Текст книги "Письма 1875-1904"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 223 (всего у книги 267 страниц)
3531. П. Ф. ИОРДАНОВУ
10 ноября 1901 г. Ялта.
10 ноября 1901, Ялта.
Многоуважаемый Павел Федорович, посылаю Вам для библиотеки немного книг и, между прочим, три номера львовского журнала "Литературно-науковий вiстник". Так как малороссийские журналы, издаваемые в Австрии, насколько мне известно, не пускаются цензурою в Россию, то придется эти три номера держать в библиотеке под запретом.
А засим просьба. Будьте добры, скажите кому-нибудь в библиотеке, чтобы на досуге составили списочек фотографий, имеющихся в библиотеке, и прислали бы мне. Я не помню, кого я уже послал, и теперь нахожусь в затруднении. Так, посылаю Вейнберга, а мне всё кажется, что он уже есть у Вас.
Не будете ли Вы этой зимой в Москве? Если будете, то напишите мне, я дам Вам записочку, чтобы Вас пускали в Художественный театр в случае, если билеты будут все проданы. А в этом театре стоит побывать. "Михаил Крамер" идет очень хорошо, мои "Три сестры" идут чудесно. Скоро пойдет пьеса Горького.
Что нового в Таганроге? Если найдется свободная минутка, то напишите.
Крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Павлу Федоровичу Иорданову.
3532. M. П. ЧЕХОВОЙ
10 ноября 1901 г. Ялта.
Милая Маша, сегодня получил от тебя письмо, большое спасибо. Мать сетует, что ты не пишешь ей, и просит убедительно написать.
Если переехали уже на новую квартиру, то поздравляю с новосельем. Ты пишешь, чтобы я посадил каштан. Но ведь каштан широкоразвесист, он займет половину сада, а сад и так мал. Погоди, через 2—3 года ты увидишь, что я посадил именно то, что нужно. Думаю, что это так, ибо я прежде, чем сажать, размышлял очень долго. А в Гурзуфе я не был и не хочется ехать туда.
Сегодня туман, день теплый. Будь здорова, поклонись Ольге и всем знакомым.
Твой Antoine.
10 ноября.
На обороте:
Москва.
Марии Павловне Чеховой.
Спиридоновка, д. Бойцова.
3533. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
11 ноября 1901 г. Ялта.
11 ноябрь 1901.
Здравствуй, собака! Сегодня прочел твое слезливое письмо, в котором ты себя величаешь полным ничтожеством, и вот что я тебе скажу. Эта зима пройдет скоро, в Москву я приеду рано весной, если не раньше, затем всю весну и всё лето мы вместе, затем зиму будущую я постараюсь прожить в Москве. Для той скуки, какая теперь в Ялте, покидать сцену нет смысла.
Идет дождь, стучит по крыше. Он давно уже идет, однотонно стучит и нагоняет сонливое настроение.
С. А. Толстая сняла Толстого и меня на одной карточке; я выпрошу у нее и пришлю тебе, а ты никому не давай переснимать, боже сохрани. Кстати сказать, Средин переснял нашу аксеновскую карточку, вышла больше, но хуже. На этой карточке ты выглядишь такой немочкой, доброй и ласковой женой лекаря, имеющего плохую практику.
Я тебя, собака, очень люблю.
Если Горький в Москве, то поклонись ему. Скажи, что я жду его.
У меня кашля совсем мало, но здоровье в Москве было лучше. То есть не здоровье, а желудок. Ем достаточно. Жене своей верен.
Забыл я вчера написать Маше насчет печей. Скажи ей, что судить еще рано, но если судить по тем топкам, какие были в эту осень, то печи не стали лучше, чем были в прошлом году. Наш печник, очевидно, человек малоспособный, хотя и благочестивый. Нижняя чугунная печь высушила стену и значительно согревает и низы, и лестницу, и даже коридор у входа в мой кабинет. По крайней мере, когда отворяешь из кабинета дверь, то там тепло. В передней (где дверь в W. W.) холодно, стало холодней, чем было в прошлом году, а в самом W. W. – тепло, даже жарко.
