Текст книги "Опасная связь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Анна Джолос
Опасная связь

Глава 1. Невеста с сюрпризом

Илья

За окном, не переставая, падает снег. Самая настоящая метель разыгралась. Сугробы по колено, деревья укрыты толстым белым покрывалом. Вечернее небо заволокло сизой дымкой. Зима…

Мария Семеновна, или, как привычнее, баба Маша, наблюдая за происходящим, без конца охает и хватается за сердце. Картина, надо признать, та еще: я сижу за столом, на котором лежат медицинские принадлежности и пропитанные кровью тряпки. Слева от меня с сосредоточенным выражением лица пыхтит ее соседка, с энтузиазмом при этом ковыряя раскаленными щипцами плечо, залитое темно-алой жидкостью.

– От она зараза, – довольно улыбается, бросая в миску пойманную мной шальную пулю.

– Ой, кровища-то как хлещет, Гал! – наклоняясь ближе, всплескивает руками донельзя перепуганная баба Маша.

– Не стойте над душой, Марь Семенна! Щас остановим, тут шить надобно.

Ну зашибись.

– А вы себе пока ваколординчика накапайте. Ишь разнервничались как! Не хватало инфаркт словить! Мне потом еще и вас откачивать? У меня вон дома коты некормленые и муж!

– Ох, ужас какой! Илья, Илья! – тяжко вздыхает пожилая женщина в ответ. – Говорила ж я, доведет тебя кривая дорожка до бяды! Нате вот, полюбуйтесь! Как в воду глядела!

– Не драматизируй, баб Маш, – тянусь к пачке с куревом. – Лучше пожрать организуй.

– Больно будет. Терпи, мой хороший, лады? – воодушевленно предупреждает меня мой доктор.

Молча вставляю в рот сигарету и чиркаю зажигалкой. Что-что, а терпеть приучен с детства.

– Вырос-таки бандюганом, – продолжает причитать Семеновна, разогревая пузатую кастрюлю на плите. – Дурная кровь взяла свое. Весь в папашу! А таким пацаненком рос смышленым! Эх…

– Ну харэ уже, – пытаюсь оборвать ее эмоциональный монолог, но, увы, как обычно, ни хрена из этого не выходит. Ее, коль разошлась, уже не остановить. Пока сама не остынет.

– Думала хать после армии угомониссе! Учиться пойдешь в институт. Полезную профессию освоишь. Ты ж пожарным хотел стать или спасателем.

Профессия. Институт…

Невесело усмехаюсь. Порой жизнь ставит тебя в такие рамки, что все твои «хочу» приходится затолкнуть поглубже, действуя согласно обозначившимся обстоятельствам.

– Хорошо что мать твоя, Наташка, ничего этого не видит! – громко шмыгает носом и ставит на стол тарелку с ароматно пахнущим борщом.

Резкая боль в плече, похожая на укусы десятка пчел, вынуждает вынырнуть из тяжелых воспоминаний, связанных с потерей самого близкого для меня человека.

– Еще немного, – наклоняясь ближе, приговаривает «хирург». – Края раны как следует прихвачу…

Затягиваюсь до рези в легких. Медленно выпускаю дым, стараясь не обращать внимания на ее манипуляции, вызывающие до одури неприятные ощущения.

Швея-мотористка херова.

– Повезло тебе, Илюха, что я во время второй Чеченской работала полевым врачом, – хвалится тетя Галя.

– Повезло, – соглашаюсь, слегка качнув головой.

– Повязку наложим и все, как новенький будешь!

– Отрадно.

– Эти две таблетки выпьешь сейчас. Остальное завтра и в течение пяти дней. Пропускать нельзя. Понял? – угрожающе сдвигает широкие брови к переносице, и я (про себя, естественно) снова отмечаю ее сходство с Брежневым. – Готово! Зацените!

Проходит еще пара мучительно долгих минут, и бабы наконец сваливают из кухни. Семеновна, не прекращая сыпать междометиями, отправляется провожать соседку восвояси, оставляя меня в желанном одиночестве.

