Текст книги "Мир культуры. Основы культурологии"

Автор книги: Анна Быстрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)

ответственности перед миром, меру воли, свободы и личного достоинства.

Ренессанс пришел к мысли о богоподобии человека и вывел из этого идею о

беспредельности его возможностей, которая реализовалась в деятельности титанов

Возрождения. Она же составляет одну из основных черт Возрождения – гуманизм

(лат. «humanus» “человеческий”, “человечный”. Гуманизм – признание ценности

372

человека как личности, его права на свободное развитие, утверждение блага

человека как критерия оценки общественных отношений).

3. Гуманизм Возрождения рождает “ясное стремление

к бунту”, для этого периода культуры характерна

“программа разрыва со старым миром с целью утвердить

иные формы воспитания и общения, иное общество и иные

взаимоотношения между человеком и природой” [69, с. 34].

Стремление к бунту не порывает с религией и церковью, но

создает светскую культуру, отходящую от религиозного

влияния. “Возрожденцы удивительным образом умели

сочетать самые возвышенные, самые духовные ... идеи с

таким жизнерадостным, жизнеутверждающим, веселым и

игривым настроением, которое иначе и назвать нельзя, как

Леонардо да Винчи.

светским и даже земным” [180, с. 50].

Портрет Джиневры

4. В качестве общего для всего Возрождения в его

дель Бенчи

временном и пространственном отношениях следует

считать и особое ощущение того, что эта эпоха – “золотой век” в жизни

человечества. “Наш век – век воистину золотой. Он возродил свободные искусства,

которые уже погибли,– грамматику, поэзию, ораторское искусство, живопись,

скульптуру, архитектуру, музыку и древние напевы орфеевой арфы”, – писал один

из гуманистов этого времени Марсилио Фичино (1433—1499) [81, с. 17].

Итак, Возрождение – переходный этап истории человечества, культуры,

политической и экономической жизни. В его истории выделяются три периода:

раннее Возрождение – Треченто (XIV век), высокое Возрождение, период его

расцвета – Кватроченто (XV век) и позднее Возрождение – Чинквеченто (XVI

век).

В период Тречентов Италии появляются первые мануфактуры и связанные с

ними новые формы эксплуатации, вспыхивают бурные столкновения

зарождающегося рабочего класса с молодой буржуазией. Процветали свободные

города-государства, города-коммуны (такие, как Флоренция), где не было

крепостной зависимости, и главную роль в них играли не аристократы, а торговцы и

ремесленники. В искусстве – это эпоха Франческо Петрарки и Джованни Боккаччо,

создавших новую литературу, “центральной фигурой которой становится человек во

всех его проявлениях с его сложной внутренней жизнью” [290, с. 16].

В эпоху Кватроченторазгорается жестокая война между сторонниками

римского папства (гвельфами) и императорской власти (гиббелинами), в городах-

коммунах к власти приходят олигархи, жестоко подавляя выступления “тощего

люда”. Но в это же время расцветает живопись, давшая мощный толчок следующему

периоду – высокому Возрождению. В XV веке начинает работать Леонардо да

Винчи, его продолжателями станут Рафаэль и Микеланджело. Вспыхивает интерес к

гуманитарному знанию (studio gumanitatis), даже в церквях в праздничные дни

вместо проповеди читались стихи Данте и лекции по античной литературе и

философии. Именно в это время Иоганном Гутенбергом изобретено книгопечатание.

373

Самым трагическим был период Чинквеченто:невиданный расцвет

искусства наряду с самыми страшными потрясениями экономического, социального

и религиозного характера.

Всем трем этапам предшествовал краткий период кануна Возрождения,

предвозрождение (вторая половина XIII века) – Дученто, когда только

складывались антифеодальные настроения и появлялись свободные города, а в

искусстве работали Данте и Джотто.

§ 2 Истоки и основания культуры Ренессанса

Впервые (1550) термин “Возрождение” употребил итальянский историк

искусств Джорджа Вазари (1511 – 1574), оставивший жизнеописания великих

художников этого времени. Мы уже отмечали, что истоки Возрождения можно найти

в греческой и римской античности, но уже в культуре средних веков столкнулись

христианские и языческие, античные тенденции. Их взаимодействие,

продолжавшееся почти тысячелетие, разрешилось возвращением к античности в

новом качестве.

