Текст книги "Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 72 страниц)

А дело обстояло так. Один американец заказал легкий пятиместный вертолет для аэрофотосъёмки в окрестностях Дублина, и попросил пилота в назначенный день и час приземлиться на поле, чтобы загрузить оборудование и лететь дальше. На поле пилота встретили два вооруженных человека в масках и убедительно попросили выполнить все их требования. Не зарегистрировав рейс, не сообщив диспетчерской службе о полёте, все трое, ориентируясь по железнодорожным путям, полетели к тюрьме Маунтджой. Вертолёт сел во дворе тюрьмы, в то время как заключенные были на прогулке и смотрели футбольный матч по вынесенному во двор телевизору. Никто из надзирателей не удивился появлению вертолёта – наверное министр обороны прилетел для инспекции, обычное дело. Когда надзиратели опомнились, было уже поздно – заключенные как по команде напали на охрану во дворе, а трое арестантов из ВИРА без всяких препятствий сели на борт. Вертолёт поднялся в воздух, и лишь один надзиратель в истерике кричал: «Закройте ворота! Закройте эти чертовы ворота!». Вертолет сел на заброшенном ипподроме, оттуда беглецов забрали на загодя угнанном такси. Двадцать тысяч полицейских и солдат ринулись на поиски беглецов, но безуспешно.

Тем временем Туми успел дать эксклюзивное интервью западногерманскому «Шпигелю», а ВИРА – выпустить официальное заявление: «Трое республиканских заключенных были спасены специальным подразделением из тюрьмы Маунтджой. Операция завершилась безоговорочным успехом, спасенные в безопасности, несмотря на массированную охоту со стороны сил независимого государства Ирландия».

Радости в католическом Белфасте не было предела, в лондонской бригаде тоже. Вот только командир Туми на пост начальника штаба не вернулся, оставшись в бегах. Приказ из Белфаста о возобновлении работы лондонской бригады пришёл только через полтора месяца вместе с распоряжением отправить Алистрину в Манчестер за очередной партией взрывчатки.

То, что новоприбывший командир лондонской бригады мало что понимает в акциях устрашения, Алистрина узнала из газет, где чуть ли не каждый день сообщалось, что в Лондоне в очередном почтовом офисе в отделе сортировки взорвалась очередная бомба, так и не дойдя до адресата.

Потом были взрывы в пабах и полицейских участках, и всегда с ранеными. А потом наступило Рождество и всё стихло. Пока Алистрина курсировала из Манчестера в Лондон и обратно, лондонскую бригаду едва не накрыла полиция. Пришлось спешно сворачивать дела и разъезжаться по стране.

Всё-таки под началом Алистрины не до конца организованная сеть могла успешно наводить ужас на лондонцев целых два месяца. Под руководством нового командира реорганизованная бригада не продержалась и одного.

Алистрина и Дарси вернулись в Белфаст – из шума и блеска столичной жизни в полувоенную серость оккупированной провинции. Приказ начальника штаба был недвусмысленным: не светиться, не лезть, не болтать, стать образцовыми и тихими горожанками, вспомнить, что такое ирландский говор и приберечь свой опыт до лучших времен.

Тогда-то и навалилась беспросветная тоска. Алистрина не знала, куда себя девать, чем заняться, о чём думать. Ирландия совместно с Британией запланировала некое соглашение о разграничении полномочий в Ольстере и создании трансграничного Совета Ирландии, и руководство ВИРА посчитало, что вооруженную борьбу стоит свернуть до минимума, и ограничиться лишь перестрелками с армией. Но Алистрину не допускали и до этого.

Целыми днями она пролеживала в постели, в которой даже не спала, просто валялась, перекатываясь с одного бока на другой. Есть было не надо, читать или смотреть телевизор не хотелось. Оставалось только изучать сетку на растрескавшемся потолке.

– Ну, не лежи, – пыталась ободрить ее Дарси. – Не лежи, пойдем гулять.

– Там патруль, – монотонно отвечала Алистрина.

– И что? – беззаботно произнесла та, – Мы же гражданские.

– В прошлом году женщину пристрелили во время досмотра, – апатично заметила Алистрина. – Она тоже оказалась гражданской.

