Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 72 страниц)

– Так что, – продолжили она, – собранные нами данные на Опус Деи вы можете получить в ближайшее время. Но если дело в оплате ваших услуг…

– Нет, никаких услуг, – тут же отрезал Мурсиа. – Это моя работа, и я благодарен, что вы даете мне возможность выполнить её качественно. Я готов принять ваши материалы, если вы не собираетесь их продавать.

– Ну что вы, отец Матео, мы не жадные, пользуйтесь на здоровье, – она вновь достала из кармана список и протянула его священнику.

– Спасибо, но я помню его содержимое, – ответил он.

– Да ладно, возьмите, в спокойной обстановке сверите его со своим, вдруг найдутся разночтения.

– Разночтений нет, и я это знаю, – категорично заявил Мурсиа, и список так и не взял.

– Ну ладно, – почти разочарованно пожала плечами Алекс и спрятала лист. – Когда вам занести остальное? У меня есть список компаний, которыми негласно через своих внедренных адептов руководит Опус Деи. Вас это интересует?

Мурсиа на миг задумался:

– Да, приходите завтра, сюда же в обеденный перерыв, – и немного помолчав, строго добавил – только не вздумайте больше ходить по Ватикану, и тем более звонить в мой кабинет.

– Хорошо-хорошо, как скажете, – улыбаясь, заверила его Алекс.

На этом Мурсиа вышел из сквера, а Алекс, выждав пять минут, пошла следом. Выйдя на тротуар, она без труда нашла припаркованную машину, где её ждал Франческо. Когда она села вперед, он только произнёс:

– Не знаю, как тебе это далось, но я впечатлен.

– Ты про что? – не сразу поняла Алекс.

– Ты переработала или этот отец Матео тебя так впечатлил? Про Ватикан, конечно. Почему тебя впустили гвардейцы? Мурсиа назначил тебе там встречу или ты его случайно там нашла?

– Это друг мой, мастерство, которое одними словами не объяснить, тут нужна харизма, – не без гордости заявила она. – Главное, что Мурсиа со мной встретился и будет встречаться ещё не раз. Начну понемногу скидывать ему информацию, что передал мне епископ. Заслужу доверие к собственной персоне.

– И что это тебе даст?

– Лично мне – ничего. Зато когда в Риме объявится наш турок, найду предлог свести его с Мурсиа, а ты запечатлеешь этот момент на фото. Хорошая будет улика для суда.

Франческо ничего не ответил, видимо обдумывая такой вариант развития событий.

– Когда приезжает твой турок?

– Через неделю будет в Лугано.

– Поедешь сама?

– Еще чего, ручкаться с наемным убийцей. Для этой грязной работы у меня есть свой человек.

– Вот и правильно, – кивнул Франческо. – Не стоит размениваться на исполнителя, пусть им занимаются другие.

Этим другим для Алекс теперь был Родерик. После того как они поменялись местами, Алекс решила отомстить ему за все прошлые года и начала нещадно эксплуатировать Родерика. Предварительно заперев его в квартире, откуда она лично вынесла весь алкоголь, наутро Алекс отправила трезвого и хмурого Родерика в аэропорт, чтобы тот долетел до Лугано и там договорился с турецким наёмником об оплате и деталях предстоящего покушения. Сама же она осталась в Риме, чтобы продолжать поддерживать связь с Франческо, епископом Ортинским и отцом Матео Мурсиа.

Это была самая скучная подготовка к акции в её жизни – максимум разговоров и минимум действий. То епископ со своими лёгкими ни к чему не обязывающими заигрываниями и жалобами на Мурсиа, то мрачный и немногословный Мурсиа со своим странным интересам к Опус Деи, то самодовольный Франческо, который то и дело намекает, что зря она тратит время на Мурсиа и подставным заказчиком будет совсем другой человек. Но Алекс плевать хотела на его мнение – заказ епископа она выполняла с особой тщательностью.

