Текст книги "Мир культуры. Основы культурологии"

Автор книги: Анна Быстрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 53 страниц)

рождается жанр трагедии, острое слово комедиографа Аристофана разит наповал.

“Илиада” и “Одиссея” – это первое, что мы узнаем о Греции... Это ключевые

произведения Греции. И вместе с тем они ставят самую трудную и неразрешимую

загадку. Непонятно, каким образом в начале греческой литературы стоят такие

совершенные произведения” [4, с. 42]. Есть множество специальных исследований,

посвященных этим двум произведениям. С древности и до сих пор не решен вопрос

об авторе и возникновении гомеровского эпоса. (Совокупность проблем, связанных с

изучением личности и сочинений Гомера, известна в литературоведении под

названием гомеровский вопрос). Считается, например, что Гомер – лицо не

реальное, а собирательное. Античные биографии изображают Гомера

странствующим слепым певцом, исполнявшим свои сочинения на пирах в

сопровождении кифары. Это соответствует греческим реалиям. В Греции всегда

существовали певцы – аэды и рапсоды, но аэды исполняли свои собственные

произведения, а рапсоды – уже сложившиеся, хотя они часто импровизировали,

внося свои изменения в текст и форму исполняемого. Аэды творили по

вдохновению, которое у греков почиталось как божественное, поэтому певец-аэд

приравнивался к прорицателю, врачевателю. Считалось, что боги часто вкладывали

героические песни в уста слепого певца, и его слепота компенсируется поэтическим

даром.

Гомеровские поэмы снискали себе мировую славу на протяжении многих

веков тем, что именно в них в поэтической форме отразилась вся система

мировосприятия древних греков. Практически все: мораль, общественное

устройство, представления о природе, богах, их иерархии, отношениях богов и

людей – нашли свое место в образной структуре этих произведений. Настолько

точно отражены в “Илиаде” события совсем не придуманной Троянской войны, что

впоследствии страстный археолог-любитель Генрих Шлиман (1822—1890),

пользуясь лишь текстами Гомера, смог найти древнюю Трою и явить миру то, что

представлялось исключительно поэтической фантазией Гомера.

Гомер глубоко и талантливо показывает величие и низость людей, их героизм

и трусость, красоту и безобразие, любовь и ненависть. Чувства ярки и грандиозны,

портреты героев – впечатляющи, поскольку Гомер не скупится на необычные для

нашего слуха определения: Гектор – шлемоблещущий, Елена – прекрасноволосая,

Ахилл – богоравный, Гера – златотронная (по преданию, сын Гермес сделал в

267

подарок матери золотой трон), ахейцы – пышнокудрявые. Такова же и природа в

изображении Гомера: Троя – широкодорожная, река – светлоструйная и так

далее. Многообразны и необыкновенны его сравнения: слезы Пенелопы белы, как

снег; царь Менелай, муж прекрасной Елены, сравнивается с соловьем, защитник

Трои Гектор – с чайкой, юный воин – с молодой лисой. Только определения и

сравнения, которыми пользуется Гомер, говорят о высоком уровне развития

образного мышления и языка для выражения всех тонкостей мысли. Гомер писал

длинным и для нашего слуха довольно тяжеловесным стихом – гекзаметром:

Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал...

Так звучат первые строки “Илиады”. Ее тягучая музыка, которая как бы влечет

за собою каждую следующую строку, еще более певуча, если звучит по-гречески,

поскольку в греческом языке преобладают гласные звуки, что придает ему особую

музыкальность. Многие великие поэты последующих поколений использовали этот

стиль в своих произведениях (например, А. С. Пушкин).

Яркие, жизненные и неисчерпаемые образы

“Илиады” и “Одиссеи” использовались в разных видах и

жанрах искусства во все последующие эпохи. Они

вобрали в себя дух давно отшумевшей жизни, в которой

люди вступали в единоборство с богами, а боги

действовали, как люди, только облагороженные, более

могущественные и, в отличие от людей, бессмертные.

Период Гомера часто называют “героическим”: так

настойчиво он подчеркивает “богоравность” своих

Сатир, качающий

персонажей. Вместе с тем в поэмах нет ни капли пустой

девушку на качелях.

Роспись скифоса

восторженности: все герои и боги естественны в любом

своем проявлении, каждый из них обладает

индивидуальностью и значительностью.

