Текст книги "Опасная связь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

Глава 9. Воспитатель

Расслабиться получается только в тот момент, когда мы с мамой покидаем клинику. Пока идем на парковку, она зачем-то еще раз пересказывает мне рекомендации врача, а я… что я? Просто вдыхаю ободряюще морозный воздух поглубже в легкие и прикрываю глаза.

Пронесло. Не беременна. Святые небеса, спасибо!

Это был бы скандалити вселенского масштаба. Крах всем планам: и моим, и родительским. Прощай, универ и свобода! Здравствуй, ответственность и полное погружение во взрослую жизнь! Мне предстояло бы стать молодой матерью-одиночкой, опозорившей семью. Отец пришел бы от этой ситуации в полнейший ужас. Его реакцию на ребенка от некоего мистера Х представить страшно.

Если же говорить обо мне, то за эти несколько часов я успела свыкнуться с мыслью, что залетела (давайте называть вещи своими именами).

Обо всем успела подумать. О плюсах, о минусах, которые перевешивали. Однако, невзирая ни на что, одно знаю точно: ни за что не смогла бы сделать аборт. Ни при каких обстоятельствах, пусть бы и родители попытались настоять.

Да что там… по дороге в поликлинику я уже и имя этому ребенку придумала. Матвей. Не спрашивайте, пожалуйста, с чего я решила, что на свет появится мальчик. Объяснить все равно не смогу… Чисто интуиция.

– Анемия. Ну надо же! – снова восклицает мама, качая головой.

– О, поверь, мам, это мы еще обошлись легкой кровью, – тихонько шепчу себе под нос.

Забираемся в салон, на телефон в это время приходит сообщение от Бондаренко.

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Перечитываю эти строчки еще пару раз, удивленно моргаю, а потом, недолго думая, блокирую Алешеньку. Заношу в черный список и чувствую, какое-то дичайшее внутреннее ликование. Горжусь собой невероятно. Прямо аж грудь распирает от того, что перестала быть рядом с ним размазней. Давно пора!

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Снизошел до человеческого свидания.

Поздно, Бондаренко! Твой поезд ушел.

*********

Февраль в этом году выдался снежным и морозным. Сугробы по колено и хороооший такой минус. Настоящая зима в столице…

Темнеет теперь рано, а потому каждый день по поручению отца из гимназии меня забирает Глеб, наш водитель.

В один из вечеров случается нечто непредвиденное. У ворот школы нежданно-негаданно появляется Паровозов. Он приехал сообщить Алене о том, что бабу Машу положили в больницу. И хотя я понимала, что этот визит со мной вообще никак не связан, все же чуточку надеялась, что Илья хотел увидеться. А уж после того, как он наехал на меня из-за непринятых звонков, сомнений не осталось. Так и есть.

Блин, стояла там, как полная дура! Пялилась на него, а в голове опять крутилось то, что было между нами. Картинки восемнадцать плюс. Ослепляюще яркие.

Так стыдно стало. Под его обжигающе пристальным взглядом я принялась отчаянно смущаться и краснеть. Ведь судя по выражению лица, думал он о том же, о чем и я.

Лисицына, глядя на нас, пребывала в полнейшем шоке. Тем же вечером настрочила мне целую кучу эсэмэсок, требуя объяснить ей, что происходит.

Выхожу из гимназии и, обмотав вокруг шеи яркий, вязаный шарф, спускаюсь по ступенькам. Встречу Илье я назначила на пятнадцать тридцать. Просила ждать за углом, а не напротив КПП.

Покинув территорию школы, иду вдоль длинного, высокого ограждения. Чувствую необъяснимое волнение, щекочущее нервишки. Наполняя каждую клеточку организма, оно не отпускает ни на секунду.

Скажу ему, что наши дорожки, как параллельные прямые. Больше не пересекутся.

– Харитонова! – раздается за спиной, но я только активнее прибавляю шагу.

Следил за мной, что ли?

Совершенно не горю желанием разговаривать с Бондаренко. За прошедшие пару недель он меня просто-таки затерроризировал. Не дает прохода! Оскорбился, видите ли, что я проигнорировала его приглашение в кино.

– Тормози, Конопля! – орет недовольно и опять тянет за портфель, отчего тот соскальзывает с плеча.