А в это время в Ольстере продолжалась тюремная голодовка заключенных. Четыре человек отказались от еды только для того, чтобы им вернули политический статус военнопленных, на что власти ответили, что каким бы не был исход голодовки, никакого статуса не будет. Раньше Алекс понимала это однозначно – голодающие либо откажутся от акции, либо умрут голодной смертью, так ничего и не добившись – третьего варианта не будет. Но когда зачинщика голодовки Бобби Сэндса католики выбрали депутатом парламента от Южного Тирона, Алекс не знала, что и думать. Вот это пощечина Вестминстеру и лично Тэтчер! Эта ведьма теперь только и твердит, что статуса военнопленного никто и никогда не получит и еще грозится издать закон, запрещающий заключенным избираться в парламент. По всему Ольстеру идут марши и шествия, люди празднуют первую победу Бобби Сэндса над системой, а Алекс сидит безвылазно в Риме и решает проблемы, которые совсем не трогают её сердце.

Когда Родерик вернулся из Лугано, то сообщил, что турка зовут Али, ему нет и двадцати пяти лет, а на счету уже два политических убийства и он на всё согласен.

– Поражаюсь твоей находчивости, – сказал Родерик Алекс.

– В каком смысле?

– В том, что ты нашла правильного человека. Знаешь, что он сказал, когда я показал ему журнал с папой на обложке? Он сказал, что давно ждал случая убить крестоносца. Оказывается, когда он сбежал из тюрьмы, в это время как раз…

– Да-да, – процедила она, – в Турцию приезжал папа, а Али написал публичное письмо и пообещал убить его. Знаю.

– Вот я и спрашиваю, откуда ты это знала?

– Знакомый контрабандист рассказал, – сухо ответила Алекс, не поясняя, что сказано это было уже после обещания Абдуллы свести её с потенциальным убийцей. – Лучше ты скажи, что этот Али из себя представляет. Кто такие «серые волки»?

– Обыкновенные неофашисты. Мечты о Великой Турции, бредни, что турецкая нация лучше остальных. Вначале они были вполне легальной молодежной организацией, пока их лидер занимал пост премьер-министра. Когда его попросили из правительства, вот тогда он и кинул свой гитлерюгенд на баррикады. Сейчас против них идут судебные процессы, так что в самой Турции «серых волков» осталось немного, в основном как Али, маются в загранпоездках, заметая следы. Вообще-то «серые волки» как антилевацкие силы, на нашем довольствии, как, собственно, и ты.

– Что значит, как и я? – поразилась столь бесцеремонной характеристике Алекс.

– Ну, ты же была в Португалии лет тринадцать назад, видела тамошнюю публику.

– Но среди тех фашистов не было турок.

– Правильно, потому что для обучения у них есть свои лагеря, в Турции. Я так понимаю, на Али ты вышла, пользуясь старыми связями по Португалии?

– Почти. Тут больше воля случая, чем мой расчет.

– Да ладно, не скромничай. Я слышал, что ты была знакома с самим Стефано делле Кьяйе.

– Я и с самим Карлосом была знакома. Не скажу, что рада этому факту. И люди вроде Кьяйе мне тоже никогда не были приятны.

– Так тебе никто никогда приятен не был. В этом и есть твоя проблема – ты людей презираешь.

Алекс не могла не огрызнуться на такое категоричное замечание.

– Это неофашисты вроде Кьяйе и твоего Али презирают людей. Для них, кто не их племени, тот против них, а значит, его можно без зазрения совести пристрелить.

– А ты чем лучше их? – ехидно вопросил Родерик. – В своём Ольстере, по-моему, ты руководствовалась тем же принципом, развозя бомбы по городу.

– Я больше этим не занимаюсь, – процедила она, – и ты знаешь почему.

– Да, знаю, – согласился он. – А еще знаю, что ты терпеть не можешь англичан и потому охотно заманивала их солдат на огонёк и хладнокровно расстреливала.

– И если понадобится, сделаю это снова, – пообещала она. – Пока не закончится оккупация, с врагом нужно поступать именно так.

– Вот я тебя и спрашиваю, чем ты лучше тех, с кем училась в Португалии?

Алекс хотела прожечь Родерика взглядом за такую дерзость. Но она лишь холодно произнесла:

– Я только обороняюсь. Это английские власти испокон веков в своей сути как были фашистскими, так и остались. Это для них ирландцы низшая раса, которая должна молчать и терпеть издевательства, пока они как раса господ будут править Британией, единой и нерушимой.

