекать своими мелкими проблемами.

– Нет-нет, если проблемы есть, их не надо замалчивать, а нужно решать. Пойдемте отец Матео, вместо мрачных подземелий поднимемся ввысь, поближе к небу.

На крыше Апостольского дворца было тихо и спокойно, а главное, безлюдно, только легкий ветерок теребил полы сутаны, не мешая своеобразной прогулке. Отец Матео старался припомнить, когда ему доводилось так близко видеть папу римского да ещё говорить с ним. Но кроме пары общих аудиенций и времён, когда Климент XII был ещё семинаристом, он припомнить не мог. Потому, что такого с отцом Матео не происходило никогда. И что-то подсказывало, что вряд ли повторится впредь.

– Так что там у вас случилось с епископом Марцинкусом? – поинтересовался папа.

Собравшись с мыслями, отец Матео произнес:

– Все началось в 1972 году, когда ИРД продал контрольный пакет акций Католического банка Венето Роберто Кальви.

Мурсиа намеренно произнёс именно этот набор названий и имен. Он хотел понять сейчас, какого мнение понтифика на сей счет, ведь официально он его так никогда и не озвучивал.

– Да, это было печальное событие, – без тени улыбки произнёс он, – Многие тогда в епархии были обмануты и понесли убытки. Тогда я приехал в Рим, чтобы рассказать о случившемся лично папе, но он попросил меня принять эту сделку как должно, потерпеть ради Церкви. Я не смел возразить ему, ведь я был всего лишь патриархом Венеция, и что я мог знать об истинных причинах той сделки? Если папа просил потерпеть, значит это действительно было необходимо во благо Церкви.

Какой чистый и наивный человек. А может просто дисциплинированный? Он просто не допускал мысли, что папа может сделать что-то во вред не только Церкви, но и веры. Для Альбино Лучани предательство папы было просто невозможным.

– В то же день, – продолжал Иоанн Павел, – я попытался поговорить о продаже банка с епископом Ортинским. Но он спросил, неужели сегодня у меня больше нет важных дел, а если есть, почему бы мне ими не заняться и дать ему заняться своими. Вот и все объяснение сложившейся ситуации вокруг банка. С ними я и вернулся в Венецию.

– Значит, вы все же говорили об этом, – понуро произнёс отец Матео. – Простите мне мое маловерие, я считал, что вы просто не интересовались этим вопросом.

– Как же я мог не интересоваться тем, что епархия лишилась льготных суд для больниц и приютов? Но епископ Марцинкус недвусмысленно указал, что это не моё дело.

– Да, – кивнул отец Матео. – вполне в его духе. Я лишь простой священник, со мной зачастую он вовсе отказывался говорить.

– А какой ваш интерес к епископу? – поинтересовался папа.

– Помимо вопросов дисциплины конгрегация занимается и имущественными вопросами, – пояснил Мурсиа. – Когда Католический банк Венето был продан, и духовенство епархии слало в Ватикан жалобы и протесты, их читал я. Мне же и поручили опросить епископа Марцинкуса в первый раз после того как его допрашивали следователи из ФБР.

– ФБР? – поразился папа. – Пресвятая Дева Мария, но почему они?

– Это была какая-то тёмная история с поддельными облигациями. В Штатах считали, что их приобрёл Ватикан, вернее ИРД, заранее зная, что эти бумаги фальшивые. Если честно, я не имею ни малейшего понятия, чем окончилось то дело. Я говорил с епископом Марцинкусом только о продаже Католического банка Венетто. Странно, но тогда он сказал мне, что не говорил с вами и вообще вас не знает.

Папа ничего не ответил, но было заметно, что это замечание задело его. А отец Матео продолжал.

– Та беседа состоялась по инициативе кардинала Бенелли, когда он был ещё архиепископом и занимал пост заместителя статс-секретаря. Но тот разговор с епископом Марцинкусом в сути ничего не дал. Даже его признание, что он состоит в совете директоров багамского филиала Банка Амвросия, ничего не изменило.

– Да-да, я читал об этом в «Мире», – признался папа, что очень порадовало отца Матео – значит, Сарваш старался не зря. – И что же, епископ Марцинкус даже не отрицал этот факт?

– Как и то, что он дружен с Микеле Синдоной.

Папа зашептал молитву, настолько его поразило это известие.

