Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 72 страниц)

– Мог бы, но не стал.

– Почему?

– Ты умеешь быстро принимать решения и действовать. Мой товарищ должен это оценить.

Всё ясно, видимо и тут придется кого-то быстро пристрелить. Как бы Алекс это не нравилось, но одна мысль о Родерике заставила её сказать:

– Хорошо. Куда ехать?

– В Швейцарию.

– Опять? – поразилась она.

– Нет, теперь в Цюрих. Но сделаем крюк и поедем через итальянскую границу.

– Нет, Халид, мне это всё не нравится. Цюрих, конечно, не Базель, но швейцарская полиция везде одна и та же.

– И что? Разве кто-то знает нас в лицо? Тебя точно нет.

– А почему именно через Италию?

– Но не через Западную же Германию. Тебе там, наверняка не нужно появляться.

– Ну да, конечно.

Делать было нечего, пришлось соглашаться. Известив Родерика, куда направляется, Алекс получила заверение, что он поедет за ней следом, дабы незримо контролировать ситуацию.

По дороге Алекс с Халидом живо обсуждали новость последних дней – то, как ООН признала государственную идеологию Израиля, сионизм, разновидностью расовой дискриминации и апартеида.

– Наконец-то до них дошло, – заключил Халид. – восемь лет прошло с начала оккупации Западного Берега и Газы и геноцида палестинцев на этих землях, а они только сейчас заметили, что что-то не так с сионистами.

– Лучше поздно, чем никогда, – возразила Алекс. – Правильно проголосовали те семьдесят две страны. Сионизм это и есть расизм. Помню… – Алекс замялась, поняв, что чуть не проговорилась о своем немолодом возрасте, – …в общем, в тридцатые годы в Германии, когда нацисты выпустили те расистские законы о чистоте немецкой крови, первыми кто их поддержал, были сионисты. Они так и сказали, какие хорошие законы, благодаря им еврейский народ сохранит чистоту и своей крови, – и, припомнив о своем статусе полукровки второй степени, Алекс с чувством добавила, – сволочи фашистские. Теперь понятно, почему после нацистов выжили только сионисты, а не ребята из Бунда. Потому что фашист фашиста не обидит.

– Между прочим, – как бы невзначай произнёс Халид, – два года назад в ООН приняли другую резолюцию, о праве народов на борьбу против иностранного господства, колониализма и расистских режимов. Так что теперь пусть попробуют сказать, что мы не правы, когда боремся с Израилем.

Алекс кивнула. А ещё она подумала об ВИРА и борьбе с английскими колонистами на ирландской земле. Значит и их ООН благословляет…

Только проехав пропускной пункт близ Кьяссо и взяв путь на Цюрих, Алекс спросила:

– Так ты мне скажешь, кто твой товарищ?

– Его зовут Карлос, он уже несколько лет с Народным фронтом освобождения Палестины. Когда король Иордании устроил палестинцам «черный сентябрь», Карлос был там и воевал на стороне палестинцев.

– Похвально. Он тебе хотя бы намекнул, что задумал?

– Лучше тебе услышать это лично от него.

Прибыв в Цюрих и устроившись каждый в разных гостиницах, они в этот же день направились на встречу в отель Хилтон. Алекс кисло посмотрела на фасад роскошного здания, до боли знакомые огромные буквы, и прошла в фойе. Портье назвал номер, где их уже ждали. Халид вошёл первым.

Алекс не могла понять, зачем борцу за свободу Палестины такие роскошные апартаменты, но увидев Карлоса воочию, в мыслях проскользнуло лишь два слова «денди» и «пижон». Уверенность в себе сквозила в каждом его движении, привычка к красивой жизни читалась на лице, а улыбка в адрес Алекс говорила, что он любит и умеет нравиться женщинам. Сглаживали его великосветский образ только неуместные бакенбарды и усы. Кого-то он ей напоминал, но Алекс не могла понять кого именно. Ей ужасно хотелось спросить Халида, а не ошиблись ли они дверью, ибо человек, к которому они пришли, меньше всего походил на борца за свободу, если только не личную.

После краткого приветствия Карлос заговорил:

– Садись, Нада. Что будешь, виски, коньяк или мартини?