– Слушай, – опомнился Родерик, – а ведь ты же не ирландка, а немка. Разве не у вас нацисты придумали концлагеря, факельные шествия и прочую человеконенавистническую байду?

У Алекс уже кулаки чесались, чтобы врезать Родерику по его самодовольной физиономии. Но она взяла себя в руки и ответила:

– Не у нас. Это англичане первыми догадались строить концлагеря для мирного населения, пока воевали с бурами. И расовую теорию с дарвинзмом придумали тоже они. После войны мирное население Германии голодало из-за них. И Бобби Сэнд сейчас умирает тоже из-за них. Как депутат он должен сидеть в Вестминстере, а он умирает от истощения в тюремной больнице. Это британские власти убивают депутата парламента, которого выбрали люди – свыше тридцати тысяч – а всё потому, что властям плевать на людей и их мнение. Так было, так есть и так будет всегда. Я не фашистка, чтобы ненавидеть всех до единого англичан. Я, если хочешь, социалистка, и потому презираю власть богатых и жалею тех, кого она угнетает. А ты заткнись и не смей больше говорить со мной в таком тоне. Это не твои соратники умирали на мирных демонстрациях, в облавах и тюрьмах.

На этом Алекс вышла из комнаты и больше говорить с Родериком не хотела. На следующий день он все же сообщил ей, что Али согласен приехать в Рим только за три дня до операции, не раньше, дабы не привлечь к себе раньше времени внимание властей:

– Надо уже точно определиться, когда ему появляться в Риме. Понимаю, покушение назначено на среду, значит, раньше воскресенья он сюда не приедет. Но ему же ещё нужно побывать на площади и осмотреться, а кроме как в другую среду не получится.

– Почему? – отозвалась Алекс. – По воскресеньям на площади тоже собираются люди, чтобы послушать папу.

– Собираются. Только чтобы прийти туда именно в воскресенье, нужно приглашение. И как нам его получить?

Вновь встретившись с епископом в ресторане, Алекс решила прояснить этот вопрос.

– Да, – говорил он, – приглашение действительно нужно. Иначе, представьте себе, что бы было, если бы к собору пришли все желающие? Невероятная давка и сутолока. Но не волнуйтесь, приглашение для вас я, разумеется, достану.

– Это не будет сложно?

– Ну что вы, сущий пустяк – улыбался епископ.

– А рядовой священник, работающий в Ватикане, тоже может достать приглашение, если его попросить?

Епископ испытующе посмотрел на Алекс:

– Что же вы задумали? – ехидно вопросил он.

– Зачем спрашивать, – улыбалась она в ответ, – вы же уже сами обо всем догадались.

Епископ только довольно кивнул.

– Кстати, – произнес он, – я так понимаю, вы активно готовитесь к предстоящему представлению. У меня на рабочем столе лежит уже две анонимки.

– И что в них? – опасливо поинтересовалась Алекс.

– Сообщения, что в ближайшее время, возможно, произойдет покушение на папу.

– И что вы будете делать с этими анонимками?

– Ничего. Я отвечаю за безопасность папы и не намерен тревожить его из-за какой-то ерунды, – произнес епископ и тут же улыбнулся.

Только сейчас Алекс поняла, что всё, что она делала и делает в Италии доходит до логического финала, а не ареста и разоблачения только потому, что все её акции обязательно покрывает кто-то из верхов. Видимо, без заступничества как диверсант и террорист она ничего не стоит. И от осознания этого стало даже грустно.

Два доноса – это уже говорит о том, что подготовка к акции идёт не самым удачным путем, и если Алекс сможет уехать из Италии без спешки и свободным человеком, значит, ей опять сказочно повезёт.

– Главное, – напомнил епископ Ортинский. – не забывайте о Мурсиа. Если мне на стол ляжет донесение, что покушение готовит он, я буду только рад довести это до сведения понтифика.

