Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 72 страниц)

– Мадлен, ну хватит плакать, – обнимая, успокаивал её Ник Пэлем, – хватит тянуть время, выходи за меня и когда ты станешь Мадлен Пелэм никто не посмеет тебе и слова поперек сказать, даже сэр Майлз.

Но Мадлен ничего ему не отвечала, и их восьмилетний вялотекущий роман тянулся и дальше.

В то время как Людек с Мемноном пребывали в подвале особняка, двадцатидевятилетняя мать по имени Аннет Перри, её дочь Дженни десяти лет и сын Мик пяти были также вынуждены остаться в Фортвудсе. После пережитого ужаса от лицезрения разъярённых белых кровопийц, о существовании которых они ранее не подозревали, вся семья была обречена, чтобы пополнить ряды нетитулованных служащих, как когда-то секретарша Мадлен Бетелл, тюремщик Доминик Рэмси и многие другие, кто теперь обживал подземные комнаты в новом корпусе после высылки из особняка.

И до того жизнь семейства Перри была не сахар. После смерти в пьяной драке мужа и выселения Аннет из квартиры, она с детьми уже три года скиталась из города в город от одной подруги к другой в поисках хоть какой-нибудь работы. В то злополучное раннее утро она спешила на автовокзал после приезда из другого города, чтобы после пересадки успеть попасть на новый рейс. Не спав всю ночь, с двумя не менее уставшими детьми и двумя тяжёлыми сумками, она даже не сразу поняла, что за три странных мужчины идут им на встречу. Глаза увидели, но сонный разум не сразу подсказал, что в их внешнем виде было не так. Когда один из них заговорил, а другие принялись тянуть руки к детям, было уж поздно.

– Вы ещё легко отделались, – говорил Аннет доктор Вильерс во время очередной перевязки её раны от гипогеянского ножа, – просто царапина, и шрама не останется. Другим, например, везло меньше. И на горле оставались следы вилки и на бедре разрез крест-накрест. А вот когда увидите оперативника Ника Пэлема, спросите, как его покусали за руку. Самые отвратительные шрамы, которые я когда-либо видел. Хотя, не так давно они ему очень сильно помогли, но это уже другая история.

– За что такая жестокость? – понуро спросила Аннет, скромным жестом заправляя за ухо светлые коротко остриженные волосы.

– Гипогеянцы не альвары поверхности, – пояснял доктор, – у них нет времени вас уговаривать поделиться кровью добровольно. А пить очень хочется, что скулы сводит.

После Аннет отправили в кельтологический отдел на лекцию и просмотр учебного фильма о различиях между альварами и их частной разновидностью гипогеянцами, куда потом пригласили и её детей для спецпоказа сходного по содержанию анимационного ролика, но адаптированного для младшего возраста.

После того как семейство Перри смирилось с тем, что они простые смертные, а выше их по пищевой цепочки есть и другие люди, что были и есть рядом со смертными испокон веков, Аннет пригласили на собеседование к главе администрации, стареющему плэйбою Колину Темплу.

– Работа в Фортвудсе для вас будет гарантирована, – заверял он. – У нас здесь стопроцентрное трудоустройство и нулевой уровень безработицы. Для ваших детей у нас есть специальная школа, пока что за пределами территории Фортвудса, пансионного типа, но это ненадолго, месяц-другой и все дети служащих нашего Общества вернутся в родные пенаты. Новую школу на верхнем этаже вы уже видели.

– Но Мику всего пять лет, – взволнованно произнесла Аннет, – я не могу отдать его в пансион, он до сих пор плохо спит по ночам из-за того… того что с нами случилось. Я не могу сейчас оставить его одного. И Дженни будет против отъезда.

– Это временные неудобства, – продолжал успокаивать её Темпл, – не одна вы будете переживать разлуку с детьми. Здесь в Фортвудсе десятки семей видят своих чад только по выходным и на каникулах. Впрочем, поговорите с Лесли Вильерсом Если он скажет, что мальчику нужна психологическая реабилитация, на время лечения он останется здесь с вами.

Аннет невольно улыбнулась от закравшейся в душу надежды.

