Текст книги "Письма 1875-1904"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 246 (всего у книги 267 страниц)

4011. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

20 февраля 1903 г. Ялта.

20 февр.

Милый песик, я сам не отдал бы Суворину для его театра пьесы, если бы даже он предложил мне сто тысяч. Театр его я презираю, считаю гнусноватым. Миндаль уже цветет, айва цветет, мне сегодня нездоровится.

Ты хочешь свести меня в Москве к доктору Штрауху? Что ж, я готов. Пусть осмотрит меня, но не думаю, чтобы мое здоровье стало лучше от этого. Альтшуллер не лечит меня, он исполняет только то, что прописано мне доктором Щуровским, дуся моя. Насчет Варнека ты, быть может, и ошибаешься. Чашку получил и уже пью из нее, галстук надеваю каждый день; нужно будет сократить его, а то длинен, как на толстяка. За то, что ты не дашь мне больше киснуть, спасибо; при тебе я никогда не кисну, разве когда бываю нездоров, как сегодня. Весь день сегодня просидел внизу, в саду, сажали ирисы японские и германские.

Ну, светик мой, целую тебя в затылочек, в спинку, благословляю тебя. Мне без тебя очень скучно.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4012. В. С. МИРОЛЮБОВУ

20 февраля 1903 г. Ялта.

Милый Виктор Сергеевич, рассказ уже готов. Переписывать я буду его и исправлять при этом – дней пять; стало быть, 25 февраля вышлю Вам, а Вы получите 2 марта. Если же Вы желаете получить рассказ лично от меня, прочитать его и со мною посоветоваться, то телеграфируйте, что едете в Ялту, и тогда я рассказ попридержу у себя. Ладно?

Будьте здоровеньки, не хандрите. Вам нужно изменить жизнь коренным образом, т. е. жениться. Это Вы правильно рассуждаете.

Ваш А. Чехов.

20 февр.

На обороте:

Петербург.

Виктору Сергеевичу Миролюбову.

Спасская 26.

4013. П. П. ГНЕДИЧУ

22 февраля 1903 г. Ялта.

22 февр. 1903.

Дорогой Петр Петрович, посылаю Вам свою фотографию. Не взыщите, какая есть! Спасибо Вам большое за справку насчет гонорара. Мой брат получал гонорар по доверенности когда-то очень давно, при царе Горохе; Вам выслать доверенности не могу, так как не бываю в городе и, стало быть, нотариус для меня недоступен. Письмо в Контору я послал, честное слово, тогда же, когда писал Вам. Через полгода опять пошлю.

"Антипода" еще не получил, но шлю сердечную благодарность заранее. Будьте здоровы и благополучны, крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

4014. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 февраля 1993 г. Ялта.

22 февр. 1903.

Мой серенький песик, здравствуй! Да, ты там цветы от Ермоловой получаешь, а я сижу немытый, как самоед. Даже рычать начинаю. Ты спрашиваешь, мою ли я хоть шею. Шею-то мою, а вот все остальное стало грязно, как калоша; хочу в баню, Альтшуллер не пускает.

Получил от Немировича очень милое письмо. Пишет он насчет моей болезни, насчет пьесы. Болезнь известная, и все, что нужно и что не нужно, мне известно, а вот насчет пьесы пока ничего сказать не могу. Скоро скажу. Твоя роль – дура набитая. Хочешь играть дуру? Добрую дуру.

Мне не миновать глотать касторочку, дуся моя, вот уж больше недели, кажется, как нет аппетита. Мне очень легко не есть, я бы мог быть монахом-постником.

Получил от Федорова том пьес. Между прочим "Стихия". Мне сия пьеса нравится, она в миллион раз талантливее всего Тимковского… Только вот что мне кажется: архитекторские способности есть, хоть отбавляй, а материала, из чего строить, очень мало.

Теперь у меня начинается казнь египетская: это получение из казенной конторы гонорара за "Чайку". Нет никакой возможности получить: куда-то, по-видимому, надо приклеить марку в 60 или 80 к., а куда – неизвестно.

