Текст книги "Опасная связь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

Глава 26. Устроим дестрой

Илья

Снимаю джинсы. Нависаю сверху, подминая девчонку под себя.

Покрываю торопливыми поцелуями ее шею, выпирающие ключицы, лицо.

У Сашки нереально гладкая кожа. Нежная, как шелк. Сука не оторваться…

– Илюш… – разомлевшая и смутившаяся вроде как стыдливо пытается пролепетать «спасибо».

Смешная. Одним «спасибо» точно не отделается. Не прокатит.

– Хочу тебя, Рыжая…

– И сильно? – подогревает интонацией.

– Пиздец как… Устроим дестрой?

Придавливаю ее хрупкую фигуру собой. Качнувшись тазом вперед, шумно выдыхаю. И она. Вместе со мной. Потому как соприкасаемся во всех стратегически важных точках.

– На трезвую это страшнее, – признается вдруг.

– Так больно, как тогда, уже не будет, – топлю уверенно и, нехотя отлепившись от нее, стаскиваю с себя боксеры.

Тянуть дальше не в состоянии. Итак чуть позорно не зафиналил в трусы, глядя на то, как она кайфовала.

То еще зрелище.

– В этот раз… У тебя есть…?

Вместо ответа на вопрос достаю из кармана лежащих на полу джинс защиту.

– Хорошо, – успокаивает она себя вслух.

Пока шелестит фольга, пока раскатываю, Санька только больше нервничать начинает. Наблюдает за процессом испуганными глазищами и совсем в ступор впадает, когда возвращаюсь на исходную позицию.

– Не дрейфь, мелкая.

– Не буду. Только поцелуй сначала, ладно? – голос предательски выдает ее волнение. Боится, и мне это не нравится. Я к такому как-то не привык…

Накрываю распухшие губы девчонки своими. Стараюсь не напирать, но она так отчаянно отзывается, что башню сносит уже через пару минут, в течение которых длится эта незатейливая прелюдия.

– Здесь так светло, только сейчас заметила, – косится в сторону окна с незадернутой шторой. – Закроешь?

– Нет.

– Нет? – удивленно переспрашивает.

– Хочу тебя видеть.

– Зачем? – подозрительно прищуривается.

– Как это зачем. Ты без одежды пиздец какая красивая.

– А в одежде значит…

– Много болтаешь, – перебиваю, пока дальше не понесло.

– Ну ладно, оставь все как есть, – смиренно соглашается, не устраивая истерики.

Киваю.

Подтягиваю ее коленки повыше.

Привстаю. Целую в левую.

– Щекотно.

– А тут? Тоже щекотно?

– Нет, – выдыхает взволнованно.

Трогаю ее между ног пальцами и дурею все больше.

Сашка мокрая. Теплая. Зовущая.

Напоминаю себе о том, что надо действовать аккуратно, однако едва оказываюсь в жаркой тесноте, все установки сносит.

Погружаюсь в нее одним движением, срывая с розовых губ приглушенный стон.

– Не зажимайся.

– Угу.

Сильнее стискивает пальцами мое плечо, когда подаюсь назад, а затем снова без предупреждения вхожу до упора.

– Не так резко, пожалуйста, не так резко… – просит она задушенным шепотом.

– Понял.

Торможу себя. С завидным упорством гашу прущие наружу инстинкты и пытаюсь двигаться в размеренном темпе. Насколько это на хрен вообще возможно.

– Так? – спрашиваю, завороженно глядя на длинные, трепещущие ресницы.

– Так, – открывает глаза и встречается с моими.

Еще сильнее от ее прямого, красноречивого взгляда разматывает…

– Скажи что… Скажи… Что после меня ты… ни с кем. Мне важно, – не может толком собрать слова в предложение, но смысл ясен.

– Ни с кем, – отвечаю как есть.

Так и не смог ведь ее из головы выкинуть.

– Поцелуй, Илюш!

Дрожит подо мной.

