Текст книги "Письма 1875-1904"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 236 (всего у книги 267 страниц)
3820. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
1 сентября 1902 г. Ялта.
1 сентября.
Милая моя, родная, опять я получил от тебя странное письмо. Опять ты взваливаешь на мою башку разные разности. Кто тебе сказал, что я не хочу вернуться в Москву, что я уехал совсем и уже не вернусь этой осенью? Ведь я же писал тебе, писал ясно, русским языком, что я приеду непременно в сентябре и буду жить вместе с тобой до декабря. Разве не писал? Ты обвиняешь меня в неоткровенности, а между тем ты забываешь всё, что я говорю тебе или пишу. И просто не придумаю, что мне делать с моей супругой, как писать ей. Ты пишешь, что тебя дрожь пробирает при чтении моих писем, что нам пора разлучаться, что ты чего-то не понимаешь во всем… Мне кажется, дуся моя, что во всей этой каше виноват не я и не ты, а кто-то другой, с кем ты поговорила. В тебя вложено недоверие к моим словам, к моим движениям, всё тебе кажется подозрительным – и уж тут я ничего не могу поделать, не могу и не могу. И разуверять тебя и переубеждать не, стану, ибо бесполезно. Ты пишешь, что я способен жить около тебя и все молчать, что нужна ты мне только как приятная женщина и что ты сама как человек живешь чуждой мне и одинокой… Дуся моя милая, хорошая, ведь ты моя жена, пойми это наконец! Ты самый близкий и дорогой мне человек, я тебя любил безгранично и люблю, а ты расписываешься "приятной" женщиной, чуждой мне и одинокой… Ну, да бог с тобой, как хочешь.
Здоровье мое лучше, но кашляю я неистово. Дождей нет, жарко. Маша уезжает 4-го, будет в Москве 6-го. Ты пишешь, что я покажу Маше твое письмо; спасибо за доверие. Кстати сказать, Маша решительно ни в чем не виновата, в этом ты рано или поздно убедишься.
Начал читать пьесу Найденова. Не нравится мне. Не хочется дочитывать до конца. Когда переедешь в Москву, то телеграфируй. Надоело писать чужие адресы. Удочку мою не забудь, заверни удилище в бумагу. Будь весела, не хандри, или по крайней мере делай вид, что ты весела. Была у меня С. П. Средина, рассказывала много, но неинтересно; уже ей известно, как ты болела, кто около тебя был, а кто не был. Старуха Средина уже в Москве.
Если будешь пить вино, то напиши, я привезу. Напиши, есть ли у тебя деньги, или обойдешься до моего приезда. Чалеева живет в Алупке; дела ее очень плохи.
Ловим мышей.
Напиши, что ты делаешь, какие роли повторяешь, какие учишь вновь. Ты ведь не ленишься, как твой муж?
Дуся моя, будь женой, будь другом, пиши хорошие письма, не разводи мерлехлюндии, не терзай меня. Будь доброй, славной женой, какая ты и есть на самом деле. Я тебя люблю сильнее прежнего и как муж перед тобой ни в чем не виноват, пойми же это наконец, моя радость, каракуля моя.
До свиданья, будь здорова и весела. Пиши мне каждый день непременно. Целую тебя, пупсик, и обнимаю.
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Красные ворота, д. Алексеевой.
3821. Г. М. ЧЕХОВУ
1 сентября 1902 г. Ялта.
Спасибо, милый Жоржик, за хлопоты. Только ты забыл написать, сколько тобою потрачено. Напиши непременно, буду ждать.
Жена под Москвой на даче, я в Ялте, покашливаю. Будь здоров и весел, поклонись своим. Спасибо за фотографию.
Твой А. Чехов.
1 сентября.
На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Георгию Митрофановичу Чехову.
3822. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
3 сентября 1902 г. Ялта.
3 авг.
Оля, прелесть моя, дуся, вчера получил твое великолепное письмо, прочел и успокоился. Спасибо тебе, родная. Я живу помаленьку, приеду, вероятно, 20 сентября, если не случится чего-нибудь; если случится, тогда попозже приеду.
Маша уезжает завтра, мне теперь будет скучно. А у меня совсем нет аппетита, ем мало, сравнительно с прежним (любимовским) очень мало. Писем получаю еще меньше.
Целую мою жену великолепную, обнимаю. Пиши хоть через три дня в четвертый. А когда я начну адресовать свои письма не на Красные ворота?
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ольге Леонардовне Чеховой.
Красные ворота, д. Алексеевой,
3823. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
5 сентября 1902 г. Ялта.
