Текст книги "Опасная связь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

– Я слушаю.

– Фамилию назову.

– Да быстрей уже рожай! – начинаю психовать.

– Паровозов. Паровоз, которого ведут Сарухановские. Тот самый «привет из девяностых». Вся организованная преступность давно ушла в «цифру» и криптовалюту. А эти, по старинке, крышуют крупную рыбу.

– Чего блять?

МОЯ ДОЧЬ ЖИВЁТ С ЛИДЕРОМ ОПГ?

Сердце на время перестает качать кровь.

Все.

Я вспомнил, где видел его морду.

– Перезвоню, – цежу сквозь зубы и сбрасываю вызов.

Не помня себя от гнева, поднимаюсь по лестнице и врываюсь в ресторан.

– Здрааа…

– Пошла вон! – бросаю администраторше, направляясь прямиком к дальнему столу.

Женя уже вовсю чирикает с этим бандюганом. Сидящая рядом с ним Сашка весело и беззаботно смеется. Однако ее улыбка быстро сходит с лица, когда она замечает меня.

Приближаюсь. Стискиваю челюсти до скрипа. Трясет всего от ярости.

И посмел ведь явиться ко мне в отдел. Гнида!

– Папа…

– Паша, – оборачивается и Женя.

Никого не слышу. Никого не вижу. Только этого сукиного сына в фокус беру.

– Ах ты ж мразь бандитская! – набрасываюсь на него, хватаю за рубашку, бью по лицу.

Посетители ресторана охают. Кто-то из баб верещит.

– Падла, дочь мою… – бью его еще раз.

На этот раз не позволяет себя ударить, но и отвечать не спешит.

– Папа, папочка, пожалуйста, прекрати! – кричит Саша, ухватившись за мой локоть.

Перед глазами пелена. В ушах кровь громыхает. Пальцы так и чешутся достать из кобуры пистолет, но появившийся из ниоткуда амбал меня скручивает.

– Отъебись!

– Не трогай его, Дим, все нормально, – отдает приказ этот ублюдок, и меня тут же отпускают.

Выпрямившись, тяжело дышу. А этот с разбитым носом сидит себе, спокойный как удав. Кровь вытирает салфеткой.

– Паааш…

– Поднимайся, – обращаюсь к перепуганной насмерть жене.

– Пап… – дочь плачет и дрожит. – Папа…

– Ты идешь с нами! – дергаю ее за руку.

– Папа…

– Это ты виновата! Ты не доглядела! – ору на Женю.

– Пап…

– Домой! – тащу ее к выходу.

Эту сцену наблюдает весь ресторан, но мне насрать.

– Папа, перестань… прошу!

– В машину! – рявкаю громко, когда оказываемся на улице. – Как ты могла связаться с ним! Как?

– Я люблю его, папа! Пап!

Любит она! Какая беспросветная дура, Господи!

– Отпустите ее, Павел Петрович, – доносится до меня голос выблюдка.

– Закрой свой поганый рот. Ты… Посмел явиться ко мне! – хочу подняться наверх, но Женя тут же цепляется за меня мертвой хваткой.

– Паша, не надо, Паш.

Прожигаем с Паровозовым друг друга взглядами.

– Саша теперь со мной.

– Она едет домой, больше ты ее не увидишь…

– Пусть сама решит, – прищуривается и поправляет рукава окровавленной белой рубашки. – Или насильно в квартире держать будете? Как раньше.

– Ты…

– Вы делаете ей больно.

Поворачиваюсь к дочери. Глядя в ее глаза, полные слез, непроизвольно ослабляю хват.

– Пааап, – шепчет одними губами.

– Ты знала? – сурово на нее гляжу. – Знала, кто он такой и чем занимается?

– Знала, – сглотнув, произносит на выдохе.

Испытываю острое разочарование. Лучше бы солгала, клянусь.

– Пап…

Мечется взглядом. То на меня, то на него смотрит.

– Или ты едешь со мной, или дочери у меня больше нет…

Глава 62. Я объявляю тебе войну

Илья

Видит Бог, держусь из последних сил. Останавливает лишь тот факт, что передо мной Ее отец. Я не имею права его трогать. Саня такое не простит.

– Пааап…

Больно видеть ее слезы, но неизбежное все равно произошло бы. Моей целью было уведомить его о том, что Саша со мной. Он должен быть в курсе. Так будет честно.