– Я не пью во время деловых поездок, – строго произнесла она.

– Надо же, – усмехнулся Карлос и налил выпивки себе и Халиду. – Ты ведь из Движения 2 июня? – внезапно по-немецки спросил он.

– Из него самого, – не растерявшись, ответила Алекс.

– Знаешь Энджи?

Наверное, тут ей следовала сказать «да», тем более, если Энджи состоит в Движении 2 июня, тем более, если Карлос с этим Энджи знаком. Но она сказала правду:

– Нет.

– А, ну да, – будто что-то вспомнив, кивнул Карлос, – он же из Революционных ячеек.

Алекс не прокололась, но от его слов ей стало как-то неприятно. Она явственно ощутила, что Карлос её прощупывает, хочет подловить не нестыковках. Он видит её в первый раз и не доверяет. Разумно, но…

– Разве Халид не говорил тебе про меня? – спросила она прямо.

– Говорил. Но этого мало. Что ты умеешь ещё кроме как контрабандой возить оружие и стрелять в чужую голову в упор?

Последнее замечание начинало злить, но Алекс старалась держать себя в руках:

– А что тебе нужно?

– Я первый спросил. Отвечай.

Не просьба – приказ. Пришлось слушаться:

– Умею работать со взрывчаткой.

– Как именно?

– Могу собрать взрывное устройство.

– Из чего?

– Блин, – не выдержала этот пытливый допрос Алекс, – а сам как думаешь? Если захочешь, сварю тебе гелигнит, килограммов так пятьдесят, а если дашь пластиковую взрывчатку, присоединю её к таймеру и будет бомба с отсроченным стартом.

– Таймер не нужен.

– А что тогда?

– Кнопка. Простая кнопка, нажал и… – он изобразил пальцами брызги – бум…

Эта идея Алекс не понравилась. Становиться камикадзе во время акции очень не хотелось.

– Может лучше ручную бомбу с коротким запалом?

– Поджигать запал не будет времени. Кнопка быстрее и надежнее.

– Я на такое не решусь, – честно призналась она.

– Ну и ладно, – Карлос снова перешел на английский, чтобы Халид их понимал. – У меня есть другой человек, он умеет обращаться со взрывчаткой куда лучше тебя и все сделает. Но раз ты умеешь стрелять, будешь заниматься именно этим.

Сколько пренебрежения и сарказма было в его замечании, и Алекс не стерпела такого обращения. Если он с ней так играет, ей тоже хочется поиграть в ответ. Пересев и кресла на один диван с Карлосом она улыбнулась и спросила:

– В кого стрелять?

– А в кого ты можешь?

– А в кого ты попросишь?

Прильнув ближе и не сводя с Карлоса глаз, Алекс скользнула рукой по краю его пиджака. Карлос смотрел на неё слегка удивленно, но сопротивляться не стал. Он только повернулся в сторону Халида и снова посмотрел на Алекс. Судя по взгляду Халида, он понял её настрой правильно и потому сцена на диване его не смущала.

– В кого угодно, но с расстояния хотя бы десяти метров. Сможешь?

Хоть её руки Карлос не отвел, но было понятно, что особого интереса к Алекс он не испытывает, только легкую заинтересованность, не более. Что ж, и такое бывает, наверно ему совсем не нравятся блондинки.

– А какая разница далеко или близко? – упорно продолжала очаровывать его взглядом Алекс, а рука уже скользнула под его пиджак.

– А такая, – надменно объяснял он ей, словно маленькой девочке, – что чем ближе ты подойдешь к цели, тем больше вероятность, что целью станешь уже ты.

– А если у цели нет оружия? – сделав наивный взгляд, продолжала заговаривать ему зубы Алекс.

– А если есть?

Щелкнул курок. Взгляд Карлоса тут же изменился, стоило ему почувствовать, как дуло его же пистолета уткнулось ему в бок.

– Ну что, стратег, – уже серьёзным голосом заговорила Алекс, – так как лучше стрелять, с безопасных ста метров и наугад или лучше суметь подобраться ближе и стрелять в упор и наверняка?

В глазах Карлоса полыхнули искры ненависти и злобы, но лишь на миг. Смеясь, Алекс ликовала от своей победы. Наконец и Карлос улыбнулся и пару раз хохотнул.

