Текст книги "Письма 1875-1904"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 267 страниц)

Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 24 июня 1886 г.

24 июня 1886 г. Бабкино.

86, VI, 24, Иван-Купало.

Добрейший

Николай Александрович!

Вернувшись вчера из Москвы, я получил Вашу посылку – вырезку из "Петерб<ургских> вед<омостей>". Большое Вам спасибо, чёрт знает какое большое!

Не столько благодарю за посылку, сколько за память и внимание. Критика Ладожского (кто он?) неважная. Много слов, но мало дела, но все-таки приятно и лестно.

"Новости дня", не знаю, чего ради, целиком перепечатали эту критику, так что половина номера занята разговорами о моей особе. Были заметки в "Будильнике" и в "Русских ведомостях". Вообще книга рекламируется недурно и без всяких со стороны моей усилии. Как она идет? Окупились ли расходы?

Ленюсь я по-прежнему. Чёрт ее знает, куда пропала энергия… Денег почти нет, погода чаще плоха, чем хороша, а на душе мерзко, ибо не проходит дня, чтобы обошлось без душевной передряги. То и дело натыкаюсь на мерзкие известия и сюрпризы, так что даже боюсь письма получать.

Правда ли, что "Пет<ербургская> газ<ета>" будет выходить в размере "Figaro"?

У меня живет Агафопод, который извиняется, что не успел повидаться с Вами и засвидетельствовать Вашей семье свое почтение. Он был слеп, но теперь совлек с себя Велизария и стал видющ. Николай оканчивает прелестный рисунок, который пошлет завтра. Рисунок замечательный. Способный человечина, но… vous comprenez*, плохой работник.

Разрешили Вы Тимофею ловить рыбу, или он всё еще щебень таскает? Уж Вы дайте ему побаловаться. Он хоть и глуп у Вас, но симпатичен и немножко поэт.

В июне я не приеду: семейные обстоятельства… Насчет июля ничего не скажу положительного. Рыбу я пока не ловлю. Грыбов много, хотя им и мешают расти безобразно холодные ночи.

Однако Билибин большой молодчина! Фельетоны его в "Газете" очень милы и не только подают надежды, но даже свидетельствуют о крупном таланте, в котором теперь даже деревянные скептики не усомнятся. Он гораздо теплее и грациознее Буквы… Не хватает только выдержки. Как здоровье Прасковьи Никифоровны? Пусть она упрямо принимает прописанные мною зелья. Даже в случае диагностической ошибки с моей стороны они не могут принести ничего, кроме пользы, но я едва ли ошибся. Диагноз мой тем более верен, что я держусь его и доселе. Если Вы примете во внимание, что Kal. jodatum** не помогало (как Вы мне говорили), то согласитесь со мной сами…

Кланяюсь всем Вашим. Дожди у нас идут ежедневно, но травы, благодаря весенней засухе и ночным холодам, плохи.

Не давайте мужикам ялапы. К чему, если есть касторка?

За сим, в ожидании от Вас письма, жму руку и пребываю уважающим

А. Чехов.

* вы понимаете (франц.)

** иодистый калий (лат.)

Письмо М. Е. ЧЕХОВУ, 20-е числа июня, 1886 г.

20-е числа июня, 1886 г. Бабкино.

Дорогой дядя!

Шлю Вам список редакций, в которые Вы можете послать братский отчет:

Одесса, "Новороссийский телеграф".

Одесса, "Одесский вестник".

Харьков, "Южный край".

Москва, "Московские ведомости".

" "Современные известия".

" "Московский листок".

Петербург: "Новое время".

" "Петербургская газета", г. Пономареву.

" "Новости".

Вот и всё. Посылайте отчет ежегодно, как делают это все братства, общества и проч. Писем к отчету не прилагайте. Напишут коротко, как это и подобает;

обязательно похвалят и пожелают успеха, осуждать же не будут, а если сделают замечание, то полезное…

Пишу коротко, потому что везущие письмо на почту спешат и не хотят ждать. Кланяюсь Вам и всем вашим.

Хвораю: болят зубы и мешает работать геморрой – сенаторская болезнь.

Получили ли Вы номер "Новостей дня"? Что у Вас поговаривают о присоединении Таганрога к Донской области?

Прощайте и будьте счастливы. Не забывайте, что у Вас есть преданный и искренно уважающий

А. Чехов.