– Ну чего тебе? – приходится остановиться.

– Харэ себе цену набивать, – достаточно грубо толкает к стене.

– Смотри, что ты наделал! Ручку оторвал! – возмущаюсь, прижимая рюкзак к себе.

– Переживешь! – холодные ладони ложатся на мои щеки.

– Отойди! Я опаздываю!

– Да насрать мне. Давай, признавайся, маленькая рыжая сучка, скучала?

– Нет, – пытаюсь отодрать от себя его руки, но он вцепился в меня будто намертво.

– Да ну не ври, – наклоняется к моему уху. – Перестань ломаться. Характер показала, уважаю.

– Никогда с твоей стороны уважения не было, – дергаюсь, ощущая ледяные губы на своей коже. – Отвали от меня, Леш! Отстань!

– Не могу. У меня на тебя стоит, ты же знаешь, – его ледяные пальцы опускаются ниже и крепко стискивают мою шею.

– Это твои личные физиологические проблемы! – пытаюсь оттолкнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Проблемы в скором времени начнутся у тебя, если не прекратишь изображать из себя долбаную недотрогу, – открыто угрожает он.

– Слышь, мудило белобрысое, а ты не попутал?

Лешу отодвигают от меня одним движением. Я отлипаю от стены.

– Кто такой? – коротко осведомляется Паровозов, удерживая растерявшегося Бондаренко за шиворот. Тот сейчас напоминает нашкодившего котенка. Пипец, как смешно это выглядит! Хоть телефон доставай.

– Одноклассник. Пристает, достал уже! – добавляю, скрестив руки на груди.

– Значит, он не твой парень? – уточняет зачем-то.

– Нет.

– В машину иди.

– Угу.

Так и делаю. Подбираю многострадальный рюкзак и шагаю прочь, к уже знакомой черной ладе, припаркованной неподалеку.

Забираюсь в тарахтящую приору на переднее пассажирское сиденье. Первое, что бросается в глаза, – идеальная чистота и порядок, несмотря на то, что сам автомобиль далеко не новый.

Осматриваюсь. Никаких посторонних вещей, пахнет свежо и приятно. Словно машина только что после химчистки.

– Надеюсь, это не так. И в багажнике пару суток назад не лежал чей-то труп, – невесело усмехаюсь.

Брррр!

Ожидая Илюху, настраиваю радио. Ищу что-нибудь попсовое. Легкое и незамысловатое. Как выражается Ян Абрамов, «музыку для деградантов».

Кручу головой. Крайне любопытно узнать, что творится за поворотом, но, к сожалению, отсюда плохой обзор, ничегошеньки не видно.

Да и ладно! Пусть хоть что с Бондаренко делает. Мне не жаль его ни капельки! Столько грязи выслушала в свой адрес. Поделом ему!

Стаскиваю шапку, приподнимаюсь к зеркалу. Не сдерживаясь в выражениях, приглаживаю распушившиеся волосы. С чего-то меня вдруг очень заботит то, как я выгляжу. Хочется быть красивой. Я, конечно, далеко не Анджелина Джоли, но тоже ничего так.

Когда отрывается дверь, непроизвольно вздрагиваю. Наблюдаю за тем, как парень занимает водительское место. Спокойный как удав.

– Ой, а можем проехать метров двести вперед? Там французская пекарня. Мне надо.

Переключает передачу и выезжает по заданному маршруту.

– Он хоть жив? – любопытничаю, барабаня пальцами по рюкзаку.

Кивает, глядя направо. Ищет, где пекарня.

– Ты бил его?

– Он к тебе больше не подойдет, – сообщает, свернув в дорожный карман.

– И что же такого ты ему сказал? – не отстаю от него, продолжая атаковать вопросами.

– Что закатаю в бетон, если понадобится, – выдает абсолютно ровным, безразличным тоном.

Смотрю на него во все глаза.

– Это шутка? – выражаю надежду.

– Я похож на Петросяна? – поворачивается ко мне. Сталкиваемся взглядами и тотчас залипаем друг на друге.

– Честно говоря… не очень, – отзываюсь тихо.

Сердце колотится как ненормальное. Почти у самого горла. С ума оно сошло, что ли?