У Гомера мы находим ответ и на вопрос о том, почему среди различных

мифологий мира греческая стала наиболее привлекательной. Причина этого – в

поэтичности представлений о мире, отразившихся в мифах Греции. Если у Гомера

образы людей богоподобны, то в мифологии боги человечны и человекоподобны. Им

свойственны человеческие слабости и мотивы действий, здесь очеловечена вся

природа с ее законами и особенностями. В греческой мифологии природа

дружелюбна и понимаема, и хотя в ней есть темные и грозные силы, человек может

с успехом противостоять им, и в этом заключаются деяния героев. Возможно, что

уже в греческой мифологии, которая предшествовала греческой литературе,

закладывались основы гуманизма – главной отличительной черты греческой

культуры при всей противоречивости других ее проявлений.

Развитие греческой литературы связано с изменениями условий и организации

жизни людей на протяжении истории. После эпохи гомеровских героев – в период

268

междоусобиц, смут и беспокойства – не эпос, а более личностные жанры

раскрывают внутренний мир человека. Уже в VII—VI веках до н. э. возникает

лирика как особый способ передачи чувств и мыслей.

Издревле у всех народов стихи и музыка не были отделены друг от друга:

ритуальной и обрядовой поэзии, выступлениям аэдов на пирах было свойственно

единство слова и музыкального сопровождения. Лирика получила свое название от

музыкального инструмента – лиры, разновидностями которой были кифара и арфа.

Произведения, исполняемые под аккомпанемент этих струнных инструментов,

назывались меликой (греч. melos “песня”). Здесь появляются такие жанры, как ямб и

элегия. Лирика могла быть сольной и хоровой. Конечно, у сольной лирики круг

слушателей был ограничен, поэтому здесь возможно и большее разнообразие

ритмов и тематики: гимны в честь богов, стихи, выражающие личные чувства или

рисующие картины природы, застольные песни. Вот строки, написанные первой в

мире поэтессой, жившей на острове Лесбос в VII—VI веках, Сапфо (Сафо), которую

античные греки назвали десятой музой:

***

Сверху низвергаясь, ручей прохладный

Шлет сквозь ветви яблонь свое журчанье,

И с дрожащих листьев кругом глубокий

Сон истекает.

***

Конница – одним, а другим – пехота,

Стройных кораблей вереницы – третьим...

А по мне – на черной земле всех краше

Только любимый. [175, с. 40]

Среди поэтов Греции, чье имя сохранила мировая

культура,– спартанский поэт-лирик Тиртей (VII век до

н. э.), автор коротких боевых песен и маршей,

лирический поэт Анакреонт (VI век до н. э.), оставивший

после себя целое направление в поэзии —

анакреонтическую лирику. Последователи его – поэты

самых разных стран и народов, среди которых Г. Р.

Державин, Н. М. Карамзин, К. Ф. Рылеев и,

конечно, А. С. Пушкин, переводивший поэта и

оставивший прекрасные образцы анакреонтических

стихов через тысячелетия после возникновения традиции.

Анакреонт – создатель застольных песен, умевший

Прощание воина.

украсить жизнь веселой шуткой, любовными стихами, в

Роспись стамноса

которых не страдания любви, но радость жизни всегда

269

была преобладающей темой.

Кроме мелики, существовала и другая разновидность поэзии, связанная с

духовыми инструментами – флейтой и свирелью. Считалось, правда, что струнные

инструменты более органичны для поэзии, потому что звук, извлеченный из лиры

(по преданию, созданной Гермесом), отлетая от инструмента, возвращается обратно,

играющий может сам наслаждаться им, этот звук умиротворяет, устанавливает

гармонию и порядок. Флейта же, которую якобы создала богиня Афина, требует

непрерывного усилия легких, звук из флейты улетает в пространство навсегда, а

лицо играющего искажено. Легенда гласит, что когда Афина взглянула на свое

отражение во время игры на флейте, она в гневе отшвырнула ее. Однако поэзия,

связанная с духовым сопровождением, все же возникла. Естественно, одновременно

играть на флейте и петь невозможно, поэтому оба эти действия совершаются по

очереди. Певец играл в промежутках между куплетами, которые он либо пел, либо

произносил речитативом, либо декламировал.