Обнаженная. Маленькая. Худенькая.

– Поцелуй! – требует капризно.

Даю то, что хочет, и она сама теснее ко мне прижимается. Царапает грудь задорно торчащими сосками. Гладит взмокшую от напряжения спину, крепко обнимает.

Плывем…

И штормит нас не по-детски.

Раскидывает так, будто что-то убойное приняли, хотя сегодня мы абсолютно трезвые.

* * *

– Мммм…

Неотрывно на нее таращусь. Визуально загребаю все, что могу. Куда-то поглубже в подкорку прячу, чтобы потом иметь возможность прокрутить на репите. Кадр за кадром.

– Ааах… Тише, Илья, тише…

Сперва вижу, как шевелятся губы, распухшие от моих ласк, и только потом распознаю слова, но их значение не улавливаю.

Все мимо.

Просовывает между нами руку. Давит в окаменевший живот ладонью. Своего рода подает знак, чтобы поумерил пыл, только ни хрена на меня это не действует.

Бомбит масштабно. Вот-вот разнесет.

– Илья… – недовольно морщится, поворачивает голову набок, непроизвольно открывая доступ к шее. Чем я незамедлительно пользуюсь.

Вдыхаю Сашкин запах поглубже в прокуренные легкие. Один раз. Второй. Третий…

Жадно засасываю бледную кожу. Зализываю след. Спускаюсь ниже.

Грязно играю, знаю. Зато она заметно расслабляется, доверчиво обмякнув в моих руках, и не пытается больше оттолкнуть от себя.

– Еще… – вместо этого заряжает.

Заведенный до предела повторяю этот трюк по новой. Лишь бы только… ей было хорошо со мной. А главное, не больно.

– Так хочешь, да?

– Да…

И столько в этом коротком «да» выдает, что меня подрывает по всем фронтам окончательно.

Разворачиваю к себе ее лицо. Фиксирую, чтобы не могла сдвинуться с места. Нахожу ее алый рот и впиваюсь в него влажным, безумным поцелуем.

Ошалело терзаю мягкие, измученные губы.

Кусаю. Лижу. Пью сладкую.

Наращиваю ритм и в нездоровом стремлении заполнить ее собой до краев толкаюсь глубже, яростнее.

Блять!

Быть внутри нее так охеренно…

Тесно. Узко. Горячо.

Штырит.

«Движок» лубцует на высоких оборотах. Надрывно тарахтит. Нещадно долбится о ребра. Не вывозит такого тотального напряжения.

В какой-то момент даже глаза закрываю, чего никогда не делал прежде.

Ломает от полноты ощущений.

Размазывает…

Сколько раз гонял в башке воспоминания о той нашей с ней первой ночи. Но жалкие картинки не идут ни в какое сравнение с реальностью. Вообще не рядом.

– Илья…

Не контролирую больше происходящее. Под аккомпанемент пошло скрипящей кровати забираю свое. Свое, потому что она принадлежит мне. Теперь предельно четко осознаю это.

– Мммм…

Сашка стонет чаще под моим напором, и я, вколачиваясь в желанную плоть, безбожно торчу от этого звука.

Слушал бы вечно. На повторе. Как долбаный саундтрек.

– Кричи, Бесстыжая, кричи… – подстегиваю на усиление громкости и мокрый, вконец одуревший от нашей близости, трахаю девчонку все жестче. До тех пор, пока ее прекрасное тело не разбивает крупная дрожь.

А там и я следом финиширую.

Такой приход ловлю… Кажется, что слепну и глохну разом.

Запрокинув голову назад, стискиваю челюсти до скрежета зубов и, надсадно дыша, бурно переживаю момент, в который ударная доза эйфории растекается по венам вместе с кипящей кровью.

Переключаюсь. На нее смотрю.

Трясет нас с Санькой на пару. Единым организмом в это мгновение существуем. Когда цепляемся взглядами, особенно ярко это чувствуется.

Глаза в глаза.