– Закатаю, Рыжая, не сомневайся, – произносит уверенно, и у меня от его слов холодок бежит вдоль позвоночника.

* * *

Илья возвращается минут через пятнадцать. В руках большой бумажный пакет с вожделенной выпечкой и два кофе.

– Держи. Точи.

– Ты прикалываешься? Я просила два круассана со сливочной начинкой, – пищу обалдело.

– Разные взял, вдруг другие захочешь тоже, – пожимает плечом, усаживается рядом и протягивает мне кофе.

– Давай тут постоим. Мне надо будет вернуться к школе. Тренировка, с которой я ушла, сославшись на больную ногу, закончится через пятьдесят минут.

– А если нет? – звучит насмешливо.

– Что «нет»?

– Ну вот возьму и украду тебя.

– У меня потом будут большие неприятности. И у тебя, кстати, тоже, – объявляю строго.

– И кто же мне их организует?

– Мой батя, кто, – достаю из пакета булочку и не могу сдержать улыбку.

Ммм… Горяченькие, как я люблю!

– С этим убогим кеном-альбиносом у тебя что? – едва не давлюсь, когда слышу это.

– Ничего. Я же сказала! – напоминаю с раздражением.

– А если хорошенько подумать?

Ой да фиг с тобой!

– У него есть девушка. Со мной зажимался по углам развлечения ради. В один прекрасный день мне надоело. Надоело прятаться и наблюдать за тем, как он по самые гланды засовывает язык Купцовой в рот. О чем я его и проинформировала.

– А он, значит, непонятливый.

– Непонятливый.

– Ясно.

– Без подробностей обойдемся?

Смотрю в окно и ем круассан. Рассказывать о своей глупой подростковой влюбленности не собираюсь. Как впрочем, и о том, что моя невинность в мечтах предназначалась этому самому «убогому кену-альбиносу».

– Ты мне скажи, почему не предупредила о том, что девственница?

И все же это происходит. Я давлюсь и закашливаюсь.

– Постучать по спине? – предлагает услужливо.

– По голове себе постучи! – пытаюсь возобновить вентиляцию в легких.

– О таком предупреждают заранее, – подает бутылку с водой.

Мне либо показалось, либо в его голосе прозвучали нотки недовольства.

– Ну извини, что не заявила об этом во всеуслышание прямо с порога! – откручиваю крышку и пью.

– Как себя чувствуешь?

– В смысле? – смущенно хлопаю ресницами.

– Ну не знаю… Кхм. Может, болело после… Ну, ТАМ, – прочищает горло, чешет затылок.

Там.

– От этого еще никто не умирал, – отворачиваюсь к лобовику, ощущая испанский стыд.

– Так что? – никак не угомонится.

– Что «что»? – передразниваю его я. – Как в той песне. Поболело и прошло. Все со мной нормально!

– Не заводись. Причину своего безалаберного поступка пояснишь? – прилетает тут же следом.

«Безалаберного поступка»

Вот ведь гад! Ну щас я тебе устрою!

– Илюх, – разворачиваюсь к нему корпусом, – отнесись к этому философски. Под действием алкоголя наглым образом решила тобой воспользоваться, – задвигаю невозмутимо.

От подобного заявления кофе носом идет уже у него.

– Чего-чего?

– Говорю, воспользовалась твоими услугами в своих интересах, – дублирую, откровенно забавляясь. – Ты для меня – своего рода приключение. Бобринский квест!

Ну и физиономия!!! Ржунимагу! У него сейчас глаз задергается!

– Квест означает…

– Я не тупой, – гаркает тут же.

– А если серьезно, фантазия у меня была такая. Эротическая. Отдаться незнакомцу, – театрально прикрываю глаза, томно вздыхаю и надкусываю булку. – Звезды совершенно случайно сошлись на тебе. Только и всего…

Не признаваться же, что конкретно от него потеряла голову. Что с другим ничего такого не сделала бы! Что виной всему не только любопытство и протест.

– Совсем дура? – еще с минуту молча таращится на меня в изумлении. – Что в твоей башке творится???

– На что намекаешь?

– У тебя в черепной коробке замыкание!

– Аааа… То есть только я во всем виновата??? – переспрашиваю, лопаясь от негодования.

