Текст книги "Опасная связь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)
Глава 3. Покатушки
Кусачий мороз настырно пробирается под вязаный свитер. Стою посреди заснеженного двора, напротив колоды[4]4
Колода – толстый отрезок бревна, приспособленный для колки дров.
[Закрыть].
Ноги на ширине плеч.
Размах.
Четкий удар в центр чурбака[5]5
Чурбак – обрубок дерева.
[Закрыть].
Беру следующий. И так по кругу…
С лихим азартом колю подмерзшие дрова. Неспешно, обдуманно и по привычке довольно агрессивно. Это бесхитростное занятие всегда работает безотказно. В тех самых случаях, когда необходимо срочно сбросить напряжение и выпустить пар.
Сегодня именно такая ночь. Настроение, прямо скажем, поганое. Как никак ушедшая от меня невеста в это самое время предположительно милуется с другим.
Хрясь.
Ловко орудуя топором, равнодушно наблюдаю за тем, как разлетаются в сторону части чурбака.
Вдох-выдох.
Годами выверенные движения.
Хрясь.
Расколов приличное количество дров, очищаю площадку и убираю поленья в дровяник – небольшой, отдельно стоящий сарай, предназначенный для их просушки и хранения.
Возвращаюсь в дом. Смахнув с башки снег, прохожу на кухню. Не мешало бы еще разок пожрать, ведь после долгой уборки, которой руководила суровая баба Маша, ужин прошел быстро и далеко не в полном объеме. Пришлось экстренно заняться дровами для печки. Иначе эта неугомонная женщина отправилась бы делать это сама. С нее станется. Привыкла своими силами справляться.
На кухне застаю рыскающую по шкафам Рыжуху. Достает с полки чай и сахарницу. Тянется к орудию возмездия Семеновны.
Отчего-то вдруг хочется повести себя совершенно по-идиотски. К примеру, напасть на нее сзади и как следует шугануть. Да так, чтоб очканула не по-детски и громко заорала на весь дом. Явно ведь не слышала, как я вошел, а значит у меня есть преимущество.
– И мне плесни… – по итогу ограничиваюсь только этим. К черту. Еще ошпарится ненароком.
– Хоспаде! Паровозов! – лупится на меня во все глаза.
– А вроде не из пугливых, – стебу намеренно.
– Крадешься как мышь полевая, – поджав губы, изрекает недовольно. – Чуть кипяток на себя не пролила!
– Растяпа.
Наливает в кружку горячую воду, насыпает в чай три ложки сахара и активно его размешивает.
Молодец. Как раз три себе обычно и кладу.
Забираю чашку из-под носа. Морда кирпичом. А вот она своих эмоций скрыть не может.
– Это мой! – пищит возмущенно.
– Сначала мужику положено, – сообщаю наигранно серьезным тоном.
– Что за бред, – закатывает глаза и недоуменно фыркает.
Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, иду к холодильнику.
– Опять есть собираешься?
Посылаю ей многозначительный взгляд.
Да. Я, на хер, не птичка-невеличка. Когда выдается возможность, ем много и часто!
– Борщ здесь, если ты его там ищешь, – деловито информирует, указывая на плиту. – У тебя свитер в крови, кстати. Плечо.
На автомате опускаю голову.
– Мать твою…
– Ну, ожидаемо, – заключает с дюже умным видом.
Подхожу к ней. Отодвигаю влево, чтоб не мешалась, и снимаю с верхней полки аптечку. Направляюсь назад к столу, на ходу стаскивая с себя мокрый от пота и снега свитер. Бросаю его на спинку стула и открываю контейнер.
Перво-наперво поджигаю и вставляю в рот сигарету. Курить охота еще с улицы, но там я был сконцентрирован на дровах.
Разматываю насквозь пропитавшийся кровью бринт. Цокаю языком, осматривая рану.
Никак не затянется, сука.
– Дай помогу, что ли, – предлагает девчонка, приближаясь ко мне.