От переизбытка накативших эмоций ожог до самой сетчатки. Но ни я, ни она, не моргаем. Нарочно растягивая этот странный эпизод во времени…

Минута. Две.

Рубцую в памяти и, наверное, именно сейчас предчувствую, что как раньше, уже никогда не будет.

Что, по ходу, завис на ней крепко.

Запал.

Подсел на рыжую чертовку.

– Ты как? – наклоняюсь к ней. Медленно поглаживаю большим пальцем нижнюю губу и предпринимаю попытку сосчитать солнечные веснушки, толпой тусующиеся на носу.

Девчонка поднимается на локтях. Тянется ко мне и оставляет легкий, почти невесомый поцелуй на покрытом щетиной подбородке.

Вот так сюрприз! Дерзкая Сашка может быть нежной и покладистой.

Открытие.

– А ну еще так сделай, – убираю влажные пряди со лба.

– Хорошего понемножку – откидывается на подушку, застенчиво улыбается и отрицательно качает головой…

*********

Сашка внаглую врет матери, оборвавшей телефон. Рассказывает байку про то, что после аквапарка идет с Лисицыной в кино на семичасовой сеанс.

Какое-то время они активно препираются на эту тему, но в итоге Рыжая сообщает, что будет дома в десятом часу и сбрасывает вызов, напоследок выдав очередную ложь про разряженный телефон.

– Брехливая до ужаса, – комментирую их эмоциональную беседу.

– А ты думаешь, стоило сказать ей правду? – откладывает свой навороченный смартфон в сторону.

– Почему нет?

– Ага. Ну да. Мама, тут такое дело… Я в душе. С парнем. Сейчас мы искупаемся, и я перезвоню тебе. Так, что ли? – нервно посмеивается, обнимая себя руками.

– Иди сюда.

– Точно горячая пошла? – недоверчиво хмурится, ступая на мокрый кафель.

– Точно.

– Ненавижу холодную воду, – ворчит, поеживаясь.

– Вредина тепличная, – беру ее за руку и тяну к себе. – А баня тебя нравится?

– Очень. У нас на даче своя собственная есть. Мы с предками любим попариться. Правда бесит, что батя вечно с ментами своими там зависает. Чуть ли не каждую субботу.

– И большая у вас дача? – спрашиваю из чистого любопытства.

– Ну так… – неопределенно пожимает плечами. – Немаленькая, наверное. Три этажа, сад, бассейн.

Хрена се немаленькая!.

– Папка лет десять назад купил участок в Подмосковье и развернул там крупномасштабное строительство. Мечта детства, блин.

Она снимает с себя простыню, а я размышляю об услышанном.

Понимаю ее отца. Тоже хочу построить дом. С нуля. Под себя.

– О чем призадумался? – хитро прищуривается, вставая напротив.

– Когда ты голая, Сань, я только об одном могу думать, – тащу ее под струи воды и стискиваю покрепче.

– Не-не, хватит! – протестующе верещит она.

– Че…

– У меня итак все болит там, – краснея, опускает взгляд.

– Это пройдет. Она ко мне привыкнет.

– Боже, – закатывает глазища. – Давай просто искупаемся, ты обещал.

– Давай, – смеюсь, снимая с полки гель для душа. – Поворачивайся.

– Ты прямо мыть меня будешь? – искренне этому удивляется.

– Да. Спинку потру тебе, кнопка. Не против?

– Кхм, – выполняет команду и перекидывает волосы через плечо.

Отлично. Не против значит.

Принимаюсь за дело. Активно намыливаю соблазнительное девичье тело и понимаю, что мне мало тех двух заходов, случившихся в спальне.

Хочу.

Уже успел в красках представить, как возьму ее здесь.

– Слушай, Паровозов, а сколько девушек у тебя было? – заряжает Рыжая ни с того, ни с сего.

– В смысле?

– В этом самом, – поясняет, прочищая горло. – Много, да?

