Текст книги "Опасная связь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)

Глава 38. Соперницы

Саша

Выражение лица Свечкаревой не передать никакими словами. Моему появлению она удивлена настолько, что даже непроизвольно приоткрывает рот. Мем блин.

– Илья, я не поняла, ты попросил меня приехать ради нее? – наконец отмирает, когда Паровозов осторожно опускает меня на диван.

– Лен, посмотри, пожалуйста, ногу, – отступает назад, вынуждая отпустить его.

– Не нуждаюсь я в ее помощи! – тут же заявляю протестующе.

– А ты думаешь, я жажду ее тебе оказать? – надменно фыркает Свечка.

– Ну да, на всех парах, в четыре утра, ты мчалась явно не ко мне, – усмехаюсь и давлю кривую улыбку. – Оставь свои услуги вон для него.

По первому зову прибежала!

– Вы можете общаться друг с другом нормально? – вмешивается в наш острый диалог Илья.

– Нет, – синхронно отвечаем в один голос, и он устало закатывает глаза.

– Вообще не понимаю, что эта девчонка тут делает!

– Прости-ка, но разве это твоя квартира? Я что-то пропустила? – уточняю язвительно.

– Это квартира моих друзей. Напомнить тебе, что ты обвинила их в воровстве? – выгибает бровь.

– Мои отношения с ребятами – не твое дело, – отзываюсь я холодно.

– Нет у тебя никаких отношений с ребятами. Как там… не твой уровень, да?

– Замолчи.

– Социальное дно, если точнее.

Ого, прямая цитата!

– Вы, блять, перестанете? Лен, на минуту, – Паровозов кивает в сторону кухни и решительной походкой направляется туда.

Провожаю хмурым взглядом его широкую, обнаженную спину. Переключаюсь на затылок Свечки, шагающей следом. Прожигаю в нем дыру и мысленно посылаю их обоих в жопу.

Ненавижу эту девку! Ненавижу всеми фибрами души! С самой первой встречи.

Любопытно, он нашел утишение в ее постели? Спал с ней после того, как мы расстались? Почему нет. Он свободен, она тоже. Практиковали ведь раньше ни к чему не обязывающий секс. Что мешает делать это снова?

Ощущаю болезненный укол под ребрами.

Не хочу об этом думать. Не хочу!

Опускаю взгляд на ткань некогда белоснежной футболки, безжалостно ради меня разодранной.

Вся пропитана моей кровью. И это… страшно.

Скидываю плед и Илюхину куртку с плеч. Встаю и, ковыляя, кое-как пробираюсь по знакомому маршруту до ванной комнаты. Включаю воду.

– Вот же блин! – стиснув челюсти, принимаюсь разматывать повязку.

Пульсирующая боль активно напоминает о том, что в ноге дырка от ножа. Не мешало бы посмотреть при свете, насколько плохо все это выглядит, ведь там, в машине, я была в шоковом состоянии и не совсем понимала, что к чему.

– Чееерт… черт, черт, черт! – трясущиеся пальцы скидывают окровавленный бинт на пол. – Гребаный Артюхов!

Расстегиваю юбку и стаскиваю ее через голову вместе с топом. Закидываю одежду в стиралку (кстати, новую, в прошлый раз на ее месте стояла огромная допотопная). Выпрямляюсь.

– Ну и видок, – оцениваю свое отражение в зеркале. Что называется, без слез не взглянешь.

Волосы мокрые от дождя. Макияж поплыл. Грязь на шее. Именно за нее крепко держал меня Артюхов, когда повалил на землю.

Душил…

От промелькнувших в мозгу картинок неприятные мурашки ознобом ползут по коже.

Как бы я не храбрилась, точно могу сказать: сегодня ночью я пережила самый настоящий ужас. Ни одной девочке подобного не пожелаю.

Стянув трусы, ступаю на кафель и задергиваю штору. Снимаю лейку. Направляю ее на себя, чтобы смыть с тела пот и грязь.

Выдыхаю. Еще разок плотно сжимаю зубы и промываю рану, пугающую длиной разреза.

Казалось бы, проточная вода. А как больно, мамочки! Выть хочется!

Подумай о чем-нибудь хорошем. Отвлекись.

И я отвлекаюсь. Вдруг вспоминаю, как невероятно хорошо нам было с Ильей в этой маленькой комнатке. И причем не раз…

Я. Он.

Пар. Раскаленный воздух. Кожа к коже. Жадные, страстные поцелуи. Холодный кафель за спиной и нечем дышать, потому что его сильные руки держат меня очень крепко, но все же как приятно это чувствовать…

Мои приглушенные стоны. Его нецензурные слова.