Поздравляю Георгия с должностью. Напрасно Вы стеснялись Еремеева: он не взял бы с Вас денег, да и карточку я дал, чтобы Вы не платили ему. С таких хороших людей, как Вы, врачи не должны брать денег. Вы же работаете безвозмездно на пользу общую!

Письмо М. В. КИСЕЛЕВОЙ, Июль 1886 г.

Июль 1886 г. Бабкино.

Материалисты скажут, что разумнее было бы прислать сначала соды, а потом уж рассказ, но скромный автор думает, что интересы изящного должны преобладать над интересами желудка.

Надеясь на снисхождение критиков, автор просит немедленно выслать деньги за рассказ, иначе его жена и деточки поколеют с голоду.

Адрес автора: во втором этаже около кухни, направо от ватера, между шкафом и красным сундуком, в том самом месте, где в прошлом году собака и кошка в драке разбили горшочек.

Автор: А. Индейкин.

Письмо Е. К. САХАРОВОЙ, 28 июля 1886 г.

28 июля 1886 г. Бабкино.

86, VII, 28.

Аплодирую Вам, уважаемая Елизавета Константиновна, до боли и мозолей в ладонях. Ваша свадьба – это лучшая пьеса, которую Вы когда-либо играли… Поздравляю, крепко жму руку и от чистого сердца, приятельски желаю всего лучшего. Несмотря на свой очень маленький рост, Вы более, чем кто-либо другой, стоите настоящего, хорошего счастья.

Жалею, что судьба не позволила мне быть у Вас шафером. Моим шаферством завершились бы и запечатлелись бы навеки нерушимо наши добрые и (села позволите) приятельские отношения.

Сейчас я вернулся из Звенигорода, где, конечно, виделся с Вашей тетушкой Л<юдмилой> В<асильевной>. О чем мы с ней говорили, Вы знаете и догадываетесь, ибо темы Вашей тетушки вечны и постоянны, как законы природы… В самых ярких, кричащих и глаза режущих красках она (ехидно следя за выражением моего лица – потерял, мол, голубчик!) расписала Ваше счастье. Благодаря ей я знаю, что Вы не знаете, куда деваться от счастья, и что Ваш жених лицом похож на Христа.

Людмилочка пела. Познакомился я с Менелаем – генералом.

Живется скучно. Зарабатываю много, но денег по-прежнему нет. Со мной живет Левитан, привезший из Крыма массу (штук 50) замечательных (по мнению знатоков) эскизов. Талант его растет не по дням, а по часам. Николай работает мало. Сестра жива и здравствует. Миша влюблен и философствует, и проч., и проч….

Весьма вероятно, что я буду в Крыму, если не в этом году, то в будущем. Если сообщите Ваш севастопольский адрес, то, ради того, чтобы поглазеть на Вас, я с удовольствием завернул бы в Севастополь.

Прощайте… Да будет Ваша жизнь так же сладка, как Ваша новая фамилия. Не забывайте, что у Вас есть доброжелатель и поклонник

А. Чехов.

На всякий случай сообщаю мой постоянный адрес: Москва, Тверская, редакция "Будильника".

Если будут слухи о моем переезде в Питер, то адресуйте Суворину.

Помните, как Вы, я и Левитан ходили на тягу?

Лет через 5 – 10, если буду жив, я опишу всю фамилию Марковых. Буду стараться не терять Вас из вида.

Помните, как Вы плакали в Перерве?

Здоровье мое – грусть! Пхе!

Спасибо за Вашу память. Письмо меня тронуло.

A propos: вышла моя книга. О ней говорили все газеты и журналы. Самую ядовитую ругань написал Н. Михайловский в июньской книжке "Северного вестника" (в отделе "Новые книги").

На конверте:

Москва, Лефортово.

Аптекарский пер., д. Ушаковых.

Ее высокоблагородию

Елене Васильевне Марковой.

Для передачи

Елизавете Константиновне Сахаровой.

Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 30 июля 1886 г.

30 июля 1886 г. Бабкино.

30 июль.