На очередной встрече в скверике с Матео Мурсиа, Алекс передала ему досье на некоторых членов Опус Деи, кто занимал немалые посты в правительствах разных стран. Просматривая их, священник заметил:

– Еще в прошлый раз мне показалось странным, что в вашем списке компаний нет ирландских предприятий и слишком много американских.

– Да, и что?

– Но при первой встрече вы сказали, что родом из Ирландии.

– Нет, это вы так сказали, – улыбаясь, ответила Алекс.

– У вас же ирландский акцент, – попытался возразить Мурсиа, – я отчетливо его слышу.

– Я рада, что вы так сведущи в лингвистике, но то, как я говорю, значит только то, что я это умею и ничего больше.

– Вы имитируете акцент для отвода глаз?

– Именно. Потому что вам незачем знать, кто я и откуда.

Казалось, такой ответ священника удовлетворил и больше вопросов он не задавал.

– Кстати, как продвигается ваша работа с отчётами? Префект уже в курсе, что Опус Деи запустила свои щупальца на биржу?

– От осведомленности префекта мало что зависит, – произнёс Мурсиа. – Последнее слово в этом деле будет только за папой.

– Но префект-то ему скажет, что это как-то не по-христиански – наживаться на спекуляциях?

– Вряд ли его слова хоть на что-то повлияют, – недовольно отозвался Мурсиа. – папа благоволит Опус Деи. Только страшный и грязный компромат может заставить его пересмотреть свои взгляды на эту организацию.

– Ну, если не папа сменит взгляды, то может смениться папа.

Наступило молчание. Мурсиа смотрел на Алекс как-то странно и не мигая.

– Что вы так переживаете, отец Матео? – усмехнулась Алекс. – Папы ведь у вас в последнее время часто меняются. По-моему за три года этот уже третий. А это, знаете ли, обнадеживает.

– Не понимаю ваших намёков, – буркнул священник.

– Ну да, конечно, не понимаете. Я ведь ерунду говорю, так что не слушайте. Кстати о папе, всё хотела спросить, можно ли как-то достать приглашение на воскресное богослужение?

Мурсиа даже оторвался от просмотра принесенных документов и уставился на Алекс с подозрением:

– Зачем оно вам?

– Это не мне, а одному моему знакомому. Скоро он приедет в Рим, паломническая поездка, знаете ли, хочет побывать в римских церквях, спуститься в катакомбы, чтобы помолиться у могил святых. Вот я и подумала сделать ему подарок ради такой богоугодной цели, достать приглашение на воскресное богослужение, чтобы он увидел папу, послушал его проповедь. Это ведь воспоминания на всю оставшуюся жизнь, такой подъем духа.

– Да, вы правы, – заметно смягчившись, согласился он.

– Вот я и думаю, как достать приглашения. Из служащих Ватикана я знакома только с вами.

– Да-да, конечно, – тут же кивнул Мурсиа.

– Конечно что?

– Я принесу вам приглашение, не волнуйтесь, – пообещал он. – Это малость, какой я могу отплатить вам за информацию.

Мурсиа клюнул, и Алекс еле сдержалась от ликования.

– Спасибо вам, отец Матео, – улыбнулась она. – Вы не представляете, как я вам благодарна.

– Охотно верю. Так на какое число вам нужно приглашение?

– Еще не знаю. У моего приятеля сейчас проблемы на работе, ему и так пришлось отложить поездку на две недели. Я чуть позже уточню, когда он приедет в Рим. Думаю, не позже середины мая.

– Хорошо, уточните и скажите мне, я передам вам приглашение.

– Боюсь, не получится. Мне осталось отдать вам последнюю часть досье. Больше у меня для вас ничего нет.

– Значит, скоро уезжаете?

– Да. Может, когда-нибудь я ещё к вам приеду. Если будет повод.

Мурсиа кратко кивнул и осведомился:

– Как же мне передать приглашение для вашего приятеля?

– Я думаю, он сам сможет его забрать. Вы же не против, если он придёт сюда, а вы принесёте ему приглашение?

– Хорошо. Только скажите дату, и я всё приготовлю.

– Конечно. Еще раз спасибо.