Как только за ними закрывается дверь, вздыхаю с нескрываемым облегчением. Башка раскалывается от их неугомонной трескотни. Перегруз.

Пододвигаю к себе тарелку, отламываю кусок от свежевыпеченной булки хлеба и принимаюсь за ужин. У бабы Маши всегда отменная жратва. От одного только запаха желудок нещадно сводит.

*********

Вырубает меня надолго. Снится какая-то нервирующая муть. Погоня. Обстрел. Видимо, подуставший мозг все еще стремится проанализировать случившееся накануне.

Голова при пробуждении тяжелая. Глаза слипаются. Чертово плечо неприятно ноет. В общем, из подвала вылезаю недовольный и разбитый. В самом прескверном расположении духа.

Не одупляю, отчего за окном снова темно. Сперва думаю, что на дворе все еще ночь, но, взглянув на старые часы, с удивлением обнаруживаю стрелку, застывшую на цифре семь.

Дергаю шеей. Почти на сутки отключился. Ни хрена себе. Как медведь.

– Пришел в себя, бандюган? – в кухне появляется не по-домашнему разодетая Семеновна. – Садись давай, проблемный, кормить тебя буду.

Хмыкаю.

В этом вся она. Как бы не осуждала, а все равно как к своему относится. По-доброму. С теплом и давно позабытой заботой. Не удивила, когда вместо ругательств, за помощью к Степановне припустила, обнаружив меня, подстреленного, на пороге своего дома.

– Мне отлучиться надо по делам. Ты уж дальше сам похозяйничай, – торопливо выставляет передо мной первое. – Там у сковороде макароны по-флотски. В банке на столешнице компот.

– А рядом добротная сивуха, – киваю, мол знаю.

Прямо день сурка. Словно и не спускался вниз.

– Как плечо? Не тревожит? – оборачивается уже в дверях и морщится.

– Заживает как на псине, – отзываюсь безучастно.

– Сегодня спать будешь в зале. Нечего почки морозить в подвале, – повязывает на голову аляпистый платок. – Таблетки выпей. Галка сказала, что надобно обязательно.

– Помню, иди уже по своим делам, баб Маш. Не дите, справлюсь.

– И не вздумай запивать их самогоном.

Закатываю глаза.

Совсем за кретина держит.

Когда она, испустив очередной тяжкий вздох, удаляется на улицу, достаю пистолет и кладу его на стол. Мало ли, кто пожалует. Теперь, пожалуй, в ближайшее время нужно быть начеку. Без вариантов.

Пока стынет наваристый борщ, думаю, как отблагодарить Семеновну за вынужденный приют. Окидываю взглядом окружающее пространство и в итоге прихожу к выводу, что неплохо было бы сменить старый бормочущий холодильник на новый. Да и плита уже явно доживает свой век…

Шум, доносящийся со двора, прерывает мои размышления. Сперва хватаюсь за пистолет, но, едва заслышав знакомый девичий смех, расслабляюсь и разжимаю пальцы.

Лялька моя из Москвы приехала. Вот так сюрприз!

– Ба! – оголтело кричит на всю хату. – Гостей тебе привела, встречай!

Веселая, судя по голосу. Хорошо, видать, тридцать первое прошло.

Не то, что у некоторых. В КПЗ.

– Ну и где ты? Сюда проходите, ребят. Тут печка, чаю выпьем, согреемся.

Розовощекая и сияющая Алена появляется на кухне. Резко притормаживает у порожка. Улыбка тут же гаснет. В шоке приоткрывает рот, растерянно на меня глазея.

– Как говорится, на ловца и зверь бежит, – хмыкаю, усмехнувшись.

– Ииилья? – произносит, заикаясь.

С опаской косится на пистолет. Затем, хмурясь, посматривает на прострелянное плечо, замотанное бинтами.

– Здрааасьте, баб Маш! – рядом с ней материализуется растрепанная рыжеволосая девчонка.

* * *

– Илья, что случилось? – наконец отмирает Ляля. – Где бабушка? Что с рукой?

Отодвигаю тарелку. Стискиваю челюсти до скрежета. За спину ей смотрю, и внутри моментом закипает злость.

