Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 72 страниц)

Ночью, когда лампу уже давно погасили, за дверью послышалось тихое пощелкивание, будто скребётся мышь. Сарваш встал с кровати и подошел ближе – звук раздавался из замка. Он отошел поодаль и стал ждать. Через минуту дверь осторожно открылась, и в проеме возник свет фонаря. Вошедшего не было видно, но догадаться было не сложно. Дверь закрылась, и световое пятно принялось метаться по комнате от пустой кровати к углам.

– Где ты там? – тихо прошептала Нада по-немецки.

– Здесь, – так же ответил ей Сарваш.

Нада резко обернулась, и свет фонаря ослепил Сарваша.

– Совсем обалдел? – тут же возмутилась она. – Зачем подкрадываешься?

– А вы зачем нарушили мой покой в этой скромной обители? – насмешливо спросил он.

На шутку она реагировать не стала, но неожиданно спросила.

– Ты Сарваш? Так тебя зовут?

– Да, Ицхак Сарваш. – ничего не понимая, подтвердил он. – Так вы знаете моё имя?

– Конечно, знаю. За тебя я получила пулю в голову от этого красноглазового амбала.

– Полковника Кристиана? – удивился Сарваш. – Но почему?

– За то, что ночью курила возле барака, так он мне сказал. И не заговаривай мне зубы. Ты попал в такую паскудную ситуацию, что даже я не знаю что делать. И не вздумай здесь кого-нибудь загрызть, упырюка…

– Я такого никогда не делаю.

– Вот и не делай, – серьезно произнесла она, – потому что я не знаю, что с тобой делать. Халиду запретили тебя выпускать, а сколько будут ещё держать, я не знаю. Ты давно пил кровь? Когда тебе надо снова?

– Я потерплю.

– Чтобы потом кинуться на кого-нибудь? И не думай, я не позволю.

– Какое-то у вас странное представление о кровопийстве, – только и сказал он. – Сколько вам лет?

– А тебе не всё равно?

– Нет, не всё равно. Ещё мне жутко интересно, как звучит ваше настоящее имя.

– Ты что-то не о том думаешь, Сарваш, тебе не кажется?

– Рядом с вами я думаю только о вас.

На её лице отразилось смесь удивления и раздражения. Видимо не зная, что сказать в ответ, она опустилась на кровать и матрас жалобно скрипнул. Фонарь безвольно повис у неё в руках, освещая пол.

– Вот, блин, – тихо ругнулась она. – Там в соседней комнате спит Юсуф, я не стала зажигать свет, потому что включатель очень звонко щелкает.

Сарваш присел рядом, и Нада отстраняться не стала.

– Даже не знаю, что делать, – шепотом сетовала она, – не знаю…

– Я надеялся, что вы вспомните меня немного пораньше.

Она озадаченно посмотрела на него:

– Я тебя видела-то один раз в жизни, чёрт знает, когда и всего одну минуту.

– А я видел вас каждый день.

– С чего вдруг? – недоверчиво спросила она.

– В лагере было не так много развлечений.

– Так ты что, следил?

– Наблюдал.

– Зачем?

– А зачем, по-вашему, – Сарваш коснулся её ладони, – мужчина может интересоваться симпатичной женщиной?

Нада отдернула руку:

– Мигель уже сказал тебе, не подлизываться ко мне. Вот и не подлизывайся, не поможет.

– Он не прав.

– В чём не прав?

– Тридцать лет прошло, вы меня почти забыли, а вот я вас не смог.

Плечи Нады задрожали от беззвучного смеха.

– А когда неделю назад тебя тащила в койку щекастая и грудастая вертихвостка, ты что, тоже обо мне в этот момент думал? Слушай, со мной эти штучки не прокатят.

– Должен сказать, – ответил Сарваш колкостью на колкость, – тогда вы были на грани провала.

– Да неужели?

– Именно. Ещё бы немного холода во взгляде и напыщенности в манерах, я бы вас и до такси провожать не стал.

– Во-первых, не меня, а ту расфуфыренную потаскуху, роль которой я исполняла. Да, это роль, как в театре. И во-вторых, что ж ты, кобель, пошел не пойми с кем и непонятно куда?

– А может я почувствовал за гримом и актерством вас настоящую? Может подсознание подсказало, что это та самая, о ком я долго думал?