– Ты поедешь домой, – повторяет подполковник, сурово глядя на дочь.

Саша поднимает на меня растерянный взгляд.

Убираю руки в карманы. Не двигаюсь с места. Даю понять: она сама должна решить, что делать дальше.

Если уедет с ним, буду очень разочарован, ведь при таком раскладе все ее слова окажутся не более, чем пылью.

– Не заставляй меня выбирать. Не делай так, папа, пожалуйста! – умоляет она.

Напрасно пытается до него достучаться. Он сейчас на конкретном взводе. По правде сказать, я рассчитывал на то, что этот мужик более выдержан.

– Немедленно сядь в машину!!! – орет Харитонов, открывая дверь Prado.

– Нет…

Она говорит очень тихо, но я слышу это «нет».

– Что ты сказала? – лицо подполковника мгновенно покрывается красными пятнами. – Я вырастил, воспитал тебя! И это твоя благодарность?

– Паш, – жена осторожно трогает его за плечо, но он сбрасывает ее руку.

– Не лезь! – подходит к Сашке ближе. – Повторяю, Александра, или едешь со мной, или дочери у меня больше нет!

– Значит, нет, пап, – произносит она надломленным голосом.

– Ах вот как? – разжимает пальцы. Расправляет спину. Видно по нему: подобного поворота он никак не ожидал.

– Прости… – Рыжая закусывает губу и плачет пуще прежнего. Совсем беззвучно, но, черт возьми, как же мучительно на это смотреть.

Подполковник с минуту травит ее неприязненным взглядом.

Приняв поражение, проходит к водительскому месту.

Открывает дверь, но садиться не спешит. На меня теперь смотрит.

Не кричит больше, не угрожает, но в глазах полыхает лютая ненависть. И вот что странно… Я могу его понять, ведь, по сути, забрал у него самое ценное. Его единственную дочь.

Я объявляю тебе войну.

Не говорит, но визуально я считываю и принимаю именно это.

Евгения Владимировна целует и сжимает дочь в объятиях. Тоже плачет. Тоже осознает, что как раньше уже не будет.

Когда они уезжают, спускаюсь по ступенькам вниз.

Саня, раздетая, замерзшая на холодном осеннем ветру, стоит, опустив голову, и сердце от этой картины на куски рвется. Такой она кажется сейчас маленькой и хрупкой…

Обнимаю крепко, притиснув к себе. Что чувствую – не разобрать толком. Это и бесконечная благодарность за ее смелость, и горькое сожаление о том, что ей пришлось делать этот выбор по моей вине.

– Поехали домой, родная, – забираю у подошедшего к нам Дмитрия вещи.

Сразу кутаю девчонку в свое пальто. Оно теплее, чем тонкий плащ, в котором она приехала.

– Скажи Максиму Витальевичу, пусть посчитает битую посуду и прочее. Я оплачу.

Бугай молча кивает.

– Идем, Саш, – веду ее к машине. Сажаю вперед, включаю обогрев салона и сидений.

Всю дорогу до нашего ЖК молчим. На парковке и пока поднимается в лифте – тоже. Ей нужно пережить случившееся, потому и не лезу с разговорами.

Помогаю снять платье и на пару с ничего не понимающим Тайсоном жду, пока она смоет макияж и выйдет.

Лупатому в этом плане повезло гораздо больше. Ему удалось оказаться по ту сторону двери. Пиздюку у нас все дозволено…

– Ты чего на полу?

Поднимаю голову.

– Тебя жду.

– Я все. Тебе… тоже надо, – задерживает взгляд на испачканной кровью рубашке.

Киваю.

Она уходит, Лупатый козой скачет за ней, а мы с конем премся в ванную комнату.

– Пиздец.

Расстегиваю пуговицы на рубашке, снимаю ее и швыряю в стиралку.

Склонившись над раковиной, умываю лицо. Нос разбит, незначительно припух, но перелома не наблюдаю. Удар подполковника Харитонова прошел по касательной. Что подтверждает наличие большого синяка, проступившего под правым глазом.

– Надо приложить, – Саша, неожиданно появившаяся в ванной, тянется к моему лицу. Принесла лед, обернутый в полотенце. – Кровь не идет?

– Нет.