5 сент.
Дусик мой хороший, пишу я тебе, и мне кажется почему-то, что письма мои не доходят до тебя, – и потому нет охоты писать. Когда я начну адресоваться на Неглинный? Этот адрес на дом Алексеева представляется мне крайне туманным, в чем, конечно, я и ошибаюсь.
У меня бывает Суворин, который теперь в Ялте. Сегодня он уезжает. Бывают Миролюбов и Дорошевич.
Пиши мне побольше. Я отдал г-же Адель твои вещи потому, что она сама просила.
Ну, дусик, переменяй же адрес. Жара здесь невозможная, дождей нет и, похоже, не будет. Я замучился, можно сказать.
Храни тебя бог. Целую и обнимаю.
Твой А.
У меня народ непрерывно, писать нет возможности.
На конверте:
Москва.
Красные ворота, д. Алексеевой.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
3824. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
6 сентября 1902 г. Ялта.
6 сент.
Крокодильчик мой, жена моя необыкновенная, не приехал я в Москву вопреки обещанию вот почему. Едва я приехал в Ялту, как барометр мой телесный стал падать, я стал чертовски кашлять и совершенно потерял аппетит. Было не до писанья и не до поездок. А тут еще, как нарочно, дождей нет и нет, хоть погибай, душа сохнет от жары. Хотел было принять по обычаю Гуниади Янос, но сия вода оказалась в Ялте поддельной, и у меня ровно два дня от нее были перебои сердца.
Видишь, какой скучный твой муж! Сегодня, чувствую, мне гораздо легче, но дождя нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Поехал бы в Москву, да боюсь дороги, боюсь Севастополя, где придется сидеть полдня. А ты не приезжай сюда. Мне неловко звать тебя сюда в знойную пыльную пустыню, да и нет особенной надобности, так как мне уже легче и так как скоро я приеду в Москву.
100 р. за десятину – это сумасшедшая цена, нелепая. Брось, дусик, осматривать дачи, все равно ничего не выйдет. Будем ждать случая, это лучше всего, или будем каждое лето нанимать дачу.
Про какое письмо Немировича пишешь ты? Письмо к Штрауху? Какое? В чем дело?
В случае, если захочешь приехать в Ялту, то привези плевальницу (синюю, я забыл ее), pince-nez; рубах не привози, а привези фуфаечное белье, егеровское.
Суворин сидел у меня два дня, рассказывал разные разности, много нового и интересного – и вчера уехал. Приходил почитатель Немировича – Фомин, читающий публичные лекции на тему "Три сестры" и "Трое" (Чехов и Горький), честный и чистый, но, по-видимому, недалекий господинчик. Я наговорил ему что-то громоздкое, сказал, что не считаю себя драматургом, что теперь есть в России только один драматург – это Найденов, что "В мечтах" (пьеса, которая ему очень нравится) мещанское произведение и проч. и проч. И он ушел.
Пишу тебе твой собственный московский адрес, так как ты, если верить твоему последнему письму, уже перебралась в Москву. И великолепно.
Целую мать моего будущего семейства и обнимаю. Скажи Вишневскому, чтобы он написал мне строчки две о том о сем.
Делаю salto mortale на твоей кровати, становлюсь вверх ногами и, подхватив тебя, перевертываюсь несколько раз и, подбросив тебя до потолка, подхватываю и целую.
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3825. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
8 сентября 1902 г. Ялта.
8 сент.
Сегодня, дуся, стало прохладно, дышится легко, и здоровье мое можно назвать великолепным. Сегодня даже есть хотелось.
Получил письмо от Валерии Алексеевой с просьбой – разрешить ей для Америки перевод моих рассказов. Ты, помнится, уже писала мне об этой нелепости. Разрешить ей я не могу, так как, кажется, разрешил уже другим; да и она может переводить без разрешения.
Ищешь квартиру? Напиши, как и что.
На дождь похоже, но, кажется, дождя не будет. Просто хоть караул кричи.
Будь здорова, моя милая воробьиха. Целую тебя, дусю мою ненаглядную.
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3826. В. M. ЛАВРОВУ
8 сентября 1902 г. Ялта.
8 авг. 1902.
Милый друг Вукол Михайлович, я приехал сюда в августе, чтобы работать, но здесь, как водится, заболел. Начался кашель, слабость, отбило от еды – и так почти целый месяц. А тут еще погода, как назло, отвратительная: ни капли дождя, зной и пыль. Я решил уехать отсюда, что и произойдет, как только буду иметь возможность. Поеду, вероятно, в Nervi (это около Милана), постараюсь, чтобы путь мой лежал через Москву.