Получил две пачки открытых писем – снимков с "Мещан" и "На дне". Дуся, поблагодари Станиславского. Напиши, женится Вишневский или не женится?

Начинается холодок, подувает ветерок. А до обеда было совсем хорошо.

Ну, балбесик мой удивительный, супруга моя бесподобная, актрисуля необыкновенная, обнимаю тебя бесконечное число раз и целую столько же раз. Не забывай меня, нам ведь осталось еще немного жить, скоро состаримся, имей это в виду. Пиши, деточка моя хорошая.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4015. М. П. ЧЕХОВОЙ

22 февраля 1903 г. Ялта.

Маша милая, будь так добра, со всяким отъезжающим в Ялту (Татаринова, Ярцев и проч. и проч.) присылай по 5—10 фунтов круп гречневых и пшена. Ялтинских круп есть нельзя, Поля жаловалась.

Погода здесь хорошая, только, кажется, вот теперь, когда пишу, начинает портиться. Подуло. Посадил ирисов, но, вероятно, в этом году цвести не будут. Ирисы замечательные, каких ты отродясь не видывала.

Будь здорова, поклонись Ивану, Соне и Володе.

Твой А.

22 февр.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4016. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

23 февраля 1903 г. Ялта.

23 февр.

Милая собака, если у Коровина будет и для меня комната, т. е. такая комната, где бы я мог спрятаться, никого не стесняя, и где бы я мог работать, то возьмите коровинскую квартиру. Если немножко высоко, то это не беда, или беда небольшая; я буду взбираться потихоньку, не спеша.

Я тебе ничего не сообщаю про свои рассказы, которые пишу, потому что ничего нет ни нового, ни интересного. Напишешь, прочтешь и видишь, что это уже было, что это уже старо, старо… Надо бы чего-нибудь новенького, кисленького!

Мне нужно небольшую комнату, но теплую и главным образом такую, где бы не было слышно Малкиелей, когда не хочется их слышать, и где не слышно было бы, как Вишневский ест борщ.

Стало прохладно. Мне, дуся, немножко нездоровится, всю ночь кашлял. Я все уклоняюсь от касторки, оттягиваю, но, должно быть, придется. Как здоровье Мишиной девочки?

Ну, бабуля, благословляю тебя. Насчет паспортов ты будешь хлопотать, у меня никогда ничего не выходит, кроме неудовольствий. Барышням, едущим учиться за границу, надо говорить: 1) кончайте сначала в России, а потом поезжайте за границу для усовершенствования, если посвятите себя научной деятельности; наши женские учебные заведения, например медицинские курсы, превосходны, 2) знаете ли вы иностранные языки, 3) евреи уезжают учиться за границу по необходимости, ибо они стеснены, а вы зачем едете?

Вообще нужно отчитывать сих барышень. Очень многие едут за границу только потому, что не умеют учиться.

Пиши мне, бабуля, не стесняйся. Ведь ты можешь писать мне все, что угодно, потому что ты жена, супруга. Царапаю тебе спинку.

Твой А.

Завидую тебе, бестия: ты была в бане!!

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4017. В. С. МИРОЛЮБОВУ

23 февраля 1903 г. Ялта.

23 февр. 1903.

Я надоел Вам? Дело в том, что три дня я был нездоров, не писал вовсе; только сегодня начну как следует переписывать.

Работаю вообще туго; но уверяю Вас честным словом, рассказ давно уже готов, остановка только за перепиской.

Погода немножко попортилась, стало прохладно. Всю ночь кашляю.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

Что Лазаревский? Годится ли он для беллетристики? Читаю "Новый путь".

На обороте:

Петербург.

Виктору Сергеевичу Миролюбову.

Спасская 26.

4018. A. M. ФЕДОРОВУ

23 февраля 1903 г. Ялта.

23 февр.

Дорогой Александр Митрофанович, большое Вам спасибо за книжку. Раньше я получил от Вас стихотворения, читал их, одно даже списал и послал жене в Москву, но Вас еще не поблагодарил. Итак, стало быть, шлю Вам благодарение двойное.