Многие теоретики культуры связывают эти два вида поэзии – лирику и

мелику и два типа инструментов – лиру и флейту с двумя богами: Аполлоном и

Дионисием. Аполлон символизирует гармонию, порядок и спокойствие, Дионисий

– неуравновешенность, страсть, буйство (подробно об этом в гл. XX). Можно

спорить о правильности такого подхода к греческой

культуре, но разница в характере поэзии все-таки

заметна. Это видно, если сравнить элегию и ямб,

тесно связанные с древнейшими ритуальными

обрядами. Элегия (греч. elegos “скорбная песнь”)

происходит от древнейшего обычая оплакивания

усопших. Более поздние элегии исполнялись на

пирах и были посвящены самым разнообразным

темам: в них встречаются призывы к борьбе и

размышления о мировом порядке, как у Солона или

Тиртея; содержанием могли быть мифы или,

позднее, сказки и различные истории, философские

рассуждения, а в период эллинизма – это уже

просто грустные стихи. Элегии могли содержать в

Леохар.

себе и поучения, как у Феогнида из Мегары (VI век

Аполлон Бельведерский

до

н. э.):

***

Низкому сделав добро, благодарности ждать за услугу

То же, что семя бросать в белые борозды волн.

Если глубокое море засеешь, посева не снимешь;

Делая доброе злым, сам не дождешься добра.

Ибо душа ненасытна у них. Хоть разок их обидел —

Прежнюю дружбу тотчас всю забывают они.

Добрые же все принимают от нас, как великое благо.

270

Добрые помнят дела и благодарны за них.

***

Нет в богатстве предела, который бы видели люди.

Тот, кто имеет уже множество всяческих благ,

Столько же хочет еше. И всех невозможно насытить.

Деньги для нас, для людей – это потеря ума.

Так ослепленье приходит. Его посылает несчастным

Зевс, и сегодня один, завтра другой ослеплен.

[175, с. 67, 68]

Ямбы восходят к древнейшему обряду ритуальных поношений, которые на

праздниках плодородия служили магическим средством предотвращения зла. Стихи

с четким ритмом позволяли вложить в них и сатирическое содержание, поэтому в

более поздние времена ямбы стали народными обличительными куплетами, и лишь

через многие годы они перестали носить характер поношения и стали существовать

как жанр или размер стиха в лирической поэзии.

Хоровая лирика сопровождала различные празднества. Здесь были культовые

гимны, дифирамбы, стихотворения на мифологические темы. Их, как правило,

исполняли хоры девушек или юношей, сопровождая пение танцевальными

движениями. Но очень скоро хоровое исполнительство переместилось в

драматические произведения, где оно получило новую долгую жизнь и развитие.

Если период архаики наиболее полно отразил себя в поэзии, то греческая

классика раскрывает свое понимание мира и человека в драматургии и ее жанрах —

трагедии и комедии. “Трагедия (букв. “песня козлов”) возникла из хоровой песни, из

дифирамба, распевавшегося “сатирами”, одетыми в козлиные шкуры и

изображавшими постоянных веселых спутников бога вина Диониса. Такие “хоры

козлов”, или сатиров, существовали уже в VII в. до н. э. во всей Греции. Решающим

же в рождении аттической трагедии стало учреждение... общегосударственного

праздника Великих Дионисий, благодаря которым народный культ Дионисия

опирался теперь на официальную поддержку властей. Когда поэт Феспид добавил к

хору актера, “отвечающего”, ведущего с хором диалог, трагедия превратилась в

драматическое действо. Поначалу участники представления разыгрывали сцены из

мифов только о самом Дионисе, позднее очередь дошла до других мифов.

Оставалось лишь Эсхилу в первой половине V в. до н.э. вывести перед зрителем

также второго актера, а Софоклу – третьего, и древний “хор козлов” окончательно

преобразился в драму” [160, с. 109]. Хор стал действующим лицом трагедии, не

менее значимым, чем актер: он выражал отношение к происходящему на сцене,

комментировал и пояснял его либо вел дискуссию с героями трагедии.

Эсхил, Софокл и Эврипид прославили жанр трагедии в классической Греции,

создали почти все театральные условности, которые действуют и в наши дни.

Трагедия была не только художественным или эстетическим явлением греческого

искусства. Она поучала, воспитывала, предлагала потрясенным зрителям ситуации и

271

образы, демонстрирующие величие и всесилие богов и созданных ими законов.