– Болит?

– Ерунда.

– Ты все равно подержи пару минут, – советует, убирая руку.

Удивлен, что не злится. Думал, дома случится грандиозный скандал. Был к этому на все сто готов, понимал же: из-за меня ее отношения с отцом окончательно испорчены.

– Полегче?

– Да.

– Я постелила. Ляжем пораньше? Или ты голодный? – стеклянные глаза, пустой взгляд.

– Сань…

– Если хочешь, я что-нибудь приготовлю. Только надо разморозить, мы же думали, что поедим в ресторане…

– Сань, – качаю головой. – Ничего не надо.

– Тогда пойдем, пожалуйста, – дрожащими пальцами цепляется за мою ладонь.

– Пойдем.

Щелкаю выключателем. Следом за ней направляюсь в спальню.

– Иди сюда, – подложив под голову подушку, зову ее к себе, и она тут же устраивается на моей груди.

За окном гремят раскаты грома. Вон даже погода испортилась, под стать нашему настроению…

– Это было ужасно, – тихонько шепчет, первой нарушая тишину.

Ну, определенно, это был не тот вечер, который хотелось бы повторить.

– Его слова… Про то, что для него больше нет дочери… Ранили гораздо сильнее, чем пощечина, которую он себе позволил.

– Не принимай близко к сердцу, остынет. Сказал в пылу ярости.

– Нет. Ты не знаешь моего отца. Теперь я для него предатель.

– Погоди, – до меня только сейчас доходит смысл того, что я услышал. – Он тебя ударил? Когда это было?

Тело разом напрягается. Кровь моментом закипает.

Сука, и все-таки надо было врезать ему в ответ! Мудак старый.

– Мы ругались. Из-за моего отказа Богдану, из-за нежелания работать в полиции. Я дерзила и…

– Его это не оправдывает, – цежу сквозь зубы. – Ты поэтому ушла из дома, верно?

– Да.

Что ж. Стоило догадаться, что на такой решительный шаг ее могло сподвигнуть лишь нечто подобное.

– Илья, ты правда сказал ему, что женишься на мне? И что у нас будут дети, – привстает, поворачивается и внимательно на меня смотрит.

– Сказал, – пропускаю сквозь пальцы прядь ее прекрасных волос.

– Я пойду на это только тогда, когда буду уверена в том, что с прошлым покончено. Ты понимаешь, о чем я? – уточняет строго.

– Да.

– Кроме тебя у меня теперь никого нет.

– Значит, я стану всем.

– Станешь?

– Да. Не плачь, – вытираю большим пальцем слезы, скатывающиеся по ее щеке.

– Не хочу жить и бояться.

– Я все утрясу. Нужно время.

– Постоянно жить в страхе и думать о том, что тебя могут убить.

– Сань…

– Если… Если это произойдет… Я… Я просто умру, Илья. Ты понимаешь? Ты это понимаешь? М?

Ее трясет. Задыхается. Плачет навзрыд.

– Тихо, успокойся, – беру ее лицо в ладони. – Я вылезу из всего этого дерьма. Не сразу. Но вылезу.

– Ты обещаешь? – спрашивает, всхлипывая.

– Обещаю, Сань.

*********

– Кучерявый, а что за толпа истеричек там, у входа? Кого они караулят с утра пораньше? – интересуюсь первым делом, когда захожу к Абрамову в кабинет.

– Спасибо твоей Сане! Подложила свинью размером с мамонта, – недовольно ворчит он, протягивая ладонь для приветственного рукопожатия.

– А че такое? Ааа… подожди, так это твои фанатки? – прусь с него. – Ну точно! Как я сразу не догадался!

Дело в том, что Сашкина песня «Аритмия» за последние пару месяцев получила широкую известность. Прямо-таки взорвала всевозможные чарты. Соответственно и у клипа просмотров до хрена.

Сашку вон даже позвали выступить на новогоднем шоу, которое организует музыкальный канал.

– Очень смешно! Снялся на свою голову… – снова садится за стол, заваленный бумагами.

– Как они тебя нашли? – искренне удивляюсь.

– Я без понятия. Мало мне проблем? Теперь еще и это.

– Терпи. Популярность – она такая.

– Иди ты в жопу! – швыряет в меня папкой. – Закорючку свою поставь. Новости для тебя есть, кстати.