– Ты, родная, не с того начала, – изрекаю, вперившись взглядом в столичного пижона. – Не хочешь рассказать о том, как сильно скучала по мне? И поинтересоваться, куда пропал…

– Илья, где бабушка? – повторяет настойчиво.

– Скоро вернется. К Степановне пошла. Че за персонажи? Не представишь? – хрустнув шейными позвонками, склоняю голову влево и откидываюсь на спинку стула.

– Ммои одноклассники, Саша, Роман, – объясняется, на ходу борясь со смущением, красочно расцветающим на ее щеках.

– Роман… – повторяю следом.

Та самая падла, которую я уже видел в Москве рядом с ней.

– Что с плечом? – она семенит ко мне, явно предпринимая попытку отвлечь.

– На чем добрались? – осведомляюсь сухо, наблюдая за тем, как нежданный гость ставит на пол ее младшую сестру, Ульяну.

Забавно. Меня мелкая боится как огня, а с этим общий язык нашла, получается…

– На машине.

– На ЕГО машине, – подчеркиваю прищуриваясь.

– Дда, – лепечет девчонка дрогнувшим голосом, выдавая себя с потрохами.

– Ален, а кто этот подстреленный? – интересуется Рыжая.

– Ребята, это Илья, мой…

– Жених, – заканчиваю вместо нее, дабы сразу все обозначить. – А Роман у нас… – многозначительно вскидываю бровь.

– Парень Саши, – на одном дыхании выпаливает Алена.

Ага, а Саша-то, похоже, не в курсах.

Смешно, чесслово.

– Ты обалдела? – делая несколько шагов вперед, вклинивается в наш разговор расфуфыренный франт. – Итак, еще раз. Беркутов Роман. Алена – моя девушка, – сообщает он с вызовом. – А вот кем возомнил себя ты, мне не совсем понятно. Пояснишь?

– Поясню с удовольствием, – резко поднимаюсь. Откладывается мой сытный ужин, видимо.

– Ребяят, – Алена, почуяв неладное, намеревается влезть, а Рыжая спешит убрать из кухни малявку.

– Скажи-ка, Ляль, – достаю из пачки сигарету. – Я чего-то не вкуриваю, этот клоун как давно рядом с тобой нарисовался?

– Илья…

– Один на один давай пообщаемся, – хорохорится петушара.

– Я только за, птенчик, – растягиваю губы в усмешке, мысленно рихтуя ботинком его смазливую, наглую морду.

– Я против! – пищит Алена.

– Тебя никто не спрашивает, – равнодушно бросает он через плечо. – Харитон, исчезните обе.

Ну-ка гляньте на него!

Расстегивает брендовую куртку, швыряет ее на стул. Готовится. Открыто транслирует показушную агрессию.

– Ром…

– В комнату иди, – чеканит, не разрывая наш убийственно-ядовитый зрительный контакт.

– Никуда я не пойду! – возмущается она, топнув ногой.

– Чего ж ты, Ляль, человека в заблуждение ввела, – выпускаю кольцами дым и раздраженно цокаю языком. – Нехорошо получилось. У нас же уговор.

– Что еще за уговор? – не понимает мальчишка.

– Свадьба летом. Переезд. Лялька, Лялька, – качаю головой, ощущая, как по венам разливается досада. – Я значит бабло на нашу совместную жизнь зарабатываю, а ты развлекаешься с мажором столичным.

– Можешь забыть про совместную жизнь, – подступая ко мне, информирует этот малахольный.

– Слушай ты, – затушив сигарету о края тарелки, свирепею не на шутку. – Борзый не в меру. Крылья-то я тебе пообломаю.

– Пока ты крут только на словах, – дерзит он.

Ну все, баста.

– Илья! – испуганно кричит моя невеста, в то время как я в порыве бешенства переворачиваю стол и бросаюсь на ощетинившегося утырка.

Валимся на пол. Перекатываемся по периметру. Под аккомпанемент девичьего визга активно раздаем друг другу тумаки. Строго по очереди.

– Сука… – получаю по физиономии и, разозлившись, бью его по ребрам.