– А как быть с работой? – поинтересовалась она. – Я раньше занималась организацией мероприятий, была официанткой. Я могла бы помогать в канцелярской работе или отвечать на звонки…

Темпл снисходительно улыбался, слушая о её былых заслугах. На Аннет у него были совершенно иные планы:

– Из-за того что недавно было построено это новое здание, появилась и новая вакансия уборщицы. Здесь в общей сложности семь этажей, с прежней уборщицей поделите их пополам, и вам уже будет легче справляться.

Не то, чтоб Аннет была рада такому началу карьеры в Фортвудсе, но она и не думала отказываться от предложенного места. Видя её смущенную реакцию, Темпл добавил:

– Послушайте, Аннет, хоть с вами и произошла ужасная история, но обернулась она в итоге к лучшему. Теперь вы в ближайшие лет тридцать будете на полном попечении Фортвудса, у вас будет гарантированная работа, как семья вы будете жить в отдельной квартире, без окон на улицу, конечно, но зато она будет полностью вашей. И ваши дети смогут получать бесплатное среднее образование, и у них будет неплохой шанс, если проявят усердие, получить грант на обучение в высшей школе. Оплата вашей должности, конечно, не будет слишком высокой, но голодать вы не будете, я вам обещаю. В Фортвудсе ежедневно работает столовая для всех служащих, обслуживается она в несколько смен, трёхразовое питание, скоро будет отдельная детская кухня. Все ваши скитания и попытки выжить в этом жестоком мире закончились – вы под надежной защитой Фортвудса. Просто следуйте нехитрым правилам проживания здесь, и всё будет хорошо. Да, и если будут вопросы или проблемы, обращайтесь ко мне в любое время.

Когда Аннет приступила к своим должностным обязанностям, то в первый же день поняла, на какую адскую работу её кинули. Обойти три самых нижних этажа, где из освещения только тусклый электрический свет в коридорах и чуть более яркий в многочисленных кабинетах, лаборатории, жилых комнатах и спальнях, сделать влажную и сухую уборку, где надо вымести мусор, протереть столы и шкафы – к концу дня Аннет еле держалась на ногах.

Дженни всё же отправили в школу-пансион, и раз в неделю ей позволяли звонить матери, но этих пятнадцати минут телефонного разговора было мало. Не меньше Аннет переживала за сына, которому хоть и позволили на время остаться с матерью, но во время работы она не могла за ним присмотреть, а просто запирать пятилетнего ребенка в комнате без окон на весь день, она тоже не осмеливалась.

До обеда Аннет оставляла Мика в квартире, а после обеда выводила наверх погулять на лужайке между особняком и новым корпусом, периодически выбегая наружу и проверяя, как там сын. Больше всего она переживала, как бы Мик не заигрался, не ушел далеко и не потерялся, хотя служащие оперативного отдела, что чаще остальных пребывали снаружи, заверяли её, что далеко он не убежит, ведь территория плотно огорожена. Иногда некоторые оперативники после пробежки сами играли с мальчиком, но занять его чем-то надолго у них не было времени. Аннет понимала, одному Мику здесь ужасно скучно, ведь даже Дженни нет рядом, а она сама постоянно работает. Но она говорила сыну, что скоро всё изменится, скоро в Фортвудс приедут другие дети и ему будет с кем играть и ходить в школу.

Однажды, выйдя из здания, чтобы посмотреть, как там Мик, Аннет поняла, что на лужайке лежат альбом и карандаши сына, а его самого рядом нет. Она осмотрелась, пробежалась от одного здания к другому, но мальчика нигде не было. После двадцати минут поисков почти в слезах она заметила за зарослями кустарника, что Мик на самой окраине поместья и не один. Подойдя ближе, Аннет увидела, что начальник оперативного отдела, как ей сказали, полковник Кристиан, посадил её сына себе на плечи, и с высоты почти двух метров они смотрят за забор и мило разговаривают:

– А там что? – весело спрашивал Мик, тыча ручкой вдаль.

– Пруд, – отвечал мужчина, придерживая мальчика за ножки, чтобы тот ненароком не упал.

– А купаться в нём можно?

– Нет, – улыбнулся полковник, – он не ухоженный, весь в тине и в нем плавают жабы.

– Фу-у, не люблю жаб.

Заметив Аннет, мужчина повернулся в её сторону. Улыбнувшись уже ей, он сказал Мику:

– А вот и твоя мама пришла.