Теперь насчет "Стихии", о Вашем желании поставить эту пьесу в Художеств<енном> театре. Не дальше как вчера я получил письмо от В. И. Немировича-Данченко, почти ежедневно получаю письма от жены, и мне за достоверное сообщают, и я сам знаю, что в Художеств<енном> театре еще нет репертуара для будущего года, он еще не составлялся, и "Столпы" Ибсена это в самом деле последняя пьеса. Я думаю, что насчет репертуара там никто еще ничего не знает.

Если это письмо застанет Вас в Одессе и если найдется свободная минутка, то напишите, каким способом Вы получали гонорар из казенного театра, какое прошение посылали и проч. и проч. Что туда надо писать?

Обещанную книжку жду. Теперь едва ли Вы добьетесь какого-нибудь толку в Художеств<енном> театре. Там утомление, полные сборы делает "На дне", и проч. и проч.

Желаю Вам всего хорошего. На севере, пишут, уже весна. Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

"Русское богатство" я получил, но книжка исчезла, ее взяли читать. Роман Ваш буду читать непременно.

4019. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

25 февраля 1903 г. Ялта.

25 февр.

Милая актрисуля, только что получил от тебя телеграмму. Значит, "Столбы" имели средний успех? Значит, ты до утра в Эрмитаже сидела? Значит, настроение теперь у вас всех среднее, т. е. неважное?

А я вчера наконец-таки принял касторочку и сегодня начинаю выползать из нездоровья. Жене своей я пишу только о касторочке, пусть она простит своего старого мужа. Нового у меня ничего нет, все по-старому. Швабе не уехала из Ялты, а бежала. Бежала она от ялтинской тоски, от здешних удобств. Сегодня письма от тебя не было, была только телеграмма – от тебя или от Немировича, не понял хорошо, так как подписи нет.

Читала фельетон Буренина насчет "На дне"? Я думал, что начнет царапать ваш театр, но бог миловал; очевидно, имеет в виду (это быть может!) поставить у вас пьесу, например "Бедного Гейнриха" в своем переводе.

Ты была на грибном рынке, завидую тебе, собака. Если бы я мог пошататься!

Скажи Маше, что печь внизу (чугунная) дымит каждое утро. Купила ли она новую, какую хотела? С этой нашей жить нельзя, и угля много уходит.

Как здоровье Мишиной Жени? Я и мать весьма обеспокоены. Скарлатина, да еще петербургская – это не шутка.

Ну, протяни мне ручку, я ее поцелую нежно. Все мечтаю о том времени, когда ты меня на вокзале встретишь. С вокзала я прямо в баню. Только я так грязен, что, пожалуй, с меня в бане дешевле 80 рублей не возьмут. Ну, ничего, ты заплатишь. Зато я постараюсь быть хорошим, стоющим мужем.

Целую и треплю мою собаку, дергаю за хвостик, за уши.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4020. И. Н. ПОТАПЕНКО

26 февраля 1903 г. Ялта.

26 февр. 1903.

Здравствуй, милый мой Игнациус, наконец-то мы опять беседуем! Да, ты не ошибся, я в Ялте, и проживу здесь, вероятно, до 10—15 апреля, потом поеду в Москву, оттуда за границу. Если случится, что тебе будет неизвестно, где я, то адресуй письмо в Москву, Художественный театр; оттуда мне перешлют.

Теперь насчет журнала. Во-первых, ты не писал, в чем должны будут заключаться мои обязанности как издателя; о деньгах ты пишешь, что они не нужны, жить в Петербурге я не могу и, стало быть, ни участвовать в деле, ни влиять на него я буду не в состоянии; и это тем более, что всю будущую зиму я проживу за границей. Во-вторых, в издательском деле я никаких конституций не признаю; во главе журнала должно стоять одно лицо, один хозяин, с одной определенной волей. В-третьих, Мамин-Сибиряк и Вас. Немирович-Данченко талантливые писатели и превосходные люди, но в редакторы они не годятся. В-четвертых, в сотрудники к тебе я всегда пойду, об этом не может быть и разговоров.