– РООМ! Перестаньте! Хватит! Пожалуйста! – захлебываясь слезами, умоляет Лялька.

– Хрена-с два! Все только начинается.

– Немедленно прекратите!

– Жених, – зарядив мне по печени, самодовольно цедит Беркутов.

Адреналин бурлит в крови подобно кислоте при запущенной химической реакции. Деремся ни на жизнь, а насмерть. Ведь желание уничтожить и показать свое превосходство – неутомимое и обоюдное.

– Ты… сука… у меня не на машине отсюда уедешь, а на коляске, – обещаю, выдавая целую серию жестких ударов.

– Ага, как же! – терпит атаку, но, сволота, не сдается. Залезает на меня и зажимает коленями шею.

Умело душит. Поди в секции какой-то занимается. На всякий пожарный, видать, обзавелся навыками, чтоб на улице не отобрали модный джемперок или ролексы.

Изловчившись, бью его по бесящей роже. Едва расцепившись и поднявшись на ноги, снова кидаемся в драку. В стороны летят тарелки, вилки и ложки. С петель падает шкафчик, когда я со всей дури впечатываю в него нашего дорогого гостя.

– Прекрати! Паровозов!

А «яблоко раздора» все намеревается влезть между нами. Не зацепили бы ненароком. Не прощу себе.

– Да что же вы делаете! ИЛЬЯ! РОМА!

Стонем с этим холеным на пару. Выдаем диалогом гирлянду из нецензурной брани, с остервенением продолжая лютое побоище. Уступать однозначно никто не намерен, и силы-то на удивление равны. Хотя я значительно покрепче буду.

Ожесточенный мордобой в самом разгаре. Я сверху, он внизу. Потом я внизу, он сверху. Скалится, несмотря на порядком отекшую морду, и методично прикладывает меня затылком о деревянный пол.

И тут вдруг случается это. Внезапно на нас обрушивается ледяной поток воды. И пока сидящий на мне Рома, таращась на девок, перевернувших таз, пытается сообразить, что к чему, я хватаю свой пистолет, так удачно оказавшийся рядом.

– Нет, – испуганно шепчет вмиг побледневшая Алена. – Илья, прошу тебя!

Направляю ствол аккурат Беркутову в голову.

– Дернешься, пристрелю к чертям собачьим, – предупреждаю, прислоняя пистолет к его виску. – И я, мать твою, не шучу…

Глава 2. Рокировка

– Илья, пожалуйста, убери пистолет, – умоляет та, из-за которой весь сыр-бор.

– Встал, – командую спокойно.

Ноль реакции.

– Ты тупой, что ли? – еще разок даю почувствовать дуло, упирающееся в его черепную коробку.

– Ром, пожалуйста, Ром, сделай то, что он просит, – призывает девчонка к здравому смыслу.

– Не растерялся, – с презрением изрекает Птица, но все же, усмехаясь, встает.

– Пасть закрой свою.

Бесит неимоверно.

– Илья…

– Шмотки забрал и свалил отсюда по-быстрому, – киваю в сторону выхода.

– Ты сейчас серьезно?

– А ты, я смотрю, прямо-таки жаждешь получить пулю в лоб, – раздражаюсь, потому что терпеть не могу вот таких непонятливых.

– Могу сказать то же самое про тюремный срок. Или ты подашься в бега после того, как меня пристрелишь?

– Там я уже был, так что не хрен меня пугать.

Меняется в лице. Пора бы уже догнать, на кого бычится.

– Парни, а давайте вы успокоитесь и…

– А давай ты просто закроешь рот, – перебиваю рыжую кнопку, отчего-то возомнившую себя парламентером. – Куда намылилась, Ляль? Стой, где стоишь. Подальше от этого своего столичного пижона отошла. Отошла, я сказал! – рявкаю зло.

– Илья, – качает головой. Глаза полны слез. – Ты весь в крови. Твое плечо… Ты ведь ранен, да?

– Плевать.

– Пусть истекает кровью, – бесстрастно изрекает ее подруга.