Через несколько дней Родерик, наконец, согласовал с Али дату акции. 10 мая тот приедет в Рим и пойдет на площадь осмотреться, 13-ого в среду он отправится туда же но уже с оружием.

– Я нашел браунинг, – сообщил Родерик, – переделанный после починки. Может сама разберёшься, что в нём ещё открутить, чтобы он не стрелял?

– А ты думаешь, за три дня в Риме Али не удосужится проверить оружие, которое ты ему выдашь? Он что, по-твоему, после убийства двух человек до сих пор такой наивный? Не надо недооценивать мальчика. Раз он идёт убивать так ненавистного ему папу римского, поверь, он постарается сделать всё идеально.

– И что тогда делать с браунингом? – всплеснул руками Родерик. – Бронебойные пули я к нему не дам. Если Али убьёт папу, твой Франческо нам башки пооткручивает.

– Если Али убьёт папу, – равнодушно возразила Алекс, – Франческо придумает отговорку, почему всё так и должно было быть. Может только епископ Ортинский расстроится, хотя наверняка я этого сказать не могу, душа епископа слишком загадочна.

– Так что делать с оружием? – еще раз напомнил Родерик.

– Ничего не делать. Из того положения, в котором Али придётся стрелять, вряд ли он хоть куда-нибудь попадет.

– Он хороший стрелок, – настаивал Родерик, – в папу он точно не промахнется.

– Рори, – не выдержала его скулежа Алекс. – Хороший стрелок может попасть в цель только с вытянутой вперед руки. А Али будет в толпе паломников. Папа будет ехать стоя в машине, максимальное сближение пять метров. Но Али даже прицелиться не сможет, ему придётся поднять руку с браунингом над головой, и куда он таким образом попадёт, я даже не представляю. Скорее в молоко, чем в папу.

– Но Али согласился ехать в Рим, значит, он на что-то рассчитывает.

– Он рассчитывает на славу Герострата. Два года назад он обещал убить папу, теперь мы даём ему возможность это сделать. В его мотивах есть что-то фанатичное. Фашисты вообще фанатики, когда дело доходит до расправы над теми, кто кажется им врагом. Он тебя хоть спрашивал, как ты ему устроишь отступление с площади?

– Нет, ни слова.

– Вот видишь, желание скорой расправы совсем затмило ему разум, он даже не думает, что делать дальше, после того как он убьёт папу.

– Вообще-то, он рассчитывает, что всё будет как после убийства журналиста в Турции, что мы устроим ему побег из тюрьмы.

– Вот пусть и думает. Это уже не наша с тобой забота. В Италии всем заведует Франческо, пусть это будет его проблемой, захочет он освобождать Али или нет.

– Да, и скажи этому цэрэушнику, чтобы присмотрел за Али. Может он устроит так, что Али вообще не успеет выстрелить?

Кое-что в его словах было разумным. На очередной встрече с плейбоем из разведки Алекс спросила:

– Может подослать к Али людей в штатском и в нужный момент они его просто скрутят?

– Люди будут, – кивнул Франческо, – но раньше времени они в бой не кинутся.

– Почему?

– Я планирую, что они просто не дадут ему сбежать с площади.

– Но, я думаю, если он убьет папу на глазах тысяч католиков, находясь в их гуще… Кстати, – ехидно поинтересовалась Алекс, – у вас в Италии самосуды на месте как, случайно не популярны.

– Он будет под защитой, никто его не тронет, – уверенно произнёс Франческо.

– Ну, может твои люди в штатском хотя бы толкнут его, когда он поднимет руку с браунингом?

– Возможно. Я подумаю об этом, – сухо произнёс он.

Алекс такой ответ не удовлетворил:

– Учти, если папа умрёт, это будет на твоей совести, не на моей.

Франческо только неопределенно махнул рукой.

Время шло, а из Ольстера приходили неутешительные новости. Идёт пятидесятый день голодовки… шестидесятый… Бобби Сэндс не встает к кровати, Бобби Сэндс перестает двигаться, Бобби Сэндс пока дышит… Его не стало на шестьдесят шестой день. На больничной койке в тюрьме умер член британского парламента. Его последние дни жизни смаковали чуть ли не все телеканалы мира, а премьер Тэтчер в неуклонно монотонной манере еще раз заявила, что изменения статуса осужденным не будет и гражданскую одежду им носить никто не позволит.