До 1904 года времени еще много, мы можем еще списаться, столковаться, и ты, быть может, убедишь меня, что я и ошибаюсь.

Здравием похвалиться не могу. Всю зиму прохворал; был кашель, был плеврит, а теперь как будто бы и ничего. Даже писать сел и рассказ написал. Как ты поживаешь? Похудел? Пополнел? Я всегда вспоминаю о тебе с теплым, хорошим чувством. Мои все здравствуют, особенных перемен нет никаких. Впрочем, я женился. Но в мои годы это как-то даже не заметно, точно лысинка на голове.

Жму тебе крепко руку и обнимаю.

Твой А. Чехов.

4021. А. И. СУМБАТОВУ (ЮЖИНУ)

26 февраля 1903 г. Ялта.

26 февр. 1903.

Милый Александр Иванович, большое спасибо тебе за письмо. Я согласен с тобой, о Горьком судить трудно, приходится разбираться в массе того, что пишется и говорится о нем. Пьесы его "На дне" я не видел и плохо знаком с ней, но уж таких рассказов, как, например, "Мой спутник" или "Челкаш", для меня достаточно, чтобы считать его писателем далеко не маленьким. "Фому Гордеева" и "Трое" читать нельзя, это плохие вещи, и "Мещане", по-моему, работа гимназическая, но ведь заслуга Горького не в том, что он понравился, а в том, что он первый в России и вообще в свете заговорил с презрением и отвращением о мещанстве, и заговорил именно как раз в то время, когда общество было подготовлено к этому протесту. И с христианской, и с экономической, и с какой хочешь точки зрения мещанство большое зло, оно, как плотина на реке, всегда служило только для застоя, и вот босяки, хотя и не изящное, хотя и пьяное, но все же надежное средство, по крайней мере оказалось таковым, и плотина если и не прорвана, то дала сильную и опасную течь. Не знаю, понятно ли я выражаюсь. По-моему, будет время, когда произведения Горького забудут, но он сам едва ли будет забыт даже через тысячу лет. Так я думаю, или так мне кажется, а быть может я и ошибаюсь.

В Москве ли ты теперь? Не уехал ли в Ниццу и Монте-Карло? Я частенько вспоминаю наши с тобой юные годы, когда мы с тобой сидели рядом, играли в рулетку. И Потапенко тоже. Кстати сказать, сегодня получил от Потапенки письмо, хочет, чудак, журнал издавать.

Крепко жму тебе руку, будь здоров и благополучен.

Твой А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Князю Александру Ивановичу Сумбатову.

Б. Палашовский пер., 5.

4022. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

27 февраля 1903 г. Ялта.

27 февр.

Здравствуй, актрисуля! Погода пасмурная, темная, но все же я брожу по саду, обрезываю розы; сейчас сижу немножко утомленный. Тепло, хорошо. Насчет пьесы подробно напишу тебе около 10 марта, т. е. будет ли она написана к концу марта, или нет. Про Швейцарию я не забыл, помню, ибо жажду поскорее остаться с тобою вдвоем. Здоровье ничего себе.

Про "Столпов" я еще не читал в газетах, ничего не знаю, но, судя по телеграмме твоей, ты не совсем довольна. Если так, то могу посоветовать одно: наплюй, дусик. Ведь теперь Пост, пора уже отдыхать, жить, а вы все еще портите себе нервы, надсаживаетесь неизвестно ради чего. Только и удовольствия, что Вишневский снесет лишнюю тысячу в банк, а на кой вам черт эта тысяча?

Вспоминается, что когда начинался Художеств<енный> театр, то имелось в виду не обращать внимания на то, как велики сборы; Немирович говорил, что раз пьеса нравится театру (не публике, а самому театру), то она будет идти раз 30—40 даже при 20 рублях сбора… Изволь-ка вот теперь сочинять пьесу и думать все время, думать и раздражать себя мыслью, что если сбору будет не 1600, а 1580 рублей, то пьеса эта не пойдет, или пойдет, но только с огорчением.