Пусть помогает. Не обломится. Самому реально муторно делать все это одной рукой.
– А если б в сердце? – вскрывает новую пачку с бинтами.
– Значит, в сердце, – отрезаю холодно.
Люди каждый день отчего-то умирают. Авария. Рак. Несчастный случай. Нелепость, вроде кирпича, свалившегося на голову. Так что… шальная пуля – далеко не худший из вариантов.
– Ну и дурак, – доносится до меня ее голос, сочащийся осуждением. – Сядь на стул, – требует капризно. – Выше меня почти на голову. Неудобно.
– Коротышка, – выполняю ее просьбу и, стряхивая пепел в пустую железную банку из-под кофе, исподтишка отслеживаю реакцию.
– Куда там! Во мне метр семьдесят, да будет тебе известно! – запальчиво сообщает она звенящим от обиды голосом.
А с виду и не скажешь… Брешет. Метр шестьдесят пять максимум.
Еле сдерживаю в себе порыв не заржать. Как легко, оказывается, вывести ее из себя. Возьму, пожалуй, на заметку.
Девчонка после минутной паузы решает-таки оказать обещанную помощь. Поди, оскорбившись, взвешивала «за» и «против».
– Больно? – участливо спрашивает, дотронувшись до плеча теплой ладонью.
– Нет, – гаркаю грубо, стараясь не обращать внимания на эти ее осторожные прикосновения.
– Потерпи, я знаю, что щиплет, – выдает вдруг на полном серьезе.
– Ты че как с ребенком, – прищуриваюсь и недовольно на нее смотрю.
– Ладно, человек-робот. Не буду, – вздыхая, спешно отводит взгляд, приподнимает мою руку и принимается заматывать плечо бинтами.
Подкуриваю новую сигу и решаю воспользоваться ее присутствием.
– И давно? – выжимаю из себя нехотя.
– Что давно? – не понимает она.
– Эти двое… спелись, – расшифровываю свой вопрос.
Учатся вместе. Значит, Рыжая по-любому в курсах. Что-то да знает про амурные дела Ляли.
– Ну, как тебе сказать, – тянет, но интригу сохраняет недолго. – Это началось года два назад.
– Че? – поворачиваясь к ней, удивленно вскидываю бровь.
Два года??? Это получается, пока я был в армии, Алена уже вовсю крутила с этим мажором?
– Ты че зависла? – осведомляюсь хмуро, перехватив ее странный, пристальный взгляд.
– Вспоминаю, – отвечает она задумчиво. – Да, точно, более двух лет они неравнодушны друг к другу. Поняли, правда, не сразу…
– Ясно, – со злостью выталкиваю сквозь зубы и тушу окурок о края банки-пепельницы.
Поднимаюсь из-за стола и выхожу из кухни.
Аппетит пропал. Зато по новой накатило. Разочарование. Досада. Чертова жгучая обида.
*********
Утро начинается с большой тарелки пышных оладий. Рыжая кнопка напекла, оказывается. Когда успела – да черт ее знает, но желудок благодарно затыкается.
Ниче так, кстати, стряпня. Вполне сносная. Даже удивительно, что столичная принцесса умеет готовить. Приятная неожиданность.
Отпускаю пару язвительных комментариев по этому поводу и сам не замечаю, как вовлекаюсь в искрометный диалог, в ходе которого девчонка попрекает меня отсутствием в «жаргонном лексиконе» таких слов, как «пожалуйста» и «извини». Дуется и злится без причины. Чай и тот отказалась налить.
Заканчивается все тем, что полчаса спустя мы сидим в новеньком лексусе Пернатого мажора. Я, естественно, за рулем. Она – на переднем пассажирском. Упала-таки мне на хвост, зараза. Заявила, что ей тоже срочно надо до соседнего поселка Жулебино. В местную аптеку.
Срочно.
По ходу, у ведьмы критические дни. Видать оттого такая импульсивно-агрессивная.