Основа ренессансного переворота – переход от религиозного сознания к

сознанию эмпирическому и рациональному, связанному с земными, а не

“небесными” интересами людей. Стремительное развитие материального

производства потребовало для своего осуществления человека активного,

располагающего личной свободой, гармонически развитого и стремящегося к

интеллектуальному совершенствованию. Уже в средние века наметился прогресс

естественнонаучного знания, тогда же появились университеты. Все это пробило

брешь в теологическом мышлении и возродило интерес к античности, ее идеям,

идеалам, исканиям и искусству. Но на мировую арену вышли не только гуманисты, а

совершенно противоположные им по духу и морали персонажи действительности,

такие, как жестокие завоеватели Мексики или хищники-ростовщики, или те, “у

которых необузданный индивидуализм перерастает в неслыханное злодейство” [121,

т. 3, с. 21], их легендарные или реальные образы запечатлели Данте в начале периода

и Шекспир – на излете эпохи. В это же время обострилось восприятие

противостояния гения и злодея, начались поиски смысла бытия человека, живущего

не в созданном фантазией художника мире, а в реальной действительности. Выбор

личности понимался совершенно конкретно: либо стремление к гармонии и

богоподобию, либо злодейство. Серьезное значение приобрел вопрос о смысле

жизни, личной ответственности, свободе. “На этом пути формируется человек,

всеми своими достижениями обязанный только самому себе. Критерием же того, что

он правильно распорядился своими внутренними ресурсами ... оказывается успех

внешней деятельности” [157, с. 13].

374

Среди истоков и предпосылок становления

Ренессанса нужно отметить и постепенное

освобождение общества от власти феодалов,

независимо от того, каким путем оно происходило:

либо монарх, объединившись с городским

населением, изгонял феодалов и устанавливал свою

власть, либо восставшее крестьянство,

объединившись с тем же городским населением,

устанавливало республику, как, например, во

Флоренции. Это освобождение сопровождалось

усилением городской культуры, ибо именно в ней

концентрировались торгово-купеческие капиталы.

“Речь идет не о внезапном появлении неких готовых

Вероккио. Конная статуя

буржуазных отношений, за которыми механически

кондотьера в Венеции.

должно следовать Возрождение и новая,

1479—1488 годы

раннебуржуазная идеология – гуманизм. Истоки

его – в наиболее раннем процессе ослабления феодальной экономики и феодальной

идеологии, обусловленной всей предыдущей историей страны. Возрождение – это

сложное взаимодействие всех факторов периода раннего капитализма —

экономических, политических, культурно-идеологических” [290, с. 16].

Если главным основанием культуры Возрождения

можно считать гуманизм, то все ее другие стороны

строятся именно вокруг него. С гуманизмом связаны

новые политические идеи, например, проблемы

государственности, экономики (появляется первый труд по

бухгалтерии и бухгалтерскому учету математика и

геометра Луки Пачоли). В политической культуре

огромное значение придается личности правителя, этому

вопросу посвятил свою работу “Государь” Никколо

Макиавелли (1469—1527). Богатство проявлений человека

и

государя

реализуется не только в позитивном,

созидательном начале, оно обнаруживает себя и в тех

отрицательных примерах, которыми богата политическая

жизнь общества. Величию титанов Ренессанса прямо

противостоят его не менее яркие и могущественные

злодеи. “Падение политического веса феодальной

аристократии ... освободило государя от ее опеки и от

пагубного влияния враждующих придворных клик.

Лукас Кранах Старший.

Его личность смогла проявляться беспрепятственно.

Саксонский герцог

Не случайно почти все правители в XVI веке

Генрих Благочестивый

...обладали сильными характерами с ярко

выраженными индивидуальными чертами” [290, с. 14]. Это привело к поляризации

морали и аморальности. Политические цели правителя утратили религиозные

375

ограничения и поэтому с присущим эпохе размахом, яркостью и остротой

проявились худшие черты власть имущих. “Политический расчет и связанные с ним

вероломство и измена открыто заняли главное место. ... Воплощением политической

и моральной беззастенчивости были не только Цезарь Борджиа, но и Генрих VIII,

Елизавета, Франциск I, Екатерина Медичи и другие. Пышность и блеск придворной

жизни, меценатство, увлечение античной мифологией приобрели небывалый размах

и действительно резко отделили “ренессансный” двор от века предшествовавшего, в

котором лишь богатейшие бургундские герцоги могли позволить себе нечто

подобное” [там же, с. 14—15].