– А ты действительно стоящая штучка, а ещё глазастая, раз заметила, – заключил он нехотя.

Алекс вернула ему пистолет, и он снова заткнул его за пояс.

– Халид, ты знал, что так будет? – все ещё улыбаясь, спросил Карлос, хотя ему явно не было весело.

Халид неопределённо пожал плечами.

– Ты со всеми мужчинами так обращаешься? – спросил Карлос Алекс.

– Только с теми, кому хочу продемонстрировать собственное превосходство, – был ему туманный ответ.

– Ты феминистка?

Зная, что правильный ответ в её ситуации должен быть положительным, и вспомнив, что при Халиде она уже говорила «я не феминистка, я нормальная», Алекс решила опустить это вопрос.

– Ты знал, что я приду и приготовил оружие, – констатировала она. – Так сильно не доверяешь новым людям?

– Я не доверяю никому кроме себя.

– Я вспомнила, кто ты, – призналась Алекс. – Про тебя писали летом, когда ты застрелил в Париже двух полицейских и одного осведомителя.

– Он был предателем и привёл в мой дом полицию, – был ей холодный и расчётливый ответ.

– Как там тебя прозвали журналисты? Карлос Шакал?

– Это из-за книги, – пренебрежительно махнул он рукой, – видимо нашли её в квартире во время обыска.

– Форсайт «День шакала»?

– Она самая. Читала?

Алекс многозначительно кивнула. Не просто читала, а многое взяла на вооружение: как заметать следы, уходя от полиции, как получать поддельные паспорта, дерзко гримироваться, перешивать этикетки на иностранной одежде и удачно накладывать гипс – уйма полезной информации для размышления. И Карлос этой информацией тоже владеет.

– Так ты расскажешь, зачем я здесь?

– Завтра, когда приедет Энджи, и все соберутся, тогда и расскажу.

Тот самый Энджи из западногерманских Революционных ячеек. И это проблема. Он современный немец, а она нет, даже не представляет, чем сейчас живет страна. Этот Энджи её раскусит, и вся операция по внедрению полетит в тартарары.

Покинув отель, первым делом Алекс связалась с Родериком, благо он поселился в одной с ней гостинице в соседнем номере.

– Что делать? – придя к нему, спрашивала она. – Энджи поймет, что я не из Движения 2 июня.

– Тогда не разговаривай с ним.

– Каким образом? – поразилась Алекс. – Притвориться немой?

– Сошлись на идеологические противоречия ваших группировок.

– А они есть?

– Если б не было, тогда в ФРГ существовало бы не три банды террористов, а одна хорошо слаженная организация.

Не то чтобы его слова сильно убедили Алекс, но лучшего придумать она не могла.

– Рори, – устало вздохнула она, – скажи честно, зачем я здесь?

– Затем, чтобы участвовать в акции Карлоса.

– А тебе это зачем нужно?

– В каком смысле?

– В прямом. Того сиониста мне пришлось убить только потому, что ты сказал, перед Халидом нельзя облажаться. Хорошо, я всё сделала, Халид относительно доволен, теперь привел меня к Карлосу, чего ты и добивался – операция по внедрению прошла успешно. Так для чего я внедрялась? Дальше-то что?

– А дальше, не облажайся перед Карлосом.

Ответ Алекс не удовлетворил.

– А потом что, куда дальше? Он приведет меня ещё к кому-то, и так далее и так далее. Или нет? Или это уже вершина пирамиды? Какая конечная цель?

– Цель – выполнить всё, что он тебе скажет. Узнаешь план, поймешь насколько всё серьезно, и больше не будешь задавать мне глупых вопросов.

Интересный поворот, и Алекс желала знать продолжение.

– То есть, – озадаченно произнесла она, – ты уже знаешь, что задумал Карлос, а я узнаю только завтра?

– Именно.

– Любопытно, – покачала она головой, – и как так получается? Из каких источников ты черпаешь информацию? Наверное, из тех же что и Карлос. Или первоисточник ты и тебе подобные, а он такой же исполнитель, как и я?

– Чего ты взъелась? – изобразил удивление Родерик. – Всё время ты чем-то недовольна.