– С чего ты так решила? – разворачиваю к себе.

– С того! Интуиция, – заявляет, задирая нос.

– Херня твоя интуиция. Когда пупок проколола?

– В шестнадцать, мы тогда на море с мамкой в Сочи ездили. Тебе нравится? – на ее губах появляется улыбка.

– Красиво, – дотрагиваюсь до маленькой сережки.

– Батя так орал, когда случайно увидел год спустя… – забирает с полки бутылку с гелем. Видимо, решила тоже включиться в процесс.

– Почему?

– Он у меня очень строгий. Старой советской закалки и все такое. Много чего не разрешает. Про эксперименты с телом у нас тоже был разговор. Вот его и бомбануло от пирсинга.

– Периодически бунтуешь? – мои пальцы медленно скользят по ее шее и спускаются вниз.

– Бунтую. Редко, но метко. Как правило, если они совсем душными становятся.

Вздрагивает, когда переключаюсь грудь. Отводит взгляд, когда оглаживаю бедра и трогаю между ног.

– Илья! – выразительно стреляет глазами и хмурится.

– М?

Зависаю, глядя на нее. Мокрую. Обнаженную. В пене.

Чистый секс.

– Все. Теперь моя очередь, – объявляет она деловито.

– Ну приступай, – подмигиваю ей.

– Я когда тебя увидела, знаешь, о чем подумала? – намыливает мне плечи.

– О чем?

– Поймала себя на мысли, что дико хочу потрогать твой живот, – выдает невозмутимо.

– Бесстыжая, говорю же.

– У тебя очень красивое тело. Невозможно устоять.

– Рад, что тебе нравится, – самодовольно ухмыляюсь, наслаждаясь прикосновениями ее пальчиков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

– Каким спортом увлекался?

– Занимались с пацанами во дворе на турниках и брусьях.

– А сейчас?

– Штангу таскаем время от времени.

– Мой папка раньше тоже таскал, а потом сел в кресло подполковника и все, баста. Пузико отрастил. Мама иногда пытается подбить его на активный отдых, но это – дохлый номер.

– Вы с ней, кстати, очень похожи внешне.

– Ага. Не хулигань, – шепчет, когда стискиваю в кольце рук.

– Поцелуешь – отстану, – выдвигаю свое условие.

– Договорились, – встает на носочки для того, чтобы легонько мазнуть губами по моей скуле. – Готово!

– Не так, Сань. Как следует поцелуй.

Обнимает за шею, долго смотрит в глаза и только потом, опуская ресницы, тянется ко мне.

Секунда – и нежные девичьи губы смело прижимаются к моим, действуя дерзко и уверенно.

На нас потоком льется вода. Приятной дробью стучит по спине. Смывает пену…

Санька, может, и заливается периодически краской, но то, что она не из робкого десятка, я понял еще при первой нашей встрече, а сегодня имел возможность в этом убедиться.

Юркий, маленький язычок ловко играет с моим.

Дразнится. Распаляя. Возбуждая.

– Илья…

Оттесняю ее к стенке и жарко целую уже сам.

Стоит на нее как надо. По новой.

Она это видит и, конечно, чувствует. Оттого и начинает резко паниковать.

– Все-все, – предпринимает попытку освободиться из плена.

– Потрогай его, Сань, – приспускаю боксеры и перехватываю ее кисть.

– Я… Ты… – замирает в растерянности, широко распахнув глаза.

По ходу, слишком много для нее впечатлений на сегодня.

– Делай вот так, – двигаю своей ладонью, лежащей поверх ее. Вверх. Вниз.

– Тебе приятно? – внимательно наблюдает за тем, что происходит.

– Да.

– Хм… – ее щеки розовеют. Не то от пара, заполнившего маленькое помещение, не то от накатившего смущения.

– Сама давай, – опираюсь руками о стену по обе стороны от нее.

– Ты только это, говори, если что не так, – нервно сглатывает, но не отказывает.

– Не бойся.