– Тогда ты очень сильно лоханулся, друг мой. Делай выводы, что таскаться по бабам порой крайне опасно.

– А похищать чернокровых собратьев крайне невыгодно.

– А вот и не умничай. В этой ситуации хуже всех будет тебе, а не мне.

– Тогда зачем вы обманули своих товарищей и пришли ко мне? Что-то подсказывает мне, что я вам вовсе не безразличен.

Нада снова изобразила недовольство:

– А вот и не угадал.

– Разве?

– Да.

– А если подумать?

– А не пошел бы ты со своими загадками?

Сарваш невольно улыбнулся:

– Ваша импульсивность не может не сводить с ума.

– Вот сейчас я импульсивно уйду и запру тебя здесь. И делай что хочешь.

– Нет, вы не уйдете.

– Да что ты?

Нада уже встала и мелкими аккуратными шажками направилась к двери. Сарваш не стал ждать, когда она уйдет, а быстрым рывком приблизился к ней и, обняв за талию, осторожно поцеловал в плечо:

– Не уходите, пожалуйста, – шептал он ей на ухо, – тридцать лет я гадал, что могло случиться с той девушкой из кухни, пережила ли она войну, стоит ли её искать, или уже слишком поздно. Я очень много думал о вас и вспоминал те краткие мгновения, когда мы говорили, а вы стояли так близко, и я мог разглядеть ваше лицо. Оно осталось в моей памяти незамутнённым образом, образом девушки, которую я безвозвратно потерял. Ещё неделю назад я думал именно так. И судьба дала второй шанс. Это не могло случиться просто так, наша встреча, пусть и такая дикая, но она не причудливое совпадение. Не уходите, прошу вас, ведь третьего шанса может и не быть.

Сарваш уткнулся небритым подбородком в её шею, и с минуту Нада стояла неподвижно, пока не сказала:

– Ты сейчас на волоске от того, чтоб я свернула тебе шею. Отойди и даже не думай меня больше лапать.

Сарваш безвольно повиновался, хоть ему и не хотелось выпускать её из своих объятий. Она сделала уверенный шаг к двери, но все же обернулась.

– Черт возьми, ну хоть ты сам придумай, что нам делать. Я не знаю, я впервые в такой передряге, не понимаю, как быть.

– Я знаю, я уже все обдумал, – тихо произнёс он.

– Так что ж ты раньше молчал? – Она снова подошла к нему. – Только говори быстрее, не дай Бог, Юсуф проснется, будем сидеть здесь оба.

– Я и не против, – улыбнулся он.

– Ой, да хватит острить. Что делать-то?

– У вас есть оружие?

– Оно здесь есть у всех кроме тебя.

– Прекрасно, тогда завтра убейте меня.

Нада пораженно заморгала:

– Ты чего, Сарваш, совсем озверел здесь в одиночестве? Ты что такое предлагаешь?

– Я вам заплачу, – на всякий случай предупредил он.

– За своё убийство?

– Да. Во сколько вы оцените такую работу?

Но Нада не ответила:

– Ты точно двинулся умом, – заключила она. – Что это за план такой?

– Очень хороший, опробованный на практике множество раз.

– Кем опробован?

– Мной. За 332 года ещё не было ни одной накладки.

– Сколько? – удивилась она. – Тебе 332 года?

– А вы находите это странным?

– Вообще-то нахожу. Люди столько жить не должны.

– Вы, наверное, ещё совсем дитя. Так сколько вам, наверное, не больше шестидесяти?

– А тебе не все ли равно? Как я должна тебя убить, что ты городишь?

– Послушайте, – и Сарваш мягко принялся уговаривать её, – мне не обойтись без вашей помощи. Чтобы все получилось, мне придется полностью довериться вам одной, понимаете? Только от вас зависит, буду ли я ходить по этой земле или уже нет.

Видимо это признание подействовало на неё должным образом.

– Хорошо, допустим, я выстрелю в тебя, но через несколько минут ты же придёшь в себя. Тут трое нормальных людей, зачем им устраивать ночь живых мертвецов?

– А вы стреляйте так, чтобы я не очнулся.

Нада с минуту помолчала и после кивнула:

– Хорошо, допустим, у меня это получится. Дальше что?

– А что у вас принято делать с трупами?

– Лично я оставляю их там, где пристрелила. – Видимо удивление на лице Сарваша трудно было не заметить, и она добавила, – а ты что думал, я тут в революцию играю? Ничего подобного, я уже мечена кровью и не один раз.