Дарси запрыгнула в кровать и заставила её подвинуться.

– Ну что с тобой, подруга? Почему все время грустишь?

– Безделье.

– Так делай что-нибудь.

– Что?

– Не знаю, придумай.

– Не получается.

С полчаса они лежали в полной тишине, а потом Дарси обняла её за плечи. Алистрина ответила тем же, обвив рукой шею своей дарительницы, машинально считая удары пульса. А потом она ощутила теплоту дыхания на щеке и робкий поцелуй.

– Я не поняла, это что сейчас было? – тут же выйдя из полусонного состояния, спросила Алистрина.

– А как ты думаешь, что? – загадочно спросила Дарси.

Алистрина на всякий случай отстранилась и завернулась в одеяло.

– Понятия не имею. Может у тебя от безделья тоже крыша поехала?

– А может я в тебя влюбилась?

Алистрина продолжила отползать на край кровати, поняв, что лежит под одеялом только в майке и трусах.

– Дарси, если это шоковая терапия, то ты победила – я взбодрилась.

– А хочешь я ещё раз тебя поцелую? – спросила Дарси и с грацией кошки поползла в её сторону.

– Дарси, мы же с тобой два года знакомы, – начала уговаривать её Алистрина, – ты же не такая.

– А ты какая? – понизив голос до эротического шепота, спросила она.

– Если это актерские штучки, – пришла ей в голову спасительная мысль, – то кончай этот хоррор, ты меня до смерти напугала.

– Вспомнила актерские курсы? Я тоже помню. Особенно как ты переодевалась в мужчину, и обнимала меня в Херродсе, а все смотрели и думали, что мы молодожены…

– Это было один раз и для дела.

– Но ты была такой убедительной, – и Дарси подползла совсем близко, тяжело дыша, – такой властной, с тех пор я только и хочу отдаться тебе.

Алистрина в ужасе дернулась в сторону и свалилась с кровати, больно ударившись локтем. Не успела она опомниться, как поняла, что Дарси прыгнула сверху и уже лобзает её шею. Одним уверенным рывков Алистрина отбросила её в сторону и поднялась на ноги:

– Лучше найди себе мужика и трахай его, а не мои мозги!

– Ты моя мачо, – подобострастно продолжала Дарси, глядя на неё снизу вверх. – Да все мужики тебя боятся, потому что чувствуют твое мужское начало. И я чувствую.

– Дарси, ты совсем дура? Если у меня не видно вторичных половых признаков, – она машинально провела ладонью вдоль плоской груди, – то первичные точно есть.

– Покажи.

– Да пошла ты!

Это был первый раз, когда они поссорились. Вернее обиженной себя считала Алистрина. Она надеялась если не на извинения, то хотя бы на то, что половой психоз у Дарси скоро пройдет. Алистрина не разговаривала с ней ровно до тех пор, пока слабость в теле не дала о себе знать – настал день забора крови. Она принялась искать медицинские иглы, которые всегда хранила в шкафчике в ванной и которыми начала пользоваться ещё с Шеймасом. Но ни одной иглы не оказалось на месте. Если это был намёк, то Алистрину он не сильно порадовал.

– Дарси, – впервые за неделю заговорила с ней Алистрина, – если ты больше не хочешь давать кровь, то могла бы просто сказать. Я бы успела найти кого-нибудь другого.

– Кого? – с лёгкими нотками ревности, спросила она.

– Чёрт возьми, не знаю, но пришлось бы искать. Это не игрушки, Дарси, не приму сегодня, завтра мне будет хуже. Это болезнь, понимаешь?

– Болезнь, которая заставляет не пить, не есть и не спать? – с ехидством в голосе, Дарси пошла в наступление, – Эта болезнь заставляет быть очень умной, ловкой и предвидеть многие события?

Алистрина только помотала головой. Рано или поздно такие вопросы должны были прозвучать. Но почему так не вовремя?

– Последнее вообще не в тему.

– Разве? А по-моему это самое важное.

– Это достигается годами тренировок и приобретением опыта.

– А сколько тебе лет?