И все же гуманизм Возрождения с особой силой реализуется именно в

интеллектуальной, духовной сфере и особенно в искусстве.

§ 3 Сущность гуманизма эпохи Возрождения

Для того, чтобы лучше понять, что такое гуманизм Ренессанса, отступим на

несколько шагов назад, оглянемся еще раз на средневековье. Мы видели, что

центральной в этот период была идея Бога – Бога-создателя, Бога-судьи, Бога-

носителя справедливости, и все, чем было заполнено сознание и обывателя, и

ученого, было в различной форме связано с религиозным началом. Любовь

толковалась лишь как любовь к Богу и его – всеобъемлющая и всепрощающая – к

людям. Любовь земная выглядела не иначе как греховным помыслом. Познанию

представало только Священное писание, а ученостью считалось точное

воспроизведение и толкование священных текстов и умение постигать величие Бога

в общих понятиях. Человек для средневекового менталитета – лишь тварь, то есть

сотворенное, вторичное, а также раб, должный почитать Всевышнего. Но, как ни

странно это покажется, именно в средневековье вызревали элементы нового

понимания мира и особенно нового отношения к человеку.

В первой главе уже упоминалось имя Франциска Ассизского, сделавшего

основанием религии и веры любовь. И хотя для него это слишком абстрактное

чувство, обращенное, как упоминалось, к божественному началу, одухотворенное и

возвышенное, хотя оно не несет в себе никаких страстей, но идея уже

сформулирована, слово прозвучало.

Другой мыслитель средневековья Фома Аквинский (1225/26—1274), рассуждая

о путях и способах познания мира, замечает, что человек может познавать

неповторимость вещей реального мира чувственным образом. И, хотя другие его

размышления все же уводят познание общего в мире к божественной воле, начало

поиску роли и значимости человека и его чувственности было положено.

Конечно, это еще далекие предвестники ренессансного взгляда на человека, и

только в эпоху Возрождения они обретут свою полноту и определенность.

Кроме религиозных философов, свою роль в становлении гуманизма сыграло

и появление куртуазии, придавшей чувственности (а значит, и внутреннему миру)

376

всеобъемлющую значимость в жизни человека. Й. Хёйзинга пишет: “Именно из

чувственной любви проистекало благородное служение даме, не притязающее на

осуществление своих желаний... Элемент духовности приобретает все большее

значение в лирике; в конечном счете следствие любви – состояние священного

знания и благочестия, la vita nuova”29 [306, с. 113].

Не последнее место в возникновении нового взгляда на человека имело

возникновение университетов, постепенное движение к экспериментальной науке,

которая уже более твердо стоит на земле, не столь пристрастно обращена к небу;

науке, которой мало словесных построений, поскольку нужна чувственная

предметность реального мира. В этой науке человек может быть кем угодно, но он

уже не раб, более того, в период высокого Возрождения он оказывается подобен

Богу в своей творческой способности делать то, чего до него не было в мире.

Поскольку же человек Ренессанса – это, как уже было сказано, человек, активно

действующий в мире, то особое место занимает этика, рассматривающая вопросы

земного предназначения человека, обосновывающая новое понимание его

индивидуальной и социальной ценности.

Это была новая этика, освобожденная от церковной зависимости. В ее центре,

по мысли современников, должна находиться поэзия, в которой “раскрывается ...

богатство человеческой практики. Через познание “человеческого” к познанию мира

– этот принцип, выдвинутый Петраркой, знаменовал начало новой,

гуманистической культуры.” [290, с. 28]. Для Петрарки, поэта и мыслителя, одной из

главных добродетелей человека стало знание, образованность. Его современник

Салютами (1331—1404) говорил: “Ничего нет для тебя почетней, ничего

прекрасней, ничего похвальней, чем посредством ... учености подняться на ступень

над другими и столь почтенными трудами возвыситься над самим собой” [157, с.

23]. Как и знание, поэзия должна указывать людям путь к счастью. Этика и

литература нового времени должны были решать практические проблемы

жизнедеятельности человека, и тот идеал, который они предлагали, не имел ничего

общего с задачами средневековой литературы.