– Инициатива шла от тебя, разве нет? – напоминает он.

– Идиот! Ты как бы тоже достаточно активно участвовал в процессе и особо не возражал.

– Ты не сказала, что ты…

– Расслабься, Паровозов! – перебиваю сразу. – Спи спокойно. Выдохни. Все прошло сносно.

В салоне повисает гробовая тишина.

Я продолжаю равнодушно жевать булку и рассматривать людей, проходящих мимо. Без того гадко, а он сверху добивает:

– Считаешь, это нормально? – произносит зло.

– Что именно?

– Что отдалась первому встречному. Что легла запечатанной в постель к незнакомому мужику.

– Это мое личное дело! С кем и куда ложиться! – отвечаю, ощущая, как сильно горят скулы.

– Послушали бы тебя твои родители. Отец, например.

Вот так номер! На совесть давит!

– Мне восемнадцать, что хочу, то и делаю! Хватит меня воспитывать! – возмущаюсь, швыряя в него пакетом с булками.

– Бестолковая, – сжимает челюсти.

– Кретин! – отбиваю ему в тон.

– Дай угадаю, бунт против системы? – прищуривается, отслеживая мою реакцию. – Не слишком далеко зашла?

– Не ищи причинно-следственных связей там, где их нет! Переспали и переспали! Пфф. Тоже мне великое событие! – фыркаю, качая головой.

– Ну на будущее, искательница приключений, про защиту, не забывай, – советует язвительно. – Иначе либо залет будет, либо привет инфекциям. Скажи спасибо, что я чист.

– СПАСИБО! О защите, между прочим, должен был позаботиться именно ты! – ору на него, взбесившись. Чуть не поседела тогда с анализами.

– По-твоему, я ношу с собой резинки двадцать четыре на семь? И в гости к бабе Маше в том числе? – выплевывает саркастично. – Кто ж знал, что к ней домой заявится отмороженная рыжая малолетка, у которой вместо мозгов пустота! Я ошибался, замыкать там нечему.

– Да пошел ты! – до боли закусываю внутреннюю поверхность щеки.

Обида захлестывает штормовой волной. Сердце под ребрами ноет невыносимо. Веки печет, но я не плачу. Держусь изо всех сил!

А потом до меня внезапно доходит.

Вот же сволочь!

– Короче, Паровозов, забудем про этот невзрачный эпизод, – выжимаю из себя сердито. – Ты слишком кипишь из-за банальной одноразовой акции. Если приперся узнать, не залетела ли я, то ответ отрицательный. Беспокоиться не о чем.

Он откидывается на подголовник, шумно выдыхает в потолок и виртуозно матерится. Я же тем временем выбираюсь из машины.

– И вот еще что… Возрастом партнерши надо интересоваться заранее. Чтоб не листать потом впопыхах ее паспорт, – изображаю кривую ухмылку. – Его не все с собой носят, да будет тебе известно. На глаз тоже сейчас не определишь. Двадцать ей или пятнадцать. Так и присесть за совращение можно!

– Ты уже определись, кто кого использовал и совращал! – цедит сквозь зубы, и я с каким-то особым удовлетворением отмечаю про себя тот факт, что его от злости аж колотит. Вон как желваки ходят по лицу.

– Козлище! Надеюсь, никогда больше не увидимся! – от души хлобыстнув дверью, шагаю в обратном от школы направлении.

Глава 10. Советы дядюшки Кира

Илья

– Сорок кусков за эту халупу? – перемещаю на риелтора недоуменный взгляд.

– Это еще по-божески, скажу я Вам. Хороший зеленый район. Развитая инфраструктура. Рядом поликлиника, школа, парк. Метро в десяти минутах ходьбы, – продолжает распинаться лысый.

Переглядываемся с Дымницким. Он пожимает плечом. Дескать, вариантов нет. А их действительно нет. Эта квартира, на сегодняшний день, – самое приличное из того, что мы видели.

– Дешевле нормальную двушку тут не найдете. Цены в столице нынче кусаются.

– Я бы сказал, руку по локоть откусывают, – отзываюсь недовольно.

Кирилл ржет. Я прохожу в комнату и оцениваю вид из окна.