В ответ в Ольстере начались стычки на подобие тех, что Алекс помнила по схватке за Богсайд и Шорт-Стренд. На следующий день Тэтчер выслала в Ольстер дополнительные войска из шестисот человек. Оккупация усиливалась. Еще через день в Белфасте хоронили Бобби Сэндса. На улицы вышли сто тысяч человек. Стычки с армией только ужесточились, власти еще раз заявили, что компромисса не будет, и бунт обязательно подавят. В тюрьме Джо Маккдоннел мужественно присоединился в голодовке, чтобы занять место погибшего Бобби Сэндса.

А в это время Алекс сидела в римской квартире и корила себя, что именно сейчас, когда Ольстер снова в опасности, когда мировая общественность осуждает кровожадность и бессердечие Тэтчер, она должна сидеть здесь и ждать, когда же Али приедет в Рим. Немного настроение ей подняло известие, что на Шетландских островах соратники взорвали нефтепровод как раз во время официального визита королевы в честь открытия терминала. Пострадавших нет, ущерб на миллионы фунтов и взбучка службе безопасности – ну чем не удачно проведенная акция?

В воскресенье Франческо показал Алекс свежие фотографии. Матео Мурсиа передаёт некоему долговязому и смуглому молодому человеку приглашение на богослужение.

– Если правильно подать на суде, – заметила Алекс, – можно сказать, что в конверте не простой клочок бумаги, а чек. Будет доказательство, что убийство заказал или организовал Матео Мурсиа.

– Если что, используем это фото в крайнем случае, – бросил Франческо.

– Слушай, может откроешь свой коварный план? Кого ты собираешься подставить вместо Мурсиа?

– Имей терпение и позже всё узнаешь, – произнёс он, закуривая трубку.

– Позже это когда?

– Когда Али начнёт давать показания в суде. А может и позже. Сейчас, когда время поджимает, наверху зашевелились и думают, не стоит ли пойти на попятную.

– Отменить акцию?

– Не её, а то, что последует за ней. Всё из-за твоего Али. Не знаю, где и как ты его нашла, но вслед за ним увязался наш человек, его куратор ещё по Турции. Приехал, теперь мутит воду. Но паникеров вроде него немного, думаю, всё пройдёт как надо. Всего три дня осталось. Будем ждать и готовиться. Ты пойдешь в среду на площадь?

– Я не католичка, зачем мне смотреть на папу римского?

– Ах, ну да, ты же суровая и бескомпромиссная протестантка, – как ему казалось, разумно предположил Франческо. – Можешь и не ходить. Но разве тебе не интересно посмотреть, как всё пойдет? Хотя бы с краешку, одним глазком.

– Я подумаю.

Но все эти три дня Алекс думала о другом. На пятьдесят девятый день голодовки умер второй член ВИРА. В Белфасте и Дерри начались беспорядки, в Дублине толпа из двух тысяч человек чуть не разгромила британское посольство, а Алекс ждала, когда же, наконец, пройдёт ещё один день, акция закончится, и она сможет уехать в Ольстер.

Днём в среду Родерик засобирался в аэропорт. Только теперь, когда до акции оставалось несколько часов, он озаботился тем, что после ареста Али непременно сдаст его.

– Раньше надо было думать, – сказала на его опасения Алекс.

– Тебе легко говорить, – причитал Родерик, откупоривая бутылку виски, – тебя Али в жизни не видел. А вот меня может сдать, если ему предъявят фото. Надо было работать с Али через посредника, того контрабандиста Абдуллу, например.

– А вот и нет, – возразила Алекс, – знал бы Абдулла, чего мы хотим, об этом знали бы все «серые волки». И не факт что их руководству это бы понравилось. А так Абдулла пребывает, в блаженной уверенности, что Али поехал убивать депутата парламента от коммунистов или кого-то в этом роде. А на счёт своей физиономии на фото не волнуйся. Три года назад, как мне помнится, здешняя полиция работала так усиленно, чтобы не найти Моро, что я думаю, они и сейчас нам не враги.