Сперва наотрез отказался брать ее с собой, но потом снизошел и все же великодушно уступил. Так и быть. Пусть развлекает меня по дороге…
Интуитивно разбираюсь с кнопками, количество коих впечатляет и несколько озадачивает.
– А если застрянем? – беспокоится она, глядя на сугробы внушительного размера.
– Мой дядька нас откопает. У него трактор, – врубаю драйв и давлю на педаль газа.
Погнали.
Дорогу до Жулебино расчистили. И это самое настоящее везение, ведь январские праздники – пора затяжной пьянки, и по обычаю, Валера начинает работать не раньше числа эдак десятого.
Скользнув пальцами по рулю, затянутому в дорогущую кожу, довольно ухмыляюсь. Кайфую от тех ощущений, которые испытываю при вождении. Тачка, конечно, что надо. Управление. Комфорт. Эргономика. Люкс одним словом. Чего уж там… Говоря по правде, в такой я еще не сидел. У самого таз от отечественного автопрома, у знакомых пацанов тоже.
– Ты здесь вырос? – подает голос мой навязчивый пассажир.
– Где, здесь? В поле? – уточняю насмешливо.
– В деревне, придурок, – раздраженно цокает язычком.
– Да, Рыжая. Я отсюда родом. И горжусь этим, – добавляю с наездом.
– У меня есть имя. Не в состоянии запомнить? – снова выходит из себя.
Ну точно оно. ПМС. Говорят, у баб на этом фоне капитально рвет крышу.
– Че, не нравится тебе у нас, рыжая москвичка? – намеренно игнорирую ее выпад.
– Да пока не поняла… Глушь и глушь, – пожимает плечом, глядя в правое боковое зеркало.
– Глушь, – качаю головой. – Все лучше, чем этот ваш загазованный и шумный муравейник! Ты вообще знаешь, какие у нас тут места зачетные? Красиво весной-летом, залюбуешься. Сосновый лес, карьер, речка, звездное небо. Цветы кругом полянами, и птицы поют так, что уши закладывает. А у вас что? Бетон, душман, смог и вечные пробки?
– Как отчетливо чувствуется твоя любовь к малой родине и в противовес ей, ненависть к столице, – хмыкает она.
– Да потому что… Пока вы там небоскребы херачите, у нас школу и больницу закрывают. Людям работать негде, сечешь?
– Печально.
– Тебе не понять, – отмахиваюсь раздраженно.
– А я всегда хотела жить у моря, – вдруг выдает, мечтательно вздыхая. – Теплое солнышко, шум прибоя, горячий песок…
Занятно.
Непроизвольно задерживаю на девчонке заинтересованный и внимательный взгляд. Сидит себе, беззаботно улыбается своим мыслям, а я только при дневном свете замечаю на чистой бледной коже россыпь веснушек, эмигрирующих с носа на щеки.
– Конопушки и зимой бывают? – спрашиваю чисто из любопытства.
– Они на мне живут круглогодично, – тут же поджимает губы. – Терпеть их не могу…
– Почему это? – ее реакция меня крайне забавляет.
– Потому что дефект! Не задавай глупые вопросы, Паровозов! – ершится, складывая руки на груди.
Дефект? Большего бреда в жизни не слышал. Ваще мордаху эти симпатичные пятнышки не портят.
– Что ему надо? – снова пялится в боковое зеркало.
За нами едет тачка. Очень знакомая тачка. Она то и дело приближается, но на обгон не идет. Водила явно играется.
– Говнюк.
– Знаешь его?
– Черепанов, тупица, – усмехаюсь. – Нагреть на бабло нас хочет.
Его жиганка почти догоняет меня в зад. Опускаю стекло, высовываю руку и показываю ему средний палец.
– Очень по-взрослому!
– Урод. Держись, рыжая, – дергаю руль влево и выжимаю тапку в пол, придавая лексусу желаемое ускорение.