– Хорошо… – вынужден был согласиться Сарваш, – я вам верю. Но вы могли бы уговорить своих товарищей… Кстати, где мы находимся?

Нада в нерешительности замялась.

– Ну, я же живым от вас не сбегу.

– Ладно, я поняла, – нехотя согласилась она. Удивительно, но, даже вступив в сговор с пленником, раскрывать детали похищения она все равно не спешила, – мы за городом, около Базеля.

– Замечательно. Значит, вы можете уговорить своих товарищей, чтобы моё тело закопали в лесу.

– Слушай, Сарваш, а ты точно хорошо себя чувствуешь? Этот бред, часом, не из-за нехватки крови?

– Прошу вас, – снисходительно улыбнулся он, не зная, как ещё заставить её слушать себя, – просто закопайте моё тело. Потом ведь вы четверо разъедетесь по разным странам, Мигель с Испанию. Вы в Германию…

– Я там не живу, – резко оборвала его Нада.

– Хорошо. Просто сразу не уезжайте далеко. Вернитесь на то место и откопайте меня.

– И это твой многократно обкатанный план?

– Вообще-то, обычно меня убивали открыто и хоронили на кладбище, но рядом всегда был посвященный человек, знающий что делать.

– А теперь я буду твоим могильщиком и осквернителем в одном лице. – Она резко кивнула. – Не скажу, что мне нравится твой план, но за неимением лучшего придется его проработать. – Она подсветила фонарем наручные часы. Было 4:15. – Я попробую утром же убедить Халида с тобой поговорить. Значит так, я тебя выведу, ты меня как бы толкнешь и побежишь. Беги прямо по коридору. Только, пожалуйста, не выбегай из дома и по нему тоже не шастай. Я догоню тебя и выстрелю. А дальше… ты, прав, все остальное только на моей совести.

И она ушла. Долгие часы ожидания не давали покоя. Свет зажёгся, и открылась дверь, но это лишь Юсуф принес воду. Пришлось ждать дальше. Сарваш уже разуверился, что Наде удалось уговорить главаря выпустить его сегодня из камеры, но он ошибся. Дверь открылась вновь, и Мигель сказал:

– Выходи, Халид хочет с тобой поговорить.

Сарваш повиновался. Что-то пошло не так, ведь Нада обещала выпустить его сама. Она и стояла в соседней комнате, но рядом по-прежнему был Мигель. Пока он, отвернувшись закрывал дверь, Нада жестами и беззвучно шевеля губами подала знаки:

– Я впереди… Ты за мной… Толкай… Беги вперед.

– Ну что, – повернулся Мигель, – пошли.

И Нада открыла дверь и вышла первой и, заведя руку за спину, махнула ладонью. Всё случилось слишком быстро. Не сумев себя заставить толкнуть её, он просто оттеснил Наду в сторону и бросился вперед. За спиной послышалась ругань и возня. Добежав до стены, он обернулся. Нада шла на него, выставив перед собой револьвер. Пару мгновений и она ткнула дулом ему под глотку. Щелчок и пустота.

* * *

Трое мужчин суетились у осевшего по стене тела. Кровь тоненькой черной струйкой сбежала по шее и впиталась в посеревшую рубашку. Первым заговорил Халид:

– Зачем? – в его голосе было столько трагизма, что Алекс невольно пожалела о своём поступке:

– Попытка к бегству, – кратко объяснила она.

Взяв с кухни полотенце, она вернулась в коридор и кинула его на лицо Сарваша, не потому, что смотреть на, пусть и кажущегося мертвеца, неприятно, просто не стоит посторонним лицезреть его черную кровь, которая очень отчетливо обозначилась на рубашке.

– Да он же стоял как вкопанный у этой самой стены, – возразил Мигель.

– Он толкнул меня, – холодно произнесла Алекс.

– Да не сильно он тебя и толкнул. Ты что всех, кто тебя трогает, расстреливаешь? Это же ты вчера говорила, что его надо отпустить. Разве не было такого?

– И что, кто-то растрогался и проникся? А может ты хотел, чтоб он выбежал из дома? Или чтобы стрелять пришлось на улице, так ведь лучше будет слышно.