Выпроводив Родерика в аэропорт, Алекс все же пришла к площади в назначенное время, посмотреть, чем же завершится акция. Но в голову лезли абсолютно посторонние мысли. Она не могла не думать о погибшем вчера голодной смертью Фрэнсисе Хьюсе. Что этой Тэтчер стоило подписать жалкую бумажку о придании заключенным из ИРА и ВИРА статуса военнопленных? Политических очков? Гордости? А теперь, когда весь мир осуждает её узколобость и чёрствость, много она отыграла очков, убив своим решением двух голодающих? Что же за люди приходят во власть, когда для них какой-то статус, какая-то формальная бумажка, важнее человеческой жизни? Хотя, кажется, они вообще не считают ирландцев за людей. И как с этим смириться, как жить дальше в таком жестоком мире, в таком несправедливом государстве?

В толпе послышались восторженные вскрики – значит, папа выехал на площадь.

Внезапно Алекс поняла, что злится и на него тоже, особенно на то его заявление в Ирландии, где он призывал ирландцев сложить оружие во имя мира. Перед кем, перед этими людоедами из Вестминстера? Бобби Сэндс никого в тюрьме не убил, он умер там сам. Наверное, теперь папа сочтёт его смерть актом самоубийства, а не гражданского неповиновения и скажет, что место Бобби только в аду. Как жить с жестоким правительством? Но как жить с жестоким пастырем?

Вот и прогремел первый выстрел, а за ним и второй. Немного погодя раздался третий. Голуби взмыли в небо. Впереди раздались крики и гул толпы. Не прошло и минуты, как к площади подъехала машина «Скорой помощи», карабинеры на мотоциклах, и все они быстро удалились.

Алекс оценила по достоинству заботу Франческо о папе, только бы потом дотошные журналисты не раскусили его трюк с заранее подогнанной на соседнюю улицу «скорой».

Вернувшись на квартиру, чтобы начать собирать вещи для отлета в Белфаст, Алекс узнала из звонка Франческо, что Али арестовали прямо на площади, что папа ранен, ранены и паломники, что стояли рядом в толпе.

– Приезжай ко мне, я должен тебе кое-что сказать, – произнес он и положил трубку.

И Алекс беспрекословно оправилась на встречу с Франческо в его рабочем кабинете в одном из офисных зданий, чтобы из первых уст услышать, что папа при смерти. Первая пуля ранила ему левую руку и попала в легкое туристки, что стояла рядом. Вторая пуля попала папе в живот, прошла навылет и ранила еще одну туристку. Третья ушла в воздух – это монахиня из толпы толкнула Али и попыталась повалить его на землю. Папе уже сделали экстренную операцию, выкачали из брюшины три литра крови и удалили тридцать сантиметров кишечника. Состояние папы тяжелое, но не безнадежное.

Франческо зачитал Алекс перевод из газетной статьи и отложил её в сторону:

– Что думаешь? – спросил он Алекс, пока она с интересом разглядывала фотографию с автографом госсекретаря США Хейга на стене его кабинета.

– Это какая-то шутка? Три литра и всё небезнадежно? Пуля прошла через живот навылет и еще ранила паломницу снизу в толпе? Пули не летают снизу вверх и обратно вниз.

– Я рад, что ты заметила. У меня самого диплом врача, поэтому я сказал ватиканским борзописцам от прессы, что такая история, мягко говоря, выглядит сомнительно.

– Так ты медик? С ума сойти… Так что с папой на самом деле?

– А ты как думаешь?

– Чёрт, я не знаю. Судя по траектории полета пуль, ранен либо папа, либо паломники рядом. Они хоть живы?

– Живы, – кивнул Франческо, – им уже оказали помощь. Так что там с траекторией? – хитро прищурившись, спросил Франческо?

Алекс под действием его взгляда даже сникла и тихим тонким голосом спросила:

– Али что, совсем не попал?

Франческо ничего не ответил, только покопался в ворохе бумаг и вынул оттуда фотографию.

– Прямо с площади, – прокомментировал он, – снимала пресса.