Ссадив мальчика с плеч, он опустил его на землю и тот побежал к Аннет, весело рассказывая, сколько много интересного он увидел сегодня за забором. Обняв и прижав его к себе Аннет смущенно обратилась к высокому мужчине:

– Простите, что он отвлёк вас…

Не видя за тёмными очками его глаз, Аннет не могла отвести взгляда от его улыбки.

– Да что вы, бросьте, никто меня не отвлекает. До построения ещё полчаса, так что не берите в голову.

– Спасибо вам, – только и произнесла она и поспешила вернуться с Миком к новому корпусу. Почему-то при виде полковника Кристиана, она всегда смущалась. А потом Аннет вспоминала то раннее утро, когда чуть не умерла, если бы не он и не его оперативники, и от того вновь ей стало не по себе.

За время пребывания в Форвудсе Аннет успела близко подружиться только с Мадлен Бетелл, отчасти на почве антигипогеянских настроений. История Мадлен не шла ни в какое сравнение с тем, что пережила Аннет. У Мадлен была всего лишь романтическая прогулка по лондонским подземельям и заверение, что скоро она будет жить вечно и пить человеческую кровь. Для Аннет и её детей те же гипогеянцы предоставили другую перспективу – пить кровь хотели у них. Из учебного фильма Аннет теперь знала, что под землей смертные люди долго не живут, их не кормят, ибо нечем, и потому гипогеянцы спешат побыстрей испить весь продукт до дна, пока он не испортится.

– Полковник ведь спас меня и Мика, – говорила она Мадлен, – он очень мужественный человек, если не побоялся подойти к этим… так близко. А я ведь даже не поблагодарила его. Так стыдно.

В один из вечеров случайно увидев полковника около входа в здание, Аннет набралась смелости и вышла к нему. В тусклом свете сумерек он был без привычных темных очков. Поборов неловкость первого момента, Аннет всё же произнесла заранее обдуманную благодарственную речь. Полковник молча выслушал её и произнёс:

– Знали бы вы, с чего всё началось, может и не благодарили бы, – усмехнулся он.

Но Аннет пропустила этот сарказм мимо ушей.

– И ещё, – продолжала она, – спасибо вам за Мика. Ему сейчас ещё тяжелее, чем мне, а с вами он хотя бы снова начал смеяться и меньше плачет по ночам. Только и говорит о вас, где вы были, что видели, рассказывал, что вы говорили ему, что нужно быть сильным, чтобы защищать маму и много чего ещё. Мик ведь совсем не помнит своего отца, был слишком маленьким, когда он погиб. Вы для него пример мужества. Не выразить словами, как я вам признательна. Вы ведь умеете хорошо ладите с детьми.

– У меня самого были дети.

– Были? – недоуменно переспросила Аннет.

– Их давно нет в живых, – спокойным тоном ответил полковник.

– Простите меня, – смущенно опустила голову Аннет.

– За что?

– Я заговорила о больной для вас теме, правда?

Он долго молчал, прежде чем произнёс:

– Вам ведь ничего обо мне не говорили?

– Нет, – удивилась Аннет, – а что мне должны были сказать?

– Давайте зайдем в коридор, и вы увидите сами.

Заинтригованная, Аннет пошла за полковником, не сводя глаз с эго широкой могучей спины. В свете электрических ламп мужчина повернулся к Аннет лицом:

– Все четверо моих детей скончались ещё в XVI веке в довольно зрелом и даже преклонном возрасте.

Аннет онемела при виде его глаз, такого красивого прозрачно-зеленого оттенка и так не подходящего ему багрового зрачка. Как у этих…

Аннет не вскрикнула, не побежала прочь, просто стояла как вкопанная и смотрела в его глаза.

– Простите, Аннет, если напугал вас, – наконец, произнёс полковник, – но вам здесь жить и работать, если не до конца жизни, то до пенсии как минимум. Чем быстрее вы узнаете правду, с кем живете рядом, тем будет лучше.

– Простите… я… – залепетала она, не в силах сказать что-либо вразумительное.