Театр занимал большое место в жизни

греческого полиса. Представления длились три

дня во время празднеств, посвященных

Дионису, в январе и марте. Авторы

представляли в эти дни сразу по три трагедии,

соревнуясь друг с другом. Специальных

помещений для театра не было: на склоне

акрополя были вырублены скамьи для зрителей,

Театр в Эпидавре

внизу перед сценой размещалась круглая

площадка – орхестра. Так как сцена

находилась далеко от зрителей, актеры (женские роли исполнялись мужчинами,

женщины выступали только в мимических представлениях) надевали маски,

которые обозначали типаж персонажа: женщина, старик, царь и другие. Чтобы

зритель мог хорошо видеть исполнителей, в театре применяли специальную обувь

на высокой подошве (иногда 25—50 см) – котурны, а актер энергично

жестикулировал. Сценическая речь была торжественной и значительной, текст

произносился голосом особой звучности и с особыми интонациями, отличающимися

от повседневной речи. В этом и заключались сила и неотразимость воздействия

театра на каждого человека, и афинский полис платил за каждого неимущего

гражданина, чтобы все жители могли побывать на театральных представлениях,

которые были частью праздничного ритуала.

Греческий театр, кроме хорового пения, был связан и с ораторским

мастерством, поскольку действие на сцене практически отсутствовало: хор, корифей

(предводитель хора), актер-декламатор, который делал сообщения хору, обменивался

репликами с хором, корифеем, комментировал все, о чем шла речь,– все они только

рассказывали о событиях, описывали их, позволяя зрителям переживать, решать, на

чьей стороне справедливость. В зависимости от того, о чем говорит хору актер,

меняются настроения хора и, соответственно, зрителей. Но никакого действия перед

зрителями не разворачивалось. Речь же при этом шла о деяниях богов и героев, о

войнах и подвигах. Долгое время на сцене, кроме хора и корифея, находился лишь

один актер, позднее их число увеличилось.

Три великих драматурга Греции – Эсхил, Софокл, Еврипид – это три модели

мира, три ступени культуры греческого общества, три типа мышления.

Эсхил (525—426 до н. э.) – воин, участник сражений при Марафоне и

Саламине против персов. Его суровый взгляд на мир воплотился в героях,

сражающихся с врагами Греции на поле брани (тетралогия “Персы”, трагедия

“Семеро против Фив”), с трагической судьбой (тетралогия “Орестея”), с грозной

волей богов (трагедия “Прикованный Прометей”). Эсхил всегда воплощал в своих

трагедиях гражданское мужество, борьбу героя с безжалостным роком за счастье

людей, против деспотизма, даже если этот деспотизм исходит от всемогущего Зевса.

Именно таков Прометей, который не желает покоряться воле жестокого и

272

деспотичного Зевса:

Знай хорошо, что я б не променял

Своих скорбей на рабское служенье,—

[295, с. 124]

говорит Прометей Эсхила. Герои Эсхила знают о неотвратимости рока и воли богов,

понимают, что обречены в борьбе с ними, но все же вступают в единоборство с

богами. Гордость и свобода человека – мечта человечества с давнишних времен,

предпочтение гибели смирению – вот первые проблемы величайших трагедий

Греции.

Герои Софокла (ок. 496—406 до н. э.) – царь Эдип, Электра, Антигона —

пытаются бороться с роком и волей богов на равных. У Софокла нет таких

богоборцев, как Прометей Эсхила, но, если Прометей – титан и прилагает

титанические усилия, чтобы действовать и выдерживать кару богов за поступки, то

царь Эдип – обычный человек, который попытался стать богоравным в своем

противостоянии судьбе. Судьба и рок у Софокла уже не столь неотвратимы: когда

царь Эдип понял, что, сам того не желая, совершил все, что ему было предсказано

(убил своего отца и стал мужем своей матери), он решил принять кару богов на себя

и спасти город от разрушения. Эдип принимает это страдание во имя долга перед

согражданами, поняв разницу между своими намерениями и общественной

значимостью поступков.

Совсем иными предстают пред нами герои Еврипида (ок. 480—406 до

н. э.), преимущественно женщины: Медея, Федра, Андромаха и другие. Еврипид

живет в преддверии кризиса афинской демократии, он предчувствует грядущие беды

и поэтому показывает ужасы войны, разрушенные ею судьбы, страдания пленниц

(“Андромаха”). Но большей частью Еврипид обращается к проблемам личной

ответственности человека за свою судьбу. Его героини, не желая мириться с

роковыми жизненными обстоятельствами, вторгаются в течение своей судьбы и

гибнут от того, что, не имея возможности изменить ее, крушат все враждебное их

пониманию счастья, чести, семейной жизни и любви. Еврипид первым заглянул во

внутренний мир человека и попытался в своих трагедиях показать психологию

борющейся личности: хор все менее связан с основным действием, на его место

приходят диалоги героев, их споры, в которых видны личные позиции каждого. Из

трех гигантов театрального искусства Греции именно Еврипид оказал самое

серьезное влияние на драматургов Европы вплоть до современности.