Духи у меня есть. Одеколон есть. Мыло для головы есть.

Писал ли я, что открытые письма с "Мещанами" и "На дне" мною от Алексеева уже получены? Если не писал, то имей сие в виду и поблагодари Алексеева, когда увидишь. Поняла?

Больше писать не о чем, балбесик. Хочу только одного: взять тебя за ухо, притянуть и поцеловать двадцать раз в лоб и подбородочек. Пиши мне побольше, а то письма твои короче клопиного шага. Брату своему и племяннику, если они еще не уехали, поклонись.

Обнимаю родную мою, хорошую.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4023. В. С. МИРОЛЮБОВУ

27 февраля 1903 г. Ялта.

27 февр. 1903.

Милый Виктор Сергеевич, на два дня надул Вас: кончил не 25, как писал, а только вечером 27-го. Ну, да не беда. А здоровье уже не то, не могу писать по-прежнему, утомляюсь скоро. Корректуру пришлите, ибо надо исправить и сделать конец. Концы я всегда в корректуре делаю. Будьте здоровехоньки. Буду поджидать Вас.

Ваш А. Чехов.

4024. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

1 марта 1903 г. Ялта.

1 марта.

Актрисуля милая, приехали Ярцевы, рассказывают, что "Столпы" им не понравились, но что ты была очень хороша. В "Русских ведомостях" читал сегодня похвалу. Вообще я газетчикам не верю и верить не советую. Эфрос хороший малый, но он женат на Селивановой, ненавидит Алексеева, ненавидит весь Художеств<енный> театр, – чего он не скрывает от меня; Кугель, пишущий о театре в десяти газетах, ненавидит Художеств<енный> театр, потому что живет с Холмской, которую считает величайшей актрисой.

У нас цветет камелия, скажи об этом Маше.

Ну, как живешь, дусик? Как чувствуешь себя? Ярцевы говорят, что ты похудела, и это мне очень не нравится. Это утомляет тебя театр. Получил я письмо от Немировича, пишет, что давно не имел от меня писем, между тем я очень недавно писал ему. Его адрес: Б. Никитская, д. Немчинова? Так?

У нас прохладно, но все же я сижу на воздухе. Софья Петровна Средина очень похудела и очень постарела. Леонид В. не встает; сидит в постели, и это уже давно. Сельди я получил, спасибо. Тут как-то Ольга Михайловна привезла мне 2 десятка селедок, и я ем их все время.

Говорят, что Горький приезжает скоро в Ялту, что для него готовят квартиру у Алексина. Едет сюда, по слухам, и Чириков. Вот, пожалуй, некогда будет писать пьесу. И твой любимчик Суворин приедет; этот как придет, так уж с утра до вечера сидит – изо дня в день.

Когда же ты увезешь меня в Швейцарию и Италию! Дуся моя, неужели не раньше 1 июня? Ведь это томительно, адски скучно! Я жить хочу!

Ты сердишься, что я ничего не пишу тебе о рассказах, вообще о своих писаниях. Но, дуся моя, мне до такой степени надоело все это, что кажется, что и тебе и всем это уже надоело, и что ты только из деликатности говоришь об этом. Кажется, но – что же я поделаю, если кажется? Один рассказ, именно "Невеста", давно уже послан в "Журнал для всех", пойдет, вероятно, в апрельской книжке, другой рассказ начат, третий тоже начат, а пьеса – для пьесы уже разложил бумагу на столе и написал заглавие.

Ну, господь с тобой. Благословляю тебя ласково, целую и обнимаю дусю мою.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4025. И. М. КОНДРАТЬЕВУ

1 марта 1903 г. Ялта.

1 марта 1903.

Ялта.

Многоуважаемый

Иван Максимович!

Будьте добры, не откажите сделать распоряжение о высылка мне гонорара по вышеписанному адресу, т. е. в Ялту. И, если можно, пришлите мне также "Каталог пьес Общества драматических писателей", чем очень меня обяжете. Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

4026. М. П. ЧЕХОВОЙ

1 марта 1903 г. Ялта.