– СВАЛИЛ! – повторяю, обращаясь к столичному мажорику. – Сел в тачку и уехал в свою сраную Москву!

Этот выпендрежник демонстративно складывает руки на груди.

– На счет «три» прострелю колено, – предупреждаю на полном серьезе.

– Ты рехнулся, Паровозов? Приди в себя! – отчаянно вопит Лялька.

– Ты знаешь, Алена. Мне терять нечего, так что… – не обращая внимания на боль и жидкость, стекающую по руке, опускаю ствол ниже, примеряясь.

– Ты целишься в живого человека! – давит на совесть она.

– Живой, мертвый, – дело пары секунд, – констатирую безразлично.

– А кровища-то из тебя льется только так! – деловито сообщает рыжеволосая. – Беркутов, скажи-ка, сколько вообще литров крови в человеческом организме?

– Это сейчас так важно, что ли? – явно недоумевает тот.

– Ну, крови всего сколько в теле? Если в литрах…

Что за беседы в стиле интеллектуального шоу?

Они переглядываются, и мне это не нравится.

– Количество крови в организме взрослого человека составляет, в среднем, от четырех до шести литров.

– Ну вот!

– Объем циркулирующей крови зависит от возраста, половой принадлежности, массы тела, роста и объема мышечной ткани, – продолжает ликбез этот полудурок.

– Заткнулись оба! – приказываю громко. – Че вы несете оба, а?

– Скоро хлопнешься в обморок, Аль Капоне[1]1
  Аль Капоне – американский гангстер итальянского происхождения, действовавший в 1920-1930-х годах на территории Чикаго.


[Закрыть], – обеспокоенно выдает Рыжая. – Ты ощущаешь слабость? Головокружение? Или, может быть, слышишь некий звон в ушах? – с тревогой во взгляде, уточняет озабоченно. – Ты явно бледнее стал, Паровозов. Тошнит? А в глазах не темнеет? Онемение конечностей? Чувство пустоты в голове? М?

– Какого…

– Сааш, – последнее, что помню, испуганный голос Алены. Потом какая-то лютая дичь происходит.

Незаметно сократив разделяющее нас расстояние, эта отмороженная смело хватается левой рукой за дуло, а правой, резким отточенным движением производит странный ударный маневр, по итогу которого, МОЁ СУКА ОРУЖИЕ оказывается у нее.

СВЯТЫЕ НЕБЕСА! ЧТО ЗА НА ХЕР?

Первые секунды я пребываю в таком глубоком потрясении, что не могу выдавить из себя и звука.

Ступор. Тупеж. Немой шок.

Гнев подступает много позже, когда маленькая рыжая стерва меняет тон от приторно заискивающего до надменно горделивого.

– Про пустоту в голове явно к тебе, – заявляет, самодовольно задирая кверху и без того курносый нос.

Отходит назад, удерживая меня на мушке.

– Слышь, дура, поранишься еще, – предостерегаю обманчиво спокойно, хотя внутри все бурлит от рвущейся наружу ярости.

Подумать только! Девка отобрала у меня пистолет! ЭТО ГДЕ ТАКОЕ ВИДАНО, БЛЯТЬ?

Решительно надвигаюсь на нее, но уже в следующий момент непроизвольно приседаю.

Эта идиотка пальнула-таки из пушки!

– Чашка на второй полке, поверх твоей головы, – чеканит по слогам. – Красивая. Была.

– Спятила? – ору ошалело.

– Я с оружием у папы на работе играюсь с десяти лет. Не сомневайся, что с легкостью попаду в любую нужную мне часть тела, – заявляет эта меткая зараза, сощуривая один глаз. – Мне нравится твой живот. Пресс, все дела. Может, туда? Ой бооольно будет! Но недолго, если в печень стрелять… – мысленно подсчитывает, сколько буду жить, и закусывает губу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот уж не знаю, что поражает меня сильнее. Тот факт, что рыжая коротышка лихо управляется с огнестрельным оружием или это ее чертово тупое бесстрашие.

– Сааш, – боязливо тянет доселе притихшая Алена.