Сашка, не успевшая среагировать, утыкается своим веснушчатым носом мне в колени.
– С ума сошел? – возмущается, вставая.
– Ставлю на то, что они зажмут нас спереди. Им явно приглянулась тачка с московскими номерами.
– Чего? – таращится на меня испуганно, убирая назад непокорную рыжую гриву.
Ну так и есть. Перекрыли нам впереди дорогу. Сработали командой, что называется.
– Клоуны, – резко жму на тормоз. Достаю из кармана куртки сигареты и зажигалку. Чиркаю. Подкуриваю и жду, когда подвалит моя гопота.
– Сколько можно уже травиться? Вредно ведь! – ворчит недовольно.
– Не нуди, а? Ты же не неженка, – наклоняюсь к ней чуть ближе и нарочно выдыхаю дым прямо в лицо.
– Я надеюсь, они нас не пристрелят? – раздосадовано закатывая глазища, морщится и отворачивается.
– Я тебя умоляю! – фыркаю насмешливо. – Так… припугнуть рискнут. Решили, видимо, что москвич заплутал тут.
– И откуда только взялись? – хмурится, вздыхая.
Наблюдаем за тем, как Череп и Мина вылезают из тонированной в хлам приоры и направляются к нам.
* * *
– Гоблины, еще и тачку мою палят, – раздраженно качаю головой.
Хоть бы номера снять додумались. Кретины!
Тоха лениво стучит по стеклу.
– День добрый… – понижает голос. Думает, идиот, что так звучит более устрашающе. – О… Паровоз? Бляха, я в шоке! Ошизеть! – громко присвистывает. – Вот это точила! Где взял?
– У знакомого.
– Новая, что ли? Сколько лошадок?
– Череп, слюни подбери, сказал же, чужая.
– Блин, а я уже нарисовал себе все, как надо. Маза реальная: развести владельца на лавэ. Дым! Это Илюха! Отбой! – кричит подельнику, подперевшему меня сзади.
– Ни хера себе ты шифруешься, Паровоз. Как плечо? – приплясывая на морозе, участливо осведомляется Мина.
– Не сдох, как видишь. Череп, свалите с дороги, а?
– Брат, ты хоть заедешь к Кабану? Днюха, как никак. Юбиляр, – хрипло смеется.
– Не знаю. Может, и загляну ненадолго, – отвечаю неопределенно. – Дела у меня…
– Дела… – меняя тон, многозначительно тянет Черепанов. – Ясно оно, какие дела. Доброго времени суток! – сует свою башку в салон. – Девушка, а девушка, а подружка у вас имеется? Желательно такая же красивая и рыженькая.
Мудило.
– Имеется, но вряд ли она мечтает носить передачки за решетку одному из вас, – надменно произносит Сашка.
Череп дико гогочет в ответ.
Животное.
– Все, свалите с дороги, – жму на кнопку, чтобы поднялось стекло.
– Мы короче у Кабана забьемся. Присоединяйся, – бросает напоследок.
Гарцуют назад к приоре.
– Ты за языком-то следи, – делаю замечание, когда остаемся одни.
– Конституционное право на свободу слова – это раз. Озвучила правду – это два. Ни одна нормальная девушка не захочет связывать свою жизнь с человеком, занимающимся подобными вещами, – деловито выдает она без пауз. – И пожалуйста, не делай такое лицо! Ты явно не помидорами с огорода торгуешь. И дружки твои тебе под стать. У меня глаз наметан на подобных персонажей…
Пока она глаголит, проезжаем мимо «дружков», убравших приору в сторону.
Оставшуюся часть пути молчим. Напряжение растет. Внутренний конфликт, между прочим, тоже. Как ни крути, а ее слова зацепили меня и разозлили.
Что она знает обо мне, о пацанах? Да ни хрена не знает, но при этом уже успела сделать выводы. Впрочем, как и навесить на меня ярлык с пометкой «асоциальный элемент». Это же имела ввиду, толкая свою пламенную речь?