Наиболее значимыми для совершенствования земного человека считались в

XIV—XV веках гуманитарные науки, в которых воплотился весь опыт человеческой

культуры. Они изучались в разных городах, особенно во Флоренции, – в кружках

(studio humanitatis), призванных формировать нового человека, обладающего

высоким свойством гуманизма, сочетающим добродетель, ученость и практический

опыт [290, с. 29].

В пору средневековья человек был элементом семьи, христианской общины и

государства, и его положение в мире понималось как предопределенное

божественной волей. Главные авторитеты – Священное писание и духовные отцы

отказывали человеку в самостоятельности в любом деле. Он должен был иметь в

29 Vita nuova – новая жизнь – название раннего произведения Данте Алигьери и новый

культурный феномен, воспетый им позднее в “Божественной комедии”: любовь, являющаяся

космической силой, любовь преобразующая, перерождающая человека [306, с. 394].

377

качестве образца для подражания поступки Христа и его апостолов: не поддаваться

искушениям и следовать заветам Бога-отца. Гуманисты же в центр мира поставили

человека – не богоподобного, но свободного в своем выборе и деяниях.

Одним из самых главных проявлений свободы называли любовь, полагая ее

высшей формой осуществления человеческих возможностей. Появляется множество

трактатов о любви, любовь для человека этой эпохи – не только чувство, страсть,

Эрос, но и красота, на которой зиждется искусство. В любви объединяются

эстетическое и нравственное. Рассуждая о красоте, итальянский мыслитель,

прозванный “вторым Платоном”, Марсилио Фичино писал: “Когда мы говорим о

любви, ее надо понимать как желание красоты... Красота же является некоей

гармонией, которая рождается по большей части от сочетания как можно большего

количества частей. По природе своей она трояка.Ведь гармония в душах возникает

от сочетания многих добродетелей; в телах гармония рождается из согласия красок и

линий; величайшая же гармония в звуках – из согласия множества голосов”. И

далее: “Мы восхвалим красоту тела, мы оценим красоту души и будем стремиться

всегда сохранить ее, чтобы любовь была столь же сильной, сколь велика красота.

Там же, где тело прекрасно, душа же – нет, мы будем любить красоту лишь

немного, как тень и зыбкий образ красоты. Где же прекрасна душа, мы страстно

возлюбим неизменную красоту духа. Но с еще с большей силой восхитимся мы

соединением и той, и другой красоты” [222, с. 53, 55].

Таким образом, величайшим открытием Возрождения был сам человек: его

внешний облик, его внутренний мир, его разум, его деяния. Петрарка говорил, что

люди удивляются многим природным явлениям, однако ничему не следует

удивляться более, чем человеческой душе, с которой ничто более не может

сравниться, поскольку главную роль и в счастье, и в несчастье человека играет его

собственная воля. После автобиографических и философских трудов Петрарки в

мировоззрении мыслителей Ренессанса в качестве главного объекта рассмотрения и

познания надолго утвердился человек.

Архитектор и теоретик Леон Баттиста Альберти

(1404—1472) рассматривал человека как результат его

собственной деятельности, направленной на

самосозидание. Он говорил о том, что высшее блаженство

человека заключается в достижении всего собственными

силами и добродетелью. Человек должен не только сам

творить добро, но и побуждать других к этому. Поэтому

высшая гармония человека – не только гармония

внешнего, телесного и внутреннего, духовного, но и

гармония личного и общественного. Альберти был

убежден, что человек сам должен выстоять в борьбе с

судьбой, Фортуной: “Фортуна одерживает верх только над

тем, кто ей покоряется”.

Ганс Гольбвйн Младший.

Так утверждалась идея активности человека,

Портрет Николаса

способного весь этот опыт вобрать в себя и реализовать в

Катцера, астронома

378

английского короля

Генриха VIII. 1528 год

деятельности. Гуманисты считали, что свою земную жизнь каждый человек должен

построить сам, изучая природу и весь предшествующий человеческий опыт через

философию и искусство, преодолевая все случайности и превратности мира в

процессе самосовершенствования. В отличие от восточных теорий

самосовершенствования,

предполагавших

пассивное,

созерцательное

медитирование, человек Ренессанса должен строить себя сам. Любое найденное им

в активной деятельности знание должно стать руководством к действию.