Культура также породила комедию и особое понимание комического. У

истоков комедии стоит Аристофан (ок. 445—386 до н. э.), автор едких пьес, в

которых современники прекрасно узнавали себя. Его пьесы – плоды афинской

демократии, и в них мы встречаем иных героев полиса. Таков, например, афинский

крестьянин Дикеополис (греч.

“справедливый гражданин”), жаждущий

основательного государственного порядка. Пока разъяренные жители Ахарны

собирались отомстить спартанцам за разоренные ими виноградники, он заключает

273

сепаратный мир со Спартой и наслаждается мирной жизнью вместе со своей семьей

(“Ахарняне”). Афинянка Лисистрата (греч. “прекращающая походы” или

“распускающая войска”) оригинальным способом принуждает мужчин прекратить

военные действия и заключить мир: под ее руководством женщины отказывают

своим мужьям в любовных ласках и доводят изнуренных воздержанием мужчин до

полной капитуляции (“Лисистрата”). В комедиях Аристофана (из 40 его пьес до нас

дошли только 11) действуют политики, софисты, крестьяне, выборные судьи и

практически все слои афинского полиса. Юмор Аристофана жалит и потешает, он

настолько силен и злободневен, что некий политический деятель подал однажды

судебную жалобу на клевету. Судебное разбирательство тоже оказалось комичным,

поскольку Аристофан спросил прямо: его ли именно изобразил он под именем

Клеона? И получив отрицательный ответ, заметил: “Если я изобразил не тебя, то где

же клевета? А если ты узнал себя, то ты признал, что я не клевещу, а говорю

правду”. Афинский суд к великому веселью собравшихся оправдал Аристофана.

Даже сейчас, в XX веке, комедии Аристофана удивительно современны, а персонажи

столь давних лет узнаваемы.

§ 4 Философия – научная система Греции

Почти каждое завоевание греческой культуры достигло таких высот, что легло

в основание многих сторон европейской культуры в самых различных ее областях.

Так произошло и с научным знанием Греции. При всей серьезности научных

достижений других ранних культур, например, Египта или Китая, там не возникло

знания как систематической науки. В греческом мире знание перестало быть

священным, сакральным, таинственным, принадлежащим только особой касте

людей – жрецам. Оно стало доступным каждому, кто взялся бы посвятить ему свою

жизнь, тем более, что “культура стыда” не поощряла невежества, глупости и спеси.

Именно в Греции совершается переход от мифологии и религиозного

миропонимания, опирающегося на веру, к науке, требующей постановки,

формулирования и логического рассмотрения проблем, а разум становится главным

средством познания и делается “героем” европейской философии на долгие века.

Философия (греч. phileo “люблю” + sophia “мудрость”), которая уже в самом

своем названии несет прославление разума, мудрости, возникла как

натурфилософия – учение, рассматривающее самые общие основания

мироустройства. Одна из первых научных школ – милетская (IV—VI века) —

возникла в Ионии, являющейся в то время культурным и торговым центром с

высокоразвитой материальной культурой. Богатая социальная и экономическая

жизнь потребовала развития различных прикладных наук, которые легли в основу

натурфилософии. Математики и географы, астрономы и медики не только

накапливали сведения в своих сферах знания, но и начали их обобщать. Столпами

милетской школы были Фалес Милетский, Анаксимандр, Анаксимен. Фалес

274

Милетский (624—546 до н. э.), математик и астроном, один из семи античных

мудрецов, не только предсказал солнечное затмение 585 года до н. э., но и высказал

одно из первых предположений о том, что общим основанием мира является влага.

Анаксимандр (ок. 611—546 до н. э.), с которым связано создание глобуса и

географической карты, впервые предположил, что первоначально земля была

покрыта водой, затем она, испарясь, оставила место для суши; животные же

произошли из морского ила и дали начало человеческому роду; ему принадлежит

одна из первых идей о бесконечном множестве миров. Он первым начал писать

прозой философские трактаты, в которых началом мира назвал вечную и

неизменную первоматерию – апейрон. Анаксимен (ок. 585—525 до н. э.)