– Если честно, – продолжал отец Матео, – я был уверен, что на той же неделе епископа Марцинкуса отправят в отставку. Но этого не случилось. Ещё до того как произошёл крах Синдоны, я был вынужден просить епископа Марцинкуса о приёме. Но встретился со мной его заместитель, который сейчас под следствием. От него я и узнал, что ИРД обладает шестнадцатью процентами акций Банка Амвросия, который, по моим данным, находится сейчас в очень шатком положении, а его владелец Роберто Кальви на грани ареста.

– Да-да, я уже слышал об этом.

– Правда? – удивился отец Матео и вовремя спохватился, чтобы не задавать лишних вопросов – папа не обязан ему на них отвечать.

– Кардинал Бенелли рассказал, что против Банка Амвросия работает комиссия Банка Италии, – честно признался папа. – Возможно, речь идёт о сговоре и манипуляции на бирже Кальви при посредничестве епископа Марцинкуса.

– Я бы добавил, что может встать вопрос не только о сговоре, но и о взятке.

– Вы сможете это доказать? – с надеждой вопросил папа.

– Я всего лишь простой священник из конгрегации по делам духовенства. Но это мог бы сделать любой финансовый инспектор, будь у него доступ к отчётности ИРД.

Папа призадумался. Не сложно было догадаться, о чём. Теперь он, Альбино Лучани, папа Иоанн Павел, вправе решать, какова будет политика ИРД, и кто ответит за преступления прошлого. Это даже не вопрос личной мести Марцинкусу и Кальви, скорее поиск справедливости.

– Я не хочу вдаваться в подробности и давать оценки, – произнёс отец Матео, – скажу только факты. Епископ Марцинкус пользовался безграничной поддержкой папы Павла VI, и потому воззвать к его совести было совершенно невозможно. Теперь папа вы. Ещё я хотел бы рассказать вам…

И он поведал историю об украденном, восстановленном и снова спрятанном докладе архиепископа Ганьона, о многих фактах злоупотреблений и коррупции, что выявил он сам и прочие служащие конгрегации. Не один епископ Марцинкус был грешен. По сути, вся курия прогнила изнутри, потому и некому было её очистить. Отец Матео надеялся лишь на одного человека.

– Но почему же восстановленный доклад так и не попал в Павлу VI? – недоумевал папа.

– Наверное, потому, что его ему просто не доставили.

– Как же такое может быть?

– Спросите у кардинала Вийо, доклад изначально был отдан ему. Хотя я сомневаюсь, что кардинал вам ответит. В Ватикане есть своя цензура, хотя вы, наверное, и так об этом знаете.

– В каком смысле цензура? – переспросил папа.

– Она наложена на вас, разве вы не в курсе? – Но понтифик не понимал, о чём говорит отец Матео и тот пояснил. – Ваши речи и обращения, по протоколу их должны стенографировать, но сейчас почему-то не делают этого. Их должны печатать в «Римском обозрении» и передавать по Радио Ватикана, но почему-то тоже не делают этого.

– Правда? – изумился папа. – Я право слово, но обращал на это внимания. Но почему так происходит?

Отец Матео пожал плечами:

– Наверное, ваши речи по-миссионерски близкие и понятные прихожанам, в Ватикане считают профанацией и упрощением.

– Но для кого нужнее слово Божие – десятку куриальным кардиналам или миллионам прихожан? Нет, я не понимаю, – было видно, что папа возмущен открывшимися фактами, и отец Матео решил подкинуть в топку дров.

– Я слышал от своих бывших сослуживцев по статистическому бюро, что сейчас конгрегация католического образования изымает все бумаги, связанные с вашим обучением – вашу диссертацию, ваши заметки о папских энцикликах. Сейчас все это свозят в Секретный архив.

– Но зачем?

– Я не могу знать это наверняка, но подозреваю, что вашу биографию постараются переписать в угоду курии. Здесь вас считают не просто необычным папой, какого ещё не было в Ватикане. Курия считает вас папой глубоко неправильным. Все что они хотят, так это переделать вас под канонический образ, который не будет противоречить собирательному образу пап в целом.

Иоанн Павел ничего не ответил, но было понятно, что эти слова, возможно из уст простого священника чересчур дерзкие, заставили его всерьёз задуматься.

– Знаете, – неожиданно заговорил он, – я стремлюсь как можно быстрее освоить ремесло папы римского, но почти никто не способен детально и беспристрастно описать мне состояние дел и объяснить существующие проблемы в курии. Большую часть времени я вынужден выслушивать лишь жалобы, а то и гадости обо всём и обо всех.