– А не скажу.

– Это какая-то магия крови? – не отставала Дарси, – колдовство?

– Ага. А ещё я эльфийка, поднялась на грешную землю из холма и теперь жду, когда сородичи заберут меня на запад в страну вечной юности. Дарси, кончай эту ерунду. Нет, так нет.

– Я ни отчего не отказываюсь, – серьёзно произнесла она. – Пошли.

И она повела Алистрину в свою комнату. Скинув с плеч халат и выставив на обозрение свое обнаженное тело, Дарси взяла со стола складной нож и произнесла:

– Я знаю, ты хочешь моего тела.

– Крови, Дарси, – в замешательстве только и произнесла Алистрина.

– Это одно и то же, – Она провел острием ножа над грудью, и на коже выступила бордовая полоска. – Пей.

Алистрина с минуту смотрела Дарси в глаза, а кровь струйками уже начала растекаться по соску, ложбинке и животу.

– Чего ты ждешь, иди ко мне.

И Алистрина пошла, но в другую сторону, покинув комнату. Вернулась она через пару минут с пластырем и антисептиком в руках и кинула их Дарси на кровать:

– Обработаешь сама.

Дарси пораженно заморгала:

– Но это же кровь… Ты не будешь?..

– Да, – твёрдо произнесла Алистрина, – я не буду облизывать тебе грудь. Я ещё в своём уме.

Дарси опустилась на кровать и тупо смотрела на Алистрину, даже не шевелясь. Та не выдержала, и, оторвав кусок бинта и промокнув его лекарством, силой прижала его к ране. Дарси невольно зашипела от боли.

– Ну что, пришла в чувства? Не приятно?

– Приятно, – перехватив её руку, Дарси попыталась притянуть Алистрину ближе к себе, но получила лишь толчок в плечо.

Упав на кровать, она тут же взяла в руки нож и широко расставила ноги. Дарси поднесла лезвие к бедру, но Алистрина выхватила нож и придавила Дарси к кровати, слегка придерживая за шею.

– Ты что творишь, идиотка? – едва подавляя гнев, произнесла Алистрина. – Ты хоть знаешь, что такое бедренная артерия? Хотела все простыни залить кровью, чтоб я потом тебе скорую вызывала?

– Я хотела дать то, что ты просила, – шептала Дарси. – Или тебе уже не нравится моя кровь? Два года ты делаешь это со мной. Я тоже хочу кое-чего взамен.

– Для этого кое-чего ты не пробовала найти себе парня?

– Мне не нужен какой-то абстрактный парень. Я тебя хочу. Больше всего на свете хочу.

– А я нет, – твердо произнесла Алистрина и отпустила Дарси. В дверях она кинула, – Я не бью женщин, но ты не женщина, ты – змея. Ещё раз такое устроишь, я тебя точно ударю.

На следующий день они снова не разговаривали. Алистрина стала подумывать о том, что пора искать новую квартиру. И в этом и состояла главная сложность. Она доброволец ВИРА, Дарси тоже. Нельзя просто так взять и переехать, придётся объяснять командованию, что происходит. Даже скажи им, что с Дарси они поссорились по бытовым причинам, потому что осточертели друг другу за два года, вряд ли штаб пойдёт ей навстречу – солдат из окопа может бежать только в бой, а подпольщик не должен разбрасываться оплаченными конспиративными квартирами. К тому же Алистрина давала себе отчёт, что из-за отсутствия обоняния она не в состоянии заниматься изготовлением взрывчатки самостоятельно, а значит, как взрывотехник-одиночка несостоятельна. Но найти ассистента среди добровольцев можно. И новую квартиру тоже.

Когда на следующий день Алистрина, превозмогая усталость, беседовала с молодой соседкой на улице возле дома, из подъезда тут же выбежала Дарси и чуть было не устроила скандал.

– Твою же ж мать! – восклицала Алистрина, когда Дарси всё же затащила её в квартиру. – Ты что творишь?

– Ты хотела уйти жить к ней?! – не менее жарко восклицала Дарси, – к этой шлюхе?

– У тебя крыша от ревности поехала? Мы просто разговаривали.