Через двадцать минут уже шаримся по рынку. Продуктовая база в Жулебино – считай, что оптовый центр. Здесь все что хочешь купить можно. И рассчитаться при желании не только деньгами, но и бартером. Если ты, конечно, на короткой ноге с местными торгашами.
Рыжая коротышка тенью ходит за мной по пятам. Вертит головой, изучая публику, но от меня не отстает. И правильно, искать ее потом в этой толкучке не собираюсь.
– Какие милые! – сюсюкает желторотых цыплят, которые наперебой пищат в коробке у Егоровны.
– Илюх, а Илюх, это твоя невеста, че ль? – вцепившись в мою руку, шепотом интересуется вышеупомянутая карга.
– Кто? Она? Сплюньте, баб Рай, – кручу пальцем у виска. – И трижды постучите по дереву.
Как че зарядит!
«Невеста»
– Тююю… – переводит излишне заинтересованный взор на Сашку, в этот самый момент лобызающуюся с крошечным цыпленком. – Хороша же. Прямо как солнце. Скажи, а? – тычет меня локтем в бок.
Старая дура.
– Хватит херней страдать. Поехали, Рыжая.
По прошествии пяти минут высаживаю ее у аптеки, в которую она, собственно, и просилась. Пока жду, ковыряюсь в настройках тачки. Столько примочек в этих новых моделях, весь мозг себе сломаешь, пока дойдет, что к чему.
– Заедем кое-куда. Посидишь в машине, поняла? – после ее возвращения, ставлю перед фактом.
Решаю, что все-таки надо поздравить Кабана. Юбилей не каждый день бывает.
– Ладно, – с готовностью соглашается.
Стартуем. У нее вибрирует телефон.
– Привет, моя курочка. Как ты там? – раздается на весь салон.
– Привет, мам, – сконфуженно здоровается «курочка». – Все отлично. Бабушка Алены встретила нас очень гостеприимно. Тут в Бобрино вообще все люди довольно «приветливые и милые».
Ухмыляюсь.
Гостеприимно! Чугунным чайником по чердаку.
– Ой как замечательно. Саш, вы скоро возвращаетесь? А то мало ли, отец прознает, будет и тебе, и мне несладко.
Мамаша вещает достаточно громко. Слышу весь разговор, хотя второму абоненту это однозначно не по нраву.
– Завтра, мам.
– Хорошо. Ты помнишь, что у тебя с четверга занятия начинаются? Пора, Сашенька, входить в колею. Праздники праздниками, но…
– Да понятно.
Сворачиваю налево после светофора. Пропускаю пешеходов на перекрестке. Выезжаю на улицу Некрасова. За окном мелькают заколоченные окна брошеных домов, да дырявые заборы. Кабан поселился на отшибе. У него с недавних пор свои загоны.
– На курсы китайского тебя записала. Помнишь, которые Агнесса нахваливала.
Матерь Божья! Курсы китайского! Мне бы наш Великий и Могучий когда-нибудь полноценно освоить…
– В среду и воскресенье у нас художка. По вторникам и пятницам у тебя что?
– Волейбол и музыкальная школа, – нехотя поддерживает беседу Веснушка.
– Где мой блокнот? Так-с… – в трубке раздается шуршание. – В понедельник?
– Ипподром же вечером. Долго добираться, я не буду успевать. Мам, давай без китайского? Он мне зачем? Каждый день забит под завязку.
Вот и я думаю, на кой они сдались, иероглифы эти?
– Саш, для общего развития, – стоит на своем женщина.
Китайский. Волейбол. Художка. Музыкальная школа. Ипподром…
Полный кабздец!
Паркую лексус Беркутова напротив дома Кабана. Замечаю на пригорке семечку Минаева и десятку Черепанова. Бухают уже поди вовсю за здоровье именинника.
– Придумаем, как втиснуть его в твое расписание, зай. Суббота до церковного хора, например, – непроизвольно ловлю ухом продолжение увлекательного диалога матери и дочери.