Еще одно, сложившееся в период Кватроченто, направление гуманизма

изложил Лоренцо Валла (1405 или 1407—1457). Опираясь на учение Эпикура, он

отождествил наслаждение с полезностью, поскольку это соответствует гармонии

человека и природы, индивида и общества. “Полезность – естественная цель

действий человека, всей его жизни и в то же время – важнейший критерий его

поступков. Жить добродетельно – значит жить с пользой для себя. Но это не

исключает взаимной любви людей, ибо и она – источник наслаждения. По мысли

Валлы, люди, если они не злодеи и не глубоко несчастны, не могут не радоваться

благу другого” [290, с. 31]. Эти отношения должны определять и всю систему

государственности, считает Балла.

Ренессансчый человек, согласно взглядам гуманистов, связывает себя с

окружающим миром. Он видит себя и частью природы, и частью общества, обращая

свои достоинства на благо мира. Джордано Бруно (1548—1600) представлял

человека титаном, энтузиастом, вечно стремящимся к высоким целям, к

осуществлению своих способностей. Его цель не может быть оправдана средствами,

поскольку он сознательно и ответственно совершает моральный выбор. Вершину

раскрытия лучших качеств человека Бруно видит в героической любви, которая

может преодолеть убогость повседневности, отдаваясь “более высоким деяниям”

[46, с. 106.]

В начале XVI века перед гуманистами встает вопрос о познании мира.

Географические открытия, новые системы в астрономии, развитие инженерного дела

и другие моменты движения общества к появлению нового в практической

деятельности людей потребовали от личности, чтобы ее гармоничность заключалась

не только в этике, но и в интеллектуальности. Для ренессансного человека знание —

добродетель, стремление человека к счастью – это его стремление к знаниям.

Знания нужно добывать в окружающем мире, как полагал Томас Мюнцер, доверяя

не авторитетам, а лишь собственному разуму. Вырабатывается новый способ

мышления, в центре которого стоит человек, и равной ему видится природа. Только

человек может употребить все свои силы и на выявление особенностей бытия

природы, и на конструирование нового, что является уделом только человека. В

своей созидательной деятельности он выступает как бог, творец, создатель. И этим

определяется его особенное отношение к художникам и мыслителям.

Многие гуманисты владели по большей части умозрительным знанием, против

чего выступил Леонардо да Винчи. “Он подчеркнул решающее значение практики и

опыта в познании мира. Он считал лишенной ценности мысль, ограниченную

возможностями чистого созерцания, не соединенную с действием и не

379

подтверждаемую критерием практики (опыт – лучший учитель, его не заменят

никакие книги). Однако практика, по его убеждению, в свою очередь, “должна быть

основана на хорошей теории”. Опыт открывает путь к проникновению в законы

природы, но в конечном итоге они познаются разумом, ибо сама природа устроена

разумно, полагал Леонардо, веря в неизменность “принципов”, лежащих в основе

вещей и явлений” [290, с. 36]. Именно ему принадлежит мысль о том, что “там, где

природа кончает производить свои виды,– там человек начинает из природных

вещей создавать с помощью той же самой природы бесчисленные виды новых

вещей” [112, с. 328].

В этих своих проявлениях гуманизм эпохи Возрождения выступал как

свободомыслие. Он возвеличил человека в единстве его природного и духовного, в

богатстве его мышления и чувственности, величия разума и кипении страстей.

§ 4 Эпоха Возрождения и религия

Страстность эпохи Возрождения отразилась во взаимоотношениях новой

культуры с религией и церковью. Как бы сильна ни была струя атеизма в этот

период, как бы ни бунтовал ренессансный человек против ограничения свободы

религией, он все же оставался в рамках христианского взгляда на природу, на ее

сотворенность Богом. Одни мыслители горячо защищали идеи божественной

предписанности каждого явления, другие также горячо отвергали, но все они

признавали человеческий разум единственным хозяином человеческой жизни, и

религия виделась как религия разума. Уже средние века привели философа и

богослова Пьера Абеляра (1079—1142) к поискам разумного в религии: "Nihil

credentum nisi plus intellectum" – “Веровать должно лишь такой истине, которая

стала понятной для разума” [12, т. 1, ч. 2, с. 805]. И Абеляр, и Фома Аквинский

стремились соединить вероучение со здравым смыслом. Но для мыслителей

Возрождения разум опережает веру. И эта идея, постепенно расширяющая свое

влияние, ложится в основу реформации церкви.