– Тогда почему ты не пьешь мою кровь?

– Потому что ты дура и изводишь меня своей дуростью.

– Ты нашла кого-то другого? – испуганно вопросила Дарси. – Ты уже встречаешься с кем-то другим? Ему втыкаешь иглу в вену?

– Господи… – простонала Алистрина и устало закрыла лицо руками.

– Ты спишь с ним? – продолжала допрос Дарси. – Вот так просто после двух лет, что мы вместе, ты собираешься меня бросить?

Алистрина изобразила самое жесткое и угрожающее выражение лица, на какое только была способна:

– Если скажешь ещё хоть слово, я тебя ударю, клянусь.

– Ударь! – не отставала Дарси. – Сделай хоть что-нибудь. Ты только обещаешь.

Дарси кинулась к Алистрине и получила пощечину, но отрезвления не наступило – девушка только рассмеялась.

– Ну давай, давай ещё.

И Алистрина ударила во второй раз. И снова смех в ответ. Глаза застлала багровая пелена, и, не помня себя от злости, Алистрина с силой схватила Дарси за руку и потащила её в комнату. Толкнув Дарси на кровать, Алистрина принялась за поиски ножа.

– Сейчас я всё сделаю, – лихорадочно обещала она, – и потом не вздумай обижаться.

– Ну, давай, я жду, – злобно смеялась Дарси.

Алистрина нашла нож. Ещё один смешок и она бы точно прирезала Дарси. Видимо та всё поняла по лицу Алистрины и испуганно попятилась назад. Без единого слова Алистрина забралась на кровать и немигающим холодным взглядом двинулась к Дарси. Та не шевелилась. Алистрина ухватила её за майку и притянула к себе. Сбивчивое дыхание Дарси обжигало руку, но девушка и не думала вырываться. Алистрина просунула лезвие под лямку и резко рванула на себя – ткань с треском лопнула.

Резко ухватив Дарси за обнаженное плечо, Алистрина прижала её к кровати лицом вниз. Одним быстрым движением она рассекла кожу над лопаткой и приникла к ране. Она пила пока кровь не остановилась, а после молча вышла из комнаты, не спросив как обычно о самочувствии Дарси, не обработав рану – просто ушла, а Дарси так и лежала, уткнувшись лицом в подушку и тяжело дыша.

Наутро Алистрине было стыдно смотреть Дарси в глаза. Она не ожидала от самой себя такой реакции, того, что она способна на насилие к человеку, который дарит ей свою кровь. От самой себя становилось мерзко, плохо и хотелось без перерыва курить, но ровно до того момента, пока Дарси не заговорила первой:

– Знаешь, – нерешительно начала она, – то, что было вечером… Нам обязательно ждать две недели, чтобы повторить?

– Чего? – только и смогла выговорить Алистрина.

– Просто, – Дарси накрыла рукой её ладонь и с нескрываемым вожделением посмотрела Алистрине в глаза. – Мне ещё ни с кем не было так… как с тобой вчера. Так сильно… так мощно…

– Ты что, ещё и мазохистка? – выдергивая руку из-под её ладони, спросила Алистрина.

– Не знаю, – Дарси пожала плечами, – но раз было хорошо, так не всё ли равно?

– Это тебе было хорошо, – сурово произнесла Алистрина туша сигарету, – а мне до сир пор хреново.

– Я сделаю все, что ты захочешь. Скажи, что тебе нравится?

– Мне нравится, когда меня не домогаются и не пытаются манипулировать. Ты заигралась, Дарси, я не сплю ни с мужчинами, ни тем более с женщинами, потому что я слишком стара, чтоб мне было это интересно. Единственные мужчины, с которыми я делила постель, были моими законными мужьями, потому что я верю в таинство брака. Тебе бы не мешало тоже в это верить.

– Ну что мне сделать?! – бессильно воскликнула Дарси.

– Сходи в церковь на исповедь, ибо ты согрешила.

В этот же день Алистрина отправилась в дублинский штаб и настояла на разговоре с командиром О'Доерти:

– Я больше так не могу, дайте мне хоть какое-нибудь задание, иначе я свихнусь в четырёх стенах.