– Простите, ваше святейшество, – поспешил сказать отец Матео, – я только хотел…

– Нет-нет, – улыбнувшись, запротестовал папа, – напротив, я хотел сказать, что ваши слова только помогли мне понять, что я собирался двигаться в правильном направлении. Вы не назвали мне имен, кроме епископа Марцинкуса, а о нём и так мало кто может сказать хоть что-то хорошее. – И с грустью папа добавил. – Вы сказали только о курии в целом, и это мне понятно. Как я заметил, здесь, в Ватикане, в дефиците две вещи – честность и хороший кофе. – Он задорно рассмеялся, и отец Матео улыбнулся вслед за папой, что происходило с ним крайне редко. – У вас ведь остались документы 1972 года после опроса епископа Марцинкуса?

– Боюсь, что нет, но я могу восстановить их в ближайшее время, – пламенно пообещал отец Матео. – Я бы мог восстановить утерянный доклад архиепископа Ганьона, но это займет чуть больше времени.

– Да, мне было бы очень интересно с ним познакомиться, – признался папа. – Так когда вы сможете мне принести документы по ИРД?

Отец Матео даже растерялся – сам папа назначает ему приём.

– Я право не знаю, как это будет выглядеть со стороны, я ведь только заместитель секретаря конгрегации.

– Понимаю, – мягко улыбнулся папа. – Давайте сделаем так, я пришлю к вам на следующей неделе своего секретаря отца Диего.

С этим воодушевляющим предложением отец Матео отправился в свой кабинет. Ему некогда было размышлять о том, что с ним говорил сам папа, и как та беседа может обернуться для него в будущем – отец Матео был всецело занят воспоминаниями о былом допросе епископа Марцинкуса о Католическом банке Венето, о разговоре с его заместителем Меннини и недавней беседе с Марцинкусом о махинациях с ценой на акции Банка Амвросия. Изложив всё это на бумаге, и отдав секретарю папы, отец Матео принялся уже третий раз писать доклад о результатах проверки всех подразделений Ватикана на предмет нерациональной работы и злоупотреблений.

Внезапно в самом начале недели пришла пугающая и жутковатая новость – смерть в папских апартаментах. Это случилось утром во время личной аудиенции, когда папа принимал делегацию Русской Православной Церкви. Во время беседы речь зашла о сближении Церквей западного и восточного христианства, когда митрополит Никодим схватился за сердце и начал сползать с кресла. Папа как мог пытался ему помочь, уложил на пол, открыл окно, чтобы в помещении стало больше свежего воздуха, но когда в кабинет прибыл врач, митрополит Никодим уже скончался.

И тут же по Апостольскому дворцу поползли слухи:

– Говорят, они в это время пили кофе, а митрополит просто ошибся чашечкой.

– В каком смысле ошибся? – не сразу понял отец Матео.

Собеседник изобразил смущенное выражение лица:

– Говорят, кто-то хотел отравить папу.

– Вздор, – возразил Мурсиа. – митрополит Никодим умер от инфаркта.

– В его-то возрасте? – саркастически заметил собеседник. – Сорок восемь лет, не рановато ли?

– Не рановато, – стоял на своем отец Матео. – Насколько мне известно, первый инфаркт случился с ним шесть лет назад. Иные люди умирают от остановки сердца и в более раннем возрасте.

Возразить было нечего и собеседник со словами «плохое предзнаменование для начала понтификата» вскоре удалился.

У отца Матео остался неприятный осадок от его слов. Отравить папу? Ну что за вздор, сейчас не времена Борджиа, зачем кому-то это может быть нужно? А потом он вспомнил о своём докладе по делу ИРД на основе своих собственных наблюдений и донесений Сарваша. Ещё он некстати вспомнил покойного кардинала Даниэлу. Это было четыре года назад, но по сей день Мурсиа не мог отделаться от мысли, что кардинала убили, как только он решил обнародовать список ватиканской ложи. Четыре года отец Матео бился над загадкой ватиканских масонов самостоятельно и в итоге свои выкладки отдал журналисту Пекорелли, чтоб они попали на стол папы. Попали или нет, он не знал. Могли ли за их чтение попытаться отравить папу? Нет, такого просто не должно быть. Пусть митрополит Никодим покоится с миром, не мог он стать случайной жертвой ватиканских интриг, у него просто было больное сердце. Ведь так?