– Угу. Так?

– Схватываешь… на лету, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Сожми плотнее пальцы в кулак.

– Поняла, – кивает, словно прилежная ученица, и начинает работать рукой увереннее.

– Блять, да… – давлюсь влажным, раскаленным воздухом.

– Не больно? – спрашивает дюже обеспокоенно.

– Продолжай, Сань… – хрипло прошу, касаясь ее лба своим.

– Ладно, – тоже дрожит в ответ.

Надо бы попридержать коней, но какой там… Понимаю, что она никогда ни к кому вот так не прикасалась, и накрывает еще больше.

Горю на хрен.

– Такой гладкий и… большой, – делится своими ощущениями.

Сама непосредственность.

– Он тебе нравится? – шумно выдыхаю, стараясь не особо бурно реагировать на ее ласки.

– Да, – отзывается не сразу.

Ну и диалоги у нас.

– Быстрее.

– Хорошо, – произносит покорно.

– Да, смотри на меня. Смотри, мелкая, – требую, чуть отклонившись назад, и цепляю пальцами ее острый подбородок.

– Может… – задумчиво хмурится и меняет положение ладони.

– Сань…

– Так? – ее глаза загораются шальным блеском.

А меня пиздец как вставляет от этой трансформации.

– Еще блять…

– Еще? – повторяет за мной.

Сука, как же охеренно…

– Зачем пялишься на мои губы? Представляешь что-то? – выгибает изящную бровь.

Моя ж ты догадливая.

– Озвучишь свои фантазии?

– А ты не сбежишь?

– Нет, мне интересно послушать. Ты сейчас такой… Такой напряженный.

Да неужели?

– Скажи мне, Илья, о чем думаешь? – мурлычет она настырно.

Опустилась бы ты на колени.

– Думаю про твой сладкий рот, Рыжая. – надавливаю пальцем в уголок, размыкая губы. Совершаю поступательное движение, и ее зрачки расширяются. – Хочу тебя трахать, Сань. Всю хочу. Целиком и полностью. Сечешь?

– Секу… – лизнув кончиком языка мой палец, тесно скользит по нему губами. Как тогда.

Туда-сюда – и хана мне…

Выкатываю отборный трехэтажный мат. Забираю инициативу в свои руки, впиваюсь в девчонку голодным поцелуем, а затем, отстранившись, без спроса делаю то, чего так страстно желаю…

Пару минут спустя Рыжая застывает у стены и молча в шоке таращится на свой пострадавший живот.

Обалдевшая и прибитая.

– С днем рождения меня, что ли, – часто дыша, утыкаюсь носом в изгиб ее шеи и улыбаюсь.

– Это шутка такая? – отзывается глухо.

– Нет.

– Офигеть! И ты даже не сказал мне?! – возмущенно копошится и упирается ладошками в плечи.

– Слушай, Сань… – не позволяю выбраться из своих объятий. – А замути те бомбические оладушки, по-братски. Там в холодильнике все есть.

– Оладушки? – смотрит как на придурочного. – Может, торт? Раз ты именинник. Я умею. И чизкейк, и наполеон, и три шоколада.

– Не. Оладушки, – высекаю уверенно. – Мать всегда их готовила, когда я приезжал…

Глава 27. Братва

Саша

Илья разговаривает с кем-то по телефону на балконе, а я готовлю те самые оладушки, которые он просил. Заодно и плов варганю. Делов-то…

Когда мясо с пережаркой приобретает нужный мне цвет, добавляю в сковороду рис, заливаю все кипятком и накрываю крышкой.

В это же самое время в квартире вдруг становится очень шумно, а уже пару минут спустя на пороге кухни появляется толпа Паровозовских друганов.

– О, Саня! – приветствует меня Виталий Кабанов.

– Вот так сюрприз! – Кирилл Дымницкий проходится по моим ногам оценивающим взором и ставит на стул пакет. Судя по звуку, там бутылки.