Милая Маша, когда будешь покупать семена, то не забудь гигантскую коноплю. Весна началась, я уже получил из Сухума и посадил много хорошего. Дожди идут почти каждый день, земля влажная, растения чувствуют себя прекрасно. Арсений уже кое-где посеял газон.

Цветет камелия. Я в городе не бываю, сижу дома. Средин болеет – и достаточно серьезно, у сына Татариновой нормальная температура, значит, общая бугорчатка оказалась вздором.

Мать здорова, ест постное, мучается с зубами. Желаю тебе здравия и благополучия.

Твой Антон.

1 марта.

Арсений просит купить бордюрные ножницы для подрезывания бордюров и газона.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4027. И. М. КОНДРАТЬЕВУ

2 марта 1903 г. Ялта.

2 марта 1903.

Многоуважаемый

Иван Максимович!

К письму моему, посланному вчера, я забыл добавить просьбу – выслать деньги переводом через Московский купеческий банк.

Желаю Вам всего хорошего.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Ялта.

4028. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

3 марта 1903 г. Ялта.

3 марта.

Милюся моя, только что собрался написать тебе, как пришла начальница, и не одна, а привела с собой учителя одного. Теперь сидят внизу и пьют чай, а я спешу написать тебе сии строки.

Я здоров, ничего не болит, кашляю меньше. Скучно. Погода хуже. В Ялте переполох: все ждут приезда Горького. А мне становится не то чтобы скучно, а как-то вяло на душе при мысли, что мне придется беседовать с Екатериной Павловной, видеть гувернантку, слышать, как бесится Максимка. Постарел я!

Идут!! Будь здорова!

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

4029. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

4 марта 1903 г. Ялта.

4 марта.

Милый мой дусик, у нас в Ялте торжество: открылся магазин Кюба, настоящего петербургского Кюба. Завтра пойду погляжу, что у него есть, и напишу; быть может, уже не понадобится привозить из Москвы всякую закуску.

Ты делаешь мне выговор за то, что у меня еще не готова пьеса, и грозишь взять меня в руки. В руки бери меня, это хорошая угроза, она мне улыбается, я только одного и хочу – попасть к тебе в руки, что же касается пьесы, то ты, вероятно, забыла, что я еще во времена Ноя говорил всем и каждому, что я примусь за пьесу в конце февраля и в начале марта. Моя лень тут ни при чем. Ведь я себе не враг, и если бы был в силах, то написал бы не одну, а двадцать пять пьес. И очень рад, что пьесы нет, так как вам не репетировать теперь нужно, а отдыхать. Работать так неумеренно – это свинство по меньшей мере!

У нас прохладно, но все же недурно. Насчет будущей зимы я еще пока ничего не решаю, но особенно радужных надежд на оную не возлагаю. Пока только могу сказать, что до декабря в Москве буду жить (особенно, если шубу сошьешь), а потом, вероятнее всего, придется удрать за границу, на Ривьеру или в Нерви, что ли, этак до 15 февраля, потом назад в Ялту. Будем пребывать в разлуке, но что же делать!! Ничего не выдумаешь, как ни верти головой. Вот если б ты забеременела, тогда бы в феврале я взял тебя с собой в Ялту. Хочешь, дуся? Какого ты мнения? Даже согласился бы зимовать, хоть в Архангельске, все равно тогда, только бы из тебя вышла родительница.

Поедете в Петербург? Да или нет? Итак, завтра пойду к Кюба, понюхаю европейской цивилизации. Перебираетесь на новую квартиру? На каком этаже? Если высоко очень, то я буду всходить полчаса, это ничего, все равно делать мне в Москве нечего.

Ванна ванной, а все-таки я прежде всего в баню. Вот жаль квартиры Гонецкой, там баня близко.

Ну, бабуля моя, обнимаю тебя и, обнявши, начинаю прыгать по комнате, потом целую в шейку, в спинку и щелкаю по носу, дусик мой.

Твой А.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.