Вместо неё слово взял полковник:

– Мне 543 года, из них 117 я провел на службе у Общества по изучению проблем инженерной геологии. Я всю свою жизнь провел на свету и не имею привычки похищать маленьких детей. Раз в две недели мне привозят пакетированную донорскую кровь и в медицинской лаборатории переливают её через вену, потому как альвар я не могу без этого обойтись. А в остальном я такой же человек, как и другие вокруг, обычный мужчина. Аннет, пообещайте, что не будете меня бояться. Это было бы самой лучшей благодарностью, на какую я только и могу рассчитывать.

И Аннет пообещала. Позже она аккуратно расспросила Мика, что он знает о полковнике Кристиане. И тот незатейливо, пока собирал конструктор, рассказал матери, что однажды видел, что под очками глаза у полковника красные, как у тех злых белых дядей.

– Ты испугался, когда увидел? – поинтересовалась Аннет.

– Не-а, – покачал головой мальчик, – полковник Кристиан добрый вампир, он нас обижать не будет, он нас будет защищать как тогда от тех злых вампиров. Ты не прогоняй его, он хороший, мамочка, мне с ним весело играть.

Неделя за неделей Аннет внимательнее присматривалась к полковнику. Всё чаше ей вспоминалось, как он смотрел на неё, когда сказал, что он «обычный мужчина». В тех словах, в том взгляде было что-то такое, чего Аннет давно не чувствовала на себе.

Как-то в конце недели глава администрации Колин Темпл пригласил её на выходные съездить в Лондон, поужинать в ресторане. Но Аннет, сослалась на то, что должна остаться с сыном, и Темпл спешно ретировался. Все свои поступки Аннет оправдывала благом для своих детей. А Мик вечерами только и говорит, что о полковнике Кристиане.

– Вот если бы у меня был такой папа как полковник… – как-то обронил Мик.

Аннет запали в душу эти слова. Уложив сына спать, она ещё долго слонялась по пустым коридорам корпуса, не в силах унять водоворот мыслей, пока в фойе не столкнулась с полковником Кристианом. После пары дежурных фраз и вопросов наступило неловкое молчание. Аннет не знала, как лучше сказать, что она чувствует, и просто опустила глаза в пол. Но внезапно, она почувствовала, как её рука оказалась в широкой ладони полковника. Она подняла глаза – ласково глядя на Аннет полковник целовал ей руки.

Всё закрутилось и быстро и ожидаемо. Она ведь взрослая женщина, к чему долгие объяснения. В его комнату Аннет позволила внести себя на руках – покойный муж никогда такого для неё не делал. Долгие поцелуи, осторожные объятья и неспешное разоблачение. Может со стороны полковник и казался угрожающе сильным, коим и был на самом деле, но не с ней. Большой и нежный, ласковый и аккуратный, он делал всё, чтобы не спугнуть Аннет, но в панике она чуть было не отстранилась, увидев и ощутив под пальцами его обнаженные руки:

– Откуда такие шрамы? – в испуге вопросила она. – Это ведь не собака покусала.

– Не собака, – подтвердил он. – Тебе неприятно?

Аннет отрицательно помотала головой. Полковник ничуть не обиделся на её реакцию, а значит, у них все будет хорошо и сегодня и завтра и всегда.

Отныне после окончания каждого рабочего дня полковник Кристиан и Аннет Перри появлялись вместе и обязательно под руку. Их отношения всесильный глава оперативного отдела и не думал скрывать, а даже напротив, давал понять Колину Темплу и прочим, что отныне Аннет только его женщина.

Через неделю, когда о романе полковника знал уже весь Фортвудс, Мадлен Бетелл дала согласие Нику Пэлему стать его женой.

Третья Мировая

Глава первая

1979–1980, Сальвадор

На западе Сан-Сальвадора, живя на роскошной вилле, скучала прекрасная альваресса Лили Метц. Её возлюбленный Роберто, которому и принадлежала вилла, сказал, что весь день он будет занят правительственными делами, и потому Лили может развлекать себя самостоятельно.

Они познакомились четыре года назад во Флориде, куда Лили приехала на отдых. Она увидела Роберто на пляже и не смогла отвести глаз от этого красавца. Темноволосый креол с идеальным атлетическим телом, он был пленителен и обаятелен. Сама же Лили никогда не испытывала недостатка в мужском внимании, и потому исход их знакомства был предрешён.