– Самооборона, – девчонка беззаботно пожимает плечами. – Ребята подтвердят в суде, если что. Так что, давай договоримся, мой истекающий кровью друг, пистолет твой в целях всеобщей безопасности побудет у меня. Ты ж большой мальчик, и без него проблемы решать умеешь, правда? А у нас она возникла. Лисицына одна, а вас придурков двое. В этом случае, кстати, именно ей надо делать выбор. Л – логика.

Беркут ржет. Я, продолжая охреневать с этой девицы, с каждой секундой свирепею все больше. Пялимся с Рыжей друг на друга. И ее, в отличие от меня, происходящее лишь забавляет…

– Саш. Ты меня пугаешь, – признается Алена.

Не тебя одну. Так и хочется добавить.

– Все-все. Ладно. Давайте без огонька обойдемся, ребятки, – лучезарно улыбается эта безбашенная в ответ и, по-прежнему глядя мне в глаза, извлекает магазин из основания рукоятки.

Лара Крофт[2]2
  Лара Крофт – главная героиня серии компьютерных игр Tomb Raider компании Square Enix (ранее Eidos Interactive). Также персонаж фильмов, мультсериала, книг и комиксов.


[Закрыть], ни дать, ни взять.

Наблюдая за тем, как ловко и беззаботно девчонка вынимает патроны, не могу не рассуждать о том, каким лохом она меня выставила.

– Что? – хлопает ресницами, обращаясь ко всем присутствующим. – Я до последнего не собиралась стрелять. Он первый начал!

– Ты спятил? Да как тебе вообще в голову пришла мысль целиться в Рому! – набрасывается на меня с обвинениями Лялька.

Отвлекаюсь на кровоточащее плечо. Сдергиваю с крючка чистое вафельное полотенце. Вскидываю еще один взгляд на Рыжую. Стоит себе, как ни в чем ни бывало.

Сама, сука, невинность.

– На выход, Илья! – громко требует Алена. – Надо поговорить. Один на один!

Ну разумеется.

– Никуда ты с ним не пойдешь, – тут же протестует хлыщ. – Мы сами разберемся.

– Нет, Рома, извини но достаточно! Разобрались уже! Устроили тут целое шоу. Шкуру неубитого медведя никак поделить не можете!

– Точнее и не скажешь! – хохочет ее подружка.

– Лисицына, не выводи меня!

– Начинай прибираться, Беркутов! Илья к тебе присоединится в скором времени. Посмотри, что Вы наделали! Разгромили бабушке Маше всю кухню.

С сожалением осматриваю пострадавшее от петушиных боев помещение.

Отблагодарил, твою мать…

– Идем, Паровозов, – Алена, подгоняя, толкает меня в спину. – Мне есть, что тебе сказать.

Накидываю куртку на плечи.

Да тут, собственно, и без слов все понятно…

* * *

Разговор с Лялей, состоявшийся на заднем дворе, выходит крайне непростым. С ходу понятно, что поплыла она от своего мажора конкретно. Глаза вон светятся как фары иномарки. Щеки полыхают румянцем, и голос льется тягучей, трепетной мелодией.

Смотреть противно.

Это ее «хочу быть с ним и только с ним» черной отравленной взвесью оседает глубоко внутри.

Вот тебе и невеста…

Да, по сути, Алена ничего мне не обещала. Тут скорее в одностороннем порядке инициатива шла. Ухаживал, как умел. Виделись, в силу обстоятельств редко. Не встречались в общепринятом значении этого слова. Близки как мужчина и женщина не были. Даже не целовались нормально толком.

Я так-то не особо давил по основным фронтам. Считал дурень, что всему придет свое время. Сперва хотел, чтобы девчонка спокойно доучилась в этой своей помпезной гимназии. Потом бы уже забрал к себе со всеми вытекающими.

Но появился мажор и спутал мне все карты.

Правда, говоря по совести, своего согласия на наш союз, сама Лялька и раньше-то не давала. Противилась, как могла. Нос воротила. Сколько ни пытался втемяшить в ее голову, что преследую только одну единственную цель: забрать их с Ульяной от беспробудно пьющей матери, устроившей в московской квартире самый настоящий притон.