– Хватит пререкаться, – оборвал их траурным голосом Халид. – К этому всё и шло. Не стреляй Нада сейчас, пришлось бы сделать это мне, но через два дня. Он был прав во всем. Никто бы за него не заступился. Сионистам плевать на евреев.

– Надо быстрее сворачиваться, – внёс предложение Юсуф. – Если выстрел слышали, могут прислать полицию.

– Да, – согласился Халид, – собираем вещи и уезжаем.

– А тело?

– Оставим здесь, сообщим полиции, где искать.

– Ну, уж нет, – возмутилась Алекс. – Это я в него пулю всадила, так не пойдет. В этом же доме столько наших следов.

– Вот именно, – поддержал её Юсуф, – на тщательную уборку нет времени. Надо отвезти тело в другое место.

– Какое?

– Не важно. Положим его в багажник, а машину оставим на шоссе, патруль найдет его.

– Мне это не нравится, – поспешила предупредить всех Алекс. – Не надо нам брать на себя ответственность за его смерть.

– Это тебе не надо, – вставил Мигель.

– Чего ты ко мне прикопался, а?

– Да ничего. Не было бы этого твоего спонтанного поступка, сейчас бы лихорадочно не соображали, что делать. Мы бы подготовились заранее.

– Ой, да ладно, чего бы вы там подготовили? Так же пристрелили бы и думали, что делать дальше.

– Он ведь тебе вчера чуть ли не в любви объяснялся, – заметил Мигель – а ты его так просто… Страшные вы люди, феминистки.

– Я не феминистка, я нормальная, – возмутилась Алекс.

– Оно и видно, – кинул Мигель. – Давайте, правда, засунем его в машину и бросим на дороге, и уедем на машине Нады.

– Не поедете вы со мной, – тут же встряла она – видела я, как к вам все пограничники липнут. Не надо мне этого. Поедете, как приехали, на своей.

– Так куда же мы труп денем?

– Отвезём в лес и закопаем. Пусть числится пропавшим без вести.

– Ну, ты точно двинутая на всю голову, – заключил Мигель и ушёл собирать вещи.

– А ты, что думаешь, Халид, – обратилась к нему Алекс. – Ну, нельзя же списывать машину, только потому что надо оставить в ней тело. Неразумная растрата.

– Но закапывать в лесу, это тоже не по-людски.

– Ну, давай тогда над могилой плиту с семисвечником поставим, – всплеснула руками она, – хотя, он вроде говорил, что не иудей.

– Надо решить, – заговорил Юсуф, – берем мы на себя ответственность за убийство или нет?

– Я готова взять ответственность на себя лично, – объявила Алекс, – но не от имени Народного Фронта освобождения Палестины. Парни, поверьте, оно вам не надо. Репутации не прибавит, политического смысла не имеет.

– И ты готова в случае чего ответить? – уточнил Халид.

– Конечно. Я же его застрелила.

– Ладно, – хоть и нехотя, но признал Халид, – заворачиваем его и увозим. Лопаты-то тут есть?

– Парочка в сарае, – подтвердила Алекс.

Неожиданно из комнаты вышел Мигель с фотоаппаратом:

– Разойдитесь в стороны, – попросил он, а после стянул полотенце с лица Сарваша и пару раз щёлкнул объективом, запечатлев труп.

– Ну и зачем это? – поинтересовался Юсуф.

– Чтоб улик было больше? – добавила Алекс.

– Для коллекции, – кратко пояснил Мигель и вернулся в комнату.

– И это он меня называет двинутой… – пробурчала Алекс.

– Ладно, – произнёс Халид, – принимаемся за работу. Лопаты, машина, лес.

На том и порешили. Всё вышло строго по плану Алекс, который ей предложил Сарваш. Его тело завернули в мешок и закопали в лесу неподалеку от шоссе. Настало время разъезжаться.

– Спасибо за работу, – на прощание сказал Алекс Халид, отдав гонорар. – Свою часть ты выполнила достойно, хоть и не без огрехов. Но твоё хладнокровие очень ценное в нашем деле качество.

– Ну, тогда звони, если что. Через кого меня искать ты знаешь.

– Знаю, – кивнул он.

– Ну, тогда до скорого.

На этом автомобиль с тремя мужчинами направился к французской границе, а Алекс, дождавшись, когда они скроются из виду, повернула обратно. Нужное место она хорошо запомнила и даже приметила, куда потом выкинули ненужные лопаты.