Ну, дуся моя, будь здорова, храни тебя бог. Целую тебя, моя умница. Кланяйся всем.
Твой Antonio.
Те грибы, которые выслал нам Сытин, мы уже получили и едим. Грузди и рыжики.
Мать кланяется.
3534. И. П. ЧЕХОВУ
11 ноября 1901 г. Ялта.
Милый Иван, мать просит тебя купить поплавков и фитилей для лампадки, какие ты уже привозил ей. Купи для нее и для Марьюшки и отдай Маше, чтобы она привезла с собой.
Нового ничего нет, всё благополучно. Я здоров. Нижайший поклон Соне и Володе, шлю им привет.
В Ялте еще нет зимы, цветут розы. Желаю всего хорошего, будь здоров и благополучен.
Твой А. Чехов.
11 ноября 1901.
На обороте:
Москва.
Ивану Павловичу Чехову.
Миусская, Городское училище Александра II.
3535. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
12 ноября 1901 г. Ялта.
12 ноября.
С новосельем, радость моя! Только почему ни ты, ни Маша не сообщаете нового адреса? Этак вскользь Маша сообщила, что вы смотрели квартиру в доме Гонецкой, а взяли ли эту квартиру и где она – ничего не известно. Буду ждать нового адреса, а пока не знаю, что делать, как поступать – писать или не писать.
Елпатьевская немножко наврала. Она говорила тебе, что у меня в кабинете тепло, между тем я отлично помню, как она пожималась у меня в кабинете и жаловалась, что ей холодно. Да, дуся моя, радуйся и торжествуй: я остригся, о чем уже и сообщал тебе. Зубы твоим мылом чищу и вспоминаю тебя каждый раз. Ем отменно.
"В мечтах" – хорошее название, легкое и приятное. Я бы с большим удовольствием прислал Немировичу рассказ, но ведь всё, что я теперь пишу, немножко длинно, неудобно для публичного чтения, а то, что я сейчас пишу, едва ли цензурно, т. е. едва ли допустимо для публичного чтения. Нет, уж попроси лучше, чтобы извинил.
Только что сделал открытие: кто-то на моем столе разбил мою большую круглую чернильницу. Очевидно, убирали на столе.
Целую мою славную, хорошую жену, обнимаю и благословляю.
Твой Антонио.
По телефону сообщили только что, что приехал Горький. Жду его к себе.
Сообщи адрес хоть по телеграфу, если до сих пор не сообщала его в письмах.
3536. П. В. УНДОЛЬСКОМУ
13 ноября 1901 г. Ялта.
13 ноябрь 1901 г. Ялта.
Многоуважаемый отец Павел!
Завещание Ваше, по справкам, наведенным мною сегодня, давно уже подписано и мною и С. Я. Елпатьевским. По словам нотариуса, оно давно уже послано Вам или же взято в конторе г-ном А. М. Францессин. Нотариус при мне перерыл все бумаги и решил так, что завещание уже у Вас или в конторе г-жи Кокоревой и что буде Вы изъявите желание и напишете ему письмо, то он выдаст Вам копию.
Почему Вы чувствуете недомогание? Вам бы следовало если не лечиться, то последить за своим здоровьем, хотя бы в течение недели измерять температуру и отдать в больницу мочу для исследования. Если температура окажется нормальной и в моче ничего не будет найдено, тогда Ваше недомогание можете признать несерьезным. Но всего бы лучше повидаться с каким-нибудь врачом. Когда будете в Ялте, то повидайтесь со мной, и я устрою Вам свидание с врачом и сам посмотрю Вас, буде пожелаете.
За выраженное Вами желание – получить мои произведения – приношу Вам сердечную благодарность. Для учительских библиотек мои произведения, кажется, не разрешены. Когда выйдет всё издание (IX том), я вышлю на Ваше имя, а Вы уже как сами знаете: если в каталоге нет моих сочинений (я говорю про каталог дозволенных сочинений), тогда оставьте их у себя.