380

Джотто. Оплакивание Христа

В любой философской системе, даже очень радикально настроенных

теоретиков, нельзя было обойтись без Бога. Поэтому теория мироздания ищет

компромиссы: Бог выступал как создатель благ, но большинство гуманистов поет

гимн гению человека, которого считают почти равным гению творца небесных

светил. Так расчищается путь к тому, что Богом станет считаться природа, а

гармония – первоначалом самой природы [290, с. 18].

И все-таки Возрождение было христианским, правда, само христианство

претерпело изменения, вступив в отношения с новой культурой, приведшие к

Реформации и новому направлению в христианстве – протестантизму [157, с. 28,

29]. Возрождение впервые обнажило противоположность не только между религией

и научным знанием, но и между религией и институтом церкви.

Некоторые гуманисты, сближая язычество и христианство, не находили в них

принципиальных отличий, считая, что любая вера – прибежище неразумных и

источник заблуждения. “Верить,– говорил поэт и теоретик Возрождения Франческа

Гвиччардини (1483—1540), – значит не что иное, как иметь твердое мнение и даже

уверенность в вещах неразумных... Слишком большое благочестие калечит мир, так

как оно размягчает души, вовлекает людей в тысячи заблуждений и отвращает их от

дел благородных и мужественных” [290, с. 21]. Но и он приходит к следующему

выводу: “Не боритесь никогда с религией и вообще с вещами, зависящими, по-

видимому, от бога, ибо слишком сильна власть этого слова над умами глупцов” [там

же].

Одновременно с этими высказываниями сосуществовала идея Макиавелли,

полагавшего, что общество не в состоянии справиться со своими проблемами без

религии, так как религия укрепляет любовь к отечеству, желание его защищать и

полезна для армии. Он видел всю глубину несоответствия папской церкви

381

христианскому учению и считал, что нужно найти пути и возможности

реформировать церковь, превратив ее в полезную для всего общества. “Религия, —

писал Макиавелли, – может собрать в себе все отрицательные черты общества, а

может возродить общество, если в ней закладываются новые, полезные для

государства черты, то есть, если она будет реформирована” [290, с. 22]. Сравнивая

христианскую религию с античной, он искал новую религию, более подходящую

идеалам Возрождения: “Наша (христианская) религия полагает высшее благо в

смирении, в презрении к мирскому, в отречении от жизни, тогда как языческая

религия полагала его в величии души, в силе тела и во всем, что делает человека

могущественным” [20, кн. 4, с. 350].

Изменения в европейской действительности не могли не коснуться и церкви.

Сложные отношения религии и церкви, религии и общества, церкви и общества

обострились особенно сильно в период позднего Возрождения. Общество было

религиозным, даже самые радикальные идеи гуманистов, награждавших человека

богоподобием и свободой выбора, не отвергали существования Бога, и их идеи,

касались лишь величия человека-творца. Петрарка в одном из своих трактатов

высказывал предположение, что даже Цицерон – великий авторитет гуманистов —

непременно оказался бы христианином, если бы был знаком с этим учением. И

другие гуманисты склоняются к убеждению в том, что “и католик, и буддист, и

магометанин, и древний иудей, и даже все язычники идут к Богу, хотя с внешней

стороны и разными путями, но по существу своему это один и тот же, всеобщий и

единственный путь, который дан человеку от природы” [180, с. 552]. Таким образом,

в процессе логических построений, из которых складывалась новая картина мира,

совершался отход от привычных взглядов официальной церкви.