Спасибо Вам за письмо, добрейший Николай Александрович. Спасибо за то, что оно не ругательное, как я ожидал…

Третьего дня, после трехнедельного антракта, я послал Вам рассказ. Думаю, что антракт мой кончился, так как от бед, которые обрушились на мою голову, остались только одни следы. А беды мои суть следующие:

1) Страшно разболелись зубы… Болели три дня и три нощи… Кончилось тем, что в одну из ночей пришлось скакать в Москву, где я в один присест вырвал два зуба. От тяжелого, медленного зубодерганья, измучившего меня до чёртиков, разболелась моя башка и болела два дня. 2) Возвратившись из Москвы, я к ужасу своему заметил, что не могу ни сидеть, ни ходить: у меня появился геморрой. Задница <…> разгулялась на славу и гуляет до сегодня. Хотел писать лежа, но этот фокус мне не удался, тем более что, рядом с шишками, общее состояние было отвратительное. Пять дней тому назад ездил в Звенигород сменить ненадолго своего товарища, земского врача, где был занят по горло и болел. Вот и всё… Теперь: отчего я не писал Вам, что не будет рассказов? А потому не писал, что с каждым часом не терял надежды сесть и написать рассказ… Телеграфа в Воскресенске нет…

Болен я и доселе. Настроение духа мерзкое, ибо и денег нет (в июле я нигде не работал), и домашние обстоятельства не радуют… Погода сволочная.

От Вас я получил только одно письмо, где Вы пишете о Тимофее и моей книге. Письмо, где Вы спрашиваете о маршруте в Бабкино, мною не получено, иначе бы Вы давно уже знали путь ко мне. На всякий случай вот путь ко мне: Николаевская дорога, станция Крюково; отсюда на ямщике в Воскресенск (Нов<ый> Иерусалим) или же прямо ко мне в Бабкино. В Воскресенске мой адрес можно узнать в лавках, на почте, у попа, у станового, у мирового. Семья была бы очень рада видеть Вас, а я с удовольствием хотя немножко бы заплатил за Ваше гостеприимство.

Теперь о моей книге. Будучи в Москве, я не видал ее ни в одном книжном магазине. У Васильева нет ("давно была, а теперь нет"), на Ник<олаевском> вокзале тоже была, а теперь нет, и т. д. Если, по-Вашему, книга пойдет осенью, то подожду печатать объявление в "Рус<ских> вед<омостях>".

Про мою книгу заговорили толстые журналы. "Новь" выругала и мои рассказы назвала бредом сумасшедшего, "Русская мысль" похвалила, "Сев<ерный> вестник" изобразил мою будущую плачевную судьбу на 2-х страницах, впрочем похвалил…

Вчера я получил приглашение от "Русской мысли". Осенью напишу туда что-нибудь. Напрасно Вы спрашиваете, когда я буду в Москве. Я и сам не знаю, когда я там буду. Пришлите доверенность по дачному адресу; если бы Вы прислали ее ранее, то Ваше поручение было бы давно уже исполнено.

В начале августа сестра едет в Москву искать квартиру. Переберусь в сентябре.

Погода отвратительна. Всё лето порют дожди и будут пороть до бесконечности. Наша река выступила из берегов по-весеннему, а la половодье, так что мы сегодня ловили наметкой рыбу. Хлеб гниет и урожай пропал. Пропало и лето.

Агафопод в Москве, Николай у меня.

Как здоровье Прасковьи Никифоровны, и кончилась ли сенатская возня с Федей? Почтение им обоим купно, с пожеланием всяких благ…

Нет ли чего-нибудь новенького? Сейчас хочу завалиться спать… Прощайте и будьте здоровы.

Апель Апеличу наше нижайшее. <…>

Ваш А. Чехов.

Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 20 августа 1886 г.

20 августа 1886 г. Бабкино.

86, VIII, 20.

Пишу Вам, добрейший Николай Александрович, не по дачному адресу, а на редакцию, ибо не знаю, перебрались Вы в город или нет… Ваше письмо получил. Счастливцы Вы, право, что у Вас, северян, было лето… У нас было не лето, а сплошное чёрт знает что: дождь, дождь и дождь… В настоящее время ветер, холодище и тяжелые тучи. Реомюр показывает 4,5 тепла. Скука и стремление к чему-нибудь зашибательному вроде пьянства…

Рассказ к предыдущему № я не послал Вам, ибо, откровенно и честно говоря, не было темы. Думал, думал и ничего не выдумал, а чепуху посылать не хочется, да и скучно. Зато я взял слово с Агафопода, который гостил у меня, что он обязательно пошлет Вам рассказ и уведомит Вас, что я к оному № ничего не пришлю.

В Москву я переберусь в начале сентября, когда соберу толику денег, необходимую для перевозки. Квартиру нашел я себе (650 р. в год) в Кудрине на Садовой – д. Корнеева.