Все это непременно случилось бы, ведь уговор с мамашей был? Был. Плюс половина суммы за девчонку уже уплачена.

Да и леший бы с ними, с бумажками. Царапнуло осознание того, что Лялька выбрала не человека, равного себе. Не того, с кем росла. Не того, кто мог бы стать надежной опорой в будущем.

Предпочла упакованного столичного хлыща. Вот уж никогда не подумал бы. Алена, она ж всегда казалась особенной. Умной, доброй, скромной, порядочной. Не ведомой на понты и яркую обертку. Драгоценный камень среди подделок. Золото в песке. А оно вон как получается… Сплошное разочарование. Стоит в новой брендовой курточке, коих у нее отродясь не было, и поет дифирамбы своему рафинированному принцу на белом лексусе.

Куда уж мне, простому деревенскому парню из Бобрино, с таким кандидатом тягаться. По крайней мере, не сейчас.

Усмехаюсь своим нерадужным мыслям. Вспоминаются наши с ней мечты. Да, пусть наивные, глупые и бесхитростные, но вроде как общие, дорогие сердцу.

Дом у моря. Звезды. Абсолютная пьянящая свобода.

Кому оно надо, Илюх. Море твое… Ей вон хоромы московские подавай.

«Не люблю тебя»

«Ты как брат мне»

Идиотка! Верит ему, втрескалась по уши. И ведь как пить дать обожжется.

– АЛЁНА! – повисшую между нами напряженную тишину, разрывает встревоженный возглас Рыжей, выскочившей на заснеженный порог в носках и без куртки. – ТАМ, РОМА! И баба Маша! В общем, лучше сами посмотрите!

Переглянувшись с Лисицыной, направляемся к дому. Уж больно взволнованной выглядит бойкая Александра.

Снова оказавшись в кухне, понимаю, почему. Присвистываю. Увиденное – прямо бальзам на мою уязвленную душонку.

– Ба, – Алена прижимает ладонь ко рту, ведь по центру, на полу, лежит бездыханное тело ее ненаглядного.

– Вот это поворот, – вздернув бровь, оценивающе смотрю на Семеновну. Та в полной растерянности прижимает к груди любимый чайник. Чайник из чугуна, чтоб вы понимали.

– Боже! – девчонка падает на колени.

– Ляль, Лялечка, – тревожится бабушка, – это кто же?

– Ромка мой, кто, – охрипшим голосом поясняет та. – Привез в деревню называется! Один чуть не пристрелил, а вторая…

Все. Прорвало плотину. Плачет навзрыд.

– Ба, ты убила его… убила! Это я виновата! Это из-за меня он здесь!

– Да не реви ты! – приседаю на корточки и нахожу пальцами сонную артерию. – Пульс есть. Оклемается твой сахарный.

– Ром…

– Ну ты, баб Маш, дала жару. Устранила соперника, так сказать.

И смех, и грех, но ржу аки конь.

– У тебя, Паровозов… такое тонкое чувство юмора, – встревает со своим комментарием Рыжая. – Переведу для одаренных: иногда лучше смолчать.

Посылаю в ее сторону испепеляющий взгляд. Берегов, бестолочь, не зрит совсем. Отчаянно нарывается.

– Ой, ежечки, Ляль, Лялечка! – суетится баба Маша. – Прости меня, дуру старую, я ж подумала, что это бандюган, пришедший за обстрелянным Паровозовым. Захожу в хату, а он тут отмывается от кровищи. Пистолет у кармане. Кругом все перевернуто, ой ну вот и треснула!

– Баб Маш, ну ты Терминатор, ей богу. Огрела так огрела! – продолжаю хохотать и забавляться.

Она всплескивает руками, отставляет боевой арсенал на плиту и принимается стаскивать с себя старое, подранное пальто.

– Ром, Рооомка, очнись, пожалуйста. Прошу тебя! – по новой заводит Алена.

– Милок, ой родимый, прости. Бес попутал. Ляль, ой че делать-то! Ой, горе-то!