– Здорово, Бесстыжая! – радостно орет Черепанов во все горло.

Пялится на грудь. Спускается глазами ниже.

Блин.

– Привет, ребята!

– Чем так пахнет? – принюхивается и заглядывает мне за спину. – Пышечки, охренеть! Угостишь?

– Конечно, – переставляю тарелку с оладьями поближе.

– А где наш именинник? – доносится из коридора.

– Илюха!

В проеме показываются еще трое. Этих товарищей я точно не знаю.

– Пацаны, это – Сашка, – представляет меня Черепанов. – Которая Бесстыжая. Сечете, что за телочка?

– А… Та самая? Рады знакомству. Динамит, можно просто Дима, – первым откликается блондин. – А это – Калаш.

– Слышь, у меня язык есть, спасибо, – недовольно перебивает его хмурый брюнет, держащий в руках нечто большое и запакованное. – Стас Калашников.

– Саша.

– Приятно.

– Данила, – следом отзывается третий. Тот, что с татуировкой на шее.

Красивый, кстати. Впрочем, и Дымницкий с Калашниковым внешне очень даже.

Ёлки-палки, как их всех запомнить-то? Передоз информации.

– А мне кажется… или пахнет пловом? – Кабан ведет носом и почесывает пузо.

– Угадал. Готовится на плите.

– Ооо. Вот это я понимаю!

– Пять баллов.

– Повезло Илюхе. Красивая, с ногами от ушей, еще и готовит.

– Зачет, – соглашается с Черепановым Калашников.

– Кольт кобра первого поколения? – скорее утверждаю, нежели спрашиваю, когда Дымницкий достает из кармана пистолет и кладет его на стол.

– Шаришь, – кивает.

– Шестизарядный короткоствольный револьвер с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Я гляну?

Кто-то присвистывает.

– Бери.

– Только не шмальни случайно, – предостерегает Дима Динамит.

Усмехнувшись, показываю небольшой трюк, в ходе которого револьвер остается без патронов.

Надо видеть их обалдевшие лица. Вон Кабан аж ошарашено рот приоткрывает.

А вы думали…

– Ну-ка повтори, – улыбается Кирилл.

Самодовольно улыбаюсь.

– Значит ты сказала «да»? – Черепанов поигрывает бровями.

– Ты о чем? – заряжаю пистолет.

– Я про «замутим, Бесстыжая», – подмигивает он мне, закидывая в себя очередной оладушек.

– А, ты про это. Ну вроде того… – неопределенно пожимаю плечом. Пока ведь статус наших с Паровозовым отношений не ясен.

– Оооо!

– Сработало, прикиньте! – они многозначительно переглядываются.

– Вы ешьте.

– Так для Илюхи же, – Виталик смешно таращится на пышные, благоухающие оладушки.

И хочется, и колется.

Забавный.

– Там еще целая гора есть, не переживайте.

Только после моих слов все присутствующие подключаются к Черепанову в желании помочь опустошить тарелку.

– Угощайся, – Даня протягивает мне мытое яблоко.

– Спасибо. Расскажите, как он залез туда? Высоко же! – любопытничаю, надкусывая фрукт.

– Это моя заслуга, – бьет себя в грудь Дима Динамит. – Я его туда на подъемнике поднял.

– Думали, свалится. В очко ж был бухой.

– Ваще не втыкали, за коим иксом ему туда наверх понадобилось, – хохочет Черепанов.

– Письмо Джульетте написать. Ромео херов.

– Написал. Умник Дымыч читает и орет ему: Илюх, все нереально круто, но бесстыжая пишется с двумя «с».

– Звездец!

– Видела б ты его озадаченную рожу!

– Это был тот еще эпик фэйл.[14]14
  Эпик Фэйл (от англ. epic fail) – провал, неудача.


[Закрыть]

Они громко ржут.

– Заценила, как он справился с возникшей траблой?[15]15
  Трабл (от англ. «trouble») – проблема.