Роберто был майором полиции и происходил из семьи обеспеченных сальвадорских эмигрантов. В его владениях значилась плантация кофе, где трудились две тысячи крестьянских душ. Последнее замечание показалось Лили каким-то анахронизмом и потому быстро забылось. Её не интересовали плантации и крестьяне, только он. Было в Роберто что-то неуловимо странное, некая чертовщинка, придающая ему загадочность и притягательность. И оттого Лили тянуло к нему всё больше и больше.

Четыре года, что они были вместе, пролетели вереницей ярких дней и бурных ночей, периодически прерываемые поездками Роберто в Вашингтон для стажировки в полицейской академии.

Но в итоге Флориду пришлось покинуть и перебраться в Центральную Америку. Роберто захотел вернуться на родину, в Сальвадор, потому как, по его словам, политика и власть изменились, и ему необходимо помочь своей стране. Лили ободряюще поддакивала и всячески поощряла патриотические начинания любимого, ведь это так по-мужски, взять на себя бремя ответственности за судьбу своего народа. А Роберто был мужчиной с большой буквы. Он был офицером.

Но государственная служба в национальной гвардии отнимала у Роберто слишком много времени, слишком мало внимания теперь доставалось Лили. Но она не жаловалась, вилла была шикарной, все её пожелания в самый короткий срок исполняла прислуга. Но ей так хотелось тепла и общения. И Роберто разрешил Лили пригласить в гости свою давнюю подругу, но только если та приедет из Италии со своим кавалеров, ведь к нему у Роберто есть дело. Лили рассудила, что это замечательная идея, ведь пока мужчины будут беседовать о своём, они с Семпронией успеют вдоволь насплетничаться и обменяться новостями.

Когда-то Семпрония очень помогла Лили, открыв ей глаза на то, что в мире есть не только сообщество богатых и знаменитых, но и не менее элитарный клуб альваров, в котором Лили оказалась по воле случая много лет назад, но никогда до этого не пользовалась данными природой привилегиями. Вместе подруги провели веселые послевоенные годы в Аргентине. Тогда Лили узнала многое об альварском сообществе, завязала нужные знакомства и усвоила с десяток необходимых правил. После того, как её пути с Семпронией на время разошлись, Лили дважды побывала замужем и сумела скопить прочное состояние после выгодного развода и вдовства. Семпрония же с высоты своих немалых лет могла позволить себе не волноваться о деньгах, а предаваться с мужчинами удовольствию приятного общения.

Умберто, шестидесяти шестилетний итальянский адвокат, с которым Семпрония приехала к Лили, как опытный полемист, тут же нашел общий язык с Роберто:

– Сейчас коммунисты захватили Никарагуа, – говорил возлюбленный Лили. – Надо предпринимать меры уже сейчас, если мы не хотим, чтобы законную власть Сальвадора точно так же свергли, а страну превратили в тюрьму.

– Ты, конечно, прав, Роберто, – признал адвокат, – но ведь даже с коммунистами можно договориться. Один мой знакомый еще во времена Сомосы открыл в Манагуа филиал своего банка. Сейчас к власти в Никарагуа пришли сандинисты и начали национализировать все банки, а он сумел сойтись с ними в цене, и его филиал оставили в покое. Так что знай, Роберто, и на коммунистов найдется своя цена.

– Я не намерен торговаться с врагом, который собирается грабить меня, – горячо протестовал Роберто. – У меня есть обязательства перед страной, мои крестьяне уже давно вступили в оборонительные отряды, они готовы с оружием отстаивать свою свободу.

– Я слышал, – заметил Умберто, – здешний архиепископ слишком проникся коммунистической пропагандой, и агитирует людей на неповиновение властям.

– Да, священники – вот кто главные подонки в этой стране.

– Это проблема, Роберто, когда не приходской священник, не епископ, а сам глава сальвадорской церкви попрекает власть.

– Я знаю. Но что мне делать? Не арестовывать же его.

Умберто ехидно улыбнулся и закинул ногу на ногу:

– Я все-таки рыцарь его святейшества и у меня есть связи при папском дворе. Поверь, Роберто, в Ватикане тоже недовольны позицией вашего архиепископа. Новый папа Войтыла прекрасно понимает тонкости международной политики, он знает кто такие коммунисты на собственной шкуре, и осознает, что Латинская Америка погибнет без поддержки США. Подожди немного, думаю, папа через своего нунция постарается вразумить вашего проблемного архиепископа.