– Ещё не время, – говорил он, – В Лондон вас никто пока не отправит.

– К чёрту Лондон. Дайте хотя бы сплавать до Манчестера. Оружие ведь нужно всегда.

– Оружие, а не та рухлядь, которую вы всё время привозили.

– Это сборное оружие после починки, а не рухлядь, и оно намного дешевле нового.

– Зато ненадежно. Знаете как неприятно, когда в вас целится армейский патруль, а ваш автомат заклинило?

– Хорошо, я согласна с критикой. Да, такое бывает, но всё-таки не часто. Новенькие с конвейера стволы тоже нередко клинит. Может у вас появились деньги? Я слышала, американская диаспора прониклась нашими страданиями и борьбой. Так давайте пустим их пожертвования на закупку оружия поновее. Я подниму старые связи, дайте мне только слетать в Брюссель, там всегда можно договориться о покупке списанного натовского оружия.

– Нет, не сейчас, – был ей непреклонный ответ. – Снабжением занимаются другие люди. Ждите, пока ваши навыки не понадобятся бригаде.

И пришлось ждать. Жизнь в одном доме с Дарси стала невыносимой обязанностью, почти тюремным заключением. Но условия заключения стали ещё невыносимее после того как ольстерский совет рабочих под предводительством лоялистов устроил всеобщую забастовку в знак протеста против разграничения власти в Ольстере между Ирландией и Британией. В первый день закрылось большинство фабрик. Вооруженные люди патрулировали гавань, не выпуская суда и не впуская. Когда электростанция прекратила свою работу, вынуждены были закрыться оставшиеся фабрики, что и не думали участвовать в забастовке. Совет армии Ольстера следил, чтоб ни один человек не посмел вернуться на рабочее место под страхом получить пулю. Именно таким протестанты видели мирный гражданский протест.

В обесточенных домах жить стало сразу как-то неуютно. Свет давали на несколько часов в день, а в остальное время ни посмотреть телевизор, ни послушать радио, ни включить утюг. Всё время приходилось думать, холодильник разморозится окончательно или удержит хоть немного холода до следующего включения?

На следующий день в магазинах резко обозначилась нехватка молока.

– Ну, это уже дикость, – возмущались люди в очереди. – Коровы не бастуют, они пасутся и доятся строго по часам. Им вымя в узел не завяжешь и вырабатывать молоко не запретишь.

– Это служба грузоперевозок забастовала.

– А где тогда молоко? Что с ним делают?

– В землю выливают.

Алистрине вспомнились далекие годы, когда она была гражданкой Баварской Советской Республики, что просуществовала аж целый месяц. Тогда белая армия тоже решила устроить продуктовую блокаду простым жителям Баварии, вовсе не призывавших к себе русских коммунистов, которые пришли и захватили власть сами. Тогда молоко, что везли из соседних земель, перехватывали на границе и просто выливали на землю. Варварство, что ещё сказать.

На второй день забастовки профсоюзные лидеры всё же сообразили, что есть службы, работу которых останавливать не стоит и любезно разрешили работать пищепрому, больницам, фермерам, водопроводу, школам, угольщикам и почте. В этот список собирались включить и пабы, но жены бастующих резко выступили против, ибо в нежданно образовавшееся свободное время их мужья успели бы спиться.

В небольших католических городках всё было куда спокойнее – вооруженные лоялисты не врывались в цеха, не закидывали заводы «коктейлем Молотова» и не выгоняли рабочих прочь – подобное лоялисты вытворяли в Белфасте, где их позиции были сильны.

– А почему мы, собственно говоря, не вмешиваемся? – подняла вопрос Алистрина на очередном собрании в штабе бригады. – Сейчас получается так, что реальную власть в городе держат лоялисты. Это они решают, будет в наших домах свет или нет, будет ли еда в магазинах, кому работать, кому нет. Мы-то почему это терпим?

– А что вы предлагаете? – спросил командир бригады. – Тоже объявить какой-нибудь бойкот?

– Тогда нас точно всех расстреляют на месте, – прокомментировал здоровяк Джо, – как говорится, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

– Всё не так просто, как кажется на первый взгляд, – продолжал командир, – эта тонкая политическая игра, которую придумал Лондон.