«Хочу блять. Пиздец как хочу. Ты такая охуенно красивая».

Нетерпеливо целует и кусает в шею, сминает пальцами грудь. Гладит живот. Спускается ниже.

– Сань…

Дергаюсь как от удара. Паровозов стучит по двери. И это уже вполне себе похоже на реальность.

– Эм…. – прочищаю горло и отлипаю от стены.

Закручиваю кран. Растерянно смотрю на красную воду, утекающую в слив.

– Харитонова…

Разумеется, как всегда, вошел без спроса. И опять по фамилии обращается.

Бесит! Как же бесит!

– Чего тебе? – выдыхаю недовольно и вешаю лейку-душ на фиксатор.

– Выходи давай.

Отодвигаю шторку и сталкиваюсь с ним нос к носу.

– Дай полотенце. Надеюсь, ты прогнал ее? – первое, что меня интересует.

– Послушай, – довольно быстро отворачивается и сдергивает с вешалки большое махровое полотенце. Однако я все равно успеваю поймать его голодный взгляд, задержавшийся на мне голой. – Лена поможет, если ты перестанешь ей грубить.

– Да пошла твоя Лена… в дальние дали! – забираю из его рук полотенце и обматываю вокруг себя. – Тоже мне нашел кого позвать! Будто не знаешь, что я ее не перевариваю! – босые ступни соприкасаются с ледяной плиткой.

– А у меня был выбор? – гаркает он недовольно. – Лена – единственный знакомый медик.

– Ой, Паровозов, мне плевать. Кто угодно, но не она! – отрицательно качаю головой. Головой, которая в этот момент отчего-то кружится.

– Ясно, пошли, – достает из заднего кармана джинс телефон.

– Такси ей вызовешь? – ехидничаю, естественно.

– Тебе. Скорую, – произносит невозмутимо, выходя в коридор.

– Але гараж! – ныряю за ним в распахнутую дверь. Ёжусь от прохладного воздуха и моментом покрываюсь мурашками. – Какую скорую! Не вздумай! Слышишь! Они сообщат в полицию!

– Харитонова, да насрать мне, – резко разворачивается и хватает меня за предплечье. – У тебя кровь из ноги безостановочно ебашит! Неизвестно, попала туда инфекция или нет. И вообще…

Он говорит что-то еще. Определенно. Совершенно точно… Но я его уже не слышу. Перед глазами внезапно темнеет. Проваливаюсь куда-то, а потом, похоже, и вовсе отключаюсь…

*********

В себя прихожу уже лежа на диване в гостиной. Причем сперва в нос пробирается знакомый запах, и лишь потом неясным сознанием я отмечаю лицо недовольной Свечки. Она сидит около меня и держит ватный тампон, смоченный в нашатырном спирте.

Медсестра недоделанная!

– Отстань, – морщусь и демонстративно отворачиваюсь.

Век бы ее не видела! Терпеть не могу!

– Руку дай, – настырно ко мне лезет.

– Отвали сказала! – повторяю для непонятливых и активно моргаю, пытаясь восстановить четкость зрения.

– Давление надо померить, дура!

– По… пошла ты! – цежу сквозь зубы.

– Сань, ты как?

Это уже Илья. Не на шутку встревоженный. А еще такой красивый…

Все-таки как же сильно я по нему скучала!

– Сань… ты меня очень напугала, – дотрагивается до моей щеки и обеспокоенно заглядывает в глаза.

– Я не хотела… – отвечаю рассеянно.

Предпринимаю попытку подняться с подушки, но внезапно ощущаю дикую слабость во всем теле. Голова по прежнему как-то странно кружится, и предметы вокруг будто плывут. Не стоят, как должны, на месте.

– Лежи, не вставай. Ты была в отключке.

– Упала… в обморок? – уточняю удивленно.

– Да.

– Почему?

– Ежу понятно, потеряла много крови. Мы же не знаем, что конкретно повредил нож, – умничает Свечка.

– Если бы ты сразу оказала помощь… – парень поворачивается к ней.

– Знаешь что, Илья! – перебивая, взрывается она. – Я не обязана латать твою малолетнюю подстилку!

– За языком следи!

– Подстилка здесь ты! – хочется орать, но на деле, наверняка, выходит не очень громко.

Внезапно раздается трель дверного звонка. Илья спешит в прихожую.

Не знаю, кто там. Мне в данную минуту абсолютно плевать, мы со Свечкой заняты тем, что зеркально отражаем взглядами обоюдную ненависть. Всепоглощающую, лютую и непримиримую.