А в это время на другом конце виллы далекие от политических проблем дамы беседовали о других проблемах:

– Почему Роберто не предлагает тебе выйти за него замуж? – интересовалась Семпрония.

– Не знаю, – опустив глаза, пожимала плечами Лили. – Но мне хорошо с ним и так, без кольца на пальце.

– Милая, когда он купит тебе билет до Штатов в один конец, ничего хорошего в этом не будет. За четыре года уже можно было это понять.

После такого замечания Лили сломалась и в полголоса доверительно выложила всё на чистоту.

– Он никогда не говорил мне это лично, но его друзья и родственники во Флориде прозрачно намекали, что я им не ровня.

– Не ровня?! – ахнула Семпрония. – И что это значит? Твой Роберто, кажется, не граф и не барон. На что тебе нужно ровняться?

– Нет, всё дело в плантациях.

– В чём? – нахмурилась Семпрония. – В кофейных кустах? Дорогая, я ни к чему тебя не призываю, но раз мужчина считает, что какие-то зерна ему важнее красивой, вечно молодой и опытной женщины, он не нормальный и от него нужно бежать, чем быстрее, тем лучше.

– Да нет же, – вяло возражала ей Лили. – Здесь в Сальвадоре есть четырнадцать семей крупных землевладельцев, и Роберто принадлежит к одному из них. В этом узком кругу принято заключать браки между собой, чтоб не терять нажитое предыдущими поколениями богатство, тем более отдавать его иностранке.

С каждым словом, голос Лили становился все тише, и Семпрония обняла подругу, чтобы подбодрить:

– Лили, ты можешь быть прекрасной женой, не матерью, конечно, но всё же прекрасной хозяйкой. Не расстраивайся, из-за того, что кучка латифундистов до сих пор живет по средневековым порядкам. Это их проблемы, не твои. В Фортвудсе тоже восемь семеек из года в год женятся друг на друге. И что хорошего ждёт их потомков лет через сто без притока свежей крови? Так и этих плантаторов – ничего. Даже не думай об этом, они тебя не достойны.

Лили вздохнула и бессильно закрыла лицо руками:

– Я так люблю его. Он такой красавец, особенно в форме.

– Милая, мужчине не нужна красота, она для него даже вредна, потому что приучает, что все женщины к нему липнут сами и ему не нужно никого добиваться, не надо ухаживать и уметь удивлять. Когда Роберто в последний раз тебе что-нибудь дарил?

Лили задумалась:

– Не помню.

– Я тебе просто поражаюсь, – всплеснула руками Семпрония. – Нет, милая, бросай его и поскорее.

– Но почему?

– Да потому, что он не любит тебя, но позволяет тебе любить себя, драгоценного.

– С чего ты это решила? – поразилась Лили. – Только потому, что Роберто никогда ничего мне не дарил?

– Богатый плантатор, который не подарил и цветочка, просто патологический жмот. Я знаю такой тип мужчин, они за каждый лишний потраченный доллар готовы закатить скандал жене. В кафе заставит заплатить за свою чашку кофе её саму, при этом сам будет жить в люксовом номере отеля, а жену в лучшем случае отошлёт в мотель и обяжет завтракать в забегаловке, когда сам будет посещать ресторан. И никаких подарков, цветов и романтики – для таких мужчин это не проявления любви и внимания, а лишние бессмысленные расходы. Потому что у них и нет к женщине никакой любви. Лили, прислушайся к моему опыту, ты зря теряешь время. Нет, его у тебя, конечно, навалом, но стоит ли после четырёх лет нелюбви, позволять ему пользоваться собой дальше?

– Но я-то его люблю.

Семпрония только махнула рукой.

– Ладно, поступай, как знаешь. И все равно в конце ты поймешь, что я была права. Потому что это опыт, дорогая, а опыт даёт в жизни многое. И у тебя он появится со временем, но не на моих советах, а выстраданный собственными разочарованиями в жизни.

– Тогда расскажи про Умберто, – предложила Лили. – Что в нём есть такое, чего нет у Роберто?

Семпрония загадочно улыбнулась:

– Да, мой Умберто не молод и не столь красив, – и с придыханием мечтательно добавила, – но он такой интересный мужчина…

– И что в нём интересного? У вас с ним всё… – и Лили принялась подбирать подходящее слово, – гармонично?