Поднимаясь с места и направляясь к двери, она сказала:

– Чувствую, завтра после встречи в отеле я тебе точно скажу, чем и как сильно я не довольна.

Так оно и вышло. Днём в номере Карлоса помимо знакомых ей Халида и Юсуфа появились ещё двое мужчин – палестинец Джозеф и тот самый Энджи. Все пятеро молодые и в хорошей физической форме, кроме Энжди. Он вообще больше походил на вчерашнего студента, а не на бойца-революционера.

Наконец, Карлос поведал свой план.

– Сегодня в арабском мире нет единства, – констатировал он, – страны не могут и не хотят заключить союз и единым фронтом поддержать борьбу палестинского народа за независимость. Два десятка стран совокупной площадью в пять миллионов квадратных миль и с населением в четыреста миллионов человек не могут дать отпор одному ничтожно маленькому Израилю.

– За одним маленьким Израилем, – неожиданно заметил всегда молчаливый Юсуф, – стоят одни большие США.

– Вот именно, – подтвердил Карлос. – Раздор в арабский мир вносят империалисты и их наймиты. Чтобы помочь народу Палестины обрести свободу, нам надо заставить высокопоставленных лиц арабских стран изменить свою политику. Мы убедим их публично зачитать декларацию в поддержку Палестины.

– Каким образом? – подал голос немец Энджи, на которого Алекс старалась демонстративно не обращать внимание.

– Мы возьмем в заложники министров нефтедобычи на конференции ОПЕК.

Услышав это, Алекс захотелось поскорее сбежать отсюда прочь и больше не видеть этого сумасшедшего. Но все её сомнения тут же озвучил Энджи:

– Ты хоть представляешь, какой там уровень защиты? Да мы и на пятьдесят метров не приблизимся к министрам, как нас расстреляет их охрана.

– Вот именно, – Алекс все же решилась поддержать «соотечественника», – это невозможно осуществить. Сколько в этой ОПЕК стран? Десять? Двадцать? У каждого министра будет свой телохранитель. Ты что, это же форменное самоубийство.

– Вот именно, самоубийство, – поддакнул Энджи.

– Я так понимаю, – насмешливо говорил Карлос, – наши товарищи из Западной Германии пришли к полному взаимопониманию. Может ещё кто-то выскажется, и мы устроим тут дискуссию на пару часов?

Недовольство Карлоса было понятно всем, и Халид предложил:

– Скажи, как ты собираешься решить вопрос с охраной конференции?

– У меня там есть свой человек. Он бывал на предыдущих конференциях. Не надо преувеличивать защищенность министров. Её нет. Нет никаких телохранителей, только пара местных полицейских в вестибюле.

– Что за ерунда? – возмутилась Алекс. – У министров нет личной охраны? У правительственных чиновников нет службы безопасности?

– Потише, – осадил её Карлос, – тише. Если я сказал, что вопрос с охраной я улажу, значит улажу.

– Подкупишь одного человека, и он отведёт глаза другим? Ладно, допустим, я в это поверю. Что дальше?

– Тебе придется поверить, – твердо добавил Карлос и продолжил излагать план. – После того как мы захватим заложников, то потребуем от властей самолет.

– А если не дадут? – и тут Алекс внесла свою долю скепсиса.

– Тогда мы начнем убивать министров.

– А если власти пойдут на штурм?

– Зал будет заминирован и взорван со всеми заложниками.

– А мы что, уйдем или поляжем там же?

– Халид, – не выдержал Карлос, – кого ты ко мне привел? Она вообще может молчать и просто слушать?

Алекс хотела было ответить, но Халид мягко подал знак рукой, что объяснит всё сам.

– Это нормально. Нада просто хочет всё предусмотреть. Она немного повозмущается, но всё равно всё сделает.

Алекс ответила Халиду по-арабски, и плевать, что Юсуф и сподручный Карлоса Джозеф её поймут.

– Черта с два я сделаю. Это идиотизм, а не план.

– Послушай, – тихо обратился к ней Халид, – да, на первый взгляд это безумный план, но, поверь, Карлос профессионал, он знает, что делает. Он планировал многие акции Народного Фронта освобождения Палестины в Европе, и все они заканчивались удачно. Просто выслушай его и поверь ему. Он первоклассный стратег.