Квартира, если верить сестре, хороша. От центра недалеко, и место чистенькое… Кстати, где теперь Пальмин? О нем ни слуху ни духу… Как-то он с квартирой? Опять будет жить где-нибудь у чёрта на куличках, с чадом, с сыростью, с низкими потолками, но без нужника. Впрочем, поэты выше нужника!

У меня к вам просьба, и, представьте, денежная. Вывозите! Собака домовладелец, у которого я буду жить, требует плату за 2 месяца вперед, а у меня сейчас ни шиша… Рублей 50 я могу достать в Москве; больше брать у москвичей не хочу, да и чёрт с ними, неприятно обязываться… Вы пришлите мне 70 рублей. Суть не в количестве, а в том, чтобы эти деньги были получены мной ранее 1-го сентября – срок платежа… Стало быть, премного обяжете (по гроб жизни), если немедля сделаете распоряжение о высылке сих денег. Высылайте их по адресу: Москва, Теплые ряды, амбар И. Е. Гаврилова, Павлу Егоровичу Чехову, т. е. моему родителю, который и заплатит за квартиру.

Только, ради аллаха, не медля, ибо после 1-го деньги уж не нужны будут. О высылке их благоволите уведомить меня по Воскресенскому адресу. Вот и всё…

Получил приглашение из "Русской мысли". Ваш рассказ "В Строгановом саду" самый удачный из всех Ваших летних рассказов. Хорош, как мелочишка, и "Баргамот".

Что это за художник Полей?

Простите, что я манкирую в переписке. Дрессирую себя по возможности, но ни <…> не выходит.

Вы удлинили конец "Розового чулка". Я не прочь получить лишние 8 копеек за лишнюю строчку, но, по моему мнению, "мужчина" в конце не идет… Речь идет только о женщинах… Впрочем, всё равно…

Приехал ли Худеков?

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде, а Вам жму руку и пребываю уважающим

А. Чехов.

Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 7 сентября 1886 г.

7 сентября 1886 г. Воскресенск.

Воскресенск, 86, VIII, 7.

Спасибо Вам, уважаемый Николай Александрович, за Ваш любезный ответ на мою просьбу. Вчера получил от батьки письмо с извещением, что 70 целкашей уже прибыли.

Сегодня я уезжаю из прекрасных здешних мест. Плохое лето кончилось для того, чтобы уступить место каторжной зиме. Мой новый адрес: Москва, Кудринская-Садовая, д. Корнеева, куда и благоволите адресоваться.

Пишу это письмо на бивуаках: сидя на визите у отставного раненого поручика в шапочке, сидящего сейчас около меня и критикующего местную публику.

Из Москвы буду писать, а пока будьте здоровы и не поминайте лихом.

А. Чехов.

Давно собираюсь спросить: не есть ли земляная груша – брюква?

Письмо Р. Р. ГОЛИКЕ, 11 сентября 1886 г.

11 сентября 1886 г. Москва.

Москва, 1886 г., сентябрь 11.

Дорогой Роман Романович! Вместе с 6-этажным поклоном и пожеланием всех благ шлю Вам заказ для Вашей типографии. Заказ громадный, и от исполнения его зависит успех Вашей фирмы. Дело в том, что нужно напечатать листки для баллов (школьных) по прилагаемому масштабу. Условия подряда таковы: 1) 100 книжек сброшюрованных и с цветной обложкой. В каждой книжке по 12 листов, по образцу прилагаемого листка такого же формата или, что лучше, несколько подлиннее, 2) последний листок, двенадцатый, имеет заглавие "экзаменационный листок", 3) шрифт – осколочный петит, 4) бумага с лоском, 5) рамочка пошикарнее. Простите, что беспокою Вас такой чепухой. Хочется сделать педагогу подарок, и, мне кажется, ученикам будет очень приятно получать отметки на хорошеньких книжках (плата за заказ будет уплачена Вам господином секретарем сатирического журнала "Осколки", где я сотрудничаю и соперничаю в таланте с известным русским писателем Н. А. Лейкиным). В ноябре одер* декабре я буду в Питере. Прощайте, будьте здравы. Поклон Ивану Грэку.

Ваш Чехов.

* или (нем. oder)

Письмо Ф. О. ШЕХТЕЛЮ, 13 или 16 сентября 1886 г.

13 или 16 сентября 1886 г. Москва.

Обманутый Человек!

Простите за обман. Дело в том, что я рассчитывал, что Вы, потерпев крушение с быками, не возвратитесь к сроку, а во-вторых, я был позван к Коршу по делу.

Адрес Гиляя не знаю. Он может быть узнан в "Русских ведомостях".