Дать бы ей по морде! Овца! Кто из нас подстилка – вопрос точно спорный.

– Мы снова вместе, – задирая нос, намеренно лгу. Главное ведь что? Сделать вид, будто так и есть, а там уже дальше как-нибудь разберемся.

– А мне показалось, что ты ему больше не нужна.

– Тебе показалось, – прищуриваясь, подчеркиваю холодно.

– Да неужели? – как-то уж чересчур самодовольно ухмыляется и вздергивает тонкую бровь.

Ох и раздражает ее реакция! Что это еще за скептическое «неужели»?

– Он со мной. Усекла? – повторяю я зло.

– Мы обе знаем, что это ненадолго, – уверенно заявляет она, забирая дутую куртку со спинки кресла.

– Сюда проходите.

Я как раз собираюсь уточнить, с чего бы она так решила, но в комнате появляется Паровозов, а за ним следом и люди в белых халатах.

Поверить не могу в то, что он вызвал скорую! Я же просила этого не делать!

– Здрасьте, – формальности ради безэмоционально произносит тучная женщина, весьма недоброжелательная на вид. – Как вижу, в сознание барышня пришла. Что тут у вас вообще? Степ, глянь, а я пока бумажки заполню.

– Лады, – молодой врач с чемоданчиком в руках присаживается на стул.

Я в этот момент беспомощно смотрю на Илью. Как на самого настоящего подлого предателя. Не меньше.

Они сейчас все оформят, заберут меня в больницу, вызовут полицию и конец мне! До отца дойдет по-любому! Он покажет мне Кузькину мать. Ох, устроит…

– Так-с… милочка, имя, фамилия, отчество, год рождения, – усевшись в кресло, гундосит женщина. – Че у нас там, Степ, напомни, – чешет лоб кончиком шариковой ручки.

– Ножевое ранение, – буднично отзывается тот.

– Так-с…

– Слышь, мать, разговор есть, – обращается к ней Илья, совершенно точно заметив слезы, выступившие на моих глазах.

*********

Выдыхаю только тогда, когда остаемся в квартире одни. Перенервничала я ужас! Тетка-врач такой жуткой скандалисткой оказалась! Орала сиреной на всю квартиру. Правда ровно до тех пор, пока не увидела возмутившую ее взятку. Немаленькую, надо сказать, сумму…

Занятно. Как-то сразу громкость поубавила и явно призадумалась. Велела напарнику внимательно оценить мое состояние и риски, а потом уже дала добро на то, чтобы парень провел хирургическую обработку раны с наложением швов. Что, вообще-то, не практикуется, как она сказала.

– Что в бумажках написали? – спрашиваю, едва Паровозов заходит в свою комнату, куда сам же меня переместил.

– Высокую температуру и что-то еще, – кладет пакет на стол и раздевается.

Уже успел проводить бригаду фельдшеров и смотаться в ночную аптеку, находящуюся в соседнем доме.

– Точно? Не сообщат в полицию, как думаешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Нет.

Выдыхаю.

Вообще, они решили, что это Илья ударил меня ножом. Якобы бытовые конфликты в наши дни сплошь и рядом.

Особенно я подофигела, когда женщина отправила Паровозова за водой на кухню, а сама, наклонившись ко мне, стала шепотом выпытывать, точно ли это не он меня пыранул. Мол поехали с нами, все расскажешь ментам. Его посадят.

Я, естественно, от этой версии словила шок. Пришлось срочно убеждать их в том, что это – бред полнейший. Что на меня напал алкаш у клуба, в который я пошла назло парню и без разрешения строгих родителей.

Поверили вроде, но мне кажется, пронесло только потому что я совершеннолетняя. В противном случае точно бы ничего не получилось.

– В больницу надо было ехать, – опять заводит свою шарманку.

– Не начинай, пожалуйста, – раздраженно цокаю языком.

– Хера ли не начинать? – бросает он недовольно. – Тебе по-русски сказали, что нужна капельница.

– Это в идеале. А так… у нас есть все необходимые таблетки и уколы, – прислоняюсь щекой к подушке.

Честно говоря, лежать в его кровати – сплошное мучение. Я же все-все помню, до мелочей. Но беда не столько в этом, сколько в том, что я мастерски умею себя накручивать. Например, представляя с ним Свечку.

Противно, если… было и с ней. Здесь.

* * *

– Жаловался значит?

– Не понял… – хмуро взирает на меня исподлобья.