Короче бабка и внучка на пару охают над валяющимся в отключке Беркутовым. Кульминацией сей сцены становится появление маленькой Ульяны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Вы что, Ромашку убили? – шепчет, округлив глазищи, и так громко начинает выть, что Рыжей приходится ее успокаивать.

– Ну-ка отойди, – отодвигаю Алену. – Эй ты, – хлесткими пощечинами пытаюсь привести долбодятла в чувство.

– Ты что делаешь, идиот! Спятил? – ругается девчонка, но тут же замолкает, ибо огретый бабой Машей, невнятно стонет, подавая некие признаки жизни.

– Очухался, Пернатый? – интересуюсь недовольно. – А че за запах от него? – склоняюсь ниже и принюхиваюсь. – Бухал, что ли?

– Рома не пьет, – категорично заявляет Лялька.

Ой ли…

Пока они нежничают я иду проверять тару с сивухой.

– Ох, миленькай, прости бабку грешную. Каюсь, не разобравши стукнула.

– Лисааа. – Давай… поженимся, а? – выдает эта живучая скотина. Прямо-таки заново будит во мне желание вырубить его навсегда.

– Ба, он, кажется, бредит, – Алена заботливо поглаживает его по дурной башке. – Где болит, Ром? Скажи, где?

– Выжрал бутылку самогона в одно рыло, – информирую как бы между прочим.

– Но я уверена, что он не пьет! Никогда! – удивленно пялится на пустую тару, зажатую меж моих пальцев.

– Хреново значит ты знаешь своего дружка, – вставляю ядовито.

– Лисаа, выходии… за меня. Люблю не могу!

– Пусть заткнется, – требую, ощущая подкатывающее к горлу бешенство.

– Он не в себе, – поясняет она спешно.

– Алеен, поцелуй, а…

Терпение испытывает, попугай херов.

– Только очнулся, и сразу поцелуи ему подавай, – совсем по-девичьи принимается хихикать Семеновна. – Потешный!

– Он так и будет ковром тут валяться? – осведомляюсь громко.

– Ой, Илья, ну так не стой столбом-то! Помоги уж поднять гостя! – командует хозяйка дома. – Встретили так встретили парня! С «хлебом и солью», что называется. Век не забудет! Давай-давай, порезвее, в дальнюю комнату его тащи. Отдохнуть ему надобно после такого.

Скривившись, поднимаю пьяную сволочь. Только потому что не способен отказать этой добродушной женщине.

– Тяжелый, падла, – цежу сквозь зубы, закидывая его руку себе на шею.

– Ооо, это ты, РЖД, – хохотнув, хлыщ хлопает меня по спиняке.

– Завали хлебало, – предупреждаю, многозначительно на него зыркнув.

– Не злись, Рельсовый. Давай дружить, а? – растягивая гласные, выдает он. – Мирись… мирись… И больше не дерись. Где твой мизииинчик? А хочешь, дам на своей точиле погонять? Хочешь?

– Хочу, чтобы ты ушел в закат!

– Все серьезно у нас, – морда принимает осознанный вид. – Понимаешь ты, не?

Одно понимаю, что если не заткнется, с собой уже не совладаю. Вышвырну сучару на мороз.

– Вот тут, – театрально вздыхая, тычет себе в грудь, – знаешь, как болит адски. Это они… чувства!

– Клоун, – нетерпеливо стряхиваю его с себя на кровать. Снова чердаком бьется об изголовье, и хоть бы хны. Не перестает вещать. Как долбаное радио.

– Замуж пойдет за меня… не за тебя, – спецом задирает, еще и лыбится.

– Это вряд ли.

– А я ей ребенка заделаю.

Блять, эта гнида не умрет своей смертью точно!

Сжимаю кулаки, но от удара его спасает вездесущая Лялька, вцепившаяся в мою руку.

– Это галлюцинации, не обращай внимания. Спасибо большое, что помог! – тараторит испуганно.

– Угомони его, не то я с большим удовольствием сделаю это сам! – обещаю, покидая комнату.

Где там колун?[3]3
  Колун – разновидность топора, предназначенного для колки дров.


[Закрыть]

Он мне срочно нужен.