Будьте сегодня у Корша. Дается "Холостяк" Тургенева, где, по словам Корша, Давыдов выше критики. Я буду там.

Ваш А. Чехов.

Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 20 сентября 1886 г.

20 сентября 1886 г., Москва.

86, IX, 20.

Добрейший

Николай Александрович!

Пишу Вам не тотчас по приезде, как обещал в последнем письме, а неделю спустя. Переездная сутолока, возня с убранством комнат, угар новой квартиры и сплошное безденежье совсем сбили меня с панталыку. А тут еще, словно на закуску, третьего дня хватила меня холерина, от к<ото>рой я еще и доселе не приду в себя. Теперь о деле… Сегодня получил из Вашей конторы 20 экз<емпляров> моей книги. Merci за хлопоты. Нового решительно ничего. Пальмина не видел. Агафопод в Москве, Николай не показывается… Живу в Кудрине на Садовой – место чистое, тихое и отовсюду близкое, не то что Якиманка. Как Вы поживаете, и нет ли чего нового в области "Осколков"? Всё ли благополучно, и ясно ли небо на юмористическом горизонте? A propos, московские юмористы благоденствуют… "Будильник" на прежней точке замерзания, "Развлечение" погибло (хотя и избавилось от Кичеева), но зато "Сверчок" растет не по дням, а по часам. Братья Вернеры то и дело катают в Париж и обратно. Купили себе типографию, завели газовый двигатель, трафарет, пригласили парижского Люка и проч., проч. Живут шикарями. Их "Вокруг света" имеет более 20 тысяч подписчиков, а "Сверчок" хватил за 5 тыс<яч>. Каковы ребята? Вот Вам и жилетки с лошадями. Энергичны до чёртиков и, можно ручаться, не слетят с занятой ими теперь позиции.

У меня полное отсутствие денег. Верите ли, заложил часы и золотую монету. Ужасно глупое положение! Неделю тому назад писал Буйлову, чтобы он выслал мне гонорар, но ответа доселе не получаю. Нравится мне "Новое время": оно высылает тотчас же по востребовании, а Буйлов нестерпимо долго почесывается. Неужели все так вяло получают у него деньги?

Вы живете еще на даче… Не завидую Вам, хотя и в городском моем житье нет ничего веселого. Сижу дома и изредка хожу смотреть Давыдова, к<ото>рый играет теперь у Корша. Эка, Питер прозевал какого актера!

Бегу в нужник, ибо приспичило… Меня всё еще несет после холерины…

Сидя в нужнике, почему-то вспомнил про Пастухова. Он по-прежнему в силе и славе. Сонмы Герсонов и Пазухиных витают около него и поют ему: "Радуйся!..". "Новости дня" страдают аглицкой болезнью. Питание отвратительное. "Русские ведомости" сохнут и сохнут от большого ума, "Курьер" опустился окончательно…

Пишите мне про Тосну, про Ваших псов, про почту, где Апель подрался с кошкой… Всё ли около Вашего дома торчит завод с покоптевшей трубой, и всё ли Тосна запружена баржами? Одно у Вас несносно – это многолюдство…

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. От Вас жду письма. В последнем своем письме я сообщил Вам свой новый адрес. На случай потери сообщаю еще раз:

Садовая-Кудрино, д. Корнеева.

Воображаю, как холодно и сыро ездить теперь на пароходе! Хорошо еще, что водка не дорога… На "Георгии" очень вкусна и дешева солонина.

Кланяйтесь всем редакционным и конторским. За сим жму руку и пребываю

Ваш А. Чехов.

Письмо М. В. КИСЕЛЕВОЙ, 21 сентября 1886 г.

21 сентября 1886 г. Москва.

86, IX, 21.

Чтобы иметь право сидеть у себя в комнате, а не с гостями, спешу усесться за писанье. На очереди – письмо к Вам, многоуважаемая и добрая Мария Владимировна. Представьте: Яшенька и Яденька пришли! Если найдете в этом письме каракули, то знайте, что Яшенька помешала, чтоб ей Мерлитон приснился!