– Откуда Свечке знать, что я называла тебя и ребят социальным дном?

– То есть ты решила, что я обсуждал наши отношения с Леной? Ты серьезно, Харитонова? – глаза на выкате. Бычится тут же.

– А как объяснишь-то? Тот факт, что она в курсе… – внимательно наблюдаю за его реакцией.

– Я тебе баба, что ли? Перепутала?

– Поясни тогда, если не в тягость!

Поджимает губы, закатывает глаза.

– Ну…

– Сидели как-то все вместе вечером, у Черепа была днюха, – убирает руки в карманы спортивных брюк. – Кое-то из пацанов невзначай напомнил о тебе. Вроде как видел где-то.

– И? – нетерпеливо подгоняю его я.

– Выразил свою радость относительно того, что мы разбежались. Типа не подходим друг другу. По статусу, – делает паузу и криво усмехается. – Предложил найти «бабу попроще».

Динамит, стопроцентно!

– Я в ответ по пьяни обронил эту фразу. Мол да, социальное дно, куда мне. Не потяну.

– И Лена поняла, что это я тебе сказала? – в горле встает ком. Мне крайне неприятно вспоминать тот вечер и тот наш с ним разговор.

– Наверное, поняла, – отвечает он равнодушно. Достает из шкафа второе одеяло, но направляется… нет не ко мне, а к двери.

– Ты опять с ней спутался, да? – бросаю в спину, ощущая, что безнадежно утопаю в ревности и отчаянии.

Тяжелый вздох.

Щелчок выключателя.

Гаснет свет.

– Спи, Сань.

Спи. Спи! Спи?

Уходит, оставляя меня одну.

Серьезно?

Ну все понятно. Все мне понятно! Предельно ясно! Не сомневалась и секундочки!

Отворачиваюсь к стене, аккуратно переместив штопаную ляжку.

Спи.

Так значит, да?

Шмыгаю носом. Очень стараюсь сдержать рвущиеся наружу слезы, но им абсолютно по фиг на мои пожелания. Вон они брызнули из глаз от всеобъемлющей обиды. Текут будто кислота по щекам. Жгут кожу.

«А мне показалось, что ты ему больше не нужна» – всплывают в памяти слова самоуверенной Свечки. И взгляд еще этот!

Точно спутались!

Ненавижу его! Ненавижу ее! Их обоих ненавижу!

Резко поднимаюсь с подушки. Не могу тут лежать. Не хочу! Уж лучше вообще с ним не видеться, чем так! Холодный игнор, разные комнаты.

– Не буду я тут оставаться! – сама себе говорю и опускаю ноги на пол. – Нет, не буду, – повторяю тихо-тихо, ощущая болезненную пульсацию в левом подреберье.

Да пошли вы! Правильное было решение!

Утерев лицо и немного продышавшись, встаю. Топаю к шкафу. Бесцеремонно залезаю в него по пояс, вытаскиваю себе подходящие вещи. Идти-то не в чем, мои шмотки после стирки еще стопроцентно мокрые.

Ныряю в теплый свитер, мучаюсь со штанами. Краду из выдвижного ящика белые носки.

Не облезет. Потом верну ему все. С голубями.

Взъерошив черт-те как высохшие волосы, решительно направляюсь к двери. Осталось найти телефон и до свиданья!

Чтоб я еще хоть раз сюда вернулась! Да ни за какие коврижки!

Состроив непроницаемую мину, выхожу в коридор.

Темно.

Улегся небось! Ну конечно, а что! Подумаешь! Нормально!

Включаю боковой свет в прихожей, ищу глазами свой айфон, но, как назло, нигде его не вижу. Приходится вернуться за ним в гостиную. Похоже, там лежит.

Ёлки-палки! Машка, небось, с ума сошла… Уже почти рассвет, а я не вернулась и даже не удосужилась ей позвонить.

– Куда собралась? – непроизвольно дергаюсь от того, как грубо звучит голос Ильи.

Молчу. Шарю рукой по столу. Краем глаза замечаю красный огонек у окна и его фигуру. Курит.

– СЛЫШЬ…

Невозмутимо продолжаю поиски. И да. Прекрасно понимаю, что тишина в ответ знатно его взбесит.

А вот и телефон. Нашла на полке. Вуаля!

– ХАРИТОНОВА! Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ! – доносится гневное в спину, когда я ковыляю назад в прихожую.

А я с тобой нет.

Не меняя траектории, двигаю дальше. Что матери насочинять о своем состоянии по возвращении не представляю…

Обуваюсь. Надеваю местами испачканную кожанку и поворачиваю щеколду.