– Я понимаю, – согласилась Алистрина, – что Лондон хочет сделать вид, будто он согласен на разделение власти, а вот протестантские жители Ольстера вроде как этого не хотят. Я понимаю, что это игра на публику, что вооруженные лоялисты создают видимость всеобщего протеста, в то время как протестантские рабочие хотят вернуться на фабрики, а их не пускают. Мы-то чем можем ответить? В конце концов, страдают от всего этого и католики.

Но ответа не было. Не появилось его и вечером, когда пришла новость, что армия разбирает баррикады на улицах, провоцируя этим стычки католиков и протестантов, а лоялистский снайпер успел убить женщину.

На следующий день новости пришли и из Ирландии – в Дублине и Монахане прогремело четыре взрыва, убито тридцать три человека, ранено триста. Такого кровавого теракта не было за всё время конфликта католиков и протестантов в Ирландии. Лоялисты не ВИРА, они не предупреждают о взрыве за тридцать минут.

В забастовочном комитете заявили, что очень рады бомбежкам Дублина, и в войне с Ирландией они могут посмеяться над ней. Британские власти делали вид, что ничего страшного не происходит и забастовка вскоре сойдет на нет.

К четвёртому дню забастовки перестала работать почта, бензина на всех не хватало; на пятый – власти Ольстера объявили чрезвычайное положение; на шестой – по телефону можно было дозвониться только в экстренные службы.

На седьмой день состоялся марш «Вернёмся к работе», когда двести рабочих фабрик и верфи попытались призвать людей одуматься, не слушать лоялистский забастовочный комитет, который ведёт Ольстер к экономическому коллапсу, и вернуться на службу. За эти политически невыверенные лозунги лоялисты избили участников марша. В этот день тринадцатилетней девочке оторвало ноги миной.

И каждый день от бомб и стрельбы лоялистов погибали люди. Власти дрогнули – они обещали отложить разграничение власти на три года. Но забастовщикам этого было мало. Они желали, чтобы разграничение не состоялось никогда.

На плечи армии легла работа электростанций и снабжение бензином, с чем она справлялась из рук вон плохо. Премьер-министр Британии назвал забастовщиков паразитами и нахлебниками. В ответ оскорбились все протестанты Ольстера, и на следующий день даже сомневающиеся и терпящие убытки, вышли поддержать забастовку.

Полиция арестовала тридцать лоялистов, заподозренных в убийствах и терактах, но насилия это не остановило, и в следующие дни без предупреждения тоже взрывались машины и гибли люди.

Апофеозом стал последний, четырнадцатый день забастовки, когда фермеры блокировали бульдозерами ольстерский парламент, и власти сдались, отказавшись от плана создать систему власти, которая устроила бы и католиков и протестантов. Теперь все должно остаться как есть, то есть, как хочет лишь одна сторона в ущерб другой. В этот день в протестантских кварталах не стихало ликование. Да, они победили и показали, что могут оставить жителей Ольстера без еды, транспорта, денег и электричества, и вернуть людей в каменный век, если только захотят.

В дублинском штабе ВИРА Алистрина напросилась на беседу с командиром О'Доерти:

– И что мы сделали для наших людей? – спокойным тоном спрашивала его Алистрина. – Что мы сделали, чтобы прекратить лоялистский террор? Что мы сделали, чтобы детей и женщин не убивали? Что мы вообще сделали, для того чтобы в Ольстере хотя бы попытались ввести двойное управление? Может оно бы смогло утрясти конфликт?.. Так что мы сделали?

– Если бы мы ответили на акции лоялистов, – словно заученный текст говорил командир, – началась бы свара, которая затмила бы коллапс от забастовки. Вначале представьте, что творилось бы в Белфасте, а потом задавайте такие вопросы.

Алистрина не сменила тона и спросила в лоб:

– Если вы такой пацифист, то что делаете в ВИРА? Идите в ОфИРА, там считают своим долгом воевать только с британской армией и то после особо вызывающих выходок.

– Я занимаю то место, которое мне доверили.