В ожидании Ваших дальнейших распоряжений насчет завещания и проч. и проч. остаюсь всегда готовый к услугам, искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
3537. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
14 ноября 1901 г. Ялта.
Поздравляю новосельем все здоровы Антон.
На бланке:
М<о>ск<ва>. Неглинный, дом Гонецкой. Чеховой.
3538. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
14 ноября 1901 г. Ялта.
Сегодня получил от тебя твой адрес, сегодня же телеграфировал – и вот пишу. Если квартира окажется хорошей, если отопление (духовое?) не будет вызывать головную боль и кашель, то приеду в январе или феврале и буду жить вместе до самого лета.
Эту почтовую карточку прислали мне в подарок, но – увы! – портрет очень непохож, очень розов. Нового ничего нет, а то, что есть, неинтересно. Пишу наскоро, ибо надо ехать.
Будь здорова и богом хранима.
Твой Antoine.
14 ноябрь.
Теперь близко к театру? Это хорошо, дуся. Стало холодно, до 3-х градусов мороз.
На обороте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный, д. Гонецкой.
3539. А. Ф. МАРКСУ
14 ноября 1901 г. Ялта.
14 ноября 1901 г.
Многоуважаемый
Адольф Федорович!
Я получил XI выпуск иллюстрированных "Мертвых душ", приношу Вам сердечную мою благодарность. При этом считаю нужным сообщить, что выпуски IX и Х мною не получены.
Посылаю Вам заказною бандеролью следующие мои рассказы, напечатанные после подписания нами договора:
1) "Дама с собачкой" ("Русск<ая> мысль", 1899, XII).
2) "В овраге" ("Жизнь", 1900, I).
3) "На святках" ("Петербургская газета", 1900,1). Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Ялта.
3540. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
15 ноября 1901 г. Ялта.
15 ноябрь 1901.
Вчера я получил адрес и вчера же послал тебе телеграмму, моя радость. Поздравляю с хорошей квартирой. Ты описываешь квартиру и потом вдруг спрашиваешь: "ты ведь не сердишься, дусик?" Откуда ты это взяла? На что я стану сердиться? Успокойся, светик мой, я очень доволен и очень рад.
Да, меня переводит Чумиков. Как-то покойный А. И. Урусов, женатый на немке и долго живший среди немцев, читал при мне его перевод и нашел, что он, Чумиков, хороший переводчик. Кто бы ни переводил, Чумиков или Шольц, всё равно толку мало, я ничего не получал и получать не буду. Вообще к переводам этим я равнодушен, ибо знаю, что в Германии мы не нужны и не станем нужны, как бы нас ни переводили.
Амфитеатрова не читал, так как "России" не получаю, а розничная продажа запрещена. Статью его о вашем театре ты постаралась бы прислать, приклеив только 2 коп. марку.
Эмс пить по утрам никак нельзя; прислуга занята, самовар с горячей водой далеко. На лавочке в саду я не сижу, потому что стало холодно, идут дожди. В комнатах у меня, кстати сказать, тоже холодно, хотя печи топятся каждый день.
Страстно хочу видеть жену мою, скучаю по ней и по Москве, но ничего не поделаешь. О тебе думаю и вспоминаю почти каждый час. Я тебя люблю, дуся моя.
Бог тебя благословит, да приснятся тебе самые лучшие, самые красивые сны. Целую тебя крепко и обнимаю.
Муж твой Antoine.
Кого в "Одиноких" играет Бутова?
Кланяйся Маше.
3541. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
16 ноября 1901 г. Ялта.
16 ноябрь 1901.
Милая супружница, посылаю тебе фотографию, о которой я уже писал тебе. Немножко перетемнено, но похоже. Будут еще снимать, и я еще пришлю.