– Боюсь спрашивать, хорошие или плохие, – усаживаюсь в кресло напротив. – Милые олени.

– Жена подарила. Пришлось надеть. Марсель, иди сюда.

Оборачиваюсь.

Мальца-то я и не заметил. Настолько тихо он сидел на диванчике в углу.

– Здорово, бандит!

– Привет!

– Ааа, так у вас одинаковые.

Прикольно. И у Марселя белый свитер с оленями. Точь-в-точь как у папки. Класс!

– Покажи. Что нарисовал? – спрашивает Ян у мелкого, сажая того на колени.

– Маму.

– Кхм. Хорошо, что мама этого не видит, – смеется Абрамыч, глядя на его каракули. – Сына, рисовать – определенно не твое. Хватит нам в семье одного художника.

– Как дела, Марс? – обращаюсь к пацанчику.

– Так себе, – по традиции хмуро выдает тот.

Ну копия Ян!

– А что под глазом?

Люблю с ним общаться, хоть мальчонка и не особо разговорчив.

– Давай-давай, расскажи дяде Илье про свое поведение.

– Хулиганишь?

– Это ты мягко выразился. Этот террорист закошмарил сад, – взъерошивает кучери сына.

– Дерется?

– Да.

– Ну ладно, сам таким не был, что ли! – подмигиваю строгому папаше.

– Так в том-то и соль, что был. Похоже, от папы мы унаследовали все дерьмо, – закрывает ему уши на последнем слове.

– Дашка вернулась?

– Нет. У них полуфинал завтра. Тридцатого прилетит наша Снегурочка. Прям под Новый Год.

– Марсель, где мама?

– В мячик играет с тетями. В валибол, – покручивая в руках машинку, рассказывает он.

– Она у нас кто? – Ян вытирает влажными салфетками его пальцы, испачканные фломастерами.

– Мячистка.

– А папа что обычно делает?

Паренек молчит.

– Ну, повтори то, что воспитательнице сказал.

– Приносит деньги и прячет их от мамы, – невозмутимо выдает его отпрыск.

Я ржу.

– А откуда у папы деньги, воспитательница случайно не спросила? – уточняю, вскинув бровь.

– Спросила конечно, – вздыхает Ян, наблюдая за ребенком.

– И?

– Папа чертит ночью, – говорит Марсель.

– И папа у нас…

– Чертила, – на полном серьезе озвучивает малой.

Взрываюсь хохотом.

ЧЕРТИЛА!

Это ж надо было такое отчебучить.

– Вот так мы папу определили, понимаешь? Чертила… – Кучерявый качает головой. – Где-то я это уже слышал…

– Ахаха… Дай пять, Марсель!

– Иди, еще посиди там, окей? Нам с дядей Ильей надо поговорить, – отправляет его на диванчик.

– Па, а цик?

– Вечером цирк. Чуть попозже.

– И попкорм?

– И он, да.

– И медведя?

– Медведи. Да.

– Пойду ждать, – вымученно вздохнув, сообщает он.

Не могу с него, кадр! Вот бы и мне такого.

– Возвращаясь к нашему разговору, Илюх… – Ян снова становится серьезным. – Менты тебя кошмарили по команде высоко сидящего Бандалетова. Знаешь, кто такой?

– Без понятия.

– А я знаю. Это папаша того Бандалетова, за которого твоя Саня чуть не вышла замуж.

Вон оно что… Ну теперь все предельно ясно. Уязвленное самолюбие, значит.

– Отец сказал, что они с подполковником Харитоновым бьются в десна. Короче, ничего хорошего не жди. Павел Петрович лютует. Грозился крепко за тебя взяться.

– Ой да плевать. Саша со мной. Это главное.

– Они тебе не дадут потерять голову от счастья, будь уверен.

– Плевать. Я готов ко всему.

– На дно надо пока залечь, Илюх. Пусть шумиха с проверками поутихнет.

– На дно говоришь… Есть и другой вариант. Мне тут предложение одно поступило, нужен твой совет.

– Я слушаю…

*********

– Держи крепче!

– Держу, не очкуй, Сань.

Она сидит на моих плечах. Закрепляет на вершине елки звезду.

– Ееесть! Дай еще один золотистый стеклянный шарик, тут дырка.

Даю.