Пьесы писать я не буду в этом году. Буду писать рассказы, а как и что – о сем поговорим при свидании в Москве, вероятно, после 25 сентября.
Сегодня стало прохладно, и я почувствовал легкость и кашляю, кажется, меньше.
Будь здоров, поклонись Виктору Александровичу.
Твой А. Чехов.
Сестра и О<льга> Л<еонардовна> в Москве.
3827. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
10 сентября 1902 г. Ялта.
10 сентября.
Милый мой карапузик, насчет еврейчика не хлопочи, он уже учится в гимназии. У нас дождя нет и нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Воды нет. В воздухе взвешена невидимая пыль, которая, конечно, делает свое дело. Но все же я поправился, мне гораздо легче; кашляю меньше, и уже хочется есть.
Я отказался быть пайщиком у Морозова, потому что долга не получил и, по-видимому, не скоро его получу или совсем не получу. Быть же пайщиком только номинально, по названию я не хочу. Ты артистка, получаешь ты меньше, чем заслуживаешь, и потому ты можешь быть пайщицей в кредит, ну а я нет.
Ходишь ты теперь пешком или ездишь на извозчике? Бываешь в театрах? Вообще что поделываешь? Что читаешь? Если кто-нибудь поедет в Ялту, то пришли плевальницу и очки.
В этом году я непременно поеду за границу. Здесь зимовать по многим причинам я не могу.
А позволил ли Штраух тебе иметь детей? Теперь же или после? Ах, дуся моя, дуся, время уходит! Когда нашему ребенку будет полтора года, то я, по всей вероятности, буду уже лыс, сед, беззуб, а ты будешь, как тетя Шарлотта.
О, если бы дождь! Подло без дождя.
Целую мою старушку и обнимаю. Пиши мне, не ленись, снисходи. Когда кончится постройка театра? Напиши, дуся.
Твой муж А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3828. M. A. ЧЛЕНОВУ
10 сентября 1902 г. Ялта.
10 сентября 1902.
Дорогой Михаил Александрович, здравствуйте! Очень был рад получить от Вас письмо и узнать, что профессорского места Вы в Казани не получили и остаетесь в Москве.
Почему Вы думаете, что издавать Вашу книгу надо у Сытина, а не у Риккера? Как бы то ни было, писать Сытину я не буду, это бесполезно; с ним надо поговорить обстоятельно, в "Славянском базаре" за завтраком. Погодите, в конце сентября я приеду в Москву и тогда поговорю с ним. Вместе пойдем завтракать – это еще лучше – и устроим все, буде не помешают какие-либо соображения.
Итак, стало быть, до конца сентября. К Рождеству же напечатать успеете.
А я все кашляю. Как приехал в Ялту, так и стал бултыхать – с мокротой и без оной. Дождей здесь нет, пыльно.
Ну-с, будьте здоровы, желаю Вам здравия и всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
3829. И. А. БУНИНУ
11 сентября 1902 г. Ялта.
Милый Иван Алексеевич, за что Вы меня оштрафовали? За какую вину? Что я Вам сделал? Почему Вы не прислали мне "Новых стихотворений"? Ах, молодой человек, молодой человек!
Здесь нет дождя, пыль, ветер. Становится холодно. Будьте здоровы и великолепны.
Ваш А. Чехов.
11 сентября 1902.
Ялта.
3830. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
12 сентября 1902 г. Ялта.
12 сентября.
Милая моя, дуся, ты пишешь, что 9-го сентября было твое рождение. Отчего же я не знал этого? Поздравляю мою новорожденную и конечно извиняюсь, так как ничего больше не остается, как только извиняться. В своем последнем письме ты, между прочим, упрекаешь меня за то, что я обманул тебя, остался в Ялте. Но разве я мог приехать? Ведь я кашлял неистово, зверски, всего меня ломало, я злился и скрипел, как старый воз с неподмазанными колесами. У вас снег, а здесь погода мерзкая, ни капли дождя, дует сухой пыльный ветер, по вечерам очень холодно. И вот теперь изволь решать вопрос, здесь ли мне оставаться или в Москву ехать.
Л. Средин приехал, был у меня. Скоро в Москву прибудет Миролюбов, побывает у тебя. Вероятно, и я скоро приеду, так как сидеть здесь невесело, да и все равно надо уехать, как ни финти. Кровохарканья не было ни разу.
Ты пишешь, что, по словам Штрауха, ты уже выздоровела, а между тем не ездишь на извозчике, все ходишь пешком. Почему это так? Или выздоровела, да не совсем?