Сгребая в сторону траву и листья, которыми заботливо присыпали безымянную могилу, Алекс приступила к делу. Земля не осела, и копать было не тяжело, но муторно и утомительно, особенно когда пришлось выкидывать землю из глубины могилы наружу. После часа мучений, лопата уткнулась в тело. Алекс перепугалась, что ненароком перерубила Сарвашу какую-нибудь конечность и принялась откидывать землю руками. Намучавшись, вспотев и перепачкавшись, она отгребла тело от земли и вспорола мешок.

Сарваш лежал, каким его сюда и опустили три часа назад. Лицо как лицо, не слишком живое и не слишком мертвое. Только вот с закрытыми глазами, жиденькой щетиной на подбородке и едва заметными усами он больше напоминал полукитайца, чем еврея.

Пулевое отверстие не кровоточило и, кажется, понемногу начало затягиваться. Только сейчас до Алекс дошло, что хоть Сарваш и щуплый, но ей самой его отсюда не вытащить. Вторая мысль заставила нервничать ещё больше – она не знает, как его привести в чувство. Подождать, когда очнется сам? А если на это уйдет несколько дней? Столько ждать нельзя, ей нужно скорее вернуться в Париж, в «Гиперион», к Родерику с докладом.

Она уже прокляла всё на свете, и свою сговорчивость и Сарваша, за то, что не сказал, как его оживить. Все-таки пуля в голову – это очень серьезно, Алекс и на своей шкуре это прекрасно знала. Но даже тогда, в 1945, она хоть и потеряла сознание, но явно ненадолго. А может тот полковник Кристиан что-то сделал, чтобы привести её в чувство, когда вытащил из лагеря. Этого она точно не помнила. А если она задела Сарвашу совсем другой участок мозга, посерьезнее. Что если он не сможет двигаться?

Пульса нет, дыхания тоже. Пришлось прибегнуть к глупому и отчаянному методу – комбинированный массаж сердца и искусственное дыхание. Положив свои часы Сарвашу на грудь, она внимательно проследила за секундной стрелкой, наметила ритм и приступила к делу.

Минута, две, пять – никакого результата. Не останавливаясь, она продолжала и продолжала, пока не почувствовала, как искусственное дыхание плавно перетекло в глубокий поцелуй.

Алекс резко отпрянула. Сарваш открыл глаза и слабо улыбнулся. Она не удержалась и залепила ему пощечину.

– Сволочь, – ворчала она, вылезая из ямы, – я тут два часа уродуюсь, а ему всё развлечение.

– Нет, – насмешливо заметил он снизу, – это компенсация за тот суррогат, что вы выдали мне в такси.

– А не много ли ты о себе думаешь? – злобно глянула на него сверху вниз Алекс. – Я тут с тобой вожусь, только потому, что иначе меня совесть замучает.

– Охотно верю. – Сарваш отряхнулся и встал на ноги. – Но может хоть чуть-чуть, но дело в том, что моя судьба вам не безразлична?

Алекс скривилась, но все же подала ему руку. Когда он выбрался из ямы, она бесцеремонно схватила его за подбородок и задрала его вверх, осматривая рану.

– У тебя голова не болит?

– Нет. А должна?

– Понятия не имею, – сказала она, отпустив его и внимательно заглядывая в глаза, заключила, – вроде даже признаков сотрясения нет. А вот мне после деревянной пули от того полковника года два-три было так плохо, мало что помню чётко. Между прочим, если б тебя не было в лагере, в меня бы никто не стрелял.

Взяв её руку в ладони и поцеловав, Сарваш произнес:

– Ваш выстрел это такая маленькая месть?

– Знаешь, Сарваш, – отойдя от него, произнесла Алекс, – если я начну мстить, мир содрогнется.

Взяв в руки лопаты, одну она кинула ему.

– Давай, за работу.

– Боитесь, что ваши коллеги вернутся проверить, как там моя могила?

– Нет, я боюсь, что кто-то ночью по пьяни остановится рядом на шоссе, пойдет в кусты и провалится сюда. Нехорошо так поступать с людьми.

Пока они вдвоем сбрасывали землю вниз, Алекс призналась:

– Халид, хоть и не показывал, но сильно по тебе горевал.

– Правда? Я тоже не считаю его плохим человеком. Просто обстоятельства сложились не лучшим образом.

– А я столько всего выслушала, – продолжала Алекс, – какая я стерва и мужененавистница, какая беспринципная сволочь и уголовница.