Церковный хор!
Откровенно угорая, насмешливо вскидываю бровь и поворачиваясь к Рыжей, щеки которой красочно розовеют.
– Ладно, мам. Иду смотреть, как будут доить козу!
Пхах.
Что там дальше, уже не втыкаю. Да и девчонка спешно прощается.
– Мам… Все, ты пропадаешь. Тут в деревне сеть плохо ловит.
Самым наглым образом врет и делает вид, что их разъединили. Спустя минуту тягостно вздыхает, глядя на потухший экран здоровенного айфона.
– Интересная у тебя жизнь. Насыщенная… И когда ты, рыжая, только дышать успеваешь? – не могу отказать себе в удовольствии сострить.
– Иди уже к своему Кабану, а! – зло стреляет в меня глазами.
Успеваю заметить в них досаду и усталость. Как будто порядком задолбал ее навязанный родительницей режим.
– Мама бредит теорией «всестороннего гармоничного развития личности», – оправдывается зачем-то.
– У богатых свои причуды, – равнодушно пожимаю плечом.
Ясно же, что бабла на это самое «развитие» спускается немерено. Курсы-шмурсы и прочая лобуда по столичным расценкам стоят недешево.
– У тебя пунктик, связанный с деньгами? – опять заводится с пол оборота. – Если тебе так противны те, у кого они есть, так зачем ты сам к наживе стремишься?
– На философию потянуло? – стискиваю челюсти, в очередной раз подмечая, как быстро меняется рядом с ней настроение. Буквально по щелчку, за одну секунду, смещается от одного полюса к другому. – Тут сиди, Рыжая, скоро вернусь. Держи, на всякий случай, – отдаю ей свой пистолет. Тот самый, который она у меня лихо отобрала накануне. – Не пали просто так.
– Не буду, – забирает пушку, вытягивает ноги, устраиваясь в кресле поудобнее, и утыкается в свой дорогущий гаджет…
Глава 4. Визит
Глядя на окосевшие рожи своих корешей, снисходительно улыбаюсь. Надрались уже конкретно. Особенно преуспел в этом деле сам именинник.
– Короче, Кабан, желаю много бабла тебе. Чтоб рекой текли! Чтоб из всех щелей, понимаешь? – озвучивает свой незатейливый тост Минаев.
– Сбычу мечт еще, – присоединяется Зорин.
– Так это напрямую зависит от наличия капусты, – усмехается Кирилл Дымницкий.
– Здоровья тебе и матушке, – добавляю от себя.
– Давай, Паровоз, тебе штрафная полагается, – громко заводит Тоха, расплескивая пойло.
– Я за рулем.
– И че? – фыркает Кабанов.
– И ниче. Пьет с нами, – Череп все-таки пытается всучить мне стакан.
– Без меня, пацаны, – наотрез отказываюсь, стаскиваю с себя куртку и усаживаюсь на диван.
Ох елы-палы. Расстарались знатно. Стол ломится от жрачки. Пироги, салаты, закуски. У Кабана мать поварихой в местной столовой работает. Видимо, решила возложить организацию праздника на свои хрупкие плечи.
– Не, братан, ну это несерьезно! – возмущенно хмурится Дымницкий.
– Юбиляяяра обижать нехорошо!
– Не заводите эту шарманку. Бухну за здоровье Витоса чуть позже, – тянусь к тарелке и прихватываю сразу четыре куска брауншвейгской колбасы.
– Че, Илюх, очкуешь новенький лексус разгрохать? – насмешливо бросает Череп.
– Идите в пень. У меня пассажир, – объясняюсь нехотя.
– Та рыжая телочка? – заметно приободряется он. – А на хрена ты ее в тачке одну оставил? Давай к нам пригласим. Познакомимся поближе, – встает, но я успеваю поймать его за капюшон.
– Тормози, – дергаю назад. – Нечего ей тут делать.