– А в таком доме жить сколько стоит? – окидываю хмурым взором дутые высотные стекляшки, красующиеся неподалеку.

– Это ЖК «Бухта». Частная территория. Считай, что свой микрорайон. Город в городе.

– Я о бабках спросил, – напоминаю зануде.

– Снимать там жилье невыгодно, ребята, – устало смотрит на нас и потирает переносицу под очками-окулярами. – А если покупать, готовьте десять тире сорок лямов. От квадратуры будет зависеть.

– Че? – ошалело на него пялюсь.

За сорок лимонов можно выкупить Бобрино целиком.

– Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку[10]10
  Quod licet Iovi (Jovi), non licet bovi (с лат. – «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку») – крылатое латинское выражение, смысл которого в том, что если нечто разрешено человеку или группе людей, то оно совершенно не обязательно разрешено всем остальным.


[Закрыть], – давит гаденькую улыбочку.

– Я щас не понял, Кир, он быком меня назвал? – грозно сдвинув брови, уточняю у друга.

– Спокуха, Илюх, – его ладонь опускается на мое плечо.

– Не каждый может позволить себе такие траты. Вот что я имел ввиду, – бубнит мужик, спешно оправдываясь.

– Мы согласны на эту хату. Давай ключи, – испепеляю его глазами.

– Не так быстро, молодые люди. Сперва необходимо встретиться с хозяйкой квартиры, подписать договор и произвести оплату в удвоенном объеме.

– В удвоенном объеме? Чет какая-то мутная схема, лысый, – нависаю над риелтором, и тот пятится назад.

– Тааак принято. Я ведь всего лишь посрееедник, – блеет он, упираясь спиной в стену. – Стандартные процедуры.

– Нда?

– Остынь, Паровоз. Все нормально. Поехали, – уверенно произносит Кир.

– Вздумаешь нас кинуть, закатаю в бетон, – напоследок сообщаю коротко.

– Ну что вы! – испуганно на меня таращится. – Как я могу…

**********

На съемной хате оседаем пару дней спустя. Первые сутки тратим на уборку и покупку всего необходимого. Затариваемся в каком-то гигантском торговом центре, находящемся в этом нашем «хорошем районе». Что тут хорошего, я пока вообще не понял, если по-чесноку.

– Сковороду возьми, Илюх, – Дым со всей дури толкает тележку, в которой устроился Черепанов, залипнувший в свой телефон.

– Мааать твою! – вопит тот, нелепо рассекая руками воздух. – Остановите!

Тележка прокатывается метров на семь вперед. Влетает аккурат в дальний стеллаж, стоящий перпендикулярно по отношению к боковым, и на Тоху одна за одной валятся упаковки с цветной туалетной бумагой.

– Страйк! – хохочет Кирилл.

– Ублюдина! – отзывается Череп, выбираясь из-под завалов Зевы.

– Харэ уже, а! Пошли на кассу, – качаю головой.

Вечером парни организовывают у нас на кухне небольшой сабантуй. Жратва из доставки. Пойло.

– Ну с новосельем, братва! – Тоха поднимает стакан и заводит первый тост. – За то и выпьем. Неплохо вроде устроились.

– Везет вам, а у меня – полный трындос, – жалуется Кабан. – Тетка встает ни свет, ни заря. Заставляет жевать траву на завтрак и закаляться. Типа ЗОЖ и все такое.

– Будешь знать, как хвастаться московскими родственничками, – ехидничает Череп.

– Я чуть яйца не отморозил утром. Минус двадцать, а она меня в одних трусах отправила на балкон! С ведром ледяной воды наперевес. Совсем ополоумела!

– Лошара!

– Если станет невмоготу, смоюсь к вам.

– Учти, отправишься к ним в комнату третьим, – предупреждаю заранее, потому что соседства не потерплю.

– Да хоть в сортире спать буду. Лишь бы не с этой чокнутой. Прикиньте, у нее растение есть. Мух жрет.

– Гонишь, – не верит Тоха.

– Клянусь. Я раньше такое только по телеку видел! Так вот, эта чиканутая по имени его называет. Разговаривает с ним.

– Клиника.

– Кстати, я говорил, что Зорин свалил к бабке в Тулу?

– Минус один.

– А Мина? – интересуется Дымницкий.