Столько эмоций давит на горло, но я упрямо держусь.

Беги отсюда, Саша! Беги и не оглядывайся!

– Куда намылилась! – резко дергает правой рукой за куртку. Левой запирает дверь. – Куда на хер, не подскажешь?

– Отпусти!

– Пошла легла! – цепляет за предплечье, но я сопротивляюсь.

– Руки убрал! – пытаюсь оттолкнуть от себя. Такая злость неимоверная вдруг мной овладевает.

– Угомонись!

А у меня наоборот, словно второе дыхание открывается. Борюсь с ним так отчаянно, что убить готова!

– Ненавижу тебя! – признаюсь, когда берет в захват и прижимает спиной к себе.

– Уймись, больно себе сделаешь, глупая! – цедит в самое ухо.

– Домой хочу, отстань! – игнорирую ворох мурашек, пробежавших по позвоночнику.

– Шести нет, никуда ты сейчас не пойдешь!

– Скотина! – продолжаю истерить, пока движемся по странной диагонали вдоль полутемного коридора. – Пошел ты на хер, Паровоз! ПОШЁЛ ТЫ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, МУДАК БОБРИНСКИЙ! Да лучше б я тебя никогда в жизни не встречала!

– Взаимно, Саня, взаимно.

Посмотрите на него! Ему еще и хватает наглости усмехаться!

– Отпустил!

– СПАТЬ ПОШЛА! – меняет тон на приказной.

– Попутал?

– Ты че так базаришь?

– Вперед! Быдли и развлекайся со своей ненаглядной Свечкой! Она всегда готова оказать свои услуги!

– Тебе-то что? Задело?

– Не-а, не задело! Ровно! – киваю, задирая подбородок.

– Не задело? – наступая на меня, оттесняет к стене.

– Вообще плевать! – задыхаюсь от трясучки, охватившей весь мой ослабленный организм. – Отошел! Отошел, я сказала!

– Нет.

Ну все…

Начинаю лупить его. По груди. Плечам. Животу. По лицу вроде даже попадаю…

– Пиздец. Успокойся, дура, – терпит скрипя зубами.

– Вы отлично подходите друг другу! Это прям то, что тебе надо! Прислушайся к тому, что говорят друзья! – изо всех сил рвусь на свободу, но сил-то этих совсем уже не осталось.

Нога ноет, голова болит и по ощущениям я как лимон выжата. Просто рухну сейчас на пол. И все.

– Сука, я не пойму, чего ты хочешь? – фиксирует положение моей головы, наклоняется ниже и сталкивается своим лбом с моим, резко боднувшись.

– Отошел. Противно. Ты с ней… Ты ее… – замолкаю. Воздуха в легких не хватает. Не могу закончить фразу. Не могу.

– Заебала. Чего ты хочешь, Харитонова, а? САМА-ТО ЗНАЕШЬ? САМА-ТО, БЛЯТЬ, ЗНАЕШЬ? – этот вопрос пропитан какой-то невывозимой безысходной яростью и болью. – Ну?

Поднимаю взгляд.

Смотрим друг на друга в упор.

Заведенные. На нерве. Дошедшие до крайней точки кипения.

Чувствую предательские слезы.

И вот о чем думаю в эту самую секунду: пожалуй, если я и правда его ненавижу, то он ненавидит меня куда сильнее…

Глава 39. Мало Тебя

Чего хочу?

Ловлю ощущение дежавю и делаю то, что подсказывает глупое сердце, трепыхающееся под ребрами. Подаюсь вперед, закрываю мокрые от слез глаза и целую Илью, как целовала впервые там, в доме бабы Маши. Горячо. Отчаянно. Жутко разволновавшись. Потому что, как и тогда, совершенно не могу предугадать его реакцию. Потому что очень сильно переживаю и невероятно боюсь. А вдруг он оттолкнет?

Если честно, я уже почти уверена в том, что так и произойдет. В ответ ведь ничего. Ровно до тех пор пока я не предпринимаю попытку от него отстраниться.

– Куда, Харитонова… – его дыхание опаляет кожу.

– Все, отпусти, я передумала, – заявляю капризно.

– Чего блять? – крепко удерживает за шею, не позволяя сдвинуться с места.

– Того! Отстань…

Упираюсь рогом исключительно для того, чтобы пойти на противность. Лгать не буду: маленькая женщина, живущая внутри меня, ликует и пляшет, когда этот медведь принимается активно штурмовать мой рот.

– Не надо уже!