– Неужели вам так и сказали в лицо?

– Ну, конкретно так не сказали, но явно подумали. Они ведь хотели передать твоё тело властям, но по каким моргам я бы тебя потом искала. Так что я отговорила их. Теперь ты будешь пропавшим без вести.

– Жаль, хотелось бы быть официально мёртвым.

– Ну, это уже не мои проблемы, хочешь, подкидывай властям безымянный труп и выдавай его за себя, это уже не мои заботы. Кстати, ты там что-то говорил про итальянцев? Вначале думал, что тебя похитили они?

– И меня и вас.

– У тебя с мафией проблемы.

– Нет, это я создал проблемы человеку, который угрожал мне мафией. А ещё он угрожал масонами, Белым Домом и Пентагоном.

– Ух ты, вот это набор.

– Да, набор хорош. И до сих пор я не могу понять, каким образом в него вписался Народный Фронт освобождения Палестины с двумя европейскими товарищами. Может, вы откроете тайну?

– Я? А что я могу сказать? Меня попросили, я сделала. В планы акции меня никто не посвящал, так как не положено по статусу.

– Вас назвали немецкой анархисткой, – заметил Сарваш, хитро прищурившись, – а вы мне сказали, что в Германии не живете. Вы давно не практиковались в немецком, мне это очень хорошо слышно. Вот я и мучаюсь вопросом кто вы, откуда и зачем согласились похитить меня?

Алекс прекратила скидывать землю и со всей серьезностью, глядя ему в глаза, ответила:

– Это моя работа.

– Вот как, для вас, это работа?

– Ну, не развлечение же.

– И хорошо платят?

– Это не вопрос денег.

– Вы меня заинтриговали. Так в чём же дело?

Она посмотрела на него ещё суровее:

– Не спрашивай меня об этом, понял?

– Хорошо не буду. Но всё же, может случиться так, что вашими действиями незримо и тайно руководят если не масоны и мафия, то хотя бы Пентагон?

– Что за тупые вопросы? Я-то откуда знаю.

– Вы не знаете кто ваш руководитель?

Алекс на нервах даже отбросила лопату и отошла в сторону закурить. Да, она до сих пор не знает, на кого работает. Да, это неправильно и плохо. В конце концов, это Рори послал её сюда. Миссия обольстительницы – ну чисто шпионские методы. Может Родерик правда из ЦРУ? Нет, Сарваш сказал, что его недоброжелатель угрожал ему мафией, Белым Домом и Пентагоном. А кто базируется в Пентагоне помимо министерства обороны?

– Я закончил, – услышала она за спиной и обернулась.

Сарваш воткнул лопату в землю свежезакопанной ямы и улыбаясь смотрел на Алекс.

– Молодец. А я думала, ты для хозяйственных работ не пригоден. Ты же вроде как подпольный банкир, белый воротничок.

– Про банкира вам сказал полковник?

– Ага.

Наступило неловкое молчание.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Сарваш.

– Домой поеду.

– Далеко ваш дом?

– Опять начинаешь?

Ицхак рассмеялся:

– Я уже понял, что вы глубоко законспирированный агент. Но хотя бы назовите своё имя, это всё, о чём я прошу.

Она смерила его оценивающим взглядом и решила, что ничего плохого от этого не случится.

– Алекс.

– Значит, Александра, так?

– Она самая.

– Уедем со мной, Александра.

Предложение было настолько неожиданным, что Алекс не сразу нашлась что ответить, только смотрела в его глаза, наполненные нежностью.

– Что значит уехать? Куда?

– Куда захотите. Туда, где нас не найдут ни мои реальные обидчики, ни ваши.

– У меня нет никаких обидчиков.

– Те, кто приказали вам сюда ехать, вам явно не друзья. Сегодня одна ошибка с заложником, потом вторая, третья, десятая. Такая работа не принесёт вам ни счастья, ни морального удовлетворения. Как бы вы не хотели казаться суровым борцом за справедливость, в душе вы добрый человек. Зло, в которое вас толкают, сломает вас. Вы же сказали, что дело не в деньгах.

– Так оно и есть.

– Тогда зачем? Ради чего вы с ними? Александра, прошу вас, уедем подальше отсюда, забудем обо всём, вместе. Только вы и я.

