Текст книги "Письма 1875-1904"

Автор книги: Антон Чехов

410. В. Г. КОРОЛЕНКО

9 апреля 1888 г. Москва.

9 апр.

Посылаю Вам, добрейший Владимир Галактионович, рассказ про самоубийцу, Я прочел его и не нашел в нем ничего такого, что могло бы показаться Вам интересным, – он плох, – но все-таки посылаю, ибо обещал.

Будьте здравы и богом хранимы на многие лета. Поклонитесь Волге.

Ваш А. Чехов.

Семья моя Вам кланяется.

Вчера дал прочесть одной девице рассказ, который готовлю для "Сев<ерного> вестн<ика>". Она прочла и сказала: "Ах, как скучно!"

В самом деле, выходит очень скучно. Пускаюсь на всякие фокусы, сокращаю, шлифую, а все-таки скучно. Срам на всю губернию!

411. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

9 апреля 1888 г. Москва.

9 апр.

Милый Алексей Николаевич!

Получил я вчера от Вашего Ал<ександра> Ал<ексеевича> письмо, в котором он приводит строки из Вашего письма к нему. Пишет он о Салтыкове и о Вашем желании иметь возможно скорее мою повесть для "Сев<ерного> вестн<ика>". Первое для меня крайне лестно, на второе же ответствую тако. Я давно уже (с середины апреля) сижу за небольшою (1 – 1 1/2 печатных листа) повестушкой для "С<еверного> в<естника>", давно уже пора кончить ее, но – увы! – чувствую, что я ее кончу едва к маю. К прискорбию моему, она у меня не вытанцовывается, т. е. не удовлетворяет меня, и я порешил выслать Вам ее не ранее, пока не поборю ее. Сегодня я прочел всё написанное и уже переписанное начисто, подумал и решил начать опять снова. Пусть она выйдет плоха, но все-таки я буду знать, что отнесся я к ней добросовестно и что деньги получил не задаром.

Повестушка скучная, как зыбь морская; я сокращал ее, шлифовал, фокусничал, и так она, подлая, надоела мне, что я дал себе слово кончить ее непременно к маю, иначе я ее заброшу ко всем чертям.

Во всяком случае передайте Анне Михайловне, что я не тороплюсь исполнить свое обещание только потому, что недоволен своей работой. Вышлю, когда мне будет казаться, что я доволен или почти доволен. Во всяком случае "Сев<ерный> вестн<ик>" может считать себя по части моей беллетристики обеспеченным на июньскую или в крайнем случае на июльскую. Вернее, что на июньскую… Я бы и сейчас послал повесть, но не нахожу полезным торопиться. Я трус и мнителен; боюсь торопиться и вообще боюсь печататься. Мне всё кажется, что я скоро надоем и обращусь в поставщики балласта, как обратились Ясинский, Мамин, Бажин и проч., как и я, "подававшие большие надежды". Боязнь эта имеет свое основание: я давно уже печатаюсь, напечатал пять пудов рассказов, но до сих пор еще не знаю, в чем моя сила и в чем слабость.

Теперь об авансе. Об этой штуке Вы не раз писали мне; говорил о ней и Короленко. Если понадобится, то я воспользуюсь любезностью редакции и не буду чувствовать себя неловко, ибо в долгу не останусь. Теперь пока мне еще не нужны деньги. Понадобятся, вероятно, и конце апреля. Если увижу, что без аванса не обойтись мне, то напишу.

Что касается Введенского, то претензия его на меня мне кажется неожиданной и по меньшей мере странной. Быть у него я не мог, потому что незнаком с ним. Во-вторых, я не бываю у тех людей, к которым я равнодушен, как не обедаю на юбилеях тех писателей, которых я не читал. В-третьих, для меня еще не наступило время, чтобы идти в Мекку на поклонение…

Был у меня Островский. Ездили вместе в Третьяковскую галерею. У меня он познакомился с Короленко.

Я готов поклясться, что Короленко очень хороший человек. Идти не только рядом, но даже за этим парнем– весело.

Вы сильно огорчите меня, если не приедете в Украйну. Что я должен пообещать Вам, чтобы вы тронулись из Питера?