– Ой да че ты, Илюх…
– Я. Сказал. Тебе, – отрезаю сухо.
Обмениваемся взглядами. Открыв рот, тут же закрывает. Как обычно, передумал со мной спорить.
– Что за бааарышня? – растягивая гласные, любопытствует Кир.
– Залетная. Завтра свалит.
– Разнообразия захотелось? Свечка поднадоела? – подмигивает мне Тоха. – Она, кстати, спрашивала, куда ты пропал. Заскучала девка.
– Понадобится, сам найду, – бросаю коротко.
– Кто в тебя стрелял около ментовки, как думаешь? – переводит тему Кир. Он, как и я, не любит трепаться про баб.
– Иссоповские. Мы у них тридцатого из-под носа очередную груженую фуру с пойлом увели.
Присвистывает.
– И че теперь будет? – Витос нервно постукивает пальцами по столу.
– Надо их навестить. Миром тут не решить, – глубокомысленно заключает Черепанов.
– Хочешь сунуться прямо к ним на базу? – Зорин в ужасе от этой затеи.
– А ты предлагаешь подождать, пока они нас по одному поснимают? – приставляя палец к виску, уточняет Тоха.
Но ждать не приходится. Резко хлопает входная дверь. На пороге появляется растрепанная и взволнованная Сашка.
– Там мутная делегация едет, – произносит на выдохе.
А дальше все происходит очень быстро. Дымницкий реагирует молниеносно. Громко приказывает «ложись» и бросается к шкафу, в котором хранится наше оружие.
Парни шустро рассредотачиваются по комнате. Я резко тяну девчонку за руку, валю на пол и закрываю собой. Буквально за секунду до того, как раздаются звуки выстрелов…
*********
Старая саманная постройка Кабана и без того нуждалась в капитальном ремонте, а теперь так тем более. Если вообще есть смысл что-то тут восстанавливать.
Осматриваю помещение и качаю головой. Стекол в окнах нет. Стены местами в решето. Кругом погром.
– Охереть, – подтягивая тощие ноги к груди, судорожно выдыхает сидящий в углу Пашка Зорин. Тоже, судя по всему, мысленно оценивает урон.
– Пулемет – страшная сила, – хмыкает Дымницкий, убирая свой калаш в сторону. – Подготовились сучары.
– Знали, что вместе будем. Шугануть хотели.
– Выпей, полегчает, – слышу голос Черепанова за спиной.
– Отвали от нее, – цежу сквозь зубы. Отчего-то неимоверно раздражает его навязчивая забота.
В дом заходит Виталик, сообщает о том, что незваные «гости» убрались восвояси.
– Там ваш лексус немного пострадал.
– Зашибись.
– Предупреждение, – шмыгает носом Мина. – Дуршлаг у тебя теперь, Кабан, а не хата.
Тот в ответ пинает ногой груду битых тарелок и выдает поток нецензурной брани.
– Молоток, Санек!
Оборачиваюсь, как раз в тот момент, когда Рыжая опрокидывает в себя стопарь с водкой. Сидит на полу у перевернутого дивана рядом с Черепановым. Лицо бесстрастное. Глаза стеклянные. Не истерит. Не плачет. Вообще ноль эмоций.
Тоха поглаживает ее по макушке и молча подставляет вторую стопку.
– Выпей еще.
– Хватит ей, – замечаю ледяным тоном.
– Так это, стресс надо снять, Илюх…
Смотрю на него сердито. Нарочно вымораживает меня сегодня?
– Короче, завтра надо ехать к Лопыреву. Иначе, вальнут нас, Паровоз, – хмуро подытоживает Дымницкий.
– Ехать к Лопыреву? После этого? – испуганно уточняет Зорин. – Кир, ты как себе это представляешь?
– Да вот так же, с пулеметом, – спокойно отзывается тот.
– Перетру с отцом еще. Пересидите где-нибудь до утра. Созвонимся с левака и порешаем. Долю отдай мою с фур, – отталкиваюсь от подоконника.