Погода всё еще мерзка, холодна. Был у меня д-р Тихонов, тот самый, что живет у великого князя, и говорил, что мне можно теперь жить в Москве. Как тебе это понравится? Возьму вот и приеду с Машей после Рождества.
Нового ничего нет. Все старо, интересного мало. Целую жену мою хорошую.
Антонио.
3542. M. П. ЧЕХОВОЙ
16 ноября 1901 г. Ялта.
Милая Маша, представь, каким-то чудом вещи, которые мы с тобой покупали у Мюра, уже пришли. Все они дошли в целости, все лампы, только Арсений расколотил ногой белый колпак с моей лампы.
Нового ничего нет, все здоровы, решительно все.
Колбасы и зельц мы доели, привези еще, только возьми у Белова. Ты редко пишешь, это нехорошо. Скоро нашу Аутку присоединят к городу; так, по крайней мере, говорят.
Будь здорова и благополучна. Желаю всего хорошего.
Твой А. Чехов.
16 ноября 1901.
На обороте:
Москва.
Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3543. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
17 ноября 1901 г. Ялта.
17 ноября.
Милая моя супружница, слухи о Толстом, дошедшие до вас, насчет его болезни и даже смерти ни на чем не основаны. В его здоровье особенных перемен нет и не было, а до смерти, по-видимому, еще далеко. Он, правда, слаб, на вид хил, но нет ни одного симптома, который угрожал бы, ни одного кроме старости… Ты ничему не верь. Если, не дай бог, случится что, то я извещу тебя телеграммой. Назову его в телеграмме "дедушкой", иначе, пожалуй, не дойдет.
А<лексей> М<аксимович> здесь, здоров. Ночует он у меня, и у меня прописан. Сегодня был становой.
Я пишу, работаю, но, дуся моя, в Ялте нельзя работать, нельзя и нельзя. Далеко от мира, неинтересно, а главное – холодно. Получил письмо от Вишневского; скажи ему, что пьесу напишу, но не раньше весны.
У меня в кабинете горит теперь лампа. Пока не воняет керосином, ничего себе.
А<лексей> М<аксимович> не изменился, всё такой же порядочный, и интеллигентный, и добрый. Одно только в нем, или, вернее, на нем, нескладно – это его рубаха. Не могу к ней привыкнуть, как к камергерскому мундиру.
Погода осенняя, неважная.
Ну, оставайся жива и здорова, светик мой. Спасибо за письма. Не хворай, будь умницей. Кланяйся своим.
Целую тебя крепко и обнимаю.
Твой муж Антонио.
Я здоров. Москва подействовала на меня изумительно хорошо. Не знаю, Москва ли это, или ты виновата, только кашляю я очень мало.
Если увидишь Кундасову или кого-нибудь из тех, кто увидит ее скоро, то передай, что в настоящее время в Ялте находится д-р Васильев, психиатр, который болен очень серьезно.
3544. M. П. ЧЕХОВОЙ
18 ноября 1901 г. Ялта.
18 ноября 1901.
Милая Маша, посылаю тебе письмо, которое я получил сегодня от г-жи Перфильевой из Кологрива. Прочти и возврати ей, г-же Перфильевой, деньги. Я писать ей не стану.
Нового у нас ничего нет, всё благополучно. Холодновато.
Мать и я – оба здоровы. Кланяйся знакомым и будь здорова.
Твой А. Чехов.
Ты пошли в Кологрив деньги по почте или, если это можно, переводом через казначейство. В банке тебе объяснят, как это сделать. Только сделай это без формальностей, пошли при кратком письме, без объяснений и без разговоров о чем бы то ни было. Вот так: "Милостивая государыня, посылаю Вам деньги (столько-то), потраченные Вами на покупку имения в Кучук-Кое, и остаюсь готовая к услугам М. Чехова".
Больше ничего не нужно… Если ты, помнится, получила деньги рентой, то вышли г-же Перфильевой ренту. В случае если банк потребует доверенности, то телеграфируй мне.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3545. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
19 ноября 1901 г. Ялта.