С другой стороны, и в самой церкви складывались новые формы

мировосприятия. Свойственный Возрождению взгляд на природу, богатую яркими

красками, проник в церковные обряды и оживил их. Церковь украсилась

великолепной живописью, декор храмов стал менее суровым и более светским. Так

что и церковь, если можно так выразиться, была не чужда некоторого

свободомыслия, которое имело свою оборотную сторону: папы участвовали в

заговорах и убийствах, несмотря на обет безбрачия, имели любовниц, раздавали

должности родственникам и клевретам – приспешникам, не брезгающим никакими

средствами, чтобы угодить своему патрону. Папа Иннокентий VIII приказал

построить недалеко от Ватикана специальный дворец – Бельведер – для вполне

светских забав и празднеств [142]. При этом церковь продолжала требовать от своих

прихожан верности религиозным заветам. Этот же папа в 1484 году благословил

верующих уничтожать ведьм и колдунов, и в огнях костров погибло множество

жертв религиозного фанатизма. Писатель XIX века Шарль Де Костер (1827—1879)

создал выразительный образ этой эпохи в романе “Легенда об Уленшпигеле”.

Власть пап распространялась так далеко и требовала так много, что в Европе

складывается мысль об ограничении этой власти, а заодно – и ее поборов с разных

стран. Расхождение религиозных догм и норм с деятельностью церковных

должностных лиц и особенно торговля индульгенциями – отпущением грехов —

382

привели к серьезным последствиям. Чехия была возмущена сожжением на костре в

1415 году Яна Гуса (1371—1415), профессора Пражского университета,

призывавшего к отказу от богатств и поборов церкви, от торговли отпущением

грехов. Мощное движение гуситов (хотя и возникшее по серьезным экономическим

причинам, но выдвигавшее религиозные требования к католической церкви)

противопоставляло Священное писание и его нормы повседневной практике церкви.

Среди гуситов были умеренные – в основном дворяне и богатые горожане (их

называли “чашники”) и радикалы – крестьяне и бедные горожане, или “табориты”

(по названию города Табор, который они основали). Они требовали отказа от

церковной роскоши, от некоторых церковных догматов (например, о заступничестве

святых, о чистилище и других).

Все это вызвало к жизни мощное явление европейской ренессансной культуры

– Реформацию. В этом движении участвовали практически все социальные слои

общества. Новые экономические отношения требовали своей идеологии. Поскольку

главной идеологией долгие века была религия, охватывающая собою также и

мораль, то в ней нужно было найти и моральные основания для “честной наживы”.

Церковь предлагала такие основания видеть в пожертвованиях на нужды церкви.

Даже вор, сделавший такие пожертвования, считался богоугодным человеком: “они

выкупали грех... Люди же, честно заработавшие свои деньги, но ничего или почти

ничего не давшие церкви, расценивались ею как бы вообще Богом невидимыми”

[157, с. 36, 37]. На этом же принципе была основана и торговля индульгенциями.

Человек, купивший себе отпущение грехов, мог и далее нарушать религиозные

нормы. Это обстоятельство стало поводом для выступления одного из теоретиков и

практиков Реформации – Мартина Лютера (1483—1546). В 1517 году он вывесил

на дверях церкви свои тезисы, в которых изложил то, что станет на многие годы

главной идеей Реформации: Евангелие не может принимать идеи о том, что от грехов

можно откупиться; единственным путем искупления греха является искреннее

покаяние, в котором верующий понимает сущность своего греха. “Бог не может и не

хочет позволять господствовать над душой никому, разве лишь самому себе” [там

же, с. 42].

Лютер открыто провозгласил, что “не посредством церковных обрядов, но

лишь при помощи веры, даруемой богом, обретает человек спасение души, что у

клирика нет в этом никаких преимуществ перед мирянином, ибо любой человек

может встретиться с богом на страницах Библии, а там, где звучит слово божие,

должно умолкнуть суемудрие папских декреталий. Ведь папский Рим давно уже

извратил и попрал заветы Христа. И Лютер призывал немцев положить конец

“неистовому бешенству” “учителей гибели” [121, т. 3, с. 189].

Лютер сконцентрировал в своем учении два момента. Во-первых, он считал

человека греховным по своей сути, но, в отличие от католической церкви, полагал,

что можно осознать эту греховность и возвысить себя над грехом искренним

покаянием. У Лютера при этом не было гуманистического представления о величии

человека. Напротив, для него человек являлся ничтожеством, и искупать свой грех

он должен был путем еще большего самоуничижения.

383

Второй момент учения Лютера касался того, что в Евангелии нет идеи о

неравенстве людей, о выделении особого положения священников в мире. “Я

говорю: ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не имеет права

установить хотя бы единую букву над Христианином, если не будет на то его

собственного согласия” [157, с. 40]. По представлениям