– Угу, так… и колокольчик, – командует она, оценивая украшенную нами елку. – Его здесь прям не хватает.

– Боюсь, у нас проблема.

– Какая?

– Колокольчик у Гремлина, – сообщаю, хохотнув.

Лупатый носится с ним по гостиной. Развлекается, идиотина.

– Все. Опускай меня, – взлохмачивает мои патлы.

– Оооп, – аккуратно ставлю Рыжую на пол.

– Надо проверить иллюминацию, – гладит Тайсона по черепушке и бежит к розетке. – Готовы?

– Да.

– Раз. Два. Три! Ёлочка, гори!

Гирлянда начинает мигать разноцветными огоньками.

Симпатично, однако.

– Гав! Рррр!

Тайсон, охеревший от такого светопредставления, начинает люто лаять. К нему тут же присоединяется и второй Дурачелло.

Дурдом, блять.

– Тихо, придурки, – пытаюсь их утихомирить.

– Красиво, а? – интересуется Сашка, поправляя красный бант. – Все гармонично?

– Да, супер.

– Ну я вроде тоже довольна, – уперев руки в бока, констатирует она. – О, «Служебный роман», сделай звук погромче. Люблю этот фильм.

Послушно выполняю то, что просит. На душе так тепло и хорошо оттого, что этот Новый Год встречаем с ней вдвоем. Всегда мечтал об этом.

– Чего улыбаешься? – вопросительно выгибает изящную бровь.

– Рад, что ты здесь, с нами, – отвечаю я честно.

– Где ж мне еще быть. И потом, вы бы сами с этим не справились.

– Точно нет, – соглашаюсь я.

– Дилинь-дилинь! – проносится мимо нас мелкое чудовище.

– Так, я пошла на кухню. Займусь холодными закусками.

– Погоди, – тяну ее за руку на диван. – Сперва я тобой займусь.

– Гаав!

– Время, Паровозов! Мы ничегошеньки не успеваем! И там, наверное, курица уже вовсю горит.

– Все успеваем, Рыжая, – усаживаю ее к себе на колени. – Иди сюда, я сам, как та курица. Горю. Смотри.

– Ой, дурачок!

Она хихикает. Я лезу целоваться.

Невозможно же. Шортики, красные носочки со снежинками. Чудо как хороша!

– И тебе идут, – смеется, водрузив мне на голову ободок с оленьими рогами.

– Щас кто-то получит, – предупреждаю строго.

– Не злись, – примирительно мурлычет она.

– Целуй давай, женщина. Я заслужил.

Ее мягкие, сладкие губы касаются моих. И все… Пропадаем на неопределенный по времени срок.

– Еще так сделай.

Сашка эротично на мне ерзает.

Задираю ее футболку.

– Илюх, ну курица, – выдыхает со стоном, когда целую грудь.

– Да по хрен на нее.

– Гав! Рррр.

Ни черта уже не соображаю.

– Ладно, пусть горит.

Не сопротивляется, когда опрокидываю на лопатки, заваливая на диван.

– Не могу, эти рога… – снова хохочет, снимая с меня дурацкий ободок.

Я в свою очередь снимаю с нее все шмотки. Милые, но абсолютно ненужные.

– Ходи голой, Бесстыжая. Тебе так идет, – покрываю тонкую шею нетерпеливыми, страстными поцелуями.

– Ты итак постоянно меня раздеваешь.

– А ты против?

– Нет, я за, – крепко обнимает и льнет ко мне всем телом. Распаляя, возбуждая сильней.

Это четвертый заход за день, но мне все еще мало. Хочу свою маленькую Бестию. Безумно. Моя бы воля, вообще из постели с ней не вылезал бы.

– ГАФ! Рррр!

– Нет, Тайсон… – в Санькиных глазах отражается неподдельный ужас.

Поворачиваюсь как раз в тот момент, когда этот полудурок, стоя на задних ногах, сваливает к ебеням огромную елку, которую мы с Рыжей наряжали крайние три часа.

БА-БАХ!

Лупатый от грохота аж обсыкается.

Эпик фэйл.

– Ну сука… – сжимаю зубы, глядя на виновника ЧП, сгорбившегося и искоса на нас поглядывающего. – Пиздец тебе, скотина.