Не поддаюсь его напору. Разумеется, из вредности. Однако проходит минута, и я, безвольная, все же сдаюсь…

Перестаю строить из себя обиженку. Разжимаю губы. Наши языки встречаются, и в этот момент во мне словно сотни петард взрываются.

Целуемся.

Торопливо. Жарко.

Скучала. Скучала. Скучала! – горит в груди огненным шаром.

Озвучить это не могу. Так пусть хоть почувствует на физическом уровне.

Объятия теснее. Дыхание предательски сбивается.

Когда Илья переключается на мою шею, беспомощно скребу ногтями по его затылку. Цепляюсь за широкие плечи и блаженно прикрываю глаза.

Приятно. Как же, черт возьми, приятно! Даже про больную ногу на время забываю.

Он поддевает левой рукой свитер. Ладонь уверенно ложится на живот, гладит его, поднимается выше к груди и я непроизвольно вздрагиваю, выгибаясь навстречу.

– Ммм… – принимаю его грубоватые ласки с какой-то особой чувственностью и жадностью.

Тосковала по нашей близости и сейчас, как никогда, остро в ней нуждаюсь.

Хочу ощущать, что и ему это жизненно необходимо. Хочу знать, что не остыл. Что все еще… испытывает ко мне… некие чувства. Интерес. Страсть. Да что угодно.

– Илюша… – вырывается шепотом. – Поцелуй меня еще. Поцелуй!

Открыто прошу и наплевать, как это выглядит.

Мозги отключаются. Тело бунтует. Отзывается на каждое прикосновение и требует продолжения.

– Пошли отсюда.

Носить меня на руках – это прямо добрая традиция.

– Не войдем, – хихикаю, когда случается заминочка у двери.

– Да ну на хер… – Илья поворачивается боком и, повторно толкнув дверь ногой, ловко заносит меня в комнату под другим градусом.

– Хм…

– Как ты? – ставит на пол у кровати, но при этом не отпускает.

– Терпимо, – отвечаю тихо.

– Голова не кружится? – суровое выражение лица. Смотрит на меня обеспокоенно.

– Кружится, – признаюсь, глядя ему в глаза. – И ноги не держат…

– Плохо? Зовем врача? – спрашивает на полном серьезе. – Я стрельнул номер того Склифосовского.

Врача блин…

– Это последствия сердечной раны, Паровозов. Сам лечи, – отвечаю с наездом.

– Понял. Снимай тряпки, – командует в присущей ему манере.

– Очень «романтично», – ворчу себе под нос, но послушно раздеваюсь.

Без стеснения стаскиваю через голову его свитер. Белья на мне нет, так что ему предоставляется возможность лицезреть мои верхние девяносто во всей, так сказать, красе.

Хотя че он там не видел?

– И остальное тоже на хер, – требует, сохраняя невозмутимый покер-фэйс.

Пытаюсь аккуратно снять штаны, чтобы не задеть шов.

– Сядь, – давит мне на плечи и, решив помочь, принимается за дело сам.

– Осторожнее.

– Ты без трусов, Бесстыжая, – не то вопрос, не то утверждение.

– Все вещи в стиралке, – вспыхивают костром мои щеки.

– Их вообще надо сжечь, – бросает недовольно.

Видимо, мой прикид ему совершенно не понравился.

– Холодно, – покрываюсь мурашками, оставшись без одежды.

– Согреть? – предлагает нагло.

– Согрей, – мурлычу, соглашаясь.

– Врач сказал, что тебе нужен покой, – цитирует рекомендации.

– Сейчас мне нужен ты, – увлекаю его за собой.

– Да неужели? – усмехается. – А ну, повтори-ка…

– Ты мне нужен, – дублирую снова и наконец ощущаю тяжесть его крепкого, разгоряченного тела.

– Что хочешь?

– Все хочу, целуй меня, Илюш. Целуй… – прошу отчаянно.

И он целует. Так, как мне надо: напористо и дерзко.

Как же я мечтала об этом! Ведь разлука была такой болезненно-горькой…

– Телефон.

Слышим знакомый рингтон, орущий на всю комнату.

– На полу.

– Нет. Потом, – почти молю, вцепившись в него намертво. Будто если отпущу, снова потеряю. Мы же как… Два шага вперед, три назад.

Мучаем губы друг друга бессовестно долго. Невозможно насытиться и утолить жажду.

– Сюда, – нарочно подставляю шею, указывая маршрут.

– Так? – прикусывает зубами и тут же зализывает.

– Да. Еще. Еще… – притягиваю ближе. Хотя ближе, пожалуй, уже некуда.