Погода чудесная. Работать совсем не хочется. Кланяйтесь Вашим и редакции.

Будьте здравы и живите так, чтобы каждую минуту чувствовать весну.

Ваш А. Чехов.

Прочел я это письмо и нахожу, что оно написано очень нелитературно.

412. Ал. П. ЧЕХОВУ

11 или 12 апреля 1888 г. Москва.

Бездельник!

Сегодня я послал для Неупокоева (когда он упокоится?) еще текста. Рассказ "Тина" поставь перед "Степью", а два прочие после, но "Поцелуй" должен быть в конце книги. Еще раз напоминаю: рассказ "Счастье" должен быть первым и "посвящается Я. П. Полонскому с костылем". Книгу надо будет назвать так:

Антон Чехов

Рассказы

и тут же на обложке перечисление рассказов петитом.

Считался ли за "Сумерки"?

2-е изд. "Сумерек" пора печатать. По крайней мере, пора объявить об этом в понедельницком анонсе.

На задней стороне обложки должны быть объявления о моих книгах: "Пестрых рассказах", "Сумерках" и "Рассказах".

Это, брат, тебе не Англия!

Получил от старичины длинное письмо и сопричислил его к автографам.

Денег нет и нет. Писать разучился. Хочу поступить в аптеку.

Если тебе кажется, что я затрудняю тебя своими изданиями, то напиши мне.

Был сегодня Федор Глебов. Спрашивал о тебе. По-видимому, недоволен тем, что ты незаконно живешь, но не высказывает этого, хотя и удивляется, что "оне – старуха-с"… Насчет денег и Николки по-прежнему долготерпелив…

Если увидишь Михаила Суворина, то передай ему, что моих книг нет ни на одной станции. Этак много не наторгуешь.

Веди себя хорошо<…>

Граф Платов.

413. К. С. БАРАНЦЕВИЧУ

14 апреля 1888 г. Москва.

14 апр. 88.

Спасибо Вам, добрейший Казимир Станиславович, за Ваши милые письма. Простите, что долго не отвечал Вам, – мешали весна и лень. Начну с сожаления, что Вы не пришли ни к какому соглашению с "Сев<ерным> вестником". Один сборник лучше, чем два. Из двух сборников один обязательно должен сесть на мель, чего я не желаю ни Вам, ни "Сев<ерному> вестн<ику>", ибо сочувствую обеим сторонам от всей души.

Ваша точка зрения показалась мне неверной. Вы точно взглянули на "Сев<ерный> вестн<ик>" как на конкурента, а тут не может быть и речи о конкуренции… И цари, и рабы, и умные, и глупые, и мытари, и фарисеи имеют одинаковое юридическое и нравственное право чтить память покойников, как им угодно, не интересуясь ничьим мнением и не боясь помешать друг другу… Это раз. Во-вторых, Вы спрашиваете: что им Гекуба? Гекуба не составляет ничьей привилегии. Она для всех.

Было бы, конечно, дурно, если бы вас, искренних и любящих людей, пригласили на консилиум господа, видящие в смерти Гаршина только хороший предлог для позировки, кокетничанья или других низменных целей; но ведь относительно "Сев<ерного> вестн<ика>" Вы не можете заподозрить и тени этого… Насколько я знаю старика Плещеева, он благоговеет перед памятью Гаршина и сродни всем Гекубам… А. М. Евреинова, насколько я успел понять ее, тоже хороший человек…

Итак, я думаю, что обе стороны неправы, что не сошлись. Этого можно было бы достигнуть при взаимных уступках.

Теперь о Короленко… Почему Вы думаете, что он должен быть непременно "наш"? Откуда у Вас эти исключительные права на симпатии человека? Как очень хороший человек и талантливый писатель, он изображает ту же Гекубу, которая не может быть ни "нашей", ни "вашей". Пусть сидит там, где ему угодно.

Что касается названия книги "Красный цветок", то оно мне не нравится. Почему? Не знаю.

Того рассказа, который Вам хотелось иметь от меня, я не нашел и потому послал "Беглеца". Если Вы не против, то очень рад.