– Ну ладно, он не нарочно, – по обыкновению принимается защищать его Сашка. – Поднимем. Иди сюда, мне срочно нужны твои поцелуи…

Все, что от меня надо, я с радостью дам. А до этого дегенерата доберусь позже…

Глава 63. Письмо «счастья»

Камиль

– Вы понимаете, есть подозрение, что они хотят от меня поскорее избавиться. Уже боюсь и пить, и есть. Вдруг отравят! А чего… в сериалах часто такое показывают. Раз конфетка – и нет бабушки. А я еще пожить хочу. Для себя, знаете ли, не для детей и внуков. Вы, вообще, меня слушаете?

– Да.

Честно говоря, это – ложь. С тех пор, как получил проклятую открытку, думать ни о чем другом не могу. А надо бы… Все-таки на работе.

– И? – дама выжидающе на меня смотрит, постукивая внушительным маникюром по столу.

– Если вы чувствуете давление со стороны родственников, то вправе отказаться от дарственной. Это ваша квартира, и только вам решать, как с ней поступить.

– Вот и я о том! Давят, еще как давят! Только и разговоров об этом! Каждый божий день! Послушайте, – понижает голос до полушепота, – а может, того…

– Что?

– Полицию подключить? – сощуривает один глаз.

– Вам кто-то угрожает?

– Пока нет, но уж больно настойчива внучка. Заладила: подпиши квартиру, да подпиши. Мол, на всякий случай. А на какой-такой случай? Говорю вам, они только и ждут, что я откинусь. Да-да! – активно кивает головой.

– Галина Иосифовна, еще раз повторюсь, никто не вправе давить на вас и склонять к каким-либо действиям, связанным с принадлежащим вам имуществом.

– И я о том же! – возмущается она громко. – А завещание? Как вы считаете, завещание надо писать? Или это дурная примета?

Дурная примета.

– На ваше усмотрение.

– На мое – пока рано. Я в самом расцвете сил, как Карлсон.

Поглядываю на часы. Оказывается, мой рабочий день закончился двадцать минут назад.

– Ой, вы, наверное, торопитесь? – интересуется она участливо.

– Все в порядке, Галина Иосифовна, если остались вопросы, задавайте.

– Вы дадите мне семьдесят два? – вскидывает подбородок, и уголок ее губ медленно ползет вверх.

Вообще-то, я имел ввиду юридические вопросы.

– Вы прекрасно выглядите.

– Каков льстец! – хихикает, поднимаясь со стула. – Вот и я думаю: рано мне к мужьям.

Вопросительно выгибаю бровь.

– Всех четверых пережила. Слабость у меня к хилым мужичонкам. У нынешнего ухажера тоже сердце больное, – отмахивается и вздыхает. – Ладно, пойду я. Не то опоздаю к Ниночке, моему косметологу.

– Всего доброго.

– Спасибо за консультацию. Как соберусь уложить кости в ящик – навещу вас.

– Буду рад помочь.

– Спасибо, голубчик! – плывет по направлению к выходу.

– До свидания.

Как только за ней закрывается дверь, откидываюсь в кресле. Минут пять гипнотизирую белоснежный потолок. Пытаюсь принять последние новости.

Лежащий на столе смартфон вибрирует.

Беру его в руки и, разблокировав экран, читаю входящее сообщение.

Маша: «Ты поздно приедешь?»

«Да»

*грустный смайл*

Маша: «Много работы?»

Не отвечаю. Врать не привык, а правду сказать не могу. Не поймет ведь.

Сохраняю открытый файл, выключаю компьютер, захлопываю папку и убираю подаренную Машей ручку в футляр.

В этот же момент снова оживает телефон.

Рома Беркут:  «Че, как обычно? Сегодня могу пораньше»

Печатаю, что тоже освободился. Договариваемся о встрече, и вот я уже покидаю офис.

На улице по-весеннему дождливо и свежо. Мрачное небо затянуто плотными, серыми тучами. Льет как из ведра, что вызывает на дорогах пробки. Хорошо хоть ехать недалеко. Место, в котором мы условились встретиться, находится близко.

Я приезжаю в бар первым. На такси.

Беркут тоже вскоре появляется.

– Здорово.

– Привет, Ром, – обмениваемся рукопожатием. Хлопаю его по плечу.