19 ноябрь 1901.
Здравствуй, жена моя хорошая. Сегодня солнечно, тихо, но прохладно. Сижу у себя дома. Вчера получил ругательное письмо от дамы, купившей у нас Кучук-Кой, а сегодня приходил актер-антрепренер, ставящий в Ялте "Трех сестер"; он пришел, чтобы пригласить меня принять участие, я же, к великому его удивлению и неудовольствию, стал просить его не ставить "Т<рех> с<естер>". Ставит он пьесу только ради скандала. Сидел у меня больше часа, я замучился.
Сижу дома и скучаю, точно сижу в тюрьме. Одно утешение – твои письма, моя милая девочка. Все думаю: не уехать ли мне за границу?
Сейчас становой спрашивал в телефон, где Горький.
Платья мне не чистят, потому что по утрам Арсений на базаре, а Марфа занята. Эмс по утрам не пью, ибо пью кофе, раньше же не бывает горячей воды. Сливок в Ялте нет. Обо всем этом я уже писал тебе. Ем вообще много.
Спасибо за письма, большущее спасибо! Я тебя люблю на это. Porte-monnaie* я куплю тебе, не одно, а два, только за границей.
Очень рад, дуся, что ты и Маша довольны новой квартирой. И электричество есть? Это очень хорошо. Но почему это стали ходить Оболонские? Ведь они противники Худож<ественного> театра.
Ну, до свиданья, спаси и храни тебя создатель. Обнимаю тебя и целую. Не забывай, помни своего мужа.
Твой Antonio.
В газетах ни слова о Художеств<енном> театре. Охладели, что ли? Если театр останется на прежнем месте, то скоро он станет обыкновенным, все остынут к нему.
Толстого лечит Альтшуллер. Вчера сей последний говорил мне в телефон, что его пациент чувствует себя хорошо и угрожающего ничего нет. Да и не было.
* портмоне (франц.)
3546. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
21 ноября 1901 г. Ялта.
21 ноября 1901.
Милая Книппуша, драгоценная моя, не сердись, что пишу тебе не каждый день. Так слагаются обстоятельства. Каждый день что-нибудь мешает жить и писать; сегодня, например, с утра явился Лазаревский (писатель в морской форме) и сидит, сидит, мучительно сидит, и неизвестно, когда его унесет нелегкая.
Ты хочешь приехать на Рождестве? Это богатейшая идея, дусик мой умный, только просись у Немировича так, чтобы прожить в Ялте не менее трех дней. Не менее! Выезжай из Москвы 20-го дек<абря>, в Ялте будешь 22-го, 25-го выедешь из Ялты, 27-го будешь в Москве. Родная моя, голубка, послушайся, выторгуй у своих деспотов эти три дня! С 22 и 23 дек<абря> до 26 нет спектаклей, а 20,21 и 26 они могут поставить "Дикую утку", "Штокмана", "Фед<ора> Иоан<новича>", "Когда мы, мертвые, просыпаемся". Для праздников у них громадный репертуар. Послушайся меня, Книппуша, будь разумной женой.
Письмо няньки Паши прочел и весьма ему сочувствую. Мне кажется, что ты бы очень любила полунемчика, любила бы, пожалуй, больше всего на свете, а это именно и нужно.
Горький такой же, как и был, такой же хороший, даже как будто лучше. Он простак большой. Жил в Ялте, теперь переехал в Олеиз, нанял там дачу на всю зиму.
Я здоров, всё хорошо. Мыши ловятся. Теперь буду мечтать, как ты приедешь на Рождестве в Ялту.
Но стоп, машина! Пришел Розанов.
Розанов ушел. А Лазаревский всё здесь, страшно накурил в гостиной. Теперь обедает внизу.
В Москву уехала или уезжает m-me Бонье, придет к вам, наверное.
Крепко целую тебя и обнимаю еще крепче. Пиши, не ленись, будет тебе награда за это.
Поклонись Маше.
Твой Antonio.