А Вы непременно приезжайте в Сумы. Дайте себе слово не лениться дорогой, и Вы обязательно заедете. Обыкновенно заезжать к кому-нибудь по пути – ух, как не хочется! Но Вы поборите леность – матерь всех пороков – и заставьте себя заехать. Вы редко ездили и не знаете, что за штука дорожная лень. Бывало, дашь кому-нибудь слово побывать у него, поклянешься, по вот подъехал к станции… ночь, душно, лень… махнешь рукой и поедешь дальше. А если при этом нужно еще взять крюк в 50 – 100 верст, то подумаешь-подумаешь, зевнешь, а услужливое, ленивое воображение живо стушует в памяти образ приглашавшего приятеля, и… махнешь рукой и забудешь.

Идет дождь. Мерзко на дворе.

Хотел было побывать в апреле в Питере, да денег нет.

Будьте здоровы и невредимы. Поклонитесь Альбову, Щеглову и проч. Нотовичу не кланяйтесь. Говорят, что Ваш еврейчик-редактор страждет манией величия. Правда ли это? Грешный я человек, не знаю его, но уж сужу: мне кажется, что он большущий шарлатанище. Впрочем, ну его к лешему!

Ваш А. Чехов.

Когда выйдет моя новая книжка, не вздумайте покупать ее. Вам пришлет ее брат.

Кто такой Леман? Не тот ли, которого я знал в Москве? Черненький, маленький, куценький, чистенький. Всюду суется и с апломбом.

414. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ

14 апреля 1888 г. Москва.

14 апр. 88.

Уважаемый

Леонид Николаевич!

На этих днях к Вам явится с моею визитной карточкой подозрительная личность… Это Дмитрий Иванов, крестьянин, 12 лет, грамотный, сирота, беспаспортный и проч. и проч. и проч. По его словам, в Москву он приехал из Ярославля с матерью; мать умерла, и он остался на бобах. Жил он в Москве в "Аржановской крепости" и занимался милостыней. Эта профессия, как Вы и сами заметите, сильно отразилась на нем: он худ, бледен, много врет, сочиняет болезни и проч. На мой вопрос, хочет ли он ехать на родину, т. е. в Ярославль, он ответил согласием. Сестра моя собрала для него деньжишек и одежонки, и завтра наша кухарка повезет его на вокзал.

Мальчик говорит, что в Ярославле у него есть тетка. Адрес ее ему неизвестен. Если у Вас в Ярославле нет адресного стола, то не найдете ли Вы возможным указать мальчугану те пути, по коим у Вас в городе отыскиваются тетки и дядьки? Куда ему идти? В полицию? В мещанскую управу? Может ли он жить в Ярославле без паспорта? Если нет, то куда ему обратиться за паспортом? Он грамотен и уверяет, что хочет работать… Если не врет, то не найдется ли ему где-нибудь местечко? В типографии, например?

Смотритель одного большого училища-пансиона, мой хороший знакомый, пожертвовал мальчугану из казенного добра следующие вещи: сапоги, костюм из серой материи, халат, парусинковый костюм, двое кальсон и две рубахи. Когда к Вам явится мальчуга, то Вы объявите ему, что Вам уже всё известно, что у пего такие-то и такие-то вещи, что Вы имеете громадную власть и что если он продаст или потеряет что-нибудь из одежи или променяет штаны на пряники, то с ним будет поступлено но всей строгости законов. Так и скажите ему, что если что пропадет, то о нем Бисмарк скажет речь в рейхстаге и Сади Карно сделает визит Фрейсине.

Если он к Вам не явится, то придется, к прискорбию, заключить, что он вернулся назад в Москву, продал одежду и билет, т. е. надул.

Простите ради бога, что я, будучи знаком с Вами только наполовину, беру на себя смелость беспокоить Вас просьбой и поручениями. Я не имею на это никакого права. Но утешаю себя надеждой, что Вы поймете мотивы, заставившие меня беспокоить Вас, и в будущем позволите мне отплатить Вам услугой за услугу.