– Кам, сорян, пропустил днем твой звонок. Мы с Лисой врача посещали, – закатывает рукава рубашки и присаживается за стол.

– Все хорошо? – занимаю кресло напротив и коротко озвучиваю заказ подошедшей официантке.

– Да вообще отлично. Растет мой поцик. Там на УЗИ уже реально прям человек, прикинь?

– Круто.

– Нет, ну ты представляешь, врач на полном серьезе уверяет, что с малышом можно разговаривать. Музыку ему включать и все такое…

– Рожать будете вместе? Не передумал?

– Нет. Однозначно на родах присутствовать буду. Мы это уже обсудили. Хочу первым взять на руки своего ребенка…

Вот рассказывает мне все это, и аж светится от счастья. Глаза горят. Улыбка с лица не сходит.

Искренне рад за друга. С тех пор, как Лисицына вновь появилась в его жизни, все изменилось на сто восемьдесят градусов. В лучшую сторону.

– Алена нормально себя чувствует?

– Нормально. Привет тебе передает, кстати.

– Спасибо. От меня передай тоже.

– Обязательно, но лучше бы ты как-нибудь в гости к нам зашел. Это я тебе слова жены озвучиваю, если что, – ловко пилит ножом стейк.

– Да неудобно. Вы готовитесь стать родителями. Вам не до гостей.

– Ой да, камон, бро! – хмурит лоб. – Неудобно постоянно приветы передавать. Аленка ж обижается. У нее еще щас гормоны щедро бурлят, чуть что – сразу в слезы. Накручивает себя по полной.

– Я понял, приду.

– Ну вот, другой разговор! За встречу?

– За встречу.

– А че это мы седня на тяжелом… – удивленно смотрит на стакан виски.

– Захотелось, – бросаю неопределенно.

– Ты поосторожнее с этим делом, – становится серьезным. – Сам помнишь тот стремный период, когда я ушел в запой. Хорошего мало. А тебе, как человеку не пьющему…

– Ром, – смотрю на него вымученно. – Уходить в запой я не планирую.

– Хочется верить. Только оно знаешь как происходит… Не планируешь, а потом бац! И ты уже глубоко зависим.

– Я тебя услышал.

– Ну а если откровенно… Из-за Харитоновой настроение такое? – спрашивает напрямую. – Я так понимаю, тоже получил письмо счастья?

Киваю и опрокидываю в себя дорогое пойло.

– Она не могла не позвать тебя…

– Знаешь, лучше бы не звала, – с грохотом ставлю стакан на место. – Ладно живет с ним, но свадьба, венчание… – качаю головой.

– Они давно вместе. Логично, что к этому шло, – пожимает плечом.

– Архитектор на его стороне, но оно и понятно, сам по уши влез, ну а ты? Тоже считаешь, что Саша поступает правильно?

– Камиль…

– Выходит замуж за криминального авторитета!

– За депутата государственной думы, – поправляет, выставив указательный палец вверх.

– Беркутов, не смеши меня! Депутат – мой отец. А этот… – стискиваю челюсти. – Руки по локоть в крови! Какой из него депутат?!

– Не он первый, не он последний, – отправляет в рот кусок стейка. – Вроде действительно что-то полезное делает.

– Я тебя умоляю! Это все показуха! Ты не ответил. Думаешь, она поступает правильно? Позорит отца-подполковника. Ежедневно подвергает себя риску.

Завожусь. Хочу услышать его позицию. Неужели одобряет подобный союз?

– Это ее выбор. Просто смирись и не лезь. В этом нет никакого смысла.

– Детей от него как рожать будет, Ром?

– Сами разберутся. Тебя это не должно волновать.

– Не должно, но волнует. Я переживаю за нее и не намерен закрывать глаза на происходящее. Как делаете это вы. Пойдешь на свадьбу, да?

Он молчит.

Киваю.

Ну понятно.

– Камиль…

– Поеду домой. Был рад встрече.

*********

По набережной гуляю долго. У воды прохладно, но сейчас я абсолютно ничего не чувствую. Даже злости не осталось. Только отчаяние.

Смирись.

Легко сказать. Я бы посмотрел на Рому в похожей ситуации. Да вот только его любимая женщина с ним рядом. А не выходит замуж за другого…

Достаю из кармана беспокойный телефон.