представлял землю плоской и висящей в воздухе, а небо – полукруглым твердым

сводом, в который звезды “вбиты”, как гвозди. Первоосновой и “душой” мира он

считал воздух, который, разрежаясь, превращается в огонь, а сгущаясь – в облака,

ветер, воду, землю и прочее. К этой школе примыкал и Гераклит Эфесский,

провозгласивший первоосновой мира движение, философ, чьи глубокомысленные

изречения до сих пор остаются предметом философских споров.

Натурфилософия, может быть, впервые в истории человечества вполне

осознанно поставила вопрос о том, что же такое представляет собой мир, что

является его первоосновой, из чего он возник, к чему может вернуться, каково в нем

место человека. Эти и другие вопросы носят название “вечных”. Для всей греческой

философии характерно представление о мире как о едином целом, как о некой тайне,

которую надо раскрыть и сформулировать. Но поскольку в то время познание еще не

опиралось на эксперимент (как метод познания он возникнет только к XVII веку),

это учение было умозрительным, как и вся последующая греческая философия.

В греческой философии мы находим начала практически всех основных

философских школ: здесь и стихийные материалисты, и идеалисты, здесь берет свое

начало диалектика, рассматриваются проблемы этики и эстетики, закладываются

основы религиозно-мистических философских взглядов. Мир греческой мудрости

невозможен без титанической и трагической фигуры Сократа, учившего идти от

абсурда к истине, устанавливая ее в споре и сомнениях, мыслителя, искренне

считавшего, что человек, обладающий знанием, не может совершить зла, поскольку

благо, добро и истина совпадают. Он удивлялся тому, что находятся люди,

считающие, что нет того, чего бы они не знали. “Я знаю, что я ничего не знаю,—

восклицал он,– а они даже этого не знают!”

Труды Платона и Аристотеля, титанов философской мысли периода классики,

и сейчас поражают глубиной и фундаментальностью философского знания. Они

впервые в истории человечества создали философские системы, охватывающие все

те стороны мысли, которые стали традиционными: проблемы тайн мироздания,

поиск субстанции, образующей и организующей мир, вопросы политики, права,

морали, эстетики, систематизации и классификации природных явлений и пр.

Считается, что их системы оказали огромное влияние на возникновение

христианства как учения. Им принадлежит и слава создания первых философских

школ: Академии Платона и Ликея Аристотеля. Платоновская Академия

275

просуществовала до 529 года н. э.

Попытки выстроить сколько-нибудь полную картину мира можно найти и у

представителей более конкретных отраслей знания: у Геродота, которого называют

“отцом истории”, хотя справедливо было бы назвать его “отцом географии” [101, с.

329], и его современника афинского историка Фукидида (460—396 до н.э.). У них мы

находим не только описание войн, перечисление многих документов, впечатлений,

событий, но и попытку осмыслить их. Геродот оставил огромный труд “Изложение

событий”, состоящий из 9 книг, названных именами муз. Он описывает историю

борьбы греков с восточными государствами, начиная свой обзор с мифологических

времен. Фукидид создал историю греко-персидских войн. Оба историка делают для

себя главным принцип достоверности, а не вероятности событий, и это легло в

основание историографии будущих веков.

* * *

Мы не пытались выделить греческую культуру как “лучшую” или “высшую”

культуру древности. Она имела многие далеко не блестящие стороны. Например,

именно греки, воины Александра Македонского, довольно безразлично, со спесью

победителей отнеслись к культуре Вавилона, да и к другим культурам побежденных

ими народов. Кроме того, поднявшись до значительных высот развития, греческая

культура погребла себя сама в междоусобицах и войнах, в тех оборотных сторонах

демократии, которые достаточно язвительно представили: Платон, считавший, что

для управления государством нужны люди способные; Аристотель, говоривший, что

счастье общества невозможно, пока в нем имеются несчастные; Аристофан,

высмеявший политических демагогов, тупых и самовлюбленных, рвущихся к власти

афинян, тех, которые, не моргнув глазом, присудили к смерти Сократа за то, что он

сеял сомнения в непогрешимости любых суждений и шел вместе со своими

учениками к высотам мудрости.