– Ваше маленькое совещание окончено? – поинтересовался Карлос.

– Да, – нехотя подтвердила по-английски Алекс.

– Замечательно, тогда я продолжу. После того как власти выполнят наши требования и предоставят самолет, мы заберём с собой министров и устроим турне. Будем садиться в столицах их стран и выпускать по одному, после того как они зачитают декларацию в поддержку Палестины. И так в каждой стране, пока не освободим всех. Всех кроме министров Ирана и Саудовской Аравии. Они, как наймиты США, будут казнены.

– Надеюсь, убивать будешь сам? – мрачно уточнила Алекс.

– Сам, – ухмыльнулся Карлос.

– Ну, хоть какая-то хорошая новость за весь день.

– И где будет проходить эта конференция? – поинтересовался Энджи, – здесь, в Швейцарии?

– Нет, она начнется через две недели в Вене. Выезжаем завтра же, начнём подготовку на месте.

Когда Алекс вернулась в гостиницу, она тут же устроила головомойку Родерику как когда-то Туми после неудачного взрыва редакции газеты.

– У этого Карлоса мания величия, – восклицала она. – Похитить министров и устроить турне по Ближнему Востоку! Откуда столько амбиций? Это же невероятный план.

– Зато, какой грандиозный.

– Я не поняла, – возмутилась она. – Ты всё знал и втянул меня в это? Слушай, может, ты работаешь на иранскую разведку и хочешь, чтобы я изнутри сорвала акцию?

– Нет, я хочу, чтобы ты неукоснительно выполнила план Карлоса, всё, что он тебе скажет.

– Зачем? Какой твой интерес?

– А разве ты не хочешь поддержать народ Палестины? Ты уже забыла, как Лейла Халед угоняла целые самолеты, и по одному её слову власти освобождали палестинцев из тюрем?

– Но на ней нет ни капли крови. Да, она угрожала заложникам оружием, чтобы слушались и сидели смирно, но не более. Она никого не убивала. Карлос же планирует убить двух министров. Нам это не простят, ни иранский шах, ни саудовский король.

– Что, ручки боишься запачкать? А не поздно ли спохватилась?

Это был больной укол по самолюбию, и Алекс холодно произнесла:

– Я лучше буду по локоть в крови, но для свободы Ольстера и ВИРА.

– Какой ВИРА? – мерзко улыбнулся он. – Лондонской бригады? А ты телевизор-то смотришь?

Его ухмылка ещё больше разозлила Алекс. Чтобы не ударить его, она хлопнула дверью и вышла вон. Бессмысленно уставившись в телевизор и дождавшись, когда, наконец, закончится какое-то глупое шоу, она обратилась в слух на новостях из Лондона.

После взрывов ресторанов три недели назад полиция напала на след террористов. Сегодня на лондонских улицах завязалась погоня, четверо мужчин укрылись в одном из домов в Западном Лондоне и взяли в заложники семейную пару. Они требуют предоставить самолет, чтобы на нём улететь в Ирландию, иначе они взорвут дом.

После услышанного в голове Алекс вертелся лишь один вопрос: почему четверо, а не шестеро? Если в доме четверо мужчин, то где Дарси и кто-то пятый? Кто бы он ни был, Алекс надеялась, с Дарси они уже успели покинуть Лондон.

Её напрягло замечание, что полиция напала на след бригады ни раньше, ни позже, а именно после взрывов в ресторанах. После них и сама Алекс улетела в Париж.

За объяснениями она тут же пошла к Родерику. Тот расслаблено сидел в кресле и потягивал из стакана коньяк.

– Слушай, ты слишком часто жаждешь меня увидеть, – усмехнулся он. – Может, надо было снять номер на двоих, для молодоженов?

– Ты, падаль, знал, что их возьмут? – кипя от злобы, выплюнула она свой вопрос.

– Не надо ругаться, – картинно нахмурился Родерик. – Между прочим, я вовремя вывел тебя из-под удара.

– Ты мог сказать мне, что наша бригада под наблюдением. Я бы успела предупредить их. Теперь надо что-то делать, – лихорадочно рассуждала она. – Надо ехать в Лондон и выручать их.

– Каким образом?