Прежде всего большое Вам спасибо за выписки из "Русской мысли". Я читал и думал: "Благодарю тебя, боже, что на Руси еще не перевелись великие писатели!" Да, не оскудевает наша родина… Из письма Вашего к сестре я усматриваю, что и Вы начинаете конкурировать по части известности… (Я говорю про Питер и образцы рассказов по мифологии.) Что ж, помогай бог! Литература – не ерши, а потому я не завидую…

Впрочем, не велика сладость быть великим писателем. Во-первых, жизнь хмурая… Работы от утра до ночи, а толку мало… Денег – кот наплакал… Не знаю, как у Зола и Щедрина, но у меня угарно и холодно… Папиросы по-прежнему мне подают только в табельные дни. Папиросы невозможные! Нечто тугое, сырое, колбасообразное. Прежде чем закурить, я зажигаю лампу, сушу над ней папиросу и потом уж курю, причем лампа дымит и коптит, папироса трещит и темнеет, я обжигаю пальцы… просто хоть застрелиться в пору!

Денег, повторяю, меньше, чем стихотворного таланта. Получки начнутся только с 1-го окт<ября>, а пока хожу на паперть и прошу взаймы… Работаю, выражаясь языком Сергея, ужжасно, тшшесное слово, много! Пишу пьесу для Корша (гм!), повесть для "Русской мысли", рассказы для "Нов<ого> вр<емени>)", "Петерб<ургской> газ<еты>", "Осколков", "Будильника" и прочих оргАнов. Пишу много и долго, но мечусь, как угорелый: начинаю одно, не кончив другое… Докторскую вывеску не велю вывешивать до сих пор, а все-таки лечить приходится! Бррр… Боюсь тифа!

Понемножку болею и мало-помалу обращаюсь в стрекозиные мощи. Если я умру раньше Вас, то шкаф благоволите выдать моим прямым наследникам, которые на его полки положат свои зубы.

Хожу я именинником, но, судя по критическим взглядам, к<ото>рые пускает на меня конторщица "Будильника", одет я не по последней моде и не с иголочки. Езжу не на извозчике, а на конке.

Впрочем, писательство имеет и свои хорошие стороны. Во-первых, по последним известиям, книга моя идет недурно; во-вторых, в октябре у меня будут деньги; в-третьих, я уже понемножку начинаю пожинать лавры: на меня в буфетах тычут пальцами, за мной чуточку ухаживают и угощают бутербродами. Корш поймал меня в своем театре и первым делом вручил мне сезонный билет… Портной Белоусов купил мою книгу, читает ее дома вслух и пророчит мне блестящую будущность. Коллеги доктора при встречах вздыхают, заводят речь о литературе и уверяют, что им опостылела медицина. И т. д.

На Ваш вопрос, заданный сестре: женился ли я? отвечаю: нет, чем и горжусь. Я выше женитьбы! Вдова Хлудова (плюющая на пальцы) приехала в Москву. Спасите меня, о неба серафимы!

Теперь о наших общих знакомых… Мать и батька живы и здравы. Александр живет в Москве. Кокоша там же, где был и до поездки в Бабкино. Иван благоденствует у себя в школе. Ма-Па видается с длинноносой Эфрос, дает в молочной уроки по 7 коп. за урок и берет у Богемского уроки по географии, которую дерзает преподавать. Боже, отчего я не преподаю китайского языка? Тетка сватает ее за какого-то Перешивкина, получающего 125 р. Дурочка, не соглашается… Богемский, он же финик, рисует виньетки по 3 руб. за штуку, ухаживает слегка за Яденькой, бывает у Людмилочки, надоедает всему миру философией и спешит съерундить другой рассказ в "Детский отдых". A propos: какое у Вас дурное общество! Политковская, Богемский… Я бы застрелился. Левитан закружился в вихре, Ольга жалеет, что не вышла за Матвея, и т. д. Нелли приехала и голодает. У баронессы родилось дитё. Я рад за отца… Про m-me Сахарову слышно, что она бесконечно счастлива… О, несчастная!

На днях в "Эрмитаже", первый раз в жизни, ел устриц… Вкусного мало. Если исключить шабли и лимон, то совсем противно. Приближается конец письму. Прощайте и поклонитесь Алексею Сергеевичу, Василисе, Сергею и Елиз<авете> Александровне. Еще 6 – 7 месяцев и – весна! Пора приготовлять крючки и верши. Прощайте и верьте лицемеру

А. Чехову,

когда он говорит, что всей душой предан всей Вашей семье.

Едва я кончил письмо, как звякнул звонок и… я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид… Был он 2 раза на "Аиде", раз на "Русалке", заказал рамы, почти продал этюды… Говорит, что тоска, тоска и тоска…

– Бог знает, что дал бы, только побывать бы денька 2 в Бабкине! – восклицает он, вероятно, забыв, как он ныл в последние дни.