[Закрыть]

– Заценила, – тоже смеюсь, когда в памяти всплывает та самая буква S, выбивающаяся из общего стиля.

– Чего разорались?

Сперва слышу недовольный женский голос, и только потом вижу девушку, застывшую в проеме.

Секунда. Другая.

Пацаны, угорая над ситуацией с подъемником, переговариваются между собой, а мы с ней пялимся друг на друга.

Она такииим взглядом смотрит на Илюхину футболку. Единственную вещь, надетую на меня…

– Пловчик подгорает, – услужливо заглядывает в сковороду Кабан.

– Сними, пожалуйста.

– Чья гостья? – осведомляется она такой интонацией, будто я посмела готовить на ее личной кухне.

Парни как-то подозрительно затихают.

– Так это, Свечка, с Илюхой она, – зачем-то выпаливает Черепанов. – Мутит.

Столько эмоций, непередаваемых текстом, в ее глазах читается. От искреннего удивления до злости.

– Да неужели…

– Александра Харитонова, – задираю нос. Тоже ее рассматриваю и знаете, прекрасно понимаю, что к чему. Нынешняя бывшую всегда по косвенным признакам вычислит. На раз!

– Лена, – помогает ей Антон.

– О, именинник!

Гомон голосов забивает неприятную паузу, возникшую в ходе нашего с ней знакомства.

Пока парни дружно поздравляют Паровозова с днюхой, я без конца прокручиваю в голове одну неприятную мысль. Связанную с этой Свечкой, разумеется.

– Короче, Илюха, хотим возродить традицию.

– Взамен превратившейся после обстрела в решето…

– Дарим тебе, братан, новую семиструнную! – горланит Кабан.

– Клим с Калашом выбирали. Знатоки.

Паровозов разворачивает подарочную упаковку. На губах появляется улыбка, а на щеке та самая симпатичная ямочка, которую я заметила еще тогда, в Жулебино.

– Ну че, как тебе?

– Тема. Спасибо, братва. На хрена бабло тратили?

Проходится пальцами по струнам. Видно по нему, что доволен.

– Да не гони. Скинулись. Чем не повод? – хлопает его по спине Динамит.

– Слышьте, давайте накроем. Выпить за здоровье Илюхи надо по-любому.

– Да и пожрать уже охота.

– Девчонки, – Черепанов потирает ладоши. – Организуете сабантуйчик?

– Без проблем.

– Сначала пусть пойдет переоденется, – ледяным тоном командует именинник, неодобрительно глядя на мой прикид.

Встречаемся взглядами и становится жарко.

Как жаль, что мы сейчас не одни…

*********

Застолье выходит душевным. Парни поглощают мой плов и купленные по дороге закуски. Много шутят. Пьют, выдавая тосты. Дымят…

Компания для меня, честно говоря, своеобразная, но, что интересно, я быстро нахожу с ребятами общий язык и, узнавая их ближе, признаю, что они мне нравятся. Несмотря на то, что я решительно осуждаю их деятельность.

Итак, если охарактеризовать коротко, то получится такое вот досье:

Виталий Кабанов, он же Кабан. Крупноватый парень с доброй улыбкой. Слесарь по образованию. Живет с тетушкой, любит вкусно покушать, но при этом мечтает когда-нибудь стать вегетарианцем.

Антон Черепанов, или попросту Череп. Худощавый, высокий шатен. В прошлом терроризировал местную Бобринскую школу. На протяжении пяти лет сам занимался огородом, поскольку у растившей его матери отказали ноги. Учиться так и не пошел, но до армии, кем только не трудился. И вагоны разгружал, и на стройке пахал. Успел побывать в колонии. Этот факт его биографии меня очень расстроил.

Дальше… Светловолосый Дима Динамит. Работает водителем на вышке. Сам из многодетной семьи. В Москве уже два года. Из общения с парнями поняла, что самая младшая его сестра серьезно болеет.