Маша: «Ты мог бы хотя бы в эту пятницу прийти пораньше»

А следом за сообщением фотография. Стол накрыт. Горят свечи.

«Мог бы хотя бы в эту пятницу прийти пораньше»

Нахмурившись, открываю календарь и останавливаюсь.

Черт! Твою налево… Как я мог забыть?

Вызываю машину, отправляюсь прямиком в ювелирный. Выбираю и покупаю подарок за пять минут до закрытия магазина. После чего еду в цветочный, работающий, к счастью, круглосуточно.

Домой попадаю в районе одиннадцати. Снимаю туфли, вешаю пиджак и прохожу в квартиру.

Маша не встречает меня как обычно. Сидит за столом. Смотрит на догорающую свечку.

– Привет.

Поднимает на меня глаза.

Плакала. Снова…

Чувствую себя конченым уродом и в очередной раз жалею о том, что когда-то решил дать шанс этим отношениям.

– Извини, что я задержался.

– Ничего. Не впервые, – потушив пламя свечи, произносит тихо.

– Маш…

– Это мой день рождения, Камиль, – шумно тянет носом воздух. – Я с самого утра ждала от тебя поздравление.

Ощущаю острый укол вины.

– Уже даже троюродная тетка позвонила.

Забыл, черт возьми! Как такое могло произойти – не знаю.

Подхожу к ней. Отдаю розы и маленькую бархатную коробочку. Обнимаю, целую в висок. Присаживаюсь у ее ног. Жду, когда посмотрит подарок.

– Серьги… – комментирует разочарованно.

– Маш…

– Я думала, там кольцо. Наивно конечно, но все же… Мы ведь три года уже как вместе.

Молчу.

– Ты пил, да? – наклоняется ниже. – Я чувствую.

– Совсем немного.

– Камиль, я тебя не узнаю!

– Не начинай, – прошу устало.

– Это из-за нее, да? – стреляет прямым попаданием в цель. – Расстроен тем, что она выходит замуж?

– Давай не будем об этом.

– Нет, давай будем! – резко встает, и цветы с колен падают на пол. – Я так больше не могу! Нас всегда трое. Я, ты и она. Господи, я думала, что со временем ты успокоишься…

– Чего ты хочешь от меня, Маш? – поднимаюсь тоже. – Я ведь никогда тебе не лгал.

– Мне от твоей честности не легче! Понимаешь? Нет?

– Понимаю.

– Я… Я надеялась и верила, что справлюсь. Что у меня получится. Но я… – всхлипывает и закусывает губу, чтобы не разрыдаться. – Сегодня, сидя здесь в одиночестве, я впервые подумала о том, что заслуживаю того, кто меня полюбит. Того, кто будет ценить и уважать меня.

– Конечно заслуживаешь.

– Я от тебя ухожу, Камиль. Кому-то из нас давно пора поставить точку.

Удивленно поднимаю голову.

– Это невыносимо. Я уже даже не в силах ее ненавидеть, – горько усмехается. – Продолжай любить ее, слушай ее песни, смотри фотографии и клипы. Я больше не хочу, чтобы меня это касалось. Тебе ясно?

– Да.

– Отлично, – вытирает слезы рукавом шелковой рубашки. – Вот ключи, – ее голос дрожит.

Кладет на стол связку с брелком, привезенным из Тайланда. Туда мы ездили с ней прошлым летом.

– Вещей моих уже нигде нет. Ничто обо мне напоминать не будет.

– Куда ты пойдешь?

– Неважно куда. Подальше отсюда, – обнимает себя руками за плечи. Глаза блестят от слез. – Я все для себя решила. Прощай…

Наблюдаю за тем, как она выходит из комнаты. Слушаю, как обувается в прихожей. И как хлопает дверь.

Образовавшаяся тишина режет по перепонкам. Не ожидал такого исхода.

Сажусь на стул и окидываю взглядом стол. Столько здесь того, что я так люблю.

Сегодня, сидя здесь в одиночестве, я впервые подумала о том, что заслуживаю того, кто меня полюбит. Того, кто будет ценить и уважать меня.

Конченый.

«Я от тебя ухожу, Камиль. Кому-то из нас давно пора поставить точку»

Все еще не верю в то, что она сделала, но невероятно ею горжусь. Потому что, в отличие от меня, Маше хватило смелости на этот поступок…