– Чёрт возьми, не знаю! – бессильно крикнула она.

– Да не шуми ты, вдруг соседи уже спят.

– Я могу вернуться, – продолжала рассуждать она, – и каждый час кидать по гранате в ресторан, пока осаду дома не снимут и им не дадут улететь.

– Какие грандиозные планы, – издевательски покачал головой Родерик.

– В прошлом году японцы так и сделали, – настаивала Алекс. – Пока одни захватили посольство Франции и ждали решения властей, тот, кто был снаружи в городе, кинул гранату в ресторан, а потом позвонил в полицию и сказал, что будет повторять то же самое, пока Японской Красной Армии не предоставят самолет и не отпустят их активиста из тюрьмы. Второй раз он гранату не кидал, власти сдались и всё выполнили.

– Напомни, где это было? – издевательски спросил Родерик.

– В Голландии, – раздраженно ответила ему Алекс.

– Вот именно, что в Голландии. Голландцы не англичане, их можно запугать. Кстати, знаешь, кто тогда кинул для японцев ту гранату?

– Понятия не имею.

– А ты с ним недавно познакомилась.

Карлос? Он был с ЯКА? А теперь с двумя палестинцами, немцами и одним ливанцем. А кто он сам, вообще не понятно. Наемник-интернационалист? Судя по любви к роскошной жизни, он зарабатывает немало.

– Достань мне оружие, как сделал это в мае, – попросила Алекс. – И паспорт тоже.

– И не подумаю.

Алекс ринулась к Родерику, схватила его за грудки и подняла с кресла.

– Сделаешь, сволочь.

Родерик сумел извернуться и плеснуть содержимое стакана ей в лицо. Алекс упала на колени – глаза пылали. Ринувшись на ощупь в ванну, и попутно ругаясь последними словами, она лихорадочно плескала водой на лицо, замочив при этом волосы.

Вернулась она в комнату молча и с каменным лицом.

– Успокоилась? – поинтересовался Родерик, – Вот и молодец. Между прочим, вчера официально отменили интернирование, и всех выпустили на свободу. Маленькая, но победа.

– Четыре года ждали, – бесцветным голосом согласилась Алекс. – А скольким безвинным за эти годы жизнь сломали?

Родерик усадил её на диван и, налив выпивки в стакан, сунул ей в руку. Как можно более спокойно и сочувственно он заговорил:

– Отключи эмоции и посмотри трезво правде в глаза. Никто твоим друзьям не даст самолет, даже если ты взорвешь Букингемский дворец вместе с королевой. Просто смирись – лондонский этап на данный момент для тебя закончился. Он проигран. Никто не спорит, у вашей слаженной команды был большой опыт. Чтобы собрать новую и сработаться, понадобится много времени. Твоих четырёх парней арестуют, а дом штурмуют и их возьмут. Что они скажут на допросах, никто не знает. Может они выдадут тебя, это очень даже вероятно. Тебе нельзя возвращаться в Лондон ещё долгое время. Может быть, и в Ольстер тоже. Ты же умница, ты всё понимаешь лучше меня. Для британских властей ты должна залечь на дно. То есть, просто не появляйся на островах. На Континент им плевать. Лучше оставайся здесь, а работу я тебе всегда найду.

– Убить двух министров… – не выпуская стакана из рук, бессмысленно произнесла Алекс.

– Да убить. А ты знаешь, что это за люди? Знаешь, что шах творит в Иране? Ты же немка, неужели не слышала, сколько раз твои соотечественники выходили на демонстрации протеста, когда он приезжал в Германию? Если ты из Движения 2 июня, то должна знать, что именно в этот день полиция в Западном Берлине убила безоружного студента, который пришёл на демонстрацию против визита шаха. Шах первым признал Израиль, создал тайную полицию внутри страны, там правит одна партия, а все общественные объединения запрещены. Иранцы его ненавидят, его власть держится лишь на страхе и подавлении.

– При чём тут министр нефтедобычи? – только и спросила Алекс.

– А ты думаешь, у власти стоят безгрешные? Нет, министрами шаха становятся только его единомышленники и верные соратники. Когда ты кидала бомбу на балкон Хита, разве ты о чём-то жалела?