Пиши о здоровье подробней – об этом просил и прошу настойчиво, на основании законов, по которым жена должна быть на повиновении у мужа.
Дусик мой, целую тебя в лоб и затылок, скучаю без тебя отчаянно. Веди себя хорошо, не простуживайся, не хандри. Бог тебя благословит.
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3831. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
14 сентября 1902 г. Ялта.
14 сент.
Собака, здравствуй! Здоровье мое теперь в общем недурно, кашель гораздо меньше. В купальне я не простужался, не выдумывай, сделай милость. У меня просто произошло обострение легочного процесса вследствие ялтинского зноя и невообразимой пыли. Теперь стало холодно – и я ожил.
Опять-таки повторяю: я не взял тебя с собой, потому что Штраух не позволил. И мне кажется, что ты со мной все равно бы не поехала. Ты была уже охвачена своими интересами – театром, съездом актеров, живыми разговорами, и тебе было уже не до Ялты. Ну, да все равно, дусик мой необыкновенный, скоро, вероятно, увидимся. Я отсюда поеду в Nervi через Москву и буду сидеть в оной Москве, около своей супружницы столько времени, сколько только можно.
Поздравляю с роялью. Поиграй на нем, и если он окажется в самом деле хорошим, то не купить ли нам его в собственность? Подумай, собака. Я приеду, и тогда решим. Ведь Николаша не выберет дурного инструмента.
Вина я не выслал тебе, потому что сам привезу. Пьесы не могу писать, меня теперь тянет к самой обыкновенной прозе.
Холодно, барометр тянется все выше и выше, дождя нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Я стал есть помногу. Мух теперь в комнатах чертова пропасть (на дворе им холодно), попадаются они в кофе и в супе. На море качает. Пыль.
Миролюбов поехал, привезет от меня 200 р. – это на харчи тебе и Маше. Он или теперь вручит деньги, или вышлет из Петербурга, это смотря по обстоятельствам. Каждый день ем арбузы.
До свиданья, деточка моя! Целую тебя, подбрасываю вверх, потом ловлю и, перевернув в воздухе неприлично, обнимаю, подбрасываю и опять обнимаю и целую мою актрисулю.
Нет ли каких новых пьес? Не предвидятся ли?
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3832. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
14 сентября 1902 г. Ялта.
14 сентября 1902.
Дорогая Вера Федоровна, я скоро поеду в Москву, а оттуда в Nervi, или прямо в Nervi, поеду, как мне кажется, скоро, но когда именно, еще неизвестно, дня не назначено. Все дело в кашле, и если он не уймется и вообще мне не станет легче, то пожалуй задержусь в Ялте, по все-таки, вероятно, к первому октября я уже уеду.
А когда Вы будете в Севастополе? Не увидимся ли мы там?
Здесь погода неважная: холодно, пыль, дождя не было чуть ли не с самой весны. И чем раньше убегу, тем лучше.
А мне самому нужно бы и хотелось бы повидаться с Вами и поговорить.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Ялта.
3833. H. Д. ТЕЛЕШОВУ
14 сентября 1902 г. Ялта.
Дорогой Николай Дмитриевич, большое Вам спасибо! Сегодня я получил Вашу "Белую цаплю" и "Книгу рассказов и стихотворений". Я прочел уже почти все—и многое мне понравилось, многое очаровало. Ваши вещи – прелесть, "В сочельник" и "Песня о слепых" (особенно конец) показались мне необыкновенно хорошими, великолепными, быть может оттого, что я давно уже не читал беллетристик. Спасибо большое, большущее! Крепко жму руку и прошу не забывать меня в святых молитвах. Поклон и привет завсегдатаям "сред".
Ваш А. Чехов.
14 сент. 1902.
На обороте:
Москва.
Его высокоблагородию
Николаю Дмитриевичу Телешову.
Чистые пруды, д. Тереховой.
3834. М. П. ЧЕХОВОЙ
14 сентября 1902 г. Ялта.
Милая Маша, в Ялте все нет дождя и не похоже, что он когда-нибудь будет; барометр все поднимается. Но стало прохладно, кашель мой почти прекратился, и я уже ем, хотя мне все еще подают цыплят и будут подавать, несмотря ни на какие мольбы. Я поеду в Nervi и по пути буду в Москве, где проживу столько времени, сколько будет возможно. Я велел постлать у себя ковры, стало хорошо. Мать здорова. Все благополучно, нового нет ничего.