– Пока думает насчет столицы.

– Минус два. Очконавты… – фыркая, подытоживает Череп. – Значит, нас четверо. Прям как раньше.

– Слышь, Илюх, давай о делах потрещим, пока башка варит. Че, какие у нас планы?

– Планы грандиозные, Витос, – поигрывает бровями Кир.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Только не наркота и не проститутки!

– Че? Тетя Лида не одобрит? – забавляется Тоха, за что и получает от Кабана затрещину.

– Не, у нашего Илюхи идея покруче.

– Выкладывайте уже быстрее! – торопит Череп.

– Паровоз… – Кир делает многозначительную паузу.

– Короче, – отлипаю от спинки стула и подаюсь вперед, сцепив ладони в замок. – Сказку про Робин Гуда все знают?

* * *

Распахнув окно, вставляю в рот сигарету и чиркаю зажигалкой. Из кухни доносится хмельной ржач и громкие голоса парней.

Затягиваюсь и медленно выпускаю дым, наблюдая за тем, как кипит жизнь в муравейнике, именуемом столицей. Время позднее, но там, за пределами нашей пятиэтажки, по-прежнему шум и гам. Город гудит, по шоссе нескончаемой вереницей ползут автомобили.

Достаю трубу из кармана. В задумчивости перебираю ее пальцами. Откладываю на подоконник.

За спиной жалобно поскрипывает старая деревянная дверь.

– Стрельни одну, – рядом вырастает фигура Дымницкого.

Молча протягиваю ему пачку сигарет. Возвращаюсь к своему занятию. Исследую местность.

– Грузишься который день. С чем связано? – интересуется он.

– Терпеть не могу этот город, ты же в курсе.

– А помимо? – не унимается Кир. – По какому поводу загоняешься, если не секрет?

– Думаю, выгорит у нас или нет. Это же не область. Все гораздо серьезнее. Мы лезем туда, где нам точно не будут рады.

– Прорвемся.

Киваю.

– Есть что-то еще, – заявляет он уверенно.

Поворачиваю к нему голову. Бесит эта его долбаная проницательность и цепкий, внимательный взгляд.

– Колись, братан. Я – могила, ты же знаешь.

Пару минут слушаем суету ночного мегаполиса, а потом, видать под действием водяры, язык у меня все-таки развязывается, ибо мозг взрывается уже которую неделю.

– У тебя были девственницы, Кир? – выкатываю решительно.

Дымницкий аж сигарету роняет.

– Етить-колотить, прожег дыру в новых джинсах! – поднимает с пола окурок и снова лезет в пачку. – Ну ты блин и спросил. Давно, но были. Тот еще геморрой.

– Почему? – смотрю на него нахмурившись.

– Возни с ними много. Во-первых, порядочную затащить в койку – целое дело. Во-вторых, сам процесс – мало приятного. Боль, нытье, слезы, сопли. Такой себе коктейль, на любителя. В-третьих, куча проблем начинается именно после.

– Например…

– Привязываются, – выпускает кольцами серебристый дым. – Требовать что-то начинают. У них же в башке целая вселенная, посвященная первому сексу. Ну, знаешь, типа осчастливила, отдала самое ценное – теперь ты, дорогой, по гроб жизни обязан.

– А если девчонка ведет себя с точностью да наоборот?

– То есть?

– Динамит и предлагает все забыть. Мол переспали и переспали. Не великое событие, – цитирую неохотно.

Кирилл удивленно вскидывает бровь.

– Тогда у меня плохие новости, братан, ты где-то конкретно облажался.

Стряхиваю пепел и до скрежета зубов стискиваю челюсти. Слова Рыжей итак подобно отраве разъедали внутренности, а тут еще друг добавил…

«Под действием алкоголя наглым образом решила тобой воспользоваться»

«Звезды совершенно случайно сошлись на тебе. Только и всего…»

«Спи спокойно. Выдохни. Все прошло сносно»

Сносно. СНОСНО! Сучка рыжая!

– Вроде бабы всегда уходили от тебя довольными. Свечку вон вообще вставляет не по-детски. В рот заглядывает.

Тоже тянусь за следующей сигаретой.

– Ты был с девочкой нежен и участлив? – уточняет этот придурок.