Целует и сминает грудь. Толкается вперед возбужденным пахом, когда с моих уст срывается бесстыдный стон.

– Илья…

Настойчиво ласкает живот, а потом сгибает мои ноги в коленях и опускается ниже.

Задохнувшись, зарываюсь пальцами в его отросшую шевелюру. Расфокусированным взглядом пялюсь в потолок.

Как же мне с ним хорошо! Как хорошо!

Честно, никогда не думала, что можно получать столько удовольствия от физической близости. Всегда считала, что на страницах книг намеренно приукрашивают подобные эпизоды, а девушки и женщины потом разочаровываются. Ведь надежды не оправдываются.

– Илюш…

– Че…

– Я… – обрываюсь на полуслове.

Что творит там языком, мама дорогая. Меня на части рвет от ощущений. И стыдно, и порочно-сладко одновременно, от осознания того, насколько интимно все то, что между нами происходит.

– Ох, Божечки! – содрогаюсь, едва сдерживая в себе порыв не закричать. Однако уже следующее его действие вызывает новую волну дрожи и озноба. А после…

После я и вовсе теряю себя.

Замыкание.

Двести двадцать.

Фейерверк.

Восторг.

Наслаждение.

Удовольствие пронизывает каждую нервную клеточку. Стремительно растекается по сосудам. Уносит куда-то. Взлетаю или падаю в пропасть – вот так сразу и не поймешь.

– Хочу тебя, – Илья раскатывает защиту, возвращается ко мне, запечатывает мой рот страстным поцелуем и нетерпеливо врывается в окутанное негой тело.

Растягивает. Наполняет. Таранит.

Странное чувство. Теперь, когда мы единое целое, все будто встает на свои места.

Выдох.

Вдох.

Сталкиваемся ртами.

– Илюша…

– Саня…

Мало. Мне его катастрофически мало.

* * *

Может и не нужны никакие слова, но меня распирает от накативших эмоций. От чувства вины, ведь расстались мы плохо, и я до сих пор не нашла в себе смелости извиниться. Конкретно перед ним.

– Я скучала, – вырывается все-таки. Хоть и не собиралась откровенничать, но…

Ничего в ответ. Разве что толчки становятся амплитуднее, а поцелуи агрессивнее.

Ладно. Забираю хотя бы это.

Впитываю в себя его взгляд: пылкий, обжигающий. До самого нутра пробирающийся.

– Че плачешь? – хмурится, останавливаясь.

– Я нормально, – только сейчас замечаю, что по щекам безостановочно катятся слезы.

– Говори, – как обычно, давит и дожимает.

Упрямо молчу. Крепче обнимаю за шею, пытаюсь поцеловать, но он не реагирует.

– Харитонова… – начинает злиться.

А я ж так красочно представляю вот на этом самом месте ее… И сердце разрывается от ревности.

– В чем дело? – зажимает в ладонях мое лицо, вынуждая смотреть на него.

Зажмуриваюсь. Облизываю соленые губы.

– Слышь?

– Ты… Ты и Свечка, – выдыхаю вымученно.

– Опять блять, – раздражается тут же.

– Спал с ней или нет?

– Спал, – выдает спокойно, и все мои надежды рассыпаются в пыль.

– Ясно…

По ощущениям будто смертельную дозу кислоты в себя отправила.

Чудом держусь и не бьюсь в истерике. Только до тошноты противно вдруг становится. Одно ведь представлять, и совсем другое – услышать вот так в лоб, напрямую.

Каменею. Медленно умираю от презрения к самой себе.

– Не целуй. Не трогай, – резко выхожу из оцепенения.

Трясет.

Плачу. От унижения. От обиды.

– Дура глупая.

– Пошел ты! – нахожу в себе силы его оттолкнуть.

– Сука, все нервы мне вытрепала, – кусает за подбородок.

– Отвали!

– Переобулась. А только что чесала про то, что я тебе нужен.

– Не после нее! – кричу я гневно.

– Идиотка, – тянет за волосы и оставляет засос на моей шее.

– Отпусти! – яростно царапаю его спину.

– Зараза бешеная, – смеется.

– Ненавижу тебя! – бью по плечам.

– Уймись.

– Ты спал с ней! Спал!

– Это было давно. До тебя еще!

– Ты…

Смысл сказанного доходит до меня с опозданием.

– Че уставилась? – оглаживает мои губы большим пальцем. – Тема с Леной закрыта. Сколько можно повторять?

– И что…

– Что?

– У тебя никого… пока мы…

– Не до баб было, – отрезает сухо.