Обещанной карточки я не получил от Вас. Быть может, Вы раздумали посылать, но я все-таки жду.

Если отвечать на это письмо будете до мая, то мой адрес таков: "Москва, Кудринская Садовая, д. Корнеева", если же после первого мая, то адресуйте Ваше письмо (с карточкой) так: "г. Сумы Харьков<ской> губ., усадьба А. В. Линтваревой".

Был я недавно в Питере. Хороший, деловой город. Москва спит и киснет. Все мы застыли и уподобились желе. Поссорились было с Л. И. Пальминым, да опять помирились.

Будьте здоровы и простите за беспокойство уважающего Вас

А. Чехова.

415. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ

14 апреля 1888 г. Москва.

Податель сего есть тот самый Дмитрий Иванов, о котором я уже писал Вам.

Уважающий А. Чехов.

На конверте:

Ярославль,

В Земской управе

Леониду Николаевичу Трефолеву.

416. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

15 апреля 1888 г. Москва.

15 апр.

Милейший капитан! Я послал Вам письмо. Вы не отвечаете… Что с Вами? Не больны ли Вы?

Получили ли мое письмо? Я по рассеянности в адресе написал вместо "Леонтьеву"-"Щеглову"… Увидевши ошибку, я поленился переменять конверт и ограничился только тем, что впереди Щеглова поставил Леонтьева…

Вышла Ваша новая книга? Да? Пришлите мне… После первого мая мой адрес будет таков: "г. Сумы Харьк<овской> губ., усадьба А. В. Линтваревой, д-ру Чехову". Вообще когда Вы будете адресоваться ко мне в провинцию, то не забывайте величать меня на адресе "доктором",.. Адреса докторов почта отлично помнит.

Итак, я еду в Украйну, а Вы, крокодил, остаетесь в тундре… Зачем Вы остаетесь? К чему? Не говорите мне, что у Вас денег нет на дорогу… Безденежье не может быть препятствием. Надо только решиться… Если у Вас есть 100 руб., то поезжайте. На еду и карманные расходы Вы заработаете на месте. А еда в Украйне дешевле прозы "Сына отечества". Проживете целое лето отлично за 300 руб., даже роскошно… И сами бы поправились, да и жена бы Вам сказала спасибо. На зиму Вы можете Вашу квартиру бросить, а мебель сложить в сарае какого-нибудь благоприятеля… Если хотите, я найму Вам квартирку в Сумах. Проезд туда в III классе стоит (из Питера) 19 руб. Квартира не дороже 10 – 15 р. в месяц. Мясо 6 – 7 коп. фунт. Довольно одного "субботника" в месяц, чтобы прожить безбедно. Ах, какими бы я пирогами угощал Вас! Какая река! Какая рыбная ловля! Знаете что? Махните на всё рукой, пошлите всё к чертовой матери и решайтесь. Если у Вас нет на дорогу ста рублей (т. е. на дорогу за двоих 40 руб. или 50 и за квартиру вперед 30 р.), то возьмите в "Нов<ом> вр<емени>" авансом. Вам дадут, особливо если Вы скажете Суворину, что едете со мной на реку Псёл.

Обещаю Вам: а) чудную реку; b) леса и сады; с) смешную публику; d) пироги; е) скуку, о которой Вы с наслаждением будете вспоминать зимою, и f) экскурсию в Полтаву на ярмарку.

Решайтесь! Если решитесь, то дайте мне знать моментально. Я похлопочу насчет квартиры. Баронессу Вы можете сдать под расписку в опекунский совет.

В Москве продаются прекрасные походные кровати с матрасами, складные, по 5 р. за штуку. Купил и отправил в Сумы товарным поездом. Если решитесь, то я и Вам куплю парочку. Однако прощайте.

Ваш А. Чехов.

417. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

17 апреля 1888 г. Москва.

17 апр.

Дорогой Алексей Николаевич!