Алекс внимательно оглядела снимок. Здесь папу поддерживают его охранники в чёрных костюмах, сам он необычайно растерян. И только окровавленный палец чётко выделялся на фоне белого одеяния.

– И это всё? – с замиранием сердца спросила она.

– Да нет, вторая пуля прошла по касательной, – подтвердил Франческо. – Раздробленный палец и резкая боль в боку, конечно, малоприятны, но папу увезли в шоковом состоянии, сердце прихватило или ещё что-то в этом роде. В общем, ложная тревога. Палец перебинтовали, рану зашили. Пока что папа отдыхает и восстанавливает душевные силы.

– Сам придумал подлог? – с подозрением спросила Алекс.

– Помилуй, в Ватикане есть стратеги похитрее меня. Вся информация о трёх литрах и удаленном кишечнике прошла через официальных представителей курии. Я не удивлюсь, ели папа ещё сам не в курсе, что у него нет тридцати сантиметров кишечника.

– А что, так можно? – удивилась Алекс. – Когда его выпишут, разве он не расскажет, как всё было на самом деле?

– Плохо ты понимаешь ватиканскую политику. Там курия вертит папой, а не наоборот. Если курия сказала, что нет куска кишечника, значит, папе придётся смириться и думать, что его действительно нет.

– А врачи? Они же знают, что никакой операции не было.

– Ну, допустим, врачей было всего двое и подписка о неразглашении с них уже взята. А медперсонал и так ни о чём не подозревает, просто перебинтовывает раны папы. Раны ведь у него имеются на самом деле.

– С ума сойти, – повторила Алекс, вздохнув. – Пусть теперь курия молится, чтобы папа отдал Богу душу лет через десять не позже.

– Почему?

– Потому что с вырезанным кишечником в преклонном возрасте долго не прожить. Если папа Войтыла умудрится стать долгожителем, вся эта история с тяжёлым ранением будет выглядеть сомнительно.

– Ничего подобного, – возразил Франческо. – Курия скажет, что это провидение, что Богоматерь спасла понтифика от верной смерти. Кстати ты в курсе, что сегодня памятный день, ровно шестьдесят четыре года назад Богоматерь явилась португальским детям в городе Фатима?

– Не в курсе.

– Зато какое удачное совпадение с днём операции. Теперь не иначе как божественным вмешательством спасения папы объяснять не будут.

– Пусть хоть что говорят, мне всё равно, – отмахнулась Алекс. – На этом, надеюсь, моя работа выполнена? Я могу уезжать?

– Погоди немного. Может твоё присутствие в Риме еще понадобится.

– Зачем? – не поняла Алекс и решила съехидничать, – Твоё начальство может передумать, и мне придется идти в больницу добивать папу?

– Я не про то, – ответил Франческо. – Встреться с епископом, послушай, что он скажет.

– А что он скажет? Небось, спросит, когда арестуют Мурсиа. Кстати когда? Скажи мне заранее, чтобы я успела уехать из Италии, потому как он видел Али и прекрасно знает, что послала его именно я. А может он уже сообразил, что к чему и пошёл в полицию рисовать мой фоторобот.

– Об этом не беспокойся, если твой фоторобот и будет, патрули его не получат.

– Ну, в это я охотно верю. Но проблем с Мурсиа мне всё равно не нужно.

– Проблемы могут быть с самим Агджой.

– Кем?

– Али. Ты что, даже не знаешь какая у него фамилия?

– Не интересовалась. С ним работал другой человек.

– Где он?

Алекс посмотрела на часы.

– Уже в небе над Италией.

– Это хорошо. Тебя Агджа видел?

– Нет.

Алекс взяла со стола газету, дабы разглядеть лицо Али на фотографии, когда полиция его уводила с площади. Совсем молодой, но невероятно собранный. На его лице даже нет тени растерянности. Видимо, ждёт, когда попадёт в тюрьму, а оттуда его спасут благодарные заказчики.

Пробежав взглядом статью, Алекс нашла пару знакомых слов, которые можно было понять на всех языках мира. Рядом с именем Агджи значилось «палестинец» и «коммунист».

– Что это, переведи, – указав пальцем, попросила она.