Семпрония невольно улыбнулась.

– Поверь, в его возрасте ему уже ничего такого не нужно.

– Так что же вы делаете вместе? – удивилась Лили.

– Играем в тысяча и одну ночь, только сказки рассказываю не я.

– Да? – недоверчиво протянула Лили, ей было сложно представить подобное даже приблизительно. – Что-то я не понимаю.

– Ну что тут понимать? Любой мужчина ведёт женщину в постель с желанием удивить. А Умберто это умеет делать и по-другому.

– Так вы с ним просто разговариваете? – всё еще не веря, переспросила Лили, на что Семпрония беззаботно заметила:

– Многие мужчины такие говоруны, стоит только что-то спросить, потом не остановишь. Пойми простую вещь, умение слушать не менее важно, чем искусство ласк. Если твой мужчина хочет говорить о важных для него вещах, то сумей показать, как тебе интересны его речи, как ты восхищаешься его умом и находчивостью. Поверь, такой разговор будет для него не хуже ночи любви. Главное – слушай, и он будет удовлетворён.

– И много важного Умберто тебе уже рассказал?

– Да, подруга, – игриво улыбнулась Семпрония, – но, извини, подробностей пересказать не могу. Лет через пятьдесят-семьдесят обязательно поделюсь с тобою тайнами, а пока действующие лица этих историй живы, увы, не могу.

Когда наступила ночь, и все разошлись по отведенным им комнатам, Семпрония лежа на кровати в неглиже, соблазнительно облегающем её пышные формы, нежно обнимала Умберто, заботливо укрытого одеялом, чтоб не переохладить его ревматизм.

– Котик, – протянула Семпрония, поглаживая кончиками пальцев щеку Умберто, – а ты знаком с нынешним папой?

Адвокат высунул руку из-под одеяла и игриво погладил Семпронию ниже спины:

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, ты же сегодня сам сказал, что у тебя есть связи в Ватикане, что ты знаешь, о чём папа думает…

– Да, есть. И да, знаю.

– Ну, расскажи, пожалуйста, – капризно вытянув губки, произнесла она.

– Ну, что тебе рассказать, птичка? – вздохнул адвокат. – Новый папа всего лишь год в Ватикане, тем более он иностранец…

– Но это жутко интересно.

– Да, ну что там может быть интересного. Вот в былые времена жизнь в Ватикане действительно кипела, не то, что сейчас. Вот знаешь ли ты, где кардинал Монтини стал папой Павлом VI?

– На конклаве, где же еще.

Умберто усмехнулся.

– А вот и нет, моя негодница. Кардиналы выбрали его за несколько дней до конклава. За несколько дней они собрались на вилле, чтобы обсудить, какого кандидата им будет лучше поддержать. Ты же наверняка слышала, что в былые времена конклавы растягивались на несколько дней, если не месяцев. А сейчас совсем другая жизнь, динамичная. Кардиналы едут в Рим со всех континентов, и у них нет столько времени, чтобы писать наугад незнакомые имена в бюллетенях из раза в раз. Вот поэтому шестнадцать лет назад иерархи Церкви встретились на вилле, чтобы подумать и обсудить, кто из них будет лучшим понтификом и сошлись на кандидатуре кардинала Монтини, папы Павла VI. А теперь спроси, кому принадлежит та вилла, кто был тем любезным хозяином, что принял отцов Церкви?

– И кто же? – заинтересованно глядя на него, спросила Семпрония.

– А ты угадай, птичка моя? – улыбнулся адвокат.

Семпрония ахнула:

– Это был ты?

– Да, на своей вилле близ Болоньи я принимал кардиналов. Потом папа Павел VI в знак благодарности посвятил меня в рыцари его святошества. Вот так-то.

Умберто знал, чем поразить в постели красивую сексапильную женщину, если как мужчина на традиционные подвиги в силу возраста и здоровья он уже способен не был. Зато рассказы о собственной значимости компенсировали сполна его несостоятельность в постели и прибавляли очков не только в глазах женщины напротив, но и в собственных. И Семпрония это прекрасно понимала, потому всегда провоцировала своего рыцаря на новые откровения.