Спешу ответить на Ваше письмо. Выеду я из Москвы в Сумы пятого мая и, стало быть, буду в усадьбе в ночь под седьмое. После этого числа Вы можете застать меня в усадьбе ежедневно от 9 часов утра до 9 часов утра. Милости просим! Вот Вам маршрут: Вы едете до Курска, отсюда на Ворожбу, из Ворожбы в Сумы. Если сегодня выедете из Москвы, то завтра в 12 часов ночи будете в Сумах. Выехав из Курска или, лучше, обедая в Курске, Вы не забудьте послать такую телеграмму: "Сумы, Линтваревой. Скажите Чехову: еду. Плещеев". Я выеду на вокзал встречать Вас.

Вы боитесь стеснить мою семью? Ну, а я боюсь, что мы Вас стесним, т. е. не дадим Вам того комфорта, какой подобает Вашему чину; мы серьезно боимся, ибо еще не знаем, каковы комнаты в нашей усадьбе, какова мебель и проч. Мы наняли наудачу. Очень возможно, что мы вместо палаццо найдем свиной хлевок. Завтра братишка едет произвести рекогносцировку. Во всяком случае во всю ивановскую будем стараться обставить Вашу жизнь возможно комфортабельнее и задержать Вас больше чем на две недельки. А что Вы нас не стесните, Вы в этом убедитесь, познакомившись с моей командой.

Теперь о повести. Вы предостерегаете меня от излишней отделки и боитесь, чтобы, перестаравшись, я не стал холоден и сух. Это резон, и большой резон, но история в том, что речь в моем письме шла вовсе не об отделке. Я переделывал весь корпус повести, оставив в целости только один фундамент. Мне не нравилась вся повесть, а не в деталях. Тут поневоле просидишь вместо одного месяца целых три. Вообще повесть выйдет не из аховых, критики только носом покрутят. Это я не скромничаю. Достоинства повести: краткость и кое-что новенькое… Стало быть, повесть по случаю Вашего отъезда будет послана на имя Анны Михайловны. Буду просить у нее аванс.

Мне кажется, что относительно Короленко Вы заблуждаетесь. Из наших разговоров о Вас я заметил только одно, что он чтит Вас сильно и искренно. Того мнения о Вас, которое Вы подозреваете в нем, он, честное слово, не высказывал мне даже намеком. У Михайловского он бывал и будет бывать, так как он, подобно мне, провинциал, т. е. человек, далеко стоящий от редакционного центра и принимающий не так близко к сердцу все редакционные события. Петербургские пожары обжигают только петербуржцев, а москвичи и нижегородцы знакомы с этими пожарами только из писем да газет, т. е. теоретически. Впрочем, я, кажется, пишу уже вздор. Умолкни, муза!

О гаршинском сборнике потолкуем летом в Сумах. Я приглашал Щеглова нанять дачу по соседству со мной, уверял его, что это стоит гроши, соблазнял его всеми благами мира (кроме женщин, которых он, как женатый, должен отрицать), но он отказался, ссылаясь на какой-то "родственный клобок". Эти родственники его точно глисты замучили. Экий малодушный человек!

Поклонитесь всем Вашим и будьте здоровы. Погода хорошая, хочется гулять.

Ваш А. Чехов.

Денег нет! О ужас! Как только приеду в Сумы, тотчас же сяду строчить мелочь.

Я хочу взять у Анны Михайловны аванс в размере пятисот (250 сейчас и 250 в июне). Даст?

Из Москвы в Курск идет почтовый поезд в три часа пополудни. Садитесь на этот поезд.

418. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

18 апреля 1888 г. Москва.

18 апр.

Дорогой Капитан! Получил и "Дачного мужа", и критику на мою "Степь". Итак, мы пантеисты!, с чем Вас и поздравляю.

Выезжаю я из Москвы пятого мая. Успеете еще раз 5 написать мне и даже приехать на праздниках ко мне в гости. Если бы Вы не были трусом, капитан, то приехали бы.

Про Корша ничего не ведаю. Слухов никаких.

Осталось у меня 75 р. … С чем я поеду в Сумы? Если не дадут аванса, то застрелюсь.