Он подошел вплотную и, обняв за плечи, притянул Алекс к себе. Она смотрела на него и не понимала – почему, зачем? Чего он от неё хочет? Закончить то, что она начала на великосветском приеме? Или это признание в симпатии тридцатилетней давности, о которой она даже не подозревала? Это так странно и необычно, что невозможно понять, как реагировать.

– А дальше что? – только и спросила Алекс.

– Вы не будете нуждаться ни в чём, – покорно продолжал Сарваш, – вы будете под моей защитой, и никто не посмеет причинить вам зла. Я давно влюблён в вас, Александра, – шептал он на ухо, слегка касаясь губами мочки, – я не позволю себе просто так потерять вас снова.

Это было похоже на гипноз, уговоры, от которых ни одна нормальная женщина не отказалась бы. Вот только Джейсон когда-то тоже очень красиво пел о её достоинствах и собственной преданности, а потом отправил её в Ольстер и больше его Алекс не видела. С тех пор она четко для себя определила – нельзя доверять мужчинам, даже если очень хочется.

Алекс сбросила руки Сарваша со своих плеч и отстранилась:

– Я никуда не поеду. Мне нужно домой.

На его лице проскользнули удивление и горечь:

– Что-то подсказывает мне, что дома вас ничего хорошего не ждет.

– А у меня дома война, – бессильно воскликнула Алекс, взмахнув руками. – На войне никому хорошо не бывает. Мой народ погибает. Каждый день убивают детей и женщин. Как я могу всё бросить и уехать с первым встречным устраивать личную жизнь? Не обижайся, но в сравнении с тем, чем я живу последние семь лет, ты мало что для меня значишь – просто забавный криминальный эпизод с убийством и выкапыванием ожившего трупа. А там настоящие смерти, там никто не вернётся с того света.

– Простите, я не могу вас понять, – пораженно качал головой Сарваш, – кто ваш народ, с кем вы воюете?

– Да не скажу я тебе.

– Надеюсь, вы не про классовую борьбу говорите?

– Чёрт возьми, нет, не про неё. Это все легенда для Халида, я нормальный человек, я пожила при кайзере, при коммунистах, социал-демократах и нацистах – нет у меня политических пристрастий, мне все они поперек горла. Я воюю с колонистами на их же территории. Я не могу сложить оружия, пока не выиграю или не проиграю.

– Все войны рано или поздно кончаются. Воюют люди, а человеческий срок слишком короток. Когда всё закончится, что вы собираетесь делать?

Она не знала. Никогда не задавалась этим вопросом.

– Война закончится, – продолжал он, – ваши товарищи погибнут, а я нет, я всегда буду рядом. Да, я старый еврей и слишком патриархален – по моему разумению женщине не место на войне, женщине не нужно брать в руки оружие, чтобы доказать всему миру, что её нужно слушать. Если вы жили при кайзере, должно быть вам не больше восьмидесяти лет. Совсем юное создание.

– Я старая, – устало мотала головой Алекс, – мне уже ничего не нужно, тем более любви.

Сарваш рассмеялся, тихо и озорно.

– Какая же вы забавная. Лет через сто вы вспомните об этом разговоре с улыбкой, как юная девушка вспоминает о своих детски годах.

Алекс лишь раздраженно махнула рукой:

– Всё, хватит сантиментов, пойдём к машине, я отвезу тебя до Базеля, а дальше сам.

Машина была припрятана недалеко от шоссе за деревьями. Выехав на дорогу, Алекс взяла курс на город. Сарваш молчал, даже не пытался с ней заговорить.

Остановившись на окраине города, она достала из кармана объемную пачку денег, что заплатил ей Халид. Отсчитав пять купюр, подумав и добавив ещё одну, она вернула их обратно в карман, а оставшуюся пачку протянула Сарвашу.

– Бери. Наверное, на первое время хватит.

– Александра, вы меня удивляете, – рассмеялся Сарваш. – Если вы знаете, чем я занимаюсь, зачем это?

– А что, в любом базельском банке тебя встретят с распростертыми объятиями и выдадут миллион? Без документов? Бери и для начала купи себе новую одежду, а то после откопки выглядишь как чучело. Я, собственно, тоже.

– Не правда, – произнёс он, любовно глядя на неё, – вы прекрасны.

– Ну, началось, – устало протянула Алекс.

– Один прощальный поцелуй, могу я об этом попросить?