Остальные персонажи еще колоритнее. Хмурый Стас Калашников недавно окончил кадетское училище. Самый взрослый среди парней, брюнет с хитрым взглядом, Кирилл Дымницкий, когда-то жил и работал за границей, в штатах. Данила Клим – вообще выходец из детского дома.

Такие они разные… И у каждого за спиной своя непростая история. Не знаю, может, поэтому судьба свела их вместе. Видно, что дружат по-настоящему.

Мой блуждающий взгляд останавливается на Паровозове. Если бы меня спросили, в какой момент я влюбилась, я бы ответила: в этот.

Илья, играющий на гитаре и исполняющий песни группы Кино – теперь мой личный фетиш.

Кто бы мог подумать, что он поет!

Какой у него приятный голос. С хрипотцой. До мурашек!

А эти руки! Так бы и пялилась бесконечно на его длинные, скользящие по струнам пальцы. На вены, убегающие вверх по предплечьям. Красиво…

– Давай Сансару Басты забацай.

– Не, Наутилус.

– Или Сплин.

– Би-2.

– Да ну вас на хер, сами себя развлекайте.

– А че, все равно не пьешь, – гогочет Череп, разливая водку по стаканам.

– Мне Сашку пора домой везти.

– Пусть споет свою любимую, – подает голос Лена, по прозвищу Свечка.

Вы посмотрите, она еще и в курсе таких подробностей.

– На бис, Илюх!

– Просим, братан!

– Спой, пожалуйста, – эта овца кладет руку ему на плечо и заглядывает в глаза.

Когда только подсесть успела, я и не заметила.

Гадюка.

Слышу первые аккорды и понимаю, что к своему собственному стыду, не могу угадать песню.

 
– Побледневшие листья окна
Зарастают прозрачной водой
У воды нет ни смерти ни дна
Я прощаюсь с тобой
Горсть тепла после долгой зимы
Донесем пять минут до утра
Доживем... наше море вины
Поглощает... время-дыра.
Это все
Что останется после меня
Это все
Что возьму я с собой… [16]16
  Текст песни ДДТ «Это все». Интересно звучит в исполнении Зелимхана Темирсултанова.


[Закрыть]
 

Чем дольше слушаю, тем отчаяннее борюсь с собой.

Трясет всю.

Внутри поднимается ворох необъяснимых эмоций.

Горит и жжет в груди нечто незнакомое. Пугающее по своей силе. Разрушительное…

– Ты чего, малая? – Дымницкий ласково гладит меня по волосам, но я, ощутив, что по щекам все-таки льются предатели-слезы, быстро поднимаюсь с дивана и начинаю собирать дрожащими руками стопку грязных тарелок. Чтобы унести их на кухню. Чтобы уйти.

Лишь бы повод был…

Лишь бы не слышать эту душераздирающую песню.

Правда гитара перестает звучать почти сразу после того, как я сбегаю. А уже через минуту я чувствую на своем теле сильные руки.

И почему-то становится только хуже.

Плачу и плачу, настырно намыливая тарелку за тарелкой. До тех пор пока Илья не закрывает кран и не сжимает мою ладонь.

Кап-кап.

Голоса ребят где-то далеко. Фоном.

Кап-кап.

Закрываю глаза. Сглатываю тугой комок, вставший в горле.

– Сань, че такое? – Илья разворачивает к себе за плечи, обхватывает ладонями мое лицо и хмуро на меня смотрит.

– Ничего. Все нормально. Прости, я просто…

Объяснить не получается. Расшатало. Мне бы и самой в себе не мешало разобраться. Чем вызвана такая реакция – понять сложно. Учитывая, что реву я крайне редко, так вообще…

– Не плачь, ну ты чего? – бережно стирает слезы подушечками чуть шершавых пальцев, а я встаю на носочки и осторожно касаюсь своими солеными губами его.

– Сань…

– Просто обними покрепче, ладно? – прошу вздыхая и утыкаюсь щекой в широкую грудь.