Тем не менее даже эллинизм, период угасания греческого “чуда”, внес в

европейскую культуру еще много замечательного, потому что ни одна мощная

культура мира не уходит бесследно, не оставив после себя не только достижений, но

и поучительных уроков для будущих поколений.

Никакое в мире совершенство не может существовать вечно, даже греческая

классика, которой восторгались и до сих пор не перестают восторгаться во всем

мире. Гармония и уравновешенность скульптуры, мелодика и экспрессия поэзии,

завершенность архитектурных сооружений, особенности трагедии и комедии – все

это в самых различных формах было воспринято и продолжено художниками

последующих поколений. Глубина и продуманность научных теорий, какими бы

умозрительными они ни выглядели, легли в основу многих прикладных и

теоретических наук последующих эпох. Формы развития личности, ее отношения с

обществом, степень ее свободы, демократическое правление – все это

осуществилось в Греции. И если даже это было не вполне совершенно, на наш

современный взгляд, то это все-таки было впервые в мире. Но не только светлое

276

искусство, мудрость ученых и гуманизм определяли греческую культуру. Были в ней

и прямо противоположные явления. Не стоит забывать, что греческая демократия

уничтожила Сократа, что Платон полагал естественной, “по природе” ненависть к

варварам, а Аристотель делил людей на греков и рабов (варваров). В вопросе

отношения к другим народам наиболее последователен был Демосфен, и его

позиция отнюдь не дышала гуманизмом: он считал, что “варвар – это не только не

грек, не только иностранец, но существо грубое, некультурное, существо низкое,

рожденное для рабства” [41, т. 3, с. 212].

Уже в трагедиях Еврипида заметно тревожное предчувствие разрушения

гармонии человека и мира, единства микрокосма и макрокосма. До сих пор мы

говорили о такой картине мира, в которой Космос с его упорядоченным состоянием

вещей противостоял Хаосу – беспорядку, всему, что не поддается вычислению,

классификации. В состоянии Космоса представлялись грекам классического периода

не только внешний мир, природа, боги, но и люди, каждый из них. Страдания людей

в мире могли быть обусловлены волей богов или мощью природы. Но Еврипид

увидел те разрушительные силы внутри человека, которые означали, что

человеческий Космос если не рухнул, то уже пошатнулся. В обществе назревает

“ощущение разрыва между человеком и существующим вне его миром” [246, т. 1, с.

119]. И еще одно обстоятельство сыграло свою роковую роль – самая длительная в

истории Греции Пелопоннесская война, война между союзами полисов Делосским

(во главе с Афинами) и Пелопоннесским (во главе со Спартой). Она закончилась

поражением Афин, после чего афинская полисная система прекратила свое

существование. И полисный человек, ощущавший себя прежде частью прочного и

надежного сообщества, остался практически один на один с внешним миром, его

положение горожанина сменилось положением гражданина. Гражданин – это

качественно иная часть системы: он ее “микроэлемент”, без которого система вполне

может обойтись.

Так внутренние и внешние исторические процессы постепенно привели к

смене периода классики иной, противоречивой, но также значительной в истории

греческой культуры эпохой – эпохой эллинизма. Говоря о культуре эллинизма,

приходится уточнять, о какой из огромных территорий Азии, островов Эгейского

моря, Египта или материковой Греции идет речь, поскольку каждый из этих

регионов имел свое специфическое развитие и свои особенности. В результате

завоеваний Александра Македонского “образовалась многоликая культура, где

сочетались греческие и восточные начала, шел процесс умирания старого и

рождения нового представления о мире” [там же, с. 111].

Но греческая культура еще была настолько сильна, что, привнесенная оружием

воинов Александра Македонского на север и восток, она смогла оказать сильнейшее

воздействие на местные культуры побежденных народов. Став огромной империей,

распространившейся вплоть до Индии, греческое общестёо испытало и на себе

воздействие неведомых для него культур.

Особое влияние греческой культуры на местную проявилось на Востоке.

Множество городов, построенных Александром (около семидесяти), несли на себе

277

отпечаток греческих традиций. Наиболее ярким из них была великая Александрия,

“с ее прямыми улицами, храмами, грандиозным Фаросским маяком, знаменитейшей

библиотекой” [там же, с. 112]. Другие города появились в Азии и прекрасны до сих

пор: Ходжент, Герат, Самарканд. Восточная ветвь эллинизма знаменита и тем, что

греческий гуманизм встретился в Индии с буддийским, греческая мудрость – с