– Я на собственной шкуре знаю, что есть его политика. Она не лучше той, что проводили до него, и что проводят сейчас.

– Поверь, народ Ирана счастлив не больше католиков Ольстера. Да, их не убивают на улицах каждый день, но в застенках тайной полиции не лучше, чем в тюрьмах для интернированных. Сейчас у тебя есть время подумать о министрах и забыть про Ольстер. На время, но забыть.

– План Карлоса невыполним, – всё же сопротивлялась Алекс.

– Просто доверься ему. В Голландии он смог выбить для японцев самолёт и сейчас сможет. И больше не спорь с ним, даже рта не открывай, просто слушай, что он тебе говорит, и со всем соглашайся. Он не подведёт. Он профессионал высокого класса. Работай с ним и учись у него. В тебе есть хорошие задатки, но характер отвратительный. Не дай эмоциям загубить твой профессионализм.

Этой умиротворяющей беседы хватило Алекс, чтобы беспрекословно отправиться в Австрию и даже не возмущаться, когда Карлос отдал приказ своим подельникам поселиться на окраине Вены, разделиться на две компании и заселиться в две разные квартиры, тогда как сам заехал в очередной номер отеля Хилтон.

Лёгким решением начальства, Алекс досталась компания Халида и, что не самое приятное и безопасное, общество Энжди.

– Он что, специально так со мной? – тихо по-арабски сетовала она Халиду.

– Я говорил Карлосу, что мы давно друг друга знаем. Наверное, он подумал, что мы с тобой вместе.

– По себе судит об остальных, – буркнула Алекс.

– Наверно.

– А почему Энджи, а не Юсуф? На всякий случай заслал к нам своего человека?

– Нет, это потому что вы оба немцы.

– И что? Логичней было бы разделиться, чтобы при каждом палестинце было по немцу.

– Не знаю, – сдался Халид. – Карлос так решил, и это не обсуждается.

– Значит, всё-таки, присматривать за нами, – заключила Алекс, поглядывая в сторону Энджи, занятого своими делами.

– Он тебе чем-то не нравится? – поинтересовался Халид.

– Идеологические противоречия между нашими группами, – как и учил Родерик, ответила Алекс.

– Это не помешает работе? – на всякий случай осведомился Халид.

– Нет. Но в друзья к нему я набиваться не буду.

Каждый день они ездили в центр наблюдать за происходящим около здания, где будет проходить конференция. Энджи вооружился фотоаппаратом и, изображая туриста, заинтересованного историческим центром, снимал здание со всех сторон.

Алекс, куря на трамвайной остановке, наблюдала, кто входит и выходит из здания, где в округе стоят полисмены и где останавливаются машины.

– Это всё ерунда, – говорила она дома Халиду. – Что нам дадут фотографии фасада? Чтобы ориентироваться, нужен план здания.

– Карлос обещал его достать.

– Ух ты, интересно откуда? А зачем тогда он заставил Энджи носиться с фотоаппаратом? Чтоб немного занять его?

– Ну, этого я не знаю. Хочешь, спроси сама.

– Нет уж, спасибо.

Каждый день Алекс следила за телевизионными новостями в ожидании вестей из Лондона. Уже несколько дней парни держали оборону в лондонской квартире, ожидая самолёт и не сдаваясь властям.

– Почему тебе это интересно? – вдруг спросил Энджи. – Просто ты каждый раз выключаешь телевизор, как только закончится репортаж об ИРА. Какое тебе до них дело?

– А тебе самому не интересно? – закуривая, задала она встречный вопрос, – получится ли у них? Дадут ли им самолёт или нет?

– Вряд ли, – к неудовольствию Алекс ответил Энджи.

– Тогда почему должно получиться у нас?

– Потому что Карлос всё предусмотрел.

– Им в Лондоне тоже казалось, что они всё предусмотрели, а теперь сидят в чужом доме и думают, расстреляет их спецназ сегодня или завтра.

Энджи молча выслушал её и сказал:

– Говоришь так, будто тебе есть до этого дело.

– А тебе нет? – зло усмехнулась она, – что, совсем не чувствуешь солидарности?

– С ИРА? Ни капли. Они убивают бомбами женщин и детей. У меня нет повода им сочувствовать.