– Котик, а помнишь, ты говорил, что принадлежишь к масонскому братству?

– Ну, говорил, – промурлыкал «котик», поглаживая свою «птичку».

– А тот папа не был против?

– А тот папа и сам состоял в ложе, правда, в другой.

– Да ты что?!

– Да, только в миланской, как и его брат, который состоит в совет директоров оружейной «Беретты». Их ложа в Милане, – повторил он, – а моя ложа в Риме.

– И что ты там делаешь? Наверное, строишь козни, как бы захватить власть во всем мире? – произнесла Семпрония и тут же рассмеялась.

Но Умберто её не поддержал, он оставался всё так же серьёзен и даже задумчив:

– Знаешь, власть это такое эфемерное понятие. Все отчего-то думают, что властью наделен премьер-министр, президент и депутаты. А на самом деле это не обязательно так.

– А как? – заинтересованно спросила Семпрония.

– Знание – вот это власть. Чем больше ты знаешь о премьер-министре, президенте и депутатах, тем больше твоя власть над ними.

– И много ты знаешь? – уже осторожнее опросила Семпрония.

– Я знаю многое, – был ей чёткий ответ. – Это началось пятнадцать лет назад. Тогда в парламенте сидело левоцентристское правительство с коммунистами, и генерал де Лоренцо как патриот начал готовить государственный переворот, чтобы очистить парламент от московских агентов. Но арестовать депутатов не значит, искоренить коммунизм в Италии. И генерал начал собирать досье, но не только на политиков, но и на всех подозрительных элементов – на судей, директоров заводов, журналистов, инженеров – всех, кто мог быть кремлевским наймитом. Досье он собирал восемь лет и накопил сто пятьдесят тысяч папок.

– Бог мой, – только и прошептала Семпрония.

– Да, птичка, работа была кропотливая. Нужно было собрать и факты биографии, и фотографии, желательно компрометирующего характера, и расшифровки телефонных звонков, всё, что могло уличить человека в связях с коммунистами. Но переворот генерала де Лоренцо провалился, как и все подобные попытки, что были после него. Потом был суд, генерала оправдали, а его досье приказали уничтожить. Но нашелся один патологически любопытный интриган по фамилии Джелли, который скопировал полное досье до его уничтожения.

– Все сто пятьдесят тысяч папок? – изумилась Семпрония.

– Ну что ты птичка, он же не в одиночку этим занимался. Конечно все, потому что Джелли прекрасно понимал, что досье де Лоренцо – это бесценный кладезь информации. При Муссолини Джелли ведь был агентом разведки, потому он осознаёт ценность любого досье. Через три года после того как он был посвящен в братья, Джелли рассказал мне, какой бесценный материал у него имеется. Я подумал, что было бы неплохо суметь применить его с умом. Но для этого необходимо было время. Тогда Джелли был никто, так, текстильный фабрикант, матрасник. Но я задействовал связи, чтобы он продвинулся в иерархии ложи. Сначала ему поручили нелегкое задание сплотить все ложи Италии, а это было почти невозможно в виду старых противоречий. Но Джелли справился. И тогда великий мастер, не без моего совета, поручил ему реанимировать одну старую ложу, «Пропаганда масоника N2». Это был прекрасный подарок и ему, и мне. Тогда мы с Джелли начали думать, как соединить две уникальных вещи – ложу и досье генерала де Лоренцо. И придумали. Мы просто открывали папки досье, выискивали в ней имена тех, кто сейчас значительно продвинулся по службе, и стали предлагать им вступить в ложу. Соглашались почти все, а кто отказывался, им мы присылали приложенные к досье фотографии или зачитывали самые интересные моменты из телефонных переговоров, и тогда они беспрекословно соглашались на наше предложение. Так за восемь лет нашей кропотливой с Джелли работы в рядах ложи набралось 7 действующих и 22 бывших министра, 49 депутатов парламента, 25 префектов, 21 генералов корпуса карабинеров, 18 адмиралов, 20 генералов, 195 генеральных директора крупных компаний, 96 директоров банков бессчетное количество судей, прокуроров, дипломатов, чиновников всех мастей. Ты спрашивала про власть масонов во всём мире? Нет, птичка, мы действуем куда скромнее, в наших руках лишь власть над всей Италией.