У меня тоже есть "родственный клобок". Чтобы он не мешал мне, я всегда езжу с ним, как с багажом, и привык к нему, как к шишке на лбу. Гораздо покойнее и дешевле брать его с собой, чем оставлять дома… Впрочем, мой клобок, если сравнивать его с наростом, представляет из себя нарост доброкачественный, но не злокачественный. Клобок мой отлично шьет мне сорочки, отлично варит и всегда весел. Зимою клобок состоит из 8 человек, а летом из 5 (в том числе 2 прислуги). Во всяком случае мне чаще бывает весело, чем грустно, хотя, если вдуматься, я связан по рукам и ногам… У Вас, батенька, квартирка, а ведь у меня целый дом, хоть и паршивенький, но все-таки дом, да еще двухэтажный… У Вас жена, которая простит Вам безденежье, а у меня порядок, который рухнет, если я не заработаю определенное количество рублей в месяц, рухнет и повалится мне на плечи тяжелым камнем…

Впрочем, наплювЕ на это… Я оканчиваю скучнейшую повестушку. Вздумал пофилософствовать, а вышел канифоль с уксусом. Перечитываю написанное и чувствую слюнотечение от тошноты: противно! Ну, да ничего… НаплювЕ. Какую б мы глупость ни написали теперь, как бы ни мудрили над нами наши индюки критики, а через 10 лет мы уж не будем чувствовать этого, а потому, капитан, – вперед без страха и сомненья! Читали Вы Бабикова (или Бибикова, Санхо Белинского) воспоминания о Гаршице во "Всем<ирной> иллюстрации"? Какая самолюбивая, приторная, кислая, хвастливая и нетактичная мочалка! Я завидую его апломбу и наивному самомнению, завидую его дружбе с Минским и его обожанию, доходящему до дизентерии, перед полубогом Ясинским… Он счастлив и доволен!

Прощайте и будьте здравы. Михайловский не так противен, как Вы думаете, и не так страшен чёрт, как его размалевали нервы.

Ваш А. Чехов.

419. Ал. П. ЧЕХОВУ

Между 18 и 24 апреля 1888 г. Москва.

Столп злобы! О, иудино окаянство!

Во-первых, ты глупо сделал, что из 13 р. не взял себе 7; во-вторых, магазин не должен рассуждать, а ты не должен советоваться с ним о том, пора или не пора печатать "Сумерки". Печатать их пора.

Что касается ответа М. Суворина, то он штаны. Возвращаясь из Питера, я не нашел своей книги ни на одной станции; на днях был на Нижегородском вокзале и тоже не видел. Барышни жалуются, что негде достать мою книгу. Один человек, очень знакомый, придя в магазин Суворина (в конце марта или в начале апреля) купить книгу, получил в ответ -"нет! нет!" При нем пришел другой за тем же и получил тот же ответ… Кто же прав? Я или ваша "контора контрафакции"? Я увольняю тебя на сей раз от письменного и устного объяснения с контрагентством. Поговорю сам, а ты молчи… В книжной торговле Суворина беспорядки свирепые… Так нельзя. Книга моя идет хорошо, т. е. требования на нее большие, а достать негде… Чёрт знает что!

Старичина обещал быть в Москве на этой неделе. Попрошу его, чтобы прогнал тебя, болвана. Ты провонял всю газету.

Неужели нельзя добиться правды в болезни А<нны> И<вановны>? Что у нее нарыв где-то, я знал еще тогда, когда Кнох определил бугорчатку. Если нарыв в печени, то какой это нарыв? Не от камня ли, остановившегося на пути и закупорившего собою один из ductus'ов в паренхиме печенки? Страдала ли А<нна> И<вановна> раньше печеночными коликами?

5 мая наш караван двигается на юг в "г. Сумы Харьк<овской> губ., усадьба А. В. Линтваревой". Мишка сегодня уехал. На днях оканчиваю повесть для "Сев<ерного> вестника"… С мая по сентябрь не буду писать ничего крупного. Займусь мелкой работой, по коей скучаю.

Деньги на проезд есть, а что будем кушать в Сумах про то не знаю… Буду ловить рыбу и ею питать своих престарелых родителей.

Сними штаны и высеки себя. Остаюсь недовольный тобою

Б л а г о р о д н о в.