Алекс бы возразила ему, будь она тут Алистриной Конолл, а не Надой из Движения 2 июня. Она только спросила, глядя на него холодными глазами:

– А что, в Революционных ячейках никто никого не убивает?

– Я – нет, – тихо ответил Энджи, – я противник насилия.

Это заявление было таким неожиданным, что Алекс невольно звонко рассмеялась:

– Нет, Халид, ты слышал, – веселилась она, – у нас тут завелся пацифист. Скажи-ка Энджи, а что ты, такой миролюбивый, делаешь в Революционных ячейках? – закинув ногу на колено и упершись рукой с сигаретой о подлокотник, она не отставала. – Нет, мне, правда, жутко интересно, ты своим товарищам патроны подносишь, а они заряжают, или как?

Смутившись, Энджи всё же ответил:

– Изначально мы занимались помощью заключенным, товарищам из Фракций Красной Армии и твоего Движения. Мы обращались к властям, добивались улучшения их содержания в тюрьме, потому что те условия чудовищны и бесчеловечны.

– Я знаю, какие там условия, – с уверенностью произнесла Алекс.

– Мы протестовали, – продолжал он, – против Освенцима наших дней, против равнодушия и полицейского государства. Мы добивались одной простой вещи – позволить человеку сохранить его достоинство и не попирать его права.

Какие знакомые слова, какие знакомые порывы, но из таких далеких лет жизни в Дерри.

– И как, добились? Прошибли броню административного равнодушия?

– Нет.

– Ну, надо же – с издёвкой в голосе, удивилась она, – вот это неожиданность, правда?

Она уже читала в прессе, которую подсовывал ей Родерик в «Гиперионе», о том, как держат в тюрьме главарей Фракций Красной Армии. Конечно, они ещё те мерзавцы и революционеры, но тогда и ФРГ не следует на всех углах называть себя демократическим и свободным государством. Такое ощущение, что в тюрьме Штаммхайм опробуют новые виды бесконтактных пыток. Заключенных красноармейцев держат в одиночных камерах, в так называемых «мертвых секторах», когда на весь этаж лишь один заключенный и больше ни одной живой души. Главное, что тяжело выдержать, так это абсолютную тишину из-за звукоизоляции – она буквально сводит с ума.

Красноармейцы устраивают голодовку в знак протеста против условий содержания, а врачи насильно впихивают им трубку в пищевод и накачивают баландой желудок. В тюрьме прослушивается комната, где заключенные встречаются со своими адвокатами. А потом полиция устраивает обыски на квартирах адвокатов красноармейцев, отбирает все документы по делу. На заседания суда этих же адвокатов не пускают, и в нарушении всякого закона подсудимые лишены права на защиту. А ещё после ареста главарей бундестаг отштамповал закон, по которому заседания суда можно проводить без адвокатов и обвиняемых. Вот такое оно, свободное государство ФРГ.

Тюремные доктора нагло врут о здоровье заключенных. Какое здоровье на второй месяц голодовки? Но врачи пишут отчёты, что заключенные в порядке, а значит, могут предстать перед судом. А на заседаниях обвиняемые красноармейцы не упускают шанса зачитать речь о репрессивном государстве. Чёрт возьми, а разве они не правы!

Что ж, на свободе ФКА всячески кричали о том, что к власти пришло «поколение Освенцима», и в заключении на собственной шкуре они доказали что это так и не иначе.

– Надо убивать судей, – неожиданно для самой себя заключила Алекс, – тех, кто участвует в балагане против ФКА, а если не получится, то против их коллег, чтобы остальные знали, что их ждёт, если они не прекратят судебный произвол.

Энджи смотрел на Алекс с тревогой и опаской. А она всего лишь пыталась рассуждать как одна из Движения 2 июня.

– Это вы, – сказал Энджи, – можете грабить банки и раздавать его служащим шоколад, бесплатно распространять тысячи украденных билетов на метро, и в то же время жестоко убивать. А я нет. Я так не могу.

– Как же ты пойдёшь на акцию? – серьезно спросила Алекс, но без раздражения, скорее с заботой. – Карлос даст тебе оружие, а оружие не стоит держать в руках, если не собираешься его применить. Если ты никогда не убивал, тебе будет сложно.