– Ага, то есть если бы ты был посвободнее, то…

– Харитонова, тебе идет молчать, – опять затыкает мой рот своим.

«Это было давно. До тебя еще» – эхом стучит в голове, и я воскресаю как небезызвестная птица Феникс.

– Довольна?

– Довольна, – бурчу, расслабляясь.

– Дальше продолжим или передумала?

– Продолжай, – великодушно разрешаю.

– Ты ебанутая, в курсе?

– В курсе, – оплетаю руками-ногами его торс. – Что угодно прощу, только не это. Понял?

– Ты слишком много болтаешь.

– Ну так заставь замолчать, – кидаю с вызовом, и он с готовностью выполняет мою просьбу.

Дикарь блин. То ли злой, то ли голодный. То ли все это вместе.

На ближайшие несколько минут выпадаю из реальности.

Еще тогда, в самую первую ночь, поняла, что мы идеально совпадаем в физическом плане. Ведь пока знакомые девчонки пугали друг друга страшилками про первый секс, я хранила в памяти лишь приятные воспоминания, которые однозначно перечеркнули секунды боли.

– Что?

– Твой рот, Рыжая…

– М?

– Хочу. Пиздец как.

– Ну целуй, – краснея, пытаюсь закосить под дурочку, хотя прекрасно понимаю, о чем идет речь.

Двигаемся в такт.

Неотрывно смотрим друг на друга.

Поглощаем эту сумасшедшую энергию.

Обмениваемся.

Обоюдно принимаем.

– Знаешь, сколько раз представлял, как ты стоишь передо мной на коленях?

– Сколько? – стираю капельку пота, стекающую по его лбу.

Вместо ответа мы очередным заходом целуемся как ненормальные. Страстно. Первобытно. Ненасытно. Распаляясь все больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Представлял, как ты стоишь передо мной на коленях».

Готова ли я это сделать? Делала ли это Свечка? И если да, то не станет ли он сравнивать?

Ласки Ильи становятся грубее. Толчки – резче, глубже. На каждый резонирую постыдным стоном и крупной дрожью, расходящейся по коже.

– Давай… Кончай, мелкая. Кончай, – выдыхает в самое ухо хрипло.

Черт возьми!

Ловлю эйфорию.

Распадаюсь на микрочастицы.

Моргаю. Моргаю…

Изображение плывет. Тело повторно кайфует.

Краем сознания отмечаю, что и его накрывает тоже.

Под моими ладонями перекатываются напряженные мышцы спины. Илья матерится и утыкается лицом в мою шею, царапая тонкую кожу щетиной.

Вот так. Почти одновременно приходим к бурному финалу.

Тишину разбивает асинхронное сбившееся дыхание и оголтелый стук наших обезумевших сердец.

Круто разделять такие секунды. Это же не просто секс. Это ощущение того, что ты – часть другого человека. Часть вашего мира. Исключительно вашего.

– Тяжелый, – шепчу, неловко прерывая затянувшееся молчание.

Приподнимается на локтях. Разъединяемся, и сразу как-то пусто и вновь холодно становится.

Илья перекатывается на спину и откидывается на подушку. Я принимаю вертикальное положение, тянусь за одеялом.

– Куда?

– Никуда, – возвращаюсь к нему. Сворачиваюсь клубочком и, устроившись на его плече, укрываю нас обоих одеялом.

Сколько лежим так, не знаю.

Мокрые. Уставшие. Напрочь эмоционально выпотрошенные, но кажется… счастливые.

Мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечность, но, к сожалению, все хорошее имеет свойство заканчиваться.

– Такой горячий… – жмусь к нему.

– Знаю, – самодовольно хорохорится.

– Да я про температуру вообще-то. Ты не заболел?

– Херня. Пройдет. Я не болею.

– Сколько времени?

Так светло за занавесками.

– Без понятия.

Достает телефон из кармана штанов, впопыхах брошенных на пол.

Экран загорается.

– Почти восемь. Надо же, – озвучиваю удивленно и наблюдаю за тем, что делает. Набирает Клима.

– Илюх, – слышу «на том конце провода».

– Да.

– Девчонку нашли. Марину, – докладывает тот с ходу.

– Живая?

Затаив дыхание, жду ответа.

– Нет, Илюх.

Паровозов аккуратно меня отодвигает и встает. Я, естественно, подрываюсь следом.

– Говори.

– Он перерезал ей горло, – доносится из динамика. – Изнасиловал и закопал в лесу. Неподалеку от того места, куда привез Сашку.

Мороз ползет вдоль позвонков.

Он перерезал ей горло.