– Кто б меня предупредил в самом начале!

– Вот те раз. Интерееесный поворот, – обалдело дергает шеей. – А сам-то как себя оцениваешь по десятибалльной шкале? До троечки дотянул?

– Дым, я сейчас разобью тебе морду, – зажимаю ладонь в кулак.

– Да не кипятись, Паровозов! Эт я угораю, что тебя, горячего альфа-самца, бортанула какая-то киса.

Цокаю языком. По новой чиркаю зажигалкой.

– Слушай… Есть вариант номер два, – размышляет он вслух. – Она нарочно эту лобуду гонит. Ну там, скажем, от обиды.

– Поясни.

– Извилины напряги. Вспоминай, где мог накосячить. До, во время или уже после?

– Я не понимаю, – отвечаю зло. – Нормально у нас все было.

Лучше, чем нормально. Десять из десяти, как по мне.

– Кайфанула значит. Тогда моя теория подтверждается.

А у меня перед глазами опять Рыжая. Обнаженная. Чертовски сексуальная. Волосы огнем разметались по подушке. Глаза прикрыты, губы соблазнительно распахнуты. Часто-часто дышит.

– Давай, накинь мне материала. Как ты вел себя после?

– Иди в пень!

– Повторная встреча состоялась? – не отстает от меня доморощенный психолог. – Как она прошла?

– Херово прошла. Я хотел поговорить, закончилось скандалом.

– Надеюсь, ты не отчитывал девчонку в формате воспитательной беседы? – пытает меня взглядом прокурора и по итогу тяжко вздыхает. – Косяк на косяке, братан!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– О таких вещах предупреждают! – вылетает гневно.

– Согласен.

– Чем она думала, малолетка дурная… Я так и спросил, что в башке было в тот самый момент, когда в койку со мной легла.

– Ой дурааак, – хохочет, хлопая меня по спине.

Раздраженно скидываю с себя его руку.

– Не вовремя ты моралиста включил.

– Все, закрываем эту тему, – рявкаю зло.

– С той рыженькой у вас завертелось, что ли? – хитро прищуривается этот догадливый бес.

– Ни хрена не завертелось.

– Но чует моя печень, ты очень хотел бы, – припечатывает своим умозаключением.

Молчу. Он загадочно подмигивает и улыбается.

– Внимай советам дядюшки Кира. Если серьезно настроен.

Дядюшка, ептель.

Но да, так-то Дымницкий самый старший в нашей компании. Осенью ему исполнилось двадцать девять.

– Едешь в цветочный магазин. Покупаешь шикарный букет и подкарауливаешь девчонку в неожиданном месте. Вручаешь, уходишь. Пропадаешь на пару дней. Потом повторяешь, только на этот раз строишь виноватую морду и извиняешься.

– За что?

– Ты не тупи, обдумай хорошенько наш разговор! Так вот… – потирает нос. – На третий дубль даришь цветы и настойчиво приглашаешь куда-нибудь. Кино, прогулка, кафе… Схема простая, должно сработать.

Хмыкаю.

Должно сработать.

К таким, как Рыжая, желательно прикладывать инструкцию от производителя.

– Лет ей сколько?

– Восемнадцать.

– Совсем сыкуха. Тогда игрушку еще купи. Плюшевую. Мишку, зайчика, собачку. Очков добавит.

– Ты издеваешься? – мои глаза на лоб лезут.

– Забыл спросить, а парня у нее нет? Вариант номер три всплыл. Может, она во все тяжкие пустилась, чтобы ему насолить? Такое бывает. Сдвиг по фазе на фоне ПМС.

Чтоб тебя!

Память услужливо рисует морду белобрысого альбиноса.

«Вообще-то, это она влюблена» – зарядил тот чмошник, харкая кровью.

Меня и тогда накрыло подозрениями, а теперь и вовсе пазл сложился.

– Че, кто-то есть? – комментирует мою перезагрузку Дым.

«Ты для меня – своего рода приключение. Бобринский квест!»

– Да плевать, есть или нет, – сталкиваемся с ним взглядами.

– Что бы это значило… – вскидывает бровь.

– Это значит, что со мной будет, – тушу окурок о края пепельницы и толкаю балконную дверь.