Вчера ночью, как говорит мать, было только 4 градуса тепла. Все жалуются на холод, а мне хорошо. А если бы пошел дождь, тогда было бы совсем недурно.
Будь здорова и благополучна. Бываешь ли в Большом театре? У Корша?
Твой Antoine.
14 сентябрь.
На обороте:
Москва.
Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3835. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
16 сентября 1902 г. Ялта.
16 авг.
Дуся моя, птица моя, здравствуй! Как живешь-можешь? Что новенького? У нас ничего, если только не говорить о погоде, которая потеплела, стала приличной. А дождя все-таки нет, и не похоже, что он когда-нибудь будет.
Зачем и что я буду писать Валерии Алексеевой, если, во-первых, я не знаю, умеет ли она переводить, и, во-вторых, не знаю даже, как ее величать по батюшке. Для чего тебе нужно, чтобы я вышел в Америке? Да еще в дамском, т. е. очень плохом переводе? Ответь ей сама что-нибудь.
Передай М. С. Смирновой, что я не отвечу ей на письмо до тех пор, пока она не пришлет мне своего московского адреса и мерки с ноги сестры своей Наталии. Была в новом театре? Ну как?
Сегодня получил жизнерадостное письмо от Вишневского, который, очевидно, как только окунулся в театральное дело, так и ожил. Я очень хочу тебя видеть и потрогать тебя за щеку, за плечо. Ведь я твой муж и имею право делать с тобой все, что угодно, – имей это в виду.
Бываешь ли на репетициях, работаешь ли? Идут ли "Столпы общества"? Все, все напиши подробнейшим образом.
Целую моего карапузика и обнимаю. Бог тебя благословит, дуся. Я тебя люблю.
Твой А.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
3836. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
18 сентября 1902 г. Ялта.
Дорогой Александр Леонидович, вот еще одна принадлежащая Вам карточка – это последняя. Сим извещаю Вас, что я жив и здоров и что приеду в Москву скоро, как только получу известие, что погода стала лучше. Нового ничего нет, все старо, как А. Ф. Дьяконов. Поклонитесь Немировичу и будьте здоровеньки.
Ваш А. Чехов.
18 сент. 1902.
Доходят слухи о Вашей деятельности в качестве заведующего хозяйственной частью; все хвалят Вас, в восторге.
На обороте:
Москва.
Его высокоблагородию
Александру Леонидовичу Вишневскому.
Неглинный пр., мебл. к-ты "Тюрби".
3837. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 сентября 1902 г. Ялта.
18 сент.
Супружница моя славная, у меня целое событие: ночью был дождь. Когда утром сегодня я прошелся по саду, то все уже было сухо и пыльно, но все же был дождь, и я ночью слышал шум. Холода прошли, опять стало жарко. Здоровье мое совершенно поправилось, по крайней мере ем я много, кашляю меньше; сливок не пью, потому что здешние сливки расстраивают желудок и насыщают очень. Одним словом, не беспокойся, все идет если и не очень хорошо, то по крайней мере не хуже обыкновенного.
Сегодня мне грустно, умер Зола. Это так неожиданно и как будто некстати. Как писателя я мало любил его, но зато как человека в последние годы, когда шумело дело Дрейфуса, я оценил его высоко.
Итак, скоро увидимся, клопик мой. Я приеду и буду жить до тех пор, пока не прогонишь. Успею надоесть, будь покойна. Скажи Найденову, если речь зайдет насчет его пьесы, что у него большой талант – что бы там ни было. Я не пишу ему, потому что скоро буду говорить с ним – так скажи.
Морозову я писал то же самое, что написал тебе, т. в. что я выхожу из пайщиков по безденежью, так как не получил долга, который рассчитывал получить.
Не хандри, это тебе не к лицу. Будь веселенькой, дусик мой. Целую тебе обе руки, лоб, щеки, плечи, глажу тебя всю, обнимаю и опять целую.
Твой А.
Где Котик?
Мать кланяется тебе и все жалуется, что ты ей не пишешь.
На конверте:
Москва.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., а. Гонецкой.
3838. М. П. ЧЕХОВОЙ
18 сентября 1902 г. Ялта.
18 сент. 1902.
Милая Маша, ночью шел дождь. Шел недолго, но все же в бак текло, и, вероятно, текла одна грязь. В саду посвежело, хотя и сухо по-прежнему. Сегодня жарко.
Я скоро приеду в Москву, вероятно, вскоре после первого октября – смотря по обстоятельствам и по московской погоде.
Мать здорова, все благополучно. Нового ничего нет. Целую тебя.
Твой Antoine.
На обороте:
Москва.
Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