– Зачем нам целоваться? Может ты и влюблен в меня, но я в тебя точно нет.

Глаза Сарваша хитро сощурились:

– А если я смогу убедить вас, что полюбить меня стоит?

– И как, интересно, ты это сделаешь?

– Правда, хотите узнать?

– Нет, – сурово произнесла Алекс и ткнула деньгами ему в ладонь. – Всё, на этом наши дороги расходятся, давай, иди.

– Всего один поцелуй и я уйду.

Алекс мрачно оглядело улицу через лобовое стекло:

– Вон, люди ходят. Неудобно.

– А в такси при Мигеле вы не стеснялись.

– Это великосветская потаскуха, которую я играла, не стеснялась, а я так не могу.

– Какие слова, какие строгие нравы, – усмехнулся Сарваш. – Вы, наверное, росли в деревне?

– Не угадал.

– Не может быть. Исконный городской житель не может рассуждать так по-пуритански.

– Ну, да-да, – раздраженно выдала Алекс, – в детстве меня воспитывала женщина, которая родилась в деревне.

– Тогда это многое объясняет – согласился Сарваш, – Ладно, подождём, когда люди на улице разойдутся.

– О, Господи, – страдальчески простонала Алекс и прильнула к его губам. Сарваш потребовал большего, но она тут же отстранилась.

– Всё, я тебя поцеловала, иди уже.

– Знаете Александра, – улыбаясь, произнёс он, – и у вас и у меня слишком много времени в запасе. А ведь однажды я вас снова найду. И тогда я припомню вам этот куцый поцелуй и не буду с вами миндальничать. Тогда вы от меня уже никуда не денетесь.

– Это вроде как угроза? – улыбнулась Алекс, не ожидав услышать такое.

– Это предупреждение, – произнёс Сарваш, выходя из машины. – И вот когда я вас снова найду, вам придется пожалеть, что не согласились остаться в моей компании раньше.

И он ушёл. Алекс ещё пару минут наблюдала за Сарвашем из машины, пока он не скрылся за углом. Странное обещание, не понятно, что и думать, чего теперь ожидать. Но всё это не важно, главное, сегодня она будет в Париже, а завтра вернется в Лондон, в родную бригаду и к щедрой на кровь Дарси.

Глава вторая

1975, Фортвудс

На четыре года растянулась для медицинской лаборатории реабилитация одной единственной гипогеянки. Согласно внутрифортвудскому уставу, ввиду интересов безопасности и обеспечения будущего контроля, отпускать всех заключенных разрешалось только, если те обязывались жить на поверхности. А к такому нужно было ещё подготовиться.

Сколько гипогеянка Мэри жила, не видя солнечного света, понять было тяжело. Стоило спросить её про возраст, как женщина начинала говорить что-то про разлив Итеру, о появлении «мертвого камня», затмившего свет, и всякий намёк на взаимопонимание тут же исчезал. По документам семидесятидевятилетней давности, предположительно, Мэри числилась жительницей Древнего Египта. Но ещё в те годы нашлись знатоки, которые сильно в этом усомнились. Но так как она настаивала, что её зовут Меритсегер, а имя это было созвучно вполне английскому Мери, так её и называли долгие годы. Место рождения Мэри оставалось не меньшей загадкой, чем её возраст. Современные фортвудские знатоки антропологии, наплевав на сравнение с нацистскими расологами, вооружились жуткими на вид измерительными инструментами и по параметрам лица установили, что Мэри более всего близка к уроженцам Индии. Но сколько не пытались ей объяснить, что это за страна, понять она так и не смогла. Иными словами, настолько загадочной заключенной, переданной на реабилитацию, в Фортвудсе ещё не знали.

Судя по словам Мэри, после перерождения в альварессу, больше она на поверхности не жила. Потому-то медики и решили не торопить события и растянули реабилитацию с положенных семи месяцев, до полутора лет.

Первый год медики потратили на то, чтобы постепенно приучить её переносить слабый электрический свет. Но больше её пугал не сам свет, что резал глаза, а то, что светилось нечто непонятное и круглое под потолком. Объяснить древней гипогеянке, веками не бывавшей в человеческом обществе, что такое электричество и почему оно не даёт огня и копоти, не получилось ни с первого раза, ни со второго. Просто со временем Мэри смирилась с тем, что есть такая вещь как электрическая лампа и больше о ней не спрашивала.