– Ладушки. Пора, по ходу, в Москву перебираться насовсем.
– Либо Иссоповых всех валить, – продолжают рассуждать вслух.
– Ну че ты, храброе сердце, молчишь? – притихший Кабанов наклоняется к девчонке.
– А мне нечего сказать. Убьют вас всех однажды, – отвечает она уверенным, ровным голосом.
– Не нагнетай, Сашка! – отмахивается Дымницкий. – Прорвемся!
– На тот свет? – глядя в одну точку, уточняет она равнодушно. – Прорветесь обязательно. Это лишь вопрос времени. Можете места на кладбище уже приобретать в принципе. Ванная где?
– Направо, дальняя дверь, – не сразу подсказывает Виталик.
Я убираю пакет с баблом за пазуху. Она встает, отряхивает джинсы и удаляется в указанном направлении.
– Огонь-девка, – почесывая репу, пялится ей вслед Черепанов. – Другая бы сопли на кулак наматывать начала, а эта бесстрашная чуть ли не под пули кинулась, чтобы нас предупредить.
– По тупости своей! – ору, взбесившись.
– Илюх…
Идиот. Какого хрена взял ее с собой? Надо было оставить у Семеновны. Пусть бы тихо-мирно там торчала. Оладьи свои, к примеру, пекла!
– Один из нас мог бы словить шальную, если бы не Саша, – вклинивается в наш разговор Дымницкий.
– Она сама могла ее словить, – высекаю зло. – Сидела бы мышью на полу в тонированной тачке. Зачем рисковала? Кто просил?
– А если бы они заметили ее и достали оттуда? – он вскидывает бровь, а у меня внутри все холодеет. Потому что на минуту представил себе эту ситуацию.
Отпустила мамаша в деревню. Чем могла закончиться эта поездка, один Всевышний знает…
– Надо мотать отсюда, пока эти суки не вернулись с подкреплением.
Киваю.
– Собираемся по-бырику, братва, – командует Кир, пару раз хлопнув в ладоши.
Достаю из пачки сигарету. Иду по коридору. Подхожу к двери ванной комнаты и стучу по ней, подгоняя девчонку.
– Поехали!
Выходит оттуда почти сразу. На меня не смотрит. Застегивает куртку. Задев плечом, проходит мимо.
Иду за ней. Дом покидаем молча, но на улице меня прорывает.
– Чем ты думала, когда вылезла из машины? Совсем спятила?!
Поднимает на меня глаза. Взгляд по-прежнему пустой и холодный. Это начинает тревожить. Ненормальная, нездоровая у нее реакция на произошедшее.
– Что ты блять вылупилась на меня? Мозги у тебя есть? – стучу указательным пальцем по ее лбу. – Не могла спрятаться и переждать? Надо обязательно лезть в самое пекло? Что ты за дура такая отмороженная?
Переключает свое внимание на падающий снег. Тихо вздыхает. И пока меня колотит от гнева, она остается абсолютно спокойной, не выдавая ничего, кроме полнейшего пофигизма.
– Не одупляешь, чем все могло для тебя закончиться? Нет? Не доходит? – ору, нависая над ней. – Матери пришлось бы в твою честь церковный хор заказывать! Осознаешь это, бестолочь?
Замолкаю. Повисшую между нами тишину нарушает лишь воющий ветер, сбивающий метель в косую линию.
– Все сказал? Едем в Бобрино или нет? – интересуется, открывая дверь.
Поджигаю чертову сигарету только с третьей попытки. Отворачиваюсь. Мне не мешало бы немного остыть. Трясет всего!
Она садится в машину, а я еще пару минут осматриваю тачку по кругу. Как объясняться с мажором – не понятно. Сколько придется отвалить за возмещение ущерба – не представляю.
«Ваш лексус немного пострадал»
Ни хера себе немного! Это полный звездец…
Покатался, мать твою!