– Надолго ли?

О'Доерти с минуту молча смотрел ей в глаза и всё же произнёс:

– Вы оспариваете моё пребывание на посту начальника штаба?

– Ну что вы, я военный человек и чту такую вещь как субординация. Все бригады подчиняются вашим приказам. За все четырнадцать дней забастовки и террора вы не отдали ни одного.

– Это было необходимо.

– Кому? Лоялистам? – ехидно спросила она.

– Ваши намеки недопустимы.

– Да ну что вы, какие могут быть намеки. Это так, наблюдение. А хотите ещё и предсказание? Шестое чувство подсказывает мне, что скоро власти арестуют вас. Просто узнают, где вас искать, придут и повяжут.

– Не от вас ли узнают?

Алистрина покачала головой.

– За две недели вы нажили себе огромное число недоброжелателей, подозрительным образом совпадающее с количеством личного состава ВИРА. Поэтому сегодня я и пришла к вам одна. Вы теперь нерукопожатны, командир О'Доерти.

Через неделю её слова претворились в жизнь. О'Доерти арестовали, с чьей помощью, Алистрина не знала, да это и не было ей интересно. Главное – на пост начальника штаба вернулся командир Туми.

– Ну что, соскучилась по Лондону? – первым делом спросил он Алистрину. – Что-то слишком там спокойно в последние полгода.

И Алистрина, не медля и дня, отправилась в столицу метрополии. Лондонская бригада из замороженного состояния снова вернулась к работе. Нужно было успеть многое: обустроиться на месте, привезти взрывчатку, в конце концов, суметь сработаться после длительного вынужденного бездействия. Командир лондонской бригады тоже успел смениться и, будучи ставленником командира Туми, к Алистрине неприязни и пренебрежения не выказывал.

Началась подготовка к акциям. Кипучая работа даже у Дарси отбила охоту к дурацким выходкам в отношении Алистрины. Та в свою очередь начала забывать старые обиды и даже поддалась на уговоры командира вспомнить былые времена и пойти на акцию в мужском костюме и гриме.

Первой целью стал парламент, так старательно изображавший все четырнадцать дней ольстерской забастовки, что он не в силах повлиять на протестантов и образумить профсоюзных лидеров. Что поделать, раз британское правительство не в силах совладать с лоялистами, особенно если им это так удобно и выгодно, то и ВИРА им не подвластна. На сей раз никаких телефонных предупреждений, здание парламента – это не гражданский объект, а резиденция врага.

– Жаль, что сейчас июнь, – сетовал Брендан, – если бы провести акцию в октябре или ноябре, когда будет церемония открытия парламента…

– Зачем? – не поняла Алистрина.

– Тогда бы это выглядело как наша солидарность с Пороховым заговором 370-летней давности. Что не смог Гай Фокс, сделали бы мы.

– Действительно, хорошая аллюзия, – согласился командир. – Те заговорщики были католиками и готовы были подорвать всё здание с обеими палатами в полном составе и королем – убийцей католиков. Две с половиной тонны пороха…

– У нас столько нет, – тут же отрезала Алистрина.

– Понятное дело, что нет. Но как было бы величественно через 370 лет довести Пороховой заговор до логического конца.

– Там больше тысячи комнат. – Алистрина решила опустить мечтателей с небес на землю. – Никакой взрывчатки не хватит минировать. И времени тоже. И вообще нас засекут, если вертеться около здания больше получаса.

– Да знаем мы, не нуди. Это же просто мечта, уничтожить правительство в память о Гае Фоксе…

Всё обошлось куда проще – в здание парламента вошёл малоприметный молодой человек в строгом костюме, наверное, один из помощников какого-нибудь пэра, и в забывчивости оставил портфель с бумагами за мусорной корзиной, что не сразу и заметишь. Одним зарядом порушило стены в вестибюле, выбило стекла и ранило одиннадцать человек.

Не прошло и месяца, как в том самом Вестминстерском дворце после завершения ремонта на одном из заседаний парламента прозвучало важное заявление: вскоре процедура интернирования в Ольстере будет постепенно упразднена.