3547. А. Е. КРЫМСКОМУ
21 ноября 1901 г. Ялта.
Сердечно благодарю за присланные переводы моих произведений. Будьте любезны, напишите г-же М. Грушевской, что, насколько я понимаю, переводы сделаны ею очень хорошо, если бы я знал ее адрес, то поспешил бы поблагодарить ее самое.
Желаю Вам всего хорошего.
Глубоко вас уважающий
А. Чехов.
21. XI.1901.
3548. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
22 ноября 1901 г. Ялта.
22 ноября 1901.
Я послал тебе как-то открытое письмо с изображением Толстого. Получила? Толстой здоров, температура у него нормальная, и пока нет ничего такого, что особенно бы пугало, кроме старости, конечно.
Сегодня нет письма от тебя, радость моя. Поэтому я не в духе. И оттого, что опять был Лазаревский. Здоровье ничего себе, пожаловаться не могу. В театре здешнем, как я уже писал тебе, идут сегодня "Три сестры". Актеры отвратительные, обстановка еще того хуже. А сбор, вероятно, полный. Погода тихая, теплая, облачная.
Я послал тебе фотографию – разве не получила? Что же ты еще хочешь? А та, что мы вместе снимались в Аксенове, у тебя есть.
Итак, помни, деточка, в декабре ты должна быть в Ялте. Непременно! Твой приезд для меня был бы сущим благодеянием. Эта зима для меня самая скучная из всех зим, с удовольствием бы я уехал.
Сегодня Марфуша чистила мой пиджак и пришила пуговицу.
Ну, писать больше не о чем. Целую тебя, Книппуша, не скучай, работай, веселись, если есть возможность.
Как идет пьеса Немировича? Нравится тебе?
Однако до свиданья! Обнимаю мою Книппушу.
Твой Antonio.
Если в Великом посту не будете играть в Петербурге, поедем в Италию. Хочешь?
3549. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
24 ноября 1901 г. Ялта.
24 ноября 1901.
Деточка моя, скажи Немировичу, чтобы он поскорее прислал Горькому IV акт его пьесы. Скажи, что это необходимо.
На дворе идет снег и дождь. У меня руки холодные, в кабинете пасмурно и холодно, писать трудно, пальцы как-то не слушаются, хотя термометр показывает 12 градусов тепла. И так будет всю зиму! То есть до конца апреля!
Горький устроился в Олеизе, был у меня; по-видимому, ему скучно. Занялся бы пьесой, да пьесы нет, Немирович не шлет.
Здесь, в Ялте, шли "Три сестры" – отвратительно! Офицеры были с полицейскими погонами, Маша говорила хриплым голосом. Сбор был полный, но публика ругала пьесу отчаянно.
В "Русской мысли" Потапенко в своей повести ругает Художеств<енный> театр.
Итак, просись не в Севастополь, а в Ялту. Милая дуся моя, уважь! Прошу тебя! Немирович эгоист, притом грубый; он велел тебе приехать к 20 августа, когда нечего было делать, и теперь все праздники будешь сидеть без дела – и я порву с театром, ничего не стану писать для него.
Скажи тете Леле, что фотографию прислал бы ей с удовольствием, но – увы! – есть только ялтинские у меня, а они устарели, не годятся. Вот приеду весной, тогда возьму у Опитца и поднесу ей с какой угодно надписью. Пусть пока извинит. Лазаревский был вчера в третий раз, сегодня, кажется, уехал. Бальмонт тоже уехал сегодня. Елпатьевский уже был у вас, вероятно.
Поедем, собака, в Италию! Поедем! Поедем, пока есть деньги, а то, гляди, года через два-три уже нельзя будет разъезжать.
Обнимаю тебя, моя жена. Спи покойно, бог тебя хранит.
Твой Antonio.
Мать, когда я сказал ей, что ты приедешь на Рождество, обрадовалась и сказала: "Ну, слава богу". Сегодня опять говорила об этом и просила написать тебе, чтобы ты приехала непременно.