– Три года, – говорили в бригаде, – они хватают людей и сажают за решетку без всякого суда и следствия, держат их годами без предъявления обвинения. Их бьют, пытают, выбивают ложные показания. А теперь нам говорят, что это, конечно, закончится, но постепенно. А сколько это «постепенно»? Год, два, десять? Скольких ещё они пересажают? Наших добровольцев там единицы, а лоялистов почти что нет – одни мирные католики. Сколько ещё их арестуют во время этого «постепенно»?

– То заявление в парламенте только политическая уловка. Два месяца назад Ирландия подала на Британию иск в Страсбургский суд по правам человека за эту саму практику интернирования и пыток. Вот власти теперь и изображают видимость перемен.

В Дублине тоже слышали новость о «постепенном» прекращении интернирования и тоже всё поняли. Командир Туми отдал приказ подобрать цель. Знатоки истории сошлись на Тауэре – зловещей тюрьме, где томились те, кого власть и короли посчитали изменниками. Опять же, там пытали и казнили Гая Фокса.

– Что-то мне это кажется сомнительным, – жаловалась Алистрина. – это же музей и сокровищница, там только туристы. Кого вы собираетесь устрашать этой акцией?

Видя её колебания, командир бригады распорядился, чтоб она изготовила бомбу, доставить её до места он поручил другим людям. Как итог – один человек убит, сорок один ранен.

Командир Туми рвал и метал, особенно после того как на лондонскую квартиру одного из добровольце нагрянула полиция и арестовала его. Бригаде спешно пришлось сворачивать все свои действия и перебираться за город, подальше от тех мест, куда полицию мог навести ещё недавний соратник. Никто не обвинит его, если он заговорит, все понимают, что у полиции есть много действенных и крайне болезненных методов развязывать язык.

– Зря мы пошли в этот Тауэр, – сетовал Брендан. – Майк засветился, я нет. Пока что. Хватит теперь этих исторических параллелей, надо делать свою историю.

– Это точно, – кивнула Алистрина. – опять та же ерунда получается – один месяц, только две акции и залегли на дно. Хорошо хоть в Белфаст не отзывают.

– Это ты об О'Доерти? Да, тот ещё был перестраховщик. Потому и запороли с его командиром почти все акции. Пока ты была за старшую, успевали куда больше и почти без крови.

– Брось, – отмахнулась она на похвалу. – Сам помнишь, как я испортила акцию в метро.

– Зато нас не взяли, – резонно возразил Брендан. – Уж лучше перебдить, чем сесть.

– Ага, прямо как О'Доерти – и перебдел и сел.

– Знаешь, – серьёзно сказал ей Брендан. – О'Доерти не предатель. Знаю, многие об этом говорили, но это не так. Просто он один из тех людей, которые боятся принимать решения, боятся брать на себя ответственность. Ему просто не надо было становиться начальником штаба, это совсем не его место.

– Как знать, – кинула Алистрина.

– А ты бы смогла отдать приказ, зная, что при его выполнении может полечь половина исполнителей?

Она задумалась и закурила:

– Ты прав, не смогла бы и не стала. Я не рвусь на высокие должности, потому что моё дело простое – выполнять приказы.

Новый приказ пришёл только через два месяца – пока в Ольстере спецслужбы один за другим отстреливали законно избранных членов национального совета, необходимо было продумать, согласовать и организовать массированное устрашение британских солдат на территории, которую они по наивности считают безопасным тылом. Полномочия командира лондонской бригады свернули до представительских, планирование было поручено Алистрине.

Начали с Гилфорда, где после бегства из Лондона жили Алистрина с Дарси. На примете у женщин были два паба, где постоянно собирались резервисты. Бомбы решено было делать по старинке – гелигнитовые, но с малым зарядом, чтобы можно было пронести их в паб. Первым взрывом ранило шестьдесят пять человек и убило пятерых – одного гражданского, но всё же четырех солдат. Две из них были женщинами из королевского армейского корпуса, но что поделать, на войне как на войне – и бомбу эту собирали две женщины. Власти среагировали быстро – вторым взрывом никого не задело – всех посетителей другого паба успели эвакуировать.